Текст книги "Год Людоеда. Время стрелять"
Автор книги: Петр Кожевников
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)
Глава 3
БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
Уже достаточно рассвело, но сам воздух был мутный и липкий из-за вечной петербургской сырости. Ко всему привыкший город продолжал жить в своем круглосуточном режиме. Светились ларьки и прилавки, звучала музыка и многоголосая речь покупателей и продавцов. Было холодно, снега и дождя не наблюдалось, но одежда и лица у прохожих казались влажными и несколько серыми, словно асфальт, по которому они нервно и торопливо ступали, возможно боясь увязнуть или провалиться в болотистой питерской почве, отделенной от их стоп всего лишь несколькими слоями дорожного покрытия.
Еремей и Геродот шагнули из подземного перехода на Каменноостровский проспект. Они быстро осмотрелись, привыкнув к этой манере поведения благодаря работе в охранной фирме.
– Курить будешь? – Уздечкин достал сигареты и предложил другу. – Ничего-ничего, скоро бросим!
– Скоро – это когда? – Сидеромов извлек собственную пачку и протянул ее навстречу. – Чейнч? Ты мою, я твою?
– А не обманешь? – Еремей с наигранной осторожностью взял сигарету и щелкнул зажигалкой. – Тяни в себя, и все получится!
– У меня получилось! – с деланой радостью закричал Геродот. – Вау, это здорово! Вау!
Недалеко от метро друзья увидели одноногого уличного певца с балалайкой, который, стараясь выглядеть вполне веселым, не очень умело пел каким-то оборванным, погибшим голосом:
Невеличка семейка:
Лишь он и она,
Старик и стара,
Две в люльке, в коляске,
А той Апанас,
Что ночевал у нас!..
На асфальте перед инвалидом мокла полуистлевшая фуражка, и в нее изредка летела мелочь от тех, кто шел дальше по своим – в основном придуманным и чаще всего бесполезным, а то и рискованным – делам. Певец уныло смотрел в пространство когда-то голубыми, а теперь безнадежно выгоревшими глазами. У него было бледное, словно обсыпанное мукой, лицо, которое производило странное впечатление из-за полного отсутствия морщин.
– Фантомас, – заметил Еремей. – Ты это кино смотрел, да?
– Смотрел! Нет, он просто на башку гондон натянул, – среагировал Сидеромов. – Сейчас это последний писк!
Инвалид ловко нагнулся, сгреб мелочь и начал подбирать распухшими, плохо управляемыми пальцами, которые, казалось, он даже не в состоянии разогнуть, следующую мелодию:
Раньше были коммунисты,
Было что исты!
А сейчас – демократы:
Нема, чем и сраты!
– Клевые стихи, да? – не обернулся Еремей. – Он чего, хохол?
– Ты знаешь, я очень неважнецки разбираюсь в национальностях, – признался Геродот. – Если судить по тексту, может быть. А так сейчас каждый поет на любой манер.
Друзья докурили и решили более не задерживаться, а направились к Карповке, вблизи которой располагался офис ООО «Девять миллиметров». Им вслед зазвучала новая песня:
Я – Мендель, и меня все знают!
Меня все дамочки премного уважают
За то, что я в любой момент
Готов достать свой чудо-инструмент!
– Сколько времени, а? Говори! Сколько времени, а? Ну?! – агрессивно взорвался за спинами молодых людей громкий, ворчливый, похожий на собачий лай голос.
Друзья обернулись. Перед ними возник пожилой, бедно одетый мужчина с каплей на выдающемся сине-красном носу и перевязанной грязным бинтом мелко подрагивающей правой ладонью. Ворчун уставился на бойцов ООО «Девять миллиметров» со злобной затравленностью и продолжал требовательно выкрикивать:
– Сколько времени, а? Ну?! Ну?!
– Сейчас… – Сидеромов достал мобильник и стал вглядываться в экран. – Десять…
– Пошел ты, гнида, на хер! – навис над стариком Уздечкин. – Канай, падла, пока я тебе рога не обломал! Сейчас к койке привяжу и горячий укол в жопу вдую!
Мужчина втянул голову, словно обклеенную обтертой матерчатой ушанкой, в очень узкие высокие плечи, съежился и начал удаляться.
– Чего ты его так шуганул, а? – удивился Геродот. – Мне кажется, что он немного с приветом?
