Текст книги "Булава скифского царя"

Автор книги: Пётр Волкодав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Чего остановился – разрядил возникшее молчание главный вещун, – продолжай. – Первый вещун опустил голову. – Сегодня утром убит второй вещун, ударом ритуального ножа в сердце. Люди напуганы и пришли сюда. Они требуют выдать убийцу. Убийцу видели трое сколотов.

– Кто видел убийцу и кто обвиняемый? – сухо спросил Зиммелих. – Отвечай!

– Это произошло до начала трапезы. Убийцу видела жена второго вещуна, её рабыня и, сестра Накры – Анта. Убийца выходил из кибитки вещуна. Перед ним туда никто не входил, так утверждает жена и сын убитого. Так утверждает и Анта. Они в тот момент разговаривали со стариком – слугой Тертея. В кибитку вещуна, редко кто рискует войти. Ты и сам знаешь мой царе, в наши жилища бояться заходить.

– Кто убийца!? – закричал побледневший Зиммелих. В шатёр мгновенно заглянули охранники главного вещуна. Крон закричал.

– Не вмешиваться! – Стражи замерли и отпрянули. Первый вещун молчаливо кивнул на спокойного Крона и потупил голову…

– Ты? – яростно воскликнул царь всех скифов. – Ты убил первого вещуна? – Главный вещун Крон злобно и презрительно усмехнулся. – Я, царе. Жаль не успели мы убить Ассея.

– Вон отсюда, все, все я сказал! И Ты – первый вещун и ты – амазонка. – разъярился Зиммелих. – Наслушались сказочек про, а ты – Тертее, останься. Пусть мой народ ожидает приговора у ворот городища. Вон!

– Зиммелихе, мой муж, – не удержалась Накра – что с тобой муже… ты поверил оговору.

– Все вон! – снова закричал, багровея, царь. – Моя царица, немедленно отправляйся к себе к себе, или ты хочешь, чтобы я сомневался в словах Анты?

* * *

Скифы гудели и обсуждали новость. Торжества по возвращению послов были в самом разгаре пиршества, но ложка дёгтя в бочке мёда… омрачала празднество.

Слуги царя не жалели мяса вина и «молока». Некоторые шли по второму и третьему разу хлебнуть очередной килик вина. Виночерпии отгоняли полупьяных и «награждали» ударом палки, что вызывало смех окружающих. – Анну пошел вон, пьянь восьминогая, – замёрзнуть хошь. Царь приказал по три килика. Пшёл вон! – «Просящие не унимались, а вокруг, – сколоты обсуждали и гадали, какую казнь царь назначит бандитам и изменнику – вещуну…»

– Наконец их поймали. – радовался товарищ Арташа. – Слава Папаю и нашему царю, а Крон-то, оказался убийцей и заговорщиком. Кто бы мог подумать, сколе.

– Про главного вещуна я не знаю, – отозвался Арташ, опрокинув третий килик. – Он вылечил моих детей. Ты сколе не пей много и не болтай лишнего – ночью заступать на дежурство.

– Знаю, Арташе, но Крон-то каков…

– Расступись! – прервал его громкий окрик. Затрубил рог… В мгновенье ока скифы умолкли и потянулись к вратам городища… Первым выехал Тертей и глашатай. За ними – Зиммелих и десяток верховых – скифская знать. Глашатай снова затрубил в рожок, но тихо было и без рожка.

– Не каждый раз на твоих глазах казнят вещуна, ещё и главного вещуна, – шептались сколоты. Зиммелих, поднявшись в седле, закричал на всю округу. Мой народ, вы знаете, что под моим носом затаился изменник и предатель… Суд будет краток: – награбленное бандитами имущество вернётся к владельцам! – скифы одобрительно загудели. Раздался одинокий крик подвыпившего скифа. – А где наша царица, мой царе. Мы редко видим её. – На кричавшего зашикали, а Зиммелих насупился. – Царица приболела. Теперь к делу. Мой бывший вещун оказался в среде заговорщиков. Их целью было убить моего брата – царя Ассея, положив вину на меня.

