Текст книги "Бенни. Пуля вместо отпуска. Исход - только смерть"

Автор книги: Петер Рабе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

Глава 3

Пендлтон сидел в темноте машины за стеклянной перегородкой. Бенни вел машину обратно в Нью-Йорк молча, как и полагается шоферу. Однако для него дело еще не закончилось. Семь лет попугайского «Да, сэр», семь лет подъема в гору – не могло это кончиться простым шлепком по спине и «Спасибо за униформу, сэр». Бенни сосредоточенно крутил баранку; нет, для него этот вечер еще не закончился. Не закончился он и для Пендлтона.

Бенни высадил пассажира у подъезда дома, поставил машину в подвальный гараж и поднялся служебным лифтом на последний этаж.

– В библиотеке, – сообщил дворецкий, и Бенни прошел в длинную комнату, где Пендлтон снова ожидал его, сидя совершенно неподвижно за письменным столом. Поэтому когда он открыл рот и заговорил, у Бенни создалось впечатление, что перед ним кукла.

– Тейпкоу, – произнес голос. Бенни ждал. – На тебя произвел сильное впечатление мой бывший партнер. Ну? Отвечай. – Пендлтон дернул плечом. Он коснулся бледными пальцами края стола и принялся выстукивать на гладком дереве однообразный ритм с частотой маятника. – Кажется, ты склонен согласиться с тем, что громкий голос – это лучше, чем спокойная уверенность. Ты когда-нибудь слышал, чтобы я кричал, Тейпкоу?

– Нет.

Пальцы Пендлтона продолжали монотонно двигаться.

– Существуют и другие методы обеспечения дисциплины. В моем арсенале они есть. – Пендлтон приоткрыл рот и провел кончиком языка справа налево. – И ты, Тейпкоу…

– Послушайте, – прервал его Бенни, – теперь вы меня послушайте, мистер Пендлтон.

Бледная рука перестала двигаться.

– Чем больше ты скажешь, Тейпкоу, тем хуже для тебя. – Он почти улыбнулся. – Как ты думаешь, что самое плохое я могу с тобой сделать, Тейпкоу? Помнишь, несколько лет назад у нас был такой парень – Мердок? Ты когда-нибудь задавался вопросом, что стало с Мердоком? Знаешь, а ведь он до сих пор жив.

Пендлтон помолчал, придавая сказанному вес, однако на Бенни он при этом не смотрел. Он не видел на его лице упрямства и агрессивного нетерпения.

– Черт с ним, с Мердоком! – сказал Бенни. Он дышал громко и тяжело. – К чертям вашего Мердока и весь этот разговор! Вы мне и слова не дали сказать, мистер Пендлтон. Так вот, – его голос вдруг стал тише, – я на вас работаю семь лет. Я все время старался работать лучше, чем другие, потому что я знаю то, чего не знают они. Я действительно лучше них! И вы это знаете, иначе не стали бы терпеть меня рядом с собой столько лет. Я и грязную работу для вас делал, и кое-что посерьезнее. Потом я взялся делать то, что от меня не требовалось, а все потому, что единственное, о чем я мечтал все это время, – поиметь хоть малюсенький шанс и доказать, что я не пустышка. И тут вы врубили тормоза: «Тейпкоу, отнеси мои штаны в чистку» – это уже когда я в «Импорте» работал. «Тейпкоу, пригони мою машину», хотя Турок справился бы с этим ничуть не хуже. – Бенни говорил все быстрее. – Наконец мне выделили территорию – хреновую, тухлую, ту самую, на которой Пэдди обдирал вас как липку. И я взял, потому что был рад даже такому шансу! Когда я собрал двойной урожай со своего района и все честно сдал, выясняется, что это было ни к чему. Правильно ли вы поступаете со мной? Упаси Бог, я не пытаюсь вас учить, что делать, но не забывайте, что я уже не шофер, я из этой одежки вырос!

Бенни обдумал речь заранее, и получилось все как надо. Каждое слово было взвешено и выражало задуманное. Только вот Пендлтон не проникся.

– Ты закончил? – Босс принял прежнюю позу.

– Точно. Теперь все.

Бледная рука снова задвигалась по крышке стола.

