Текст книги "По ту сторону снов"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц)

Питер Гамильтон
По ту сторону снов

Моему литагенту Энтони Харвуду

Спустя двадцать лет самое время сказать спасибо.

Книга первая
Двадцать семь часов
и сорок две минуты

Лора Брандт знала все о выходе из стазис-камеры. Процесс походил на завершение процедуры омоложения старого образца, которую она прошла за день до того, как биононические вставки и гены прогрессоров секвенировали в человеческую ДНК и практически отменили старение. Медленное комфортное всплывание сознания, постепенный равномерный прогрев тела, питательные растворы и наркотический туман, снимавший остроту неприятных ощущений и дезориентации. И к тому моменту, когда вы окончательно пробуждались и готовы были открыть глаза, все ощущалось так, словно вы проспали целую ночь, отлично выспались и с энтузиазмом предвкушаете новый день. Плотный завтрак – блинчики с кленовым сиропом, зажаренный до хруста бекон и холодный апельсиновый сок (спасибо, льда не надо) – добавлял завершающий штрих, полностью возвращая в реальность. Сейчас Лоре полагалось очнуться в конечной точке траектории, проложенной к звездному скоплению за пределами Млечного Пути, где она и другие представители династии Брандт собирались начать жизнь заново, основав совершенно новую цивилизацию, ничуть не похожую на старое пресыщенное Содружество, оставленное позади.

Вместо этого ее ждала процедура экстренного извлечения, которую экипаж корабля называл «откупорка».

Кто-то снаружи вдавил красную кнопку на ее стазис-камере. Мощные средства для воскрешения хлынули в еще не согревшееся тело. Трубки, по которым перекачивалась кровь, отсоединились от ее шеи и бедер. От резкого перехода мышцы скрутило спазмами. Мочевой пузырь лихорадочно сигналил мозгу о том, что он переполнен, но, согласно процедуре экстренного извлечения, катетер уже автоматически убрали – отличное инженерное решение, ребята. И все это казалось мелочью по сравнению с головной болью, разрывающей череп. В животе поднялась волна тошноты, отчего судорожно сократилась диафрагма.

Лора распахнула глаза, но увидела лишь отвратительный калейдоскоп размытых световых пятен. Одновременно она открыла рот, и ее вырвало. Желудок сжался, и тело рефлекторно приняло сидячее положение. Ее голова врезалась в крышку стазис-камеры, которая еще не откинулась полностью.

– Хренассе!

К неясным контурам перед глазами добавились красные сполохи боли. Лора снова сложилась пополам, и ее опять вытошнило.

– Полегче, – сказал чей-то голос.

Кто-то взял ее за плечи и придерживал, пока ее рвало. Ей подставили пластиковый тазик, куда и попала бóльшая часть мерзкой жидкости.

– Еще?

– Чего? – простонала Лора.

– Еще будешь блевать?

Лора бессильно зарычала. Ей было слишком плохо, чтобы она могла знать ответ. Каждая часть ее тела громко жаловалась, как ужасно она себя чувствует.

– Дыши глубоко, – сказал все тот же голос.

– О, ради всего…

Просто дышать – это уже был непомерный труд при том, как ее трясло, а он хочет убедить ее следовать йоговской практике? Дурацкий голос…

– Ты отлично справляешься. Средства для воскрешения вот-вот подействуют.

Лора сглотнула – горло горело, обожженное мерзкой кислотой, – но ей стало самую малость легче дышать. Настолько плохо она себя не чувствовала уже несколько сотен лет. Не самая приятная мысль, но хотя бы логичная. «Почему биононика мне не помогает?» Крошечные молекулярные машины, добавленные в каждую клетку тела, обязаны помочь ей прийти в себя. Лора попыталась сфокусировать зрение так, чтобы световые пятна обрели резкость. Какие-то из них должны быть иконками ее экзообзора. Задача оказалась ей не по силам.

– Дерьмовая штука откупорка, да?

