Текст книги "Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Почтовую гоньбу организовали сравнительно быстро – за каких-нибудь две недели. Тракт между Москвой и Новгородом был достаточно хорошо освоен. Оставалось создать два стана на дороге между Новгородом и Петербургской крепостью. «Те ямы (поселения ямщиков) в довольном месте устроить пристойнее, разделя поровну и смеря верстами, чтоб был ям от яму в равенственно числе мерою». На каждой станции должно находиться по 10 вытей ямщиков. Такой приказ получил подьячий Новгородской приказной палаты Юрий Волков. Стройщик разместил на 217-верстовом пути (потом оказалось, что он приписал 12 верст «лишку») станы в Предольском погосте и деревне Заречье.

На следующий год число станов увеличили до семи. Подьячий Евстафий Игнатьев из Новгорода построил остановочные пункты в деревне Менюши, Передольском погосте, деревнях Турово, Васильково, Тозеро, Заречье, Ушеницы. Дорога между ямами не везде была хорошей и сухой. Приходилось делать гати, чинить старые мосты, часть возводить заново. Через реку Лугу около деревни Турово поставили новый плот, который перегоняли от берега до берега не на шестах, как в старину, а на канатах, что считалось технической новинкой для того времени. Случались и другие неприятности. Не у всех охотников имелись лошади. Гонщики из Копорья, которых направили в деревню Васильково, «сказали, что де у них лошади померли сея зимы от бескормицы и ходят они с почтами пешие». В помощь этим почтарям Игнатьев приставил ямщика с двумя лошадьми и дал денег из отпущенных ему средств «на лошадиную покупку». Из-за малой населенности здешних мест на вновь организованных ямах стояли охотники из Новгорода, Копорья, Пшанска и Ладоги. Причем, по невыясненным причинам, копорских ямщиков в официальных документах называли «казаками».

И доселе остались названия: Ям-Ижора, Ямсковицы, Ям-Тесово, Ямбург.

Сохранились ансамбли почтовой станции 1807 г. в старинном селе Кипень, на 49 км Таллинского шоссе в деревне Каськово, почтовая станция 1796 г. в Померанье, станция в Выре на 72 км Киевского шоссе. Последняя существовала на рубеже XVIII и XIX в., она помнит Пушкина.

Как следует из документов, по новой почтовой дороге доставляли корреспонденцию преимущественно верховые и пешие посыльные. Возможно, тракт был не совсем удобен для передвижения больших обозов и громоздких экипажей. Поэтому грузы и пассажиры доставлялись до Петербурга из Новгорода круговой ямской дорогой: по реке Волхов, через Ладогу и Шлиссельбург. Некоторые путешественники добирались к берегам Невы по воде. Часть сухопутной дороги до города Волхова проходила по старому олонецкому пути конца XVI в.

Первые годы существования почтового тракта Петербург – Новгород являлись годами поисков оптимального решения задачи по размещению на нем необходимого числа станций и почтарей. Поэтому и направление, и расстояния между ямами, и количество лошадей на них менялось ежегодно, а иногда и по два раза в год.

В октябре 1707 г. ландрихтер Я. Н. Римский-Корсаков доносил генерал-адмиралу П. М. Апраксину, что он учредил от Петербурга до Новгорода станы для почтовой гоньбы, «на каждом стану по 10 лошадей, и стан от стана расстоянием по 2 мили». Через несколько лет, в 1710 г., по случаю «морового поветрия» в новгородской земле проложили большую почтовую дорогу в Москву через Ладогу, Тихвин, Устюжну и Кашин. На многих участках нового пути, например между Тихвином и Устюжной, никогда не строили ямские станы. Поэтому здесь почтовые лошади содержались уездными обывателями. А чтобы не разорить последних частой гоньбой, подводы на дороге разрешалось давать только курьерам, ехавшим с «нужными государственными письмами». Курьеры получали подорожные, составленные примерно по той же форме, что и для гонцов в города засечной черты. Им разрешалось брать лошадей не только на станциях, но и в любом населенном пункте, у любого жителя, у любого встречного, кроме правительственного курьера. Курьерская гоньба новым трактом продолжалась меньше года до весны 1711 г. В последующих документах даже не упоминается о доставке почты в Петербург по этому маршруту. Но дорогу через Устюжну не забыли. По ней возили грузы из Вологды, Костромы, Ярославля. В 70-е гг. XVIII в., когда в Псковско-Новгородском крае объявилась новая болезнь – «прилипчивая горячка», петербургский почтамт отправлял этим путем деньги с соляными обозами.

