Текст книги "Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

К осени 1761 г., согласно обещанию Растрелли, императорский Зимний дворец был окончен вчерне. Елизавета изъявила желание обозреть работы, для чего приказала Растрелли «очистить место, где будет стоять карета для приезда к дворцу», и затем сделать подъемный стул и тот покой, где будет стул, обить бумажными обоями. На Святой неделе она посетила свой новый дворец, осталась всем довольна и изъявила желание видеть поскорей свои покои законченными. Растрелли просил только о правильном отпуске денежных сумм и обещал закончить в сентябре 1762 г. Но время шло только в переписках, и Растрелли денег не получал. В ноябре государыня приказала, чтобы большая церковь непременно была готова для освящения к апрелю 1762 г. и к освящению исправлено пять-шесть покоев, где бы полы были гладкие, столярной работы, без клея, а панели и коробки выкрашены были под золото. Растрелли приказал исправить подъемный стул и покой, где он находился, каждую неделю делать пробу, а от стула в другие покои настлать дорогу. Но императрица не только была лишена удовольствия видеть оконченным лучший архитектурный памятник ее времени, но и присутствовать при освящении большой церкви. В декабре 1761 г. Елизавета Петровна внезапно скончалась.

Зимний дворец стал обитаем с воцарением императора Петра III ─ он первый поселился в нем в апреле 1762 г. накануне Пасхи. Дворец собственно не был толком готов для жилья. Вся площадь перед ним была загромождена разными сараями и лачужками, в которых жили мастеровые. Кроме того, здесь же лежали целые горы мусора, щебня, кирпича, так что подъехать к дворцу не было возможности. Генерал-аншеф барон Корф, исполнявший тогда должность генерал-полицмейстера в Петербурге, предложил императору, чтобы очистить площадь от хлама, отдать всю эту рухлядь бедным жителям города. Императору понравилось это предложение, и он приказал немедленно объявить, что отдает все это народу. Не успело пройти и двух часов, как со всех сторон и со всех улиц бежали и ехали целые тысячи народа, всякий спешил ломать и тащить домой что ни попадется. Площадь, по рассказам современников, представляла зрелище довольно любопытное. Император долго не мог оторваться от окон, глядя, как народ рвал и тащил все. К вечеру от несметного количества хижин, лачужек, шалашей и т. д. не осталось ни бревнышка, ни одной дощечки, все было свезено и очищено, и даже на щебень и мусор нашлись охотники. Не успели еще площадь хорошо очистить, как Петр III уже переехал в новый дворец, где занял часть фасада, выходящего окнами на площадь и угол Миллионной. Эти апартаменты известны были потом под названием комнат короля прусского.

Переезд императора не отличался никаким особенным церемониалом; покои, которые он занял, отделывал для него известный в то время ученик Растрелли, архитектор Чевакинский. Штучные полы и живописные плафоны для этих комнат были выписаны из Италии. Спальней Петра была угловая комната на площадь, рядом с ней помещалась его библиотека. Он приказал также над подъездом устроить шатер (фонарчик) и в нем отделать себе кабинет; отделка последнего обошлась в 3643 рубля. Императрица Екатерина заняла комнаты императрицы Марии Федоровны.

В день переезда императорской фамилии в Зимний дворец, в страстную субботу, была освящена придворная соборная церковь Новгородским архиепископом Дмитрием Сеченовым во имя Воскресения Господня. Позднее, в 1763 г., при перенесении в церковь древнего образа Христа Спасителя на убрусе, по воле Екатерины II храм был вновь освящен в июле Гавриилом, архиепископом Петербургским и Шлиссельбургским, во имя Спаса Нерукотворного образа.

Дальнейшие работы над дворцом продолжались весь XVIII в. – то во дворце перестраивались залы, то достраивался первоначальный Эрмитаж, то через Зимнюю канавку Кваренги перекидывал свою галерею; словом, строительная работа во дворце во время царствования Екатерины II не прекращалась.

