Текст книги "Таинства любви (новеллы и беседы о любви)"

Автор книги: Петр Киле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

ЧАСТЬ II
БЕСЕДЫ О ЛЮБВИ

На склоне возвышенности со старинными деревянными домами высится уединенно коттедж, новодел с признаками модерна, можно сказать, в стиле неомодерна, внизу заливные луга с водой в виде заводи или пруда, далее песок, заросший кустами, и дюны у берега Финского залива. К коттеджу подъезжают со стороны города и железнодорожной станции две машины и въезжают в открытые ворота, которые затем закрываются.

В загородном доме съезжались гости. Это были однокурсники  Вадима Оленина и одноклассницы его жены Марины, не все, разумеется, а избранные, ибо идея сбора была достаточно необычна. Вадим писал сценарии для сериалов, хотя и в соавторстве с другими и режиссерами, весьма успешно и фантастику. Однажды, после встречи с однокурсниками, на которой всплыли всякого рода любовные истории, у него родилась идея выслушать своих товарищей и порасспросить их, с пользой для дела, а изюминка заключалась в том, что они вдруг обнаружили то, что со смехом отрицалось, мол, у нас и секса не было, как свободы и колбасы, – выяснилось из воспоминаний, что уж чего-чего, а секса было столько, хоть отбавляй, да не вообще, а в жизни одного курса, даже одной группы, из которой собирались одни  мужчины.

Марина, чтобы не оказаться одной в мужской компании, предложила Вадиму пригласить своих одноклассниц, у которых пресловутых историй тоже предостаточно, чему он лишь обрадовался, тем более что они и вовсе еще молоды – под 30, когда мужчинам – под 40.

Стол с холодной закуской и напитками для желающих подкрепиться до ужина в ночь был накрыт в застекленной веранде на втором этаже с видом на море. Но тихий ясный вечер был так хорош, что все бродили – кто в саду, а кто внизу у самой воды озерца или пруда, так что поначалу даже было неясно, сколько собралось мужчин и женщин, – интерес у однокурсников был, конечно, к последним, да с невольным соперничеством на роль кавалера не без помыслов на приключения – в русле темы встречи.

В веранде за сервировкой стола Марина и три ее одноклассницы, не самые приметные, с которыми однокурсники не поспешили заговорить, Наталья, еще недавно тонкая, как соломинка, ныне быстро полнеющая, еще не обретшая уверенности матроны, Вера  в платье и Катя не просто в брюках, а явно под мальчика, с короткой стрижкой, обнажившей большие для девушки уши, что ее, очевидно, не смущало.

– Жаль, Марина, что ты не позвала наших мальчиков, – проговорила Наталья, что-то жуя.

– Я позвала вас, чтобы вы составили мне компанию. Наши мальчики привыкли с нами дурачиться, а дело серьезное, – отвечала хозяйка, деловито окидывая взором стол.

– Рассказывать истории о любви? – Катя с серьезным видом переглянулась с Верой, а та рассмеялась.

– То-то и оно: хи-хи, ха-ха!

– Нет, нет, за кого ты нас принимаешь, – возразила Вера. – Девочки мы уже взрослые. Разговорами про это нас не проймешь.

– Мы любим погорячей! – Катя словно напускала на себя серьезность, или в самом деле была чем-то озабочена, но не избегала шуток. У нее и глаза, и лицо были правильны и могли бы сиять красотой, если бы именно эта серьезность выражения.

На лужайке остановились Лариса Минина и Олег Соловьев, по всему, они хорошо и давно знакомы.

– Раздались в плечах, живот нарастили, – Лариса разглядывала Олега Соловьева с телодвижениями и жестами, точно сама хотела предстать перед ним в лучшем виде, – как и Вадим... Но если у него округлилось лицо, ваше по-прежнему тонко и... интеллигентно. Что говорить, мужчина в самом соку, и успех у женщин, да?

