Текст книги "Немцы Армавира (СИ)"

Автор книги: Питер Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

Каррас (3)

Хасав-Юртовский Кази-Юртовская Николаевка (1)

ХЕРСОНСКАЯ ГУБЕРНИЯ

Елисаветградский Анниская Альт-Данциг (1)

Тираспольский Глюкстальская Глю(и)ксталь (1)

Нейдорф (2)

? ? Петровка (1)

? ? Риберсдорф (1)

Одесский Рорбахская Рорбах (5)

ЧЕРНИГОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ

? ? Колчановка (1)

ЧЕРНОМОРСКАЯ ГУБЕРНИЯ

Туапсинский ? Бжид-Немецкий (?)– (1)

МЕЩАНЕ ГОРОДОВ

Вильно (1) Каменец-Подольск (1) Пятигорск (1)

Владикавказ (3) Лодзь (1) Рига (2)

Гродно (1) Майкоп (1) Ставрополь (1)

Екатеринодар (1) Псков (1)

ВСЕГО СЕМЕЙ В ТАБЛИЦЕ – 545

Таким образом, свыше 97% немецкого населения Армавира, проживавшего, или некоторое время пребывавшего в Армавире с 1899 по 1924 гг., были записаны как "поселенцы", то есть они были бывшими колонистами. В данной таблице нами не были учтены те немецкие семьи, которые были приписаны к колониям Кубанской области. Это, буквально, несколько семей из сел Ливонского, Чечинского и колонии Эйгенфельд. Кроме того, эти семьи чаще всего упоминались в связи с браками армавирских немцев с жителями этих населённых пунктов, а это значит, что они едва ли проживали в Армавире постоянно. Мигранты из селений и колоний Терской области, Ставропольской и Черноморской губернии составили в общем числе немецких семей Армавира примерно 2%. Исходя из этого, можно утверждать, что миграция в Армавир из государственных колоний внутри Северного Кавказа была мизерной. Это лишний раз подтверждает наши выводы, сделанные в п. 2.2.

Следует отметить, что в представленных нами выкладках практически отсутствуют сведения о немцах католиках, так как в лютеранских метрических книгах они, естественно, не фигурируют, а аналогичные записи, которые велись в армавирском костеле, не сохранились. Вместе с тем, погрешность, связанную с пропуском информации о католиках, следует признать ничтожной и не оказывающей влияния на основные выводы нашего исследования. Дело в том, что представителей упомянутой конфессии среди местных немцев было мало. Так, по данным переписи населения 1897 г., из 1269 немцев Армавира католичество исповедовали 25 человек, что составляло всего 1,97% от численности общины. Это лишь не намного больше, чем немцев православных и старообрядцев, которых в 1897 г. в селе насчитывалось 23 чел. Вряд ли в дальнейшем доля немцев, не являвшихся прихожанами лютеранского молитвенного дома, могла существенно возрасти.

Таким образом, основная масса немцев, осевших в Армавире, прибыла из Самарской и Саратовской губерний. По данным таблицы 4 только 10,8% немцев были выходцами из других регионов. Из колоний Саратовской губернии прибыли 23,6% переселенцев, а доля выходцев из Самарской губернии составила около 65,6%.

Диаграмма 1. Регионы проживания немецких поселенцев до их миграции в Армавир и его округу по материалам книг записей о браке армавирского лютеранского молитвенного дома (в %).

При этом надо отметить, что на 65,6% мигрантов из колоний Самарской губернии приходится 64,4% выходцев только из одного уезда – Новоузенского. В Саратовской губернии из общих 23,6% переселенцев 19,6% проживали до переезда в Камышинском уезде. То есть, основу немецкой общины Армавира, которая активно пополнялась в конце XIX – начале ХХ вв., примерно на 84% составили переселенцы всего из двух поволжских уездов: Новоузенского (351 семья) – 64,4% и Камышинского (107 семей) – 19,6%.

Диаграмма 2. Доля семей переселенцев из Новоузенского и Камышинского уездов в общем объёме немецких жителей Армавира (1890 – 1919 гг.).