– Да он тут сам всех шугает! – засмеялся Еремей. – Он, подонок, на меня тут один раз уже выкатился, так я ему тогда чуть пасть не порвал! А он, видать, беспамятный и вот опять, видишь, за старое хватается!
– Слышь, Ерема, ты мороженого хочешь? – Геродот соблазнился ярко освещенным лоточным прилавком и уже готовился обратиться к скуластой и обветренной, как утес, кареглазой азиатке. – Тебе какое лучше взять, цветное?
– Ну ты, Гера, тоже придумал! Да разве можно нам с тобой, реальным пацанам, мороженое жрать? – Уздечкин изобразил Марка и так же, как Клептонян, широко растопырил пальцы. – Ты только Марику не проговорись, а то он с нами больше целоваться не будет!
– Так что, в натуре, не брать, да, а почему так? – Геродот также стал говорить в нос, продолжая пародию на Сэнсея. Он улыбнулся продавщице. – Девушка, мне, пожалуйста, вот этих две штучки!
– На, возьми бабки! – Еремей протянул другу деньги, а сам повернулся в ту сторону, в которую ретировался кричащий сумасшедший и откуда теперь доносились его нервные сердитые возгласы. – Бери давай! Пока что я у тебя еще не на содержании!
– Ничего-ничего, пусть это станет скромным авансом! Да у меня мелочи полные карманы, сейчас просто разорвутся, а кто потом будет штопать? – Сидеромов получил свою покупку и протянул другу его долю: – Пожалуйста, только ты все сразу не хавай, а то простудишься!
– Ага, простудифилисом заболею! – Уздечкин принял гостинец и пробежал по упаковке глазами. – Да ты еще и шоколадное взял! Ну все, нам теперь в КПЗ лучше не попадать!
– А я, честно говоря, туда пока и не собираюсь! – Геродот быстро развернул фольгу и коснулся языком шоколадной оболочки. – А полизать-то его хоть можно?
– Вот с этого-то все и начинается! – Еремей тоже начал лакомиться. – Глянь, какие танцоры!
Перед стенами бывшего Дворца культуры, а ныне прибежища бесчисленных офисов неуклюже, но резво выплясывали две фигуры. Это были женщина-карлик и мальчик лет десяти с почерневшим от холода лицом. Оба были бедно и плохо одеты. Карлица била по поребрику каблуками красных резиновых бот, которые, судя по мелькающим из-под рваной зеленой юбки белым, в синяках, икрам, были одеты на босу ногу. На карлице угадывался плеер с наушниками, под аккомпанемент которого она, видимо, и танцевала. Неожиданно женщина начала мычать и объясняться с мальчиком языком жестов.
– Да она, кажись, еще и глухонемая?! – толкнул друга в бок Уздечкин. – У тебя как, таких девчонок еще не было?
– А ты ее правда очень хочешь? – Сидеромов заговорщически зашептал Еремею в ухо: – Могу тебе это устроить. За сколько мне ее заряжать?
– Только после тебя! – невольно поперхнулся мороженым Еремей. – Ты, кстати, и шкета ее заодно проверь, мы его Марику презентуем.
– А ты думаешь, Марик – он все-таки наш, да? – высоким гнусавым голосом протянул Сидеромов. – Я, кстати, об этом тоже догадывался! Уж слишком много он нам о понятиях толкует!
Геродот неожиданно замялся, замолчал и повернулся в сторону гудящего проспекта. Уздечкин осторожно заглянул через его плечо и заметил на глазах друга слезы.
– Ты чего, из-за бати, да? – Еремей посмотрел на свое мороженое, прикидывая, удобно ли будет его сейчас доедать, когда его друг плачет, и, решив не заморачиваться, метнул его в сторону проспекта, с запозданием соображая, что мороженое летит в сторону припаркованной несвежей иномарки. – Извини, я тут треплюсь, а у тебя всамделишное горе.
Мороженое угодило в боковое стекло, за которым тотчас обозначилась морда ризеншнауцера, внимательно посмотревшего в сторону молодых людей.
– Да нет, Ерема, ничего. Это так, вдруг я почему-то вспомнил, как он меня в детстве на плечах таскал. Вообще, до меня еще просто не дошло то, что его уже нет в живых. Я такое вполне допускаю. Где-то даже, кажется, слышал, что все события осознаются нами не сразу: вначале записываются, потом расшифровываются, ну и так далее, наподобие как в компьютере, – Геродот скомкал свой кусок целлофана и бросил его в автомобильное стекло. Собака запрыгала и залаяла, посчитав, видимо, что эта акция была неслучайной. – Ну и рожа у этой хрени, прямо как у черта!
