Текст книги "Год Людоеда. Время стрелять"

Автор книги: Петр Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Глава 30
ГОСТИ «ОКОЕМА»

Как только Федор и Софья с Ваней появились в «Окоеме», к ним навстречу выбежали Настя Ремнева и Костя Кумиров – дети уже освоились в здании и, конечно, предпочитали находиться возле компьютера, где содержались всякие интересные для них игры. Девочка еще не знала о том, что она потеряла свою бабушку, а мальчик не знал о том, что лишился отца. Взрослые договорились оградить ребятишек от этих трагичных вестей, наказали Боре ничего не говорить Олегу, а если тот все-таки каким-то образом узнает, попросить его оставить эту информацию при себе. Ревень тоже был здесь и также выбежал в прихожую. Голоса остальных детей доносились из разных помещений, и это очень порадовало Федора – их дом ожил!

Ваня обнял сестру, которая так сильно к нему прижалась, словно хотела, подобно фигуркам из пластилина, которые с ней сегодня лепила Зинаида, слиться со своим братом, чтобы всегда быть под его защитой. Поласкавшись, Настя повела Ваню наверх, чтобы похвастать тем, какие куклы ей здесь подарили и как она украсила свою комнату.

Зинаида все еще продолжала наводить здесь чистоту и порядок. Днем ей немного помогла Вероника, а к вечеру девочка побежала на репетицию какого-то мюзикла, в котором принимала участие. Мать одобряла увлечение дочери, потому что и сама когда-то мечтала о сцене.

Саша и Наташа, приехавшие пару часов назад, тоже вызвались помогать, но Зина сразу обратила внимание на то, что ребята буквально валятся с ног, и настояла на том, чтобы они улеглись в одной из пустующих, но уже обустроенных комнат. Ребята с утра уже отдежурили у Клеопатры, которая все еще не пришла в себя, и были выжаты как лимон. Во всяком случае, когда Борона постучалась к ним, чтобы предложить чаю или поесть, они не отозвались.

Зина продолжала свой труд, что длилось с того момента, как она перешагнула порог приюта, – такая уж у нее была натура: если за что-нибудь возьмется, то не остановится, пока не закончит. А работы в «Окоеме» было предостаточно! Во-первых, нужно было прибрать все после ремонта, который здесь был проделан перед тем, как Федор столь таинственным, просто волшебным образом получил ключи и деньги на свою работу с безнадзором. Во-вторых, предстояло распаковать массу всяких коробок и мешков. Здесь было все – от детских носков до видеоаппаратуры, но все это нужно было расставить по своим местам, которые, конечно, тоже были еще не определены.

Безусловно, их существенно выбила из колеи печальная история с Клеопатрой: полночи на отделении реанимации отдежурил Федор, а с утра там находилась Зинаида – мало ли что? Слава богу, что все-таки Клера попала к врачам не так поздно, поэтому есть надежда, что ее вытащат, хотя что она будет собой представлять после больницы – этого пока никто не берется сказать.

– Ой, как хорошо, что вы вместе пришли, это просто здорово! Умнички! – обрадовалась Зинаида. – Сейчас я тут еще немного покручусь, и будем чай пить, ладно? Ребятишки уже пополдничали, а мы с Бориской прямо как специально вас дожидались!

– Зина, давай я тебе чем-нибудь помогу, – подошла к однокласснице Морошкина. – Если чего помыть, протереть, погладить – нет проблем! Командуй!

– Ой, да что ты, Сонюшка, я сама! Тут и работы-то всего ничего! – отмахнулась Зинаида. – Я вас сейчас лучше немного посмешу! А то мы последние дни только все плачем да рыдаем! Представляете, я тут взяла распаковала чайник, который нам подарил вместе со всей посудой наш невидимый спонсор, а там внутри такая инструкция приложена, что я, пока ее читала, хохотала как сумасшедшая!

