Текст книги "Немцы Армавира (СИ)"

Автор книги: Питер Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

Мостовые отсутствовали полностью. Дороги были сплошь грунтовыми. Тротуары возле домов, расположенных на самых окраинных с юга улицах, отсутствовали. Это следует из экспликаций строений, составленных в результате инвентаризации Армгоркоммунотдела в 1929 г. В той части города, которая была отделена от "южного немецкого района" железной дорогой, возле своих жилищ армавирцы мостили тротуары, используя кирпичи и реже природные камни. Кирпичные тротуары во множестве дошли до наших дней. Они сохранились в районах старой застройки. Есть они и рядом с некоторыми домами к югу от железной дороги, которые построили немцы или их соседи. Тротуары эти в "южном немецком районе" коротенькие, и редко их покров тянется более чем на два дома подряд. Разумеется, нам трудно сказать, когда именно они появились, но по своему виду, а также по технике исполнения можно предположить, что ещё в первой половине или даже первой четверти ХХ в. У нас нет старых фотографий кирпичных тротуаров из немецких районов, но те, которые сохранились там до наших дней, очень похожи на изображённые на фото 32 и 33.

Фото 32 . Ул. Лермонтовская, 118

Фото 33. Ул. Халтурина, 43.

Бровка тротуара, похожего на те, что изображены выше, угадывается на фотографии дома по ул. Тургеневской, 34, сделанном в 1929 г. (фото 29). Напомним, что это дом до 1919 г. принадлежал Гейнриху Лейману

В целом район к югу от железной дороги и к западу от ул. Александровской (совр. Ефремова) оставлял впечатление глухой окраины. Не случайно, что здесь появилась улица именно с таким названием – "Глухая" (совр. Первомайская). Причём, чем далее от ул. Шереметьевской, на которой располагались, так сказать, два очага цивилизации в виде Довжиковой больницы и Александровского сада, тем более неустроенными и пустынными были улицы и кварталы.

Вплоть до конца 1920-х гг. в этом районе Армавира не было электричества, и с наступлением ночи улицы и переулки "южного немецкого района" погружались в темноту. Сегодняшнему городскому жителю трудно представить себе насколько непроглядной может быть ночь, чернильную темень которой не нарушает желтоватый свет на фасаде частного дома или, тем более, голубоватый конус света от уличного фонаря. Если в таком месте путника застигнет безлунная ночь, то ему не будет видно даже собственных ботинок. Именно про такие ночи говорят: "хоть глаз выколи". На большинстве улиц интересующего нас района до сих пор нет внешнего сетевого освещения. Что же тогда говорить о начале прошлого века? В те времена не стоило задерживаться допоздна и в одиночку пробираться домой, ориентируясь лишь на слабые отблески лучин, свечей или керосиновых ламп, проглядывавших кое-где через щели в закрытых ставнях, тем более, что район неспроста пользовался дурной славой.

В сторону от ул. Александровской, вплоть до ул. Маламинской (совр. Луначарского) на юге и до ул. Степной (совр. Свердлова) на востоке раскинулась Лесная площадь. В последующем она называлась Александровской площадью и ещё позже – площадью Труда. В начале ХХ в. это была огромная по своим размерам пустошь. Сегодня на её месте находится городской стадион, предприятие "Озеленитель", Зооветеринарный техникум, два сквера и один жилой квартал, структура которого явственно свидетельствует о его постепенной и поэтапной застройке уже в советские времена. Надо думать, что эта "площадь" в своё время должна была создавать у жителей близлежащих кварталов (в том числе и немцев) ощущение собственной заброшенности. Здесь Армавир по своей сути ещё очень долго оставался селом, несмотря ни на какие изменения официального статуса.

