Текст книги "Год Людоеда. Время стрелять"

Автор книги: Петр Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– Но-но-но! – остановил схватку Эльдар. – Еще вам не хватало тут при милиции биться! Разойдись!

– Давайте зайдем к нему в комнату, – указала Лолита на Эрнеста. – Мы там немного поснимаем.

В комнате Эрнеста оказался молодой человек, годящийся ему в сыновья, он стоял возле камина и явно нервничал.

– Это мой племянник, – отрекомендовал молодого человека Эрнест. – Мы вместе работаем, а сегодня вот зашли ко мне в гости, ну, немного приняли, но это ведь пока не запрещено, правда?

– Да они с ним сожительствуют, я это и доказать могу! – ворвалась в комнату Светлана. – Вы только посмотрите на этих содомитов: натуральные муж и жена! Вот гадость-то какая прямо у нас под носом творится!

– Женщина, этот вопрос сейчас к делу не относится, – оборвал соседку милиционер. – Сейчас речь идет о том, была ли у вас в квартире драка и кто пострадал. Вы меня понимаете?

– Да что она понимает?! Она уже ничего не понимает! Они со своим сожителем тут каждую ночь наркотики вываривают! – Эрнест перешел на крик, его морщинистое лицо покраснело. – А про рукоприкладство я уже и не говорю! За что ты меня, Светочка, ножом по руке полоснула?

– Когда это было? Сто лет назад! Вы рассказывайте, что у вас сегодня случилось, – устало произнес Драхматулин. – Зачем милицию вызывали? Драка-то у вас имела место или нет? Я вот этого что-то в толк не возьму! Вызывали-то нас на драку!

– А у нас как бы никакой драки и не было! – удивленно улыбнулся Эрнест. – Да нет, сегодня все мирно!

– Как бы или не было? – милиционер повернулся к женщине. – Вы мне можете нормально ответить: дрались вы или нет?

– Да нет, не успели! – призналась Светлана.

Выйдя из квартиры, Лолита сказала Эльдару, что они его сейчас догонят, а оператору скомандовала включить камеру. Журналистка встала на фоне дверей неблагополучной квартиры.

– Мы так и не поняли, произошла ли в этой квартире драка в эту ночь, была ли она раньше, или все еще только предстоит, – заключила Лолита.

Обратно в отдел милиции поехали по Среднему проспекту, на одной стороне которого велись аварийные дорожные работы: стальной ковш врезался в асфальт, рабочие в оранжевых куртках работали отбойными молотками, все это освещалось мощными прожекторами и больше напоминало кино, чем реальную жизнь.

Обе машины остановились возле отдела милиции. Когда все вошли внутрь, Лолита попросила Эльдара немного поговорить с Семеном и его забинтованным другом. Драхматулин тотчас согласился и вывел задержанных мужчин из-за решетки.

– Вы где сейчас работаете, на что живете? – спросил Эльдар татуированного мужчину.

– Картон собираю, – Семен переглянулся со своим товарищем, и они оба улыбнулись.

– Картон, да? – Драхматулин раскрыл лежавшую на столе папку. – А вот у нас почему-то имеется информация о том, что вы здесь по ночам бродите и воруете.

– Так это же только информация, – еще шире растянул потрескавшиеся губы Семен.

– Могу вам со всей ответственностью сказать, что лично я знаю этого человека с детства, и знаю исключительно как честного человека, – вызвался на защиту забинтованный.

– Как честного человека? – милиционер откинулся в кресле. – Вы по какой статье в последний раз освободились, господин честный человек?

– По сто сорок четвертой, – тихо сказал Семен.

– А когда вы освободились, в каком году? – Эльдар просматривал материалы дела и поглядывал на татуированного мужчину.

– Когда освободился? – переспросил Семен и наморщил лоб. – Четыре года назад.

– Я вас, кажется, спросил: в каком году вы освободились? – повторил свой вопрос Драхматулин.

– С точностью сказать затрудняюсь, – признался Семен.

– Ты чего, Сенька, ёбнулся? – вскинул голову забинтованный мужчина. – Не помнишь, когда освободился?