Со вступлением на престол Павла I работы в Зимнем дворце прекратились. Павел избрал своей резиденцией строившийся Михайловский замок. Александр I вернулся в Зимний дворец, который официально и оставался местопребыванием русских царей, что, между прочим, свидетельствовалось поднятым над дворцом штандартом. Штандарт оставался поднятым и тогда, когда цари, как например, Александр III, жили в Аничковом дворце, а Николай II – в Царском Селе.

Ныне существующий Зимний дворец возводился с 1754 по 1762 г.

«Здание каменного Зимнего дворца... строится для одной славы всероссийской», – писал о своем произведении Растрелли.

Как по своему расположению, так и по необычным размерам и высоте дворец господствовал над окружающим его пространством. Он был рассчитан на обозрение со всех четырех сторон: со стороны Дворцовой площади, Адмиралтейства, набережной Невы и с восточной стороны, где дворец вскоре был закрыт зданиями Эрмитажа.

Эрмитаж ─ художественный и историко-культурный музей в Петербурге. Образован в XVIII в. на основе дворцовых коллекций, был открыт для публичного обозрения в 1852 г. Ныне занимает пять зданий. В нем собраны памятники первобытной и античной культуры (особенно ценны скифские и др. археологические памятники Сев. Причерноморья), собрание памятников искусства народов Востока (изделия из золота, серебра, бронзы, ковры, оружие и др.), картины Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Веласкеса и др., собрание голландской и фламандской живописи XVII в. – картины Рембрандта, Ван-Дейка и др. В 1941 г. образован отдел истории русской культуры с памятниками от VIII - IX вв. до XIX в.

Ясность прямоугольного плана дворца, четкое расположение помещений внутри него сочетались с необычайным разнообразием, пышностью и богатством его наружной и внутренней отделки. Нас поражает смелое распределение архитектурных масс, сложный ритм разнообразно сгруппированных, стройных белых колонн, установленных в два яруса с как бы уходящими над ними в небо статуями и вазами.

Разнообразие впечатлений, которое Зимний дворец производит с разных точек зрения, зависит не только от композиции архитектурных масс и расстановки колонн. В декоративном убранстве фасадов выдумка зодчего неисчерпаема.

Бесчисленны формы наличников, обрамляющих окна дворца, со включенными в композицию головками или львиными масками, раковинами и причудливыми завитками. Разорванные фронтоны, украшенные лепкой, изобилие статуй и ваз, мощные линии сложно профилированных карнизов, нарядная трехцветная раскраска создают впечатление необычайной торжественности и праздничности.

Восточный фасад дворца очень скоро оказался скрытым так называемым Малым Эрмитажем ─ небольшим зданием, построенным между Невой и Миллионной в 1764—1767 гг. Эрмитажами (в переводе с французского «пустынь», т. е. жилище отшельника) стали называть в XVIII в. типичные для придворного быта небольшие уединенные павильоны.

Поныне существует Эрмитаж, построенный при Петре I архитектором Ж.-Б. Леблоном в Нижнем саду Петродворца, и Эрмитаж, выстроенный С. И. Чевакинским и Растрелли невдалеке от Екатерининского дворца в Царском Селе.

* * *

С переездом Екатерины II в Зимний дворец смежные с дворцом улицы и площади стали украшаться и отстраиваться. Царицын луг был обращен в огромный сад с множеством беседок для государыни и отдельных домиков и кухонь, в которых гуляющие могли готовить себе кушанье. Вслед за этим стали обустраивать Адмиралтейскую площадь. В это время половина места по Невскому, от Зеленого моста до Малой Морской, после сломки бывшего тут дворца была подарена императрицей обер-полицмейстеру Чичерину, и им уже выстроен дом (Елисеева). Другая половина, от Большой Морской до Малой Морской, оставалась незастроенной до 1804 г. С другой стороны дворца к Неве, берег которой был укреплен деревянным парапетом, начатое еще в 1754 г. строение гранитной набережной шло к окончанию. Для гранитной набережной вбивали под водой сваи, сплошь одна возле другой, на три сажени в ширину; на них клали ростверк, потом фундамент из пудовской плиты, а верх одевали гранитом на одну сажень выше самой высокой воды.

