Текст книги "Булава скифского царя"

Автор книги: Пётр Волкодав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– К чёрту приказ, – Заорал Дрон – исполняй! Если сарматы разрежут весь центр – нам хана!

Офицер, побледнев, отошёл в сторону и поднял копьё со стягом, указывая направление. Его крыло отделились от Дрона и начало уходить влево. Токсарид в злобе помахал кулаком царю Будинов и указал вперёд. Дрон не стал отвечать, он указал рукой в сторону Зиммелиха… Токсарид поднял копьё и взмахнул, соглашаясь. «Иди Дрон».

Жизнь Зиммелиха на волоске. Его и несколько десятков скифов отсекли от основной массы и взяли в плотное кольцо, никого не подпуская. До сих пор это называется – «карусель».

Только теперь это используют вертолётчики.

Царь всех скифов яростно отбивался от наседающих сарматов и уклонялся от града стрел. Среди врагов был такой же высокий, как и он – вождь сарматов и он приближался.

Дрон прикинул расстояние и в бессилии плюнул, грязно ругнувшись. И тут, словно молния – мысль о соревнованиях лучников на празднике у царя Ассея – «Ольвийский выстрел» Одноухого. Память ожгла естество: Дрон задрожал от охватившего волнения.

А царь всех скифов и вовсе оказался в трудной ситуации. Его воины, падали под стрелами, закрывая царя, а торжествующий сармат – в двадцати локтях. Дрон закусил губу до крови и с остервенением вырвал лук. А рядом, в пяти – шести скоков – враг. Дрон опустил лук и метнул копье, куда-попало… Встречное – скользнуло по доспехам. На раздумья времени больше нет…

В тот момент, когда кобылица, перескакивала через врага, он, не задумываясь более, пустил стрелу. Она описала дугу, прошла мимо самого лица царя всех скифов и вонзилась в доспехи сарматского катафрактария (рыцаря). Вождя сармат мигом закрыли и… этого мгновения оказалось достаточно для Зиммелиха. Он отбил два встречных удара и свалил одного из нападающих, а потом сумел прорвать кольцо врагов. Спустя мгновенье, – кинул благодарный взгляд в сторону уже сражающегося Дрона и потряс мечом… В другое время царь будинов был бы рад и своему выстрелу и благодарности царя всех скифов, но не сейчас. Он яростно отбивался от наседавших врагов обеими руками, как учил его Ассей и прокладывая дорогу к Зиммелиху. В какой-то момент он поймал себя на мысли и удивился. *Он и кобылица – одно целое, а воинским искусством он занимается всю жизнь, с самого детства, словно это не война, а повседневная привычно-изнурительная работа земледельца или кочевника – пастуха, а он просто плывёт по жизни и не думает ни очём.* Удар меча сотряс доспехи. Боль пронзила плечо… Дрон ухмыльнулся и превозмогая боль, заработал в полную силу.

* * *

Тертей отдавал последние указания тысячным, а тем временем всё внимание воинов приковано к высокому человеку с белыми, как снег волосами, – брату царя всех скифов. Наёмники и сколоты переговаривались, комментируя схватку «путника» с «волосатым».

– У вас, скифов, появился – доказывал спартанец – не просто богатырь, но и соперник царю всех скифов.

– Он станет верховным жрецом народов – спорили фракийцы. – Только верховный жрец мог остановить волосатого.

– Путник отказался от короны – со смехом возражали скифы и рассказывали тирскую историю, но и тем и другим всё не верилось в то, что довелось увидеть. «Волосатый» уклонился от единоборства, что казалось очень странным, непонятным и загадочным. Волосатое чудовище отказалось сражаться. Они все видели, как оно, огромными прыжками стремительно пересекло долину, вселив в них немалый страх, и направилось в сторону гор, к лесу. Брат Зиммелиха скоро вернулся с тысячным – Волком и сейчас находился рядом с Тертеем, внимательно вслушиваясь в последние распоряжения и наставления офицерам.

