Текст книги "Булава скифского царя"

Автор книги: Пётр Волкодав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Царь спит и не хочется тревожить его сон. Каждый день – тысячи неразрешимых вопросов. Скифия ослабла от засухи и непрекращающихся войн. Что-то меняется в ойкумене. Не все сколоты поклоняются старым и привычным богам. Они ратуют на волю богов и засушливые года; – говорят, что боги отвернулись от народа сколотов и не только от них… Почему? Ответа нет, а в ойкумене происходят изменения. Не заметить перемен может только слепой душой…

Чуть менее года назад, армия Атоная довершила распад Греции под Тирой, дорого оплатив победу. Сейчас империя Александра разваливается на глазах как гнилой плод: олимпийские игры продолжаются, но из них ушёл дух Эллады. Поднимается будущая империя детей Ромула и Рема, города семи холмов. Им пока неизвестно, что будущее величие Рима съедят пустые, отвлекающие от нормальной здоровой жизни игрища и Колизей. Рим возьмёт на вооружение изобретение Филлипа и усовершенствует фалангу, трансформировав её в «черепаху». А мысли те же, как у Александра – власть над миром. Маятник вселенной раскачивается всё больше и больше, наращивая амплитуду…. Толчки всё чаще и ощутимее сотрясают ойкумену.

В степях южной Монголии появился новый этнос – хунну. Степные богатыри хунну пройдут победным шествием Великую евразийскую Степь, создав массу государств и образований, а их двенадцатилетний календарь станет основой исчисления Срединного царства – будущего Китая… За Танаисом оживились великие сарматы. Наступает их время… Парфяне завоёвуют Иран. В центральной Америке, на руинах ушедшей в небытиё працивилизации, племена ацтеков, майя, инков, исповедующие культ маисового бога. Поклонение этому божеству приведёт к истощению богатого ландшафта и человеческим жертвоприношениям. Они не знают и ведать не ведают, кто построил самые величественные на планете храмовые комплексы пирамид – боги, и расчертил пустыню Наска, «Кто эти боги?» – зависает в воздухе вопрос и остаётся без ответа. Бытует распространенное заблуждение – инопланетяне. Таким словам можно только улыбаться. Ведь мы не знаем, что происходит под нашим носом, а тут – инопланетяне. Куда не плюнь, попадёшь в инопланетян, что не понятно, опять – инопланетяне.

Откуда у «догонов» точные математические выкладки о звезде Сириус и почему невозмутимый, в одиночестве Сфинкс смотрит в даль Евразии, туда, где находится Лхаса. Откуда подробная карта Антарктиды без ледникового щита? Вопросов миллион и везде – инопланетчики.

Курам на смех, ведь так считали люди и раньше, попросту заменив инопланетян богами….Почему не допустить самую простую мысль – всё это создано нашими пращурами без всяких инопланетян, – слабо?

«Не хочется тревожить его». Накра давно проснулась и в тысячный раз разглядывала рисунки оленей, лошадей, грифонов и птиц на внутреннем своде шатра… Царица осторожно и бережно поправила покрывало, не решаясь подняться с ложа и тем самым разбудить мужа. Последнее время Зиммелих стал раздражительным, вспыльчивым, и придираться ко всему казалось мелочному и несущественному и всем подданным, не говоря уж о ней. Попытки Накры успокоить и умиротворить супруга, ни к чему не приводят, наоборот – раздражают царя всех сколотов.