Общая длина набережной к 1788 г. была три версты. В это же время принялись за еще одну пристройку. Нужно было маскировать конец Невского, выходившего к Адмиралтейству: дома были построены фасадом на проспект, следовательно, все надворные строения оказались в стороне, ближайшей к дворцу, так что из окон императрицы открывался самый некрасивый вид. Она приказала строить полукруглый дворец из трех соединенных домов, с тремя воротами, над которыми поддерживались двумя мраморными колоннами портики. Одна часть этого колоссального здания была подарена графу Брюсу, который был тогда петербургским губернатором; другая отдана была флигель-адъютанту Ланскому, после смерти последнего постройка снова была куплена императрицей; впоследствии эта часть принадлежала Кушелеву, а после смерти его поступила к князю Волконскому. Большой Миллионной в это время было дано новое направление, и начаты постройки богатых домов, от которых она и получила свое название. Прежде эта улица была проведена искривленной линией от первого почтового дома (нынешний Мраморный дворец) и называлась Троицкой; потом, застроенная деревянными домиками немецких мастеров, она называлась Немецкой и после Греческой.

Так обстроились смежные с дворцом места и открылась нынешняя обширная Дворцовая площадь, на которой в царствование Екатерины II устраивались народные праздники, били фонтаны вина и на столах возлежали жареные быки. Вокруг всего дворца были поставлены железные жаровни.

По всем улицам, о которых мы говорили, также и по Литейному проспекту, были окончены к тому времени генералом Бауэром подземные кирпичные трубы стока нечистот с общим наклоном их к Неве.

Летом 1766 г. на Дворцовой площади было дано театрализованное представление в специально построенном театре. Карусель была устроена по инициативе князя Н. И. Репнина. «Изобретатель и директор, – как гласил рескрипт императрицы, – показал не токмо талант своего знания в таковых экзерцициях и изобилие вкуса в пристойных нарядах и аллегорических украшениях, заимствуемых от довольного сведения древней и новой истории, но и все оное распорядил и произвел самым действием до самой малейшей части сего увеселения без всякого помешательства, будучи и сам при том шефом кадрилии индийской. К неоспоримо в том должной его сиятельству справедливости, всемилостивейшая государыня, в знак своего к нему удовольствия, при милостивейших изображениях по окончании каруселя, пожаловать ему соизволила часы золотые и с цепочкой, осыпанные браллиантами, в четыре тысячи рублей».

Церемониймейстером карусели был гвардии Измайловского полка секунд-майор князь П. А. Голицын, от которого и были розданы билеты для входа в амфитеатр, начиная от знатнейших персон обоего пола, как для всех чинов военных и гражданских, так и для всех прилично одетых. Карусель состояла из четырех «квадрилий»: славянской, римской, индийской и турецкой. Места для зрителей были расположены также по «квадрилиям»: так, с правой стороны от ложи Екатерины была славянская и римская, с левой – индийская и турецкая; напротив ложи императрицы – ложа наследника.

В день представления, в два часа пополудни, был дан сигнал из трех пушек с адмиралтейской крепости, чтобы дамы и кавалеры каждой «квадрили» собирались в назначенные им места. Первые две «квадрили», славянская и римская, собрались у Летнего дворца в поставленные на лугу шатры, индийская и турецкая собрались в приготовленных шатрах в Малой Морской. В четыре часа дан был второй сигнал, дабы дамы вступали на колесницы, кавалеры садились на лошадей, а зрители занимали свои места в амфитеатре. В половине пятого был дан третий сигнал, по которому все четыре «квадрили» вступили маршем в следующем порядке: славянской «квадрили» шефом был граф И. П. Салтыков, римской – граф Г. Орлов, индийской – князь Н. И. Репнин и турецкой – граф А. Орлов. «Квадрили» разделились на две части и одновременно шли к амфитеатру. Народу по улицам было бесчисленное множество, так как зрелище было редкое.

