Текст книги "Таинства любви (новеллы и беседы о любви)"

Автор книги: Петр Киле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

10

Дмитрий Веснин сознавал и чувствовал, что он напрямую причастен к убийству, пусть и в форме самозащиты. Если правосудие и не привлечет его к ответственности, то вряд ли бандиты спустят тем, кто их достает. Пребывая между двух огней, как Дима, так и Сана, видимо, остерегались встреч, да и ночь любви не была ли всего лишь сексуальной разрядкой, что для девушки обычное дело?

Между тем он продолжал носиться с темой Эвридики…

*  *  *

 
Пою я женщин и любовь,
Влекуще возникающих все вновь
Во времени, бегущем в трансе
В сверхпеременчивом пространстве.
Эллада проступает на просторе,
С лазурным небом в море,
Там туника, а здесь хитон -
Веселых вскриков нежный стон.
Два светлых облика из сферы
Таинственной, как ночь, пещеры,
С источником священным, нимф
Блистают красотой, как солнца нимб.
Порою утренней или вечерней
Орфей и Эвридика с новой встречей.
 

*  *  *

 
Поэт влюблен издревле в красоту
Цветка и моря, как в мечту
О неге и любви вселенской,
Но изначально все же женской,
Столь притягательной мечте,
С рожденьем новым в красоте,
Для взора нежного поэта,
Когда вся мысль его про это:
Природа – женщина, ее душа,
Владычица ее, как солнца шар,
Ее краса, как ей мы снимся,
Из рощи к морю выбегает нимфа,
Как Эвридика, если тут Орфей
С его напевом по Вселенной всей.
 

     В его помыслах о Сане проступала Василина в ее юности, для Димы взрослая девушка…

*  *  *

 
Еще подростком, кто о том прознает,
Он был влюблен то в Василину втайне,
То в девушку, влюбленную в него, -
До времени не веря  в торжество,
Он упустил ее, да помнил мало,
Как вдруг известие: ее не стало -
Мелодией печали и тоски
Отозвалось, чтоб вылиться в стихи,
В признания глухие незабвенной,
С мечтою дерзновенной
Любовь и юность воскресить
И смерти бросить вечный щит!
В смятенье в бой идет пугливо,
Мечты поэта – что за диво?
 

*  *  *

 
О, Василина! В юности и ныне -
Поэт ведь проживает жизни
Чужие, как свои, из всех времен,
А из знакомых, как влюблен.
Взрослее в юности, и вся попроще,
Из диких яблонь в дальней роще,
Как с возрастом ты мило расцвела,
Нежней и мягче, как росла
В младенческие годы,
Под стать ли дочке – дар природы
Учиться женственности впрок,
Любви и грации урок.
Созвучье счастья, что несется
И женской красотой зовется.
 

*  *  *

 
О, Сана! Юность с красотой сверхмеры...
Но не скажу, как у Венеры,
Одежда, все движенья на показ,
Изысканные до рисунков глаз.
Какое утонченное искусство!
Лишь исчезают искренность и чувство,
Как у певичек и гетер,
Или моделей – лакомый пример.
Ведь макияж – не ласка,
Себя ль любить, а маска -
Для сцены, для игры куда ни шло, -
Творить любовь и зло,
Когда вся наша жизнь – боренье,
К желанному неистово стремленье.
 

*  *  *

 
Прекрасна Сана, только Василина,
Как Левитана мирная долина,
Доверия достойна и любви,
А там одно кипение крови
И жажда все познать по моде
И даже вопреки природе...
Ах, впрочем, здесь «Огни Москвы»
Разыграны из синевы
Лесов, с явлением певичек,
Танцующих пернатых птичек,
С разборками крутых парней,
А девушка – меж двух огней...
И ночь любви безумной
На свадьбе или тризне шумной.
 

11

Интерьер квартиры Весниных, с крышей, ухоженной, как японский садик; меж  верхушек деревьев  виды то Парижа, то Москвы, а в небе то день, то ночь со звездами, с явлением Хора девушек,  внизу у Весниных накрывают стол Татьяна Дмитриевна и Семен Иванович.