– Не этот ли спонсор оплатил Пашкину операцию? Кто бы мне мог на этот вопрос грамотно ответить? – Софья задумчиво посмотрела на красный перламутровый чайник, как будто ожидала ответа именно от этого предмета. – Это ведь насколько преданно надо было любить одного человека, чтобы так помогать тем, кто всего лишь числился в одноклассниках?

– Да, странные у нас происходят вещи, но, надо сказать, приятные! – Борона с несомненной гордостью осматривал столь желанные им столько лет стены приюта. – Ну, что там, Зина, прочти-ка.

– Да вот вы, ребята, только послушайте этот бред! Тут вообще можно с любого места начинать! – женщина развернула листок глянцевой бумаги и тотчас засмеялась. – Боря, ты здесь?

– Да, Зинаида Гурьевна! – отозвался Следов. – Я мальчиковую одежду сортирую.

– Хорошо-хорошо! Конечно сортируй! Я только хотела, чтобы ты это тоже послушал. Когда будет плохое настроение, вспомнишь и развеселишься, – Зинаида начала всматриваться в текст. – Вот! «Чапник защищен от поврежьения в сьучае недостаточного количества воды нутем самоотключения. Отклночение нроисхбдит также нри чрезмерном нагреве». Ну как?

– А чей это чайник? – улыбнулся Федор. – Чье производство?

– Видишь ли, здесь только инструкция, – повертела в руках бумагу Зинаида. – А вот еще перлы, я их даже отметила. «Вода вачнет выливаться», «повергнуть выключатель» – это, надо полагать, вместо «повернуть», да?

– Наверное, – засмеялась Морошкина. – Ну и чудаки! Они, скорее всего, в своей фирме просто на переводчиках экономят.

– Я думаю, ты права. А вот вы еще послушайте! «Владной трянкой», «известковый осалок» – это никак от слова «сало», они же знают, что русские едят сало, – содрогалась от смеха Зинаида. – «Тустоватый вкус», «на ретулярной основе», «под струей текучей воды»… Нет, не могу, сейчас сознание потеряю!

– Да это, я вам доложу, почище наших телевизионных болтунов! Главное, что все предельно естественно и никакой игры! – педиатр тронул пальцами увлажнившиеся от смеха глаза. – Зинуля, так ты тогда займись, пожалуй, чаем, а мы с Борей пойдем посмотрим, какие нам в ближайшее время предстоят подвиги.

– Хорошо, господин директор, все будет исполнено! – Зина подмигнула Морошкиной. – Пойдем, Сонечка, на кухню. Такова уж наша бабская доля!

Федор взял Следова под руку, и они направились в прихожую.

– Боря, мне тут Герман Олегович одну вещь для тебя передал, возьми, пожалуйста! – Борона подошел к Следову и протянул ему конверт, на котором было написано: «Гене-Геночке и Кате-Катеньке». – Ты только не переживай, относись к этому спокойней, ладно? Знаешь, у каждого из нас есть какая-то своя слабинка. Мы вон с тобой ребятню спасаем, а твоя матушка считает, что она за все человечество в ответе.

– Да знаю я, знаю! – Борис протянул руку, чтобы взять письмо, на расстоянии узнал неуклюжий материнский почерк, как будто человек, будучи правшой, решил написать левой рукой, смущенно посмотрел на педиатра, быстро взял конверт и спрятал его в карман. – Я к этому уже давно привык, вы за меня, Федор Данилович, не переживайте!

– Ладно, ты тут пока почитай, а я поднимусь на второй этаж, проведаю наших ребятишек, – Федор похлопал молодого человека по плечу. – Как там наши Саша с Наташей, не нужна ли им первая помощь?

– А вы мне еще скажите, Федор Данилович, может быть, с диагнозом Махлаткина какая-нибудь ошибка? Ну бывает же так? Я, кажется, даже сам такие истории слышал, когда в первый раз говорят «да», а потом, позже, еще раз кровь возьмут, и там никакого ВИЧа нет! – Следов с надеждой посмотрел в грустные глаза педиатра. – Может так быть?