Что же произошло в этих уездах, что вызвало такой отток населения?

Ответ на этот вопрос мы начнём с того, что обратимся к наиболее распространенным представлениям о причинах подвижности немецкого населения вообще, и их миграционной активности в Поволжье в частности.

Яков Дитц в своём фундаментальном труде по истории поволжских немцев-колонистов, законченном им почти сто лет назад, коснулся такой черты характера своих земляков, как страсть к переселению. В характеристике, которую он дал колонистам по этому поводу, звучит нескрываемая досада: "Люди, бросившие отчизну, оставившие могилы предков своих и перешедшие в далёкую Россию, чтобы найти там своё счастье, действительно не дорожили насиженным местом и видели свою родину там, где им было хорошо. Эта особенность характера проходит красной нитью через всю историю колонистов, и страсть к переселениям была у них настолько велика, что попечительному начальству приходилось быть постоянно на страже, чтобы удержать их на месте". Однако эта черта характера имела не только умозрительные, но и вполне весомые и осязаемые причины. В противном случае немцы-колонисты рано или поздно превратились бы в кочевников, которые без видимых постороннему взгляду оснований, переезжали бы с места на место и находили в этом своё счастье. Поэтому с Я. Дитцем можно согласиться, но лишь до известной степени. Мы имеем в виду то, что наиболее важными причинами немецкой миграционной активности историки называют аграрную перенаселённость колоний и связанный с нею земельный голод. В основе этих явлений лежал не только механический прирост населения колоний, объясняемый высокой рождаемостью в немецких семьях, но и особенности поземельных отношений.

Землепользование у немцев-колонистов изначально складывалось как лично-общинное, что было заложено ещё в аграрном законе 19 марта 1764 г. Они владели одним или несколькими разнородными участками (пашня, луг, лес и т.д.), которые не могли ни продать, ни заложить. При такой форме владения землёй было невозможным заметное имущественное и социальное расслоение общины. Обратной же стороной этой ситуации становилась рутинность существования колоний и дробление наделов, связанное со всё увеличивающимся населением. Развитие промыслов, ремёсел и торговли, которыми занимался неземледельческий элемент колоний (и нередко весьма успешно), не смогло уберечь колонистов от главной проблемы – нарастающего со временем земельного голода. Уже к началу XIX в. колонисты испытывали недостаток в земле, о чём прямо сказано в указе от 4 сентября 1802 г. и именном указе от 12 декабря того же года.

Результатом этих указов стал отвод в пользование колонистов земель площадью около 200 000 десятин. Эти земли были расположены в Камышинской городской округе. Споры и тяжбы за эти участки, частично находившиеся во владении казаков, удельных крестьян и частных лиц, сделали невозможным оперативное перераспределение земель.

Новые угодья прирезали по 20-десятинной пропорции. Процесс этот шёл крайне медленно. К началу 1840-х гг. прирезка продолжалась, в то время как с момента её начала население колоний выросло втрое. Это обстоятельство привело к сокращению нормы наделения землёй до 15 десятин на одну ревизскую душу. То есть, наделение дополнительной землёй немецких колонистов в Камышинском уезде (карта 8) сильно буксовало и явно не успевало за их растущими потребностями. Для решения этой проблемы комитет министров специальным положением 12 марта 1840 г. предписывал отмежевать новые земли в непосредственной близости от колоний. Однако было очевидно, что их необходимого количества таким путём найти не удастся. По этой причине в данном положении было отмечено: "в отдалённости же избрать такие места и столь пространные участки, чтобы можно было основать несколько колоний, которые составили бы особый округ".

Эту землю решено было найти в Новоузенском уезде (карта 7), расположенном в юго-восточной части Самарской губернии.

Карта 7. Новоузенский уезд Самарской губернии (1903 г.).

Карта 8. Камышинский уезд Саратовской губернии (1903 г.)