– Ну тогда я тебе все-таки расскажу про Мердока.

Бенни глубоко вдохнул и ненадолго задержал дыхание. Когда он заговорил, голос звучал гораздо спокойнее, чем раньше.

– Вы делаете ошибку.

Внезапно Пендлтон вскочил. Нечасто он представал в таком обличье, перед кем бы то ни было.

– Ты меня что, пугаешь?!

– Вы делаете ошибку, Пендлтон.

На столе босса, сбоку, была приделана небольшая кнопочка. Бледная рука потянулась к ней. Однако замерла на полпути. Пендлтон оглянулся на резкий в тишине библиотеки щелчок дверной ручки. Девушка, вошедшая в комнату, даже не позаботилась закрыть дверь. Чистым и ясным голосом с металлическими нотками она сказала:

– Рада, что ты дома. Нет, правда, я просто счастлива застать тебя дома, папочка.

Между бровями девушки пролегла прямая складка, глаза, казалось, ничего не выражали.

– Ты не хочешь спросить меня, как дела, папочка? – Когда она сказала «папочка», слово прозвучало совершенно безлико.

Пендлтон изо всех сил старался овладеть собой, что явственно отражалось на его лице. Когда он заговорил, дрожь в голосе была едва заметной.

– Патрисия, – сказал он.

– Патрисия, – отозвалась она, проведя рукой по коротко стриженным волосам – жест был скорее мужской, чем женский. – Твоя маленькая Патрисия. Пришла перекинуться словечком с папочкой.

Бенни она игнорировала. Едва взглянув на него, она сказала:

– Дай мне сигарету, Тейпкоу.

– Дорогая моя… – вмешался Пендлтон.

– Знаю, ты против. Огня, Тейпкоу.

Бенни поднес ей зажигалку и уставился, разглядывая лицо над пламенем. Затянувшись и выдохнув, она не поблагодарила, повернулась к отцу и затянулась снова. Она курила нетерпеливо; впрочем, и поза ее – рука на бедре, нога отбивает такт – тоже выражала нетерпение. Бенни не мог видеть ее туфельку, скрытую длинным вечерним платьем, но слышал нервное постукивание каблучка по паркету.

– Ну, – сказала она, – вот опять. Твоя маленькая Патрисия именно потому, что она – твоя маленькая Патрисия и ее фамилия Пендлтон, снова встряла в самый неподходящий момент. Что скажешь, папочка?

– Дорогая, если ты подождешь за дверью буквально…

Она засмеялась нарочито громко:

– Опять подождать. То же, что и полчаса назад! Подождать за дверью! Да ты знаешь, папочка, где я сегодня провела вечер?

– Патрисия, пожалуйста. – Пендлтон, казалось, старался взять себя в руки. – Будь умницей и подожди снаружи, пока я…

– Да не обращай внимания на Тейпкоу, папочка, ты слушай, что я тебе скажу. – Она снова затянулась и бросила окурок на пол. – Я была у Уэлби. Тех самых Уэлби. Сногсшибательная семейка, что имеет дом на Лонг-Айленде, коттедж в бухте Бар и домишко во Флориде. И все говорят, что денег у них лишь в половину того, что есть у папочки маленькой Пэтти. И что там произошло, как ты думаешь? – Она перегнулась через стол и с ненавистью в голосе продолжила: – «Ты сказала: Пендлтон?» – переспросил мистер Уэлби, когда его дочка Бетти меня представляла. «Ты сказала: Пендлтон?!» И он извинился и отошел в сторону. И жена его извинилась и отошла в сторону. И все, кто слышал, отошли в сторону, кроме дворецкого, который протянул мою накидку и сообщил, что машина ждет, чтобы отвезти меня домой. Как бы ты и твои дружки-гангстеры это назвали? А, папочка? Вечная мерзлота! Да, точно, вечная мерзлота вокруг! – От крика она сорвала голос.

Пендлтон повернулся к Бенни и махнул рукой в сторону двери:

– Подожди за дверью, Тейпкоу. Продолжим через минуту.