– Конечно может! Подобные осечки случаются из-за проблем с печенью, да и по другим причинам. Сейчас ему проведут все необходимые тесты и тогда уже наверняка скажут, есть у него вирус или нет, – Борона еще раз похлопал Бориса по плечу. – Ну а мы с тобой будем надеяться на то, что малышу повезет!

Федор стал подниматься по лестнице, а молодой человек подошел к входным дверям, достал конверт, извлек из него сложенные вчетверо листы и нервно их развернул.

Сергей Плещеев находился в пути, когда мобильник оповестил его о попытке соединения «Прощанием славянки». Шеф «Эгиды» посмотрел на экран, но абонент не проявился.

– Алло! – отозвался Сергей Петрович и убавил громкость магнитолы, сообщавшей ему последние известия из мира большого спорта.

– В приют «Окоем» едет Руслан Драев с командой, – раздался спокойный и, кажется, очень знакомый мужской голос. – Я сейчас далеко. Вы туда успеете или кого-нибудь направить?

– Да нет, что вы! Конечно успею! Спасибо! – настороженно ответил Плещеев, все еще стараясь вспомнить, где же он уже слышал этот низкий, глухой голос.

«Врачам-психиатрам (к вашей совести взываю!)

О снятии с учета!!!

Многократные предупреждения матери Следовой В. Мой ребенок-ребеночек-ребятинушка, Боря-Боренька-Бориска Следов Артурович, поставлен на учет к врачу-психиатру при отсутствии соответствующей симптоматики (из-под мещанского навоза – литературное по А. М. Горькому). Группа врачей-психиатров совершила большой бюрократический грех. Я и мой ребенок-ребеночек-жеребеночек («Не пей, чадушко, сырой водицы», – говорила ему сестрица», – русский фольклор, использованный классиками русской литературы, в том числе и многочтимым всем русским народом А. С. Пушкиным) Борис – русские (невтоны) не предрасположены к психическим заболеваниям!!!

Ребенок не подлежит учету в психиатрии, не нуждается в нем. Моя героическая благородная роль спасителя (и целителя) людских душ, перемещенных по Высшему велению в тела братьев наших меньших, никак не позволяет мне столь гадко лгать.

Виктория Следова. Авдеиклорстя. Ятсролкиедва

Борис дочитал письмо, тяжело вздохнул и начал складывать лист, чтобы вновь спрятать его в конверт, как вдруг раздался звонок. Он машинально подошел к дверям, открыл их и, уже разглядывая гостей, вспомнил о том, что Борона наказал всем работникам приюта в целях безопасности очень ответственно относиться к любым визитерам, смотреть на них в глазок, выяснять, кто они и зачем явились, и только потом, убедившись в том, что этот визит действительно безопасен, открывать дверь.

– Что ж вы людей без воды и света оставили? – осуждающе покачивал массивной головой мужчина, по виду водопроводчик. – Очень некрасиво, молодой человек, получается!

– Каких людей? – Следов недоуменно уставился на гостя. – У нас все в порядке!

– У вас-то все в порядке, я не сомневаюсь! – мужчина укоризненно посмотрел на растерянного Бориса. – Вы меня спрашиваете, каких людей? Хороших людей, молодой человек! Хороших и добрых людей, которые вам, например, ничего плохого покудова не пожелали и не сделали! – мужчина замолчал, ожидая реакции Следова. Ее не последовало, и он продолжал: – У дома пятнадцать два этажа обесточены! А у вас с ними общая запитка! Вам тут кто разводку делал?

– Да я этого и не знаю! И что вы об этом меня вдруг спрашиваете? – Борис выразительно пожал узкими плечами. – Я этого все равно не знаю. Я здесь детьми занимаюсь, а не электричеством!

