Текст книги "Год Людоеда. Время стрелять"

Автор книги: Петр Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Глава 32
ПРИНЦИП КАМНЯ И ВОДЫ

Геродот и Еремей, как и договорились, встретились у выхода из метро «Василеостровская», чтобы оттуда, руководствуясь планом Марка, отправиться в его школу единоборств. Выйдя на Средний проспект, друзья окунулись в вечернюю мглу, расцвеченную рекламой и яркой иллюминацией странного заведения, построенного наискосок от станции метрополитена.

На углу молодые люди чуть не столкнулись со своим знакомым писателем, который, как всегда, был плотно обвешан изданиями своих сочинений и зычным голосом предлагал прохожим их непременно приобрести. На его спине висела картонная табличка с надписью красно-зелеными маркерами «Литературный салон», а на груди покачивался такой же кусок картона с черной надписью «Книги для умных читателей».

Ребята частенько встречали этого чудака лет пятидесяти – шестидесяти, что было довольно сложно определить из-за его бороды, которая то ли старила мужчину, то ли молодила, да еще из-за его неуклюжей, возможно и не по возрасту, подвижности. Этот кадр часто маячил на Невском проспекте в пространстве между Мойкой и Фонтанкой. «Ежик с грибами», – назвал его Сидеромов, когда они с Еремеем Уздечкиным в очередной раз увидели толстяка. Сравнение возникло из-за того, что бородач весь пестрел книгами, висевшими на нем, словно флажки на рождественской елке. Между прочим, тогда они к нему в первый раз и подошли. Наверное, сам по себе Геродот на это бы и не отважился, но вот Ерема – он хоть к черту подвалит со своей якобы простецкой лукавой улыбкой.

– А как нам узнать, умные мы или фофаны безмозглые? – возник Еремей перед мужчиной, одетым в черное, длиннополое, несвежее пальто.

– Во-первых, хдравхтвуйте, молодые люди! – назидательно осадил высокого атлета приземистый книжник. – Это вам в качехтве первого техта.

– Здравствуйте, – вперемежку аукнулись бойцы ООО «Девять миллиметров».

– Кхтати, могу вас сразу похдравить! – возвысил голос мужчина. – Вы ухе ехть в этих текхтах!

– А вы что, все их уже прочитали? – почтительно скривил губы Уздечкин.

– Нет, юноха! – с назиданием произнес книжник. – Я их напихал! Это вхе мои книги! Предхтавьте хебе! Читать умеете? Леонард Стозорцев. Это я! И это только часть моих произведений. Их у меня ехе хтук двадцать наберетхя! Но вы не подумайте, что там про вах очень много! Но хато хамое главное!

– Да мы же с вами не знакомы! – отпрянул Уздечкин. – Как вы про нас могли написать? Вы что, про нас что-нибудь знаете?

– А кто же вы, увахаемые, как не чахтные охранники? – Леонард утвердил вопросом свое знание о молодых людях. – А куда, хкахите на милохть, теперь деватьхя таким хдоровым и малочитаюхим юнохам? Или в охранники, или в бандиты! Как будто мехду этим мохно уловить рахницу!

– Да нет, вы не правы, – продолжил диалог Еремей. – Мы, наоборот, боремся с криминалом. Ну, мы, конечно, не то что менты или фээсбэшники, нет, мы так, где-то ближе к пацанам, но не бандиты.

– Конечно-конечно, ко мне тут ухе подходили двое таких молодцов! – Стозорцев оценивающе посмотрел на фигуру Уздечкина. – А я вхе хразу понял: их ко мне их книхного магахина направили, хтобы я им торговлю не хрывал! Да и вах кто и хачем похлал, я тохе, молодые люди, хнаю! А ехли мы еще немного пообхаемхя, то я вам хмогу хкахать, кто ха вами хтоит, хто вам платит вахи хто – хто пятьдехят бакхов.