В центре начали сближение полки Зиммелиха и Ассея, во главе с Сатиром. Сатир, по-скифски – впереди войска, вёл всадников. Тертей торопливо и сухо повторил: – По рожку Сатира мы начинаем выдвигаться. Никакой спешки и никому не вырываться вперёд. На расстоянии выстрела из луков, твоя полутысяча конников, Волче – стремительно начинает атаку. Пешие лучники прикрывают конницу. Стрел не жалеть. Твоя главная задача Волк – сдержать удар клиньев конницы Сантора. Далеко не заходить. У врага преимущество в коннице. Его цель обратить нас в бегство и прорвать наш фланг. Повторяю ещё раз: враг не должен догадаться, что мы заманиваем его в ловушку. Далее, – пешим полкам: – ни в коем случае не паниковать. В случае окружения вас конными сотнями, образовать круг и закрываться двумя, тремя рядами щитов. Ваше основное оружие – луки и копья. Враги будут кружить вокруг вас и методично обстреливать. Что делать в ближнем бою вы знаете и без меня. Старайтесь целить в лошадей. Раненных не добивать. Важно – выиграть время и продержаться. По моему рожку, а я буду трубить долго, – начинаем отход. Твоя тысяча, – Тертей указал на одного из командиров, – имитирует панику и начинает отступать. Отступать с наименьшими потерями, не сломя голову. Глупые жертвы мне не нужны. Отступление – не менее важное искусство, чем атака. Когда первые достигнут реки, выстроиться в боевые порядки. Места в леску у реки, где нами оставлены копья и струги, вам известны. Там мы и дадим окончательный бой и сломим Сантора. Те, кто позорно обратятся в бегство, – Тертей обвёл жёстким и колючим взглядом командиров. Офицеры выдержали тяжёлый взгляд, и Тертей продолжил: – Я отрублю ноги и брошу издыхать здесь. – Он ухмыльнулся, – ежели останутся, живы к тому времени. Плата для наёмников немалая, вы знаете все о том. И – живым и – мёртвым. На этом всё. Отправляйтесь к своим воинам. – Полководцы понятливо закивали. Один из них, с косым рубленым шрамом через пол-лица, коренастый грек спросил: – Тертее, а если в центре замешкаются, что делать?

– Ты уже струсил, воине? – Тертей в упор поглядел на македонца. Тот не отвёл глаз, лишь на лице побагровел шрам. – Я был под Тирой, Тертее и сражался до конца, хотя чудом выжил. Три луны я не поднимался. Я – боевой офицер и видел немало. Ты оскорбил меня.

– Если ты хочешь сразиться со мной македонец – оборвал его Тертей, – то после битвы, но не сейчас. А на твой вопрос тысячный я отвечу. В центре не замешкаются. Я уверен в том. – Тертей улыбнулся и протянул руку офицеру. Тот несколько смягчился, а скиф добродушно сказал: – Я не привык спасаться бегством, как и ты. Возможно, мы встретимся с тобой – в другом мире, где живут боги. – Тертей расхохотался, а македонец пожал руку командующему и как бы, между прочим, невзначай, заметил: – А шрам на лице, я получил от тебя, когда мы бились по пояс в водах Тиры. Меня спасли тогда боги. Нашли меня ниже по течению.

– А я, – Тертей указал на свою грудь, – от тебя. Меня тоже нашли вниз по теченью. Твои воины сражались храбро, македонец. Именно потому, я поставил тебя тысячным. Да, тогда мы сражались по разные стороны, и мне пришлось бы туго, если бы не Степан, ведь воины твоей сотни, сражалась как львы. – Тертей улыбнулся изумлённому греку. – Да, я тебя сразу узнал, но не подал виду. Вот закончим битву и тогда воздадим хвалу богам и напьёмся вина. – Македонец раскатисто грохнул хохотом, а за ним и остальные офицеры. Путник, до толе молчаливый, громко сказал и услышали его не только командиры, но и первые шеренги воинов. – Для меня честь сражаться рядом с вами, воины разных народов.

– А для нас тоже честь, сражаться с тобой, скифе – не остался в долгу македонец и вскочил в седло.

– Хорсиле, займи своё место, а мы сейчас – сказал Тертей и подошёл к Степану. – Тебя, Степане многие из нас считают нашим Папаем. Той тризны по тебе было достаточно для нас. Я боялся, что мой ученик натворит глупостей во время похорон, но всё обошлось. Зиммелих смог взять себя в руки.

