Текст книги "Немцы Армавира (СИ)"

Автор книги: Питер Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

Судя по тому, что даты записей о крещении вносились в книгу с периодичностью 6-7 дней (реже 13-14), можно предположить, что это были выходные дни.

В начале 1890-х гг. обряды крещения и венчания проводил в Армавире пастор Трейфельдт. В период его отсутствия (то есть, в большинстве случаев) крестил детей кистер Раудсеп.

Крещение могло совершаться не только лицом духовного звания или его доверенным. Бывало, что лютеране самостоятельно крестили своих детей. Очевидно, что они делали это в исключительных обстоятельствах, связанных с удалением от молитвенного дома и опасностью смерти младенца.

В 1898 г Сара Валгер была окрещена отцом. В том же году Фридрих Шиц окрещён акушеркой Евой Гердт. В числе поселенцев, которые самостоятельно окрестили своих или чужих детей, мы встречаем имена Гейнриха Ненштиля, Иоганна Бельца, Якова Рем, Анны Шнайдер, Елизаветы Рейтер. Однажды запись сведений о "Проповеднике, совершившем Св. Крещение" лаконично сообщала: "бабка Реймер".

Любопытную запись внесли в метрическую книгу в 1898 г. Екатерина Елизавета – дочь Карла и Анны Марии Фишер была крещена отцом, при этом отмечено, что восприемников не было вовсе. Вместе с тем, это обстоятельство не помешало внести имя ребёнка в метрическую книгу на законных основаниях.

Нам встречались, например, такие записи о месте крещения: "В доме поселянкой Анна Христина Гегель", "В доме пос. Брем", или "В доме акушрек[и] Брем". Эти записи чрезвычайно важны. В первом случае можно заключить, что ребёнок был крещен на дому родителей, или в доме А.-Х. Гегель и, очевидно, обряд был проведён именно ей. Это ясно по формулировке фразы. Имя же поселянки Брем ещё не раз встречается в дальнейшем на страницах "немецкой книги" регистрации рождений за 1889-1897 гг. В одной из записей, приведённых выше, она упоминается как поселянка, а в другой как акушерка. Также и в дальнейшем. Можно утверждать то, что она практиковала на протяжении всех 1890-х гг., помогая немецким поселянкам разрешиться от бремени. Часто в её доме крестили детей. Это происходило либо в день рождения, либо 2-3 дня спустя. Можно предположить, что Брем располагала возможностью оставить роженицу у себя на несколько дней, если в этом была необходимость.

Крестили не только в молитвенном доме или у себя, но также и в домах поселенцев, которые не принадлежали никому из родителей или восприемников младенца, если судить по их именам.

Бывали случаи, когда поселенцы сами отпевали усопших. Есть запись, что в станице Удобной этот обряд совершил в 1892 г. поселенец Крафт. В Армавире мертворожденного ребёнка в том же году отпевал поселенец Петр Шефер. На хуторе Баронова этот обряд совершил, как минимум, однажды поселянин Тедерер. В станице Урупской отпел усопшего в 1907 г. поселянин Карл Междрей.

Разумеется, все эти обряды должны были быть внесены в метрические книги, и впоследствии непременно утверждались пастором. Иногда это делалось целым списком. Такой способ чаще всего касался записей о смерти. Например, под записью о смерти от 25 августа 1896 г. пастор Трейфельд на ширину всего разворота написал: "До сих пор внесены во Владикавказскую книгу".

К крещениям относились более трепетно. Каждая запись об этом обряде, совершенном учителем или даже (довольно редко) поселянином, содержала отдельную приписку, например, такого рода: "утвержден пастором Аксим 20 мая 1912 г.". Ясно, что пастор делал это в дни своего визита в армавирский филиал своего прихода. Напомним, что в нашем случае – Владикавказского.

Бывали случаи, когда утверждение обряда, совершённого кистером, учителем или поселенцем, происходило не сразу после крещения, а спустя год, два или даже более 10 лет. Причины проволочек такого рода нам не ясны. Впрочем, случались они очень редко. Подавляющее большинство обрядов утверждалось пастором в его ближайший приезд в Армавир.

В короткие временные отрезки своего пребывания в Армавире пасторы не занимались скорбными делами. Они венчали пары, ожидавшие их приезда, а также крестили детей, которые появились на свет в столь удобный момент.

