Текст книги "Булава скифского царя"

Автор книги: Пётр Волкодав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– Верные – брате. Скоро состоится «Круг», но котором меня поддержат многие из царей.

– Я буду рад Едугее увидеть законного царя, но сейчас не время ссор. На нас идут греки во главе с Лисимахом. Каждый из воинов, находящихся здесь – ценнее золота персов и шёлка иня. Остановись, я предлагаю позабыть ссоры и притязания.

– Ха-ха-ха, Зиммелихе, ха-ха-ха. Ты, уговариваешь меня, дрожа за свою шкуру, не правда ли. У меня сотня воинов. Или твои глаза перестали видеть. Ха-ха-ха. Лучше помолись Папаю перед смертью. Твоя участь решена мною, и мой приказ обсуждению не подлежит.

– Пусть будет так. – Зиммелих изменился, голос зазвенел сталью. – Я приказываю снять боевые пояса, тебе и твоим воинам. Ты поднял меч на посланника царя всех скифов. Едугее, ты нарушил закон степи. Посол царя неприкосновенное лицо! Твою судьбу решит Атонай! Впрочем – Зиммелих коснулся акинака – можем решить все вопросы одним поединком… прямо здесь. Слабо, брате?.. – Накра вздрогнула, а скифы по обе стороны, приготовились к дальнейшему развитию событий.

– Глупец, – снова захохотал Едугей. – У меня нет ни времени, ни желания скрещивать с тобой мечи. Я – царь, а ты – сопливый и зарвавшийся мальчишка, возомнивший о себе невесть что. Мой и твой отец – Атонай… его час истёк, брате. Наступает моё время. А чтобы ты знал – слушай и подчинись своей доле. Тогда пожалею твоих дочерей… У меня договор с Лисимахом. Он забирает Ольвию и получает снижение торговых пошлин в Боспоре. Твоя судьба решена, а твой кровный брат Ассей далеко. Он – следующий. Мне не понадобиться «круг». Прощай брат – помолись Папаю и прими смерть.

– Ты переоцениваешь свои возможности, брате – невозмутимо отпарировал Зиммелих… Я даю тебе шанс, остановись, сколе! Остановись, пока не поздно, брате.

– Нет – зло хохотнул Едугей – прощай Зиммелихе. Знай – твоя голова украсит мой шатёр и стол, а Накра – Накра разделит моё ложе и будет пить из «чаши Зиммелиха». Кха-ха-ха!

– Врёшь, поганый пёс! – закричала Накра. – Ты не сколот! – Воины Едугея, подчиняясь тысячному, обступили царя и взметнули луки… Зиммелиха охватило беспокойство. Выигрывая время разговором, он одного не мог понять: «Где и почему медлит Тертей? Где воины Ассея?.. Сейчас будут стрелять. Хорошо, что они скучились… Всё… – размышления окончены – пора». Зиммелих чуть выдвинулся и прикрыл Накру. Позади, в двадцати локтях зашевелился песок, но этого не увидел ни Зиммелих ни его воины…

– Убейте их! – порычал Едугей, взорвав шум прибоя.

Молниеносным движением Зиммелих вырвал лук. Его стрела ушла вместе со стрелой Едугея и тут – к немалому удивлению у левого, а затем и правого уха раздался свист. Две чужих стрелы, выпущенные сзади вселили уверенность. «Верно Крей ошибся» – пронеслось в голове. Зиммелих успел отклониться от встречной стрелы и пустил ещё одну, когда из-за дюны показались всадники и раздались громкие крики Крея и Тертея.

– Остановитесь, сколоты, приказываю именем Атоная!

Едугей побледнел и понял – Зиммелих и Тертей перехитрили его. Воины Едугея, застыли, сражённые неожиданным поворотом событий.

– Остановитесь, сколоты! – снова вскричал Крей, – остановитесь! Повторять не буду. Со мной, Крей и пятьдесят лучников Ассея. Подумайте об участи ваших семей.

– Стреляйте, рабы! – злобно прошипел Едугей но приказ не подействовал. Один из его слуг попытался выстрелить, но и он изменил решение.

– Луки и боевые пояса – на землю! – приказал Зиммелих, не опуская своего лука. Накра прошептала мужу.

– Он – позади, Зиме… Оперение стрелы скользило по моим волосам. Он – позади нас. – Зиммелих и без слов жены понимал – где-то сзади находился лучник, не уступающий ему ни в чём, а они – мишени. Воины Едугая, смирившись, бросали луки и снимали боевые пояса. Зиммелих, успокоившись, опустил лук и в это мгновенье раб Едугая быстро среагировал… Сын царя молниеносно закрыл Накру и, – снова у уха раздался свист. Стрела путника, а потом и Тертея угодили в горло и в спину воина. Оглядываться Зиммелих не стал… Сзади находился друг.