– Интересно, а какое табло у его хозяина? – Уздечкин засунул безымянные пальцы под нижнюю губу и растянул ее в стороны, а указательными пальцами нажал под нижние веки и оттянул их вниз, образовав гримасу, и приблизился к автомобильному стеклу. – Как ты думаешь, я ему понравлюсь?
– За него не ручаюсь, но для меня ты всякий хорош! Да ты и сам это знаешь! – Геродот потянул друга за полу кожаной куртки. – Пойдем лучше за нашей капустой!
– Я каждый раз, когда в нашей конторе бабки получаю, потом не могу понять, насколько нас по факту опустили, – Еремей двинулся вперед своей размашистой походкой, чуть не задев какую-то пожилую особу, нагруженную картоном. – Тоже ведь бизнес!
– Да, это сложно, – согласился Сидеромов. – Тем более эта система белых и черных денег: одни по одной ведомости, другие по второй, третьи чистоганом, четвертые от старшего по объекту – тут и правда сам черт ногу сломит!
– А по скольку вообще у нас сейчас за смену чистоганом выгорает? – Еремей скосился на спутника. – Я этого чего-то тоже не уразумею.
– Ну считай, если каждый из нас дежурит в среднем по десять вахт в месяц, а на руки мы получаем три – три с половиной, – прикинул Геродот. – Значит, и выходит у нас за одни сутки где-то по десять, ну максимум по двенадцать бакинских на рыло.
– Копейки! – Еремей отхаркнулся и смачно сплюнул. – А сами они знаешь, сколько на нас имеют? Узнаешь, так закачаешься!
– Немного догадываюсь, – Геродот вздохнул и повел плечами. – Конечно, это гроши, я с тобой согласен. А что ты можешь предложить взамен? В бандиты податься?
– А что нам еще остается? На этих боях без правил, я так понял, тоже особо крутых бабок не заработаешь, – с негодованием на ходу ударил правым кулаком в собственную раскрытую левую ладонь Уздечкин. – Ну как не заработаешь! Конечно, на каком-то уровне что-то, наверное, можно срубить, но пока ты до этого уровня доберешься, так все свое здоровье потеряешь или вообще на тот свет отправишься! Я в этом уже на собственной шкуре убедился!
– Да нет, Ерема, в охране тоже платят, – Сидеромов поместил свои озябшие руки в карманы куртки. – Надо только в струю попасть. Я, например, одного человека знаю, он издательство охраняет, причем даже без нарезного оружия, вообще без лицензии и без всякой сраной фирмы. Так у них там и то по пятнадцать баксов за вахту получается. А условия не чета нашим: кругом интеллигентные люди, книги, компьютеры, микроволновка, а ночью – сон, святое дело! Не знаю, как с девчонками – можно привести на ночевку или нет, – но мне кажется, он этот этап уже прошел.
Друзья вышли на площадь, которую им предстояло пересечь. Черно-коричневая масса под их ногами чавкала и неутомимо разъедала обувь. Машины орошали дорожной грязью пешеходов, которые ярились и старались быстрее оказаться в безопасной недосягаемости.
– А я тебе не читал свое стихотворение про мертвую луну? – осторожно спросил Геродот. – Оно, вообще-то, короткое!
– He-а! Хорошо еще, что не про голубую! – отозвался Еремей. – Давно написал?
– Да пару лет назад, да как-то и позабыл о нем, а тут листал свои черновики, смотрю, вроде как ничего вышло, – Сидеромов сбавил шаг, очевидно готовясь к чтению. – Ну так чего, прочесть?
– Давай! – согласился Уздечкин. – Мне твои стихи нравятся.
– Ну чего, по мне, так классно! – Еремей захлопал в ладоши. – А почему ты их не печатаешь?
– Не знаю, мне это конкретно как-то пока в голову не приходило, – Геродот придержал друга за локоть перед спуском на тротуар, по которому пронеслась приземистая иномарка. – Ну и гоняют, придурки! Меня тут, кстати, на писательскую конференцию пригласили, и знаешь кто?
– Ну? – Уздечкин достал сигареты. – Будешь?