– Какой из меня бог, Тертее – усмехнулся Степан. Я такой же человек из мяса и костей, и я просто устал за это пять лет. Сегодня – последняя моя битва.

– Сомневаюсь – ответил Тертей. – Я видел тебя обнажённым ночью, Степане. – Путник бросил мгновенный взгляд на командующего флангом. – Значит, ты многое понял. – Тертей кивнул. – Тебе туго пришлось брат моего царя. Твоя голова стала белой, спина исполосована кнутом, а на ноге тавро раба. – Степан вздрогнул и побелел. – Да, Тертее. Не знаю, зачем говорю тебе. Больше пяти лун мне пришлось быть в положении раба. Слишком велика была цена. Я долго ждал назначенной минуты и думал, что сойду с ума. Чашу эту я испил до дна. Бог миловал меня. А потом… – Степан отвернулся. Тертей тихо сказал ему: – Я это понял вчера брат. Потом… ты шёл по крови врагов. Ты об этом бредил ночью. Мне от твоих слов брате стало страшно. Мы – дети в сравнении с тобой. Ты испил свою чашу до дна. – Степан смахнул накатившие слёзы. Тертей сделал вид, что не видит их. Он обнял Степана. – Пойдём. Нам уже пора. Я горжусь, что сегодня буду сражаться плечом к плечу с тобой великий воин и великий человек. – Степан грустно улыбнулся. – Пойдём Тертее. Не такой уж я великий. Я больше пяти лет не был дома. Внучке три с половиной годика.

Тертей и Степан стали в центре фланга, а впереди, в центре уже было ничего не разобрать. Свои и чужие слились в единое целое. Ассей и Сатир выдвинулись далеко вперёд со своими воинами, Зиммелих приотстал. На его полки были кинуты лучшие сарматские катафрактарии. И хотя Сатир ведёт войско, но главный стратег и тактик – Зиммелих. Его высокая фигура с заметным постоянством мелькала в гуще сражения.

Тертей перехватил взгляд Степана и понятливо кивнул. Рог затрубил, заглушая шум битвы. Левый фланг пришёл в движение. Пехота перегруппировалась в чередующиеся колонны по десять воинов в шеренге каждой колонны. Раздался рёв конных всадников. Мимо Тертея пронёсся македонец с торжествующей улыбкой. Это была его стихия. На скаку он успел подмигнуть командующему флангом и зычно проорать: – После сражения, Тертее!

Сотню шагов колонны конников и пешие двигались рядом, но конница на то и конница! Она ушла вперёд. Тертей остановился и поднял длинное копьё со знаменем – сигнал к остановке и перегруппировке пехоты. Справа и слева среагировали, и передовой полк Тертея замер, ощетинившись кольями и пиками.

Первой, как и предполагал Тертей, ушла стрела Степана. За ней вслед, в небо посыпался дождь стрел скифских лучников. Рядом со Степаном пристроился старик-пьяница из Ольвии. На вытянутых руках он держал стрелы. Степан с непостижимой скоростью выхватывал стрелы и посылал их. Тертей успевал бросить восхищённые взгляды на брата его царя. Невозмутимый Степан с бешенной скорость посылал и посылал стрелы. После десятой стрелы, Тертей поднял копьё со знаменем. Стрелять дольше было нельзя. Конные части обеих армий вступили в бой. Впереди уже шла рубка. Степан ещё выпускал стрелы, когда Тертей протрубил ещё три раза. Левый фланг перестроился в чередующиеся полукруги – уступы колонн и ощетинился копьями и стругами… Степан и Тертей присели и выставили щиты. Командующий отметил про себя – Степан так же спокоен как и он. У Хорсила, в соседней колонне высоко вздымалась грудь. Тертей улыбнулся себе. Возбуждения перед битвой, когда гулко стучит сердце и частит дыхание, он много лет как перестал ощущать. Война – повседневная работа профессионала. Никаких чувств, никаких эмоций. Собранность и отсутствие страха. Тогда и видишь всё происходящее вокруг и за всем успеваешь.