С 1707 г. начинается прокладка от Петербурга и других почтовых линий. По распоряжению Меншикова организуются станы по дорогам до Олонца, Старой Руссы, Великих Лук, Торопца и рубежей петербургской провинции. Причем тракты в три последние города проходили через Новгород. Как и от берегов Невы до Новгорода, расстояние между ямами здесь определялось в две мили и на каждом должно находиться 10 лошадей для скорой гоньбы. Кроме того, не позже марта 1708 г. начала ходить почта к польской границе через Копорье, Нарву, Псков и Великие Луки. Здесь на каждом стане находилось по 12 лошадей. Дорога через Псков в Великие Луки считалась кружной, короткий путь проходил через Новгород. Устраивая почту таким образом, Меншиков убивал сразу двух зайцев: прокладывал тракт, который всегда мог пригодиться в случае вспышки эпидемии, и улучшал почтовую связь с крепостями Нарвой и Копорьем.

После присоединения Курляндии начала работать русская почта между Ригой и Петербургом. Гоньба осуществлялась через Нарву и Дерпт (Тарту).

Организация рижской почтовой линии имела для России особое значение – по ней впоследствии стали доставлять корреспонденцию в зарубежные государства прямой дорогой в Кенигсберг. Путь проложили в 1714 г. До этого письма за границу шли из Риги по тракту вдоль берега Балтийского моря через Мемель (Клайпеда) до прусского рубежа.

И наконец, в октябре 1712 г. открылось почтовое сообщение из Петербурга в Каргополь. Жители Каргопольского, Олонецкого, Белозерского и Чарондского уездов поставили по большой дороге «в пристойных местах, где и ранее бывали почтовые и ямские станы» по три почтовых и по девяти ямских подвод. Так было положено начало тракту Петербург – Архангельск. Практически еще до начала регулярной гоньбы имелась возможность сноситься письмами с берегами Белого моря, потому что ямские станы между Архангельском и Каргополем существовали с конца XVI в. Теперь задача сводилась к устройству дополнительных станций, ремонту старых и поселению новых охотников взамен выбывших. Петербургско-каргопольский тракт создавался исключительно силами морского ведомства и находился в его подчинении. Лошадей почтари давали только тем лицам, которые ехали по подорожным из Адмиралтейской канцелярии.

Нам ничего не известно о режиме работы тогдашних петербургских почт – об этом не говорит ни один из сохранившихся документов. Очевидно, гоньба осуществлялась нерегулярно, потому что почтари возили в основном официальные бумаги, которые требовалось доставлять как можно скорее, в нарушение установленного графика.

Нет совершенно никаких сведений о пересылке частных писем петербургской почтой до 1714 г. Среди огромного количества бумаг о скорой гоньбе нет ни слова об отправлении личных грамоток. С другой стороны, Петр I всячески стремился к развитию русского купеческого сословия, которому для успешного проведения торговых операций требовалась точная и быстрая информация о ценах на товары. Наверняка, торговые люди пересылали свои грамотки из города на Неве. Возможно, до Новгорода, откуда ходила регулярная почта, их письма возили с ямскими подводами, которые практически каждый день уходили из Петербурга. Движение на тракте осуществлялось достаточно интенсивно, и всегда можно было изыскать способ пересылки письма. Тем более, что для Петербурга неизвестны распоряжения запретительного характера.

«Для оберегательства подвод», надзора за порядком отправления гоньбы, осмотра и подписания подорожных, приема прогонов и ведения записных книг на почтовых станциях Петербургской губернии по указу 1707 г. назначили особых лиц из военных, дворян «или из каких чинов пристойно добрых». В 1708 г. на подставы от Петербурга до польской границы послали для надзора младших офицеров и унтер-офицеров, каждого с командой из шести солдат. Им велели: Ттем надзирателям на тех станах посланным курьерам давать почтовые лошади по подорожным с расписками, а которые курьеры грамоте не умеют, тех записывать в книги имянно, в которых месяцах и числах и по чьим подорожным почтовые лошади даны будут, и для того на всяком стану каждому надзирателю иметь записные книги». Так в России появилась особая должность «станционного смотрителя». Строго говоря, до рождения термина оставалось почти сто лет. Но по сути «комиссар», надзирателей и еще так называли, выполнял те же функции, что и его собрат в конце XVIII в. В указах 1712—1714 гг. совершенно четко определены обязанности надзирателя. Он «долженствовал почтовый двор и лошадей надзирать и на тех лошадей фураж принимать и выдавать и проезжающим курьерам и другим чрезвычайно едущим по подорожным до подстав лошади отправлять и надлежащее при том старание иметь».