Подавляющее число детей с 1889 по 1897 гг. было крещёно пастором Трейфельдтом и кистером (иногда записан как "окружной учитель" или просто "учитель") Раудсепом. Последний продолжал исполнять ритуальные обязанности и далее. Учитель Раудсеп крестил детей вплоть до 1907 г. В 1908 году его имя встречается ещё несколько раз.

Долгие годы крестивший детей немецких поселенцев окружной учитель Раудсеп совершил свой последний обряд 2 июня 1908 г. Он окрестил девочку по имени Екатерина Елизавета, которая была дочерью Готфрида и Екатерины Елизаветы Мартин.

Известно, что в 1895-1897 гг. обряды крещения и отпевания совершал учитель Линд. С 1897 по 1898 гг. встречается упоминание учителя с крайне неразборчиво записанной фамилией. Из множества вариантов мы готовы предположить, что она звучала как "Ростдин". В этот короткий промежуток времени именно он совершал лютеранские обряды в Армавире. В августе 1898 г. вновь появляется запись о том, что обряд выполнен "учителем кистером Раудсеп".

С июня 1908 г. начинает крестить детей учитель Гергерт. С этого же времени мы встречаем его упоминание и в книгах записей о смерти, как лица, совершившего погребальный обряд. Звали учителя Гергерт, по всей видимости, Германом Юлиусом.

С сентября 1913 г. обрядами лютеран в Армавире начинает руководить учитель Киндсфатер, который исполнял свой долг в тот период, когда Армавир курировал пастор Аксим. Они выполняли обряды также и в годы революции и гражданской войны. С февраля 1918 г. в нашем городе начинает крестить детей лютеран поселянин Г.Г. Дрефс, о котором мы не нашли вообще никаких дополнительных сведений. В конце 1918 г. в Армавире появляется пастор Бонвеч. Учитель Киндсфатер упоминается в метрических книгах в течение всего 1919 г., который, надо вспомнить об этом, полностью прошёл у армавирцев под властью белых. Книги за 1920 г. отсутствуют, а с 1921 г. записи о лице, совершившем обряд, более не делались.

Особое место в деятельности лютеранской общины и молитвенного дома занимал поселянин Ненштиль. Вероятнее всего, это был Адам Ненштиль, выходец из колонии Блюменфельд Самарской губернии. Однако сказать наверняка, как звали того самого "пос. Ненштиль", который чаще других из числа простых крестьян крестил и отпевал армавирских лютеран, мы не можем. Складывается впечатление, что Ненштиль был как бы заместителем кистера или учителя. Действительно, кистер был один на всю округу. Что делать если он должен уехать из города? Что делать, если он заболел, а обряд не терпит отлагательств? Вот тут и появляется как главное действующее лицо крещения или отпевания поселянин Ненштиль. Периодически записи с упоминанием его имени в таком качестве встречаются с 1895 г. до 1908 г.

Важную роль в обряде крещения занимали такие его участники как восприемники (крёстные родители). Из записей "немецких книг" становится очевидным, что лютеране (и реформаты) придерживались несколько иной традиции в выборе восприемников, нежели православные в выборе крёстных родителей. Это касается, прежде всего, их числа. В подавляющем большинстве восприемников было трое. Чрезвычайно редко их было двое или четверо. Однако такие случаи известны. Судя по фамилиям, восприемниками вполне могли быть родственники жены или мужа. В других случаях можно допустить, что это были близкие люди, друзья семьи и т.п. То есть, в этом отношении крёстные родители подбирались также как и у православных. Нередко в числе трёх восприемников оказывалась супружеская пара. Соотношение числа мужчин и женщин строго не устанавливалось. Известны случаи, когда восприемниками могли быть только мужчины. Таких примеров в отношении женщин мы не встретили.

Случай самого позднего крещения зафиксирован 3 декабря 1906 г., когда этот обряд принял Авраам Боль (реформат), родившийся 10 мая 1881 г., то есть в возрасте 25 лет. Такие случаи были в то время очень редкими.

Далее мы обратимся к обряду венчания. Ежегодные записи в книгах, посвящённых этому событию, дают нам отчётливую картину последовательности визитов в Армавир и имена пасторов, которые курировали местную лютеранскую общину.