Лора наконец узнала голос. Энди Гренфор, из медицинского персонала «Вермиллиона», – вполне славный малый, она встречала его на нескольких предполетных вечеринках. Лора сделала глубокий вдох, дрожа всем телом.

– Что стряслось? Почему ты меня выдернул?

– Капитан велел тебя вытащить и привести. И у нас мало времени. Извини.

Лоре удалось сфокусировать взгляд на лице Энди – знакомый нос картошкой и светло-карие глаза, а под глазами огромные мешки. Седеющие волосы торчат неопрятными клочьями. Такое старое, потрепанное лицо было необычным в Содружестве, где все использовали секвенирование генов как косметическую процедуру, стремясь выглядеть безупречно. Лора всегда полагала: современное человечество похоже на расу юных супермоделей – и нельзя сказать наверняка, что это к лучшему. Если кто-то отклонялся от совершенства, то либо в угоду моде, либо демонстрируя индивидуализм в духе «а пошли вы все!».

– «Вермиллион» поврежден?

– Нет. – Энди нервно улыбнулся. – Не совсем. Просто мы потерялись.

– Потерялись?

Ответ Энди встревожил Лору еще сильнее. Разве можно заблудиться, если летишь к звездному скоплению, диаметр которого – двадцать тысяч световых лет? Вряд ли возможно потерять из виду нечто такого масштаба.

– Бред какой-то.

– Капитан все объяснит. Давай доставим тебя на мостик.

Лора молча запросила у своего юз-дубля общий обзор состояния организма. Вездесущий полуразумный комплекс утилит, работающий в ее макро-клеточных ячейках, немедленно откликнулся и развернул базовый набор мнемоиконок, тонких линий волшебного синего света, наложившихся поверх ее расплывчатого поля зрения. Лора нахмурилась. Если она правильно поняла отчет о режиме функционирования, ее биононика перенесла неизвестный серьезный сбой. Единственная причина столь серьезной деградации, которую она могла представить, – это старение организма. Сердце Лоры подпрыгнуло, когда она задалась вопросом, сколько же времени она находилась в стазисе. Лора проверила цифры на внутреннем таймере. Все оказалось еще загадочнее.

– Две тысячи двести тридцать один день?

– Что? – переспросил Энди.

– Мы были в пути две тысячи двести тридцать один день? Да где мы, черт побери?

Путешествие в течение этого времени на скоростях, которые обеспечивали ультрадвигатели, унесло бы их почти на три миллиона световых лет от Земли, очень, очень далеко прочь от Млечного Пути.

На постаревшем лице Энди смущение оказалось особенно заметным.

– Может, мы и правда столько были в пути. Мы не знаем, как здесь обстоят дела с релятивистским сжатием времени.

– Чего-о?

– Просто… Давай доставим тебя на мостик, ладно? Пусть капитан все расскажет. Я мало что могу объяснить. Поверь.

– Хорошо.

Он помог ей спустить ноги с матраса. Когда Лора встала, у нее так сильно закружилась голова, что она чуть не упала. Энди был к этому готов и долго поддерживал Лору, пока она не обрела равновесие.

Обстановка вокруг выглядела неповрежденной: длинная пещера с металлическими ребрами свода, в которой находились тысячи больших, похожих на саркофаги стазис-камер. Множество обнадеживающих зеленых лампочек слежения светилось на каждом устройстве. Лора удовлетворенно кивнула.

– Отлично. Дай мне освежиться, и мы пойдем. Ванные комнаты работают?

Почему-то она не могла войти в непосредственный контакт с сетью корабля.

– Нет времени, – сказал Энди. – Нам к транспортной капсуле, это сюда.

Лора сумела управиться с лицевыми мышцами настолько, чтобы изобразить возмущение, прежде чем позволила направить себя в самый конец отсека. Четыре створки малметаллических дверей разъехались перед ними. Капсула по ту сторону двери представляла собой простую круглую комнату, оборудованную скамьей по периметру.

– Вот, – сказал Энди после того, как она упала на скамью, почти обессиленная короткой прогулкой, – переоденься.