Начиная с 1840-х гг. масса колонистов устремляется на отводы Камышинского и дополнительные наделы Новоузенского уездов. Там было основано почти сто новых колоний. Желающих переселиться в эти места было много, так как коренные общества помогали обустройству, возводя общественные постройки, снабжая хлебом и деньгами. Однако переселенцы в Новоузенский уезд оказались в худшем положении, чем большинство других жителей новых водворений. Речь идёт о переселенцах из коренных колоний нагорной стороны (правобережье Волги). Наделы для новых поселений этой части колоний были получены позже, чем для переселенцев луговой стороны (левобережье Волги). Фактически их заселение начинается только в середине – второй половине 1850-х гг. Вот как Я. Дитц описывает участки, полученные колонистами нагорной стороны: «Земля эта, расположенная на значительном расстоянии от прежних обществ, за Волгою, в южной части Новоузенского уезда, в местности безводной и солонцеватой, по качеству уступала земле, отведённой колонистам луговой стороны, ввиду чего переселения на неё сделались непопулярными среди колонистов, которые пытались отказаться от неё и просили заменить её другой казённой землёй в месте их жительства в Саратовской губернии, в чём им, однако, было решительно отказано».

Сложности арендной платы за новые земли побуждали коренные колонии к их немедленному заселению. С 1855 г. начинается основание дочерних колоний. Старые общества прилагали все усилия к вербовке переселенцев за Волгу, не исключая даже замену телесных наказаний за какой-либо проступок переселением на новое место жительства. Тем не менее, переселение в Новоузенский уезд шло медленно.

Всего к началу 1850-х гг. новые колонии приняли лишь 52% необходимого количества переселенцев, при этом два участка были совершенно не заселены. В таких условиях в 1850 г. саратовские колонии охватило массовое стремление к переселению на северо-восточное побережье Чёрного моря. Но ввиду заявления наместника на Кавказе Воронцова об отсутствии фонда свободных земель, Саратовская контора иностранных поселенцев вынуждена была вести агитацию против переселения.

Со временем стремление колонистов переселиться на Кубань не ослабевало. В июне 1861 г. в Николаевском уезде пришлось вводить полицейский надзор за поселенцами, а со сбежавшими предписывалось обращаться как с бродягами. Всем учреждениям предписывалось возвращать беглецов назад. Колонисты брали увольнительные билеты для заработков и отправлялись на Кавказ в поисках свободной земли. Есть сведения о таких отходниках из Привальной, Степной, Зауморья, Поповкино, Яблоновки и Скатовки. Они взяли на Кавказе землю в оброк на 5 лет. К концу 1865 г. 266 чел. из колонии Поповкино собирались ехать на Кавказ. В феврале 1866 г. о своем желании переселиться на левый берег Кубани заявили 366 чел., в марте 177 семей из Привальной и Яблоновки, в апреле 680 чел. из колоний Камышинского уезда (Норка, Сплавнуха, Поповка и нек. др.). Представители всех этих колоний, в большем или меньшем количестве семей, были обнаружены нами среди немцев в Армавире. Лидирует Степная – 21 семья.

Колонисты зачастую переселялись на Кубань, вовсе не имея на то официального разрешения. Власти Кубанской области обязывали тех, кто поселялся на казённых землях, увольняться из прежних обществ, однако юридическое оформление нового поселения нередко затягивалось на десятилетия. Неслучайно на Кубани стали множиться арендаторские колонии, и неслучайно также и то, что среди немцев Армавира примерно 98% числились поселянами своих прежних обществ в Поволжье.