– Ладно, мы все своими детьми занимаемся! – мужчина как бы даже нехотя шагнул в дом. – Как говорится, «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать»! Правильно? Ну, показывайте мне ваше хозяйство!

– А мы к себе чужих людей не пускаем! У нас техника безопасности! Мало ли что у вас на уме? – встал на пути гостя Следов. – Сейчас знаете, как детей воруют?! А может быть, вы кто-то из родителей, которые своих детей истязали? Откуда я это знаю?

– У меня на уме только одно, гражданин воспитатель, чтобы всем вам было светло и уютно и чтобы через вас другие жильцы не страдали! – мужчина уверенно отстранил молодого человека. – А про всякую шушеру я и сам знаю не понаслышке! Сейчас люди на все готовы! Сегодня ты его своей пайкой кормишь, а завтра он тебя, прости господи…

– Хорошо-хорошо, Сергей Петрович! Значит, вы уже окружили дом, а пятеро бойцов, которых вы оставили у нас внутри, займут свои позиции здесь! – раздался с площадки второго этажа голос Данилыча. – Да, у них автоматы, а у меня – тоже боевой! Конечно, я буду сразу стрелять на поражение! Остальные в курсе!

– Черт побирай, все инструменты в машине забыл! Придется сбегать! – гость резко развернулся, выражение его лица мгновенно изменилось и вместо простоватого и даже чудаковатого стало злобным и каким-то доисторическим, словно из музея антропологии, из отдела далеких предков современного человека.

Проходя мимо оторопелого Бориса, мужчина злобно сверкнул налившимися кровью глазами и немного задержался, словно соображая, что бы такое причинить молодому человеку, но, видимо, счел сейчас невозможным основательно с ним разделаться и продолжил свой марш к выходу.

– Дверь закрывай, быстро! На все замки! – закричал педиатр в онемелую спину Следова, а сам уже мчался вниз по ступенькам с газовым пистолетом в руках. – Да давай же ты, я же с тобой не шучу!

– Что такое, Федор Данилович?! Это маньяк, да? Я это сразу понял! – Борис захлопнул двери и начал запирать замки, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. – Это людоед, правда, да, Людоед Питерский?

– Да никакой это не Питерский, а это Руслан Драев, криминальный авторитет, который сейчас находится во всероссийском розыске! – Борона отодвинул Следова и прильнул к глазку. – Вот так, как я сейчас делаю, никогда не делай! Он тебе стрельнет в глаз, и все – сквозная дырка в черепе! Или какой-нибудь дрянью ткнет, тогда тоже неприятностей не оберешься!

– А его сейчас поймают, да? Ой, давайте мы за ним тоже в погоню отправимся, а? – Борис покраснел, а его дыхание стало прерывистым. – Это же здорово – настоящая погоня за настоящим бандитом! Ну правда, ведь это уже не та ерунда, когда мы перед домом Сучетокова в мусорных бачках сидели или возле офиса Игоря Семеновича в машине парились!

– Да уймись ты, Боря! Каждый должен делать свое дело! Надо будет, и тебя позовут! – Федор отпрянул от глазка и обратился к мобильнику. – Сейчас мы с тобой все узнаем! А ты же, кстати, собирался с Олегом идти своих собачек выгуливать? Там вас уже мамочка поди заждалась. Давай-ка дуй, пока есть возможность! Хорошенько проветрись, только смотри в эти дела не суйся! Ты нам живой нужен, запомни это! Что я вместо тебя твое чучело поставлю, что ли?

– Да ну, вы тоже скажете, Федор Данилович, чучело! – осторожно приблизился к глазку Следов. – Да вы не думайте, я не буду к нему глазом прилипать, я осторожно!

– Сергей Петрович? Он удрал. Нет, он был один. Остальные в машине? Если вы на хвосте, значит, все будет в порядке! Будьте с ними осторожней! Я на связи! – Борона прервал соединение и ликующе посмотрел на Бориса. – Гонки с преследованием! Ты на кого ставишь?