В метрических книгах о браках наше внимание привлекла графа "общие замечания". Складывается впечатление, что до 1909 г. она игнорировалась, или считалась совершенно произвольной и, в итоге, всё равно не заполнялась. С 1909 г. появляются комментарии почти на каждой странице. Они вводят нас в беспокойный и тревожный период в жизни "молодых", готовящихся к свадьбе. Не всегда он заканчивался благополучно. Первый же комментарий посвящён паре, отложившей венчание. В тот же день по поводу второй пары отмечено: "не повенчаны", а их имена и остальные данные вычеркнуты из книги. Из этого можно заключить, что сведения о вступающих в брак вносились заранее.

Это и не удивительно, так как до венчания необходимо было, как минимум, дважды огласить уговор. Делалось это, чаще всего, с перерывом в неделю. Таким образом, от первого оглашения и до венчания проходили примерно две недели. Но нередко этот период мог быть и дольше.

Обращают на себя внимание периоды проведения бракосочетаний. Наиболее интенсивно венчались осенью, реже зимой и весной, а вот летом свадеб практически не было. В июле браков не заключали вообще. Не каждый год бракосочетания встречаются и в июне. В августе обряды проводились, но только в самом конце месяца.

Венчания осуществляли приезжие священнослужители из более крупных центров лютеранской церкви (см. выше).

Например, в 1902 г. пастор Бонвеч был в Армавире дважды. Второго июня он обвенчал всего две пары. Затем пастор приехал только 17 ноября. В Армавире его ждали ровно 30 пар (!), желавших заключить брак. Это стало своеобразным рекордом по числу венчаний, проведённых в один день. Надо думать, что 17 ноября 1902 г. мало нашлось бы немецких поселенцев, не гулявших на какой-нибудь свадьбе. Далее, Бонвеч был в селении 22 февраля, когда обвенчал одну пару; потом 21 сентября – 3 пары; после этого – 13 декабря – 10 пар.

Бонвеч был пастором "Пятигорского Евангелического общества". Эту информацию можно проследить по последней странице книги записей о браке за 1899 – 1911 гг. Печать проставлена с удивительно точным наклоном и расположением относительно среза страницы, и по этой причине последнее слово не удалось толком различить.

Пастор Бонвеч не был единственным духовным лицом в рассматриваемый период, который проводил обряды у армавирских немцев. С 1899 по 1901 гг. венчание совершал пастор Трейфельдт, а с мая 1904 по декабрь 1906 гг. пастор Кериг. Довольно долго проводил обряды пастор Мартинсен (1907-1908 гг.). В 1908 г. появляется несколько записей о том, что обряд совершался в молитвенном доме пастором Николь в Ростове-на-Дону. С 1908 г. пастор Николь (записан иногда как "Ниголь" или даже "Нигола") венчал в Армавирском евангелическом лютеранском молитвенном доме. С 1909 г. появляются упоминания пастора Аксима. Именно пастор Аксим венчал армавирских лютеран, главным образом немцев, в течение следующего десятилетия. Лишь с декабря 1918 г. вновь появляется пастор Бонвеч ("Бонветчъ"), и венчает поселян примерно 1 год, а затем – до 1920 г. включительно, мы наблюдаем, что они делали это с пастором Аксим по очереди.

Очевидно, приезд духовного лица был заранее оговорён. Поэтому все сроки предварительного сговора (оглашения) приурочивались к этому событию. В один день проходило несколько венчаний, а потом их могло вовсе не быть несколько месяцев.

В 1898 г. в Армавире закончилось строительство лютеранского молитвенного дома. Источник называет его «школьно-молитвенным».

Ниже мы приводим план участка, принадлежавшего молитвенному дому лютеран и план самого здания, который был составлен в 1931 г. В тот период это здание уже принадлежало школе, а в комментариях к планам было отмечено: "бывшая немецкая церковь".

Рисунок 1. Схематический план усадебного участка лютеранского молитвенного дома в г. Армавире.

Строение под литером "А" (рисунок 1) – школа (бывшая немецкая церковь). Этажность: 1. Материал и конструкция фундамента: кирпич сплошной. Корпус также из кирпича, не оштукатурен. Внутренняя отделка: штукатурка. Пристройки кирпичные. Материал крыши: железо. Число дверей – 6. Число окон – 21. Площадь основания: 247,78 кв.м. Высота: 5,3 м. Объём: 1313,23 куб.м. Общая полезная площадь строения: 246,81 кв.м.

Строение под литером "В" – жилой дом. Этажность: 1. Материал строения: саман. Окон восемь. Высота – 3,7 м. Год постройки: 1910.