– Сейчас мы будем проверять этих людей на судимость. В этой квартире – притон, там постоянно происходят драки и ограбления, – обратился Эльдар в камеру. – Эти так называемые честные люди заманивают к себе подвыпивших прохожих, ну а дальше сами понимаете, что происходит…

Следующий вызов был в дом, расположенный около набережной Макарова. Машины проехали мимо Николаевского моста, и Лолита завороженно посмотрела в окно, любуясь ночным городом. Она действительно испытывала подлинный сердечный трепет от одного взгляда на старинную архитектуру, пусть это были даже неотремонтированные дома с искрошившимися фасадами и проржавленными крышами – все равно она находила в этом особую красоту и несгибаемую петербургскую гордость.

Машины выехали на Университетскую набережную, миновали Стрелку Васильевского острова, повернули налево, потом направо и остановились возле неосвещенной парадной.

Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, милиционеры остановились перед искомой дверью и позвонили.

– Кто стучится в дверь ко мне? – раздался из-за дверей бодрый женский голос.

– Милицию вызывали? – крикнул Эльдар.

– Вызывали, вызывали! – прозвучал тот же голос, и дверь начала медленно отворяться. На пороге стояла старая женщина в халате.

– Зачем вызывали? – спросил Драхматулин, заходя в квартиру.

– Я не вызывала! – отпрянула хозяйка, пропуская наряд и телегруппу. – Ой, вы даже с кино приехали! С чего это вдруг к нам, никому не нужным старикам, такое внимание?

– А кто вызывал? Кто-то ведь, наверное, вызывал, если мы к вам приехали? – продолжал милиционер выяснять обстоятельства звонка в дежурную часть. – Я вам могу даже сказать, кто это сделал: ваш муж вызвал милицию и сказал, что он облил себя из канистры бензином и собирается совершить акт самосожжения. Это так?

– Броня, ты вызывал милицию? – обернулась хозяйка внутрь квартиры. В полутемном узком коридоре угадывалась сутулая мужская фигура. – Я думаю, здесь какая-то ошибка!

– А как же не вызывать, когда такие дела творятся?! – возмущенно ответил старик и выявился в свете запыленной лампочки, мерно покачивающейся в прихожей на длинном, почерневшем от времени проводе. – Я вызывал, чтобы отдать им заявление!

– Я же вам сказал, что завтра утром к вам зайду. Вы, вообще-то, Бронислав Декабристович, отдаете себе хоть какой-нибудь отчет в том, чем тут занимаетесь?! – повысил голос Эльдар. – Вызываете милицию, сообщаете, что облили себя бензином, и бросаете трубку?! – милиционер коснулся ногой канистры, тронул ее рукой, покачал, приподнял. – А канистра-то пустая!

– Откуда я знаю, пустая она или полная?! – капризно закричал пенсионер. – Здесь, вообще-то, не только канистрой пахнет!

– Ладно, Бронислав Декабристович, одевайтесь, сейчас поедете вместе с нами в отдел милиции, – Драхматулин продолжал двигаться по квартире и осматриваться. – Будете давать объяснение, зачем вызывали наряд милиции.

– Что вы, ребятки мои дорогие! Никуда он с вами не поедет! – забеспокоилась хозяйка. – Человеку семьдесят шесть лет. У него со вчерашнего вечера температура тридцать восемь и восемь. Я ему только что лекарство дала.

– Если температура, значит, можно все, что угодно, вытворять? – остановился напротив хозяйки Эльдар. – А что-то ваше лекарство крепко пахнет? Оно, случаем, не из чистого спирта?

– Да это мы, того, пенсию получили, ну и семейный праздник для себя устроили. Сами знаете, какие сейчас радости у стариков, – женщина всплеснула руками. – Да вы на него не обижайтесь: он у нас немного того! – пенсионерка покрутила пальцем у своего морщинистого виска с темными рельефами вздутых вен.

– Того, да? – громко повторил милиционер. – Того?!

– Кто? – возмущенно переспросил Бронислав Декабристович. – Что значит «того»?

– Вы – того, уважаемый! – Драхматулин энергично потыкал себе в лоб смуглым пальцем с золотой печаткой, – Вам надо голову лечить, а не милицию вызывать!

– Ну ладно, это самое, ребятки, может быть, вы с нами, как его, по рюмочке выпьете? – гостеприимно улыбнулась старуха. – Да вы проходите в комнату.