Наиглавнейшей обязанностью надзирателей являлось «оберегательство подвод». В начале XVIII в. езда по дорогам России была далеко не безопасной. Шайки беглых солдат и голодных крестьян хозяйничали на трактах. В Петербургской губернии для охраны почты на каждом стане находились солдаты, которые сопровождали почтаря от подставы до подставы. В 1712 г. солдат с почты сняли, а вместо них надзирателям приказали привлечь на каждую станцию «по пяти мужиков для караула», с которых взять клятву, что они честно исполнят свой долг и сами на почту нападать не будут. Ружья и сабли охранникам не полагались. Они эскортировали почту, вооружась дубинами, вилами, топорами.

Особенно славился разбойными нападениями переезд через Смыковский ручей неподалеку от Торжка. Старожилы этих мест рассказывали о беглом солдате Зенце, слухи о дерзких нападениях которого далеко разнеслись за пределы Новоторжского уезда. По преданию, тати собирались – смыкались – около моста под высокой столетней сосной. В народе ее так и называли «сосной Зенца», она украшала близлежащий Митинский лес до 1960 г. Против Зенца и других грабителей, орудовавших на большой дороге, по именному указу Петра I в 1711 г. был направлен полковник Козин с командой солдат. Ему разрешалось «осудить и казнить за убийство – смертью, а за ограбление – ссылать на каторгу с вырезанной ноздрей». Легенда утверждает, что Зенцу удалось скрыться от карателей. Так это или нет, но указы о поимке разбойников на почтовой дороге из Петербурга в Москву многократно издавались и в последующие годы.

Петербургская почта в первые годы своего существования ходила нерегулярно, что требовало колоссального количества транспортных средств. Поэтому строжайшим образом ограничивался проезд людей на почтовых подводах: ими могли пользоваться только курьеры и узкий круг лиц, близких к царю. Указы от 1707 г., 1710 г. и 1713 г. предписывали государственным учреждениям нанимать подводы «под всякие припасы повольной ценою» у ямщиков или у любого другого человека, изъявившего желание перевезти груз. Ямщики имели право в свободное от выполнения официальных заданий время заниматься извозом по вольному найму на собственных лошадях. И правительство шло на увеличение расходов на прогоны, лишь бы уменьшить нагрузку на транспортные средства. Вместе с тем распоряжение от 1711 г. запретило давать курьерам больше двух подвод, вместо трех, как это предусматривалось прежними постановлениями. Несколько телег давали курьерам, потому что первоначально станы находились на достаточно большом расстоянии друг от друга, а дороги были плохими. Поэтому они в пути пересаживались с одной подводы на другую, оставляя телегу с уставшей лошадью и проводником на дороге. С увеличением количества подстав и улучшением качества дорожного покрытия между Петербургом и Новгородом необходимость во многих транспортных средствах отпала. Но курьеры все равно брали положенное им число подвод, используя лишние в целях обогащения – для перевозки товаров, в которых ощущалась острая нужда.

Наряду с ограничением почтовых разгонов принимались решительные меры для увеличения количества транспортных средств и по оплате ямщиков. Интенсивно строились новые ямы в Петербургской губернии. В 1711 г. Ямской приказ получил личное распоряжение Петра I со станов, «через которые в нынешние случаи езды мало случается, выбрать ямщиков 100 вытей с женами и детьми и с лошадьми, сколько положено на выть». С этого указа начинается длинная цепь уложений о переселении ямских охотников на возвращенные русские земли.

В первые годы становления петербургской службы связи все посыльные ездили в город без прогонов. Бесплатно же отправлялись по почте различные грузы. Для улучшения материального положения гонщиков правительство распорядилось о выплате прогонов и о том, чтобы количество прогонных денег, следуемых ямщикам, записывалось в подорожных. Почтовые надзиратели обязаны были требовать с проезжающих прогоны полностью. Если кто-то из курьеров или служилых людей уклонялся от уплаты денег, смотритель доносил о всех нарушителях начальству и с провинившегося взыскивали прогоны вдвое. Первый указ о проезде в Петербургской губернии с обязательным платежом денег относится к 1707 г.