Жизнь в "южном немецком районе" была нелегка. Чего стоило одно отсутствие водопровода. Нам не известно ни одного действующего или заброшенного колодца в этом районе. Учитывая специфику армавирского ландшафта, с большой долей уверенности можно сказать, что их здесь и не было. Вода залегает близко от поверхности в северной – прикубанской части Армавира. На юг от реки рельеф неизменно идёт на подъём, и залегание почвенных вод в изучаемом районе должно быть слишком глубоким для рытья колодцев. О почти полном отсутствии здесь водопровода в досоветский и межвоенный период мы уже упоминали. Надо полагать, что вода добывалась здесь двумя основными способами: собиралась после дождя и покупалась у водовозов. Снабжение населения водой было в Армавире достаточно распространённым способом заработка. Известно, например, что до революции им активно промышляли персы. Это был один из характерных примеров профессиональной избирательности представителями одной из этнических групп жителей Армавира. Ещё одним выходом из положения могло быть бурение артезианских скважин. Из устных источников известно, что такие скважины были, но неизвестно где именно. Во всяком случае, технические возможности начала ХХ века вполне позволяли осуществить такого рода бурение.

Канализация отсутствовала в "южном немецком районе" не только в дореволюционный период, но и в 1920 – 1930-е гг. Использованную воду и помои нередко выливали прямо на улицу. Впрочем, надо сказать, что расходовали воду люди тех лет и подобных условий повседневной жизни гораздо скромнее современных армавирцев. Одним из факторов этой вынужденной экономии было всё то же отсутствие канализации, а стало быть, и благоустроенных туалетов. Последние устраивались во дворе прямо над выгребными ямами. По заполнении ям нечистотами, их вычищали т.н. золотари. Однако, нередко, эти ямы просто присыпались землёй, а уборная переносилась в другое место. Иногда едва прикрытые грунтом ямы с нечистотами огораживали, или каким-то иным способом перекрывали подход к ним для детей и животных, а дальше время делало своё дело.

Повседневная жизнь была довольно тяжелой. Забота о домашнем хозяйстве и детях лежала, главным образом, на женщинах. У нас нет точных сведений о трудовой занятости немок вне дома в дореволюционный период. Впрочем, если учесть то обстоятельство, что многие немцы, переехав в Армавир, сохраняли сельский образ жизни и деятельности, то будет трудно отделить помощь женщин определённой семьи мужчинам той же семьи в производстве и вне его. Так, согласно материалам переписи 1897 г. 18% немцев Армавира занимались земледелием. Это величина, которую следует признать минимальной, поскольку 16% немцев, занятых извозным промыслом, неизбежно полностью или частично сталкивались с сельским трудом, равно как и 4% тех, кто занимался табаком и изделиями из него. Тем не менее, даже в конце XIX в., при самых смелых обобщениях в отношении тех, кто жил от сельского хозяйства, можно сказать, что свыше 60% немецкого населения Армавира не были связаны с ним напрямую.

Очевидно, что уделом многих немецких женщин был известный принцип трёх "К": Kinder, Küche, Kirche (дети, кухня, церковь). Упоминание этой триады женского земного удела, воспринимается всегда как некая унижающая их система обстоятельств, как ограниченность и едва ли не убожество их существования. До известной степени это так. Однако если вспомнить об уровне грамотности немок, о чём мы писали выше, и сопоставить его с грамотностью женщин других этнокультурных групп жителей Армавира, то мы увидим, что тёмными и забитыми их было никак не назвать. Неизбежность трудных бытовых условий формировала определённый уклад жизни. Представьте себе, что исчезли все современные удобства: нет водопровода, а стало быть, и горячей воды, нет газа и современных плит, нет электричества и бытовых приборов (чего стоит только отсутствие стиральных машин), нет системы дошкольных учреждений, где можно было бы оставить детей на время работы родителей, нет доступных заведений общепита, нет обилия готовых или почти готовых продуктов питания. В таких условиях кто-то должен был восполнять их отсутствие своим физическим трудом. И это были женщины.

Развитие городской социально-бытовой инфраструктуры пошло более быстрыми темпами в советский период, и это отразилось на уровне трудовой занятости женщин вне дома. Иначе говоря, женщины пошли на работу. Мы провели анализ занятости немок на производстве по составу семейных пар в 1920 и 1930-е гг. на основе актов записи о браке армавирского отдела ЗАГС (Приложение 7).

Получилась следующая картина.