Когда «квадрили» стали входить в амфитеатр, звук музыки поразил всех. Мелодия музыкальных инструментов оказалась до этого времени неслыханной; все инструменты были сделаны на манер существовавших в глубокой древности. При входе в амфитеатр «квадрили» остановились за ложей своих судей, вне барьера, и по данному сигналу начались «курсы», сперва дамские на колесницах, а потом кавалерийские на лошадях. Судьи записывали в таблицы дам и кавалеров, которые имели успех и неудачу, как в «ристаниях на коне», так и в «метании жавелотов». Потом «квадрили» сделали кругом амфитеатра марш и пошли перспективой до Летнего дворца к большому крыльцу, где Екатерина, стоя на верхней баллюстраде крыльца, смотрела на шествие. И когда все они были введены в большую залу обер-церемониймейстером, каждая из них знак своего народа подавала музыкой.

Главный судья фельдмаршал Миних со всеми судьями выступил из конференц-залы, вслед за ними были вынесены пажами на золотых подносах богатые «прейсы» (призы), которые после речи фельдмаршала были розданы. Первый приз из богатой бриллиантовой подвески получила графиня Н. П. Чернышева. Второй приз, табакерку с бриллиантами ─ А. В. Панина. Третий приз, перстень бриллиантовый ─ графиня Е. А. Бутурлина. Из кавалеров первый приз получил князь И. А. Шаховской – бриллиантовая пуговица и петлица на шляпу; второй ─ полковник Ребиндер: трость с бриллиантовым набалдашником; третий получил граф Штейнбок – бриллиантовый перстень. Кавалеры – возницы дам ─ получили: первый приз – Ферзен, поручик конной гвардии ─ записную золотую книжку с финифтью; второй – А. Н. Шепотьев, табакерку золотую с финифтью; третий – граф Д. М. Матюшкин, готовальню золотую с финифтью и т. д. Судьями были граф Бутурлин, Нарышкин, князь Голицын, граф Панин и многие другие.

Вскоре было дано и второе представление с тем же церемониалом, которое закончилось представлением в Зимнем дворце оперы «Дидона». Победителем на второй карусели единогласно был признан граф Орлов, которому фельдмаршал Миних вручил первый приз и от себя тайно заготовленную лавровую ветвь. Дамы тоже каждая сняли со своей головы живые цветы и поднесли увенчанному победителю.

В ряду забав двора нередко бывали и святочные игры. Вот как описывает такие игры в день Рождества 1765 г. очевидец:

«Сперва, взявшись за ленту, все в круг стали, некоторые ходили в кругу и других по рукам били. Как эта игра кончилась, стали опять все в круг, без ленты, уже по двое, один за другого гоняли третьего. После сего золото хоронили: «3аплетися, плетень» пели; по-русски плясали; польский, менуэты и контрдансы танцевали. Императрица во всех этих играх сама быть изволила и по-русски плясала вместе с Н. И. Паниным. Великий князь тоже очень много танцевал; во время этих увеселений вышли из внутренних государыниных покоев семь дам: это были в женском платье граф Г. Г. Орлов, граф А. С. Строганов, граф Н. А. Головин. П. Б. Пассек, шталмейстер Л. А. Нарышкин, камер-юнкеры: М. Е. Баскаков, князь А. М. Белосельский. На всех были кофты, юбки, чепчики; князь Белосельский был проще всех одет: он представлял гувернантку или маму и смотрел за прочими дамами. Ряженых посадили за круглый стол, поставили закуски, подносили пунш, и потом все плясали и шалили».

