Текст книги "Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения]"
Автор книги: Петр Киле
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
Двор дома Перикла. Женщины у дверей в женские покои; ряд лиц из представителей власти, Софокл и Еврипид. В открытые двери видно ложе, на котором полулежит Перикл; Аспасия стоит в дверях.
СОФОКЛ
Болезнь ведь протекает страшно – с кашлем
Кровавым; жар сжигает изнутри
Все тело; сыпь на коже с волдырями;
И жажда мучает, затем понос,
Опустошительный, – в итоге смерть
На день седьмой или девятый. К счастью,
Перикл страдает меньше, может быть,
И хворь иная у него и зря
С сознаньем смерти он уже смирился.
ЕВРИПИД
Могучий духом, он роптать не любит,
Судьбу свою с готовностью приемлет -
И в знатности своей, и превосходстве,
Как и в уничиженьях от толпы,
И от чумы, как равный среди равных.
СОФОКЛ
Аристократ, послушный воле плебса;
Афинской демократьи воплощенье,
Чистейшее и высшее, как небо
В прекрасный день...
ЕВРИПИД
Что клонится к закату,
Весь в заревах войны над всей Элладой.
Аспасия подходит к женщинам. Перикл появляется в дверях, одетый, как для приема гостей, взглядывает жадно на небо в высоких белых кучевых тучах и, опуская голову, поддерживаемый слугами, возвращается назад. Все взволнованны.
СОФОКЛ
Перикл поднялся! Улыбнулся нам,
Что мы его оплакивать собрались.
АСПАСИЯ
Увы! Увы! Взглянуть на свет он вышел
В последний раз и попрощаться с нами.
( Заглядывает в комнату и отшатывается.)
Я вижу тело без его души.
Стук в ворота. Входят Алкивиад и Сократ.
СОФОКЛ
Он умер, превозмогши смерть с чумою,
Как воин доблестный на поле брани.
АСПАСИЯ
Не надо слез. На погребеньи плакать
Мы будем вволю, до потери сил
О павших за последний год войны
И от чумы с мольбой к богам Олимпа
Предел безумию среди людей,
Бегущих с кликами, с пеаном к смерти,
Означить, с разумом согласный, с Правдой.
Я обращаюсь к Музам. Ваш любимец,
Покинув свет, душою беспечальной
В аид снисходит, в сумрак бесприютный.
Воспомня жизнь, бессмертную во славе,
Воспойте песнь душе его во след.
Меж кучевых туч пробиваются лучи солнца и сияние, как будто глянули с небес боги.
ЭПИЛОГ
Вид на Акрополь откуда-то сверху. В ослепительном сиянии паросского мрамора Парфенон. В стороне среди статуй проступает мраморный бюст Перикла в шлеме с его именем.
ХОР МУЗ
Война все длится. Греция в руинах.
Иному богу молятся в Афинах.
Лишь в мраморе хранится, как живая тень,
Далекий лучезарный день.
О, род людской! Воинственнее зверя
Он ищет славы в игрищах Арея,
И полчища племен, как вал времен,
Все рушат Парфенон.
А он стоит, на удивленье свету,
Как сон, приснившийся поэту,
В руинах весь, но символ красоты
И воплощение мечты.
Все кануло и канет в лете,
Но век Перикла вновь сияет, светел,
Как вешний день, с богами на Олимпе,
И Гелиос несется в нимбе.
А на поля ложится тень.
Повремени, прекрасный день!
Эллада – школа всей планеты,
О чем поют давно поэты.
Но нет идиллии в былом
И лучше, кажется, забыться сном.
Лишь красота, взошедшая над миром,
Осталась навсегда кумиром,
Предтечей жизни новой, как весны,
В преданьях старины.
Так, верно, вещих слово:
Что было, сбудется все снова.
2000 г.
АЛКИВИАД
Трагедия
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
А л к и в и а д.
С о к р а т.
А р и с т о ф а н.
К р и т и й.
Ф е р а м е н.
А н д о к и д.
П о л и т и о н.
Т е о д о р.
Т и м е я, спартанская царица.
Т и р е с и й, раб Алкивиада.
Ф р а с и б у л.
П л а т о н.
Ф е д о н.
М е л е т.
А н и т.
Х о р г е т е р (Левкиппа, Дорида, Клио).
Афиняне(1,2,3,4); флейтистки; женщины; граждне Афин; рабы.