Затрещали, ломаясь под напором конницы врага струги и копья. Залязгали и скрестились мечи; раздались первые хрипы и стоны. Мир наполнила знакомая Тертею с самого детства музыка боя. Музыка его жизни – его стихия, его мир, в котором он чувствовал себя как рыба в воде, как птица в небе, как улыбающийся восходу диска слепящего, сын степи, когда пробуждается мир и, кажется – вся степь принадлежит тебе, а ты часть мира, а может быть и сам – мир! Тертей ухмыльнулся. Всё наносное перестало существовать. В сражениях обычно выживают не сильнейшие – нет, а те, кто умеет контролировать себя, те, кто смог распределить свои силы и, наконец – бесстрашные воины. Зачастую – первый бой открывает путь к славе и бессмертию. Тем более, если цель благородна и чиста, но далеко не каждый справляется с этим и, далеко не каждый выживает. Здесь всё просто – или ты, или твой противник. Третьего не дано. Остановка подобна смерти. Движение – жизнь. Скорость движения – божий перст, пропуск в бессмертие и славу. Но, – слава кратковременна, как путь метеора, а жизнь – беспредельна и бесконечна в своей простоте и стóит – ничего, потому как – бесценна. Любая – жизнь, как жизнь вселенной или галактики. Зарождается, проходит свой путь перекрёстками мыслимых и немыслимых дорог. И, не каждый в состоянии прожить её достойно и порядочно. Александр Великий умирая, приказал, чтобы все на его похоронах видели кисти его свисающих рук. Потому что понял одну важную вещь: он не смог обмануть судьбу и заглянуть за край безбрежной ойкумены. Понял и другое: – сколько он натворил глупостей, поддавшись соблазну власти и амбициозным советам своего картавого учителя – Аристотеля. А в тот мир небытия невозможно с собой взять ничего приобретённого за жизнь, даже – своё бренное тело.

Тертей поднялся и закрылся щитом. Лева нога заняла своё обычное место – несколько впереди и полусогнутая в колене, а в правой руке, непременный спутник – акинак. Но сейчас акинак он вонзил в каменистую почву, а в руке, уже занесённой далеко назад, находилось копьё. Что силы он швырнул в ближайшего всадника и, не дожидаясь того, что произойдёт дальше, вырвал акинак и устремился вперёд, уклонившись от встречного копья. Его враг подставил щит и уклонился. Копьё скользнуло по крепкому, обшитому медью щиту и рикошетом ушло в сторону. В это же мгновение вперёд него метнулась высокая фигура Степана. Акинак Тертея едва не задел брата Зиммелиха, взрезав воздух в сантиметре от спины.

Степан тем временем воспользовался замешательством фатея. Он оттолкнулся от лежащего раненого коня, и не обращая внимания на обречённого воина, безуспешно пытающегося выбраться из под крупа лошади, прыгнул прямо на встречного всадника. Всадник выбросил меч, но это лишь усугубило его судьбу. Короткий удар – прыжок на соседнего всадника. Ошарпшенный всадник не успел сориентироваться, как Степан выбросил того из седла, выхватил однолезвийный меч и отмахнулся назад, одновременно усмиряя лошадь, которая теперь несла чужака. Удар в пустоту оказался поразительно точен. Тертей даже успел удивиться сноровке Степана, ведь Степан был его лет, а часть ночи пролежал в горячке. Тертей парировал встречный удар и, не отвечая на следующий выпад, устремился к лошади, несущей обезглавленного всадника. Спустя мгновение и он в седле. Благодарить Степана за «подарок» некогда. Шит брошен во встречного врага. Алан прикрылся и это решило его участь. Дротик, брошенный Тертеем торчит в шее врага. Правая рука командующего орудует боевой секирой, а левая – очередной дротик. Лошадь уже примирилась с новым хозяином. Достаточно одного удара в болезненное место и конь – твой.

Тертей часто терял из поля зрения, не успевая за вездесущим Степаном. Таков был приказ царя всех скифов – беречь брата и неотступно следовать за ним. Для этой цели специально выделено двадцать скифов – опытных воинов. Уже скоро Тертей понял – это бесполезно и не нужно. Степан прекрасно обходиться без сопровождения. Его фигура появлялась в разных местах. В обеих руках мелькали меч и топор с длинной рукоятью. Тертей скоро понял замысел Степана и стал делать то же – собирать и объединять в разрозненной каше рубки, воинов. К своему удовлетворению отметил, что Хорсил занимается тем же. «Молодец парень» – похвалил он сына каменотёса. Сейчас главное – сохранить строй и не распорошить своих солдат.