Оглушённые услышанным сколоты взорвались. – Отдай его нам. Этот гад хотел раздуть войну меж нами! – Тертей поднял руку, а Зиммелих продолжил. – Крон выдал всех заговорщиков. Я не хочу тратить на него деревьев для сожжения. Его, вместе с бандитами кинут в прорубь. Это моё решение и так сказали наши боги. Во время праздника, нельзя предавать огню преступников, и, тем более – проливать кровь. Этот закон известен всем. Теперь по поводу многих убийств, совершённых ритуальными ножами… Их больше не будет! Кто решится на подобное, клянусь Папаем, будет предан мучительной смерти со всеми родственниками и детьми…. Тертее, доверяю тебе преступника – Крона. Отправишь к его духам – ты. Отдельно от всех и подальше отсюда – в прорубь! А ты, мой народ продолжайте веселье. Нечего глазеть. Когда начнутся вечерние хороводы, я приду с царицей. – сколоты одобрительно загудели, а Зиммелих развернул коня и направился в Городище… В воротах он столкнулся с выезжающими двумя кибитками. Царь грозно посмотрел на отъезжающих. – А вы куда, воловьи дети?

– Прости царе, – извиняющимся голосом пролепетал возница, – заболел старейшина моего рода. Разреши… – сколот согнулся в поклоне.

– Ладно, езжай. Возьми у виночерпия амфору вина. Скажи, я приказал. Пусть старик твой побалуется.

– Спасибо мой царе! – обрадовался возница, неожиданной щедрости…

– Одну! – захохотал вдогонку кибиткам Зиммелих, а вместе с ним – воины, охраняющие вход в городище. Зиммелих шутливо пригрозил пальцем, стоящим на страже. – Почему не проверили кибитки? – Старший из караульных пожал плечами, усмехнулся и почесал бороду…

Привязанный к седлу, босой и окровавленный Крон тяжело плёлся за лошадью Тертея. Скифы в страхе наблюдали, боясь приблизиться к колдуну. Кто смелее, норовил плюнуть в лицо бывшему вещуну, но поднять руку не решился никто. Желающих последовать за Тертеем и посмотреть на казнь не рискнул никто, побаиваясь мести мёртвого вещуна.

Накра сжала губы и, отвернувшись, не отвечала. – Что с тобой жена? – повторил как можно мягче Зиммелих.

– Не подходи ко мне убийца. – зло выпалила Накра. – Ты приговорил к смерти невинного. Я думала, ты стал прежним Зиммелихом, а ты… Ты…

– Я не могу быть прежним жена. Я – царь, а не мальчишка. – Накра вдруг осеклась. В шатёр без спросу вошла полоумная. Вдова молча подошла к царице и вытерла подолом, опухшее от слёз лицо Накры.

– Иди за мужем. Иди. – Вдова повертелась на одной ноге, запела под нос и закружилась.

– Иди за мужем царица, иди за мужем – безостановочно повторяла она слова песни. Зиммелих обнял жену. – Пойдём со мной жена, тебе нужно развеяться. Я тебе расскажу… ты всё поймёшь, не спеши с выводами. Идём.

– Куда? – безразлично спросила Накра…

– Куда мы едем Зим? Ты говорил – на хоровод. И почему нас сопровождает один Тертей – убийца. – царь усмехнулся. – Скоро узнаешь. Пришпорь свою лошадь жена. Я ведь всё рассказал тебе, а Крон признался… У меня для тебя милая сюрприз. Если тебе не понравится, осуществишь давнюю мечту и отсечёшь мою голову, если я соврал… Видишь вон те две кибитки?

– И что, – Накра попыталась улыбнуться, смотря за остановившимися у деревьев близ реки – кибиток. Царь всех скифов обхватил за талию жену, поднял, словно пушинку и поставил в снег, а затем соскочил и сам. – Разожжём костёр.

– Не подлизывайся Зиме. Почему ты не разрешил мне присутствовать на допросе Крона?

– Он всё равно мало что сказал. Я боялся, что твоё лицо выдаст тебя. Прости, но так было нужно в интересах моего народа. А Тертея не нужно обвинять. Мой учитель расскажет тебе о твоём отце. Иди к кибиткам. По моему приказу сейчас разведут огонь, и ты поймёшь всё, моя жена…

– Не подлизывайся, я не пущу тебя на ложе. – Накра взглянула в сторону кибиток и вдруг замолчала. Сбоку от повозки, обнажённый по пояс человек обтирал себя снегом. Бутафорские следы побоев и кровь сходили с «преступника». Под закатанными до колен штанинами – в шрамах ожогов нога, а на плечах и груди верховного жреца проявились татуировки…

Не помня себя, Накра посмотрела на мужа и, отвесив звонкую пощечину, бросилась к главному вещуну. Тертей хохотнул.