В то же время на новых землях за Волгой шёл процесс формирования дочерних колоний. В 1855 г. выходцами из нагорной стороны в Новоузенском уезде на землях будущей Нижне-Ерусланской волости были основаны колонии Фриденфельд, Эренфельд, Гнаденфельд, Новая Сосновка, Брунненталь, Мариенберг. Колонии, основанные с 1857 по 1860 гг., располагались на землях той же Нижне-Ерусланской волости (Бейдек, Гуссенбах, Константиновка, Лангенфельд, Ней-Бауэр, Розенфельд, Шендорф), а также в Верхне-Ерусланской волости (Гоффенталь, Шенталь, Шенфельд). Дочерние колонии, возникшие в период с 1860 по 1861 гг., располагались на землях Торгунской волости Новоузенского уезда. Все эти колонии (включая возникший в 1864 г. Розенталь) дали хотя бы одну семью переселенцев в Армавир. Общее число немецких мигрантов из колоний трёх волостей Новоузенского уезда (Нижне-Ерусланской, Верхне-Ерусланской и Торгунской) составили по нашим подсчётам 220 семей, или свыше 40% всех немецких жителей Армавира, упоминаемых в метрических книгах местного лютеранского молитвенного дома.

Активное переселение за Волгу и образование там дочерних колоний продолжалось до 1875 г. Переселенцы тяжёлым финансовым грузом лежали на коренных колониях. Оплачивать новые водворения в силу разных обстоятельств становилось всё труднее. Я. Дитц отмечает, что война с Турцией 1877 и 1878 гг. и страшные неурожаи 1879 и 1880 гг. окончательно отвлекли внимание колонистов и лишили их средств к переселению. Когда же колонисты материально поправились, и их снова стало тянуть к переселениям, то льготный десятилетний срок (до 1881 г.) прошел, и они стали переселяться в Америку. Однако, как нам известно, жители дочерних колоний стали выезжать не только в Америку. Впрочем, тот же автор далее отмечает, что "легко доставшееся и недостаточно экономно сберегаемое состояние было весьма непрочно, и в неурожаи 1879 и 1880 гг. из-за Волги потянулись обозы новосёлов в родные колонии нагорной стороны за хлебом на пропитание и семена и за кормом для скота".

Мы видим, что как раз в это время (конец 1870-х – начало 1880-х гг.) в Армавире происходит формирование немецкой лютеранской общины, приведшее к открытию в 1884 г. молитвенного дома, что весьма символично и в то же время показательно.

Рост численности немецких жителей Армавира совпадает с возрастанием общей мобильности немецкого населения во второй половине XIX в. Не всегда удаётся выявить поселенца дочерней колонии, если он, не прижившись на новом месте, вернулся в старое общество, а уже оттуда уехал на Кубань. Данные метрических книг дают представления о том, что, как минимум для 46 семей Армавир стал уже третьим местом жительства в течение жизни одного поколения. Эта цифра была выведена нами на основании сопоставления места приписки и места рождения немцев мужчин, скончавшихся в Армавире. Вероятнее всего число таких семей было значительно выше, во-первых, потому, что не все "тройные" переселенцы умерли до 1924 г., когда книги перестали заполняться, и, во-вторых, из подсчётов нами были исключены женщины, у которых вероятность смены места жительства могла быть связана с замужеством, а не с общей направленностью миграций в Поволжье. Если учесть, что некоторые представители немецкой общины, на основе жизненного пути которых была составлена схема 1, вполне могли поселиться в Армавире после краха их арендаторской деятельности в колониях или хуторах, то наш город вполне мог стать для них даже не третьим, а уже четвёртым местом жительства (коренная колония → дочерняя колония → арендаторская колония на Кубани → Армавир).

Схема 1. Направления миграционных потоков внутри Поволжья (до переезда в Армавир), представленные на основе данных о группе умерших в Армавире мужчин-немцев (46 чел), имевших разные сведения о месте рождения и месте приписки. Красным цветом указаны дочерние колонии.