В тот раз ребята вдоволь потрепались с Леонардом, и он даже оставил им свой домашний телефон с предложением продолжить общение. Позже они сталкивались с писателем в разных точках города, и вот он даже пригласил Сидерома на какую-то конференцию, но это могло интересовать уже только одного из молодых друзей, потому что Уздечкина все-таки больше привлекали единоборства.

Молодые люди остались для увлеченного торговлей Леонарда незамеченными и двинулись по 6-й линии в сторону Малого проспекта.

– Слушай, а ты у Марика, кажись, уже был в гостях, да? – спросил Еремей.

– Ты знаешь, я был у него один раз, и у меня создалось о его школе очень странное впечатление, – улыбнулся Геродот.

– А что так? С элементами содомии? – засмеялся Уздечкин.

– Ну как тебе сказать? Я думаю, не без того, только все это внедряется исподволь. Семечек хочешь? – Сидеромов протянул спутнику бумажный пакет. – Я вообще не очень понимаю принципа уподобления людей животным. Казалось бы, человек – высшее создание на земле, подобие Божие, и вдруг какие-то там змеи или обезьяны!

– Спасибо! Отсыпь немного. Все-все, хорош! У меня от них чего-то глотка болит! – Еремей сомкнул свою ладонь и переправил семечки в карман куртки. – Да, в этом ты совершенно прав! Вон князь Волосов ни о каких зверях не рассказывал, а как работает? Как он на «Людоед-шоу» классически шестнадцать бойцов разложил? Если бы не эта ложная тревога по заминированию, он бы, наверное, еще чего-нибудь показал. А ты, кстати, не в курсе, кто эту провокацию сотворил?

– Считай, что ты угадал с первого раза! – Геродот не смог сразу отделаться от шелухи, прилипшей к его нижней губе, и демонстративно отщелкнул ее указательным пальцем. – А чего, здорово они обосрались, да?

Друзья дошли до набережной Макарова и повернули направо, как и объяснял им Клептонян.

– Да у меня, кстати, тоже была такая мысль, чтобы им как-нибудь подгадить, – сознался Еремей. – Но ты меня опередил! Молодец!

– Молодец среди овец! – аукнулся Геродот и осмотрелся. – Сэнсэй говорил, до зала можно еще дворами дойти, но я его инструкцию не очень понял. В прошлый-то раз он меня сам сюда вел.

– А как вел-то, под ручку? – Уздечкин ловко сплевывал, словно сдувал, шелуху. – Да давай уж так, как вернее, а то будем здесь кружить, пока совсем не околеем!

– Вообще-то, действительно прохладно и, главное, очень дует. Это с залива. Он здесь совсем рядом! – Сидеромов поежился. – А, вот этот дом! Теперь во двор и налево.

Молодые люди окунулись в просторный, наверняка проходной двор и тотчас различили резкие звуки команд, крики и хлопки ударов. Они сделали еще несколько шагов и заметили, что три окна на первом этаже открыты, а за ними в мертвенном свете неоновых ламп перемещаются дети и подростки в перчатках и накладках на руках.

Еремей и Геродот приблизились к среднему окну, заглянули внутрь и увидели Марка, на котором из одежды имелись лишь одни трусы в красно-белую полоску. Впрочем, почти все его воспитанники придерживались того же минимума. Все были настолько увлечены процессом тренировки, что даже не обращали внимания на окна, за которыми, наверное, можно было различить лица смотрящих.

– Может быть, нам не стоит сюда заходить? – Уздечкин подозрительно скосился на друга. – Я думаю, пацаны такую школу не одобрят.

– А в чем дело? – Сидеромов продолжал наблюдать за происходящим в зале. – У тебя какие-то сомнения?

– Вполне конкретные! Ты что, не видишь, – они же там все полуголые! – Еремей указал в сторону спортсменов своими длинными пальцами. – А это же дети, малолетки! Вон, смотри, и девчоночки занимаются! А сам Сэнсей в каком виде?!

– Да брось ты, Ерема, он же тренируется, ему жарко! – с сочувствием произнес Геродот. – Сейчас и мы тоже разденемся. А что, нам с тобой нечего показать, что ли?