– Ко всем тайнам, которые храню, добавилась ещё одна.

– Смотри мне. – погрозил Зиммелих. Они усмехнулись и направились к возам, где слуги Крона разжигали костёр.

– …Я знала, знала… ты жив! Знала! – Накра прижалась к груди и больше не сдерживаясь, заплакала.

– Жаль, что мама не дожила.

Крон гладил волосы дочери и не стеснялся своих слёз.

– Извини Накра, мне нельзя было засвечиваться, слишком опасно. Мои люди защищали амазонок, а потом я потерял ваш след. Тогда, когда тебя увёз твой муж… Зиммелих решил все вопросы одним махом. Я рад за вас обоих. Однажды я был у вас, но Лана не узнала меня. Я был загримирован. Ты была маленькой.

– Отец не уходи, останься! Побудь несколько дней, пожалуйста. – Крон грустно покачал головой.

– Прости дочь, но я не могу. С тех пор, как я верховный жрец, я не принадлежу себе.

– Может и впрямь, Кроне – к ним подошёл Зиммелих и Тертей. – День, два.

– Нельзя мой царе. Тогда в Торжище ты, Зиммелихе совершил большую ошибку. Я не успел, да и не до того было – Хорсил умирал… Оршес закрыл ворота и пригрозил убить всякого, кто попытается выйти. Я не стал раскрываться, потому что знал – «скиф» не останется в стороне – последние слова прозвучали для Зиммелиха, словно гром с ясного неба.

– Но как, Кроне? – вскричал ошеломлённый Тертей. – Может ты знаешь Кроне, кто такой брат Зиммелиха? – у Зиммелиха по телу пробежала дрожь. – Знаю. – спокойно ответил Крон. – Приход этого человека не есть стечение обстоятельств. За жизнь моей дочери и Зиммелиха он положил бы всю сотню Едугея, даже если бы пришлось погибнуть. Да, мой царе, приход этого человека не случаен – повторил он. Растерянный Зиммелих во все глаза смотрел на верховного жреца.

– Мой брат пришёл из-за…

– Да мой царе. Да. Я не очень много знаю об этом человеке, но в данном случае, уверен. Всё было бы проще, не убей ты Едуея. Мне пришлось заново всё «разгребать». В Скифии сложился заговор и в нём, помимо скифских племён приняли участие: сарматы, фатеи, подданные царя Перисада. – Зиммелих побелел, а Тертей и Накра, вздрогнули. – И что дальше?

– Я отдал приказ об убийстве нескольких заговорщиков. Сегодняшнее убийство я сознательно совершил при свидетелях. Это – необходимость. Некоторые догадались, кто я. А теперь пойдём дети к костру, посидим на дорогу. Я немножко озяб…

..Крон впервые за годы молчания, рассказывал о своей жизни, ловя на себе восхищённые взгляды дочери. Зиммелих и Тертей не перебивали верховного жреца, лишь иногда переглядываясь….

– Тогда мой царе, на тризне по Атонаю, я не зря опрокинул килик, предназначенный царю Ассею. Напиток был отравлен. Ассей умер бы на следующий день.

– Прости Крон, я ударил тебя тогда. – сказал Зиммелих. Хорошо, что за тебя вступился мой брат.

– То, прошлое Зиме… Горбоносый вещун Ассея отравил вино в надежде на смерть Ассея. Началась бы усобица сколотов. Наш народ скрепляет твоя дружба Зиммелихе с царём Ассеем… Пожалуй, мне пора мои дети. – Крон посмотрел в сторону диска слепящего.

Накра сняла колечко.

– Отец возьми в подарок. Его носила моя мама. Скажи, я увижу тебя ещё когда-нибудь?

– Я не знаю дочь – ответил погрустневший Крон. Зиммелих запустил руку в горит. На свет показались две золотые бляшки послов.

– Возьми Кроне. Одна – моя, вторая – моего отца. Я не буду спрашивать, куда ты держишь путь, но спрошу я вот что. – Голос царя скифов задрожал. – Скажи, я увижу своего брата? – Крон пристально взглянул на дочь. – Помнишь слова вдовы? – Накра кивнула, а он продолжил. – Твоего брата сейчас в ойкумене нет. Ни живого, ни мёртвого. – присутствующие вскочили.