В квартиру входит Дмитрий Веснин, отпустивший бородку.

– Как! Снова гости?

Татьяна Дмитриевна со вздохом:

– Часто ли ныне у нас бывают гости?

Семен Иванович улыбается:

– Василина наконец дала о себе знать.

– Василина?

– Оказывается, муж у ней умер, и она переехала с внуком жить в Москву.

– С внуком? А где Роксана?

Татьяна Дмитриевна с удивлением:

– Она в Париже и, слышно, преуспевает.

– Ну, конечно. Она модель и все такое.

– Ты знал?

Веснин с иронией:

– Откуда? Но русские девушки ныне всюду подвизаются... А Роксана – хоть куда.

Семен Иванович доверчиво:

– А я верю. Василина не стала бы выдумывать. Сама смеется.

На крыше Стас в пустой раме  на подставе из арматуры и лоскутков тканей вдохновенно создает нечто; входит Елена.

– Что это?

– Не видишь? Шарманщик.

– А где его шарманка?

– Будет и шарманка. (Касается проволоки, издающей звон.)

– Чучело гороховое.

– На чучело гороховое птица не садится. А у шарманщика на плече певчая птица. (Проносится пенье птицы.)

Хор девушек проступает на фоне Парижа, среди них Сана как одна из моделей.

       ХОР ДЕВУШЕК

Как на заре сияет месяц,

Таинственен, беспечен, строг

Наряд и поступь манекенщиц.

Ура! Париж у наших ног.

У ног красавиц из России,

Как некогда, как из богинь,

Носились ножки золотые

Первейших в мире балерин.

В игре страстей одних и тех же,

С изысками мечты в одеже,

Мы обновляем высший свет,

Стареющий уж сколько лет

С игрою предрассудков, мнений

И сменой скорой поколений.

Внизу, в квартире Татьяна Дмитриевна и Семен Иванович привечают Василину с ее внуком Вовой; Веснин сторонится мальчика, хотя ясно, то, что это сын Саны, его трогает, что замечает Василина не без удивления.

Семен Иванович приветливо:

– Прошу, прошу. Милости просим.

Василина смеется:

– Здравствуйте, здравствуйте! Семен Иванович! Татьяна Дмитриевна! Дима! А этот молодой человек – мой внук Вова.

Татьяна Дмитриевна, приглядываясь:

– Вова, проходи сюда. Будь, как дома.

– Как я рада видеть вас всех в добром здравии! А у меня, видите, седая прядь появилась.

Семен Иванович с одобрением:

– Она вам идет, поскольку вы по-прежнему молоды.

– Поэтому я не стану ее подкрашивать. А Дима отпустил бородку. Ему идет. Ну, прямо красавец-мужчина! Неужели до сих пор не женился?

Веснин, приглядываясь к мальчику издали, не находит себе места:

– Странное у меня чувство: он явился на свет из той сокровенной щели, куда я входил всем своим существом, исчезая в ночи, как в пещере нимф, она ж вилась вакханкой, прекрасная и нежная в изгибах гибких тела, вся нега и любовь. Он мог бы быть моим сыном! О мальчик! Знаешь ли ты, я владел девушкой со всем сладострастием и бесстыдством желаний и любви, в утробе которой ты сформировался, как в океане наш первопредок. О, таинство природы! Мы смертны, но таинства жизни бессмертны. Это и есть Эрос.

Василина Вове:

– Идем.

– Куда?

– Я покажу тебе Москву сверху.

Василина поднимается с внуком на крышу.

Елена Стасу:

– У нас гости! Здравствуйте, Василина!

– Елена! (Целуется.) Стас! (Вове, который держится за бабушку.) Поди посмотри, что делает дядя Стас.

– Какой серьезный и милый мальчик! Сдается мне, я уже его видела. Но когда-то давно.

– Дети вообще похожи между собою и больше, чем взрослые.

– А кто его отец?

– Тсс! Сана запретила мне спрашивать, кто его отец. А я думаю, это один известный продюсер из шоу-бизнеса, который подарил ей кольцо и джип, – джип она вернула, а кольцо взяла; это был вещий знак.

– Не знаю, не знаю...