На больших собраниях Эрмитажа, которые начинались в седьмом часу и кончались в девять, императрица первая танцевала менуэт, но обычно открывал их великий князь «польским танцем» с одной из старейших придворных дам.

По словам иностранцев, в такие дни вся Дворцовая площадь была запружена каретами и другими экипажами; толпы народа тоже многочисленными группами собирались поглядеть на прибывающих шестерней вельмож. Полиция исполняла свою обязанность при помощи палочных ударов, раздаваемых налево и направо. На лестницах от толпы слуг доступ в покои делался почти невозможным. Глухой шум и говор в покоях стоял неумолкаемый, и только стихал он тогда, когда появлялась императрица, с уходом же ее опять все снова приходило в беспорядок и комнаты снова оглашались гулом громкого разговора на разных языках. В екатерининское время пышность двора и разнообразие роскошных костюмов разных иностранцев приводила в изумление. Впечатлял блеск драгоценных камней и воинственный вид покрытых орденами мундиров.

***

Осип Мандельштам

Дворцовая площадь

Императорский виссон

И моторов колесницы, —

В черном омуте столицы

Столпник-ангел вознесен.

В темной арке, как пловцы,

Исчезают пешеходы,

И на площади, как воды,

Глухо плещутся торцы.

Только там, где твердь светла,

Черно-желтый лоскут злится

Словно в воздухе струится

Желчь двуглавого орла.

1915

***

Во время балов играл придворный оркестр под управлением капельмейстера Галуппи. На малых собраниях играл на скрипке Диц, на виолончели Дельфини, на арфе Кардон, на фортепиано Ванжура. На эрмитажных собраниях Екатерина всегда являлась в русском платье; ее примеру следовали и все приглашенные дамы. Здесь уже господствовал русский язык. Каждый гость занимался чем ему угодно было. Кто играл в жмурки, кто в «билетцы», кто ворожил, гадал, играл в веревочку, кто читал стихи и т. д. Любимой игрой была литературная. Но как только Екатерина замечала, что гости начинали писать колкости, тотчас брала перо и зачеркивала написанное. Всякое стеснение, всякая церемония были изгнаны из общества; особенно запрещено было государыней вставать со стула перед нею, и тот, кто не исполнял этого, нес штраф по червонцу в пользу бедных или выучивал шесть стихов из «Телемахиды». Рассказывают, что Нарышкин чаще других подвергался этому наказанию. Читал же он стихи Тредиаковского с таким пафосом, что вызывал всеобщий неудержимый смех. Вельможи со способностями выделывать различные гримасы и изменять свою физиономию особенно ценились на этих вечерах и получали в шутку разные военные чины. Так, барон Ванжура вместе с кожей спускал до бровей свои волосы и как парик передвигал их направо и налево; за это качество он получил там звание капитана. Сама государыня тоже умела спускать правое ухо к шее и опять поднимать его вверх; за эту способность она числилась только поручиком. Безбородко превосходно представлял картавого.

Собрания эти происходили в комнате, где позже висели эскизы и рисунки Рафаэля и других великих художников. Эта уединенная комната дала Эрмитажу свое имя. Из нее был выход в так называемую Алмазную комнату, в которой, по повелению Екатерины, были собраны из всех дворцов и кладовых и из московской Оружейной палаты разные редкости из финифти и филиграна, агата, яшмы и других драгоценных камней. Тут поместили все домашние уборы русских царей и бывшие у них в употреблении вещи: часы, табакерки, кувшины, зеркала, бокалы, ножи, вилки, цепочки, солонки, чайные приборы, перья, букеты. Из таких редких вещей здесь хранились: филиграновые туалеты царевны Софии Алексеевны и царицы Евдокии Лукьяновны; хрустальный кубок императрицы Анны Иоанновны; серебряная пудреница Елизаветы Петровны, золотая финифтяная чарочка царя Михаила Феодоровича; часы, служившие шагомером царю Алексею Михайловичу; модель скромного домика, в котором обитал Петр Великий в Саардаме; кукла, одетая по-голландски, – это была копия с хозяйки дома; изображение Полтавской битвы и морского сражения при Гангуте, выточенное резцом Петра; табакерки, шашки и наперсток работы Екатерины I.