Строение под литером "С" – жилая кухня. Этажность: 1. Материал строения: турлук. Окно одно. Высота 2,4 м.

Остальные строения носили хозяйственное назначение.

Сегодня на этом месте расположена Армавирская санитарно-эпидемиологическая станция по ул. Ленина, 26.

Рисунок 2. Схематический план здания школы в 1931 г. (бывшего лютеранского молитвенного дома).

Мы не можем точно сказать, как выглядело здание молитвенного дома. Его изображений не сохранилось. Точнее, почти не сохранилось.

На видовую открытку 1907 г., запечатлевшую подворье Николаевского мужского православного монастыря с храмом Александра Невского, кроме самого подворья, попала ещё и часть прилегающих построек.

Фото 21. Подворье Николаевского мужского православного монастыря; храм Александра Невского (1907 г.).

Фотография сделана со стороны полотна Владикавказской железной дороги, примерно с того места, где сегодня её пересекает путепровод, известный как «сенной мост». Слева, в самом дальнем участке улицы, попавшем в объектив, мы видим небольшую колокольню, конёк и часть фронтона крыши здания, которое предположительно и было лютеранским молитвенным домом. На изображении оно отмечено нами стрелкой. Это единственное, случайно запечатлённое изображение немецкого лютеранского молитвенного дома в Армавире.

Фото 22. Фрагмент открытки (фото 21), на котором видна часть надворных построек и крыши предположительно лютеранского молитвенного дома (1907 г.).

Неизвестно, была ли внутренняя планировка молитвенного дома лютеран в дореволюционный период такой же, как показано на рисунке 2. Вполне вероятно, что к 1931 г. его планировка не слишком изменилась потому, что и до революции, наряду с функциями культового сооружения, здание также служило и школой. Это обстоятельство, со ссылкой на материалы фондов Российского государственного исторического архива, специально отмечено авторами справочника «Лютеранские церкви и приходы в России XVIII – ХХ вв.», о котором мы уже упоминали выше.

Согласно материалам того же справочника, в Кубанской области и Черноморской губернии к началу ХХ в. было построено примерно 20 церквей и молитвенных домов лютеран. Церковные здания были в Екатеринодаре, Ейске, Новороссийске и в селе Джигинка. В остальных местах были молитвенные или школьно-молитвенные дома. Удивляет тот факт, что крупнейшая по численности немецкая лютеранская община в области не имела церковного здания, а только школьно-молитвенный дом. Как-то объяснить это обстоятельство мы не можем.

На протяжении нескольких десятилетий лютеранский молитвенный дом был для армавирских немцев значимым фактором их этнокультурной и конфессиональной консолидации. Сегодня нам трудно судить о его повседневной деятельности. Мы знаем имена кистеров и учителей, работавших в этом доме и несших, фактически, пасторскую службу. Мы знаем, что за долгие годы сотни и тысячи немцев лютеран и реформатов посещали его не только для ежедневной молитвы и в праздничные дни, но и для совершения здесь наиважнейших обрядов и таинств.

Известно, что уже в послереволюционный период в Армавире появляется свой пастор. Работая с книгами актовых записей о рождении в Армавирском отделе ЗАГС, мы натолкнулись на свидетельство о том, что 29 мая 1931 г. в семье лютеранского пастора (так записано в метрической книге) родилась дочь Ирина. Профессия пастора квалифицирована как "свободная". Пастором лютеранского прихода был Рихард Каспарович Гебель 35 лет. Его жена – Отилия Александровна – домохозяйка 30 лет. Жили супруги Гебель по ул. Д. Бедного, 56 (в метрической книге Рихард Гебель расписался уверенно и по-русски). В другом источнике мы нашли подтверждение того обстоятельства, что "в [лютеранской] общине службы проводил пастор Richard Goebel, 1929-1933 гг.". Из чего можно заключить, что, по крайней мере, до 1933 г. в Армавире лютеранские службы проводились, а пастор был вполне официально признаваем в своей должности. Конечно, 1929 и особенно 1930 и 1931 гг. стали тяжёлым временем для "служителей культа", но среди лиц, лишённых избирательных прав на этом основании мы не встретили имени пастора Гебеля.