– Ах, что такое?

– Сдается мне, он похож, как две капли воды, на Диму в детстве!

– Боже! Я помню Диму юношей с пухлыми щеками. Но мне не приходило в голову... Теперь и мне кажется, что они похожи. (Про себя.) Но если это Дмитрий, зачем Сане скрывать?  По крайней мере, от меня. Не знает сама?

– Где Дима? (Уходит вниз.)

В гостиную Веснин приносит старую фотографию.

Татьяна Дмитриевна:

– Откуда у тебя эта фотография? У нас такой нет.

– Тетя незадолго до смерти отдала мне, чтобы не затерялась.

Семен Иванович:

– Ба! Совсем, как Вова! Что же, выходит, у вас был роман?

Татьяна Дмитриевна:

– Какой роман! Иначе бы Роксана подкинула нам сына, а не матери...

– И это было бы правильно.

Елена, входя в гостиную и подхватывая фотографию:

– Ну, да! Я помню, каким был в детстве Дима. Как две капли воды с мальчиком...

Василина входит с Вовой в гостиную, словно собравшись уходить. Елена показывает ей старую фотографию; мальчик тоже взглядывает на нее.

– А когда это я снялся?

Все смеются не без смущения и умиления.

Василина осторожно:

– Это же фото Вовы. И он узнает себя.

Веснин, отходя в сторону и уединяясь с гостьей:

– Нет, это я.

Василина, уединяясь с ним:

– А когда это у вас был роман, о котором я почему-то не слыхала от Саны ничего?

– Не было романа.

– Ничего не было?

– Новелла, если вам угодно. В ночь убийства... Эта история вам известна?

– Да.

– Значит, вы все знаете.

– Далеко не все. Но сроки совпадают... И я знаю Сану, она могла поступить так...

– Как в американских фильмах.

– А чем вы недовольны? Простите. Не мне вас расспрашивать...

– Нет, нет, Василина, я рад, что вы принимаете самое непосредственное участие в моей жизни, даже неведомо для меня.

– Как?

– Моего сына растите, а я и не знал.

– И я не знала. Но теперь вдвойне рада за Вову.

– И Сана не знала? Или не хочет меня знать?

– Вероятно, она не хотела накликать на вас беду. Теперь, с ее слов, ничто ей не угрожает, и мне с Вовой позволила поселиться в Москве. И сама думает о возвращении.

– Прекрасно.

Василина, обращаясь к Весниным-старшим:

– Как бы то ни было, мы с вами уже породнились.

Веснин в раздумье:

– Я провожу вас. У меня такое чувство, будто я снова родился и вместе с Вовой вступаю в жизнь.

Василина с восхищением:

– Вы поэт. Как хорошо, что Сана во всех своих благоглупостях в главном не ошиблась!

– В чем?

– От кого родить сына!

12

Офис фирмы – стеклянные стены с видами Москвы. Хор девушек в роли сотрудниц; они ревниво встречают Сану, одетую просто и вместе с тем в высшей степени изысканно, как она сама держится. Через плечо ремешок маленькой сумочки. Не здороваясь ни с кем, обводит всех дружелюбным взглядом, словно все ее знают и рады ей.

Кабинеты Мурановой и Никитина.

КСЕНИЯ. Кто это?

ЮНОНА. Боже! Запахло настоящими парижскими духами.

КАССАНДРА. Это  дочь Василины Роксана.

ВИКА. Модель?

АСЯ. Актриса?

КСЕНИЯ. Ну, прямо опускаются руки. Как она держится!

АСЯ. Как принцесса...

ЮНОНА. Как продавщица в элитном магазине.

КСЕНИЯ. Дорогая, должно быть, штучка.

Василина встает навстречу Сане и ведет ее к Никитину.

КАССАНДРА. Они отправились к боссу.

Василина деловито:

– Игорь Сергеевич, к вам можно?

Никитин встает из-за стола:

– Василина! Вы сами приучили меня звать по имени, а вы все Игорь Сергеевич.

– Я не одна. Да вы мой босс. Позвольте представить вам мою дочь Роксану.