– Успех у женщин? – с изумлением воскликнул Олег, в самом деле стройный, почти красивый, чему он словно не придавал значения, не очень высокий, но рост свой чувствовал и словно культивировал в движении и в повадках. – Я за вами ухаживаю уже... десять лет – и не продвинулся ни на шаг.

– Сами виноваты. Ухаживали за одной, дифирамбы пели о любви, а женились на другой!

– А вы знаете, актриса, мужчины женятся иногда с горя. Кто уехал в Париж с каким-то писателем?

– С каким писателем? Вы все мне рассказываете о Лике Мизиновой и о каком-то Потапенко... Я бы уехала с Чеховым, но, увы и ах, нами пренебрегли. Пришлось связаться с уголовником, который обнаружил в себе, выйдя из тюрьмы, талант продюсера.

– И не прогадали. Кстати, для меня было потрясением, когда первый раз я увидел вас на телеэкране! И в какой передаче!

– А в какой передаче?

– Не помню. Но вы вели с сногсшибательными телодвижениями речь про это.

– А, это недавно.

– Еще одно потрясение было, это, кроме нашей первой встречи, когда вы предстали при всех прелестях красотки на природе.

– На Гавайях?

– Нет, в наших дебрях.

– Ясно А как жена смотрит на ваше увлечение порно в интернете?

– Я не увлекаюсь порно, но красивая эротика мне нравится, как снимки красоток.

– А что вы видели?

– Я счастлив, что вижу вас живьем. Вы слегка осунулись... Небось, голодаете?

– Нет, просто жизнь моя вертится колесом...

– А вы в ней, как белка в колесе? А крутятся в нем не простые, а золотые орешки...

– Вы все такой же насмешник. А в вашем смехе я слышу что-то неладное... Серьезно, у вас все хорошо?

– Славная актриса, чуткая душа! Все хорошо. Но было и ужасное. Как гром среди ясного неба, чуть не отдал концы. Меня резали и вернули к жизни. Вот это – мое соприкосновение со смертью – ты угадала.

– Но теперь ты здоров, я вижу.

– Мы перешли на «ты», – обрадовался он.

– Это ты перешел наконец, а то десять лет – на «вы».

– Значит, мы можем обняться и поцеловаться?

– Все насмешки! – покачала головой Лариса Минина. – Мне достаточно поманить пальцем любого из мужчин, один ты держишь на расстоянии, как Чехов бедную Лику Мизинову, наблюдая издали, как она множит ошибку за ошибкой... Зачем он это делал?

– Чтобы прославить как Чайку... Он же был поэт, не то, что Потапенко.

– Мы с вами еще поговорим, – промолвила Лариса, направляясь к дому.

– Мы снова на «вы»? Ну да, вы знаменитость, а я всего лишь один из фанатов, которого даже не поманят пальцем.

– Все смеетесь. А ведь это правда.

– Правда, правда.

Внизу у озерца Алексей Князев подходит к Полине Ефимовой, припоминая, что когда-то видел ее.

– Здравствуйте, здравствуйте! – он узнал девушку, но забыл, как ее звали.

– Полина, – Полина Ефимова, невысокого роста, с несколько неправильными чертами лица, мало изменилась, лишь явно похорошела, как ныне молодые женщины при соответствующих условиях и обстоятельствах обретают шарм. Она протянула маленькую руку, пальцы у нее были красивы и нежны.

– Мы с вами виделись... когда-то давно, когда вы были еще совсем юны.

– На свадьбе Вадима и Марины! – улыбнулась Полина.

– Да! Припоминаю, я танцевал с вами, хотя обычно не танцую.

– Вы танцевали и курили, хотя совсем не курите.

– Вероятно, был изрядно пьян. Простите, – пытался припомнить он подробности, не допустил ли какой-нибудь нелепости.

– Вадим был пьян и свою свадьбу проспал. А вы ничего. Вы все танцевали со мной, и жена ваша увела вас, да и поздно было.

– Боже! Я все вспомнил... Я же влюбился было в вас! И как же мне не хотелось уходить. И оставаться нельзя было.

– Ушли и забыли. Даже имя мое, – рассмеялась девушка, выказывая ровный ряд перламутровых зубок.