Накра задумалась и не успела подставить ладошку: падающая льдинка инея, коснулась щеки мужа и прервала сон. Зиммелих перевернулся на спину, недовольно засопел, словно капризный ребёнок и открыл глаза. Накра обняла мужа и прижалась, спрятав лицо. – Ты опять грустен, что с тобой? Я приказала не будить тебя. Поспи ещё. – Зиммелих протёр глаза, окончательно вернувшись в реальность мира, и заложил руки за голову. Он не отвечал, недвижно и бессмысленно всматриваясь в только ему известную запредельность. – Ты изменился мой муж, скажи что с тобой происходит? – спросила она как можно тише и вложила в слова всю нежность, на которую способна. Зиммелих не ответил, засопев. Накра продолжила – Поспи ещё, а я схожу к детям. Не переживай Зиме, они скоро вернутся. Тертей и не в таких переделках бывал. Вернуться, я верю. Нельзя себя изводить, и себя и нас всех. – Зиммелих через силу улыбнулся, обнял и поцеловал жену. – Нет Накра, пора вставать. Солнце взошло. Ты конечно права, но ничего не могу с собой поделать… Не нужно было отпускать его самого. Пятьдесят воинов, я предлагал пятьдесят самых лучших воинов, но брат отказался.

– Да, мой муж, но твой брат всё равно не послушал бы тебя. Он избавился бы всё равно от них в дороге.

– Знаешь, – вздохнул на всю грудь царь – ведь я никому не рассказывал о том дне. – Зиммелих запустил пальцы в волосы жены и поцеловал её в шею. – Никому… Когда мы с братом прошли второй ряд фаланги, у меня вышибли меч. Я до сих пор не знаю, как он успел среагировать. Шансов остаться в живых у меня не было ни единого. Греки окружили… Я приготовился к худшему, когда брат внезапно метнул в наседавших врагов акинак, а за ним и топор, хотя и сам находился в сложном положении. Того мгновения мне хватило с лихвой, – я поймал топор, а ему пришлось отбиваться голыми руками и ногами. Вряд ли я когда-нибудь увижу подобное искусство воина. Тогда он и получил те раны и во второй раз спас меня. Под один из ударов он подставил тиару отца. Теперь след греческого меча на ней – память. Я не отдаю и не отдам этот шлём в ремонт мастерам.

Тертей подоспел вовремя. О Папае, – взмолился Зиммелих – когда же мои послы вернутся? Какая бы не была весть, я приму её. Нет ничего хуже неизвестности.

– Я не говорила ведь, но видела… – тихо ответила Накра. – поначалу мне показалось, я – ошиблась и это во сне… Ночью я пошла к Тире…Твой брат сидел у реки… он не стеснялся своих слёз. Я не стала беспокоить его. Кто он, «Скиф»? Он не похож на нас всех. А помнишь, как мастер по изготовлению доспехов смотрел на твоего брата, когда тот благодарил за доспехи. – Накра хотела продолжить, но её прервали – в проёме шатра появился молодой караульный. Он переминался с ноги на ногу, не решаясь начать доклад. Зиммелих в ярости поглядел на парня. Сколот ещё больше испугался – ведь никто не имеет права входить в шатёр царя без разрешения. Исключение – срочные и важные новости. Едва караульный открыл рот для доклада, послышался знакомый Зиммелих звук рожка. – Чтоо? – радостно прошептал он, приподнявшись. – Я понял, сколе, иди – приказал в радости царь. Рожок снова запел… Так мог петь лишь один рожок в ойкумене – рожок Тертея.

– Они вернулись, царе! – справился с волнением и опоздал с докладом караульный. Неизвестность сразу перестала донимать и терзать душу, Зиммелих и Накра в мгновенье облегчённо выдохнули, а обрадованный и довольный собой дозорный бесшумно удалился. Царь и царица вскочили с ложа как полоумные и начали одеваться. Зиммелих, не попадая в штанину, завалился на пол и хохотнул. Накра, тоже не сдержалась. – Хорошо, что нас никто не видит, ха-ха-ха, мы словно дети. Рабыни, одевающие меня, не преминули бы этим воспользоваться. Ха-ха-ха. Не забудь булаву Зиммелихе. Когда в последний раз мы так быстро одевались?

– В степи, – вскричал, хохоча царь, – в степи, когда мы лежали вдвоём, и тебя напугал топот лошади Тертея. Помнишь?!..