– Нет, это меня надо представить такой красавице, парижской модели и актрисе. А помню я вас школьницей. И студенткой.

Сана серьезно:

– Игорь Сергеевич, мы знакомы. По правде, я никакая парижская модель и тем более не актриса. Я подвизалась на подиуме и даже снялась в фильме, но не сделалась профессионалкой в этой сфере.

– Все впереди.

– Я бы предпочла бизнес напрямую, тем более наше положение пошатнулось со смертью моего отца.

– Отлично. Василина?

– Что я?

– Какая должность вам желанна...

– Нет, нет, нам надо еще к ней присмотреться.

– Хорошо. Возьмите в помощницы и введите в курс дела. А вы займете место моего зама...

– Не так быстро, Игорь Сергеевич! Не так быстро... Роксане еще следует оглядеться в Москве. Может быть, ее снова потянет в Париж.

– Я люблю быстрые решения, вы знаете. Обсудим за ужином?

– Хорошо, приезжайте к нам на вечеринку в субботу.

– Это же корпоративная вечеринка.

– Вот и хорошо.

Никитин возвращается к столу к телефону, прощаясь знаками; Василина уводит дочь к себе.

Сана с улыбкой:

– Он Дон-Жуан?

Василина качает головой:

– Абсолютно нет. Он таков только со мной, а так весь в работе, двадцать четыре часа в сутки.

– Он влюблен в тебя, а все не досуг? Замечательно!

– Нет, это ты произвела на него сильнейшее впечатление. Он заволновался, как мальчишка. Никогда таким его не видела.

– Меня потянуло к серьезным людям, но, боюсь, я из серьезных людей делаю мальчишек. С тобой держится интимно-корректно, а со мной его понесет...

– Что за беда? Ах, впрочем, не станем забегать вперед. У нас проблема, которая требует очень продуманного решения. (Достает из сумочки фотографию.)

– Это Вова?

– Старая фотография, не видишь?

– Что это значит?

– Это один наш общий знакомый в детстве.

– Как! Не может быть!

– Ты уверена?

– У меня не было с ним секса.

– Секса не было, а была любовь.

Сана в порывистых движениях, словно силясь вспомнить:

– Я не помню.

– Беспорочное зачатие. Говорят, это бывает. Ты знаешь, в нем есть что-то такое.

– В ком это, мама? И что?

– Сила и вместе с тем отрешенность от ее применения, что мне вообще нравится в мужчинах. Это свойство настоящих мужчин.

Сана смеется:

– Это Веснин Дима?

– Значит, не успела в нем разобраться.

– Не первый раз замечаю, как ты по всякому поводу начинаешь возносить его.

– Он замечательный человек, что говорить, и я рада этому. Но как вам быть? Вова уже догадывается, в чем дело. Как увидел эту фотографию, спрашивает: «А когда это я снялся?» Как можно было так всех запутать? И самых тебе близких.

Сана, глядя на мать:

– Я вижу, что и тебя запутала.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты неравнодушна к нему.

– Буду я равнодушна к отцу моего внука.

– Ты неравнодушна к нему, теперь я думаю, давно. В Москве у нас есть и другие родственники, а ты снова и снова сводила меня с Весниными.

– И правильно делала, видит Бог. В Москве много огней, а ныне сплошная иллюминация... Это радует лишь в праздники, а в будни все кажется, что ты на чужом празднике жизни, тебе темно и одиноко посреди этого великолепия. И вдруг откуда-то искорки света! Это от Весниных поверх огней мегаполиса.

Сана радостно:

– Влюблена!

– Стоп. Это просто в моем характере. И в тебе это есть. Вот и заносит тебя, поскольку у тебя нет тормазов.

– Знаю, знаю. Мне надо с ним встретиться и переговорить, чтобы не было недоразумений. Вова – мой сын. А чей сперматозоид я подхватила случайно, как вирус гриппа, это не имеет значения.

– Остановись. Я сейчас закончу, и мы уйдем.

– Занимая такую должность, почему не купишь машину?

– В моем распоряжении есть служебная машина. Но по Москве мне проще в метро проехать. Идем.