Менее чем через час, Тертею удалось восстановить недолгое равновесие, но не так как хотелось бы. Наёмники, под напором превосходящих сил, всё же дрогнули и без команды начали откатываться к реке. – Тертее! – раздалось рядом. – Тертее!

В десяти шагах он увидел пешего Степана. Тот яростно отбивался от наседавших и подавал знаки мечом в сторону лагеря Сантора. Оттуда неумолимо приближался резервный полк. Вёл его сам Сантор. Тертей, как не был стеснён врагами, всё же смог протрубить сигнал отступления.

С большим трудом удалось организовать отход. Не менее полутысячи наёмников полегло. Нападавшие враги, ослабили натиск. Они устали не менее обороняющихся. Фатеи радостно взревели, и пользуясь короткой передышкой, вынули луки. Степан замахал руками и начал бежать с Тертеем, увлекая всех за собой, в сторону реки. – Быстрее, сучьи дети, быстрее! – Запыхающийся Тертей бежал рядом непрестанно крича, хотя отступающих не нужно подгонять. Они и сами прекрасно понимали – их жизнь в их руках. Уставшие от схватки враги подарили им минутку. Потом – накроют стрелами. Это был действительно подарок судьбы.

Отступающих догонял полк македонца, вернее то, что от него осталось. Сам македонец, отдавал приказы на ходу, поторапливая наёмников. На удивление Тертея подопечные македонца держали строй и отходили организованно. Тысячный и около трёх сотен были в сёдлах. Поперёк седел, они положили раненных, а сами бежали рядом. Тертей мысленно похвалил македонца. У пеших такой возможности нет. Легко раненных наёмники забрали, а остальных тащить – просто не в состоянии. Это закон войны и от него никуда не деться. Тяжелораненые – обречены. Остаётся лишь полагаться на случай, на надежду и молить своих богов. Тем более при отступлении, когда остаётся мало шансов на победу и дорог каждый воин, оставшийся в строю.

Македонец скоро поравнялся с Тертеем. Задыхаясь от бега, он захрипел. – Тертее! Зиммелих провалил их центр – тяжёлых конников и преследует.

. – А ты просто молодец македонец. – Тертей кивнул на бегу и схватился за окровавленный бок. Гримаса перешла в улыбку. – Почему ты не скиф?

– Потому что я – македонец! – На губах тысячного появилась кровь.

Начали сыпать стрелами лучники Сантора. Тертей предусмотрел такое развитие событий; щиты воинов были приторочены к спинам и в какой-то мере защищали. Рядом упал сражённый в ногу старик – пьяница. – Ты ещё жив – успел удивиться Тертей, наскоро обломав стрелу в спине старика. – А-ну поднимайся дед, нечего валяться.

– Я не могу Тертее больше – захрипел старик. – Сил нет. Уходи. Передай жене, щто.

– Сам передашь – Тертей подхватил старика и забросил на плечо. Лицо исказила боль, но он, закусив губу, побежал. Македонец осадил лошадь, спрыгнул с коня, перехватил старика и кинул на круп.

*Вот уже и река рядом*. Тертей превозмогая боль, кричал: – Выставить струги и копья! Запасы стрел. Занять позиции! – Раненные в спешке помогли выставлять копья и подавали стрелы лучникам. Тертей спешил, а тем временем, вдали зазвучал рожок Сатира. Он переглянулся с македонцем. «Слава Папаю, успели» – прошептали губы командующего. Скифы, готовые к обороне, приготовили луки и замерли: – Ждать! – что силы закричал Тертей, превозмогая боль. – Ждать! – Он провёл по лицу и облегчённо вздохнув, вытер кровавый пот, а потом перевёл взгляд в сторону врага и в центр сражения.