В парах, где оба супруга были немцами, в первой половине 1920-х гг. работали 42,9% женщин, в парах, где немки выходили замуж за мужчин другой этнической группы, они работали в 35,6% случаев.

Во второй половине 1920 – начале 1930-х гг. в немецких парах зафиксировано 32,7% работающих женщин, а в смешанных браках немок с русскими мужчинами работали 16% женщин.

В первой половине 1930-х гг. в парах немец/немка женщины трудились в 38,9% случаев, в парах русский/немка работающих женщин было св. 70%.

Во второй половине 1930 – начале 1940-х гг. в чисто немецких парах женщины работали в 60% случаев, а в парах немок и русских – в 58%.

Для сравнения мы проанализировали также и те пары, где мужчины немцы женились на русских. В таких парах женщины работали: 1922-1926 гг. – 40,5%; 1927-1931 гг. – 34,9%; в 1932-1936 гг. – 70,6%; в 1937-1941 гг. – 59%.

В конце 1920-х – начале 1930-х гг. мы наблюдаем общее снижение процента работающих женщин, а в остальные годы постепенный рост их числа среди трудившегося населения города. Так, в немецких парах с начала 1920-х и до начала 1940-х гг. их число возросло почти в 1,5 раза.

Нельзя забывать о том, что бытовые условия в начале ХХ в. и межвоенный период отличались от современных не только отсутствием техники и развитой инфраструктуры. Большое значение имела гигиена. Можно сказать, что в условиях недостаточного уровня медицинской помощи, отсутствия современных медикаментов (особенно антибиотиков) и способов длительного хранения продуктов, женщины были в полном смысле слова хранительницами очага и благополучия семьи, ибо, сколько бы не зарабатывал мужчина, если женщина не могла уберечь детей и уберечься сама, то это не имело большого значения. Насколько важна была личная гигиена, гигиена быта и питания мы проиллюстрируем в следующем параграфе, где речь пойдёт о болезнях и смертности среди немцев Армавира. Не будет преувеличением сказать, что женщины, и немки в их числе, стояли на страже бытовой безопасности семей. И это отбирало их силы с раннего утра и до позднего вечера.

Не стоит заблуждаться на тот счёт, что число работающих женщин в советские годы возросло только благодаря развитию бытовых удобств и т.п., о чём мы говорили выше. Их уровень в 1920-1930-е гг. мало чем отличался от досоветского. К сожалению, это же относится и к уровню детской смертности. Работа женщин стала скорее необходимостью удерживаться на приемлемом уровне семейных доходов, который, вероятно, не мог уже обеспечить один мужчина. Косвенно об этом может говорить увеличение занятых на производстве женщин в 1930-е гг., когда прошли раскулачивания и иные мероприятия, призванные нивелировать доходы населения.

Взятая нами за основу категория населения (вступающие в брак), на основе которой мы выводили долю занятых на производстве женщин, это в большинстве случаев молодое поколение. Однако семьи в тот период, особенно если в них были дети, редко обходились без старших родственников – дедушек и бабушек. Особенно без бабушек, которые, практически, никогда не работали.

Таким образом, проведённый нами анализ повседневной жизни и быта армавирских немцев с конца XIX в. и до начала Великой Отечественной войны показал, что в дореволюционный период лишь незначительная часть из них могла быть причислена к богатым, а в советский период к зажиточным. Если говорить о дореволюционных временах, то эти лица, в силу своей малочисленности, не стали предметом нашего рассмотрения в рамках данной части работы. Их деятельность, и отчасти имущественное положение, подробно рассматривались в главе 4. Богатые армавирские немцы не принадлежали к числу бывших колонистов и практически не имели с ними контактов. Подавляющее же большинство тех, кто составил немецкую общину Армавира, были бедны или с трудом сумели достичь среднего достатка к началу советского периода истории.