Данные схемы 1, казалось бы, наглядно демонстрируют общую тенденцию переселения: коренная колония → дочерняя колония → Кубань. Таких случаев 39 из 46. Однако было бы неверно рисовать портрет немецкого переселенца из Поволжья на Кубань как некоего пария, не обретшего твёрдого социального положения в коренной колонии, затем не прижившегося в дочерней и, наконец, бросив всё и вся, двинувшегося искать счастья на Кубани. Дело в том, что если мы сопоставим число семей поволжских немцев, приехавших в Армавир из коренных колоний, с числом семей, приехавших из дочерних, то мы увидим, что 47% мигрантов принадлежало к старым обществам и 53% – к новым. Перевес не так уж велик, но 47% переселенцев из коренных колоний мы склонны считать завышенным процентом, в то время как 53% переселенцев из дочерних колоний, это, вероятнее всего, твёрдо фиксируемый минимум. Как мы указывали выше, не все переселенцы успели прижиться и приписаться к новым обществам, прежде чем вернулись в старые колонии или уехали на Кавказ.

Государство не поспевало за растущими потребностями в земле, которые испытывало множащееся население немецких колоний. По данным на 1867 г. было отселено на новые земли лишь 44% избыточного населения, или 19% всего населения правобережных колоний. Всего в период с 1847 по 1864 гг. произошло переселение около одной трети колонистов на выделенные преимущественно в Новоузенском уезде земли. Это говорит о том насколько был велик земельный голод в коренных колониях. Цифры переселенцев в Армавир показывают, что полностью утолить его не удалось, и стремление поселиться на новых землях в немалой степени было свойственно также и жителям коренных колоний.

Итак, подавляющее большинство представителей немецкой общины Армавира были переселенцами из Новоузенского и Камышинского уездов, где заметно преобладали дочерние колонии. Причины, вынудившие колонистов перебраться на Кубань, мы видим, во-первых, в устаревшем характере лично-общинного землепользования в колониях, усугублявшемся их аграрной перенаселённостью; во-вторых, в неспособности государственной власти оперативно удовлетворить земельные потребности колонистов (впрочем, не стоит забывать, что 1850-1860-е гг. были очень тяжёлым периодом в истории Российского государства, призванного решать куда более масштабные задачи); в-третьих, в сложностях ситуативного характера, например, в Камышинском уезде это были бесконечные тяжбы за новые наделы, а в Новоузенском уезде просто невысокое качество земель и, нередко, неудачное расположение новых участков; в-четвёртых, следует учитывать такие факторы как военные и неурожайные годы, которые прямо или косвенно влияли на колонистов; в-пятых, в капитализирующемся российском обществе возрастала общая мобильность населения, что, несмотря на сохранение некоторых исключений и привилегий, коснулось и немцев-колонистов.

Очевидно, что одним из источников формирования немецкой общины Армавира были жители арендаторских колоний Кубани и, прежде всего, Лабинского отдела, столкнувшиеся с экономическими проблемами. Иногда эти проблемы были связаны с ростом арендных цен, а в некоторых случаях – с продажей земельных наделов новым хозяевам. Мы полагаем, что наибольшее число таких переселенцев дали колонии Фриденталь и Мариенфельд.

Опираясь на косвенные сведения, мы можем предположить, что первые представители российских немцев-колонистов появляются в Армавире во второй половине 1860-х гг. Их численность на протяжении 1870-х гг., по-видимому, была незначительной. Однако в начале 1880-х гг. немецкие жители достигают заметной массы в общем населении Армавира, попадая в поле зрения Кубанского областного статистического комитета. Сопоставляя данные по различным населённым пунктам Кавказского уезда, к которому тогда относился Армавир, мы пришли к выводу, что в 1882 г. число немцев могло колебаться здесь в довольно широких пределах, но не более 500 чел.

В последующие десятилетия мы наблюдаем бурный рост немецкой общины Армавира. Известный специалист по истории немцев Северного Кавказа Т.Н. Плохотнюк, к немецким поселениям среднего размера относит населённые пункты с число жителей от 200 до 600 чел. Приняв во внимание авторитетное мнение, мы предлагаем поднять нижнюю границу до 300 чел. Это обусловлено тем, что согласно Правилам об устройстве поселян собственников (бывших колонистов), водворённых на казённых землях (1871 г.), которые основывались на Общем положении о крестьянах, численность поселения более чем в 300 душ позволяла колонии основывать собственную волость. Верхнюю границу, основываясь на историографической традиции, полагаем, можно оставить без изменения. Таким образом, в дальнейшем мы будем придерживаться следующей классификации размеров немецких населённых пунктов на Северном Кавказе: до 100 чел. – незначительные или мелкие; от 100 до 300 чел. – небольшие; от 300 до 600 чел. – средние; свыше 600 – крупные немецкие населённые пункты.