Позднее все эти достопамятности были расставлены по галереям Эрмитажа. Первой из этих галерей считалась та, которая примыкала к южной части висячего сада. Все три галереи были со сводами, окна выходили в сад. Из первой галереи выстроен на своде переход через переулок в придворную церковь Зимнего дворца. Вторая галерея, западная, примыкала к застройке флигеля, через который Екатерина из внутренних покоев ходила в Эрмитаж. По обеим сторонам дверей находились вазы из белого прозрачного мрамора с барельефами, на подножке цветного мрамора. Подле них стояли два женских портрета в восточных нарядах, в подвижных рамах. Они были сделаны на императорской шпалерной фабрике мастерами Андреевым и Ивановым. В третьей, восточной, галерее были еще такие же две вазы; в этой галерее копировались обычно картины профессорами и воспитанниками Академии художеств. В последней комнате все стены и промежутки между окон были покрыты картинами.

Окруженный с трех сторон галереями, а с северной залом Эрмитажа, висячий сад имел вид продолговатого четырехугольника. Своды были покрыты землей, так что сад имел такую же вышину, как пол в галереях. В этом открытом саду росли со всех сторон ряды прекраснейших больших берез, а на дерновой поверхности были сделаны дорожки для прогулок, украшенные цветами, в конце каждой дорожки стояли статуи из белого мрамора работы Фальконе, на постаментах из дикого камня. В северной части сада была высокая оранжерея с галереей наверху. В этом зимнем саду содержалось множество попугаев и других птиц, а также множество обезьян, морских свинок, кроликов и других зверьков.

От галереи по западной стороне шли три комнаты, в одной из которых стоял бюст Вольтера в натуральную величину на столбе из дикого камня; в примыкающих к этой других комнатах стояло еще несколько бюстов Вольтера: один из фарфора, другой из бронзы, сделанный с оригинала, работы Гудона; все эти комнаты были украшены бронзовыми историческими группами из жизни Древней Греции и Рима. Между угольной комнатой и оранжереей находился зал. Там вместо стены с одной стороны были громадные окна в сад. Рядом с залом была столовая: пол здесь состоял из двух квадратов, которые вынимались, и из них поднимались и опускались посредством простого механизма два накрытых стола на шесть приборов. Императрица здесь обедала без присутствия слуг. В этой комнате по углам стояли два бюста работы Шубина: графа Румянцева и графа Шереметева. Из этой комнаты шла арка через переулок ко второму дворцу Эрмитажа; здесь находилось аллегорическое изображение мира со Швецией. Екатерина, изображающая Россию, подавала Швеции, представленной тоже в виде женщины, лавровую ветвь, показывая на сноп. Пограничная река Кюмень была представлена лежащим старцем; из находившегося в его руках сосуда вытекала вода.