– Да пусть Тейпкоу слушает! Нет ничего такого, что я знала бы о собственном отце, а Тейпкоу бы не знал, или Уэлби не знали, или окружной прокурор, или…

– Тейпкоу, вон из комнаты! – В голосе Пендлтона послышались те же металлические нотки, что и в голосе Патрисии.

– Сделай ему одолжение, Тейпкоу, и подожди за дверью. – Она сказала это сквозь зубы, не глядя на Бенни.

Бенни вышел. Он ждал в черной с золотом гостиной; он не закончил разговора с Пендлтоном, было еще кое-что, о чем он хотел бы сказать. Может, даже выправить ситуацию – ради этого стоило подождать. Из библиотеки доносился ясный и злой голос Патрисии, прерываемый паузами. Пендлтон никогда бы не повысил голос до такой степени, чтобы Бенни мог уловить хоть слово.

Турок стоял, засунув руки в карманы и прислонившись к двери гостиной. Пендлтон еще не закончил работу, подумал Бенни.

Когда отворилась дверь библиотеки и появилась Патрисия, Бенни вскочил. Она быстро прошла мимо, послышался сухой треск разрываемой ткани, и Патрисия рванула свою накидку, заворачиваясь в нее, как в полотенце.

– Твоя очередь, Тейпкоу, – бросила она.

К этой девушке невозможно было применить слово «мягкий». Создавалось впечатление, что ее худое тело на ощупь тверже металла, а лицо выглядело безжизненно, как у фотомодели на обложке журнала мод.

Когда Бенни вернулся к столу в библиотеке, он почувствовал присутствие Турка у себя за спиной.

– Думаю, что Турок вам здесь не понадобится, – отреагировал Бенни. – Я с вами о деле хочу поговорить.

Пендлтон потер руки:

– До того, как ты открыл рот, Тейпкоу, я собирался дать тебе еще один шанс. Я собирался…

Продолжить Пендлтон не смог. Бенни все понял. Попытки были бессмысленны, старый мерзавец все уже решил и теперь готовился произнести одну из своих проповедей перед тем, как опустить топор на шею приговоренного.

– Значит, еще один шанс? – Эмоции бурлили в голосе Бенни. – Еще один шанс! Какой? Вытирать твой стол?! Задергивать занавески, чтобы не выцветал ковер?! – Бенни спиной чувствовал близость Турка. – Думаешь, Тейпкоу у тебя на побегушках? Сейчас я тебе покажу побегушки!..

Пендлтон кивнул головой.

Турок был близко. Слишком близко. Бенни слегка повернулся и всадил локоть ему в живот. Ребром ладони он ударил Турка в кадык, отчего глаза у того округлились, раздался стук упавшего пистолета, следом за которым повалился и сам Турок.

Пендлтон не успел отреагировать, а Бенни был уже у двери. Он рванул ее и чуть не потерял равновесия – на пороге стояла Пэт. Ее холодное лицо вытянулось от удивления, когда Бенни ухватился за нее, чтобы не упасть. Уже второй раз она оказывалась на его пути, но на этот раз к счастью. Пендлтон был уже возле валявшегося на полу пистолета, когда Бенни схватил девчонку сзади за талию и притянул к себе. Пендлтон замер. Рука повисла в воздухе.

– Ты, придурок, наглый, безмозглый придурок!

Пэт извивалась и пыталась побольнее ударить Бенни острым кулачком в плечо. Он протащил ее через черно-золотую гостиную под колоннами к лифтовому холлу.

– Ты, сволочь, пусти! – кричала она.

На стене была пристроена телефонная розетка, хитро замаскированная туалетным столиком с высоким зеркалом. От удара Бенни зеркало со звоном рухнуло на пол, розетка полетела следом. Оборвав телефонный провод, Бенни вызвал лифт. Пока не раскрылись двери, он крепко держал Пэт и наблюдал за Пендлтоном, неподвижно стоявшим на пороге библиотеки. Он втащил Пэт в лифт и отпустил ее, только когда дверцы закрылись. Он не ошибся – ее тело действительно оказалось мускулистым. Она обернулась и с размаху ударила его кулаком по щеке.

– Сволочь ты! – прорычала она, но на этом все и кончилось. Она повернулась к нему спиной, так что Бенни не мог видеть ее лица.