Там, в центре уже развернулись остатки полков Сатира и Ассея. Тертей догадался – царь Меотиды решил подстраховать Сатира и, потому двинул часть своих войск за ним. Они скакали рядом – уже – царь Боспора и царь Меотиды. Скифы и боспорцы возвращались на помощь своим, как и было решено на совете царей. Их конница подрезала путь резерву неприятеля, но Сантор, увлечённый наступлением на остатки войска наёмников и выход в тыл скифам, не замечал подвоха и слаженной работы полков Сатира и Ассея. И, действительно – совершить манёвр, когда воины в пылу сражения позабыли обо всём и, сохранив строй, развернуть полки конницы – искусство!

Сантор, не замечая перемен, разделил резерв на две части: первую, что поменьше он направил к реке, добавив к основным частям тысячу конницы, вторую – тысяч в пять конницы, он повёл сам в тыл центра армии скифов. Казалось – пешие части в центре и наёмники – обречены. Свежая конница просто раздавит наёмников, а потом примется и за остальных. Остаткам уставшего и изрядно помятого войска Тертея, предстояло: – обороняться, и дождаться своих, а попросту – выжить. Его воинов прижмут лучники и не дадут высунуться. Он зло сплюнул и выругался, сложившуюся ситуацию: расстояние до своих, – немалое. Он окинул своих воинов, прижавшихся к реке и редким деревьям. С дальнего правого края выдвигалась и набирала темп резервная отборная конница Сантора. Она клином шла в гущу пеших скифов, не оставляя им надежды. Тертей внезапно вздрогнул и беспокойно посмотрел по сторонам.

– Я не вижу Волка – заявил Тертей.

– И Степана – добавил македонец.

– Странно, где он подевался? – нетерпеливо спросил Тертей. Ответ пришёл быстрее, чем можно было ожидать. Один из наёмников, молодой фракиец, что духу закричал. – Вон он, там, смотрите! О боги! – Тертей машинально перевел взгляд в направлении руки воина и похолодел…. Степан, торопясь, возвращался к реке. К нему как раз и торопились конники Сантора. На плечах он нёс двоих, по всей видимости, раненных. Один из раненных – Волк. Боевой шлём упал, обнажив окровавленную голову, качающуюся в такт шагам Степана. Фракийцы, не сговариваясь, дико взвыли и без команды ринулись на помощь Степану и своему соплеменнику. Приказы больше были не нужны и это понял Тертей. Он поднял рожок и затрубил начало атаки, а потом устремился за фракийцами, подняв все. Он вскочил в седло ближайшего к нему коня, уже не ощущая боли, и сразу пустил в мах. Не ожидавшие такого поворота событий, враги на какое-то время растерялись: на них бешено воя и крича, неслись, обгоняя друг друга те, кто пришли воевать за деньги и те, кто откликнулся просьбе воина Тертея, а может быть и вовсе из-за одного человека, возвращающегося к своим позициям.

Тертей уже нёсся впереди, обогнав всех, уклоняясь и не отвечая на встречные удары. Его фланг уже вступил во встречный бой и бился с остервенением, словно резервная свежая часть. Ткртей уклонялся от схваток, но всё равно не успевал, Сантор находился ближе.

Степан остановился, оценил ситуацию и положил позади себя раненных. Раненный тысячный захрипел. – Уходи, уходи сколе! Уходи!

– Молчи Волк, – Степан покачал головой. – Тебе нельзя говорить. Сейчас остановлю кровь. – Волк застонал, голова раненного фракийца бессильно упала. Степан, не мешкая, оторвал кусок ткани от штанов раненного и прижал к груди, из которой торчал обломок копья. Волк слабо застонал, но Степан не обратил на это внимания. – Терпи брат – он снял свой боевой пояс и пережал им грудь фракийца. – Ну вот, теперь лучше. Ты слышишь меня? – Волк моргнул в ответ, а потом глазами указал в сторону приближающегося Сантора.

– Да, я вижу их Волче. Ты молчи и не напрягайся, всё будет хорошо. – Степан и прижал свой палец к губам Волка и перевёл взгляд в сторону приближающегося претендента на трон Боспора. Сантор с десятком воинов значительно оторвались от общей массы, спеша заполучить в плен «приз». Степан понятливо хохотнул: – Вот дураки-то, – засмеялся он, – Вместо тог, чтобы пойти в обход, решили заняться одним человеком. Это тебя и погубило Сантор… Ведь исход битвы мне известен бвл до начала её.