* * *

Не дожидаясь поклонов и доклада посланцев, царь всех скифов торопливо подошёл и обнял Тертея и Хорсила. Тертей смутился, а Хорсил вздрогнул. Зиммелих спросил – Лёд уже сошёл в проливе Пантикапея (керченский пролив)?

– Мы не пошли по Пантикапею, а наискось – по Меотиде. – начал Хорсил, а потом вдруг замолчал. Зиммелих оглядел всех посланцев. – Продолжай мой посол, почему умолк? Сколько воинов потеряли? – Тертей почувствовал недосказанность слов царя, а Хорсил запинаясь, продолжил. – Четверо, мы потеряли четверых – он снова запнулся и посмотрел на Тертея.

– Ладно, чего там юлить – спокойно заявил Тертей, – сейчас о главном мой царе. Принесите ткань – сухо приказал он, находящимся позади воинам. – Мы ж не дети, чтобы прятаться.

– А фатеи? – спросил Зиммелих.

– Фатеи клянутся в дружбе и передали дары тебе Зиммелихе – разволновался и опустил голову Хорсил. Свежий шрам на щеке молодого посла стал багровым. – Хорошо, об этом позже мои послы. Я рад, что вы вернулись. Каковы бы не были новости – говорите. – Двое сколотов принесли связанный в узел кусок дорогой ткани и, не решаясь развернуть, застыли в поклоне. Непроницаемо-спокойный Тертей развязал верёвку и развернул ткань в глухом молчании послов, царицы амазонок и Зиммелиха. Бледность покрыла лицо царя. У Накры подёрнулись глаза и застыли. Она узнала сломанную боевую секиру и остальное имущество: тёплый башлык, ботинок, боевой пояс, нож с обломанным лезвием. Верхняя тёплая куртка была разорвана, а коричневые пятна говорили сами за себя.

– А тело? – неестественно спокойно спросил Зиммелих. – Где тело или останки? – Тертей поскрёб заиндевевшую бороду. – Мы больше ничего не нашли мой царе. Твой брат попал под горный обвал.

– Продолжай Тертее. Это то место, которое хотел найти мой брат?

– Да мой царе. Фатеи показали, но подходить туда отказались. Мы видели у их собак поднятую от страха шерсть. Они боятся таких мест. Их старейшина сказал, что в этих местах живут злые боги. Именно он отговаривал «скифа» идти в то место. Он клянется, что видел произошедшее и молился всем богам… Когда твой брат приблизился к каменному шатру из пяти камней, (дольмену) раздался рёв и появился «волосатый». – Накра вздрогнула и непроизвольно пододвинулась к мужу и зашептала. – Ты помнишь, как я рассказывала тебе о них. Они убили много моих амазонок. – Побледневший Зиммелих кивнул. Он помнил рассказ Накры, но «волосатых» видеть ему не пришлось. Тертей тем временем продолжил: – Старейшина Фатеев рассказал нам то, во что невозможно поверить. Твой брат, царе снял верхнюю одежду и боевой пояс, оставив один нож и направился к «волосатому». «Волосатый» рыкнул, не желая пропускать «скифа», к дольмену, но побоялся подойти. Старейшина фатеев бает, что они стояли похожие на двух богов – бога света и бога ночи и молчали, а потом твой брат пошёл к каменному шатру. «Волосатый» преградил дорогу, в ответ на что «скиф» рассмеялся. Тогда «волосатый» громко заревел на все горы. Рёв, вызвал обвал.

– «Волосатый» боялся «путника»? – не сдержалась и переспросила удивлённая Накра.

– Так сказал старейшина. Я ничего не прибавил. – ответил Тертей – Мы несколько дней разгребали камни и снег. Пришлось спуститься в пропасть, туда, где остановился обвал. Не смотря на предостережение старейшины – не входить в каменный шатёр, я залез внутрь и запалил огонь. Там было пусто, но в одном из углов, я нашёл сапожок и следы пребывания человека.