Он вручил ей пакет с одеждой и несколько влажных салфеток со спорами.

Лора бросила на салфетки насмешливый взгляд.

– Ты серьезно?

– Лучшее, что я могу предложить.

И пока Энди набирал на ручной панели управления капсулы их место назначения, Лора протерла лицо и руки, а затем сняла медицинскую робу без рукавов. Стыдливость по отношению к обнаженному телу давно стала чем-то, что большинство людей перерастали, когда их возраст переваливал за сотню, а облик и мужчины, и женщины ресеквенировали себе по образу и подобию древнегреческих богов; к тому же на Энди можно было не обращать внимание в любом случае: он же медик.

Лора с огорчением обнаружила: окраска ее кожи полностью сошла. Второе из ее значительных биононических преобразований, которому она подверглась в свой девяностый день рождения, включало определенное секвенирование, чтобы подчеркнуть северосредиземноморское наследие ее матери, затемнив эпидермис Лоры почти до африканской черноты. С тех самых пор, целых триста двадцать шесть лет, она поддерживала этот оттенок. Но теперь она выглядела будто фарфоровая кукла, потрескавшаяся от времени, тронь – разобьется. После стазиса ее кожа обрела болезненный темно-серый цвет и собралась во множество крошечных морщинок, какие появляются от долгого пребывания в воде, вот только она была сухой, словно бумага. «Не забыть об увлажнении!» – напомнила себе Лора. Ее волосы, темные с рыжиной, – результат довольно глупого восхищения Грисси Голд, гулам-блюз-певицей, которая покоряла все Содружество целое десятилетие… двести тридцать два года тому назад. «Не так уж плохо, – решила Лора, подергав спутанные пряди, – но понадобятся литры кондиционера, чтобы вернуть волосам блеск». Затем она посмотрелась в полированную металлическую стенку транспортной капсулы. Не лучшее из зеркал. Ее обычно худое лицо страшно опухло, и скулы почти не выступали. Изумрудно-зеленые глаза Лоры налились кровью, будто с похмелья, и под глазами проступили такие же ужасные мешки, как у Энди.

– Вот хрень, – простонала она.

Взявшись натягивать унылый корабельный комбинезон, Лора заметила, какой дряблой стала ее плоть после столь длительного стазиса. Особенно пострадали бедра. «Ох, только не это снова!» На свою задницу она решила не смотреть. Потребуются месяцы тренировок, чтобы вернуться в форму. Лора больше не мухлевала, подобно большинству: используя биононику, люди лепили себе идеальное тело; она же верила, что хорошую физическую форму нужно заслужить, и испытывала примитивную гордость за свое тело. Такие убеждения достались ей в результате пятилетнего пребывания в ашраме фракции натуралов в Австрийских Альпах, где она укрылась от мира после особо болезненного краха отношений.

Лекарства наконец справились с худшими последствиями откупорки. Лора застегнула костюм и повела плечами, разминая их, как перед большой тренировкой в спортзале.

– Пусть бы оно обернулось к лучшему, – проворчала она, когда капсула замедлилась.

Им понадобилось всего лишь пять минут, чтобы проехать вдоль оси «Вермиллиона» мимо двадцати других отсеков со стазис-камерами, составлявших среднюю часть гигантского космического корабля. А юз-дубль Лоры по-прежнему не мог подключиться к сети «Вермиллиона».

Четыре створки двери капсулы разъехались, и перед ее пассажирами предстал мостик «Вермиллиона» – довольно условное название для этого помещения в эпоху единообразной сетевой архитектуры. Оно больше походило на уютную кофейню из крупной сети кафе, с составленными в круг диванчиками, на которых сидящие могли вести беседу, и гигантскими голографическими панелями высокого разрешения на стенах.

В помещении находилось человек пятнадцать или около того. Большей частью они расселись маленькими группами на диванчиках и активно общались. Все выглядели ужасно напряженными. Лора отметила, что нескольких человек явно недавно выдернули из стазиса, как и ее, и сразу же узнала их: как и она, все принадлежали к научному экипажу корабля.