Место действия – Афины, Спарта, Геллеспонт конца V в. до н.э.
ПРОЛОГ
Ликей, парк с храмом Аполлона на окраине Афин, с видом на Акрополь вдали. Алкивиад, юноша лет двадцати, рослый, статный, красивый, в сопровождении раба, несущего венок и другие приношения богу, и Сократ, босой, широкоплечий крепыш, с рассеянным видом стоящий в тени деревьев.
А л к и в и а д
Сократ стоит, иль статуя его,
Изваянная не резцом, а мыслью
С идеей самого Сократа в яви?
( Берет венок и примеривает к его голове.)
С о к р а т
Алкивиад! Друг мой, куда собрался?
А, вижу! С приношеньями богам,
Как взрослый муж пред новым начинаньем,
Торжественен и важен ты идешь...
Постой! Я провожу тебя до храма.
Ведь надо знать, о чем просить богов,
Иначе ты накличешь лишь несчастье -
На голову свою, куда ни шло, -
На город, может быть, на всю Элладу.
А л к и в и а д
Сократ! Из всех поклонников моих,
Пока я цвел мальчишеским румянцем,
Один всегда держался в стороне,
Лишь глядя на меня как бы украдкой,
Не требуя вниманья и участья.
Что ж ты теперь заговорил со мной,
Когда один остался я, отвадив
Поклонников, жужащий рой льстецов,
Моей гордыней, своевольным нравом?
С о к р а т
Я слышу голос бога свыше, знаешь?
А л к и в и а д
Даймона? Да, слыхал.
С о к р а т
Запрет он снял,
И я могу вступить с тобой в беседу.
Как видно, время наше наступило.
А л к и в и а д
Но что же связывает нас?
С о к р а т
Любовь.
Любовь, мой друг, – стремленье к красоте
И к славе, и к бессмертию, – и здесь-то
Мы сходимся, вступая в путь один,
И разминуться нам небезопасно.
А л к и в и а д
Не говори загадками, почтенный!
Скажи, чего ты хочешь от меня?
С о к р а т
Нет, друг, чего ты хочешь от себя
И для себя, о чем идешь молиться?
Сказать ты затрудняешься. А, впрочем,
Я знаю.
А л к и в и а д
Хорошо, скажи уж сам.
С о к р а т
Себя считая первым средь людей
По красоте и росту, – это правда, -
Ты первым хочешь быть во всем, повсюду,
И почестей ты жаждешь быть достойным
Неизмеримо больших, чем Перикл.
И власти хочешь ты иметь в Афинах,
Могущественным слыть по всей Элладе...
А л к и в и а д
Конечно, да; еще по всей Европе
И в Азии хотел бы править я,
По крайней мере, именем моим
Заполонить народы все, как Ксеркс.
С о к р а т
Надежды вот какие ты питаешь.
Я это знал.
А л к и в и а д
Они тебе смешны?
С о к р а т
О, нет! Недаром я поклонник твой,
Как видишь, самый давний, самый верный.
А л к и в и а д
Какая связь между твоей любовью
И честолюбием моим, Сократ?
С о к р а т
Да без меня все эти устремленья
Осуществить не сможешь ты, мой друг.
Тебе никто не в силах обеспечить
Желанного могущества, – лишь я,
Да с помощью даймона моего.
А л к и в и а д
Сократ! Каким ты странным, необычным
Всегда казался мне, – ты разобрался
Уж в замыслах моих; но как ты сможешь
Помочь мне превзойти во славе всех,
А без тебя свершениям не сбыться?
С о к р а т
Без знания чему учить народ
И управлять как можно государством?
Лишь мудрость – наш советчик, разве нет?
А л к и в и а д
Но те, кто выступает на собранье,
За редким исключеньем, много ль знают?
Соперничества с ними мне ль бояться?
С о к р а т
Но это же позор. Какие речи!
Соперничать ты с кем собрался, милый,
Со здешними людьми?
А л к и в и а д
Да, с кем еще?
С о к р а т
Наш город с кем воюет всякий раз?
С царями лакедемонян и персов.
Вот кто соперники твои, Афины
Превосходящие могуществом!
Что противопоставить можем, кроме
Искусства мы и прилежанья, им?
А пренебрегши этим, ты лишишься
Возможности прославить имя, даже
Хотя бы в той же мере, как Перикл.