Очевидно, к началу 1880-х гг. численность немцев в Армавире была сопоставима со средним населённым пунктом или приближалась к этой величине. В 1897 г. в Армавире уже проживало 1 269 немцев, что с двукратным перевесом превышало нормы крупного немецкого населённого пункта. Это была самая большая городская община на Северном Кавказе, да и среди колоний было мало таких, которые превосходили бы её по численности. Так, в Довсунском проживало 1 974 чел., в Немецко-Хагинском – 1 556 чел., в Фридентале – 1 476 чел., в Рождественском – 1 296 чел.

В последующие годы рост численности немцев в Армавире продолжался и к 1926 г. среди мест их компактного проживания на Северном Кавказе только в поселении Довсунском мы находим число немцев сопоставимое с их численностью в Армавире. К этому времени немецкая община Армавира становится крупнейшей не только среди городов Северного Кавказа, она занимает заметное место по доле немецкого населения к общему числу горожан в рамках всего СССР (исключая города АССР Немцев Поволжья).

ГЛАВА 3.

ЧИСЛЕННОСТЬ И МИГРАЦИОННАЯ АКТИВНОСТЬ НЕМЕЦКОГО НАСЕЛЕНИЯ АРМАВИРА

3.1. Изменение численности немцев в Армавире с 1882 до 1941 гг.

В предыдущей главе мы затрагивали вопрос о динамике численности немецкой общины и, используя косвенные данные, предположили, что немцы-колонисты начинают селиться в Армавире ещё в 1860-х гг., но на протяжении 1870-1880-х гг. их численность остаётся здесь незначительной. Так, опираясь на всё те же косвенные данные, мы пришли к выводу, что в 1882 г. в Армавире могло проживать от нескольких десятков до нескольких сотен немцев, но не более 500-550 чел. Первые точные сведения о численности немцев, осевших в Армавире, появляются только в результате всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. при проведении которой этническая принадлежность человека определялась по языку. Известно, что в тот год немецкий язык назвали родным 1 269 армавирцев, из которых 652 были мужчинами, а 617 женщинами. В следующий раз, в качестве одной из этнокультурных составляющих частей населения Армавира, немцы попадают в поле зрения статистики спустя 7 лет. В справочнике «Города России в 1904 г.» отмечено, что они составляют 8% от всего населения Армавира. Учитывая, что в то время всех армавирцев было 25 449 чел., легко вычислить и количество немцев среди них – 2 035 чел. Надо сказать, что в этот год и, возможно, ещё какое-то время спустя, немцы достигают своей самой большой доли среди населения нашего города. Далее, несмотря на то, что в целом прослеживалась динамика роста численности общины, процент немцев среди жителей Армавира снижается, очевидно, за счёт более многочисленной и интенсивной миграции великорусского населения. Так, в 1920 г. они составляли 3,6% населения города, в 1923 г. – только 2,4%, а в 1926 г. – 4%. Однако вернёмся в первое десятилетие ХХ в.

С 1904 по 1908 гг. численность немцев в Армавире вырастает примерно на 170 чел. и составляет уже 2 206 чел. В издании "Города России в 1910 г." зафиксировано уже 2 834 чел. немецких жителей Армавира. Годом спустя также отмечается некоторое увеличение численности общины. В 1911 г. она достигла 2 854 чел. К 1915 г. число немцев в Армавире мало изменилось, составив 2 866 чел.