Именно тогда Лора испытала очень своеобразное ощущение у себя в голове. Это было похоже на эмоциональный контекст разговора в Гея-сфере – вот только она не активизировала гея-частицы. Лора никогда по-настоящему не принимала концепцию Гея-сферы, разработанной затем, чтобы дать Содружеству возможность прямого общения разумов благодаря адаптированной чужаками квантовой теории запутанности. Некоторым людям нравилась дарованная Гея-сферой способность к тесному обмену мыслями. Многие утверждали, будто подобное общение – высшая ступень эволюции разума, позволяющая учесть точку зрения всех и каждого. Больше не нужны споры, конфликты исчезнут. Но Лора считала, что все это полное дерьмо. Прямой обмен мыслями казался ей жуткой крайностью вуайеризма. Чем-то нездоровым, мягко говоря. У нее имелись гея-частицы, ведь иногда они служили полезным инструментом коммуникации, а еще реже оказывались нужны для получения большого количества информации. Но для повседневного использования… нет, спасибо. Ей вполне хватало старого доброго надежного доступа к унисфере.

– Как это происходит? – нахмурившись, пробормотала она.

Юз-дубль подтвердил, что ее гея-частицы неактивны. Никто не мог подключиться напрямую к ее нейронным слоям. И все-таки…

Торак, главный ксенобиолог «Вермиллиона», криво улыбнулся ей.

– Думаете, странно, да? А если вот так?

Высокая пластиковая кружка с чаем поплыла к нему по воздуху. Над ней курился пар. Торак сосредоточенно уставился на кружку и протянул к ней руку. Кружка причалила к его ладони, он обхватил ее пальцами и самодовольно ухмыльнулся.

Лора озадаченно посмотрела на потолок, и ее неизменно практичный ум сразу же просчитал параметры систем проектора инверсной гравитации. Теоретически возможно манипулировать гравитационным полем корабля, чтобы перемещать объекты таким образом, но это потребовало бы нелепого количества усилий и техники ради простого трюка.

– Какой-то вид гравитационных манипуляций?

– Ничего подобного.

Губы Торака не шевельнулись. Однако она ясно услышала его голос в своей голове, сопровождаемый эмоциональным фоном, достаточным, чтобы подтвердить личность говорящего.

– Как вы…

– Я могу показать вам, что мы узнали, если вы позволите, – сказал Торак.

Лора опасливо кивнула. Что-то вроде воспоминания всплыло у нее в сознании, оно кололось пузырьками, словно холодная газировка, – воспоминание, которое не принадлежало ей. Очень похоже на излучение Гея-сферы и в то же время определенно не оно. Лора не имела ни малейшего контроля над ним, не могла регулировать образы и голоса. Это напугало ее.

Затем знание распаковалось внутри ее разума, осело, стало привычным.

– Телепатия? – вскрикнула Лора, когда знание внедрилось в нее.

Одновременно она ощутила, как транслирует свои мысли всем присутствующим на мостике. Несколько членов экипажа вздрогнули от того, что ее изумленный ментальный возглас ударил по их мыслям.

– В чистом виде, – ответил Торак. – И телекинез тоже.

Он отпустил кружку с чаем, и та повисла в воздухе.

Лора уставилась на нее в оцепенении. Ум ее получил новые инсайты, объясняющие, как пользоваться фантастическими способностями. Лора придала своим мыслям именно ту форму, которая была нужна, и потянулась за кружкой. Неведомым образом она чувствовала кружку; ее вес давил на сознание Лоры.

Торак разжал свою мысленную хватку, кружка дрогнула и полетела вниз. Сантиметров через десять ее подхватила Лора. Она зафиксировала мыслью физический объект, и тот остался висеть в воздухе. Лора нервно рассмеялась, прежде чем осторожно опустить кружку на пол.

– Ни хрена себе хрень, – пробормотала она.

– Экстрасенсорное восприятие тоже есть, – сказал Торак. – И может, вы предпочтете закрыть свои мысли. Они вроде как… в широком доступе.