– Тертее! – закричал он. – Я приказываю тебе…

– Я слушаю тебя, Зиммелихе. – Тертей перехватил направление взгляда сына Атоная. Догадался и Едугей. Он побледнел. – Ты не имеешь права судить меня, щенок.

– Остановись Зиммелихе. Царь Ассей просил тебя – вмешался и Крей. Зиммелих покачал головой.

– Нет, Крее. Я многое простил бы, но не Накру… А ты бы смог остановиться сколе? Я решил. Едугей – молчи… После твоих слов – имею право… помолись богам. Тертее, – не пролей крови…

– Да, мой ученик.

Удавка захлестнулась на шее царя. Едугей сполз на колени и, через силу, прохрипел: – Пощади моих детей, прошу…

– Их не убьют Едугее, прощай. – Тертей резко и сильно ударил коленом в позвоночник. Раздался хруст. Тело обмякло и безвольно сползло на песок. Тертей резко свернул шею царю Едугею и поднялся с колена.

– Я исполнил твой приказ Зиммелихе. Атонай не будет в восторге, тебе крепко достанется за самосуд и, мне – тоже, а судьбу детей решать твоему отцу. – Тертей умолк, не отрываясь от того человека, кто находился позади Зиммелиха. Туда же было приковано внимание остальных. Зиммелих спокойно вложил лук в горит и обернулся.

Через грудь незнакомца, наискось, тянулись четыре борозды. «Когти медведя, торговец не обманул» – подумал Зиммелих и, не раздумывая, направился к незнакомцу, а тот – навстречу. Когда они сблизились, незнакомец протянул правую руку. Зиммелих удивился, но повторил жест и пожал ладонь. Незнакомец был пониже ростом, наполовину седые волосы коротко обрезаны. Удивление вызывало отсутствие усов и бороды и спокойные как степь – глаза. Зиммелих, глядя в невозмутимые и спокойные глаза незнакомца, сказал: – За тобой, «путник», меня послал отец. Царь всех скифов хочет видеть тебя своим гостем.

– Меня, или мою голову? – отозвался «путник», вызвав улыбку Накры.

– Тебя. О тебе говорит вся степь. Скажи, кто ты и куда идешь? – Степан улыбнулся и ответил вопросом на вопрос: – Моя жизнь – дорога, сколе. Чем же я заинтересовал царя всех скифов?

– Я не знаю, сколе. Главный вещун отца упросил привести тебя.

– Но, я не знаю в земле скифов ни одного человека.

– Но называешь себя скифом… Главного вещуна о том просил младший брат – вещун Торжища – Крон. Это всё что мне известно, но не скрою… да, я хотел снять твою голову.

– И на том спасибо Зиммелихе. Меня утешает и то, что я остался при своей голове.

– А я при своей, – взорвался хохотом Зиммелих.

Любопытство взяло верх: сколоты, окружили их, позабыв о происшествии и о грядущей войне. Не сдержался и невозмутимый Тертей. – Так ты и есть тот человек. Теперь Зиммелиху нашёлся достойный соперник. Ты рисковал скифе – очень рисковал. Твоя стрела прошла, коснувшись волос Накры. – Тертей исчерпав запас слов, перевел взгляд на Зиммелиха. – Что делать с теми? Крей ждёт твоего решения – он указал в сторону пленников, стоящих на коленях и ожидающих участи. Зиммелих задумался. – Погоди, я не решил, но каждому достанется по его вине. Пусть ожидают, а ты, Тертее… – принеси-ка мой рог. Да-да – рог и мех с вином. Скифы, наперебой, загомонили: – Он хочет взять в братья, путника – раздался шёпот десятника Крея.

– Ты не понимаешь сколе, – перебил его другой десятник – стрелы «путника» спасли жизнь Зиммелиху.

Сын Атоная закатал рукав, оголив правую руку, согнул в локте. Тертей сделал аккуратный надрез. Кровь закапала и потекла тонкой струйкой. Подобную процедуру, но с левой рукой прошел и Степан. Вино в роге смешалось с кровью обоих мужчин. Тертей перемешал содержимое и торжественно объявил.