Из приведённых выше сведений мы можем заключить, что до начала Первой мировой войны численность немцев среди жителей Армавира обозначала очевидную тенденцию роста. Можно было бы не делать данной оговорки и распространить этот вывод вплоть до второй половины 1920-х гг., когда в ходе всесоюзной переписи населения 1926 г. назвали себя немцами 2 913 горожан, однако сведения за 1920 и 1923 гг. никак не вписываются в эту поступательную тенденцию.

В 1920 г. немцы составляли 3,6% от всего населения Армавира (64 051 чел.), то есть примерно,– 2 035 чел. В материалах переписи за этот год был зафиксирован такой интересный аспект, как распределение квартирохозяев по родному языку. Всего в городе насчитывалось 11511 владельцев квартир, из которых 436 чел. (3,78%) родным языком назвали немецкий. Таким образом, процент немецких квартирохозяев примерно соответствовал доле немцев в общем населении Армавира в 1920 г., что является еще одним косвенным критерием для определения численности общины.

В 1923 г. доля немцев среди горожан ещё более снижается, составляя только 2,4% от 60 474 чел. общего населения. В количественном выражении это означает, примерно, 1 450 чел.

В разделе, посвященном болезням и смертности среди немцев Армавира, мы подробно рассмотрим трудности периода гражданской войны, а также не менее сложных первых послевоенных лет, из которых, вне всякого сомнения, выделяется 1922 г. Тогда смертность среди немецкого населения Армавира превысила средний ежегодный показатель в межвоенный период в 4-5 раз. Сложно объяснить то, как за три года немецкая община Армавира не только достигает довоенной численности, но даже превосходит её. Ведь, если положиться на данные статистики, то с 1923 по 1926 гг. численность немцев в Армавире увеличилась более чем вдвое. В это сложно поверить, если вспомнить, что до этого времени удвоение числа немцев в Армавире произошло примерно за 10-12 лет. Так, в 1897 гг. их насчитывалось 1 269 чел., в 1908 г. – 2 206 чел., и только в 1910 г. был преодолён двукратный уровень в сравнении с периодом первой всероссийской переписи – 2 834 чел.

Если принять данные за 1920 и 1923 гг. на веру, то всё равно нельзя предположить, что такой интенсивный рост немецкой общины в середине 1920-х гг. мог произойти за счёт естественного воспроизводства. Причины здесь стоит искать в другом. Например, во временном выезде и последующем возращении немцев в Армавир после окончания гражданской войны, голода 1922 г. и его последствий. Нельзя исключать и вполне вероятной ошибки в статистических данных, относящихся к этому сложному и смутному периоду. В дальнейшем мы ещё вернёмся к этой проблеме, а в рамках данного параграфа нам предстоит выяснить то, как изменялась численность немцев в Армавире в период с 1926 по 1941 гг. Каково было их количество в Армавире в этот период доподлинно нам не известно. Поэтому мы постараемся, используя демографические данные и оригинальные методики, приблизиться к наиболее вероятной картине динамики численности интересующей нас части армавирцев.

Начнём с того, что нам известны не только более или менее точные сведения о численности немцев в Армавире за целый ряд лет (см. выше), но также и данные о рождаемости, смертности и числе заключаемых немцами браков в эти же годы. Исключение составляет только 1920 г., по которому у нас нет достоверных сведений ни по одному из названных выше показателей. Число смертей, рождений и браков среди немцев Армавира известно нам и в период после 1926 г. Для выяснения динамики численности немцев Армавира в течение пятнадцати лет (1926-1941 гг.), нами была выдвинута рабочая гипотеза. Суть её заключается в том, что существует известная связь между числом рождений, смертей и браков внутри определённого сообщества с одной стороны и общей численностью этого сообщества, с другой стороны. Мы прекрасно осознавали все недостатки этой гипотезы, а, следовательно, и недостатки методов и конкретных исследовательских приёмов, которые можно было бы построить на её основе. К числу факторов, влияющих на погрешность подсчётов, относится миграция, высокая младенческая смертность, а также этническое размывание общины. Решению и осмыслению этих проблем-опасностей, стоящих на пути локального этнокультурного сообщества, существующего в окружении численно преобладающего иноэтничного большинства, посвящены последующие параграфы этой главы. А в этой части работы, мы возьмём за основу такую форму предмета нашего исследования, которая будет в максимальной степени избавлена от вероятностных отклонений и оговорок.