На балконе над верандой Вадим Оленин, плотный и подвижный, с полным лицом, крупноголовый, с космами длинных черных волос, по моде своей юности, и Олег Соловьев.

– Олег, – Вадим сразу приступил к делу, – ты вспоминал о Лизе Тепловой... Ты говорил, что недавно встретил ее и едва узнал, а она тебя не признала или не захотела... А как она изменилась? И почему...

– Не знаю, – затруднился сказать Олег. – Ты помнишь ее?

– Еще бы!

– А ты имел с нею дело? – снижая голос, спросил Олег.

– Нет! – рассмеялся Вадим. – А ты? Можешь не отвечать. Но ее историю мне бы хотелось знать полнее, как и Славы Немирова...

– Ее истории? – уточнил Олег. – Хорошо. Здесь само собой выходит новелла, которой можно дать название «Жемчужная раковина».

– Отлично! С нее и начнем! – Вадим Оленин зазвонил в колокольчик, которым было решено созывать всех  – сейчас для первого заседания в гостиной на первом этаже, погруженную в предвечерний полумрак.

А в гостиной в интерьере башенки за круглым столиком устраивалась Анастасия Филонова, прослывшая, к удивлению одноклассниц, за последнее время нежданно-негаданно экстрасенсом, это еще куда ни шло, а еще и магом, между тем прическа у нее самая легкомысленная, на первый взгляд, локоны отдельными прядями вьются и спадают в разные стороны как бы в беспорядке, лицо с совершенно правильными чертами серьезно, в глазах углубленное выражение...

Жемчужная раковина

Когда все собрались, мужчин оказалось пять, женщин семь, – все успели познакомиться между собою в отдельности и те, что проявили интерес взаимный, держались вместе. Роль ведущего первым взял на себя Вадим Оленин, который выступил с небольшой вводной речью.

– Дамы и господа! – сказал он, сидя за овальным столом, вокруг которого кресла и у стены диван, на которых расположились гости, а Марина то уходила, то приходила, вся в заботах хозяйки. – Друзья-товарищи!

– Подруги! – Марина добавила от самой себя.

– С какой целью мы собрались, вы знаете. Невольно приходит на ум «Декамерон» Джованни Боккаччо, это образец, который мы можем иметь в виду, но подражать не станем, а все разыграем, как у нас получится.

Однажды мы собрались, одна мужская компания, и тут заговорили о девушке из нашей студенческой поры, которую видел недавно один из наших товарищей и едва узнал, – это Олег Соловьев, – а она не сочла нужным его признать. Она изменилась, но Олег затруднился сказать, в каком плане. Я помнил эту девушку, в отличие от других из нашего курса, вполне обычных и благополучных в то время, поскольку в ней была особинка, памятная мне с детства: девичий, женский тип с хорошеньким, округлым лицом, черноглазая, привлекательная, живая и открытая, но уже поэтому вызывающая какое-то недоверие у парней. Они осуждали в ней то, что привлекало их, она казалась им доступной, но, разумеется, не для них. И в самом деле чуть ли не с ранних лет она лишилась невинности и не чуждалась внимания лучших парней, которые пользовались ее репутацией и не думали о женитьбе. Возможно, о любовных историях девушки из моего детства я еще расскажу. А сейчас новелла «Жемчужная раковина».

Действительно, Лиза Теплова оказалась мать-одиночка, что я сразу почувствовал в ней, еще до того, как я прослышал о том, что у нее есть ребенок. В ней ощущалась ущербность, какая-то слабость, хотя внешне она выглядела вполне полнокровно. Она со всеми нами, мальчиками на курсе, держалась запанибрата, что, впрочем, было свойственно девушкам для того времени. Бывало, входят в кинозал две девушки, одна из них восклицает миролюбивым и нежным голосом: «Мальчики, вы на своем месте сидите?» И всем весело. И разве это не проявления сексуальных склонностей девушек, еще совсем невинных?