– Молока кобылиц мы не брали, – сойдёт и вино. Окуните оружие и стрелы и пейте. – Он с интересом наблюдал за руками «путника». Лезвие ножа засверкало в лучах диска слепящего. Таких ножей и вправду Тертею видеть не приходилось: семь зубчиков пилы, из которых – пятый обломан.

– Станьте на колени…. нет «скифе» – торжественно сказал Тертей. – на левое. Да, вот так. Теперь – пейте одновременно… До конца времён, когда завершится Круг. Все мы – свидетели. В том числе – наш бог Папай! С этого момента вы – братья! У вас общие друзья и общие враги. Поднимитесь. Призываю в свидетели Папая. Священнее этой клятвы нет и быть не может! Клянитесь, а потом назовите брат – брату ваши имена, данные вам Табити, Папаем и Апи. По именам, найдёте брат – брата в любом месте ойкумены. Мы, отойдём в сторону и закроем уши…

– Я могу тебя попросить брате?

– Зачем, ты мой брат, тебе не нужно просить, говори.

– Зиммелихе, не убивай пленников, они и так твои рабы.

– Я думал о том брате. Пусть будет, как ты сказал, сколе… Крее! Пленники вольны в своём выборе. Они могу возвратиться в свои роды или идти со мной и смыть кровью позор. Тех, кто поднял руку на Хорсила, ждёт рабство. Далее… Тертее, отправляйся в Торжище. Возьми запас продуктов и лошадей. Если Оршес нашёл достойную замену, пусть отправляется с нами. Анта остаётся в Торжище до выздоровления Хорсила. И ещё, Тертее, – положи мой меч у изголовья Хорсила. Иди.

Один из пленников, тысячный Едугея подошёл к Зиммелиху и поклонился. – Зиммелихе, мы решили и идём с тобой на греков. Двое из наших поедут собирать воинов Едугея. Прости, но мы не могли перечить воле нашего царя… Несогласных, Едугей наказывал жестоко. Я – тысячный Едугея, ты простил нас и с этого дня я служу тебе, Зиммелихе. Моё имя – Арбаш.

– Хорошо, я беру тебя сколе. Я приказываю – предать тела воинов земле, а Едугая – сжечь. Мой брат был хорошим воином, но плохим царём. Достойного царя ваших родов по закону изберут на «круге». А ты брате, что скажешь? – повернулся он к Степану.

– Я не умею распоряжаться. Когда мы отправляемся?

– По возвращению Тертея.

– Тогда брате у нас есть в запасе время. Не желаешь искупаться?

– Но я, – растерялся Зиммелих – я не умею плавать. Я не рыба, брат.

– Я научу тебя, пойдём. А ты Накра, а ты, Тертее? – оба отрицательно покачали головами.

Накре и Тертею было интересно. Они затаили дыхание… Сначала Зиммелих смешно барахтался и ругался, захлёбываясь водой, а потом его голова скрылась. Исчез под водой и «путник». Накра насторожилась и подбежала к морю, не решаясь далеко входить. Волны лениво накатывались и шипели. Море шумело и игралось, улыбаясь блёстками гребешков волн, словно приглашая – «иди ко мне». Накра вошла в воду и прислонила к бровям ладонь, пытаясь увидеть мужа. Сколь она не пыталась разглядеть, увы, на морской глади – никого. Меотида безразлично молчала до самого горизонта.

– Апи, верни моего мужа, а… – запричитала царица амазонок и осеклась… На поверхности воды появились две головы, а потом – к её удивлению – братья поплыли против волн.

Когда Зиммелих и «скиф» вернулись, Тертей с некоторой завистью поглядел на Зиммелиха, а Накра не выдержала.

– Ты научишь меня?

– Я не понял, чему?

– Ты научишь меня… в воде? – и озорно блеснула глазками так, как умела только она. Мужчины расхохотались, громче всех – Тертей.

Глава шестая Ольвийская чаша

На востоке забрезжило. Спелые, ещё ночью фонарики звёзд, тухли, уступая место приближающемуся рассвету; серая предутренняя мгла забирала своё у сумрака ночи. Споры, уставших за ночь сверчков сходили на нет и постепенно стихали в никуда.

На иссушённых травах начала переливаться серебром долгожданная роса. Капли, потяжелее срывались и падали, тотчас впитываясь, как будто их и не было. Куропатка на гнезде, взъерошила перья и прислушалась, чуднó повернув голову. Разбуженные и потревоженные птенцы высунули заинтересованные головки и не найдя ничего интересного, снова нырнули под крыло матери. В предрассветной мгле степи раздавался скрип, иногда – короткое тихое ржанье.