Условия проживания в "немецких районах", особенно в южном, были далеки от комфортных. Отсутствие водопровода, канализации и долгое время электрической сети делали этот район далеко не престижным. Впрочем, в дореволюционный и межвоенный периоды таких районов в Армавире было немало, да и в самóм южном "немецком районе", как мы уже отмечали, немцы не составляли большинства населения. Поэтому все их тяготы и бытовые неудобства представляют собой те жизненные сложности, с которыми приходилось сталкиваться ежедневно большинству армавирцев тех лет.

6.2. Рождаемость, смертность, болезни

Наиболее важным и информативно ёмким источником о рождаемости среди немецких жителей Армавира в дореволюционный период стали для нас всё те же метрические книги лютеранского молитвенного дома.

Первая книга регистрации актов о рождении была начата 17 декабря 1889 г. и закончена 26 декабря 1897 г.

Сведения о ребёнке включали данные о дате рождения с точностью до часа, а запись о крещении указывалась с точностью до дня. В этот вид метрических книг вносились также и те, кто оказался не крещён вовсе. Это были мёртворожденные дети или умершие вскоре после рождения ("слаборожденные"). В таких случаях никогда не значилось имя, а просто указывалось "мальчик" или "девочка", и кем были родители. К слову сказать, таких детей было относительно немного. С 1889 по 1918 гг. зафиксировано 137 случаев. Процент мёртво– или слаборожденных детей и умерших до крещения почти за 30 лет составил чуть более 4,8% от общего числа родившихся. Эта причина смерти по распространённости занимает пятое место из двенадцати основных причин смерти среди немцев Армавира в досоветский период (Приложение 3, таблица 2.).

Рождаемость у немцев в Армавире в дореволюционный период была довольно высокой. "На 1 000 немецких жителей приходилось в европейской части России 43,8 рождений (против 39,8 у русских), на Украине 47,3 (против 40,3 у украинцев). В Германии в это же время эта цифра была равна 19. Среднее количество детей в семье перед 1918 г. составляло 8". В Армавире в 1897 г. на 1 000 немцев родилось 59 младенцев, в 1904 г. – свыше 58, в 1908 г. – 52 ребёнка, в 1910 г. этот показатель упал до 42,7 рождений, а в 1915 г. продолжил своё снижение, составив всего 39,4 младенцев на 1 000 человек (подсчёт наш), оставаясь, впрочем, довольно высоким (Приложение 2, таблица 1).

К сожалению, очень высокой была и детская смертность.

Анализ возрастных групп умерших свидетельствует о том, что в то время у смерти было "детское лицо". Дети до 1 года среди общего количества умерших с 1890 г. по 1918 г. составляли почти 28%, причём, если рассматривать период рубежа столетий, то этот показатель превысит 35%.

Диаграмма 10 Смертность среди детей немцев Армавира в возрасте до 1 года (1890 – 1918 гг.)

Мы также посчитали всех детей, умерших в возрасте до 5 лет, и выяснили, что почти за три предреволюционных десятилетия в немецких семьях Армавира, не достигнув этого возраста, умерло почти 65% детей (подсчёт наш). Для сравнения, в России в это же время до 5-летнего возраста доживало в среднем 57% детей. Причинами высокой детской смертности являлся плохой уход за детьми, отсутствие необходимых санитарно-гигиенических знаний, различные инфекции. Российские гигиенисты в конце XIX в. – начале XX в. также связывали высокую смертность младенцев с нерациональным вскармливанием.

Таблица 25. Смертность среди детей немецких поселенцев в возрастной категории до 5 лет (1890-1919 гг.)

Периоды

(гг.)

Всего родилось Умерли в возрасте до 5 лет (исключая родившихся вне Армавира)

Умерли (%)

1890-1894 495 313 63,2

1895-1899 400 238 59,5

1900-1904 577 277 48,0

1905-1909 622 312 50,2

1910-1914 700 272 38,9

1915-1919 438 297 67,8

Диаграмма 11. Смертность среди детей до 5 лет (%).

На смертность указанной возрастной группы оказывало влияние отсутствие в Армавире детских лечебно-профилактических заведений, специализированных коек при больницах, а также врачей-педиатров. Следует отметить, что только в 1836 г. врач С.Ф. Хотовицкий впервые высказал точку зрения о том, что детский организм не является уменьшенной копией взрослого, а имеет существенные отличия, что привело к появлению в России врачей-педиатров и открытию детских больниц, которые в Армавире появились лишь в советский период.