– Но как это? Он – бог? – Крон покачал головой. Я знаю – он не бог. Я достоин лишь смахивать пыль с его плаща. Он не скиф, он… – Потом Крон наклонился к Зиммелиху и шепнул несколько слов. – У царя всех скифов поднялись волосы.

– Но как это может быть, человек из…? – Зиммелих закрыл обеими руками рот.

– Я не знаю мой царе, – ответил Крон, поднимаясь – Эти слова я услышал, когда лечил его после Тиры. Твой брат бредил и сказал это в горячке. Не знаю я и того, какова его цель. Не знаю где он и не могу с уверенностью сказать, – вернётся ли он. Возможно – летающий шатёр… – Крон поднялся. – Мне пора. Прощайте. – Накра кинулась на шею отцу и начала целовать. – Не уходи, пожалуйста. Я боюсь за тебя.

– Извини дочь, не могу. Я этот выбор сделал давно, прощай моя царица. Ваша старшая, Зиммелихе и Накра – дочь, точь-в-точь держится в седле как Лана… и вот что… не балуйте ваших детей – впереди тяжёлые испытания для нас всех. Прощайте. Диск слепящего уходит. Ухожу и я.

Диск слепящего закатывался за горизонт. Его обволакивали серые тяжёлые тучи. Мелкие противные капли, первого весеннего дождя капали на обнажённые головы троих скифов. Две повозки медленно волочились за диском слепящего. Они становились всё меньше и меньше. На последней из них стоял недвижный старик.

Большой костёр у городища весело трещал, выбрасывая в весеннее небо мириады искр. Скифы взялись за руки и составив круг, танцевали, не обращая внимания на снежную кашу и мелкий дождь. Не удержался и Тертей. Его беременная жена-фракийка не могла танцевать, но с интересом наблюдала за мужем и Хорсилом с Антой. Рабыня наклонилась к Варе. – Пойдём госпожа, холодно.

– Погоди сейчас выйдут в круг царь и царица. Иди и ты, иди-же. – молодая рабыня-гречанка улыбнулась и побежала к танцующим. Вскоре танец, некогда бывшей жрицы богини Афродиты влился в общий танец ликующих сколотов. На царя и царицу мало кто обращал внимание; да и танцевали они, не как все в круге – взявшись за руки. Зиммелих и Накра прижались друг к дружке и не обращая внимания на остальных кружились внутри этого вихря, составляя со всеми танцующими – одно целое.

– Ты пустишь меня в ложе сегодня ночью, моя царица? – шептал царь. Накра притворно надула накрашенные губки и прыснула. – Ты слышал, что сказал отец. Если сегодня – родится дочь, а ты хочешь сына. Сам говорил, что, не помнишь?

– Не помню. Так да или нет? – Накра показала кончик языка и быстро закружила мужа.

– Они хохочут как ненормальные, видишь Анта? – разгорячённый танцем Хорсил пытался отвлечь девушку. – Дурак ты, Хорсиле. – ответила амазонка. – Они просто счастливы! Пошли к ним. Эй, Зиммелихе, давай руку!

Две повозки, чавкая грязью, пересекают ночную унылую степь. За повозками плетутся семеро лошадей. Двое возничих подстёгивают лениво бредущих в неизвестность волов. А дождь всё идёт и барабанит по обтянутой кожей кибитке жреца… Первый весенний дождь. Горизонт, как и будущее, едва различим и неведом во мгле. Верховный жрец неторопливо наносит линии и рисунки на свиток, макая заострённую палочку в кровь, смешанную с сажей. Иногда он усмехается и продолжает свою работу… Под утро Крона смаривает сон. Преданный слуга укрывает своего господина и молится Апи, за здоровье своего хозяина и друга. Крон улыбается во сне: – он видит Лану, над колыбелью дочери… Накра протягивает свои ручонки к родителям и улыбается.

… А где-то, в ойкумене атлантов, той-же планеты – Земля, только в другом времени, раб Атлантиды, в зелёном плаще верховного жреца планеты – Гора, прорубает мечом дорогу в логово правителя атлантов – Сата. Называют его «разведчиком», а он себя зовёт – «путником».

В небе над планетой, тысячи летающих «шатров» – планетолётов-виманов, кружатся в смертельном танце и вспышках испепеляющих всё – лучей. На орбите планеты станция – боевой космический фрегат.