Куропатка подальше вытянула шею, стараясь разглядеть. Такое ей приходилось наблюдать и раньше, но сейчас…

Вот-вот взойдёт диск слепящего; на востоке появилась грязновато-алая полоса грядущего восхода и проявила линию горизонта. Полоса неумолимо ширилась и росла, приближая появление солнца и того момента, когда снова как всегда, пробудится степь и наступит очередной день. Каким он будет? Этого не знает ни – настороженная происходящим, куропатка, ни выставивший уши-антены, притаившийся заяц, ни, – готовые встречать утро жаворонки. Не ведают того и люди.

Нарушая тишину, мерно и надоедливо скрипят несмазанные колёса повозок, в бесконечном круге движения вреиён и этот скрип, растянулся на километры парсеки пути жизни.

На всём протяжении передвигающейся процессии, если так можно назвать военизированное подразделение, в почти полтора тумена… на всём протяжении сопровождающие – вооружённые всадники. Больше всего их у головы колонны – передовой отряд дозора и разведки. Всадники стараются передвигаться, как можно тише, насколько возможно; изредка лениво переговариваются, прогоняя сон и усталость.

– Скоро будем на месте, до полудня, а там видно будет.

– Да, – вздыхает, зевая, второй – побыстрей бы.

– Не торопись, всему своё время. А вот и наша смена приближается. – И вправду к разговаривающим скифам подъехал сотник, – старший, заступающей смены дозорных.

– Доброе утро мужики, как прошла ночь?

– Всё тихо, сколе.

– Хорошо. Идите на отдых. Отряд разведчиков вернулся?

– Нет, сколе, пока не было. – Дозорные сменились, более не разговаривая. Отдежурившие ночь воины, направились наскоро перекусить к дежурной кибитке и к отдыху. Царь приказал экономить силы.

Их силы и силы лошадей, но всё равно молодым не спится. Всяк, на свой лад нахваливает своего боевого коня, оружие: у кого – лучшие наконечники стрел, акинаки, боевые топоры, скрывая, застывший и застрявший где-то внутри, страх – зыбкую неопределённость ожидания.

Бывалые воины усмехаются в ус, глядя на молодёжь и, вспоминают молодость. Они неторопливо едят и идут укладываться к сну. Силы нужно беречь, – там, на поле битвы они выплеснут всё, что сейчас молчит. Из некоторых телег и кибиток доносится храп, что вызывает молчаливую зависть молодёжи. Сменившийся сотник, дожовуя кусок холодной конины и непроницаемо-спокойный, обрывает молодёжь: – Хватит болтать. – Он мостится рядом с юнцами и почти мгновенно засыпает.

– Смотри! – тронул плечо старшего дозорного, молодой, – отряд разведчиков возвращается.

– Вижу, но их многовато, – щурясь, вглядывается в предрассветную мглу старшой, – широкоплечий с проседью воин в недешёвых чешуйчатых доспехах и приказывает: – Достать всем луки, – но тревогу на побудку не отдаёт. Отряд не такой большой, чтобы по этому случаю будить всю армию. Рожок тревоги молчит.

..В центре, мерно движущейся армии, большой шатёр-кибитка. Ни одно из двенадцати колёс не скрипит, тщательно смазанное жиром. По обе стороны – охрана царя – шестеро дюжих стражей. Они охраняют покой царя с царицей и их малыша.

– Когда мы, наконец, приедем – вздыхает один из них – надоела монотонность. – Спутник лениво возражает. – Мы и так движемся быстро. Тихо. – вдруг приказывает он, прислушиваясь. Дозорные умолкли. Полог шатра открылся – оттуда выглянул босой и без рубахи взлохмаченный царь. Он поёжился, спрыгнул на землю и сходил до «ветру».

– Давно сменились?

– Только что, Ассее.

– Разведчики вернулись?

– Нет, царе. – Ассей потянулся, да так, что захрустели суставы. В эту ночь удалось-таки выспаться. Он посмотрел на алеющую полосу зари и улыбнулся. Почесав от души под лопаткой, Ассей широко зевнул и окинул своё войско, от хвоста колонны до передового отряда.

Всё тихо и спокойно, за исключением монотонного и убаюкивающего скрипа и настороженных воинов передового охранения. Они держали наизготовку луки и сосредоточили внимание на приближающемся отряде всадников. Серые фигурки становились отчётливее.

«Что-то многовато» – подумал Ассей и пристальнее всмотрелся. «Нет, на копьях мои стяги, но почему много всадников, неужели Атонай выслал проводников? Кто это? – вздрогнул царь Меотиды, не веря себе.