– Значит «Путник» жив? – с надеждой в голосе спросила Накра. Тертей покачал головой. – Вряд ли моя царица. Он не вернулся к фатеям, а без тёплой одежды далеко не уйдёшь.

– А обломанное лезвие ножа и акинака? – вмешался Зиммелих.

– Это и для меня загадка мой царе. Я думаю «скиф» погиб не под обвалом, а позже. Одному человеку оттуда не выбраться; кругом пропасти. Скорее всего, твой брат погиб карабкаясь вверх. Выше того места, в локтях двадцати, в расщелине скалы Хорсил заметил странный блеск. С помощью верёвок он вскарабкался и обнаружил сломанный конец лезвия ножа. Остриё мы вынуть не смогли. Вероятнее всего в том месте твой брат и сорвался в пропасть. – Тертей продолжал рассказ, а в это время к царю тихо подошёл главный вещун. Он незаметно переглянулся с Тертеем, а затем неожиданно для скифов сказал. – «Волосатый» разрывает сильного и здорового быка в мгновения. Ты, Тертее веришь вранью фатея? Я – нет.

– Кроне, – вмешался Хорсил – мы тоже не верим, но в глазах старейшины мы видели страх, когда он рассказывал.

Царь скифов поднял руку и все присутствующие умолкли. – Хорошо. Идите к своим близким и отдохните. В полдень к обеду я жду Тертея и Хорсила с подробным докладом о фатеях и вашем пребывании у царя Перисада… О ваших семьях я позаботился. Отдыхайте послы. Что ты хотел сказать ещё Тертее?

– Мой царе, прости, что скажу о другом. Это не касается нашей миссии; по дороге в городище один из волов споткнулся и сломал ногу.

– И что? – удивился Зиммелих.

– Пришлось зарезать, не пропадать же добру. Ещё мы подкололи большого вепря. Пусть твой повар распорядится с тушами.

– Хорошо, – усмехнулся царь – вы свободны. – Послы облегчённо выдохнули, не скрывая радости… Зиммелих, неожиданно для всех, спокойно принял плохую новость. Послы поспешно удалились, возбуждённо гомоня и радуясь предстоящей встрече с близкими, а к царю тем временем обратился Крон. – Мой царе, – сказал он, пристально всматриваясь в Зиммелиха, – а почему бы не отпраздновать возвращение послов. Народ твой будет рад празднику, тем более, что сегодня первый день весны. Каково твоё решение Зиммелихе? – Крон застыл в ожидании, а Накра тронула за плечо мужа и кивнула вещуну. Зиммелих с отсутствующим и безразличным ко всему взглядом ненадолго задумался. – Хорошо Кроне, пусть будет праздник. Распорядись. Пусть за стенами разожгут костёр и займутся всем необходимым… – и хотя голос царя отливал холодом металла и безразличием, Накра и вещун посветлели – «гроза» миновала.

Зиммелих заторопился в шатёр и скоро вернулся с горитом, полным стрел; в простой одежде и обыкновенном башлыке. Он приказал подать коня. Когда охранники, было, тронулись вслед, Накра остановила их. – Не нужно сколоты сопровождать, мой муж хочет побыть один. – Зиммелих благодарно взглянул на жену и пришпорил коня… Крон посмотрел на небо и обрадовано произнёс, поклонившись солнцу. – Слава Апи, всё становится на свои места. Не грусти царица. Жизнь продолжается.

– Продолжается – неслышно ответила Накра, – но без «скифа». Он внезапно появился в нашей жизни и внезапно ушёл, словно его и не существовало никогда. Мы никогда не узнаем, кто он.