Идёт библейская война «ангелов», в других осколках религий – богов…

Испуганные люди прячутся в пещеры и со страхом и надеждой смотрят в небеса…

Глава двенадцатая Фракиец

Пятые сутки население Ольвии пряталось по домам и хижинам, молилось богам и боги, наконец, вняли и снизошли: – буря унялась, а вверху, кто-то невидимый потянул за шнурок, раздвигая жалюзи небес. В тяжёлых, низко нависших серо-свинцовых тучах, проявились рваные лоскуты просветов, в которые заглядывала и ширилась, радуя горожан, привычная синева.

Ураганный и злобный юго-западный ветер утих под утро, проявляя проплешины в облаках и их – разрывов, становилось больше и больше и, вот – небо очистилось к всеобщей радости, и апрельское солнце согрело и подарило радость ольвийцам, но представшее зрелище погасило короткое ощущение радости.

Урон, причинённый пятидневным гневом богов, принёс хлопоты и слёзы… Уцелели, разве что и остались в сохранности: дворец Клеонтия – владыки Ольвии, каменные дома городской знати. Не сохранили первоначального вида и высокие, из песчаника – стены известного в ойкумене города, повидавшие на своём веку не одну осаду и войну. Город стал похож на мрачное и унылое полотно художника-сюрреалиста.

Улицы и улочки превратились в нагроможденье поваленных стволов тополей, орехов и акаций, и виноградных лоз; обвалившихся с городской стены камней, вперемешку с песком и прибрежной галькой. Жалкое зрелище представляла красавица-Ольвия сейчас… Крыши домов и те уцелели не все. В порту больше десяток судов разбило о прибрежные камни и их обломки в вперемешку со снастями и теперь уже непригодными товарами прибивал прибой к берегу. Хозяева судов, разорённые ураганом, бесцельно бродили по побережью в тщете и надежде на будущее. Кто ловчее – штопал повреждённое хозяйство и приводил в надлежащий вид суда: заделывались пробоины, менялись мачты и снасти. В котлах пузырилась смола, ею конопатили днища. Морские торговцы, большей частью, греки киприоты и местные, часто покрикивали на своих распорядителей, поторапливая: – Быстрее, пошевеливайтесь! Анну, шевелись бездельники, завтра выходить в море. – Крики распорядителей зачастую сдабривались свистами безжалостных бичей, а разорившиеся торговцы шли пить горькую… Цены на рабов и наёмный труд взлетели…

Ольвийцы, скрипя зубами и подсчитывая убытки, принялись восстанавливать в порядок свои хозяйства и помимо своих забот, по приказу царя Клеонида – белокаменную Ольвию. Владельцы полей и крестьяне, покачивая головами и тяжко вздыхая, прятали слёзы, подсчитывая убытки будущего урожая; проверяли поредевшие посевы озимых, сломанные и выкорчеванные стихией десятилетние лозы винограда. Единственные, кому не было дела до убытков ольвийцев, были слонявшиеся в поисках работы скифы-восьминоги и фракийцы, пришедшие в поисках работы. Они бесцельно слонялись по городу и окрестностям, подбирая ненужные остатки утвари горожан. Кто проворнее, уже работал на ьерегу и внутри городских сооружений, а у торговых, полуразрушенных лачуг, скифы выпрашивали еды и вина и были довольны, если удалось договориться.

Владыка Ольвии возвращался в город после осмотра окрестных полей и виноградников верхом. Одетый как простой горожанин, дабы не привлекать внимание и не отвечать на многочисленные просьбы помощи, спускался по извилистой тропинке. Радоваться было нечему. Ущерб от урагана – огромный и повлияет на пополнение казны. Плотно сжав губы, размышляя о том, что следует предпринять в первую очередь, Клеонид проехал мимо рабов и солдат, пытавшихся установить на место городские ворота.

Торговля – основной доход ольвийцев, приносила хорошие барыши, но угроза будущего неурожая, отодвинула на задний план все текущие вопросы. В кавалькаде всадников, следующих за ним, советники и немногочисленная охрана. Клеонид грустно оглядывал, копошащихся на склоне у остатков виноградников, крестьян и рабов. К нему обратились за помощью более полутора тысяч горожан и жителей окрестных селений. Нужно что-то решать и потому Клеонид приказал собрать знать и богатых торговцев на городской совет. Всем конечно не помочь, но помогать нужно. Просители просили помощь, обещая вернуть долг к осени. Торговцы уже запросили высокий процент за ссуды, что разгневало владыку Ольвии. Он накричал на них и пригрозил: – в случае, если те не окажут помощь, он, – владыка Ольвии, повысит торговую пошлину.