Лолита подумала, что ей не помешает для монтажа подснять жилье пенсионеров, и она подтолкнула оператора к дверям, возле которых уже стояла хозяйка. Группа вслед за Эльдаром вошла в комнату. В комнате было неопрятно и неприбрано, валялось нижнее белье. На стенах висело несколько фотографий, – очевидно, из прошедшей жизни хозяев. На столе стоял недоеденный торт, который, судя по двум чайным ложкам, лежавшим в коробке, ели прямо в упаковке.

– Вы только посмотрите, как его соседи отделали! – обратилась женщина к Руссо. – Броня, разденься!

Старик начал стаскивать бледно-салатную майку, обнажая свое дряблое тело. Драхматулин достал сигареты и вышел из комнаты.

– Постоянные угрозы, звонки, – забурчал старик. – Это форменный террор!

– Ему в отделении сказали: ваша жена изнасилована и зверски убита и лежит вся в крови, – старуха покосилась на дверь, за которой скрылся милиционер. – Он примчался, а я – живая! – она засмеялась.

Машины возвращались по Среднему проспекту. Лолита увидела в окно возле универмага стеклянную будку, в которой вращались вниз головой три модно наряженных манекена. В голове журналистки звучала музыка, которая бы могла подойти для ее передачи. Наверное, это должно быть что-то механическое и монотонное, напоминающее шарманку. «Так ведь и мы, – подумала Руссо, – крутимся всю жизнь и даже не догадываемся, что делаем это вверх ногами!»

– Скажите, а чем отличается ночная смена от дневной? – задала Лолита намеченный вопрос Эльдару, когда они вернулись в дежурную часть.

– Ночью бывает так, что даже отойти некогда. Чаю попить не успеваешь, – признался Драхматулин. – Бывает, что нас вызывают из-за незапертой форточки. Приезжаем, а окна вообще без форточек – стеклопакеты. А форточка есть, но у соседа, и вот ее-то и надо, видите ли, закрыть, и сделать это должен не кто-нибудь, а именно мы, представители исполнительной власти. Ты им объясняешь по-русски: булочки печет пекарь, слесарь выполняет свою слесарную работу, а закрывать форточки, да к тому же еще и чужие, – совершенно не наша работа! А они говорят: «Зачем тогда вы есть?»

Камера еще раз прошлась по лицам задержанных, циферблату часов и набору телефонных аппаратов, расставленных на столе дежурного.

– Вот и заканчивается наша ночная работа в дежурной части. Скоро на место этой смены заступит другая и продолжит непрерывную вахту, – завершала Лолита свои комментарии к отснятому за ночь материалу. – Стрелки часов продолжат свой привычный путь по циферблату. Калейдоскоп городской жизни, складываясь в причудливые узоры, будет по-прежнему усложнять человеческие судьбы, и чьи-то взволнованные руки рано или поздно станут вновь и вновь набирать известный каждому короткий телефонный номер.

Глава 38
ПЕШИЙ МАРШРУТ

В такие дни он двигался словно во сне и иногда не мог вспомнить некоторые детали своего путешествия, иные же, напротив, запечатлевались в его сознании на долгие годы. Это было интересное состояние, чем-то похожее на опьянение, иногда граничащее с полуобмороком, – для себя он называл его «поиском следа».

Но сегодня Корней выбрал другую игру, которую можно было назвать «Возвращение к добыче». Ему надо было всего лишь пройти километр-другой, чтобы отпереть дверь своего гаража, и там…

До чего же все-таки люди дурные, а? Ну сколько им можно объяснять: будьте бдительны, никуда не ходите с незнакомыми людьми! Ну-ну, а со знакомыми что, можно? Нет, ребята, это для вас может быть еще опасней! Уж он-то эти дела изучил досконально! На его памяти в моргах бывали такие случаи, что кому расскажешь, так тебе еще и не поверят!

Ну не в самих, конечно, моргах – это уж он так привык выражаться, – происходит-то все там, в чьих-то квартирах, на лестницах, в темных подворотнях, а уж потом все это становится известно тем, кто, так сказать, является предпоследней инстанцией. Последняя-то, ясный перец, – мать сыра земля! Но там-то уже, как ты понимаешь, никаких вопросов к клиенту не возникает, поскольку он вдруг становится прекрасным мужем и отцом, сыном и братом, сослуживцем и гражданином… Да, любят у нас людей только после смерти! А при жизни даже того, что ты человек, не замечают. Вот такой народец!