– Вот то-то и оно, что есть! А надо ли? – не выдержал двусмысленности разговора Еремей и рассмеялся. – Ладно, Гера, завалимся, но так, ненавязчиво, чтобы нас потом никуда не потянули.

– А куда нас могут потянуть? – непонимающе сощурил глаза Сидеромов. – В душевую, что ли? С девчонками?

– С мальчишками! – громко сказал Уздечкин, и питомцы Клептоняна наконец-то обратили внимание на окно, за которым маячили бойцы охранной фирмы «Девять миллиметров». – Куда?! В прокуратуру! Откуда ты знаешь, чем они тут после своих тренировок занимаются?

– Ну не знаю, чего-то ты, кажется, перегибаешь, – отпрянул от окна Геродот. – А что же тогда в бассейне – там все в плавках?

– Да есть, я слышал, и такие варианты, когда и без плавок обходятся! Но при чем тут в таком случае мы? – Еремей взвалил на плечо спортивную сумку. – Ладно, хорош базарить! Идем, раз уж решили! Перед смертью не надышишься!

В этот момент за спинами друзей раздались истеричный скрип тормозов и сухие хлопки. В подворотню, прорезанную со стороны 4-й линии, въехали одна за другой три машины и заметались, не разбирая дороги, по просторному многоугольному двору. Впереди мчалась оранжевая «двойка», а за ней две вишневые «семерки» с эмблемами охранной фирмы «Эгида-плюс» и с синими проблесковыми фонарями на крышах.

– Заходи, быстро заходи! – Еремей обхватил за талию Геродота, распахнул входную дверь, и они ввалились внутрь. – Они же стреляют! Ты что, не понял?

За дверью продолжали звучать рычание машин и те же хлопки. Потом все стихло, – видимо, машины вырвались из двора через какую-то из подворотен.

– Айда туда! – закричал Уздечкин и ринулся внутрь. Слева от него был зал, где Марк проводил тренировку. – Сэнсэй, привет, у тебя есть окна на другую сторону?

– Да, уважаемый! – почтительно поклонился Клептонян, оторвавшись от застывших учеников. – Прямо в дверь и до упора!

Еремей рванул на себя дверь, но она не поддалась, потому что открывалась в другую сторону. Тогда он толкнул дверь внутрь и метнулся к обозначившимся где-то в глубине темного помещения окнам.

Сидеромов следовал за своим другом и вместе с ним посмотрел сквозь заляпанные уличной грязью стекла. Машины уже замешались в общий поток транспорта, в гуще которого их местонахождение можно было угадать лишь по синим мигающим огням.

– Что случилось, господа? У вас кто-то на хвосте?

За спинами друзей уже стоял Марик и старался угадать, куда обращены взгляды его гостей.

– Чем-нибудь помочь?

– Да нет, Сэнсэй, тут такая ерунда получилась: мы только к твоему залу подошли, а во двор три тачки залетают, да еще и шмаляют на ходу друг по другу! – Уздечкин отвлекся от окна, которое уже не позволяло отслеживать погоню. – У нас ведь в больнице один пацан из «Эгиды-плюс» лежит! Ну этот, как его, Пашка, – ему в «Касатке» перед ее потоплением брюхо распороли!

– Да-да, я про эту историю уже наслышан, – Клептонян по-птичьи склонял свою крупную голову в разные стороны, словно это помогало ему говорить. – Вы, господа, заниматься или только для лицезрения?

– Ну, мы так, посмотрим со стороны, ладно? – Еремей уже снимал с себя куртку. – А если кураж пойдет, тогда немного разомнемся.

– Да, Сэнсэй, если мы по ходу пьесы возбудимся, то тоже попрыгаем, – уточнил Геродот.

– Поступайте как вам будет удобней, – покорно скрестил руки на животе Марк. – Вы позволите мне вернутся к моим ученикам?

– Конечно, Сэнсэй, о чем ты спрашиваешь? – Уздечкин расшнуровывал свои массивные ботинки. – Как говорила одна моя подруга: «Ты со мной не церемонься, хочешь, рви мне уши или на глаза надави – будь агрессивен!»