– О Папае!» – вскричал он. Неуёмная радость наполнила всё естество, прогнав прочь тревоги и заставила гулко забиться сердце.

– Зиммелихе! – закричал Ассей во всю мощь лёгких.

Степь ухнула

– «ИХЕ» и, проснулась… Из-за горизонта выглянул краешек диска слепящего и, длинные, до бесконечности, причудливые тени устремились к западу, на короткое мгновение, накрыв ковёр степи. Радостно запели жаворонки и сотни пичуг, перебивая друг-дружку, поя оду новому дню. Переполоханная куропатка встрепенулась в гнезде, окончательно разбудив птенцов, а заяц задал стрекача, подальше от тракта.

Из тысяч повозок вмиг выскочили, кто в чём – встревоженные скифы, в спешке надевая боевые пояса и седлая лошадей.

Молодой охранник удивился: – Что с нашим царём? Все дни ходил мрачный как туча и злой, а сего дня?

* * *

Одноухий с сыновьями оседлали лошадей и приготовились, а рядом, пытливо всматривался в голову повозок, сын каменотёса – Сорок, брат – Азик и мужчины рода… Дети Одноухого насторожились, не понимая происходящего, и вопросительно взглянули на отца.

* * *

В ответ Ассею пронзительно засвистали. Войско остановилась… Бряцало оружие, скифы в спешке седлали коней, не понимая происходящего, а рожки молчали. Расторопный охранник не замешкался и подвёл к Ассею коня. Царь обратился к нему.

– Протруби в рожок коротко три раза: по всей цепи – продолжать движение и не останавливаться. – Из шатра выглянула обеспокоенная царица Тана. – Что случилось, Ассее? Ты разбудил сына.

– Всё хорошо, вернулся мой разъезд. Я скоро вернусь, Танка, – царь Меотиды вздыбил коня и, пришпорив, послал в мах.

– Что с ним, сколе? – удивился один из караульных охраны царя – Асей босой, без рубахи и оружия, куда он, а если что случится?

– Глуп ты брат, – оборвал парня старший караульный и хрипло засмеялся, – зачем Ассею оружие, его охраняют четырнадцать тысяч лучших воинов ойкумены.

Асей, – стрелой пронёсся вдоль колонны и остановился у передового отряда.

– Почему остановились, продолжать движение – отчитал Ассей сотника за остановку.

– Зиммелих, – коротко ответил старший караульный и затрубил. Отряд разведчиков приблизился. Сын Атоная, завидев царя Меотиды горячо воскликнул: – Ассее, приветствую тебя, как чувствует себя твой сын?

– У Руса всё в порядке, мой брат. Он со мной. – Ассей спрыгнул с коня и обнял брата. Взволнованный встречей он облегченно выдохнул. – Я боялся за твою жизнь, Зиме. Слава Папаю, ты живой.

– Крей подоспел вовремя, я благодарен тебя Ассее. Без твоих воинов, мне пришлось бы весьма туго.

– Значит, я не ошибся в отношении планов царя Едугея, брате?

– Нет, брате. Едугей, и двадцать его и восемь моих воинов, навечно уснули в песках Меотиды. Едугей вступил в сговор с Лисимахом и покушался на жизнь посланника Атоная.

– Что? – Ассей присвистнул. – Скифский царь предал свой народ. Такого я не помню. Как это могло случиться? – Ассей как-то странно посмотрел на Зиммелиха.

До него, наконец, дошёл смысл сказанного….

– Ты… ты убил царя скифов, но почему? По закону, только Атонай решает такие вопросы. В крайних случаях – любой из царей. Тебя наверняка будет судить совет царей! – Ассей разволновался. – Неужели нельзя было иначе, ведь я предупреждал Крея, чтобы до этого не дошло.

– Я не смог сдержаться, брате. В своём сговоре с Лисимахом, Едугей признался перед полторастами скифами. Он хотел взять в жёны Накру, а из моей головы сделать чашу. Я не смог сдержаться и приказал Тертею убить изменника, не пролив крови, подробности – потом расскажу.

– Что сказал Атонай?

– Отец здорово кричал на меня, – Зиммелих улыбнулся, – но простил.

– Атонай спустил тебе вину за самосуд? Я такого не припомню. Чем ты смог убедить отца?