С 1712 г. Петербург становится столицей государства, но регулярной почты в нем еще не существовало. Письма по определенному графику доставлялись из Москвы только до Новгорода. Гонцы же в новую столицу отправлялись без всякого регламента. Нередки случаи, когда в один и тот же день из Москвы одновременно выезжало несколько посыльных: почтарь с новгородской корреспонденцией и два-три курьера в Петербург. Так происходило еще и потому, что почтари и курьеры относились к разным ведомствам: первые к московскому почтамту, а вторых могли послать и Сенат и московский губернатор, и сестры Петра I.

Дорогу от столицы до Новгорода разделили на две части, границей которых стал город Чудово. В Чудове кончалась «сфера влияния» московского почтамта и начиналась Петербургская губерния. На всем пути поселили 216 вытей ямщиков из Московской, Рижской, Ярославской, Азовской, Киевской, Казанской и Архангелогородской губерний. Из Сибири охотников не набирали – слишком далеко, да и там на станах не хватало людей. Зато сибиряки платили денежный оклад на устрой новой почтовой дороги по 10 рублей с выти, тогда как с их собратьев из европейской части России брали только по пяти . В течение лета 1714 г. закончили работы по устройству ямов: построили жилые дома, конюшни, распределили пахотные земли и покосы. По первому зимнему пути началось переселение самих ямщиков.

Ямщики находились в гораздо лучшем положении, чем остальные государственные крестьяне. Петр I и его сподвижники прекрасно понимали, какова роль почт в развитии военного и экономического могущества России. Поэтому к 1720—1725 гг. относится целый ряд распоряжений по улучшению условий гоньбы и материального благосостояния ямщиков. Чтобы охотники не отвлекались от своих основных дел, им категорически запретили заниматься какими-либо промыслами, кроме извоза и торговли на станах кормом для лошадей и съестными припасами. Если раньше в ямских слободах успешно развивались для целей сбыта шорницкий, ткацкий, гончарный промыслы, изготовлялись различные изделия из дерева, то с конца первой четверти XVIII в. слободчане могли все это изготовлять только для личных нужд. В противном случае их штрафовали на значительные суммы и даже били батогами. Но чтобы сохранить монополию охотников на извоз и торговлю с проезжающими, всему остальному населению это категорически запрещалось. Ямщиков освободили от перевозки рекрутов и воинских припасов (теперь это возлагалось на местное население – вводилась своего рода подводная повинность, как в XVI—XVII вв.), но зато охотников ждало строгое наказание, если они станут гонять медленнее, чем по 8—10 верст в час.

К концу царствования Петра I вводится единообразная такса для проезда по всей дороге из Петербурга в Москву. Прежде всего, надо сказать, что еще в 1714 г. разрешили частным лицам пользоваться на особых условиях ямскими и почтовыми подводами. Поэтому в указе Сената от 1717 г. прогонная плата, устанавливалась раздельно для едущих по казенной надобности и для частных лиц. Последние получали транспортные средства за двойные прогоны – это положение, впоследствии перенесенное на все тракты России, действовало до конца XIX в. Казенные люди платили прогоны за ямские подводы – б денег за 10 верст, а за почтовые – по деньге за версту. Этот указ нарушал основное правило распределения прогонных денег на петербургско-московском тракте, установленное еще в 1707 г. для казенной почты: на участке Петербург – Новгород платить больше, чем по всей остальной дороге. Причина, по словам Берхгольца, заключалась в том, «что крестьяне между Петербургом и Новгородом большей частью были недавно поселены там, почему их всячески щадили, желая дать им возможность лучше устроиться». Допущенную ошибку исправили именным распоряжением 1720 г., которым устанавливалась такая такса: за почтовые подводы от Петербурга до Новгорода по 2 деньги, от Новгорода до Москвы по деньге за лошадь на версту. Для ямского транспорта соответственно по деньге на версту и по 6 денег на 10 верст. Частным лицам запрещалось ездить по почте, а для тех, «которые поедут на ямских подводах для своих нужд», тариф по-прежнему удваивался. Такая величина прогонов сохранялась на петербургско-московской дороге до 70-х годов XVIII в.