А л к и в и а д
Но в чем же прилежанья смысл, Сократ?
С о к р а т
Быть лучше и во всем, как можно лучше,
И это, как и мне, так и тебе,
Идти нам вместе. Красота твоя
Уж увядает, ты же начинаешь
Цвести, Алкивиад! Не дай народу
Себя ты развратить, как то бывало
С достойными. Страшусь не потому,
Что нраву твоему не доверяю,
А вижу силу города Афин,
Не одолел бы он – тебя, меня,
Страшней всего, себе же на погибель.
А л к и в и а д
Сократ! О чем ты говоришь? Афины
Могущества исполнены и славы,
Как этот день, сияющий над морем,
И стройно-белоснежный Парфенон.
С о к р а т
Ты молод, друг! Прекрасный день не долог;
Так поспешим взойти как можно выше
И стать воистину как можно лучше,
Какой предстало быть душе бессмертной,
Коли она бессмертна в самом деле.
Ведь высшего удела не бывает.
А л к и в и а д
Венка достоин ты, как Феб Ликейский.
(Надевает на голову Сократа венок.)
А к богу с приношеньями приду,
Сократ, я позже, с мыслями собравшись.
С о к р а т
Ну, не смешно ли голову Силена
Цветами украшать столь дивными?
Гетере я отдам, что загляделась,
Конечно, на тебя.
А л к и в и а д
Сократ, она
Заслушалась тебя; ее я знаю;
Венка она заслуживает тоже.
Сократ вручает гетере венок; она с подружками, смеясь, пускаются в пляску, вовлекая в свой круг Алкивиада.
АКТ I
Сцена 1Портик во дворе дома Крития, с галереей, украшенной статуями и картинами; две гермы, что стоят у дома на улице, обозначают наружную дверь или ворота; вместо цистерны с водой, небольшой бассейн из мрамора, вокруг которого растут кусты и цветы, и здесь же кресла, скамьи, столики с кубками и кратерами с вином. Две-три кучки сидящих, разгуливающихся мужчин; рабы и мальчик-виночерпий, прислуживающие им и встречающие новых гостей.
Сократ и Критий сидят у одного столика на скамье.
С о к р а т ( завершая свое похвальное слово Эроту). Вот каким путем нужно идти в любви – самому или под чьим-либо руководством: начав с отдельных проявлений прекрасного, надо все время, словно бы по ступенькам, подниматься ради самого прекрасного вверх – от одного прекрасного тела к двум, от двух – ко всем, а затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это – прекрасное.
К р и т и й. Это все Эрот?
С о к р а т. Вот что рассказала мне Диотима, и я ей верю. А веря ей, я пытаюсь уверить и других, что в стремлении человеческой природы к такому уделу (к славе, к бессмертию через детей или дела) у нее вряд ли найдется лучший помощник, чем Эрот. Поэтому я утверждаю, что все должны чтить Эрота и, будучи сам почитателем его владений и всячески в них подвизаясь, я и другим советую следовать моему примеру и, как могу, славлю могущество и мужество Эрота.
А р и с т о ф а н. Из самого древнего и вместе с тем самого юного бога, шаловливого сына Афродиты, Сократ превратил Эрота в демона, который, оказывается, совсем некрасив, уже поэтому стремится к красоте.
К р и т и й. Эрот не твой ли даймон, Сократ, голос которого ты слышишь?
С улицы доносятся звуки флейты, голоса и раздается громкий стук в наружную дверь.
Эй, слуги! Поглядите, кто явился.
Коли свои, просите, если нет,
Скажите, уж не пьем, а отдыхаем,
Пир завершив прекрасною беседой.
Входит Алкивиад (на лет десять старше, чем в Прологе) в венке из плюща и фиалок и с множеством лент на голове – в сопровождении флейтистки и спутников.
А л к и в и а д
( слегка картавит)
Друзья! Вы примете ль в компанию
Уж очень пьяного? Иль нам уйти?
Но прежде Крития мы увенчаем,
Ведь ради этого явились мы.
Вчера не мог прийти, зато сейчас
Пришел, и у меня, смотрите, ленты;
Я их сниму и голову украшу
Софиста и поэта... Что такое?
Смеетесь надо мною, потому
Что пьян я? Что же смейтесь, все равно
Прекрасно знаю, прав я, но скажите,
Мне на таких условиях входить
Иль лучше, думаете вы, не надо?