Так вот хотя бы та же история с профессором, который, как потом решили эксперты, вдруг умом повредился и таких дел наворотил, что даже бывалые люди озадачились! Ремнев с тем ученым человеком был бы не прочь пообщаться, чтобы обсосать некоторые моменты этой истории, но куда там – до таких людей потом уже не добраться, потому что их берегут прямо как государственную тайну!

Корней в ту ночь как раз на смене был и, можно сказать, получил женское тело из первых рук. Труповозы ему бабулю сгружают, а сами чего-то уж больно веселыми представляются. Что такое, он их спрашивает, с чего это вы вдруг так беснуетесь? А они лыбятся: «Да мы тебе нынче ни много ни мало марсианского генерала доставили!»

Ну что же, это уже интересно! Глянул Корней на тело: ну вроде бабуля как бабуля, никаких особых примет не значится, разве что только больно уж она со всех сторон битая, будто ее каким-то японским наказаниям подвергали, а как от головы газетку отклеил, тут уже совсем другую картину обнаружил: голова у бабули словно тело ежика, которое все иглами утыкано! А то и не иглы вовсе, а сотенные гвозди поблескивают!

Да, вот это работа! А кто ж ее так? Что за металлист? Да типа того, труповозы отвечают, что сын родной так увековечил! Ого! А за что же это так сурово обошелся? Следопыты говорят, он ее за марсианку посчитал, вот и решил таким макаром поквитаться. Бабуля якобы его отца, то есть еёного мужа, сгубила, ну и сынуле вроде как чем-то навредила, вот он и подверг ее сыновьему самосуду.

А как того профессора раскрутили? Да никто его не раскручивал: он сам по телефону «упаковку» вызвал и говорит: я, мол, ликвидировал марсианского диверсанта в чине генерала разведки. Ну, приехали опера, вызвали ребят с Литейного – они при видеоаппаратуре, – профессор им, прямо как кинозвезда, и дал интервью.

Другая история тоже была не из самых веселых. Привезли как-то Ремневу на смену двух ребятишек. Да малые совсем: одному четыре годика, а второму еще и двух не исполнилось. Ну, это ему труповозы так сказали, что у них два тела, а по сути-то, это были не тела, а что-то, прости господи, наподобие супового набора: ручки отдельно, ножки отдельно, головки сами по себе – прямо как из мясорубки!

«Это в какой же агрегат малыши попали?» – он спрашивает. «Да этот агрегат, по мысли следаков, их родным отцом зовется», – труповозы отвечают. «А за что же так, малых-то? Их-то какая вина может быть по жизни? Ну, я там понимаю, бабу свою наказать или тещу, а ребятишек-то как можно?» – «Да нет, – говорят, – семья-то была очень дружная, жили, что говорится, душа в душу, все соседи от такого события чуть в обморок не попадали!»

Ну и что? Прошло несколько месяцев, все так и подтвердилось! Жили родители ладно, а началось все с телефонного звонка: позвонили как-то мужику, а он полковником разведки числился, на работу и говорят, что, мол, его женушка с кем-то там втихаря от него балует. Сообщили, значит, и трубочку положили. Так бы, если со стороны посмотреть, делов-то говна-пирога, понимаешь! Мало ли кто да про кого чего скажет?! А у того полковника, видать, эти слова где-то осели, ну прямо как личинки каких-то глистов, которые потом до ста метров в длину вырастают и все мозги у человека выхлебывают!

Однажды сидят все дома: муж, жена, двое ребятишек – покой и благодать, прямо картину рисуй! Женщина говорит: «Схожу-ка я, пожалуй, за хлебом». Мужчина ей отвечает: «Конечно сходи, милая, дело отнюдь недурное!»

Ну, отсутствовала она, как помнит, от силы минут десять. Возвращается, и что же видит? Муж еёный тихохонько так на диванчике лежит и дремлет, а дети… а дети, прости господи, на кусочки искромсаны и по всей фатере развешаны: и на кухне фрагменты, и даже в туалете!

Баба своего полковника будит, он очухивается: «Что случилось? Чего, мол, ты меня вдруг будишь и спать не даешь?» Она говорит: «Ты хоть посмотри, что тут у нас стряслось, кто все это мог учинить?» А он глазами хлопает и ничего путного сформулировать не может. «Спал, – говорит, – я спал, и все!»