– Ассее, – снова улыбнулся Зиммелих – доводы были очень внушительны и неоспоримы, к тому я сам едва остался жив, но об этом позже. Тертей и Крей несколько замешкались, ждать дальше было нельзя. Первым выстрелил я. Кстати Ассее, я привёз подарок твоему сыну – Русу. – Зиммелих сделал паузу и хитро улыбнулся, а заинтригованный братом, Асей, встрепенулся. Для царя Меотиды перестали существовать проезжающие повозки с любопытными скифами, да и предстоящая битва. Люди везде одинаковы. Иногда малозначащее событие выталкивает все мысли и незначительное событие обретает первостепенную значимость.

– И каков подарок моему сыну? – полюбопытствовал Ассей. Зиммеллих снова загадочно улыбнулся. – Царе, Ассее, я привёз шкуру огромного медведя, которого убил голыми руками «Скиф»! – Ассей подпрыгнул и вытаращился. Чего-чего, но эта новость потрясла.

– Как! – вскричал он, словно мальчишка – Значит «путник» существует и рассказы о нём, не выдумка? Ты видел его? – Зиммелих торжествовал, при виде растерянного и удивлённого царя Меотиды.

– Да, брате, мы встречались. Он великий воин и мудрый человек, но об этом позже. Нужно поторопиться. Лагерь для твоей армии подготовлен, там сейчас распоряжается Крей. Ты зря собрал в дорогу столько сушняка и костей. – Зиммелих кивнул в сторону груженых возов. – Дрова для кострищ заготовлены отцом. Все ждут тебя. Зачем ты взял с собой столько сухого хвороста и костей? – Зиммелих кивнул в сторону проезжающих повозок.

– Запас, не помешает, продолжай, я слушаю мой брате.

– Совет царей собрался. «Круг» ожидает только тебя.

– Как, и этот выскочка, молодой царь будинов, здесь? Когда он успел?

– Да, Ассее, Дрон – здесь. Он привёл свою тысячу ночью, переполошив весь лагерь.

– Молодец, – изумился Асей – я думал он зазнаётся. Мне собираться?

– Да, и как можно скорее. Отец отправил послов к Лисимаху. Нужно торопиться.

– Лисимах – здесь?

– Здесь, у Тиры. Отец хочет выиграть время, дожидаясь тебя. – Зиммелих не успел закончить. Из проезжающего шатра Ассея выглянула Тана, держа на руках сына. Мальчик спал. Зиммелих не стал будить Руса, но приветливо поднял руку молодой матери.

* * *

Первые лучи обрадовали и обнадёжили. Диск слерящего уверено выкатился и начал подниматься. Утро – обещало ясный и жаркий день. Сменившиеся дозорные одного из передовых отрядов скучали и переговаривались. – Почему они молчат – нарушил молчание один из греков. – Сегодня, как сказал Лисимах, Атонай даст нам ответ.

– А ты не торопись афинянин, – с оттенком презрения ответил командир отряда – македонец. – Придут. Варвары – они и есть варвары. Я не удивлюсь, если они выкинут очередную «штуку».

– Ты думаешь, скифы не согласятся на условия Лисимаха и наших полководцев? Почему, ведь на их землях засуха и не только – вмешался третий воин.

– Ха-ха-ха, ты что, вчера родился сын пастуха. Ты не знаешь их. Они дикие как и вы – спартанцы, это вы подражаете им…

«Выпьем по-скифски, выпьем по-скифски» – передразнил он парня из Спарты. Тот не обиделся, болела голова, после вчерашнего.

– Македонец, – окликнул он товарища, – расскажи лучше о походе с Александром, говорят там девушки неслыханной красоты.

– Где именно, – оживился македонец, – в Персии или в Египте?

– Нет, мой командир, в других землях, где край ойкумены – говоривший осёкся, не договорив. Греки насторожились, закрывшись щитами. Македонец рассмеялся.

– Это послы, уберите мечи. Интересно с чем они пожаловали. Война до гарпий надоела. Деньги, вот наше горе. Я прошёл половину ойкумены с Александром и Неархом, а с деньгами туго. У меня хороший дом и большое хозяйство. Пятеро детей и каждому, что-нибудь да нужно. А что до женщин, поверь мне, наши гетеры из храма Артемиды так-же худы как египтянки, а образованность персидских девушек из Персеполя не уступит многословным служительницам культа Афродиты.

– Ты видел Таис афинскую? Говорят, Александр хотел взять её в жёны?

– Видел, благодаря этой красавице мы сожгли столицу Дария – Персеполь. В тот день, мы все перепились и мой царь отдал приказ поджечь город и мы, сожгли. Зарево пожара было видно за тысячу стадий.