Лора бросила на него испуганный взгляд, затем покраснела, спешно пытаясь применить знания о защите мыслей – личных, мучительно интимных мыслей – от пристального внимания всех, кто собрался на мостике.

– Отлично. С меня хватит. Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что, черт подери, происходит? Как у нас это получается? Что случилось?

Встал капитан Корнелий Брандт. Он не был особо высоким мужчиной, а из-за нервного напряжения выглядел изможденным. Лора чувствовала, насколько он встревожен и устал; несмотря на попытки капитана сохранить свои мысли непрозрачными и спокойными, он источал тревогу, словно феромоны.

– Мы полагаем, что находимся в Бездне, – сказал он.

– Это невозможно, – машинально отозвалась Лора.

Бездна была ядром галактики. Вплоть до 2560 года, когда корабль флота Содружества «Дерзание» совершил первый успешный облет галактики, астрономы полагали, что Бездна представляет собой сверхогромную черную дыру, подобную находящимся в центре большинства галактик. Она поражала размерами. Она имела горизонт событий, как обычная черная дыра. Но она отличалась от других. Бездна была создана искусственно.

На «Дерзании» вскоре удалось выяснить: райели – инопланетная раса, более технологически развитая, чем Содружество, – охраняют границу Бездны уже свыше миллиона лет. Однажды они объявили войну Бездне. С момента первой встречи их неуклюжих космических кораблей с Бездной райели непрестанно наблюдали за ее горизонтом событий. Он несколько раз рывком расширялся, что было неестественно. Как ни удивительно для столь грандиозного космологического объекта, Бездна, по-видимому, имела искусственную природу. Зачем ее создали – неизвестно. Но, учитывая масштаб и непредсказуемость ее расширения, в конечном итоге Бездна раздуется и поглотит всю нашу галактику – гораздо раньше, чем это сделала бы черная дыра естественного происхождения.

Итак, райели вторглись в Бездну. Тысячи за тысячами величайших из когда-либо построенных военных кораблей прорвали границу Бездны и проникли внутрь.

Никто не вернулся. Колоссальная армада не оказала видимого влияния на Бездну и ее неестественное, неумолимое расширение. Это случилось миллион лет назад. С тех пор райели стерегут границу.

Уилсон Кайм, служивший капитаном на «Дерзании», получил вежливый, но твердый приказ развернуть корабль и вывести его за пределы Стены – широкой полосы звезд на границе Бездны. Затем райели пригласили Содружество присоединиться к множеству разумных рас и принять участие в постоянном наблюдении за Бездной. Эта научная миссия тянулась с вторжения в Бездну армады райелей, но за истекшие миллионы лет знание о том, что же скрывается по ту сторону горизонта событий, не пополнилось ни на йоту.

– Не невозможно, – поправил Лору Корнелий. – Всего лишь крайне маловероятно.

– И как мы попали внутрь? Вроде бы наш курс огибал Стену.

– Мы проходили на расстоянии трех тысяч световых лет от Стены, – сказал Корнелий. – В этот момент мы упали в Бездну. Или прыгнули. Или были захвачены. Мы пока не определили, что произошло. Предположительно, в гиперпространстве открылся некий телепортационный канал. Для его создания нужна феноменально продвинутая технология; но сейчас, когда все мы внезапно получили сверхчеловеческие способности, квантовая теория гиперполя – наименьшая из наших проблем.

Лора недоверчиво посмотрела на него:

– Но почему так случилось?

– Не знаю. Единственную подсказку, которая у нас есть, дала Тигрица Брандт. Незадолго до того, как мы здесь очутились, она сказала, будто почувствовала мысленный контакт, похожий на касание образа через Гея-сферу, но намного слабее. Что-то ощутило нас или ее. А затем… одно мгновение – и мы внутри.

– Тигрица Брандт? – переспросила Лора. Она прекрасно знала Тигрицу, жену Рахки Брандта, капитана «Вентуры». – Минутку, вы хотите сказать, что «Вентура» тоже здесь?