И будете вы пить со мной иль нет?
К р и т и й
Мой дом открыт для всех, кто любит мудрость.
Входи, Алкивиад! Ведь достойнейший
К достойным входит и незваным, к счастью.
Алкивиад, снимая с себя ленты, повязывает ими голову Крития. В стороне Аристофан и Ферамен.
А р и с т о ф а н
Бесстрашный воин, полководец славный,
Все в буйстве изощряется, как скверный
Мальчишка на свободе – без отца,
А ныне без опекуна Перикла,
Сам взрослый и отец, еще стратег.
Ф е р а м е н
Стратег, который мира не выносит,
Поскольку мир не им был заключен,
А Никием; благословленный мир
Для всей Эллады – Никиевым прозван, -
Но зависть и гордыня не приемлют
Ни блага общего, ни чьей-то славы.
Алкивиад целует Крития и усаживается рядом с Сократом, не замечая его, но тут же вскакивает.
А л к и в и а д
Ну, что ж такое это? Ты, Сократ!
Устроил мне засаду ты и здесь,
У знатных и богатых, как на рынке?
Такая у тебя привычка – всюду
Внезапно появляться, где Сократа
Никак не ожидаешь и увидеть.
Зачем явился ты на этот раз?
С о к р а т
( с добродушной усмешкой)
Явился ты, не я, в венке и лентах,
В пурпурном одеяньи, как у женщин,
Свободном, длинном, – пышном, как у персов,
Стратег афинский иль сатрап царя,
О милый, о какой судьбе хлопочешь?
А л к и в и а д
О чем ты, о Геракл! Ну, я запомню.
Сейчас. Дай, Критий, часть твоих повязок,
Украсим ими голову мы эту -
Прекрасную при всем своем уродстве,
Чтобы меня не упрекнули в том,
Что я тебя украсил, а его-то,
Кто побеждает всех решительно
Своею речью и всегда при этом,
А не однажды, как позавчера
Ты, милый мой.
К р и т и й
Не с головы своей,
С моей снял ленты, что вручил по чести.
А л к и в и а д
(украсив лентами Сократа)
Да вы, друзья, мне кажется, все трезвы.
Нет, это не годится, надо пить.
Такой уж уговор у нас, не так ли?
Пока как следует вы не напьетесь,
Распоряжаться пиром буду я.
К р и т и й
Хотя сегодня нами решено,
Друзья мои, не напиваться слишком,
Вас, меру соблюдая, пить прошу,
Чтобы беседа снова оживилась.
(Подает знак мальчику.)
А л к и в и а д
( выпивает из кубка, в сторону Сократа)
Ему моя затея нипочем.
Он выпьет столько, сколько ни прикажешь,
И не пьянеет вот ничуточки!
А р и с т о ф а н
Беседовать не будем, только пить?
А л к и в и а д
О чем же шла беседа?
А р и с т о ф а н
Об Эроте.
Мы думали, он бог и самый древний,
Хотя и вечно юный. Но Сократ
Эрота почитает не как бога,
А демона, который возбуждает
В нас похоть и стремленье к красоте.
С о к р а т
Аристофан нас, как всегда, смешит.
А л к и в и а д
Стремленье к славе и бессмертью, знаю.
В нем это есть – в Сократе, говорю.
И я вот должное ему воздам.
С о к р а т
Послушай, уж не высмеять ли вздумал
Меня, наглец, в своем похвальном слове?
А л к и в и а д
Комический поэт гримасы строит,
Когда он любит или ненавидит -
Едино все, отца не пожалеет,
Уж такова у бедного природа.
Я говорить намерен правду, только
Позволишь ли ты мне?
С о к р а т
Ну, если правду,
Не только я позволю, а велю.
Флейтистка в окружении молодых людей на заднем плане играет на флейте, заставляя их танцевать, – интермедия.
А л к и в и а д. Более всего, по-моему, он похож на тех силенов, какие бывают в мастерских ваятелей и которых художники изображают с какой-нибудь дудкой или флейтой в руках. Если раскрыть такого силена, то внутри у него оказываются изваяния богов. Так вот, Сократ похож, по-моему, на сатира Марсия. Что ты сходен с силенами внешне, Сократ, этого ты, пожалуй, и сам не станешь оспаривать. А что ты похож на них и в остальном, об этом послушай. Скажи, ты дерзкий человек или нет? Далее, разве ты не флейтист? Флейтист, и притом куда более достойный удивления, чем Марсий.