В июне 1714 г. Сенат объявил о начале регулярной гоньбы между старой и новой столицами: «учинить обыкновенную почту, в неделю два дни, а именно: в понедельник и в пятницу, для того что без установленной почты нужнейшие государевы указы и письма посылкою медлятся». Спустя три месяца аналогичное распоряжение было объявлено и для почты в Ригу, Ревель (Таллинн) и Пернов (Пярну).

Первой начала создаваться почта Петербург – Рига, необходимая молодой столице для сношения с Западом. По замыслу П. П. Шафирова, она должна стать образцом для трех остальных линий. Работу поручили первому петербургскому почтмейстеру Генриху Готлибу Крауссу.

Прежде всего, по желанию царя, который хотел, натянув на Россию узкий «немецкий» кафтан, заменить противный ему старинный быт европейским, велели пошить почтарям новую форму. По указу 1714 г. их нарядили в зеленые английского сукна кафтаны с красными обшлагами и отворотами и с медными пуговицами. От дождя и непогоды почтальонов защищали длинные плащи – сарцуты с васильковыми обшлагами и отворотами. На голову полагалась треугольная шляпа с верхом из английского сукна с красными отворотами. На грудь почтальона вешалась медная бляха с орлом. Такую одежду заказали для 20 гонщиков.

О своем прибытии и отправлении почта была обязана извещать звуками рожка. Но русские не умели пользоваться этим инструментом. Тогда из Мемеля пригласили немецкого почтальона для обучения его петербургских коллег искусству игры на рожке. Однако новшество прививалось с трудом. Полковник Вебер, находившийся на русской службе, рассказывал, что один из почтарей опоил себя «из злости» крепкой водкой, предпочитая умереть, чем приставить к губам немецкий инструмент. Рожок не прижился у русских гонщиков. Современник сообщает, что по дорогам мчались почтовые и курьерские подводы с залихватским посвистом и криками: «Эй, родимые, грабят!» Только подъезжая к почтамтам, почтари пытались извлечь какие-то звуки из «вражьего» инструмента. Ямщиков пытались наказывать, их штрафовали. Выдропужский охотник Николай Логинов в 1721 г. за свист был бит батогами. Все напрасно. Рожок так и остался неприменяемым атрибутом русской почтовой гоньбы, ее официальным гербом.

В то время велась беспощадная борьба со старинными словами: из служебных документов изгонялись русские почтовые термины, такие как «почтовый двор», «почтовая гоньба», «почтарь», «гонец». Им на смену пришли «почтамт» (в тогдашней транскрипции – «почтъ-амтъ»), «почт-контора», «почтальон» «эстафета» (старое название – «нарочная почта»), «пост-пакет» (почтовый пакет с письмами), «реестр» и др. Несколько иное, чем теперь, значение имело слово «корреспонденция». Тогда под ней понимали пересылку писем или почтовые сообщения вообще.

Но вернемся к Крауссу. В сентябре 1714 г. петербургский почтмейстер представил П.П. Шафирову доклад о проделанной работе. Почту предлагалось устроить верховую из-за обилия на дороге участков в очень плохом состоянии. Их ремонт занял бы много времени, что надолго задержало начало гоньбы. На рижскую линию петербургская почтовая контора выделяла три лошади с конюхами, которые должны гонять от Петербурга до первой почтовой станции. Она находилась в 30 верстах от города. Краусс решил, что лошадям будет тяжело, особенно в плохую погоду, делать шестьдесят верст в оба конца, и перенес подставу ближе к столице в Горелый Кабачок. Здесь он разместил 18 лошадей. Таким образом, между Горелым Кабачком и следующей станцией в Новой Буре получился очень большой перегон – 44 версты. Почтмейстер разделил его пополам и на мызе Кипень устроил станцию с 20 лошадьми. Дальше за Новой Бурей старые станы находились друг от друга на расстоянии не свыше 25 верст. Их Краусс оставил на своих местах. Схема размещения почтовых подстав между Петербургом и Нарвой теперь выглядела следующим образом: Петербург – 24 версты – Горелый Кабачок – 21 верста – мыза Кипень – 23 версты – Новая Буря – 25 верст – Копорье – 25 верст – мыза Пилава – 22 версты – Ямбург – 25 верст – Нарва.