– Все семь кораблей были втянуты, – мрачно сообщил Корнелий.

Лора снова посмотрела на чайную кружку, игнорируя неприятные ощущения, которые еще испытывала после откупорки.

– Так мы действительно находимся внутри Бездны? – недоверчиво спросила она.

– Да. Насколько мы сумели понять, это микровселенная, имеющая совершенно иную квантовую структуру, чем привычное нам пространство-время снаружи. Здесь мысль может взаимодействовать с реальностью на некотором базисном уровне, вот мы внезапно и обрели новые ментальные способности.

– Наблюдение играет решающую роль, и реальность различается в зависимости от того, наблюдаем мы ее или нет, – прошептала Лора.

Корнелий поднял бровь.

– Очень вежливое преуменьшение.

– И как же нам выбраться?

– Хороший вопрос.

Корнелий указал на одно из больших голографических изображений позади него. Взгляду Лоры предстало пространство с редкими немногочисленными звездами и множеством красивых туманностей экзотической формы.

– Мы не можем обнаружить, где это пространство заканчивается. Похоже, внутри Бездна представляет собой нечто вроде многомерной ленты Мебиуса. Если смотреть отсюда, границы не существует.

– Тогда куда мы направляемся?

Из мыслей Корнелия пробились такие отчаяние и безнадежность, что Лора снова задрожала.

– Небесный властитель ведет нас к планете, которая, по его мнению, пригодна для нашего обитания. Сенсоры корабля в данный момент это подтверждают.

– Кто-кто нас ведет?

Корнелий указал рукой ей за спину.

– Небесный властитель.

Лора повернулась всем негнущимся телом. Изображение в высоком разрешении на панели позади нее передавалось с сенсора, установленного в передней части звездолета, где размещались ультрадвигатель и генераторы силового поля. В нижней части панели примерно пятую часть изображения занимали изгибы корпуса из карботана с толстым слоем грязно-серой термопены. В самом верху голограмма показывала маленький сине-белый полумесяц, похожий на любую из обитаемых планет Содружества, только на ночной стороне планеты не было и следа городских огней. А между корпусом корабля и планетой виднелась самая странная туманность, которую Лора только могла вообразить. Вглядевшись пристальнее, она увидела, что туманность имеет твердое ядро, вытянутое, яйцевидной формы. Вернее, поняла Лора, ядро было не вполне твердым, а состояло из слоев кристаллического вещества, искривленных необычайным образом в геометрии многообразия Калаби – Яу. Мерцающие поверхности переливались загадочными многоцветными узорами, текучими, как жидкость, – или, возможно, так проявлялась нестабильность самой структуры. Лора не могла толком этого разобрать, потому что непонятная дымка окружала объект и тоже двигалась, образуя странные завихрения.

– Ни хрена себе хрень, – высказалась Лора.

– Космическая форма жизни, – сказал Корнелий. – Три таких создания встретили нас вскоре после того, как мы попали в Бездну. Они разумны. С ними можно общаться телепатически, хотя общение похоже на разговор с человеком, страдающим савантизмом. Их мыслительные процессы протекают по-другому, нежели у нас. Но они могут летать через здешнее пространство. Ну или манипулировать им. Они предложили сопроводить нас к планетам здесь, внутри Бездны, где мы могли бы жить. «Вентура», «Вангард», «Вайолет» и «Вэлли» отправились за двумя другими небесными властителями. «Вермиллион» следует за этим, вместе с «Виконтом» и «Берданом». Мы решили, что, если корабли разделятся, у нас будет больше шансов найти пригодную для жизни планету.

– Простите, – сказала Лора, – но зачем нам вообще следовать за ними в поисках планеты? Разве не стоит перепробовать все возможное, чтобы выбраться отсюда? Все мы оказались на борту корабля с одной целью: основать новую цивилизацию за пределами нашей галактики. Согласна, внутри Бездны удивительно и странно, а райели отрезали бы от себя кусок, только бы оказаться здесь, но вы не можете решить за всех нас и принудить остаться.