– Да ну, сколько можно смолить?! – Сидеромов отмахнулся. – А книжник, который в центре своими сочинениями торгует. Он еще так весь книжонками обвешан, а с лица у него какая-то дрянь постоянно сыплется.
– Наверное, ему на морду кончают? Он что, голубой, да? – Еремей спрятал пачку. – И я не буду! Вообще, мы, кажется, с этим порочным делом уже завязали?
– Конечно голубой! Я об этом с самого начала знал, – подхватил расхожую тему Геродот. – Он мне еще говорит: «Приведи-ка мне мускулистого парня, чтобы он меня оприходовал, как врага народа, а я бы по утрам на его венозном бицепсе просыпался. И чтобы потел, как шахтер в забое!» Вот я тебя к нему и привел!
– Ну а чего, если он нас с тобой на баланс возьмет, то какие проблемы? – Уздечкин достал жвачку. – А эту дрянь будешь?
– Давай! – Сидеромов подставил ладонь, на которую упала одна упаковка. – А с нами двумя ему будет клевей, да?
– Конечно, да мы еще реальных пацанов подтянем: нам только плати! – Еремей начал быстро мять зубами резинку, и речь его стала менее разборчивой. – И Марика, и Андрона, и даже Рашида, – вот это будет шоу!
– А что, между прочим, этим делом все великие люди страдали! – как бы невзначай обронил Геродот. – Говорят, чем значительнее у человека талант, тем к большей перверзии его тянет.
– Это еще что за слово такое, «перверзия»? – Уздечкин недоверчиво посмотрел на друга, ожидая обычного в их отношениях подвоха. – У нас в воскресно-приходской школе таких терминов не употребляли!
– Ну, это значит «извращение», – Сидеромов выдул изо рта резиновый шар. – В том числе оральный синдром, когда все время хочется что-то в рот засовывать.
– Ладно, хорошо! – оборвал Еремей новый виток импровизаций. – А то мы тут с тобой сейчас точно до какой-нибудь непристойности добазаримся! Ты, кстати, не забывай, среди какой погани мы с тобой работаем, им только дай повод, они нас так ославят, что потом даже в родную деревню на постой не пустят! Эти бараны сами по жизни унижены и только и думают, как кого-то еще больше унизить! Как ты все-таки думаешь, сколько нам сегодня дадут?
– Не знаю, – Геродот начал ритмично похлопывать правой ладонью по решетке, ограждающей мост через Карповку. – Я думаю, сколько решат дать, столько и дадут. А что, разве в нашей конторе иначе бывает?
– Ты не слышал, Тимур там не собирается себе новое точило покупать? – Уздечкин подцепил носком сапога пустую полиэтиленовую бутылку и отправил ее высоко в воздух. – А то пацаны уже шутят: как только Острог себе машину или хату намечает, так у нас сразу ползарплаты куда-то девается!
– Эта система у них очень качественно работает: стригут на патроны, на лицензии, на обмундирование, – Сидеромов отследил взглядом бутылку, которая ударилась о бурый речной лед, покатилась и нашла себе место среди пивных банок, сигаретных пачек и прочих отработанных упаковок. – А штрафы? На тебя какая-нибудь тварь настучит – и ты уже попал, и не на одну вахту, а сразу на все пять! Кого бы я первыми замочил, так это наших шефов!
– Шефа! – уточнил Еремей. – Глянь-ка, Димон с Андрюхой канают. Андрюха! Таран!
Бойцы ООО «Девять миллиметров» сошлись, поздоровались, при этом Еремей ловко увернулся от предназначенных ему традиционных среди охранников поцелуев, а Геродот, краснея, все-таки стал жертвой мясистых губ Таранова и несколько опухшего и потрескавшегося рта Валежникова.
В день получки бойцы охранного предприятия «Девять миллиметров» старались прийти в офис пораньше, чтобы одними из первых занять очередь, которая мало того что была всегда очень длинная и мучительно медленно продвигалась, но могла закончиться ничем, поскольку бухгалтер, Ангелина Германовна Шмель, которая и выдавала деньги, вдруг говорила: «Как у меня от вас, идиотов, голова распухла, прямо тошнит, на сегодня – всё!» – или заявляла, что деньги кончились и нужно ждать следующих переводов от клиентов фирмы. За глаза охранники крыли бухгалтера, как могли, но прилюдно вроде бы никто ее обложить еще не решился, и не потому, что они очень ценили свою работу, – они боялись шефа. Легенды о том, какие расправы учинял над бойцами Тимур Острогов, передавались в ООО «Девять миллиметров» от одного поколения охранников к другому, обрастая с каждым разом все более жестокими подробностями.