– О чём ты говоришь, – беги – застонал Волк. Степан усмехнулся и продолжил: – Только непонятно мне вот что: – ведь я участвую в битве, исход которой мне был известен от Диодора. Гм… Странно… Я ведь никоим образом не влияю на её исход… – Степан приложил ладони к голове Волка. – сейчас тебе станет легче сынок. Этому меня научил Карнак… А хочешь Я расскажу тебе рассказ Кларка, о человеке, попавшем в прошлое и убившем бабочку? Знаешь, что из того произошло Волче?

– Мне легче – удивился фракиец. – Я не понимаю о чём ты говоришь, но я знаю одно: – нас с тобой сейчас убьют, сколе.

– Это мы ещё посмотрим Волче – Степан усмехнулся и повернулся к приближающемуся отряду всадников Сантора.

Сантор торжествовал, опьянённый предстоящей победой. То, что чудес в битвах не бывает, и то, что войско братца обречено, не понял бы только глупец и человек, знающий понаслышке о войнах и сражениях.

Он метнул копьё в раненного, осмелившегося поднять на него – царя Боспора лук. Копьё вонзилось в грудь, пронзило доспехи и грудь насквозь. Раненный, снопом повалился на бок. Сантор ткнул ногой хрипящего в агонии врага и пришпорил коня. До «путника» рукой подать, а об исходе сражения не может быть и речи. *Сейчас он потопчет пехоту братца-неудачника а потом рассеет и уничтожит остатки доблестных скифов. Его план сработал! Удача улыбалась ему сегодня, как никогда. Сотня локтей и путник. Никакого рукопашного боя. Окружить, ранить стрелами, а потом в кандалы. Сантор с жаром и охватившей радостью потёр руки… Тертей – болван, тоже попался на хитрость. Ему не успеть. – Сдавайся путник. Брать живым! – зычно закричал Сантор и вынул лук. Степан поднял голову и захохотал в ответ. – А это видел – прозвучал ответ. Сантор с недоумением вытаращился на вытянутую руку путника и известную современникам комбинацию из трёх пальцев. Правитель боспорского царства, не понял жеста, но озлился и пустил стрелу. Стрела просвистела рядом с плечом. Вторая нацеленная в грудь, не достигла цели. Степан перхватил её в полёте и слома, а потом поднялся указал ему пальцем чуть вбок и назад. Сантор усмехнулся. – Знаем мы эти «штуки». – хмыкнул он. – Меня не купить на такое. – До «путника» осталось два – три десятка локтей. Внутри души запели флейты… Магира скользила по сверкающему полу дворца, шурша платьями и кокетливо покачивала бедрами в такт мелодии. Иногда она пряталась за колонны, а потом снова выглядывала, загадочно улыбаясь и маня пальчиком.

Степан безоружный стоял во весь рост и неотрывно показывал в одну точку, позади Сантора. Что-то было не так. – Стреляйте в него! Живого! – приказал Сантор и непроизвольно обернулся.

В сотне локтей, Его, – наследника Перисада, догонял Сатир. Увиденное ошеломило и стало шоком… резервный гвардейский полк сармат и фатеев отрезала конница Ассея. Отборные воины с позором разворачивались и в панике спасались бегством в сторону лесистых дубрав склона гор. Сантор заревел как смертельно раненный зверь в безнадёжной и безысходной по сути, ситуации. Он ненавидяще посмотрел на старшего брата и развернул коня. – Я ненавижу тебя тупой осёл!!!

Лихорадочно забегали мысли. Жизнь окончена. Сомнений в том у него не было, но оставалась ненависть. Сантор поднял лук и направил его в сторону брата, но внезапно передумал. Он дико захохотал и начал поворачиваться в сторону Степана. Это был шанс: – уйти в небытиё героем, одолевшим самого путника. На таком расстоянии при его-то искусстве промашек не бывает и не может быть. Но, иногда – просто не везёт, кто знает в силу, каких причин. Выстрелить он успел, вернее спустить тетиву. Снова пришпорил коня к путнику и невольно обернулся… Глаз, а потом и мозг ожгла и пронзила молния боли… К немалому удивлению Сантор увидел у глаза оперение стрелы Цвет оперения и штрихи на древке показались знакомыми. Так метил свои стрелы Сатир Стрела, выпущенная братом, вышла из затылка. На мгновение вечности, мир ослепительно вспыхнул, заиграв причудливыми красками.