По Корнелию было видно, насколько он устал.

– Мы пытаемся найти пригодную для жизни планету, ибо альтернатива ей – смерть. Вы проверяли, как работают ваши биононики?

– Да. Очень плохо.

– То же самое касается любой технологической штуковины на борту. То, что здесь играет роль пространства-времени, разрушает наши системы медленно, но верно. Первым стал давать сбои ультрадвигатель, возможно потому, что это самая сложная система на корабле. За последний год были отмечены флуктуации прямых преобразователей массы, и отклонения с каждым разом все серьезнее. Я не мог рисковать, позволяя им работать. Сейчас мы используем термоядерные реакторы для питания установок инверсной гравитации.

– Что? – потрясенно спросила Лора. – Вы хотите сказать, мы все это время летим медленнее скорости света?

– На девяти десятых скорости света с тех пор, как мы попали в Бездну, – почти шесть лет назад, – с горечью подтвердил Корнелий. – К счастью, стазис-камеры по-прежнему работают штатно, иначе это была бы просто катастрофа.

Первой ответной мыслью Лоры было: «Почему вы не выдернули меня из стазиса в самом начале? Я могла бы оказаться полезна». Но, надо полагать, так подумал бы любой на корабле. А судя по тому, что она уяснила об их положении, капитан неплохо справлялся в нынешних обстоятельствах. К тому же ее специализация в области молекулярной физики вряд ли будет очень уж полезна при анализе другой структуры пространства-времени.

Ее внимание обратилось к яркому полумесяцу впереди.

– Планета пригодна для жизни?

– Мы полагаем, да.

– Вот почему вы откупорили меня? Для участия в ее исследовании?

– Нет. Мы в шести миллионах километров от планеты и вовсю тормозим. Выйдем на ее орбиту через два дня. Не представляю, как мы справимся с посадкой, но уж так или иначе справимся, когда дойдет до дела. Нет, вы здесь, потому что наши сенсоры обнаружили некий объект в первой точке Лагранжа этой планеты.

Корнелий закрыл глаза, и изображение сместилось, сфокусировавшись на точке Лагранжа в полутора миллионах километров над освещенным солнцем полушарием планеты – точке, где гравитационное притяжение звезды полностью уравновешивалось гравитацией планеты. В этом месте находилось нечеткое пятно, на котором не могли сосредоточиться то ли сенсоры, то ли взгляд Лоры. Пятно казалось пестрым, словно было составлено из тысяч мелких пятнышек.

– Что это? – спросила Лора.

– Мы называем его Лесом, – сказал Корнелий. – Группа объектов длиной около одиннадцати километров, поверхность которых имеет искажения, как у нашего приятеля небесного властителя.

– Разновидность небесных властителей?

– Вряд ли. Форма другая. Эти объекты тонкие, с утолщениями в виде луковиц на одном конце. И еще кое-что. Вся точка Лагранжа излучает сигнатуру квантового состояния, отличную от остальной части Бездны.

– Еще одна иная квантовая среда? – скептически спросила Лора.

– Похоже на то.

– Как такое может быть? – Плечи Лоры опустились, когда она внезапно поняла, зачем ее откупорили – ее и других научников, которые находятся здесь, на мостике. – Вы предлагаете нам отправиться туда и выяснить, что это?

Корнелий кивнул.

– Я не могу затормозить «Вермиллион» в потенциально враждебной среде для проведения научного исследования. Моя главная задача сейчас – привести корабль в целости и сохранности к пригодной для жизни планете. Поэтому была собрана небольшая научная команда. Вы отправитесь на шаттле к Лесу и проведете все исследования, какие только сможете. Вылазка может оказаться нам полезной, а может и нет. Но, честно говоря, на данном этапе все, способное добавить хоть что-то к нашей базе знаний, должно считаться полезным.

– Да, – покорно сказала Лора, – я понимаю.

– Возьмете четырнадцатый шаттл, – сказал капитан.