Процессия въехала в город и направилась к торговым рядам. Каков ни был ущерб, торговцы разложили товары и, обмениваясь своими проблемами с соседями, терпеливо дожидались покупателей. По рядам струился запах свежевыпеченных хлебных и ржаных лепёшек, крики зазывал; суетились рабы, приводя в порядок и разлаживая товары. Особенно оживлённое место у торговцев верёвками – залежалая продукция шла нарасхват. Там было больше всего покупателей. Они ругались и спорили до хрипоты, сетуя на взлетевшие цены, но торговцы лишь пожимали плечами, разводили руки и отсылали их к соседям. – «иди, мол к другим.», – расхожей, одинаковой фразой. Цены повысились, торговцы не уступали, а крестьяне, и без того получившие немало убытков от непогоды, ругались с продавцами. Среди прочих, торопился уезжать с семьей, старый восьминог-скиф. Удачно распродав все конопляные верёвки, бечеву и, потирая руки от радости и неожиданно приличного дохода, он направился к торговцу вином. Старик в радости и превосходном настроении, не обращал внимания на кричащую вслед ему жену: – Остановись муж, стой! Вот я тебе задам! – кричала она, выплёскивая из себя все мыслимые и немыслимые ругательства, но муж, не обращая внимания, шёл к своей цели – торговцу вином. Тощая, как жердь – скифиянка, видя, что её слова не доходят до мужа, потянулась за нагайкой. В гомон рынка прозвучал свист и, одновременно дружный хохот народа. Мужик подскочил и коротко выругался: – Ах ты сучье вымя! – чем вызвал очередной раскат хохота. – Добавь ему ещё разок – подзадорили «жердину». – Баба ухмыльнулась, но опустила плеть. – Дурак, – беззлобно уже пробормотала она, спрятав плеть и направляясь к повозке: – Пошли муженёк, возвращаемся. Чем раньше обернёмся с возом верёвок, тем лучше. Потерпи. Поехали. – Муж, смиряясь и понимая правоту бабы, понурил голову и молчаливо согласился. Когда ещё выпадет такая возможность хорошо заработать. А тем временем распахнулся полог кибитки и оттуда выглянула пара любопытных, замызганных детских лиц. Мальчик и девочка прыснули в кулачки и скрылись подальше от «греха». Скиф тяжело вздохнул и сел на место возницы, горько сплюнув. Жена тем временем шумно поторговалась с греком и купила десяток лепёшек и рог вина.

– На – возьми, пей уж, пьяница. – успокоила она мужа «подарком» присаживаясь рядом. – А то ума в этом возрасте хватило сделать детей, а. – Скиф ослабился маленькой победе, почесал с удовольствием бороду и тронул повозку. – Го, го, пошли заразы. – Жена привычно устроилась рядом. Одну из лепёшек она разломила и передала старшей девочке, другую – себе и мужу, а остальные в мешок.

– Поехали муже. Вот привезём, продадим ещё и тогда купим ещё одну повозку и лошадь. – Ты всё-таки молодец – жена придвинулась к мужу и склонила голову ему на плечо: – Ты не прогадал с верёвками. Купишь мне красную греческую ткань?

– Умгу, купим – проворчал он, опрокинув с трудом заработанное «ольвийское». Спина выпрямилась и распрямились плечи. Он боле не походил на сгорбленного старика. – Вот купим кобылку и жеребёнка. Повозка тронулась, а он покручивая усы важно добавил: – да и детворе нужно приодеться, а мне большую амфору вина. Если хватит, купим котёл – вконец размечтался он. – Наш – маловат для четверых.

– Да – вздохнула «жердь» – А ты слышал муж, что в середине следующей луны, наш царь Зиммелих собирает сколотов на тризну по «брату»?