– Он из другой ойкумены царица – загадочно ответил Крон – и у него большой путь недоступный всем нам – прозвучал странный ответ главного вещуна. Накра ничего не поняла, но переспрашивать не стала. Она обернулась, направляясь в сторону шатра с детьми и, вздрогнула, завидев вдову Атоная. Полоумная стояла рядом и, Накре показалось, – вдова осмысливает сказанное вещуном. Ни грусти не радости не выражало лицо несчастной. Беззаботная, казалось ко всему женщина, утаптывала голыми ногами снег. Накра поманила её. – Пойдём, тебе нужно обуться и одеться.

– Пойдём – согласилась та и без всякой связи заявила. – «Скиф» в другой ойкумене. Шатёр спустится с небес… – Вдова странно хихикнула и, не обращая внимания на Накру, повторила. – Шатёр спустится с небес… Мне холодно, пойдём к твоим детям. – Накре показалось странным не только выражение вдовы, но и поведение Крона. Вещун спрятал лицо, торопливо обернулся и спешно направился в сторону своей кибитке…

Снег искрился на солнце и слепил, заставляя щуриться. Городище скрылось из виду. У редкого леска царь остановил коня и спрыгнул. Не выбирая пути, направился наобум в глубину леса. За ним потянулся и верный своему хозяину, боевой конь…

Боль не проходила, а становилась непереносимой. Стучали и гупали в висках «молотки», будто кто-то невидимый молотил без остановки и с остервенением о наковальню.

«А собственно на что можно было рассчитывать» – думал царь. «Ведь я знал, что цель брата опасна. Нужно было остановить, хотя впрочем, путник, вряд ли послушал». Захотелось вдрызг напиться вина и не думать – ни о чём не думать… Он подошёл и, прислонившись к молоденькой ольхе, вскричал на всю ойкуиену.

– Брате, где ты, где!? Не верю!

– Верю! – вернулось эхом. С ветвей посыпался снег и взлетели потревоженные птицы… «Верю» – удивился Зиммелих услышанному. – Да, – забормотал он – верю! Нужно верить, а то.. – То ли себе, то ли кому-то невидимому и присутствующему при этом, – громко произнёс он. – Я буду ждать, но исполню долг. Твоя могила брате будет у Тиры, невдалеке от кургана отца. На тризну я приглашу всех скифов… пора возвращаться, пора. – Зиммелих зачерпнул пригоршню снега и обтёр лицо. Холод несколько освежил и успокоил, придав сил…

«Круг» молчал, дожидаясь царя и царицу. Едва они показались, присутствующая скифская знать немедленно поднялась и застыла в поклоне. Тертей не преминул заметить посветлевшее лицо Зиммелиха и толкнул в бок Хорсила. Посол незамедлительно ответил, наступив на ногу. «Понимаю, дескать, не слепой». Зиммелих подал знак Крону о начале трапезы и окинул гостей. Все приглашённые присутствовали. Он и Накра устроились у своих «кресел». Низенькие столы были накрыты и заставлены блюдами с свежиной вепря, бараньей сюрпой, ржаными лепёшками, зеленью молодого чеснока и дикого ольвийского лука. Каждому из гостей предназначался килик для питья айрана кобылиц, излюбленного слабоалкогольного напитка скифов и килик для вина.