Мы не случайно коснулись такого важного политического способа воздействия на население на рубеже 1920-1930-х гг., как лишение избирательных прав. Основания могли быть самыми различными, в том числе и принадлежность к семье "служителя культа". Именно поэтому был лишён избирательных прав некто Фридрих Клюнк. Основанием лишения было то, что его отец Готлиб Клюнк в период с 1910 по 1917 гг. был учителем в немецкой колонии Шталь, а с 1924 по 1928 гг. "был священником немецкого культа города Армавира". С 1928 г. – безработный. Таким образом, нам стало известно имя предшественника пастора Гебеля на посту духовного наставника армавирских немцев-лютеран. В период с 1924 по 1928 гг. им был Готлиб Клюнк.

Выполняя декрет Совета Народных Комиссаров об отделении церкви от государства, Кубано-Черноморский исполнительный комитет 4 ноября 1922 г. принял постановление об описи имущества церквей и заключении договоров с приходами (группами верующих), позволявших церквям и далее исполнять свои функции. Этот шаг мог привести к закрытию церкви или молитвенного дома только в том случае, если не нашлось бы желающих взять на себя ответственность за сохранность имущества и здания храма. Нам известно, что лютеранский молитвенный дом Армавира попал в списки "культовых учреждений", где проводилась опись имущества, но, ни самой описи, ни договора лютеранской общины с Армавирским исполкомом нам найти не удалось. Поэтому мы не можем точно сказать, когда именно армавирский лютеранский молитвенный дом прекратил своё существование в качестве храма. Вместе с тем, известно, что лютеранские метрические книги о бракосочетании заполнялись до 1923 г., а последние церковные записи о рождении датированы декабрём 1924 г. Поэтому можно предположить, что после 1922 г. молитвенный дом продолжал выполнять роль храма.

Вероятнее всего, последующие гонения на церковь не обошли и Армавирский лютеранский приход. Как мы отмечали выше, уже в 1931 г. здание по улице III Интернационала, 1, не выполняло своей культовой функции, оставаясь, впрочем, школой. Таким образом, лютеранский молитвенный дом в Армавире был закрыт как культовое учреждение в промежутке между 1925 и 1931 гг.

Неизвестно, где Рихард Гебель вплоть до 1933 г. проводил свои службы, однако сам факт того, что они имели место, говорит о наличии духовной потребности в них у армавирских немцев.

Здание бывшего лютеранского молитвенного дома в течение 1930-х годов пережило внутреннюю перепланировку. В материалах акта обследования этого строения есть его план по состоянию на декабрь 1940 г. Ниже мы приводим фото из этого дела.

Фото 23. План школы ╧ 5 г. Армавира (бывшего лютеранского молитвенного дома) в 1940 г. Данный план ориентирован со стороны ул. Ленина и поэтому кажется перевёрнутым в сравнении с планом приведённым нами на рисунке ╧2, который составлен парадным входом на противоположную сторону – с ул. III Интернационала.

Примерно в таком виде здание молитвенного дома армавирских лютеран просуществовало как минимум до 20 марта 1948 г., и вскоре было снесено. Все надворные постройки были разрушены ранее. Ныне на месте бывшего усадебного участка и корпуса лютеранского молитвенного дома (современный адрес: ул. Ленина, 26) находится комплекс строений Армавирской санитарно-эпидемиологической станции.

Итак, мы видим, что обрядовая деятельность в жизни армавирских лютеран в досоветский период играла важную роль. Метрические книги велись старательно, а записи вносились скрупулёзно. Головной приход не оставлял армавирский филиал без внимания, визиты пасторов носили регулярный характер. В их отсутствие обряды исполняли уполномоченные ими лица: кистер или учитель. Это соответствовало традиции лютеранской церкви. В то же время и простые прихожане могли самостоятельно совершать религиозные обряды. Однако это не говорит об ослаблении консолидирующей роли религии или о недостаточном уважении к её служителям. Анализ материалов метрических книг показывает, что это делалось только в исключительных обстоятельствах, когда не было возможности отложить обряд. Это касалось крещения и отпевания. Никогда кистер, учитель или поселянин не проводили венчания. Это делали только пасторы.

Браки между немцами лютеранами и реформатами в Армавире заключались более интенсивно, чем на прежних местах жительства в Поволжье. Этот вывод следует из сопоставления состава венчавшихся уже в Армавире пар и состава семейных пар, сложившихся до выезда из колоний. Острых разногласий или конфликтов между представителями двух этих направлений протестантизма в Армавире не отмечено. При выборе будущего супруга (-ги) этнокультурная принадлежность играла более важную роль, чем конфессиональная.