Но в первое время, еще в колхозе, где мы впервые собрались, весь курс, на виду оказалась не Лиза, может быть, ее не было, а две девушки, обе хорошенькие и весьма серьезные, одна полнеющая, другая тонкая, – у них сразу объявились поклонники, тоже из серьезных парней, и мы наблюдали воочию, по нашему обыкновению, не без шуток и смеха, как зарождались два романа, завершившиеся через какое-то время браком. Возможно, и Лиза подумывала выправить свою жизнь благополучным замужеством, но нрав и репутация вскоре взяли вверх, как поведает о том Олег Соловьев.

– Ну да! – рассмеялся Олег Соловьев. – Она обратила на меня внимание. Но у нас, прослышав, что у Лизы ребенок, смеялись, что если нам пришлось отслужить в армии, то она служила весталкой в храме Киприды. Словом, было ясно, если приударить за девушкой из курса, лучше это делать с серьезными намерениями, как наши молодожены. Но с Лизой – случай другой, и вопрос заключался лишь в том, кто первый возьмется за нее.

Она потянулась за мной, я был не против, тем более что опыта настоящего, как дело иметь с женщиной, у меня не было. Пусть-ка она научит, как я ей помогаю по высшей математике, а? Но она так заторопилась поймать меня в силки, да с намеками о женитьбе, что я струсил и невольно отошел в сторону. Впрочем, она не обиделась: когда мы ненароком встречались в общежитии, на факультете, на улице, в ее глазах мелькал откровенный смех, мол, какой чудак, трахнул бы меня и все дела.

Вероятно, о замужестве всерьез еще не думала, даже с новым романом не спешила, когда первый закончился рождением дочки. Словом, мы остались приятелями, а ребята вокруг все поняли это однозначно и стали к ней подкатываться при благоприятных обстоятельствах, разумеется, в праздники, особенно под Новый год, или на каникулах, когда комнаты пустеют, и один бог знает, что творится в студенческих общежитиях в это время.

В гостиной все заулыбались и зашевелились.

– Между тем Лиза поймала Анатолия, и они появлялись на факультете как влюбленная парочка, чуть не держась за руки, что продолжалось какое-то время; вполне вероятно, Лиза не чуждалась и других и не только из нашего курса; затем она даже поселилась на какое-то время у Бориса, благо, у него была своя комната отдельно от матери, правда, жили они в коммунальной квартире.

– Это я помню, – сказал Алексей Князев, рассмешив своих товарищей. – Я помню, как на последнем курсе на собрании даже был поднят вопрос об аморальном поведении Лизы Тепловой, и выступили именно благополучные пары, которым посчастливилось совместить учебу, любовь и секс на законном основании.

– Это уж, Алеша, как ты! – подал голос Виталий Ивик.

– Но большинство из нас лишь посмеялись, а декан не стал выносить сор из избы.

– А сыр-бор разыгрался, – продолжал рассказ Олег Соловьев, – из-за истории, приключившейся довольно неожиданно в один из прощальных вечеров. Собрались в одной из комнат ребята, из девушек оказалась одна Лиза, и тут за тостами и воспоминаниями о быстро промелькнувших годах выяснилось, что она, столь доступная, никому из них не дала уроков любви, или секса, словечко это не было еще в большом ходу, вот и вообразили, что секса в СССР не было, только о любви думали, говорили и распевали песни. Что же лучше?

Вздумалось Шуре спросить у Лизы:

– Почему ты не вышла замуж за Анатолия или Бориса? Кажется, были влюблены не на шутку.

– Не на шутку? – рассмеялась Лиза. – Нет, что ни говори, у нас был очень веселый курс. Все у нас делалось в шутку – и учились, и влюблялись. Я думаю, и замуж выходили… Все у нас вызывало смех. Даже на лекциях и семинарах у нас то и дело раздавались замечания, пусть самого серьезного свойства, о бытии и т.д., что вызывало лишь всеобщий хохот. Преподаватели не всегда понимали, в чем дело, и делали вид, что оценили шутку.

– Да, это так, но я спрашиваю, ты могла бы выйти замуж за Анатолия?