13

Интерьер квартиры Весниных, с крышей, ухоженной, как японский садик, в верхушках деревьев, меж которых и поверх виды то Москвы, то сельской местности с деревней за озером при свете звезд или солнца, с явлением Хора девушек.

Татьяна Дмитриевна, Семен Иванович, смущенно наблюдающий за Вовой, который все время чем-то занят сам по себе.

Татьяна Дмитриевна:

– Мне надо сбегать за кое-какими припасами.

Семен Иванович:

– И мы, Вова, выйдем на прогулку?

– А мама?

– С мамой ты с утра гуляешь и еще погуляешь. Идем.

На крыше Сана и Веснин на какой-то стадии объяснений.

Веснин, отпустивший бородку и в смущении занятый ею:

– Это удивительно, как мало вы изменились. Даже моложе стали. А ведь дались вам эти четыре года нелегко.

Сана серьезно:

– Увы и ах! Коли попала в такой переплет, ну, прямо современный роман со всеми засранностями, простите, сорвалось, так оплошать, сглупить, как последняя дура, я сочла за честь выбраться самой из этой бездны... Я не унизилась ни до аборта, ни до подкидыша, ни на секунду таких мыслей  не возникало в моей милой головке... Я была даже рада, что нашла достойное себе занятие, как вынашивание дитя, вместо игры в прятки с криминальными авторитетами.

– Все это прекрасно...

– Нет, унизительно. Это как с кражей моих драгоценностей... И с той самой историей, из которой мне бы не выбраться без вашей помощи...

– Прекрасно то, как вы сумели выбраться из бездны. Я видел фильм с вашим участием. Можно подумать, какие-то моменты вы подсказали сценаристу или режиссеру. Освоиться не просто на съемочной площадке, а в чужой стране так, как вы, – это надо иметь талант.

– Правда?!

– Там есть прерванный эпизод свидания, после которого девушка словно бы и не помнит, что было ночью...

– Она была пьяна и вообще под кайфом.

– Это по роли. А вы?

– Это вопрос о нашем свидании? Мы не пили?

– Нет. Но мы были словно пьяны от радости. Была чудная летняя ночь...

Сана блуждает, как впотьмах:

– Я не помню...

– Как?!

– Я была не в себе, возможно, еще с вечеринки в загородном доме Афонина. Я не помню, как оттуда выбралась...

– А что там  произошло, кроме убийства?

– Смутно...

– И так же смутно о ночи...

– Я была не в себе... Я знаю, ты не мог надо мной надругаться...

Веснин с возмущением, почти в гневе:

– Да уж! Я? Над тобой?! Кошмар!

– Что?

– А вы, Сана, вполне могли надругаться над собой, как выскочили на подиум однажды...

– А вы воспользовались всласть...

– О боги!

– Я не виню вас.

Веснин вне себя:

– С ума сойти! Самое прекрасное, что было в нашей жизни, она не помнит... Самое прекрасное, что бывает в жизни и незабываемо, она не помнит, да еще подозревает в насилии... меня!

Сана вспыхивает вся:

– Хорошо, хорошо...

– Ты еще читала стихи Фета и Рильке... Я удивлялся, откуда ты знаешь, а ты смеялась и еще и еще и все кстати. Или это мне приснилось?

– Что стихи? Я многое знаю, хотя люблю разыгрывать из себя дикарку.

– До потери сил...

– Я запуталась. Простите! Мне лучше уйти.

Сана сбегает вниз, а в квартире никого. Веснин спускается за нею.

Сана в отчаянье:

– Нет, нет, так нельзя!

– Что?

– Они вообразили, что Вова – их внучек, а мы с вами должны пожениться, чтобы покрыть грех и все стало на место. Ничего из этого не выйдет!

– Теперь вы станете говорить, что я хочу насильно на вас жениться. Уверяю вас, не имею охоты ни насильно, ни по любви.

Сана оскорбленно:

– Я вам поверю? Не имеете охоты?

– Что говорить, желания любви хоть отбавляй. А брак? Если нас не связала любовь, разве брак свяжет? Но нам, я думаю, следует хотя бы расписаться, чтобы Вова имел отца и мать на законном основании.