В советский период число межэтнических браков среди армавирских немцев заметно возрастает. Если считать близкими к истине, примерно, 3% заключённых до революции смешанных браков (1,47% у мужчин и предположительно не меньше у женщин), то в 1920-1930-е гг. их количество возрастает в 10 раз. Несомненно, это обстоятельство следует считать мощным фактором этнокультурного размывания.

Следует сказать, что немецкое население Армавира в подавляющем большинстве придерживалось лютеранства, что само по себе может рассматриваться как консолидирующий фактор.

Большое значение в духовной жизни армавирских протестантов играл молитвенный дом, в котором размещалась и школа. Службы лютеранским пастором проводились в городе, как минимум, до 1933 г. В последующем, этот фактор консолидации среди армавирских немцев ослабевает.

5.3. Социальные связи.

Чем отличается житель небольшой деревни от обитателя мегаполиса? В длинном ряду ответов на этот вполне прозрачный вопрос, есть один, на первый взгляд, парадоксальный: «ничем». Разумеется, речь идёт не о физиологии, а о явлениях социального порядка. Позволим себе утверждать, что интенсивность межличностных социально значимых связей жителей города и села мало отличаются.

Начнём с нескольких вопросов, обращённых к горожанам. С каким количеством человек в течение года вы вступаете во взаимно важный социальный контакт? Можно сформулировать вопрос иначе: какому числу людей в течение года вы уделяете более 15 минут своей жизни? То есть, сколько людей для вас действительно важны, а не существуют лишь как слабо вероятная потенция контакта и немые статисты в сценарии вашей повседневности? И ещё один вопрос: сколько зданий вы посещаете в течение года хотя бы на одну минуту?

После того, когда горожанин ответит на эти вопросы, он согласится с авторами этих строк, что всё его социокультурное пространство сводится к кругу в несколько десятков человек и несколько десятков зданий, преимущественно одноэтажных, поскольку даже для обитателя небоскрёба многие этажи существуют лишь как досадная трата времени, необходимого для их преодоления в кабине лифта. Таким образом, различие между горожанином и хуторянином лишь одно: широта возможностей социального контакта. Возможностей, которыми не всегда удаётся воспользоваться и в которых не всегда возникает необходимость.

Это утверждение может показаться преувеличением, и мы не настаиваем на его универсальности, однако трудно спорить с тем, что в таком сравнительно небольшом городе как Армавир, система социальных связей отдельного человека вполне могла быть сведена к границам относительно небольшой корпоративной группы. Была ли такой группой локальная общность армавирских немцев? Попытаемся ответить на этот вопрос в плоскости анализа их социальных связей.

Большое значение для членов этнокультурной группы имеет компактность их проживания. Для того чтобы выяснить конкретные адреса мест проживания немцев в Армавире, мы использовали ряд источников. Наиболее ранним сводом сведений об адресах немцев в городе стала подворная перепись жителей г. Армавира, имевших право участвовать в выборах гласных в городскую думу в 1915 г. В эти списки вносились только домохозяева, и не учитывались те лица, которые проживали в Армавире на правах квартирантов. Всего немцев, владеющих домами в Армавире в 1915 г., мы обнаружили 82. Впрочем, более уместно будет говорить о 82 семьях.

На основании этих данных нами была составлена карта 1 (Приложения 8 и 9). Проживание немцев в Армавире в 1915 г. можно признать относительно компактным. Нами были установлены два района более или менее "кучного" проживания немцев, которые мы условно обозначили как северный и южный. Северный "немецкий" район располагался к западу от улицы Сенной (совр. Ефремова) между улицами Набережной (совр. Жукова) и Бульварной (совр. Р. Люксембург). Здесь на шести кварталах находилось 16 домовладений, принадлежавших немцам.

К югу от железной дороги между улицами Железнодорожной и Михайловской расположились несколько десятков домовладений, которыми владели немцы. Назвать их расположение компактным можно с известной долей условности: были кварталы, где большая часть домов принадлежала немцам, но много было и таких, где их не было вовсе. В масштабах всего города площадь южного "немецкого" района не выглядит слишком большой. При этом она вмещала подавляющее большинство домов немцев в Армавире. Самыми "немецкими" были кварталы, прилегающие к улице Новой (совр. Ворошилова) в промежутке между улицами Шереметьевской (совр. Энгельса) и Михайловской (совр. Калинина). Особенно густо немецкие дома сосредотачивались на улицах Глухой (совр. Первомайская) и Маламинской (совр. Луначарского).