Во втором дворце, в первом овальном зале со сводами и высокой галереей, поддерживаемой тринадцатью столбами, никаких украшений не было, только висели два рисунка с изображением цветов, описанные великой княгиней Марией Федоровной, и несколько географических карт. В небольшой угловой комнате за тем залом сохранялся токарный станок Петра I и разные выточенные им работы из слоновой кости. Подле, в овальной комнате, стоял большой бильярд и маленькая «фортуна». Стены этой комнаты были увешаны картинами. Государыня очень любила играть на бильярде и перед тем, чтоб начать играть, всегда спрашивала партнера, удобно ли ему играть этим кием или не нужно ли опустить шторы, когда замечала, что солнце неприятно светит ему в глаза. Однажды в то время, когда государыня играла с кем-то на бильярде, вошел Шувалов. Императрица низко ему присела. Присутствующие придворные сочли это за насмешку и засмеялись. Екатерина приняла серьезный вид и сказала: «Вот уже сорок лет, что мы друзья с господином обер-камергером, а потому нам очень извинительно шутить между собою». Екатерина, как известно, отличалась необыкновенной вежливостью в обращении с людьми; любимая ее поговорка была: «Се n'est pas tout que d'etre grand seigneur, il faut encore etre poll» («Не довольно быть вельможей, нужно еще быть учтивым»). По рассказам, императрица имела особенный дар приспособлять к обстоятельствам выражение лица своего; часто после вспышки гнева в кабинете подходила она к зеркалу и, так сказать, сглаживала, прибирала черты свои и являлась в залу со светлым и царственно-приветливым лицом. Однажды на бале хотела она дать приказание пажу и сделала знак, чтобы подозвать его, но он того не заметил, а граф Остерман решил, что знак был сделан ему, и подошел к государыне, опираясь на свою длинную трость; императрица встала со своих кресел и подошла с ним к окну, где некоторое время с ним проговорила. Потом, возвратясь на место, спросила графиню Головину, довольна ли она ее вежливостью. «Могла ли я иначе поступить! Я огорчила бы старика, дав ему почувствовать, что он ошибся, а теперь, сказав ему несколько слов, я оставила его в заблуждении. Он доволен, вы довольны, а следовательно довольна и я!»

В другой раз князь Барятинский, ошибкой, вместо графини Паниной пригласил на вечер в Эрмитаж графиню Фитингоф. Увидя неожиданную гостью, императрица удивилась, но не дала этого заметить, а только приказала тотчас послать приглашение графине Паниной; графиню же Фитингоф велела внести в список лиц, приглашаемых на эрмитажные собрания, чтобы она не догадалась, что была приглашена ошибкой.

В небольшой комнатке, диванной, рядом с бильярдной стоял драгоценный столик из разноцветных камней, а в углах бюсты адмиралов: графа А. Г. Орлова и В. Я. Чичагова, оба работы Шубина. Рядом с этой комнатой окнами на двор Екатерина занималась химическими сплавами для камеев, вместе с Кенигом и Лебрехтом вырезала печати и т. д. Там стояли две драгоценные вазы: одна из стекла аметистового цвета и другая, фарфоровая, с тонкой живописью. Тут же было одно из первых и древнейших фортепьян с флейтами. В комнате подле этой помещались две мраморные группы: одна – работы Шубина, другая – Щедрина, и большой фарфоровый сосуд на круглом пьедестале из голубого материала ─ работы Кенига. В следующей полукруглой зале находились изображения римских императоров Иосифа и Леопольда на одной картине и бюст князя Потемкина-Таврического работы Шубина; рядом с этой комнатой хранилась коллекция рисунков. Уборная, или спальная комната императрицы, кроме обычной мебели, имела такие редкости как играющие часы, бюсты Цицерона и Вольтера, античное изображение Дианы с собакой из слоновой кости, античный стол, горку из уральских драгоценных камней с каскадами из аквамарина. В следующем большом зале висели шесть хрустальных люстр, перед софой стоял большой стол, четырехугольная крышка которого была сделана из аметистового стекла, по бокам на ней были начерчены планы турецких крепостей: Очакова, Бендер, Килии и Акермана, завоеванных князем Потемкиным.