На рубеже веков помощь детям в Армавире оказывали акушерки, повивальные бабки, количество которых было очень скромным. В то время, даже в сравнительно высокоразвитой в отношении оказания медицинских услуг населению Московской губернии лишь 2% женщин получали помощь от акушерок. Более чем трём четвертям родившихся не суждено было дожить до совершеннолетия. Первая же запись, внесённая в только что начатую метрическую книгу лютеранской церкви Армавира, свидетельствовала о том, что умерла некая Натали двух лет и восьми месяцев от роду. Её отцом был Кристиан Вебер. Девочка была погребена 6 января 1890 г.

Самыми распространенными причинами смертности среди немецкого населения за три десятилетия в документах названы понос (465 случаев) и судороги (304 случая) (Приложение 3, таблица 2). Понос являлся симптомом многочисленных желудочно-кишечных заболеваний как инфекционной (холера, дизентерия), так и не инфекционной этиологии (диспепсия, гастроэнтерит). Данные болезни имели значительное распространение среди детей младшего возраста. Это было в русле общероссийской тенденции тех лет. Анализ материалов обследования, проведенных в начале XX в. в российских городах, показал, что пища населения была недостаточно калорийной, в ней не хватало минералов и витаминов, часто употреблялись недоброкачественные дешевые продукты, что приводило к патологическим изменениям в организме.

Максимум болезней желудка падал на теплое (наиболее благоприятное для размножения микроорганизмов) время, что также было характерно для России в целом ("Летом повсюду свирепствуют поносы"). Ситуация усугублялась отсутствием в Армавире канализации и водопровода.

При описании причин смертности на втором месте указаны судороги. Они также представляют собой один из симптомов широкого спектра заболеваний. Ввиду приблизительной диагностики можно предположить, что их вызывали гипертермический синдром (высокая температура), менингококковая инфекция, повреждение головного мозга, в том числе родовая травма, эпилепсия и др.

Следующими в структуре смертности немецких жителей Армавира назывались такие распространённые в то время и чрезвычайно опасные заболевания, как натуральная оспа (221 случай) и корь (152). Прививки от оспы проводились в течение всего XIX в. (вакцина от натуральной оспы была создана еще в 1796 г.). Однако население зачастую отказывалось от вакцинации, не доверяя медицинским работникам, не всегда хватало средств для покупки лекарств. К тому же в дореволюционный период в Армавире оспопрививатели постоянно не работали. И в целом по России смертность от натуральной оспы и кори была очень высокой, и превышала в 2 раза аналогичные показатели в Бельгии и Германии. Так, в 1895 г. в России от кори по официальным данным умерло 106 451 человек. Вспышки заболевания происходили каждые 5 лет (1897 г., 1903 г., 1908 г.). Корь являлась высококонтагиозным заболеванием, т.е. давала высокую (от 80 до 100% по разным данным) восприимчивость. Летучий вирус распространялся с током воздуха и заражал большое количество населения. Прививок от кори в рассматриваемый период не существовало, что и давало высокую смертность, как в Армавире, так и по России в целом.

Вспышки оспы в Армавире имели ярко выраженный эпидемиологический характер. Первая из зафиксированных в материалах метрических книг лютеранского молитвенного дома случилась в 1897 г. В тот год погиб от этой болезни 41 прихожанин и ещё 9 в начале 1898 г. Самому старшему из умерших было 11 с половиной лет. Наиболее распространённой возрастной группой умерших от оспы были дети 2-5 лет. В некоторых семьях от оспы умирало несколько детей. Так, с 12 по 22 сентября 1897 Яков Штир похоронил троих детей в возрасте от 8 месяцев до 4 лет. Почти в это же время умерли трое детей в семье Генриха Фрица. Двоих детей 1 года и 3 лет похоронил Иоганн Гельдт. Также двоих детей не стало у Генриха Ненштиля. Последний, очевидно, был в крайне стеснённых жилищных и материальных условиях. Весной 1898 г., то есть буквально через несколько месяцев, после смерти старших детей, у него от сухотки умер 8-месячный сын. Этот диагноз к концу 1890-х гг. уже встречался довольно редко.