За пределами этих районов нам удалось выявить только 10 адресов, где проживали немцы. При этом в большинстве они не принадлежали к поволжской этнокультурной группе, и, судя по метрическим записям, мало контактировали с выходцами из Самарской и Саратовской губерний, что, нередко, было связано с их социальным положением. К этому числу относится курляндский немец Виктор Карлович Вильде известный в Армавире общественный деятель, провизор, владелец аптеки и совладелец стекольного завода. Он проживал на Николаевском проспекте в доме ╧32. Также не принадлежал к поволжским немцам Герман Розенберг (Бульварная, 79). Из числа тех, кто проживал за пределами "немецких" районов, с точностью установить принадлежность к бывшим поволжским колонистам удалось только в одном случае. Речь идёт о Егоре (Георге) Ротау, который прибыл в Армавир из с. Степного Самарской губернии и поселился в доме по ул. Кармалинской, 34. В других случаях, как например, с Натальей Вагнер или Петром Рудольф у нас не получилось выяснить их происхождения и прежнего места жительства. С уверенностью можно сказать только то, что в записях лютеранского молитвенного дома их нет.

Таким образом, можно утверждать, что немцы, поселившиеся на западной окраине Армавира к северу и к югу от железной дороги, в подавляющем большинстве были выходцами из поволжских колоний.

В советский период карта расселения немцев в Армавире становится куда более густо заполненной, чем в 1915 г. Основным источником для выяснения адресов армавирских домовладельцев, которые были немцами по происхождению, для нас послужили материалы подворной инвентаризации 1928-1929 г. В результате мы составили карту 3 (Приложения 11 и 12).

Число немцев, имевших в собственности дома (иногда пустопорожние плановые участки) в Армавире в 1929 г. по сравнению с 1915 г. увеличивается более чем в 2 раза. И если численность их домовладений в северном "немецком" районе немного сокращается, то в южном районе, то есть "за железной дорогой", наоборот. Здесь, карта выглядит, будто усыпанной конфетти. Количество немецких домов и участков прирастало не только за счёт нарезки в новых "клетках" по улицам Московской, Туапсинской, Майкопской и Красного пахаря (совр. Ковтюха), но новые адреса появляются и в тех кварталах, которые уже были заселены к 1915 г. В квадрате, ограниченном улицами Шереметьевской (совр. Энгельса), Александровской (совр. Ефремова), Михайловской (совр. Калинина) и Новороссийской в 1915 г. мы находим 32 дома. Южнее улицы Михайловской немецких домовладений не было, как мало там было и чьих-либо других: кварталы были полупустыми или пустыми вовсе, то есть лишь нарезанными под застройку. В 1929 г. в площади пересечения тех же улиц мы находим уже около 100 домовладений, которые принадлежали немцам на правах личной собственности. Кроме того, южнее улицы Калинина мы обнаруживаем ещё около 70 домов и участков ("планов"), которые принадлежали немцам.

За пределами "немецких" районов проживали в своём собственном жилье всего 33 семьи, а если не считать тех из них, которые жили в кварталах, непосредственно примыкавших к Александровской улице, то число их снизится до 22. При этом только в 10-12 случаях можно сказать, что эти дома были существенно удалены от тех районов, где немцы проживали относительно компактно, а это составляет, примерно, 5-7% от общего числа известных нам адресов.

О чём всё это говорит?

А говорит это всё о том, что такая "кучность" возникла неслучайно. Это говорит о том, что у немцев Армавира было представление о районе города западнее улицы Александровской (Ефремова) и южнее полотна Владикавказской железной дороги как о "своём". И сформировалось это представление не в одночасье. Имея возможность получить или купить участок где-либо в Армавире, немцы предпочитали делать это в пределах или в непосредственной близости от границ южного "немецкого" района, очевидно потому, что именно там сосредоточивались их наиболее важные социальные контакты: жили родственники, знакомые, свояки, коллеги и т.п. Северный "немецкий" район можно считать таковым лишь с известной натяжкой, так как в общей массе жителей они составляли совсем уж незначительный процент. Вместе с тем, любопытно, что лютеранский школьно-молитвенный дом располагался не в одном из "немецких" районов, что было бы вполне логично, а как бы между ними, да и лютеранское кладбище, находившееся к западу от Армавира, было почти равноудалено от упомянутых анклавов.