Далее за Нарвой почтовый тракт проходил через Дерпт и Валк. Здесь станции построили еще в 1707 г. На них находились по два крестьянина для гоньбы и по одному унтер-комиссару. Формально присутствие унтер-комиссара объяснялось необходимостью надзора за лошадьми. В действительности он осуществлял все функции почтового надзирателя: делал записи в подорожных и «записной книге», взыскивал с проезжающих установленные прогоны. От Риги до Доблена (ныне – Добеле) ходила русская государственная почта, а дальше к прусскому рубежу корреспонденцию доставляло частное лицо, которое продолжало работать на территории России так же, как при шведах.

Сложнее дело обстояло с лошадьми. На Пилавской мызе Краусс нашел 15 не ахти каких хороших лошадей. В Ямбурге их стояло 16. А в Нарве дела сложились совсем плохо. Восемь лошадей на почтовом дворе не в состоянии были возить ни почту, ни проезжающих, до того их измучили непрерывными посылками.

В сентябре 1714 г. объявили «Регламент» о скорой гоньбе между Петербургом, Ригой, Ревелем и Перновом. Почта устанавливалась двух видов – верховая (ординарная) и для перевозки путешественников. Вновь учрежденной почте, почтовым домам и служащим давали большие привилегии. Запрещалось кому бы то ни было задерживать почту в пути, или наносить почтовым работникам какой-либо вред, или чинить насилие.

Для соблюдения государственных интересов на каждые два перегона между Петербургом и Нарвой назначался особый унтер-комиссар.

Первая почта из Петербурга за рубеж возила только письменную корреспонденцию. В 1722 г. между Россией и Пруссией начались переговоры об устройстве помимо легкой верховой еще «тяжелой» почты на повозках для доставки посылок и денежных отправлений. Почти год обменивались мнениями по этому вопросу генерал-почт-директор А. И. Дашков и прусский посланник в Петербурге фон Мардсфельд. Переговоры кончились ничем, так как стороны не могли разрешить вопроса об ответственности договаривающихся государств за сохранность денежных отправлений.

На петербургско-рижской линии впервые в России вводится новая весовая единица для частных почтовых отправлений: лот вместо золотника. Но принцип оплаты корреспонденции сохранился прежним. Деньги брали как за вес письма, так и за расстояние, на которое его пересылали.

Первоначально почта перевозилась из Петербурга в Ригу на территории Прибалтики крестьянскими лошадьми без платежа прогонов. Таким образом, устроив гоньбу – заплатив только за строительство станций, почтовое ведомство не несло больше никаких расходов для поддержания в порядке системы доставки корреспонденции. Для местного населения работа на почте являлась своего рода натуральной повинностью и никакой зарплаты оно за это не получало. Мало того, местное дворянство обязали бесплатно привозить на станции фураж и в случае падежа лошадей покупать новых на собственные средства. В 1718 г. лифляндские ландраты обратились к П. П. Шафирову с требованием оплачивать их расходы за доставку корреспонденции. В противном случае они грозили остановить почтовую гоньбу. Ультиматум дворянства Шафиров выполнил, но это заставило его повысить таксу за иностранные отправления, потому что «из почтовой казны за малым сбором платить было невозможно». Она стала почти в два с половиной раза выше. Теперь почтовый сбор за письмо от Петербурга до Мемеля составлял 69 копеек вместо прежних 27.

Почтовые сборы за иностранную корреспонденцию составляли колоссальную по тем временам сумму. Так, с 1 июля 1720 г. по 1 июля 1723 г. петербургская почтовая контора получила 7614 рублей 9 копеек. Однако очень много приходилось платить так называемых «ремизов» – денег за пересылку русской корреспонденции за границу. Только за письма в царских «интересах писанные» в 1720 г. пришлось перевести мемельскому почтамту 3163 рубля 78 копеек. Поэтому петербургский почтамт постоянно нуждался в государственной дотации. Русская почта оставалась убыточной.

Рижская почта создавалась как образцовая. По ее образу и подобию в 1715 г. реорганизуется московско-петербургская гоньба.

Пересылка «немецкой» почты из Москвы в Петербург через вновь учрежденные станции осуществлялась с февраля 1716 г. Первоначально на каждой станции поставили по 4 почтовых и 10 курьерских лошадей. Через год число почтовых подвод уменьшили до трех. И все равно содержание по 13 лошадей на стане причиняло ямщикам «великие убытки и раззорение». Поэтому Сенат распорядился «от Петербурга до Новгорода на почтовых станах быть по 6 лошадей, а прочим с дальных ямов почтовым и кои стоят для заморской почты не быть». Одновременно указали, что казенная корреспонденция и срочные пакеты пересылаются через учрежденные почты, а не через нарочных посыльных и курьеров. Таким образом, на московской линии впервые в истории отечественной почты отменили курьерские подводы.