– У вас была ответственная подруга, – улыбнулся Клептонян и поклонился. – Я исчез!

– Он такой вежливый, что мне перед ним всегда очень неловко, – заметил Сидеромов, освобождаясь от джинсов. – Прикинь, какое у парня воспитание?!

В раздевалку зашла девочка лет тринадцати и, не обратив на молодых людей никакого внимания, начала раздеваться: она сбросила просторную футболку, тем самым полностью открыв для обзора верхнюю часть своего тела, и стянула лосины, оставшись в узких трусиках. После этого девочка взяла свои банные принадлежности, сунула ноги в резиновые туфли и вышла из раздевалки. Она подошла к двери, которую было видно из раздевалки, и распахнула ее настежь. Друзья различили за дверью пар и обнаженного юношу лет пятнадцати, стоявшего под душем. Дверь за девочкой закрылась.

– Может быть, это специально для нас? – предположил Геродот. – Сэнсэй – парень прикольный!

– Да после таких приколов можно лет по восемь схлопотать! – лицо Еремея изменила то ли улыбка, то ли гримаса. – Ладно, пошли разомнемся, раз переоделись!

Когда друзья вошли в зал и сели на положенных друг на друга матах, все ученики Марка сидели на полу, скрестив ноги, а он, сидя напротив них, многозначительно водил руками.

– Поймите, уважаемые, главное! Наша школа исповедует принцип камня и воды, – продолжал дополнять свои слова жестикуляцией Клептонян. – Это значит, что вода использует энергию камня, обтекает его и…

Глава 33
АЗБУКА ПРИШЕЛЬЦЕВ

– Мама, ну мы правда только на минутку заскочили, – оправдывался Борис. – Вот только с собачками сейчас погуляем и опять побежим по делам. У нас сегодня очень серьезные планы, я просто тебе не могу про них ничего рассказать, даже с братом не могу поделиться, вот так! Это секретно!

– Боренька, я тебя прошу только об одном: выгуляй собачек и отправь одно письмецо, – в который раз уже повторяла свою просьбу Виктория. – Одно письмецо, оно тоже очень важное! Больше терпеть нельзя, понимаешь, сынок?

– Да понимаю, понимаю! Ну давай его сюда! Конечно отправлю! Ты даже не беспокойся! – Следов принял от матери конверт и положил его в карман полупальто. – Отправлять, как всегда, заказным с уведомлением, да?

– Конечно, молодой человек, конечно с уведомлением! – подтвердила Следова. – Скажите, пожалуйста, а вы, случаем, моего Бореньку не встречали? А то он, знаете, обещал сегодня зайти и почему-то не пришел? А я, признаться, очень за него волнуюсь! Он вечно попадает во всякие истории!

– Да вот он, ваш Боренька, вот он! – Следов указывал пальцем на смутившегося Олега, который покраснел и даже опустил глаза. – Вы что, мамаша, уже своего сына забыли?

– Это что, правда, да? Боренька, ты так вырос? – Виктория подозрительно всматривалась в мальчика. – Интересно, а чьи же тогда фотографии хранятся у меня в альбоме?

– Да какая разница, мамаша?! – Борис уже намотал на каждую руку по нескольку поводков и готов был отправиться на прогулку. – Олежа, ты возьми вон тех двух белых пушистых и эту серую с пятнами!

Как только братья вышли на улицу, собаки начали тащить их каждая в свою сторону. Борис, конечно, уже давно привык к этим прогулкам и не обращал никакого внимания на все старания своих девяти подопечных, а Олег старался как-нибудь угодить каждому из трех животных, но даже это оказывалось почти невозможным.