– В принципе, да. Поначалу у меня была такая идея, ею я и загорелась. Но он оказался новичком… Пока я давала ему уроки любви, мне было еще интересно с ним… Затем пропала охота с ним возиться. Также было и с Борисом.

– И ему ты давала уроки любви?

– Нет, он успел понабраться до меня. Мы заметили побуждения к сексу друг у друга и занялись им.

– А как это вы заметили?

– Это видно, или просто чувствуется, – она взглянула на Шуру. – Разве ты меня не хочешь сейчас?

– Сейчас? – смутился Шура.

– Он испугался. Шура еще не имел дела с женщиной, – рассмеялся Миша.

– А ты имел? – усмехнулась Лиза. – Может быть, покажешь.

– Что?

– Тоже испугался, – Лиза обвела глазами ребят, а их было четыре или пять, правда, за вечер одни уходили, другие приходили. – Да, я вижу, вы все здесь невинные младенцы. Прохлопали лучшие годы. Досадно за вас. Что же мне с вами делать?

– Мы бросим жребий, а?

– Чтобы я просветила в делах Эрота хоть одного из вас напоследок?

– Жребий! Да! Здорово!

– Хорошо. Ладно.

Ребята переглянулись и посерьезнели, ощущая, как волнение захватывает их. В это время в дверях появился и вошел в комнату довольно крупный парень с особинкой: это был глухонемой Володя. Все еще больше смутились: выпроводить его просто – нельзя, он один из компании, затеявшей вечеринку… Включить его в список, чтобы бросить жребий?

– Как! И его? А ему-то и повезет!

Лиза лишь рассмеялась над их смущением и испугом, словно глухонемой увалень не такой же мужчина, как и они. Он-то как раз был из тех, кто домогался ее, и она даже угадывала, уж что-что, а мужское достоинство у него хоть куда. Но связываться с ним не стала, чтобы не подняли ее на смех заодно с несчастным. А теперь, что если, жребий падет на него? Да, ее ославят напоследок.

Между тем всех охватывало волнение и нетерпение. Кроме желаний любви и секса, что постоянно волнует кровь смолоду, запахло стыдом и грехом.

Володя показал знаками: «Что это с вами?»

Ребята, живя с ним бок о бок, научились с ним разговаривать на его языке, а он угадывал речь по губам. Но вслух сказать о том, что происходит, ни у кого не хватило смелости, словно и на них напала немота. Было и смешно, и стыдно. Еще немного, все бы разбежались. Лизе, видимо, сделалось досадно.

– Ладно, – сказала она. – Слово не воробей… Что жребий? Один будет со мной, а вы все будете томиться и смеяться? Только над кем? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Будет, как говорится, мастер-класс по делам Эрота и Афродиты.

– Как! Что?!

– Только без смешков. Это же таинство. Ты первый, – сказала Лиза в сторону Шуры, выходя из комнаты. Шура поспешил выйти за нею вон. Лиза за поворотом коридора открыла ключом дверь в комнату, где осталась одна в эти дни, и за руку ввела юношу.

– Не бойся.

– Я ничего.

– Ты весь дрожишь. Но это приятно, и я сама как в первый раз, – она, закрыв дверь на ключ, прильнула к нему, он обнял ее, и они поцеловались.

Она слегка оттолкнула его, уходя вглубь комнаты к окну, куда заглядывала белая ночь и откуда открывался вид на невский плес, на Стрелку Васильевского острова. Слева наискось и как бы внизу Петропавловская крепость, в вышине золотой шпиль с ангелом.

– Какой прекрасный вид! – загляделся Шура.

– Тсс! Не отвлекайся! У нас мало времени, – Лиза начала раздеваться. – Хочешь поглядеть? Еще стриптиз тебе показать? Ты и так возбужден донельзя. Толку от этого мало. Да раздевайся ты скорее.