Двое вещунов поднесли Крону ритуальную золотую чашу и шесть поменьше – серебряных и поставили на жертвенник. Главный вещун царя всыпал в главную жертвенную чашу всё содержимое малых чаш: семена конопли ржи, пшеницы и полевых трав, высушенные листья деревьев. В отдельную чашу, помощники Крона положили небольшие кусочки пищи со стола царя, с небольшим количеством молока кобылиц и вина. Крон обошёл трижды вокруг священного очага Табити и воздал короткую молитву верховной богине скифов. – О Табити, прими дары сколотов и освяти пищу нашу. Пусть твой священный огонь очага никогда не погаснет для нас. Будь благословлена во все времена, освящающая наши дома и продлевающая род сколотов, о Табити! – Крон снял себя длинный, расшитый золотыми и серебряными нитями, с рисунками животных плащ и узорный башлык и передал одному из помощников. На плечи ниспали седые волосы. Он поклонился Священному Очагу и встал на колени. Двое вещунов, поочерёдно подали золотые чаши главному вещуну. Крон уколол ритуальной иглой средний палец и в каждую из чаш выдавил капельку крови, а потом содержимое чаш отправил в огонь очага. Когда над кострищем заструился дым, вещуны добавили для благовония по горсти семян конопли. – Табити приняла жертву и благословляет пищу мой царе! – вещун поднялся и направился к Зиммелиху. Он поднял большой кубок царя, сделал глоток и, поклонившись, торжественно передал Зиммелиху. Царь всех скифов также надпил молоко, присел и передал Накре. – Скажи Кроне, почему с времени тризны по отцу, ты постоянно нарушаешь нашу традицию. Первым в Круге всегда пьёт царь. В редких случаях – второй вещун, кстати, где он? Я не вижу его. – На Зиммелиха взглянули спокойные и твёрдые глаза старого вещуна. – Мой Царе, так распорядились боги. Если ты возражаешь, я не буду больше делать этого. – Накра усмехнулась словам Крона и передала чашу дальше по Кругу. – Зиммелихе, – развеселилась она, – Крон предлагает тебе поспорить с богами. Не правда ли Крон?

– Нет, моя царица, я не приглашаю царя на спор с богами. С богами не спорят. Если царю всех скифов угодно, я принесу богам жертвы и попрошу их вернуть старый обычай.

– Ты не ответил мне, – вмешался царь, – где второй вещун? – Крон склонил голову. – Мой царе, второй вещун не вышел из своей кибитки. Я не знаю, почему – наверное, он болен.

– Хорошо Крон, я понял. Ты не забыл нашего разговора? – царь насупился, нетерпеливо ожидая ответа. – Нет мой царе, я помню твой приказ, все, что в моих силах будет сделано… Я могу занять своё место, мой царе?

– Да, иди. – Зиммелих утвердительно кивнул. Старый вещун, прихрамывая, направился к противоположной от Зиммелиха стороне Круга.

Не только Накра, но и гости не преминули заметить изменение в поведении царя. В Зиммелихе действительно что-то изменилось: он непрестанно сыпал шутками во время трапезы и часто смеялся. Виночерпий и помощники главного повара не мешкали; содержимое блюд и киликов регулярно пополнялось. Накра то и дело бросала короткие взгляды на мужа и радовалась переменам в нём. Заметила она и другое: – у виска мужа появились седые волосы, – утром их не было.

– Тертее. – усмехнулся царь и хитро прищурился. Воин отставил кубок с вином. – Я во внимании мой царе, мой ученик.

– Ты ведь говорил, что стареешь Тертее. Ты не сильно удивлён происходящим?

– Чем удивлён, мой царе, я не понимаю тебя? – невозмутимый воин утёр бороду и усы. Он вопросительно уставился на царя, не понимая вопроса. Гости дружно умолкли, в ожидании очередной «хохмы» Зиммелиха. Царь важно разгладил бороду и подкрутил усы. – Чем, чем Тертее, будто не понимаешь.

– Я не понимаю царе, – заёрзал Тертей и пожал плечами.

– Эх ты, мой воин… не догадался гутаришь, – усмехнулся Зиммелих и неожиданно громко сказал. – Своей женой-фракийкой. – Пожилой воин покраснел и опустил голову.

– То-то – снова усмехнулся царь, заметив смущение посла. – Перед отъездом ты говорил, что стар для этого… ха-ха, Тертее. Когда родится ребёнок – позовёшь своего царя, или? – хохот заглушил последние слова, а лицо Тертея приняло обычный хмурый вид, а потом разгладилось в улыбке… Накра снова удивилась. «Он снова, такой как раньше, мой муж».