Покинув приют, Руслан огляделся и быстрым шагом двинулся к оранжевой «двойке», ожидавшей его во дворе. Возле машины стоял Стрелок и пристально смотрел в сторону Левши, который делал ему жесты, означающие скорейшую эвакуацию с этого несчастливого для них места.

– Может быть, это и туфта, но береженого и Бог бережет! – назидательно произнес Драев, проникая в машину. – А, вот и они! Значит, прав был докторишка! Ничего-ничего, мы еще поквитаемся! Погнали!

– Ну, это, значит, в натуре-то, еще как… – начал Стрелок.

– Он говорит, что плохо знает город, – упредил долгое вступление своего друга Чистый.

– Я сам поведу! Офелия, выходи! Тебя нам только и не хватало! На тебе бабки, дуй домой и жди моего сигнала! – Руслан мягко выпроводил из машины свою спутницу. – Если не позвоню – не дергайся, значит, так надо! Значит, судьба! Все – без слез и зароков!

«Двойка» со свистом слетела с места. Удерживая руль левой рукой, Драев достал правой мобильник и набрал номер.

– Бакс, за нами погоня! – Левша продолжал маневрировать во дворах. – На хвосте два точила! Попробую слинять! Не знаю! Не уверен! Давай, если что – маякну!

– Ребята, ну что, вы идете? – в прихожей показалась Зинаида. – У нас уже все готово!

– Сейчас, Зинуля! – Федор подтолкнул Следова. – Забирай Олежу и – марш на воздух!

– А как они их вычислили? – не мог уняться Борис. – А что бандитам у нас-то понадобилось? Тут что, такие большие деньги? Нет, я не понимаю!

– Да тебе и не надо ничего понимать, сынок! – увереннее подтолкнул своего помощника педиатр. – У меня был один американский друг, так он знал только одно слово по-русски: «до свидания»! И вот мы к нему приходим, а он уже с порога улыбается и кричит: «До свидания!»

– Федя, что опять стряслось? Вы от меня опять что-то скрываете? – Зинаида подошла к мужу и ласково на него посмотрела. – Вы все в войну играете?

– Да нет, Зинуля, это с нами играют! – Борона обнял жену и повел ее на кухню. – Боря, позвони мне от мамы! И дверь закрой, чтобы к нам опять какая-нибудь крыса не забежала!

Глава 31
СЕМЯ СМЕРТИ

Когда я еще очень хотел быть хорошим и хотел не расставаться с Богом, я читал разные правильные книги, и как-то мне попалась история про одного нашего святого, который, чтобы уже вообще никогда не грешить, еще в детстве так перетянул себе все свое мужское хозяйство, что оно у него вскоре загнило, а позже напрочь отвалилось. Вот это характер! И главное, он же все точно понял! Оно же самое во всяком грехе и виновато! Я это достоверно изучил на самом себе, как на подопытном кроле! Я бы тоже стал Божьим любимцем, если бы не семя! От него, по большому счету, и все наши напасти! Я же чувствую, как оно начинает на меня напирать: чем дальше, тем сильнее, и все сильнее толкает меня во власть Люцифера. А я, ничтожный, не могу этой силе противиться!

Я его так и зову – семя смерти! Оно как бомба с часовым механизмом, и я даже прикидочно чувствую, когда случится взрыв, а сделать ничего не могу! Время идет, оно копится, созревает, но я не могу избавиться от него, как другие, – Люцифер заставляет своего раба идти на охоту!

Конечно, когда я смотрю на свои действия совершенно объективно, то понимаю, что в общем-то, желая того или нет, в какой-то степени осложнил кое-кому жизнь. Иногда я размышляю о том, каким образом это можно было исправить, но каждый раз прихожу к выводу, что это почти невозможно.