В комнате возле зала были размещены разные китайские редкости. Первая комната, на восточной стороне, вела к лестнице главного входа в Эрмитаж, сделанной из одноцветного камня; напротив ее был на своде переход через канал в придворный театр; в комнате перед проходом построен был древний греческий храм, в котором стояло античное изображение из мрамора Амура и Психеи. В той же комнате стояло бюро с изображением разных эпизодов из путешествия государыни по Таврической области; делал это бюро крестьянин графа Салтыкова. Далее во всю длину по каналу шла «ложа Рафаэля», расписанная al fresco. Затем следовали кабинеты минералогический, скульптурных и античных мраморов и императорская картинная галерея. За картинной галереей первое время надзирал придворный живописец Фензельт, известный реставратор древних картин (после него с 1780 г. был смотрителем венецианец Мартинели). Над собранием гемм, монет, эстампов и других произведений художеств был начальником библиотекарь императрицы, коллежский советник Петров, но так как он был часто посылаем в Москву, то большей частью заведовал этими собраниями унтер-библиотекарь, коллежский асессор Алексей Иванович Лужков. Императрица очень его ценила и доверяла, присылая драгоценные вещи без всяких записок. Однажды Екатерина, отворяя у него разные шкафы, по рассеянности положила ключи от них в свой карман. Лужков на это обиделся и просил ее, чтобы она дала ему отставку. Екатерина очень удивилась и просила его сказать, что за причина, почему он хочет ее оставить.– «Я, государыня, честен, всегда пользовался вашим доверием, а вчера заметил, что вы в первый раз меня заподозрили и взяли ключи у меня, – после этого я вам уже не слуга». – «Помилуй, – сказала императрица, – я сделала это по ошибке, без всякого умысла, вот твои ключи, не обижайся, извини меня, я впредь буду осторожнее». Этот Лужков по кончине императрицы представил в казну серебра и золота, не записанного в книгах, более чем на 200 000 рублей и вышел в отставку.

Императорская семья появилась в Зимнем дворце только в 1894 г. ─ с восшествием на престол Николая II. Бывшие покои Николая I были отделаны заново в стиле модерн. Но потом, в 1904 г. Николай II переехал в Царское Село.

В Первую мировую войну во дворце был госпиталь.

В 1918 г. Зимний переименовали во Дворец искусств, но это название как-то не прижилось. До 1945 г. там был Музей революции, который до 1922 г. уживался то с пунктом по приему военнопленных, детской колонией, штабом по массовым торжествам и т. д. В Гербовом зале давали театральные представления, в Николаевском крутили кино.

Эмигрантские поэты об этом времени писали так:

Ах, Петербург, как страшно-просто

Подходят дни твои к концу!..

Подайте Троицкому мосту!

Подайте Зимнему дворцу!

А еще так:

Да, славы вековой умолкли хоры,

Империя приблизилась к концу,

И прогремели выстрелы с «Авроры» –

Салют прощальный Зимнему дворцу…

В 1922 г. значительная часть дворца передана Государственному Эрмитажу, и в 1920-1930-х гг. проведены большие реставрационные работы.

Горожане не без основания говорили, что при съемке эйзенштейновского фильма «Штурм Зимнего» дворец пострадал сильнее, чем при настоящем штурме, какового вообще-то не было.

Во время блокады Зимний дворец, как и многие здания города, пострадал от авиабомб и снарядов. Но уже в мае 1942 г. пошли ремонтные работы, в ноябре 1945 г. для посетителей были открыты первые 69 залов. Тогда же Зимний дворец был полностью передан Эрмитажу.

* * *

Дворец выдержан в парадном и пышном стиле русского барокко, характерном для архитектуры середины XVIII в.

Три фасада прямоугольного в плане здания с большим парадным двором в центре обращены к Неве, Адмиралтейству и Дворцовой площади. В соответствии с этим Растрелли, сохраняя гармонию целого и единство стиля, придал каждому из этих фасадов своеобразный вид. Лишенный чрезмерно больших выступов со стороны Невы, длинный фасад здания кажется устремленным по горизонтали: он великолепно подчеркивает прямую линию набережной. Крылья бокового фасада резко выдвинуты в сторону Адмиралтейства. Наконец, главный фасад (со стороны Дворцовой площади) выступает центральной своей частью вперед. Тройная аркада его ворот в прошлом была парадным въездом. Отсюда кареты попадали в большой двор и подкатывали к главному подъезду.