Лора почувствовала, что четырнадцатый был выбран не просто так. Об этом говорило ожидание, пропитавшее мысли капитана, но она все никак не могла сообразить, в чем дело. Лора велела юз-дублю извлечь файл из ее ячейки памяти. Данные о шаттле проносились в ее уме, а она все еще не понимала…

– Почему именно его?

– У него есть крылья, – тихо сказал Корнелий. – В случае отказа одной из основных систем вы все равно сможете выполнить аэродинамическое торможение и спуститься на поверхность планеты.

Наконец до Лоры дошло.

– А, точно! Шаттлу не нужны установки инверсной гравитации для посадки.

– Шаттлу не нужны.

Ее кровь заледенела, словно вернувшись к температуре стазиса. «Вермиллион», длиной более километра и даже близко не аэродинамической формы, полностью зависел от антигравитации, чтобы сбросить скорость до нуля относительно планеты, и от инверсной гравитации, чтобы опуститься вниз и приземлиться легко, как перышко. Разумеется, все важные системы корабля были дублированы, и неоднократно, а движущиеся части отсутствовали, делая сбой почти невозможным. В нормальной Вселенной.

– Как только подтвердится пригодность планеты для жизни, я запущу все двадцать три шаттла с орбиты, – сказал Корнелий. – «Виконт» и «Бердан» сделают то же самое.

Лора скомандовала своему юз-дублю сместить фокус настенной панели на планету. Но он по-прежнему не мог взаимодействовать с сетью корабля.

– Э-э… сэр, а как вы загрузили свои приказы в командное ядро?

– Через Гея-сферу. Ее узел восприятия – единственная из наших систем, не затронутая Бездной.

А узел восприятия, создающий Гея-сферу на корабле, встроен в корабельную сеть, поняла Лора. Это интересно, какие системы продолжают работать в Бездне, а какие нет.

Лора подумала, что центр подготовки к вылазкам выглядит точь-в-точь как мостик «Вермиллиона»; только серо-синий ковер оказался заметно светлее. В качестве причины она предположила кофе, который на мостике шесть лет расплескивали на пол. Удивительно: проект строительства трансгалактических кораблей для колонизации столкнулся с бюджетной проблемой – дело было то ли во времени, то ли в эстетике дизайна. Когда дошло до помещений в командном отсеке «Вермиллиона», кто-то просто нажал кнопку «дубликат».

Вместе с Лорой в команде четырнадцатого шаттла было пять человек. Собравшись вместе, они напоминали компашку приятелей наутро после особенно разгульной вечеринки. Все выглядели дерьмово, смущенно пялились в свои кружки с травяным чаем и грызли сухие галеты.

Лора села рядом с Ибу, профессором граватоники, который почти вдвое превосходил ее размерами, причем тело его состояло из сплошных мышц. Стазис не пощадил и его. Плоть обвисла, отчего казалось, что он странным образом сдулся, а его обычно бронзовая кожа была серой, еще бледнее, чем у Лоры. Мужчина скорбно взирал на свое тело.

– Отказ бионоников – он хуже всего, – признался профессор. – Чтобы вернуться в форму, понадобится уйма времени.

– Интересно, как континуум Бездны отличает природные органеллы от бионоников, – сказала Лора. – В основе своей они одинаковы.

– Биононики не секвенированы в нашу ДНК, – высказала мысль Аянна, физик квантового поля. – Они не естественны. Должен быть какой-то способ обнаружить различия.

– Больше похоже на дискриминацию, – сказал Джоуи Стейн, их теоретик гиперпространства. Его опухшие щеки непрестанно подергивались, и Лора заподозрила, что его откупорка прошла с осложнениями. – Все наши микроклеточные ячейки работают как миленькие. А они не являются естественной частью человеческого генома.

Теперь они часть нас, – сказала Аянна. Она расчесывала длинные каштановые волосы, морщась, когда дергала за спутанные пряди.

– Бездна откликается на наши мысли, – сказала Лора. – Кто-нибудь пробовал думать, что биононика действует?