При свете белой ночи Шура ясно видел и так близко, и наедине девушку, быстро сбрасывающую с себя платье, рубашку, чулки – и тут же бюстгальтер… Он заторопился скинуть ботинки, рубашку, спустить брюки, наблюдая, как Лиза, отбросив одеяло в сторону, легла на кровать и принялась снимать трусики, – зрелище, захватившее его до дрожи в коленках.

– Снимай… Что у тебя там? Молодец! – она встала и, повисая обеими руками на его шее, что обдало его доверительной лаской, раздвигая ноги и приподнимаясь, пустила его в себя, что изумило его тем, что он весь куда-то ушел.

– Опускай меня. Не уходи, – она опустилась на кровать, с поднятыми в стороны ногами, он на нее, зависая над ее лицом, на котором то нега, то мука постоянно перемежались от его движений, чем она словно управляла, касаясь руками его сзади. Лиза в постели, предаваясь любви, была красивей, чем в жизни.

– Так ли?

– Не бойся. Можешь сильнее и чаще. Вот так хорошо. Здорово. Молодец! – И вдруг она его скинула. – Хватит! Мне твоя сперма не нужна, – она платком схватила его член и сильно сжала, верно, вовремя: он изошел и принялся целовать ее груди, чем весьма растрогал девушку.

– Всё, хватит. Хорошенького помаленьку. Иди – и не поминай лихом.

– Спасибо, спасибо, – бормотал Шура, смущенный тем, что с ним обошлись, как с мальчишкой.

– А ты не рад? – спросила Лиза, лежа на кровати, не прикрывшись. – Не сомневайся, я сделала тебя мужчиной. Не робей, ты хорош всем, что нужно женщине. А если полюбишь по-настоящему, будешь еще и счастлив. Говорю тебе это не как шлюха, а как психолог. Есть разница.

Как других она принимала, легко представить; что касается глухонемого, известно, что он после свидания с Лизой Тепловой буквально рыдал от счастья.

В гостиной, погруженной в сумрак белой ночи, раздались смех и аплодисменты.

– На следующий же день, – поспешил закончить Олег Соловьев, – эта история каким-то образом разгласилась, на собрании даже ставился вопрос об исключении Лизы Тепловой за аморальное поведение, но все кончилось для нее благополучно. Одно время она даже работала секретарем деканата философского факультета, что не обошлось без ее чар и деловитости, качества, ныне востребованные, как никогда.

А ведь это история одной студентки. Так что утверждение, что секса в СССР не было, – это ложь и такая же ложь, как не было у нас свободы. Какие-то ограничения в каких-то сферах были и будут всегда и всюду. Свобода, как и всё на свете, явление относительное. Высшая ценность – внутренняя свобода личности, независимо от обстоятельств и законов бытия.

– Философ, – произнесла Лариса.

Анастасия Филонова из башенки, где у нее на столике горели свечи, спросила с серьезным выражением, с тайной красивого лица:

– А почему новелла называется «Жемчужная раковина»?

Да, в самом деле, все заинтересовались и уселись. Олег переглянулся с Вадимом и признался со смешком:

– Да, я забыл обыграть... Лиза приехала откуда-то с юга, своих возлюбленных, разумеется, лучших, она одаривала жемчужной раковиной.

Послышались голоса:

– Странная фантазия.

– Очень милая.

– Нескромная!

– Очевидно, она имела в виду «Жемчужину» Врубеля.

– Вадим! Вот откуда у тебя чудесная перламутровая раковина! Я и не знала, – воскликнула Марина превесело, без малейшей тени ревности или досады.

Все рассмеялись.

– Наговаривай, наговаривай, – отмахнулся Вадим. – А что если я скажу, что это твой подарок.

– Но я не училась в одно время с вами и не жила в общежитии на Мытнинской набережной.

– Такие подробности можно варьировать как угодно.

– Хочешь доказать всему свету, что твоя жена из шлюх? И как тебе с нею живется?

– Прекрасно живется! Потому что она не из шлюх. И Лиза Теплова, я думаю, не из шлюх.

– Ну, спасибо!