Появление оспы в Армавире имело достаточно ясно выраженный циклический характер. После 1897 г. эпидемия вновь вспыхивает через шесть лет – в 1903 г. и тоже осенью. Следующая вспышка оспы была зафиксирована почти через 5 лет – в 1908 г., а затем через 7 лет – в конце 1914 и в начале 1915 гг. (16 смертельных случаев). В 1917 – 1919 гг. были отмечены 28 случаев смерти от оспы. То есть, если не считать тяжёлый период революционных испытаний и связанный с этим повышенный уровень смертности, в том числе и от инфекционных заболеваний, то оспа в дореволюционный период проявляла себя в Армавире с периодичностью 5-7 лет. Примерно одинаковой была и длительность каждой из вспышек. Они продолжались по 6-7 месяцев, унося с собой десятки жизней, а потом оспа надолго исчезала из метрических книг, как причина смерти.

Смертность при оспе составляет примерно 1/6 – 1/8 от общего числа заболевших, у младенцев достигая 1/3 умерших. Средним показателем смертности от этого заболевания считается 1/4 от общего числа инфицированных. Поэтому можно предположить, что в немецких семьях Армавира в 1897, 1903-04, 1908 и 1915 гг. этой болезнью болели соответственно около 160, свыше 240, свыше 170 и около 70 детей.

Оспа была настоящим кошмаром для родителей тех лет. Она несла с собой беды таких масштабов, от которых не у каждого хватало сил оправиться. Например, эпидемия 1903-1904 гг. унесла жизни 4 детей Петра Шмидта, младшему из которых было 8 месяцев, а старшему не исполнилось ещё и 5 лет. Потрясает судьба Петра Шефера, который с 24 по 27 апреля 1908 г. похоронил двух дочерей и двух сыновей от 3 до 6 лет.

График 8. Динамика смертности от наиболее распространённых инфекционных заболеваний среди немецкого населения Армавира (1892-1919 гг.)

Четвёртой по распространённости причиной смерти среди немцев Армавира в конце ХIХ – начале ХХ вв. была корь. Ясно, что и этот показатель «поднят» именно за счёт детей. От кори за 30 лет умерло 152 человека.

Вспышки кори имели слабо выраженный циклический характер. Эта инфекция проявляла себя в дореволюционном Армавире наиболее активно в 1892, 1895, 1898/99, 1904, 1906, 1908, 1912, 1915 и 1918/19 гг.

Корь относится к детским заболеваниям и её проявления, должно быть, пугали родителей не менее, чем признаки оспы.

Вот один пример.

В мае 1892 г. корь принесла беду в семью Иоганна Давида Дюринга и его жены Екатерины Маргариты (ур. Триппель), которые приехали в Армавир из колонии Привальной. 12 мая в 2 часа дня от кори умерла их дочь Мария Христина 4 лет и 12 дней от роду. Её хоронили 14 мая после обеда. И уже в это время в семье Дюрингов был ещё один покойник. В этот же день в 6 час. утра умер от кори их сын Иоганн Давид, которому было всего 2 года 4 мес. Его хоронили на следующий день, когда у Дюрингов ещё оставалась дочь Анна Екатерина, которой было 8 лет и 3 месяца от роду. Через три дня в 10 час. вечера она также умерла. Иоганн Дюринг похоронил троих детей в течение 5 дней. Скорее всего, дети заразили друг друга. Однако, учитывая то обстоятельство, что инкубационный период кори длится 9-11 дней, можно предположить, что они заразились одновременно из одного источника. Видимо Дюринги жили в очень стеснённых условиях, не позволивших им вовремя изолировать детей друг от друга.