– Слышал жена. Конечно же нужно поехать – согласился скиф и оживился. – Конечно, поедем жена. Я ещё не забыл, что твой старый дядя служит у великого воина Тертея. – Он вдруг смолк и натянул вожжи, останавливая повозку… Ольвийский владыка, появившийся на рынке тоже приостановил лошадь. Внимание Клеонида привлёк богато одетый в пурпурный персидский плащ с зелёными кантами, грек. Старика-грека сопровождали двое высоких и крепко сложенных слуг… Грек покупал свежеиспечённые лепёшки и молодой дикий лук. Слуги положили покупки в мешок, пятилитровую амфору вина и маленький сосуд с оливковым маслом погрузили в повозку. – Сколько с меня, уважаемый? – спросил у торговца грек. Продавец замялся. – Архон, ты ведь знаешь, всё подорожало. С тебя я много не возьму. Он сказал цену. – Старик, не торгуясь, вынул кошель и достал серебряную греческую монету с изображением быка. Торговец засуетился. – Я-я сейчас дам сдачи, что-нибудь ещё нужно? – старик отрицательно закачал головой.

Клеонид, оказавшись рядом, спросил: – Ты всё-же решил уехать Архон? Я думал ты задержишься… Я с удовольствием приглашаю тебя с мой дворец, разделить трапезу и приятно провести время. Невысокого роста, грек, обернулся. На царя взглянули проницательные и спокойные глаза. Грек смутившись, потёр ладонью шею. – Приветствую тебя владыка Ольвии. Да Клеонид, я уезжаю. Мне пора отправляться и судно уж дожидается… хотел зайти попрощаться с тобой и твоей женой, да ведь тебе не до того, да и судно вот-вот выйдет… У тебя забот – полный рот – грустно пошутил он. – Вон, что ураган натворил. А с твоей Клеонид супругой всё хорошо? Жар спал?

– С ней всё хорошо лекарь. Я очень благодарен тебе Архон – Клеонид тяжело вздохнул. – Мы уж думали, что Эсихора не выживет. Останься в Ольвии, Архон. Я буду хорошо оплачивать твою работу. Подарю дом. Останься.

– Я благодарю тебя Клеонид за приглашение, но не могу… Я тороплюсь в Пантикапей.

– Жаль, что ты уезжаешь Архон. На обратном пути загляни. Я и моя жена будем рады такому гостю. Мой дворец всегда открыт для тебя. Хорошо, что встретились.

– Спасибо и за гостеприимство, – ответил лекарь, поклонившись, – но остаться, к сожалению не смогу, меня ждут.

– Прощай лекарь и попутного ветра твоему плаванию. Я пришлю мои дары к судну. Кто владелец?

– Его зовут Астарх. Только не присылай много даров, не то корабль сядет на мель и не доберётся до Пантикапея.

– Хорошо, хорошо Архон, – похлопал по плечу врачевателя, развеселившийся владыка Ольвии. – Я думаю, что от знаменитого во всей Тавриде, Фракии и Скифии «ольвийского», с моего виноградника ты не откажешься?

– Нет, не откажусь. Прощай Клеонид.

– Прощай Архон. Я догадываюсь о цели твоей поездки. Будь осторожнее с – Клеонид наклонился к греку и зашептал: – Будь осторожен с Магирой, женой Сантора. За осень и зиму умерли двое целителей Перисада – перс и скиф. Поговаривают, их отравили. Береги себя.

– Спасибо за совет Клеонид и, прощай. – Архон благодарно кивнул короткой бородкой и заспешил к повозке…

Клеонид долго смотрел вслед удаляющейся повозке. Этот грек пленил не только владыку Ольвии, но и всю придворную знать. Он излечил смертельно больную жену, когда все лекари развели руками. Три дня он не выходил из покоев царицы, впуская лишь своих молчаливых слуг. Слуги не отвечали ни на чьи вопросы, а лишь кланялись. На четвёртый утро Клеонид не выдержал и пошёл к жене. Эсихора слабо улыбалась: – смертельная бледность сошла с её лица. Слуга-фиванец целителя попросил царя не будить, прикорнувшего у оконного проёма Архона… Потом, на пиру, который дал Клеонид по выздоровлению царицы, один из приглашённых богатых торговцев узнал лекаря. Он по секрету рассказал Клеониду, что видел этого грека много лет назад в Афинах, горячо спорящим с Аристотелем. – О чем был спор? – поинтересовался владыка Ольвии. Подданный ответил. – Я не упомню всего, но спорили они об устройстве ойкумены. В середине спора Архон назвал Аристотеля невеждой и ослом и ретировался от разгневанных учеников. Те прибежали с каменьями отомстить за обиду учителя. По слухам Архон лечил Неарха – великого полководца и флотоводца. И лечил успешно…

Задумавшегося Клеонида отвлёк от невесёлых мыслей советник: – Мой царь, прибыл посыльный. Торговцы и городская знать по твоему приказу собрались на совет. Каков будет твой приказ мой царь?