– А ты, Хорсиле, – не стал дожидаться ответа Зиммелих – борода я вижу, у тебя растёт. Что ты скажешь? – Сын каменотёса недоумённо пожал плечами и растерянно заморгал. – О чем сказать, мой царе, – о бороде? – В кругу снова «грохнули» – Мой царе, мой царе – передразнил Хорсила Зиммелих. – Почему я узнаю последним то, что говорят все?

– Я не понимаю, о чём ты мой царе, подскажи.

– Ах, не понимаешь как и Тертей недопонимаешь… Напомню, ежли забывчивость у тебя мой посол. Мне сказал Арташ, что обыскались в городище сегодня утречком, но так и не смогли найти молодую амазонку. Интересно, – вон и Накра встревожилась: – Где сестра, где сестра? – тревожилась Накра, а я почём знаю, где Анта. Попала и всё тут. Хотел отряд посылать на поиски… Слава Папаю нашлись сколоты, кто видели её лошадь, привязанную у твоей кибитки, да привязанную в закутку, что и не заметно… ха-ха. Или скифские языки врут?

– Да мой царе. – покраснел и растерялся посол царя. – «Да» – это означает, врут, или же…о Папае, да мой посол оказывается, не умеет владеть своим лицом. – Хорсил наконец справился с собой и смог спокойно ответить. – Нет, не врут Зиммелихе, Анта расспрашивала меня о фатеях.

– Ха-ха-ха, ха-ха-ха, – взорвался Тертей. – о фатеях, говоришь. Нашу Анту заинтересовали фатеи, с чего бы гы-гы. А можт она тож мечтает заполучить бляшку посла! Ну, вы ребята даёте!

– Я…

– Ладно будет тебе, Зиммелихе – отозвалась Накра. – вогнали парня в краску.

– Не девица, чай – возразил, смеясь Зиммелих. – Сделаем следующее, мой посол: – Моя жена, сестра Анты не возражает, я – тоже. Осталось благословление твоего отца. Я уже отправил за ним посланника.

… Накра кивнула мужу и вдруг перехватила короткий и внимательный взгляд Крона. Где-то внутри похолодело: «неужели вещун догадывается. Но откуда он может знать? Тот, кто знал мою тайну, унёс её с собой в могилу. Нет, вряд ли он может догадаться». Она перевела взгляд на сестру и сделала вид, будто не замечает… С Антой всё понятно. Сестра потупилась и опустила голову, делая вид, что занята едой и ничего не слышит и никого не видит. Анта светилась счастьем; она покрылась румянцем и покраснела до кончиков ушей и корней волос. Ещё бы, – «сам царь благословил», а ведь этому царю когда-то её сестра Накра хотела снести голову. Царица снова посмотрела на вещуна и удивилась. Крон исчез тихо и незаметно. В этот момент её тронул за плечо слуга Крона и зашептал в ухо: – Царица, главный вещун по приказу царя просил тебя прийти в его шатёр. Я проведу тебя.

Накра вздрогнула от неожиданного приглашения. Зиммелих же не обратил внимания на сказанное, а может и специально – громче заговорил.

Гости не заметили ухода царицы, их внимание приковал рассказ Хорсила о Перисаде. Изредка захмелевшего посла поправлял Тертей… – Нет Хорсиле, сначала кобылица от страха понесла, другой хотел помочь, но не успел…и я…не успел, он сорвался в пропасть с лошадью. Ты не мог этого видеть никак. Мы были позади всех. Это запах «волосатых» виноват, лошадь испугалась и понесла. Мы ведь видели отпечатки их голых ступней, они почти вдвое длиннее наших, а большие пальцы короче наших. Они огромного роста, с красными глазами. «Волосатые» ненавидят людей и, завидев, убивают. – Зиммелих насупился. – А как тогда мой брат, ведь он не боялся?

– Не знаю Зиммелихе, фатеи говорят, к «ним» нельзя близко подходить. Мечи и копья бессильны против «волосатых».