В начале мая они должны были заметить признаки болезни, которые, по-видимому, повергали в ужас всех молодых родителей тех лет. Дети стали вялыми, у них пропал аппетит, покраснели глаза. Позже появился жар и "лающий" кашель, от яркого света начало "резать" глаза, а позже тело покрыла мелкая сыпь. Трудно представить себе чувства этих безвестных людей, метавшихся в поисках спасения своих детей. Болезнь была беспощадна к их чадам. В метрических книгах армавирского лютеранского молитвенного дома нам не удалось найти упоминаний о каких-либо других детях Иоганна Давида Дюринга и его жены Екатерины Маргариты.

Особое место в перечне причин смерти занимает такой диагноз как "сухотка". Вот какое объяснение сухотки даёт В.И. Даль: "Сухотка ж. болезнь истощенья питания, или непомерная худоба, болезненное изнуренье. Детская сухотка, детская болезнь, собачья старость. Нападет сухотка, так не отъешься. У него в кармане чахотка, в сундуке сухотка". Сходно, но более лаконично, выглядит определение этого слова в толковом словаре С.И. Ожегова: "сильная болезненная худоба". Если доверять записям метрических книг, то от сухотки умирали только дети (в 1892 г. – 29 детей, а годом спустя 13). После 1899 г. этот диагноз исчезает. Возможно, такое состояние детей свидетельствовало о сильной нужде и неустроенности поселенцев начала 1890-х гг., совсем недавно прибывших в Армавир.

Пятая по числу умерших причина – это "мертворожденные" или "слаборожденные" дети, которые вскоре умирали (137 случаев). Материнская и младенческая смертность до сих пор являются основными показателями, характеризующими как экономическое развитие страны, так и состояние здравоохранения. На здоровье ребенка влияют многочисленные факторы, среди которых хронические заболевания матери, осложнения беременности и родов, возраст и число предшествующих родов, питание беременной (нехватка белка, витаминов и минеральных веществ – все это имеет значение для здоровья ребенка). Добавим к этому отсутствие условий для выхаживания слабых и больных детей. Немаловажную роль играл и возраст матери, так как вступление в брак физически неокрепшей женщины приводило к рождению слабого, плохо выживавшего потомства. А в Армавире 57% девушек-немок выходили замуж до 20 лет. Все вышеотмеченные факторы приводили к тому, что данная причина смертности шла сразу после острозаразных заболеваний.

Диаграмма 11. Процентное соотношение возрастных категорий умерших немецких поселенцев Армавира и округи по 10-летним границам возрастов (1890-1919 гг.).

В целом в России в конце XIX – начале ХХ вв. младенческая смертность была самой высокой в Европе. Причиной тому был не только низкий уровень жизни населения, но и отсутствие должного медицинского обслуживания населения. Число врачей в России в конце XIX в. было почти в 5 раз меньше, чем в Англии и в 2 раза меньше, чем в Австрии и Норвегии.

В 1897 г. Кубань относилась к регионам со средним по России уровнем смертности населения, колебавшимся от 30 до 40 чел. на 1 000 жителей. Смертность среди немцев Армавира редко превышала этот показатель. Так, в 1897 г. умерло свыше 69 чел. на 1 000 немецкого населения (в тот год от оспы умер 41 чел.), в 1904 г. – 40 чел., в 1908 г. – 59 чел. (снова вспышка оспы, от которой умерло 43 чел.), в 1910 г. – 43 чел. и в 1915 г. – 38 чел. на 1 000 численности исследуемой этнической группы (подсчёт наш).

Таким образом, мы видим, что в годы, не сопровождавшиеся эпидемическими вспышками, смертность среди немцев Армавира была близка средней по области.

В исследуемый период многие сложности времен освоения региона были уже преодолены, в том числе и проблемы, связанные с некоторыми заболеваниями. Например, дифтерит. Смертность от этой болезни вплоть до конца XIX в. составляла 58%. К концу столетия болезнь ослабела, чему во многом способствовало применение противодифтеритной сыворотки. Армавирских немцев эта болезнь также коснулась. Отдельно в таблице 2 (Приложение 3) это заболевание не выделено, оно включено в колонку "другое". Вместе с тем, можно отметить, что оно имело слабовыраженный эпидемический характер, и по распространённости было сопоставимо с коклюшем (57 смертей за 30 лет).