Между ажурными колоннами пустого дворца Перисада, в ритме мягкой и ласкающей слух, музыки, кружила пара. Магира не кокетничала, как раньше. Она приподнялась на кончиках туфелек, обняла мужа и крепко поцеловала. «Странно» – успел подивиться несостоявшийся царь Боспора. «Губы у моей жены – ледяные. К чему бы это». Танец продолжался долго-долго, может – всю жизнь, может мгновение, а потом дворец стал тускнеть и медленно погружаться во тьму.

– Насилу успел, а ведь мог и промахнуться – шумно выдохнул разгорячённый погонёй Сатир и спрыгнул с лошади. Он снял боевой шлем и подошёл к телу брата. – Во имя чего, брат? – Грустно сказал царь Боспора. – Во имя чего сегодня положили лучших воинов…

– Что с ним, мой царе делать? – тысячный указал на тело Сантора. Сатир ненадолго задумался: – Подготовьте тело к погрбению со всеми почестями, подобающими сыну царя. Раненных собрать и оказать помощь. Мёртвых – отдельно.

– Приказ будет исполнен, мой царь – закивал в ответ начальник охраны.

– Преследование прекратить. Возьмёшь всех свободных. Битва окончена… Зиммелих скоро вернётся. Сатир обернулся к хлопочущему у Волка Степана и подоспевшего Тертея. Он подошёл к Волку, нагнулся и осмотрел обломок копья. – Ты молодец Волче! Рана неопасна. – неожиданно сказал он. Фракиец изобразил подобие улыбки, а Сатир без всякого перехода присел рядом и вытерев пот продолжил: – Степан, для меня честь находиться рядом с тобой. Твой поединок с «волосатым» видели все. Если бы мне кто сказал, что такое возможно, я бы не поверил, но зачем ты подверг себя такому риску?

– В том не было никакого риска, Сатире – отшутился Степан и лёг на спину. – Устал я – заявил путник и закрыл глаза. Тертей тоже лёг и посмотрел в сторону диска слепящего. Солнце уже перевалило зенит и неумолимо катилось к горизонту. Сатир перехватил взгляд Тертея и вспомнил вчерашние слова «путника». «На закате я уйду». Сатир поманил слугу: – Седлай быстроногого коня и за царём всех скифов, немедленно! – Степан молчаливо поблагодарил его кивком и посмотрел на уходящий диск слепящего. Сатиру показалось, а может, так оно и было: – путник грустит, словно из его жизни уходило что-то очень важное и личное, не говоримое никому и вместе с этим светился тихим счастьем. Сатир незаметно переглянулся с Тертеем, понимая состояние Степана, и поднялся: – Тертее, не будем мешать ему. Твои воины пусть помогают оказывать помощь раненным. Пока нет твоего царя, распорядись, чтобы скифы-вещуны и целители начали свою работу.

– Сатире, ты вовремя развернул армию – похвалил действия Сатира, командующий наёмниками. – Я думал моим воинам, да и мне – крышка. Ещё и Степан отвлёк внимание Сантора от твоего превосходного маневра.

– Да это так, – вздохнул, соглашаясь, Сатир. – Маневр превосходный, но не я один это сделал. Маневр такого рода могли совершить лишь только скифы. И его совершил царь Асей. Я несколько замешкался. А царь Будинов, да, да – подтвердил Сатир, – Дрон, именно он пришёл вовремя на помощь к нам, а Асей сегодня спас меня от верной гибели. Я теперь его должник… навсегда! Что у тебя с боком, Тертее?

– Серьёзного – ничего. Пустяк. Сейчас перевяжу. – Тертей снял боевой пояс и уселся на ближайший камень. Когда к нему пришли вещуны, он уже успел насыпать на рану чёрный, обеззараживающий порошок камня, из которого делают булавы для царей.

((Карельский минерал «шунгит», месторождение которого на земле больше нигде не найдено до сих пор))