* * *

Первый петербургский почтамт, или, как тогда говорили, почтовый двор, возможно, открыли в 1714 г. Это была маленькая мазанка, такая же как сотни «дворцов» в юной столице. Она стояла около Троицкой пристани на топком берегу Невы. Почти прямо от почтового двора начиналась «першпективная» дорога на Москву – современный Невский проспект. В мае 1715 г. Петр I утвердил проект застройки Миллионной улицы. Почтовый дом построили на месте современного здания Мраморного дворца. Большое двухэтажное здание было возведено в следующем году.

По традициям того времени на почтамте не только производились почтовые операции, но и жили приезжающие. Он являлся своего рода общественным клубом. Здесь устраивались большие увеселения. Петр I «многократно отправлял некоторым праздникам и викториям торжества», бывал на свадьбах у своих приближенных. Об этом сообщает, ссылаясь на очевидцев, И. И. Голиков, автор многотомных «Деяний Петра Великого». По его словам, в почтовом доме царь «повелел одну залу убрать наилучше, в коей потом... имел со своими министрами, генералами и офицерами публичные ассамблеи и другие больше для увеселения всех собрания; сей дом избрал монарх для собраний таковых, как кажется, для того, чтобы участниками оного были и чужестранцы». Рассказ Голикова дополняет сообщение известного нам Берхгольца: «В почтовом доме обыкновенно останавливаются все пассажиры до приискания квартир, потому что гостиниц, где бы можно было остановиться, здесь нет, кроме этого дома, который тем неудобен, что все должны выбираться оттуда, если царь угощает в нем; а это очень часто случается зимой и в дурную погоду (как зимний, так и летний дворцы царя очень малы, потому что он не может жить в большом доме; следовательно, в них не довольно места для таких случаев, повторяющихся здесь почти ежедневно). Летом почтовый дом очень приятен: из него чудесный вид, но зимою там, говорят, почти нельзя жить от холода».

Штат почтамта был невелик. Кроме охраны и служителей, сначала в нем состояли почтмейстер Краусс, переводчик, который одновременно ведал учетом и выдачей подорожных, Гаврила Осипов и три почтальона. В декабре 1716 г. в конторе вводится новая должность – подовый секретарь. По штатному расписанию, зарплата чиновников «нижних чинов» составляла в почт-директорской канцелярии и петербургской почтмейстерской конторе 1305 рублей. Кроме того, в состав конторы входили «для рассылок на почтовые станы и ямы: прапорщик, унтер-офицеров и солдат 55 человек» с окладом 804 рубля 88 копеек с денежкой. Своих лошадей почтамт не имел, их приводили по почтовым дням из ямской слободы, находившейся около Александро-Невского монастыря. Сюда назначался ямской почтуправитель. С 1720 г. в этой должности состоял Иван Лихачев, а с 1727 г. – Федор Кожевников.

Петербургский почтмейстер стоял на служебной лестнице ступенькой выше московского – он являлся чиновником XIV класса. Чтобы как-то вознаградить почтмейстера, ему разрешалось получать из-за границы беспошлинно некоторые предметы для личных нужд. Кроме того, петербургский почтмейстер, так же как и московский, содержал трактир, приносивший ему немалый доход.

Табель о рангах ─ в России положение о чинах и порядке прохождения гос. службы по военному, гражданскому и придворному ведомствам. Введена Петром I в январе 1722 г. Подразделила чины на 14 рангов, каждому чину соответствовала определенная должность. Первые (высшие) 6 рангов штатской и придворной служб и первый офицерский чин в армии давали право на получение потомственного дворянства, что способствовало формированию дворянской бюрократии. С некоторыми изменениями действовала до 1917 г.

I класс – в гражданских чинах: канцлер, действительный тайный советник; в военных чинах: генерал-фельдмаршал; в морских чинах: генерал-адмирал; в придворных чинах: нет.

II класс – в гражданских чинах: действительный тайный советник; в военных чинах: генерал от кавалерии, генерал от инфантерии, генерал от артиллерии, инженер-генерал; в морских чинах: адмирал; в придворных чинах: обер-камергер, обер-гофмаршал, обер-шталмейстер, обер-егермейстер, обер-гофмейстер, обер-шенк, обер-церемониймейстер, обер-форшнейдер.