С о к р а т. Чем Марсий!
А л к и в и а д. Напевы Марсия божественны и увлекают слушателей даже в игре нашей флейтистки, поскольку мы испытываем потребность в богах и таинствах. Всего этого Сократ достигает без всяких инструментов, одними речами.
Что касается меня, друзья, то я, если бы не боялся показаться вам совсем пьяным, под клятвой рассказал бы вам, что я испытывал, да и теперь еще испытываю, от его речей.
Я впадаю в такое состояние, что мне кажется – нельзя больше жить так, как я живу. И только перед ним одним испытываю я то, чего вот уж никто бы за мною не заподозрил, – чувство стыда.
Интермедия.
Вы видите, Сократ любит красивых, всегда норовит побыть с ними, восхищается ими, а между тем, по собственному опыту знаю, ничего ему не нужно от них, да ему совершенно неважно, красив человек или нет, богат ли, лишь бы зачаровывались мы звуками его флейты, поскольку он сам, видимо, зачарован напевами Марсия и Орфея.
А хотите знать, каков он в бою? Тут тоже нужно отдать ему должное. В той битве, за которую меня наградили военачальники, спас меня не кто иной, как Сократ, не захотев бросить меня, раненого, он вынес с поля боя и мое оружие, и меня самого.
Особенно же стоило посмотреть на Сократа, друзья, когда наше войско, обратившись в бегство, отступало от Делия. Вот тут-то Сократ и показал мне себя с еще лучшей стороны, чем в Потидее, сам я был в меньшей опасности, потому что ехал верхом. Насколько, прежде всего, было у него больше самообладания, чем у Лахета. Кроме того, мне казалось, что и там, так же как здесь, он шагал, говоря твоими, Аристофан, словами, "чинно глядя то влево, то вправо", то есть спокойно посматривал на друзей и на врагов... Ведь тех, кто так себя держит, на войне обычно не трогают, преследуют тех, кто бежит без оглядки.
Интермедия.
Кстати сказать, вначале я не упомянул, что и речи его больше всего похожи на раскрывающихся силенов. Снаружи смех, но если раскрыть их и заглянуть внутрь, то сначала видишь, что только они и содержательны, а потом, что речи эти божественны, что они таят в себе множество изваяний добродетели и касаются множества вопросов, вернее сказать, всех, которыми подобает заниматься тому, кто хочет достичь высшего благородства.
Все смеются, словно не принимая всерьез речь Алкивиада.
К р и т и й
Сдается мне, Алкивиад, ты все
Еще влюблен в Сократа, как мальчишка,
Каким ты повстречал его впервые.
А, впрочем, кто из нас его не любит?
Ведь многие из нас росли под звуки
Волшебной флейты Марсия из слов.
Ф е р а м е н
(глядя издали на Алкивиада)
Красноречив, как богом вдохновенный,
Пусть в речи пылкой он слегка картавит,
Как понарошке, что ему идет.
А р и с т о ф а н
Да, все ему идет и похвальба,
И всякие бесчинства, от которых
В Афинах содрогаются устои.
Ф е р а м е н
Ну, это слишком ты хватил. Устои?
А р и с т о ф а н
Устои держатся ведь на богах
Отеческих и вере наших предков.
Ф е р а м е н
Он щедр и в приношениях Афинам
И жертвоприношениям богам.
А р и с т о ф а н
Ну, как и Никий, только без бахвальства;
Он весь в трудах на благо государства.
Ф е р а м е н
Он стар уже, Алкивиад же молод;
Его и любит, и жалеет город,
Но двух Алкивиадов бы не вынес.
А р и с т о ф а н
А я скажу: Алкивиадов два
В Афинах, – то-то беспокойно всем нам.
Он славен древним родом и богатством,
И красотой, и мужеством, но пуще
Расположением к нему Сократа,
Его любовью друга, как отца,
Лелеющего честолюбье сына.
И в нем-то скрыто зло, в Алкивиаде
Цветущее, как благо для людей.
Недаром столь неровен он, красавец,
Как Лиссой обуянный временами.
Ф е р а м е н
Красив, как Феб, неистов, как Арес,
Что там еще затеял он?
А р и с т о ф а н
Как слышно,
Поход в Сицилию.
Ф е р а м е н
Но Никий против.