– Давай договоримся так: я тебе вообще ничего не буду подсказывать, а ты сам попробуешь угадать то, ради чего мы с тобой сюда пришли, – Следов поправил обвалившуюся на лоб буденновку, шмыгнул носом и передернул плечами, очевидно поуютней обустраивая свое субтильное тело в просторном и тяжелом зимнем джинсовым полупальто, выданном ему Федором Бороной из скопившейся в приюте «Окоем» «гуманитарки». Борис часто совершал, казалось бы, лишние движения, которые провоцировали нервозность и даже явное раздражение у тех, кто с ним общался или просто оказывался рядом. – Ты давай вот что – главное, не бойся! Здесь же нет ничего страшного: никто на тебя не нападет и не укусит! Ты же мне сам говорил, что умеешь разгадывать загадки. Вот и здесь – будь внимательней, и все получится. Давай! Я в тебя верю!

– Да как же я угадаю?! – Ревень неуверенно покосился на старшего брата, который продолжал вести его дальше по набережной Смоленки. Они уже прошли мимо последнего моста через речку и приближались к набережной Невы, где начиналась стоянка пароходов и паромов. – Ты мне хоть подскажи, что я, вообще-то, должен делать: слушать тебя, смотреть или что-то вспоминать? Ну как-то помоги, а то я ведь не понимаю, как в это играть.

– Ну ладно, уговорил! Давай мы только с тобой собак вон там, у решетки, привяжем, чтобы они нам не мешали, а сами немного пройдемся, – сделал глубокий вдох уставший после интенсивной ходьбы Борис. – Хотя это совсем даже не игра, а очень серьезная, никому не известная вещь. Мы за это открытие еще, может быть, Нобелевскую премию получим – ее самым великим людям дают. Я тебе сделаю одну, ну от силы две подсказки. Это как в школе, знаешь: если затрудняешься с ответом, предлагают такие специальные наводящие вопросы. Тогда, если совсем неуч попадется, – даже ему дается шанс, чтобы справиться. А ты ведь парень неглупый, правда? Значит, осилишь. Да перестаньте вы брехать, фу, кому сказал!

Крик Бориса не возымел на собак никакого действия, и они продолжали лаять, безнадежно запутавшись в поводках, сделанных из бельевых веревок и другого подручного материала.

– Да не совсем, наверное, полный дурак буду, – пожал плечами Олег. – А чего? Я в школу только последний год не ходил, когда нас уже совсем примяло. А так я даже с компьютером дело имел. Да, там знаешь какие сложные игры?! Это только так говорят, что от компьютера тупеют! А ты вот попробуй, если сам тупой, в какой-нибудь игре на несколько уровней подняться! Чуть зазевался или о чем-нибудь другом подумал – все, сливай воду! Я вот когда в гонки играл…

Следов подошел к тому месту, где Смоленка брала свое начало, и начал привязывать животных. Младший брат сделал то же самое, и, избавившись от собак, они прошлись еще по набережной.

– Хорошо-хорошо, не спорю, умный! Давай теперь сделаем так – я буду говорить, а ты думай! – Следов замедлил шаг и остановился напротив пустующего дебаркадера. Он повернулся в сторону оледеневшей Невы, над которой, словно крыша огромного туннеля, нависло бурое небо, населенное множеством огоньков. На другой стороне реки тоже мерцали и мигали огоньки, принадлежавшие флоту, набережной, домам. – Как ты думаешь, мы, то есть люди, на земле самые умные, да? Никто нам здесь не конкурент, да? Так или нет?

– Ну а кто же еще? Конечно! – мальчик с явным наслаждением ощущал на себе теплую вельветовую куртку, выданную ему все тем же благодетелем Федором Даниловичем. – Что ж, мы столько всего вокруг понастроили да напридумывали и кто-то вдруг нас умнее? Да ну, да я никогда в этот бред не поверю! Чтобы какие-нибудь там инопланетяне…

– Тихо, тихо, не спеши! Главное, ты только не заводись! А как ты думаешь, кроме нас во Вселенной еще могут обитать какие-нибудь разумные, может быть даже более разумные, существа? – назидательно выставил указательный палец Борис. – Ну вот хоть на Марсе, хоть на Венере или еще где-нибудь? Космос-то бесконечен. Тебе это говорили в школе?