Заблаговременно придя в офис, охранники рисковали тем, что на них может натолкнуться Тимур Асбестович, который, поговаривали, специально и наведывался в эти дни в созданное им охранное предприятие только лишь ради того, чтобы отвести душу на тех, кого он, не церемонясь, называл «скотами». Еремей Уздечкин часто изображал одну сцену, которая неизменно потешала бойцов ООО «Девять миллиметров».
– Я тогда в самый первый раз за зарплатой приехал, – начинал Еремей, и аудитория уже предвкушала скорое веселье. – В офис заглянул – народу никого. Ну, думаю, хоть раз в жизни мне повезло, первый пришел! Вышел на воздух, засмолил, вдруг «шестисотый» мерзавец во двор залетает, брызги в стороны, аж до второго этажа все фасады, бивень, замусолил! Смотрю, из кабины какой-то черт с красным лицом вылазит. Кто такой? Клиент? За крышей приехал? А он на меня только так посмотрел с прищуром и в контору канул. Тут Рашид Мясигин подваливает – меня тогда к нему на объект поставили. Слово за слово, он на «шестисотый» глянул и говорит: «О, феф уфе фдефь!» Так это шеф, думаю, сам Острог передо мной нарисовался – ну и дела! А во двор все братва набивается, спрашивают: «Кто последний?» – и в очередь табунятся. Вдруг этот, который нашим шефом прикинулся, из двери выскакивает, да как заблажит в полный голос: «Ну что, вахтеры, за деньгами приехали? А вы их заработали? Мне тут доложили, кому-то у нас все денег мало? Да вы и этих грошей не стоите! Скоты! Кто из вас себе купил нормальную машину? Кто? Ну, смелее! А-а-а!!! Вот то-то же! И никогда не купите, потому что вы все отморозки!»
Не меньшей популярностью среди бойцов пользовалась история Еремея о том, как он вместе с Тимуром Остроговым ездил на разборку.
– Нагрянули мы в один офис, а он в самом центре, буквально в двух шагах от Невского затесался. Острог барыгу, который ему за крышу бабки засылает, как увидел – а тот его встречает с объятиями, уже, наверное, и на поцелуйчики настроился, – как увидел его, так и заорал на весь офис, словно ему только что яйца оторвали. А я тут даже и не понял, чего шеф от этого жопника вообще-то хочет добиться: то ли совсем его зашугать решил, чтобы он еще больше максал, то ли перед нами своим авторитетом козырнуть, но он с ним такой базар повел, как с каким-то полудурком. «Ну, что ты тут сидишь как мудак? – спрашивает. – Все деловые люди вокруг клевые бабки стругают, а ты все на одном месте топчешься! Здесь же Невский, здесь деньги просто лежат, чуешь, как баксами пахнет?» А тот сидит и ничего не понимает, потом только хотел что-то сказать, а Тимур его опять берет на опережение и вдруг как заорет: «Ты лучше, блядь, не дергайся! Со мной это дохлый номер, понял?» Тут Бакс на меня пальцем показывает и говорит: «Между прочим, этого пацана в Питере вряд ли кто-нибудь завалит!» А я-то здесь при чем? Чего он, думаю, мною козыряет? А тут как раз приканали на стрелку те, которые на этого барыгу наехали. Ну шеф и с ними в том же духе работает, а сам, я замечаю, на нас поглядывает – впряжемся мы или нет, если те его сгоряча мочить начнут? А те ребята какие-то чернявые – наверное, недавно с гор спустились и на нашем болоте в себе еще не очень уверены. Короче, Тимур в тот кон обе стороны классически развел и с гостей взял табош, и с хозяина.
Когда ребята вошли в офис, то сразу заметили в очереди Марка Клептоняна, который выделялся в окружении высокорослых и тяжеловесных бойцов ООО «Девять миллиметров», словно младенец среди взрослых людей. Они подошли к Марку, заговорили с ним о какой-то нелепой чуши и постепенно неназойливо слились с очередью. Вскоре в холле появился Рашид Мясигин и также приплюсовался к их негромко похохатывавшей компании. Громко разговаривать, а тем более смеяться рядом с тем кабинетом, в котором занималась выдачей денег всемогущая и якобы кровно родственная Тимуру Острогову Ангелина, бойцы не решались. Многие хорошо помнили, а другие знали по слухам, как не раз выскакивала эта громкоголосая женщина и как она крыла унизительным матом всех, кто ей попадался в этот момент в коридоре. К тому же по конторе ходил слух, что убитый и сожженный несколько дней назад криминальный авторитет, лидер суматохинской группировки Лазарь Вершков, когда-то был мужем Ангелины, а Ляля Фенькина, также сгоревшая во время кровавых разборок, чуть ли не приходилась бухгалтеру родной дочерью.