А р и с т о ф а н
Да слушает народ-то не его,
А молодого льва с его рычаньем,
Ликуя и смеясь не без опаски.
Ф е р а м е н
Пелопоннес он взбудоражил вновь...
Ведь Гермократ – Перикл Сиракуз,
Слабо Алкивиаду с ним сразиться.
А р и с т о ф а н
Клеон...
Ф е р а м е н
осмеянный Аристофаном,
Колбасник-демагог, занявший место
Виновника большой войны Перикла...
А р и с т о ф а н
Клеон погиб, чтоб воцарился мир;
Все будет также и с Алкивиадом.
Ф е р а м е н
Гораздо хуже, коли не удастся
Смирить Афинам норов истый льва.
Интермедия: Алкивиад с флейтисткой вовлекает в хоровод Крития, Ферамена и юношей, кружа их вокруг Сократа, которому отведена, очевидно, роль Силена.
Сцена 2
Палестра. Юноши занимаются гимнастическими упражнениями и борьбой, мужчины, наблюдая за ними, беседуют кучками. Кто-то рисует на песке карту Средиземного моря с островом Сицилия и другими землями.
1-й а ф и н я н и н
Вот здесь Сицилия, где Сиракузы...
2-й а ф и н я н и н
Италия вот здесь. А Карфаген?
1-й а ф и н я н и н
Вот Африка. И там же Карфаген.
Подходит Сократ с видом человека, пришедшего пешком издалека в город, из Пирея, где он жил одно время. Одни приветствуют его радостно, другие сторонятся.
С о к р а т
Куда ни загляну, повсюду чертят
Земель заморских города и бухты;
Всем ясно, где и что, в поход собрались
Всем флотом и всем сухопутным войском,
Как будто здесь Лакедемон повержен,
А там персидский царь, мы здесь владыки,
И флот, и войско некуда девать.
А н д о к и д
Сократ! Ты воин храбрый, спору нет,
Но не стратег; в собранье ты не держишь
Речей, хотя бы мог заговорить
Ты всех из нас и весь народ афинский,
Когда бы пожелал.
С о к р а т
Уж нет, увольте!
Ты, Андокид, оратор записной,
А я умею лишь вести беседы
Вполголоса, не сотрясая воздух.
В накидке старой и босой к трибуне
Смешно мне выходить учить народ
Здоровый и красивый, и задорный.
Смешить я не умею, как Клеон
Храбрился там и в полководцы вышел,
Во славе Никия опередив,
Чтоб с честью во время погибнуть.
А н д о к и д
Верно!
Теперь за ним Алкивиад спешит.
Показывается Алкивиад в белом хитоне, в шлеме, а щит его с изображением Эрота с молнией и меч несет раб, – в сопровождении гетер. Заметив Сократа, он пытается спрятаться среди женщин.
А л к и в и а д
Укройте, чтоб меня он не заметил,
Беседой увлеченный, как всегда!
Л е в к и п п а
Кого Алкивиад мой испугался?
Д о р и д а
Хотела бы взглянуть я на него -
Из молодых борцов наверняка.
А л к и в и а д
Да сам я молод, не боюсь юнцов,
Но этот стар, да нет его сильнее.
К л и о
Да это же Сократ, твой друг учитель
Из юности твоей и твой спаситель.
А л к и в и а д
Нет, в этом квиты: вынес с поля боя,
Как он меня, и я его затем
У Делия.
Л е в к и п п а
Поди, как мы тебя?
А л к и в и а д
О, да! Он пешим отступал последним,
Я на коне его сопровождал.
Л е в к и п п а
И мы, как конь, выводим с поля битвы
Алкивиада в шлеме, без щита.
А л к и в и а д
И без меча; он у раба их вырвал.
О, женщины! Вы предали меня!
Моим мечом меня сейчас изрубят.
Подите прочь! Теперь я вспомню стыд,
Который гложет, делая нас лучше,
Как можно лучше! Только не надолго.
Но лучшим быть всегда ведь невозможно,
Когда ты человек всего, не бог.
Гетеры покидают Алкивиада, который остается на четвереньках, будто что-то выискивает в песке.
С о к р а т
( со щитом и мечом Алкивиада)
Алкивиад! Мой друг, кого играешь,
Как в детство впавший юноша и старец?
А л к и в и а д
( вскакивая на ноги и уводя Сократа)
Кого? Прекрасно знаешь ты, Сократ!