– А у меня вопрос, – подала голос Лариса Минина, оставаясь сидеть в кресле, но с телодвижениями, словно она, как русалка, расположилась на перламутровой раковине. – У кого из вас, однокурсников, жемчужная раковина?

Сергей Дроздов и Виталий Ивик, переглянувшись между собою, с комическим недоумением промолчали.

– Вадим? – вопросительно произнесла Анастасия.

– Сдается мне, – искренне расстроился Вадим, – мне кто-то подарил ее, только не Лиза. Не ты ли, Олег?

– К чему этот вопрос? – Марина направилась к выходу. – Прошу всех к столу. Небось, проголодались.

– Алексей? – Полина рассмеялась.

– Нет, Лиза Теплова, то есть такие, как она, ведь они встречаются в каждом классе и курсе, не в моем вкусе.

– Да Алеша вскоре женился, да на красавице, – сказал Олег. – Нечего ему было заглядываться на Лизу.

– Хотим знать историю Алеши! – вскричали Катя и Вера.

– Вадим? – снова подала голос Анастасия.

– История Алеши непременно прозвучит! – обещал Вадим, уходя в сторону веранды, то есть по лесенке на второй этаж. – Прошу к столу!

Стали подниматься по лесенке, то и дело останавливаясь.

– Лариса! Что ты так выставляешься? – вполголоса проговорила Наталья Васильева.

– А что такое! – с веселыми телодвижениями поднимаясь, изумилась Лариса Минина.

– Можно подумать, речь о тебе, и ты несказанно рада.

– Как же! Как же! Когда говорят о любви и о женщинах, меня всегда это волнует и трогает, словно речь обо мне.

– Да, правда, как мы себя должны вести? – оглянулась Полина.

– Что за вопрос? – сказала Вера.

– Как дамы и молодые люди в «Декамероне»? Они рассказывают всякие истории, нередко непристойные, а сами благочинны и рассудительны.

– Как сказать... Просто ни они о себе, ни автор о них ничего такого не рассказывают, мы ничего о них не знаем. Но что-то между ними наверняка было, – рассудила Катя

– Несомненно. Уж если монахини распоясывались, такое время было, что говорить о дамах, свободных и праздных... Они только любовью и жили. А нам приходится еще на работу ходить, – Наталья даже вздохнула.

И тут все заговорили разом, поднимаясь выше по лесенке на веранду:

– Но мы-то кое-что знаем о себе.

– Значит, будем рассказывать и о себе, пусть и в третьем лице, правда?

– Нет, нет, у меня вопрос не о том. Как нам вести себя вне бесед и рассказов, когда уже здесь невольный флирт и кокетство, смех и веселые взгляды – сплошной соблазн... А дальше?

– Что дальше?

– А дальше, если случится с кем уединиться, можно ли, ну, вы понимаете?

– От слов перейти к делу? Неплохо бы... Но на что это будет похоже?

– Я вам скажу... На «Декамерон»...

– А ну вас! Какие-то правила нам следует соблюдать.

– Когда тема секс, какие правила? Думаю, нам надо отпуститься.

– До эротики – да! Но никакого порно. Это для козлов.

– А мы не козочки.

– Для успеха дела свобода рассказа и свобода поведения необходимы.

Никто не спешит к столу, женщины собрались у окон, говорят все разом, вероятно, чтобы унять волнение, все же обстановка нова и слишком интимна... Разносятся голоса, мелькают взоры, лица крупным планом:

– Неплохо, неплохо.

– Неплохо? По мне очень волнительно.

– Сегодня, когда в жизни секса хоть отбавляй, нам хочется нежности, внимания, любви.

– И большой настоящей любви, как в песне.

– А где ее взять, если мы сами излучаем лишь сексуальность через все изыски моды, а не нежность, внимание, любовь?

– Не знаю, не знаю... Может быть, я не очень различаю секс от любви, – от одних взглядов и разговоров, таких, как здесь, меня бросает в дрожь, и я готова влюбиться в первого встречного.

– Даже из однокурсников Вадима?

– Да, конечно.

Входят мужчины, и все усаживаются за стол – это под занавес...