– А почему нет? Наверное, – Ревень соизмерил взглядом бело-синий палец брата и перевел взгляд на небо. – Места-то много, вон сколько звезд на небе горит! Чего же там кому-то и не жить, если условия подходят? Я, когда очень тяжело было, все мечтал на какую-нибудь звездочку перелететь: так все смотрел на небо и выбирал, на какую нам лучше перебраться. Ну мне, мамане, отцу. А потом понял, что все это – мечты, как я там окажусь, через мысль, что ли? Лететь-то мне на чем?

– Ну, этого я точно не знаю, вдруг и через мысль можно улететь, – сосредоточился на новой теме молодой человек. – А что? Наверное, ученые когда-нибудь и этот способ изобретут. Но ты вообще сам уже очень близко подобрался к моему вопросу. Давай дальше, да?

– Давай, – поежился младший брат. – Я сейчас буду еще думать, ладно?

– Тебе чего, холодно? – Следов тронул мальчика за плечо. – Продувает?

– Да нет! – Олег мгновенно замер, выжидая, продолжит ли старший брат начатое движение. – Это я так просто, привык к холоду, что все еще по старой памяти дергаюсь, а так тепло! Классная вещь!

– Да, Данилыч – достойный мужчина. Я его как-то проверял через своих знакомых, выяснилось, что он ничем себя не запятнал. Все только для детей! Таких людей сейчас мало! Каждый норовит у другого что-то отобрать! – Борис спохватился. – Ну думай, думай! Вот если бы ты сам попал в совершенно неизвестный и непонятный тебе мир, что бы ты сделал, чтобы в этом мире на тебя обратили внимание? Представь себе, ты для них абсолютно невидим, неосязаем, ни следов, ни запаха от тебя нет – как о себе лучше заявить? Так, чтобы кто-то хоть смог догадаться о том, что тут кто-то есть?

– Ну, как-нибудь посигналить? – робко предположил мальчик. – Как обычно сигналят из ракетницы или по радио.

– Вот-вот, ты на правильном пути! – по-детски обрадовался старший брат. – А как посигналить, чтобы и внимание обратили, и могли тебе ответить?

– Да по-разному, – замялся Ревень. – Звуком нельзя, да? Дымить, наверное, тоже не годится, да могут и не понять.

– Ну а дыма-то без чего нет? – с восторгом смотрел в глаза брату Следов. – Давай, давай!

– Огонь, что ли? Костер разжечь? – Олег слегка отвернул лицо, потому что его коробил дурной запах изо рта брата. – Ну а что там жечь, на Марсе, там деревья-то есть?

– А разве обязательно костер разжигать? По-другому нельзя, да? – Борис напряженно улыбался и буквально подталкивал мальчика взглядом. – Ну, ты уже почти у цели!

– Лампочкой, что ли? – ответил не очень уверенной улыбкой Ревень и, заметив торжество на лице брата, повысил голос: – Лампочкой, правда?

– Ну конечно! – восторженно воскликнул Следов как о чем-то уже вполне очевидном и доказанном. – Посмотри, сколько их там, только внимательно посмотри и постарайся угадать, какое они тебе посылают слово?

– Ну как я тебе сразу скажу, какое слово? – сейчас Олегу очень хотелось угодить своему брату, и он напряженно думал, как это лучше сделать. – Здороваются для начала, наверное?

– Да-да, совершенно верно: они тебе посылают приветствие! Я еще не знаю, как оно у них звучит или как выглядит, но сейчас они по-своему с нами здороваются, вернее, с тобой, потому что я ними уже поздоровался, – Борис радостно улыбнулся. – А теперь и ты мысленно направь им приветствие. Ну давай, сосредоточься, и у тебя все получится. Это совсем несложно. Главное, больше дружелюбия, они сами очень дружелюбны.

Прозвучали позывные на пейджере, закрепленном у Бориса на его офицерском ремне. Следов достал аппарат и, отвернувшись от брата, начал читать.