Кого играть мне, разве Аполлона?
Или Ареса, стоит меч мне взять
И щит...
( Выхватывает их из рук Сократа)
С о к р а т
С изображением Эрота?
И это вместо герба древних предков.
А л к и в и а д
Ну, разве не Эрот – наш общий предок?
Издевку слышу я в твоих словах,
Насмешку нестерпимую у друга,
Когда ты друг, как прежде. Что случилось?
К тебе не изменился я и буду
Всегда благодарить богов за встречу
С тобою в юности моей; ты спас
Своей любовью юношу в тенетах
Страстей и лести, где и красота,
И знатность, и богатство служат только
Поклонникам, что женщине пристало,
Но не мужчине, одаренном свыше
И разумом, и мужеством, и волей.
С о к р а т
О том ли речь? Скажи мне, что задумал?
А л к и в и а д
Честь смолоду храня, я возмечтал
О подвигах, какие и не снились
Периклу, – разве только Ксерксу; ты
Предугадал заветные стремленья
Моей души и воли с детских лет.
Периклов век вознес все наши мысли
И грезы детства до небес Олимпа,
До Космоса в его красе и строе.
Родиться бы персидским принцем мне,
За Азией Европу покорил бы.
Пусть знатен я, богат, что толку в том?
В Афинах буду славен, но не в Спарте.
Коль славы хочешь, хочешь беспримерной,
Как жизни и бессмертия богов.
И впору впасть в отчаянье, когда
Ты сознаешь тщету людских стремлений.
Но ты уверил, все возможно, если
С твоею помощью мне предпринять
К вершинам власти восхожденье.
С о к р а т
Да.
Но ты лишь убегал, чтобы потешить
Тщеславие на конских состязаньях,
Сноровкою возничих, прытью коней,
Венком увенчанный за них, как царь.
Всходил ты на орхестру как хорег
Затем, чтоб славу разделить с поэтом.
Что сам ты можешь совершить такого,
Что не дано уж никому свершить?
А л к и в и а д
Мой час настал! Пора! Узнаешь скоро.
С о к р а т
Поход в Сицилию? Прости, мой друг.
Как плохо слушал ты Перикла в детстве,
Так в юности ты слушал и меня.
А л к и в и а д
Премудрость хороша, но жить придется
Своим умом, каков ни есть, что делать?
С о к р а т
Но выслушай меня в последний раз.
А л к и в и а д
Нет, выслушай меня, Сократ, прошу.
Об этом я молчу пока со всеми.
Сицилия всегда влекла Афины.
Но это только остров. Карфаген
И Ливия – куда заманчивее!
А там с Италией Пелопоннес
Нам покорится наконец. Вот дело,
Какое и не снилось никому!
Сицилия – начало...
С о к р а т
И конец!
Ты, вижу, обезумел, друг мой милый.
Ты сетуешь на Никия за мир
Со Спартой, но война не завершилась;
По прорицаниям еще продлится,
К несчастью для Афин; ты зачинаешь
Вновь раздувать ту бурю, что пришла
С Пелопоннеса при Перикле, только
Отправив флот в Сицилию, да с войском,
Которых не увидим больше мы
И даже при победах, понеся
Потери невозвратные, а здесь же
Пелопоннес накроет нас не бурей,
А сухопутным войском, и спасенья
Не принесут Афинам корабли.
А л к и в и а д
Какие речи! Никий то ж толкует.
С о к р а т
Народ, надеюсь, остановит вас,
Безумцев молодых.
А л к и в и а д
О, нет! Я знаю,
Народ поддержит нас. Что толку в войнах
За острова Ионии со Спартой
И с персами? Ведь мир велик на запад,
Ты знаешь, до Геракловых столпов!
С о к р а т
Не хочешь мне поверить, хорошо.
Даймону моему нельзя не верить.
И он-то налагает мне запрет
Принять участие в твоем походе
Или одобрить помыслы твои,
Как в деле неразумном и преступном.
Послушай не меня, Сократа, – бога,
Который отвращает нас от зла,
Неправедного дела и поступков.
А л к и в и а д
( в смущении)
Мне жизнь дана одна, чего мне ждать?
Уж если смерти, так на поле брани.
С о к р а т
Ведь речь уже не о тебе, мой друг,
Об участи Афин и всей Эллады.
Перед ними в вышине в вечерних лучах солнца сияет Парфенон.