Сана с интересом:

– И свадьбу сыграть?

– Необязательно.

– Смеетесь?

– А вы не смеетесь?

– Какой вы однако... Я бы охотно сыграла с вами свадьбу и совершила свадебное путешествие в Венецию.

– Я нет. Брак вскоре расторгнем, а Вову я возьму к себе, с вашим замужеством. Это будет справедливо прежде всего по отношению к нему.

Сана, задумываясь:

– Я знала, знала, что с вами связываться нельзя.

Веснин с усмешкой:

– Лучше с Эдуардом, как его бишь? Кстати, он весьма преуспевает – и продюсер, и композитор.

– Вы все время пытаетесь унизить меня.

– С чего это вы взяли? Я отношусь к вам так, как никто на свете не относится к вам.

– Как это?

– Как к Вове. Это любовь к родству и красоте.

Сана с мольбой:

– Вы меня любите?

– Да, с Вовой. Вы пока взаимосвязаны, хотя он рос больше у Василины Михайловны.

Сана, прикасаясь к нему:

– Я не помню, как вы меня взяли. Мне кажется, ничего не было. Вы боялись дотронуться до меня.

– Это было во сне. Восхитительный сон. Тысяча и одна ночь.

– Это я помню. Что-то чудесное из сна и неги. Было ли это на самом деле, я не знаю.

– Было.

– Надо бы проверить.

– Сейчас?

– Когда же еще? Счастье бывает только сейчас! Потом ничего, пустота.

– А воспоминания? В них-то все счастье и вечность.

– Значит, вы все выдумали...

– Я выдумал и Вову?

– Нет, я вынашивала его и родила.

– И совсем не думали обо мне?

– Я с досадой думала о другом. Я ошиблась. И рада. (Бросается ему на шею.)

– Но нам нужна целая ночь!

– И небо в алмазах.

Веснин, увлекаясь:

– Когда?

– Нет, это безумие. Ведь секс ничего не доказывает.

– Да, смешно любовь проверять сексом, который ничего не доказывает.

Сана словно не в себе:

– А знаешь, там во сне было что-то ужасное. Нас чуть не убили. А как мы выкрутились?

– И этого не помнишь?

– Как во сне. Я, как ведьмы, жаждала крови и упивалась ею. Я знаю, когда убиваешь, словно отдаешься дьяволу.

– По мне убить – убить дьявола.

– Какой кайф! Ведь между нами ничего такого уже никогда не будет, если мы не пойдем по той лунной дорожке...

– В самом деле, ведьма. Привлекательная до озноба.

– Бросает в холод? Так-то ты любишь меня.

– Я люблю твою красоту, но души твоей не знаю.

– Я сама не знаю. И мне легко.

Показывается Вова, и Сана приходит в себя.

Вова:

– Мама, сейчас будем обедать. Но это будет ужин. (Уходит.)

Сана серьезно:

– Кажется, я наговорила много лишнего. Проблема не в нас с вами, милый, чудесный Дима. Я много думала... Я даже думала просто выдать Вову за вашего сына, даже если это не так, и если бы вы нас приняли с радостью, принять правила вашей игры, превратиться из дикарки в интеллигентную особу, как моя мама. Думаю, я бы сумела.

– Вы и сейчас весьма интеллигентная особа.

– Это я с вами.

– У вас есть шарм.

– Хотите сказать, гламурная дикарка? Но как нам жить вместе со скелетом в шкафу? С кем угодно могла бы, только не с вами, Дима.

– Почему?

– Всякий раз, как я что-нибудь выкину, – я ведь еще далеко не перебесилась, – скелет будет выпадать из шкафа... Только и собирай его кости.

– Но скелет-то в шкафу мой.

– Как!

– Не помнишь?

– Была пальба. Я стреляла, это я помню.

– Тогда и началась пальба. Я остановил ее. Скелет мой.

– Боже! Это я вам обязана всем – и жизнью, и сыном?!

Вова заглядывает:

– Мама и папа, к столу!

Веснин:

– Ты хочешь сказать, к барьеру?

Сана в отчаянье:

– Мама и папа... Всем все ясно.