Ревень в это время внимательно посмотрел на огоньки, мерцавшие на другой стороне реки, они были белые, желтые, красные, зеленые, синие – всех цветов. Это напоминало огромную гирлянду, лампы на которой в непредсказуемой последовательности мигают, гаснут, загораются снова, создавая подобия беззвучной музыки – музыки света!

«Здравствуйте! – мысленно произнес Олег. – Я очень рад нашей встрече! Подтвердите, пожалуйста, ваше присутствие каким-нибудь сигналом, может быть, миганием определенного цвета или еще как-то, я не знаю как…»

– Всё, да? – прервал брата Следов. – Молодец! А сейчас пойдем, потому что с ними долго нельзя общаться. Это как радиация, понимаешь, можно облучиться! И потом мне еще надо по делу, меня только с собаками отпустили погулять. Ты сейчас куда, в «Окоем»?

– А с тобой нельзя? – Ревень просяще посмотрел на брата. – Я тебе не буду мешать, правда!

– Нет-нет, Данилыч не разрешает, – грустно произнес Борис. – Давай собачек отведем, а по дороге решим, кто куда, ладно? Ты помнишь, что нам завтра надо пойти на похороны Раисы Власовны?

– Нет, Боря, я не могу! Я же тебе говорил, что я там был, когда они ее… ну, когда Никита… – мальчик густо покраснел и напряженно свел брови.

– Ну и что? Да, говорил! Но ты же ведь ни в чем не участвовал! – повысил голос Следов. – Ладно, давай об этом потом поговорим! А на похороны мне все равно надо идти! Хочешь – не ходи, я тебя заставлять не могу, ты это сам решаешь.

– Хорошо, я подумаю, – посмотрел на брата Ревень. – Может быть, я и пойду. Не знаю.

Где-то на теле Бросова запищал пейджер, молодой человек засунул руку под куртку и извлек темный аппарат, экран которого озарялся зеленоватым светом. Следов прищурил глаза и напряженно уставился на запотевшее стекло. Олег тактично глядел в другую сторону, чтобы брат не подумал, будто он слишком любопытный.

– Все нормально, у Коли все нормально! Вот это здорово, да?! Конечно, врачи ошиблись, я так и знал! – ликующе посмотрел на брата Борис. – Правда, он пишет, что ему еще не все проверили, но я верю, что он здоров!

– Я тоже! – поддержал брата Ревень, хотя не представлял, о чем он говорит. – А что у него?

– Ой, да ничего, ничего! – Следов обнял Олега за плечи. – Он здоров, и это главное!

Братья подошли к неистово лающим собакам, отвязали их и двинулись в обратном направлении. Не доходя до бензоколонки, они встретили приземистого коренастого мужчину, с которым Борис поздоровался на ходу, и братья продолжили свой путь. Следов объяснил брату, что это Корней Иванович, санитар морга из больницы, в которой он тоже пока еще работает, потому что «Окоем» только что открылся, да и денег там больших ждать не приходится.

Олег вспомнил рассказы Коли Махлаткина про какого-то Корнея, у которого очень много денег, потому что он гримирует покойников перед похоронами. Да они, вообще-то, как-то и встретили этого моргача. А еще и Ванька, который сейчас живет с инспектором милиции, рассказывал про своего отца и тоже вроде бы называл его Корнеем, ну да, он так и называл, и говорил, что его батяня работает в морге.

Братья все ближе подходили к дому, а Олег уже рассказывал о том, как он, живя с семьей в подвале, завидовал котятам, жившим в том же подвале, потому что о них очень заботилась их мать-кошка.

Борис, раздираемый во все стороны собаками, задыхался и исподволь любовался младшим братом, на лице которого сейчас горел румянец, а красивые зеленые глаза все еще темнели той грустью, которую мальчик накопил за время своих утрат и бродяжничества. Следову нестерпимо хотелось сейчас же обнять, погладить, поцеловать младшего брата, подарить ему все самое лучшее на земле, отдать ему свою жизнь. Как он его сейчас любил!