– А самого Дария, видел? – заинтересовался афинянин.

– Живого – нет. Ладно, хватит болтать. Держите себя, как подобает грекам.

* * *

Двое бородачей, спокойно приблизились к греческому отряду. Македонец пристально оглядел, обоих всадников. Оружия при них не было. – Кто вы? Вам жить надоело, отвечайте? – Пожилой скиф с седой бородой спокойно ответил. – Мы послы царя всех скифов – Атоная, направляемся к наместнику Геллеспонта – Лисимаху. Проводи нас македонец.

– Посол, ты знаешь греческий язык и то, что я македонянин? – воин непритворно удивился, взлетевшими бровями.

– Знаю, проведи нас – усмехнулся посол.

– И каков ответ? – полюбопытствовал молодой спартанец. Скиф снова улыбнулся.

– Если ты – Лисимах, я готов передать. – Македонец одёрнул спартанца, готового выкрикнуть кучу ругательств.

– Заткнись, с послами так не говорят. А вы, достаньте повязки и мешки, – приказал он дозорным и снова повернулся к скифам: – Нам приказано сопроводить послов. Вам завяжут глаза, наденут на головы мешки и проводят к Лисимаху.

– Мы не возражаем, – Послы понятливо закивали, соглашаясь. – Приказы нужно выполнять, мы все – солдаты.

– Вот и хорошо, раз понимаешь – обрадовался македонец и, отъехав в сторону, поманил двоих греков. – Ты, афинянин – зашептал он – быстрее отправляйся в лагерь. Скажи, чтоб не производили лишних звуков и не болтали лишнего, это приказ Лисимаха, а ты – спатанец, возьми троих воинов и проводишь послов. Будь повнимательнее к этому старику. Он хитёр как лиса. Смотри, не дай им возможности снять повязки и мешки… Зевнёшь, – домой тебе не вернуться. Понял?.. Когда в лагере услышишь громкие разговоры наших воинов, остановись и пригрози отправить под стражу. Это задумка Лисимаха, чтобы сбить с толку послов. Мы ведь не знаем, с чем они пришли.

– Мой командир – Спартанец вмиг посерьёзнел и торопливо закивал.

* * *

Утро обещало ясный и жаркий день. В шатре наместника геллеспонта становилось душновато. Лисимах уже полчаса не спал. Да и спать совсем не хотелось. «Пора подниматься», решил он и потянулся. Расправившиеся мышцы приятно задрожали. Он не торопясь, обмылся холодной водой из услужливо поставленной с вечера чаши и переоделся.

Солнце ослепило на мгновенье. Наместник снова потянулся до хруста в суставах. Дежурные воины охраны вытянулись в струнку, ожидая распоряжений. Он не стал говорить, а направился к ближайшему костру. Воины немедленно поднялись. – Слава великому Лисимаху. – отрапортовал их командир. Воины вслед заорали. – Слава. – Лисимах махнул рукой в их сторону, скрыв удовольствие от услышанной тирады. Утро начиналось с приятного. И, хотя он не любил, когда его восхваляли, всё ж, это было приятно… – Не преувеличивайте мои заслуги – оборвал, но не грубо, солдат. – Не такой уж я великий, как говорят. – Лисимах подошёл к котлу, довольный своим ответом и ловко выхватил кусок мяса. Услужливые руки тотчас подали лепёшку. Он не отказался. Наскоро перекусив, он запил вином и направился к осмотру лагеря. Помощник главного повара застыл в ожидании. – Когда подавать блюда, мой господин. – Лисимах не оборачиваясь, ответил. – Осмотрю лагерь, потом.

Кампания, предпринятая им, близилась к завершению. На это было потрачено немало сил. Не все и не сразу дали одобрение на такой шаг, особенно в Афинах, но приведённые доводы сломили упрямство знати. Лисимах предложил Греции взять под контроль всю торговлю хлебом, шедшим через Ольвию и Пантикапей, а это очень большие деньги. Предложение заинтересовало многих, но начинать большую войну со скифами, греки не хотели. Ещё свежи были в памяти результаты прошлого вторжения, да и ранних попыток. Если бы только вопрос был в овладении Ольвией. Требовались немалые ресурсы и силы, чего на данное время у греков не было. Селевк и Птоломей отказались от участия – они строили свои империи и тоже испытывали трудности. К тому же они оба не могли поделить между собой земли палестины… Тогда Лисимах подключил к этому делу свои ресурсы и связи… Не прошло и года, как он получил согласие двух влиятельных скифских царей. Не отказали и племена фатеев. Им он обещал свободу от скифов и Перисада. К сарматам отправились послы. Круг сужался. Союзников становилось больше и вот, наконец, он сломил упрямство богатых афинян и Византа. Одни боги знают, сколько на подкупы и подарки ушло золота и серебра. В этом Лисимах не скупился, зная о том, какие прибыли принесёт победа… В постель к сыну царя Боспора подложили «нужную» красавицу – Магиру, она выполняла порученное Лисимахом хорошо, даже очень! Во дворце Перисада наметился раскол на две группировки. Каждый из подарков уменьшал количество сторонников Атоная и увеличивал шансы. Именно Атонай и был камнем преткновения – царь всей Скифии и внук Атея.