Первым получал жалованье Рашид, поскольку он был старшим объекта; последним – Марк, поскольку ему нравилось становиться иногда уничижительно учтивым. Сегодня бойцам повезло, потому что Ангелины не было, а вместо нее жалованье выдавал Нестор Загубин. Поговаривали, что Шмель то ли запила, то ли даже сошла с ума из-за тех бед, которые обрушились на ее крашеную голову.
Ребята встретились во дворе и оттуда все вместе двинулись в сторону Карповки. Перейдя мост, охранники подошли к ларьку «24 часа» и взяли себе кто по две, а кто по три банки пива. Посасывая напиток, они двинулись дальше, и разговор, естественно, зашел о том, куда бы сейчас зайти, чтобы отметить получку.
– Короче, братва, заваливаемся в казино, берем по пиву, посидим полчаса, ну час и сдрискиваем, – тяжело выдохнул Дмитрий, оторвавшись от своей банки. – У меня жена на больничном, мне ее здоровьем надо заниматься, а не квасить тут с вами до посинения!
– Играть точняк не будем? – Андрей выставил впереди себя ладонь с пенящейся банкой, словно призывая всех присутствующих свидетельствовать важную для него ситуацию. – А то как в прошлый раз все свои бабки спустим и еще в долг наберем? Помнишь, как мы с тобой тогда зарубались: по баночке, потом водки по полташке, а в итоге чем дело кончилось?
– Господа, а может быть, мы сегодня ограничимся скромной американской пирожковой? – включился в обсуждение грядущих мероприятий Марк, экономно посасывая из своей алюминиевой упаковки. – Мне после резекции желудка прописали эти изделия вместо дорогостоящего лекарства!
– Я слышал, там подают расстегайчики только из породистых кошек, – Геродот изобразил то, как он ласкает домашнее животное. – Белых и пушистых, как кроликов!
– Нет, пафаны, это уфе не для моего фелудка! – помотал головой Рашид. – Да я и никому другому не пофоветую! Тем более тебе, Фенфей!
– Да можно и в казино шлепнуться, но это только в том разе, если там сегодня эротическое шоу будет, – раскрыл свои влажные от пива губы Еремей. – А чего, поста нет, можно и погрешить?
– А-а-а! – в восклицании Мясигина послышались ноты уличения. – Ты же у нас порнуху не фмотрифь?!
– Да ты что, Старый, не въезжаешь? – снисходительно произнес Валежников. – Это же он у Сидерома таким провокациям научился! Тот тоже как зарядит: девяточку, пятерочку, темное, светлое, а сам только мультивитаминами и питается!
– Ну а чего ты там про нас опять написал? Всех друзей уже обосрал, да? Писатель! – беззлобно пробурчал Таранов. – Кстати, Андрон, ты сам тогда и завелся! Думаешь, я уже все забыл? Я в тот раз не такой бухой был, чтобы весь расклад не запомнить!
– А кто меня в первый раз на эту подлую игру завел? Скажешь, не ты, Таран, да? Сам-то к тому времени уже год на автоматах рубился, помните, пацаны, как он галчил: я, мол, на этих долбаных автоматах, считайте, новый «жигуль» просадил! – переключился на друга Андрей. – Да я сам, может быть, без твоей психической атаки ни одной ставки бы не сделал?!
– Шкура ты свиная! Я виноват! А то, что ты трипак в том месяце намотал, – тоже я виноват?! – Дима ловко откупорил очередную банку. – Ты и сам, Андрон, между нами, девочками, говоря, заводной не меньше моего! А я по своей воле, может быть, тоже бы на эту систему не подписался! Я ж тебе рассказывал, как меня Мясига в первый раз затащил. Помнишь, Старый, как дело было? Ну а меня и зацепило! Да это как болезнь! Не слабее бухла или иглы! А что, сколько историй про мужиков рассказывали, которые потом на наркоту садились и через год-другой подыхали или сами вешались!