Позволим себе ещё одну зарисовку.

Конец 1894 г. и весь 1895 г. отмечены в Армавире ростом заболеваемости дифтеритом. Первый случай смерти от этого недуга зафиксирован 30 сентября 1894 г. в семье Давида и Екатерины Энгельманн. У них умер сын Фридрих 2 лет и семи месяцев.

Умершими от дифтерита были исключительно дети. Всего с конца сентября 1894 г. и до конца 1895 г. известно 20 смертельных случаев от дифтерита. Самому старшему из умерших было 7 лет и 7 месяцев. Это была дочь Иоганна Георга и Екатерины Маргариты Якоби из колонии Ней-Лауб (Самарская губерния) по имени Екатерина Елизавета. Примечательно, что эта девочка родилась в 1888 г. ещё в Поволжье, а сын Георга Якоби Петр 1892 года рождения появился на свет уже в Армавире. Такого рода данные позволяют судить о времени переезда семьи на Кубань, в этом случае, с точностью до 4 лет. К сожалению, эти сведения даются в руки историка, нередко, в связи с трагическими событиями. Так было и с Якоби. Родителям не удалось уберечь сына, и, заразившись от своей старшей сестры, мальчик умер, прожив всего 3 года и 7 месяцев. Острозаразное заболевание было особенно опасным в стеснённых жизненных условиях. В течение года, кроме Георга и Екатерины Якоби по двое своих детей похоронили семьи Даниила и Розины Брюнш из Торутино, Филиппа и Екатерины Маркгейм из Фриденфельда, Филиппа Якова и Екатерины Швеммер также из колонии Фриденфельд.

Иоганн Гросс из кол. Макаровка приехал в Армавир ещё 1870-е годы. В 1879 г., когда ему было 37 лет, жена родила дочь Марию. Ещё двое довольно поздних даже по нынешним меркам детей появились в этой семье в 1889 и 1892 гг., когда Иоганну было уже более 50 лет. 1892 год начинался очень хорошо. 10 января 42-летняя Екатерина Гросс родила девочку, которую назвали Сусанна. Тогда никто не мог подумать о том, что этот год принесёт этой семье трудновообразимое горе. Пожилой отец всего три месяца радовался маленькой дочери. 16 апреля он умер от "грудной болезни". Очевидно, его вдова оказалась в крайне бедственном положении. Холера, спутница грязной воды и нечистот, сразила её и старшую дочь Марию в июне 1892 г. Вероятно, мать уже страдала недугом, когда 10 июня в полдень, прожив 2 года 6 месяцев и 6 дней, от судорог умерла дочь Екатерина. Всего через восемь дней – 18 июня болезнь забрала и старшую дочь Марию. В каком бедственном положении находилась вдова Иоганна Гросса, кто окружал её, кто мог помочь? На эти вопросы нам вряд ли по силам ответить. Брошенной оказалась младшая дочь Сусанна, которой было всего 5 месяцев и 8 дней, и она нуждалась в материнском молоке. Девочка умерла в тот же день, что и старшая сестра – 18 июня 1892 г. Причиной смерти младенца названа "сухотка", что, в сущности, означает истощение. Жизнь дочерей Екатерины Гросс закончилась с разницей в несколько часов. Однако вряд ли она сама уже могла понять и почувствовать это невероятное горе. В день их похорон – 19 июня 1892 г., рано утром сама Екатерина Гросс, урождённая Шнейдер, родом из поволжской колонии Макаровки, умерла от холеры. Её погребение состоялось на следующий день. В записях книг о крещении упоминаются некие Фридрих и Генрих Гроссы, у которых, у каждого в свое время, в Армавире родились дети. Эти мужчины числились поселенцами Макаровки, поэтому вполне могли быть старшими детьми Иоганна и Екатерины Гросс. Впрочем, наверняка утверждать этого нельзя, так как записей о браках Фридриха и Генриха Гроссов в метрических книгах нет, а потому мы не можем с точностью говорить о том, кто же именно был их родителями.