На первом этапе необходимо овладеть Ольвией. Она станет ключом и будущим форпостом на пути в боспорское царство. Построить мощный флот, потом отобрать контроль над торговлей зерном у скифов и, понтом евксинским.

А это очень большие деньги.

Александру было не до скифов. Его манило золото ойкумены её край – власть над миром, а не война со скифами и Дарием одновременно.

Ойкумена завоёвана, остался – евксинский понт. Победа решит все вопросы владычества… Наместник двух морей станет императором. Поэтому и ставки очень высоки. Лисимах отправил послов к Атонаю, наверняка зная – тот не уступит. Но, но возможно пойдёт на кой-какие, пусть малые, но уступки. Главное: затянуть переговоры, дождаться второго эшелона войск и взять штурмом Ольвию. Для штурма стен приготовлено всё необходимое. Скрыть поход не удалось, потому и отправлены к Атонаю послы. Ответ царя всех скифов не обрадовал Лисимаха, но вселил надежду. По словам послов, царь был несколько растерян. То, что Атонай не дал быстрого ответа, было и в какой-то степени неплохо. Лисимах знал, что засуха в Скифии и Сарматии обострила отношение двух народов и ослабила позиции Атоная. Не все скифские цари теперь беспрекословно выполняли приказы царя всех скифов. Это было самым хорошим признаком начала кампании.

Тысячи заостренных кольев были сложены на телегах в аккуратные кучи, по сто в каждой, и туго перевязаны. Стуки топоров не прекращались. Подготовка к сражению и последующему взятию Ольвии подходила к завершению. Машины для метания стрел-копий, катапульты и штурмовые башни были отлажены и опробованы. Оставалось дождаться послов Атоная… Мысленно Лисимах уже принял решение и отступать от него не собирался. *Чем раньше, тем лучше. Атонай вряд ли успеет собрать необходимые силы.* Лисимах улыбнулся своим мыслям.

Почему-то вспомнился дом и жена – красавица; две дочерей и сын. Именно из-за сына, в первую и главную очередь, Лисимах затеял эту компанию с варварами, прекрасно понимая опасность подобного мероприятия. Задействовано было всё и вся. Даже в случае неудачи, в чём он сомневался, скифы всё равно не отправятся воевать греков. Победа сулила сыну великое будущее – стать владыкой обоих морей и императором, но как не утешал он себя, сомнения преследовали. Во первых. – оракул не дал ответа на поставленный вопрос. Жрицы сказали, что победа зависит от намерений наместника. Это был более, чем странный ответ, но поставить вопрос о своём будущем императорстве он не решился. Информация могла попасть к нежелательным особам и тогда, кампания была бы провалена. Он не получил бы такой поддержки… Второе – споткнулся один из коней колесницы при выезде из Афин, а Лисимах верил в приметы… во всём остальном удача улыбалась полководцу. Проводы были пышными и торжественными, целый полк македонцев – лучшей гвардии отправился с ним. По пути не было больших задержек. Всего единственный случай, когда два фракийских владыки отказали в продовольствии и попытались оказать сопротивление. Подобные действия со стороны фракийских вождей удивили. Лисимах отдал приказ, и сброд зазнаек был уничтожен. Лишь малая их часть укрылась в лесистых горах. Скот фракийцев был отправлен к обозу армии, а в плен попались: дочь фракийского вождя – пятнадцатилетняя тёмноглазая красавица и ещё четверо девочек. Лисимах снова усмехнулся своим мыслям. «Трофей» действительно стоил того. Тёмноглазая варварка нравилась ему, особенно её злые в своей неповторимой девственности глазки. Рабынь посадили в клетку повозки и, таким образом, тёмноглазая следовала за ним. Продавать её не хотелось – уж очень хороша девчушка. Участь остальных решиться на рынке невольников.