В приведённой ниже таблице мы сопоставили изменение численности немцев Армавира в известные нам годы с числом рождений, смертей и браков среди них в те же годы.

Таблица 5. Соотношение численности немцев Армавира с числом рождений, смертей и браков среди них.

Год Общее число немцев (чел.) Родилось Умерло Вступило в брак

чел. % чел. % чел. %

1897 1 269 75 5,9 90 7,1 – -

1904 2 035 119 5,8 82 4,0 24 1,2

1908 2 206 115 5,2 132 6,0 66 2,9

1910 2 834 121 4,2 122 4,3 88 3,1

1911 2 854 153 5,3 76 2,7 62 2,2

1915 2 866 113 3,9 109 3,8 26 0,9

1923 1 451 98 6,7 40 2,8 40 2,8

1926 2 913 180 6,2 59 2,0 98 3,3

Итак, наименьший разброс показателей наблюдается в данных о рождаемости. Доля родившихся в общем числе членов этнокультурной группы в данных за 8 рассматриваемых лет колебалась в пределах всего 2,8%. В 1915 г. доля новорожденных составила 3,9% численности общины, а в 1923 г. 6,7%. Однако эти данные можно смело отбросить по причине того, что они отклонялись от наиболее вероятных величин по объективным историческим причинам. В годы Первой мировой войны рождаемость снизилась из-за сложных экономических и политических факторов (последние играли для российских немцев существенную роль, если вспомнить реалии антинемецкой кампании последних лет самодержавия). Неслучайно, что для немцев Армавира именно 1915 г. принёс самый низкий показатель рождаемости. Высокий процент новорожденных в 1923 г. вероятнее всего можно объяснить компенсирующей демографической тенденцией, когда после ряда тяжёлых и голодных лет социум начинает активно самовоспроизводиться, как бы навёрстывая упущенные в прежние годы возможности. Такие примеры не редкость в исторической демографии. Поэтому наиболее вероятная средняя величина в соотношении новорожденных с общей численностью изучаемой локальной группы будет находиться в границах между 4,2% (показатель 1910 г.) и 6,2% (показатель 1926 г.). Тем более что это были относительно "спокойные" и достаточно сытые годы. Таким образом, эта средняя величина оказалась равна 5,43%. То есть, в годы, не сопровождавшие какими-либо внутренними или внешними потрясениями, с наибольшей вероятностью число родившихся у немцев Армавира детей составляла примерно 5,43% от их общей численности.

Соотношение показателей умерших к общей величине социума в отдельные годы имеет, на первый взгляд, больший разброс. Однако если внимательно отнестись к "выпирающим" показателям 1897 и 1908 гг., то всё легко разъяснится. Дело в том, что эти годы сопровождались сильными вспышками оспы. В 1897 г. от неё умер 41 чел., а в 1908 г. – 43. Излишне говорить, что все они были детьми, лишь в редких случаях старше 5 лет. Учитывая, что все наши подсчёты направлены на определение вероятной численности немецкой части жителей Армавира после 1926 г., важно подчеркнуть, что заболевания оспой в межвоенный период носили единичный характер. Поэтому, если мы вычтем из общего числа умерших в 1897 и 1908 гг. соответственно 41 и 43 чел., то процент умерших немцев в общей их численности в Армавире составит в 1897 г. – 3,9%, а в 1908 г. – 4,0%. Таким образом, крайними величинами в этой категории соотношений остаются показатели 1926 г. – 2% и 1910 г. – 4,3%. Среднее арифметическое уточнённых соотношений умерших немцев и общей численности общины в указанные в таблице 5 годы составило 3,44%. То есть, именно такая (гипотетически допустимая) доля умерших немцев к их общему числу в Армавире в межвоенный период будет в наибольшей мере близка реальной величине этого соотношения.