Пригласили ментов. Те оценили ситуацию и говорят мужчине: «Собирайтесь! Поедете с нами!»

Увезли его, стали в ментуре крутить-вертеть, на экспертизу направили, чтобы психиатры свое слово сказали. Ну те и сказали: мужчина впал в психоз, совершил в этом состоянии два убийства и уснул, а когда проснулся, то у него уже никакого психоза и не было. То есть это как с балдой получается? Вчера выпил, а сегодня только вшивые промилле остались, и всё – никакого опьянения, и то, что ты вчера творил, тебе уже неизвестно, будто не ты это и был!

Лет после этого случая уже немало прошло, а дальше у них все еще горше вышло! После того как мужчину записали в психи, ему присудили спецлечение. А в больнице-то он уже был совсем нормальным! Да что там в больнице?! Сразу, как его разбудили, он уже все понимал, только не понимал, кто же мог так жестоко его детишек порубить! Даже во сне ему как нормальному человеку сны снились, а ребятишки его уже по частям на мебелях остывали!

В больнице полковника уважали и жалели и только все его жене говорили: «Вы его, женщина, не бросайте, он ни в чем не виноват – виновата болезнь!» А она-то что? Ну как простить после такого кошмара? Но все-таки нашла в себе силы, простила. А уж десять лет прошло, как эта беда совершилась!

Полковника признали излеченным, готовят к выписке. Он спрашивает врачей: «Если я что-нибудь на воле совершу, вы за меня в ответе будете, да?» Врачи смеются: «Недельки две – да, а потом вы уже сами за себя отвечаете, у нас совесть чиста будет, и нас никто за ваши проказы на Голгофу не погонит!»

Вышел полковник на волю, приехал домой, пожил две недели и руки на себя наложил. И жена его простила, и все родственники отнеслись с пониманием, а он сам себя простить не смог! И даже в записочке это написал: «Не могу я с этим грехом жить, когда мои детки ни за что ни про что на том свете, а я на этом. Ухожу сам и прошу в моей смерти никого не винить. Прости меня, жена, если только сможешь!»

Ну а ей-то что, от этого разве легче стало? Ей-то теперь одной на белом свете маяться – и без детей, и без мужа!

Корней заметил, что он уже приблизился к гаражам, и начал ненароком оглядываться, чтобы вовремя заметить возможную слежку. Да нет, не из-за «добычи», а просто ввиду возросшего криминала: могут и ограбить, и раздеть догола – такое сейчас время!

Ремнев на ходу нащупал в кармане ключи от своей железобетонной недвижимости и в которой раз похвалил себя за предусмотрительность, когда при выборе гаража остановил свое внимание на конструкции с подземным кессоном, в котором практически можно было жить. А что? Свет есть, вода есть, вентиляция установлена, даже канализация подведена! Спасибо бывшему владельцу, капитану дальнего плавания, – строил, как говорится, для себя!

Санитар подошел к своему тайному ходу, который с виду походил на обыкновенный лист железа, приваренный к стене одного из гаражей, выходящих своей задней стороной на узкую полоску суши, предшествующей одичавшему водоему. Здесь бушевал кустарник, валялись автомобильные детали, сновали крысы.

Корней извлек ключи и вставил один из них в отверстие, которое вряд ли кто-нибудь смог бы принять за путь к замку. Отперев первую дверь, Ремнев обратился ко второй, которая находилась уже под тремя запорами. Открыв и ее, санитар не торопился войти, а поднял руку вверх и поставил на стопор разработанную им охранную систему, которая состояла из железной решетки с приваренными к ней кусками заостренной арматуры. В том случае, если проникший в гараж Корнея злоумышленник не стопорил защиту «первого уровня», то она обрушивалась на него при первом же шаге внутрь помещения.

Зайдя в гараж, Ремнев закрыл и запер обе двери, вернул в состояние готовности защиту и только после этого включил свет. Степенно осмотревшись и не обнаружив ничего подозрительного, он проверил другие свои ловушки, рассчитанные на неосторожного посетителя.

Разобравшись с системой безопасности, Корней отодвинул одну из плит, которыми был устелен пол, и под ней возникла задраенная судовая дверь, ведущая в кессон. На двух приваренных к двери петлях темнел массивный навесной замок. Санитар открыл его, раздраил дверь, поднял ее вверх, спустился вниз и снова опустил.