Сколько раз я хотел пойти сдаться ментам, я повторял в уме, как заевшая пластинка, одни и те же шаги: вот я захожу в отделение и говорю: «А не меня ли вы, кореша, уже столько лет ищете? А я вот к вам, представьте себе, собственною персоною пожаловал! А почему пожаловал? Да потому, что больше не могу я с этой душевной грыжей сосуществовать! Не могу! Устал я, исстрадался! Я ведь тоже человек, поймите вы, граждане начальнички!»

Ну а они что? Обрадуются? Опешат? Не знаю! Сочтут меня сумасшедшим? Поначалу, наверное, это, скорее всего, так и будет. Ну а потом, когда я им кое-какие занавесочки своей жизни приоткрою, вот тут уж они как пить дать взовьются, ох как еще и взовьются!

А что они со мной потом сотворят? Вот в этом-то как раз мой главный вопрос и состоит. Бросят в камеру к беспредельщикам, а те меня за одну ночь до смерти запытают? Да, Корней Иванович, эти варианты мы с тобой уже проходили! Обо всем этом можно только красиво думать, а уж как попадешь ты в расклад, тут уж отложи куда подальше всю свою философию и думай, как говорится, о других частях своего бренного тела.

Хорошо, предположим, что мне вдруг каким-то чудом небесным повезет с сокамерниками, а то вообще, как такому, скажем, не совсем обычному человеку, мне вдруг одиночку обеспечат? Кстати, вот уж в чем я никогда не видел никакой крутой печали, так это в одиночке! И чего это они там все сопли распускают из-за того, что, мол, поговорить не с кем?! А о чем, спрашивается, говорить-то? Вот то-то и оно, вы лучше вначале об этом вопросе досконально подумайте!

Ладно, сижу это я в четырех стенах, а они там, умные головы, решают, по какому маршруту меня дальше отправить. Ну и что? А почему бы, скажем, и не в психушку? Ну да, для начала, конечно, направят на экспертизу: как дело было, о чем думал, что помнишь, о чем забыл? Вопросы-то все тупые, а чем ты на них толковее ответишь, тем быстрее тебя в психи и запишут. Да нет, в моем-то случае они, пожалуй, без слова «маньяк» не обойдутся! А что это слово, вообще-то, значит? Пустой звук, и только!

Ну и что? Какие у меня перспективы в психушке? Залечат? Да как пить дать залечат! И выпустят потом лет через десять полным идиотом! Или совсем не выпустят! А что им стоит человека залечить? Там тебе и химия всякая, и лоботомия, и электрошоки! Все как на войне! А с кем воевать-то? С одним беззащитным человеком?

Ну да, это они пусть так думают! А я-то кое-что такое знаю, что этим врачишкам и невдомек покедова! Если уж сам Люцифер тебе обещал вечную жизнь и хорошее место там, у себя, в подземном мире, – да ну и пусть под землей, пусть! А кто мне возьмется доказать, что он уже никогда оттуда не выберется?! Да он уже давно здесь, будто бы никто этого и не понимает?! Ну что вы растерялись, что рты раззявили, – здесь он, здесь, явился и зовет всех своих слуг на последнюю битву! С кем? А вот этого я уже не скажу, страшно! Страшно и сладко, сладко оттого, что когда-нибудь (может быть, очень даже скоро) я займу отведенное мне место. Какое? Тоже не скажу – не знаю!

Размышления Корнея прервал толчок в плечо рослого мужчины, успевшего дыхнуть пивным перегаром и здоровым нутром. Ремнев задумчиво улыбнулся, размял рукой ушибленное место и двинулся дальше. На ходу он оглянулся, соображая, что прохожий показался ему чем-то знакомым. Мужчина тоже обернулся, и это оказался Еремей, в его левой руке покачивалась объемистая спортивная сумка, а правой он махал Корнею.

– Чего-то ты, профессор, на ходу, как слон, спишь? – крикнул Уздечкин.

– Да ладно тебе! Подумаешь, не заметил! – продолжал холодно улыбаться санитар. – Тоже мне птица!