– Отправляемся во дворец.

Астарх, торговец и хозяин трёх суден, не переставал ругать своих распорядителей, поторапливал их, когда к берегу, скрипя и хлюпая грязью, подкатила крытая повозка Архона. Лекарь выбрался, кряхтя и обратился к торговцу: – Здравствуй Астарх. Хвала Гере, я успел.

– Здравствуй Архон, – не оборачиваясь, ответил торговец. – Я сейчас освобожусь, погоди немного. – Астарх продолжил отдавать последние указания.

Три судна торговца были готовы к отплытию, однако всё это не влияло на настроение хозяина. Рядом с ним – старший сын и капитаны торговых судов. – Я слышу, – недовольно ворчал торговец, непрестанно теребя бороду – слышу, что мы готовы к отплытию. Смотрите мне! – он погрозил кулаком распорядителям – Крепите надёжно, не то потеряем груз, а ежели не приведи Посейдон, начнем тонуть, – спущу три шкуры. Где же этот грек? – Астарх осёкся, вспомнив, что только здоровался с Архоном. Он повернулся к целителю и развёл руками. – Видишь сам. Тут всё можно позабыть, а больше ждать нельзя. Отдавайте канаты.

– Астарх, – услышал он голос клиента, – да ты никак ругаешься – придётся мне увеличить плату. Не ожидал, что ты справишься так быстро. Меня несколько задержали в пути. – Тоговец, упитанный грек, начинающий лысеть, расплылся от удовольствия. Складки на подбородке затряслись и заходили в такт смеху их обладателя, его хвалил клиент за сноровку и не скупился на похвалу. И было за что… Корабли Астарха готовы к отплытию, тогда как, десятки торговцев латали свои посудины и посматривали на него с завистью.

– Я уж решил, что ты передумал плыть – смеясь, ответил купец. – Видишь, я тороплюсь. Мои суда первыми в этом году войдут в Пантикапей – гордо и самодовольно закончил, хвастаясь, Астарх. – Если б ты не подъёхал, твои две «мины» остались бы у меня. Сколько с тобой слуг Архон?

– Как мы и договаривались Астарх – трое. Скажи куда мне направляться, на какой из твоих кораблей?

– Какие там корабли, – снова расплылся, довольный Астарх, – разве это корабли? Так себе – посудины. Размещайся на моём, – вот этом, только жилище невелико. Вам придётся ютиться вчетвером. И как мы договаривались, в случае нужды, твои слуги помогут грести.

– Согласен…

– Эй, где тут, – раздался на пристани зычный голос остановившегося верхового. – Кто здесь Астарх? Я – посыльный владыки Ольвии. – Астарх прищурился и почесал у глаза, глядя на сопровождение посыльного – двоих всадников и повозку. – Что тебе, – растерялся он. – Я уплатил все пошлины, даже сверх того. – Посыльный ловко спрыгнул с лошади и заговорил: – Царь Клеонид приказал передать Архону. – Он вынул небольшой мешочек и швырнул слуге Архона. Фиваец ловко поймал. По звону в мешочке, Астарх догадался, в кошеле – деньги. Двое рабов сняли с повозки по амфоре и понесли к судну. Торговец успокоился, но любопытство взяло верх. – Что передал владыка славного города? Посыльный, уже в седле, ответил. – Клеонид желает счастливой дороги Архону и тебе Астарх. – Купец кивнул на амфоры и, ухмыляясь, пошутил. – За доставку придется платить.

– А как же, оплачу, – смеясь, ответил лекарь. – В амфорах вино с личных запасов царя. Подарок Клеонида. Надеюсь, не откажешься разделить со мной трапезу во время путешествия и оценить вкус вина? Я слышал ты знаток в этом? – лицо торговца довольно расплылось. – А ну пошевеливайтесь, отходим! – неожиданно зычно закричал Астарх и направился к трапу. – Иди за мной, Архон, – сказал он, уже поднимаясь.