Здесь было светло. Ремнев находился в небольшом тамбуре, в котором существовали две вертикальные судовые двери. Корней раздраил одну из дверей, открыл ее и шагнул в освещенное помещение.

– Ну что, мальчишки, не замерзли? – обратился владелец гаража к Толе и Жене, которые, закованные в наручники и пристегнутые в разных углах кессона к металлическим конструкциям, вмонтированным в стены, испуганно на него смотрели. – Скучали, наверное, по доброму дяде? Ой, а чего вы все молчите-то, молчуны какие попались?! Без меня-то, наверное, мычали тут, как бычки, а вот сейчас чего-то попритихли. Ну да ладно, мы это дело как-нибудь исправим!

Ремнев приблизился к Толе, который заерзал на своем месте и с мольбой посмотрел на мужчину. Санитар протянул руку, зацепил пальцами скотч, запечатавший мальчику рот, и резко его оторвал от кожи. Мальчик закричал и заплакал.

– Ну тихо, тихо, а то ты знаешь, у меня сердце больное, и я таких сцен не переношу, – жалобно посмотрел на Толю Корней. – Заглохни, а то я тебе сейчас глазенки повыковыриваю!

Толя затих, но продолжал трястись, очевидно не в силах побороть бившую его дрожь. Женя полными ужаса глазами следил за всем происходящим и, когда мужчина шагнул в его сторону, зажмурил глаза.

Ремнев подошел к Жене и также стремительно освободил его рот. Лицо мальчика скривила гримаса, но он старался не проронить ни звука.

– Ты чего молчишь-то, а? – присел на корточки рядом со вторым пленником Корней. – Не молчи, а то у меня такие нервы расшатанные, что если люди молчат, то я могу им и уши отрезать.

После этих слов Женя начал издавать высокие протяжные звуки, а его глаза наполнились крупными слезами.

– Что же мне с вами, партизаны, сотворить, а? – мужчина осмотрел помещение, в котором было много не совсем понятных пленникам предметов, в основном какие-то станки, а на стенах висели наручники, плетки, всевозможные колющие и режущие предметы. – Может, чего сами присоветуете, вы же ребята смекалистые?

– Дяденька, отпустите нас, а? – попросил сквозь рыдания Толя. – Мы никому ничего не скажем, правда! Я вам отвечаю!

– Мы даже не помним сюда дороги! Отпустите нас! – взмолился Женя. – Мы просто уйдем, и все! И сразу все забудем! Честное слово!

– Нет, мальчишки, уйдет только один! – Ремнев поднялся и начал расхаживать по кессону. – Но вот кто уйдет, угадайте, а? Кто из вас умнее?

– А как уйти? – робко спросил Женя. – Что нужно сделать?

– А что бы ты, стриж, сделал? – Корней достал сигареты и закурил. – Курить-то будешь?

– А можно? – губы мальчика были воспалены, и на них выступила кровь. – Вы не рассердитесь?

– А чего мне на тебя сердиться? – улыбнулся мужчина и скосился в сторону двух видеокамер, которые были установлены в других углах подземелья. – Давай-ка посмоли!

Мужчина протянул мальчику свою дымящуюся сигарету, но, когда тот приоткрыл для нее рот, направил фильтр пленнику в ноздрю.

– Ой, чего вы?! – удивился Женя и мотнул головой.

– Делай как надо, а не то я тебе кровь пущу, понял? – по-прежнему шутливым тоном произнес Ремнев и вставил сигарету покорному мальчику в ноздрю. – Теперь давай тяни, чтобы из другой носопыры дым коромыслом пошел!

Мальчик попытался выполнить приказ, но захлебнулся дымом и закашлялся, сигарета выпала из его ноздри и упала на брюки.

– Ну вот, ты даже этого не умеешь сделать! – тон Корнея казался расстроенным. – Давай хоть так попробуем, чего у нас с тобой выйдет?

Мужчина зажал голову пленника руками, взял сигарету и запаленным концом направил ему в ноздрю. Мальчик закричал и задергался в руках мужчины, но тот продолжал засовывать ему сигарету и остановился лишь тогда, когда она полностью скрылась у Жени в носу.

– Только не кричи, ладно, а то я тебе еще по сигаретине в уши затолку! Понял, звереныш?! – заорал Ремнев мальчику в ухо и вдруг впился в это ухо зубами…

…………………………