– Да фто ты на меня вхех фобак вефаефь?! – игриво возмутился Рашид. – Я, мефду прочим, иф-фа этой ерунды третий год не могу фебе фубы вфтавить!
– Да ладно, мужики, какая разница, кто из вас кого заразил? – примиряюще развел руками Еремей. – Давайте лучше на жесткий стриптиз сходим, а если мало покажется, то тогда разберемся по двое и – в темную комнату.
– Простите, я сегодня – пас! – Марк внимательно посмотрел в отверстие банки, словно мог там что-либо различить. – Кажется, у меня уже начались регулы.
– Сэнсей, а правда, что ты сейчас по телеку супертампаксы рекламируешь? – Геродот наивно посмотрел Клептоняну в глаза. – У тебя, кстати, нельзя их купить без налога?
– Да ну, не верю я, что если уж так припрет, то человек по своей собственной воле от игры не отвернется! – внезапно воскликнул Андрей. – Я, бывало, сами это не раз видели, всю капусту здесь оставлял, да еще и из дома всю выносил, но уже вещи не трогал. Это как табу! А то так и без хаты можно остаться!
– Ну а люди и офтаютфя! – Мясигин закурил и овеял себя облаком дыма. – Это кому как повефет!
– Короче, Мясной, мы идем в казино или нет? – Валежников начал заводиться, глаза его заблестели, а щеки зарумянились. – Да это же халява! Несколько секунд, и твоя ставка увеличивается в два раза, и у тебя уже не один штукарь, а два штукаря баксов!
– А кто нам запретит? – богатырски осмотрелся Уздечкин. – Мы пока никому зарока не давали!
– Вот и я о том же! – поддержал друга Геродот. – Айда в казино!
– А я вам так скажу, господа, что каждому – свое! Один на порнухе подсядет, другой на бабках, а вы на игре споткнулись, – медленно произнес Клептонян. – Да это не худший вариант!
– Лутфе, чем бои беф правил, да? – съязвил Рашид. – Хорофо, фотку, ну, край, двефти рупий я готов убить, а больфе – не фафтавите!
– Не знаю, мужики! Иногда я сам мечтаю все это прекратить, а потом время проходит, и я снова здесь! – Андрей обхватил руками свою голову, утепленную лыжной шапочкой. – И до чего это меня может довести? Может быть, как одного здешнего фаната, до суицида и дурдома?
– А чем это хреново, если человек может за один кон несколько среднемесячных зарплат поиметь? – Дмитрий агрессивно смял банку и осторожно сунул ее Валежникову в карман. – А для того, кто получает полторы-две тысячи рублей в месяц? Или, как у нас в области, месяцами вообще без бабок? Это же круто!
– Хорошо, отцы! Если бы вы могли сыграть один раз и выиграть, ну два, да ладно, три раза, и с достоинством отвалить? – неожиданно серьезно начал Сидеромов. – Тогда бы мы все разделили радость вашей нелегкой победы!
– Представляете, друзья, вы можете сразу оплатить за год квартиру, телефон, свет, автостоянку? – Марк отмечал каждую позицию шинкующим движением указательного пальца, словно курировал оркестрантов. – А у кого есть необходимость, – я, как всегда, без намека! – можно одним махом рассчитаться с накопившимися алиментами.
– Да при таких бабках можно и в секс-шопе что-нибудь полезное взять, – не унимался Еремей. – Хотя бы голову!
– Нет, вы здесь не правы! – Таранов положил руку на плечо Валежникову и ласково заглянул ему в глаза. – Вы что себе думаете: если я удвоил одну сумму, то я не останусь, чтобы удвоить и другую, и третью? К тому же и ослу понятно, что, сколько бы я после очередной с собой ни унес, это все равно не будет слишком много и я это скоро потрачу. Все равно потрачу, правда? А что потом? Снова играть?
– Слышь, пацаны, а я сегодня ровно год как играю! – спохватился Валежников. – Да, ровно год! Да если бы мне кто раньше сказал, что я таким заядлым игроком заделаюсь, я бы ему сразу в харю плюнул! Вон как засосала, падла! Но ты-то, Таран, был к этому автоматами подготовлен, а я чего так с ходу влип?
– Ладно, хороф бафарить, вфтречаемфя около кафино, и бафта! – не выдержал Рашид. – Где и во фколько?