Пэтти успела переодеться – теперь на ней был свитер, задравшийся до маленькой груди, и сползшая на бок куртка. Пока лифт медленно, как в дурном сне, двигался вниз, она успела привести одежду в порядок.

Они посмотрели друг на друга, и Бенни вдруг стало неуютно под ее холодным безразличным взглядом.

– Не хотел тебе сделать больно, – сказал он, – извини.

– За то и получил, – отозвалась она, поворачиваясь к табло с мерцающими номерами этажей.

– Турок разбушевался, – добавил он.

Она пожала плечами. Бенни не видел ее лица, но чувствовал, что ей нет никакого дела до его объяснений.

Бенни прислушивался к мерному гудению тросов лифта, когда она опять заговорила:

– Да ладно, я все равно собиралась уходить.

Она не обманывала. Когда они вышли из лифта в подвальный гараж, Пэт направилась к одной из припаркованных машин, в то время как Бенни рванулся к выходу. Он добежал до конца аллеи, когда услышал визг покрышек на повороте при выезде на улицу.

Глава 4

Пэт Пендлтон выехала на Пятую авеню, затем свернула налево и вскоре закружила в путаном лабиринте небольших улочек, спускавшихся под всеми мыслимыми углами к Ист-Ривер. У одного из кирпичных домов она припарковала машину и вошла внутрь.

На втором этаже из распахнутой настежь двери доносился шум застолья. Там пели по-итальянски, нарядная невеста танцевала в центре толпы под ритмичные прихлопывания гостей. На третьем этаже все двери были закрыты, у одной из них парнишка в кожаной куртке прощался с молоденькой девочкой. Было видно, что расставаться они не спешили. На четвертом этаже никого не было. Около одной из дверей стояло несколько пустых бутылок. Возле нее и остановилась Пэт.

На ее стук дверь открыла неопрятная женщина в замызганном фартуке. По коридору распространился аромат тушеного мяса.

– Привет, – произнесла женщина, пропуская Патрисию внутрь.

Войдя, девушка присела к кухонному столу и спросила:

– Много народу?

– Да не то, чтобы. – С этими словами женщина выключила газ. В тишине было слышно ворчание мяса на жаровне.

– Харви здесь?

– Нету. Давно уже не было.

Пэт опустила глаза и принялась стягивать перчатки. Дорогая кожа смотрелась на исцарапанном столе довольно нелепо.

– Кофе? – спросила женщина.

– Да. Черный.

Женщина налила чашку из кофейника, стоявшего на плите, и поставила ее перед Пэт. Потом вернулась к плите и потянула за свисавшую с потолка цепь; открылась вентиляционная заслонка. Окон в кухне не было.

– Значит, Харви нет? – переспросила Пэт.

– Да уж сколько месяцев не видела. – Женщина достала сигарету и присела к столу. – А тебе-то он зачем?

– Ни за чем, так, спросила…

– Последний раз, когда я его видела, он в штопоре был. Совсем не в себе. – Женщина смачно почесала спину. – Видно, прибрали его…

– Грустно слышать, – сказала Пэт, отколупывая лак с ногтя.

Посидели молча. Потом за стеной кто-то включил магнитофон, послышался звук отодвигаемого стула, скрипнули пружины дивана.

– Зачем ты вернулась? – спросила женщина.

Пэт подняла глаза, между бровями появилась прямая складка.

– Так, слоняюсь…

– Ширнуться заскочила?

Пэт издала звук, похожий на усмешку.

– Нет, с этой дрянью покончено. Вон, с Харви-то что вышло…

– Это точно, – поддержала женщина, – это точно…

Дверь в комнату приоткрылась, и в щель просунулся парень, одетый в безрукавку на голое тело.

– Эйб маленькую просит, – сказал он. Потом перевел взгляд на Пэт, кивнул ей и, добавив: «Сто лет тебя не видел», скрылся в комнату.

Дверь он оставил открытой, и из щели потянуло сладковатым ароматом травки. Женщина встала, вытащила из шкафчика чайную ложку, пипетку, маленькую белую капсулу и прошла в комнату, притворив за собой дверь.

Пэт продолжала возиться с ногтем. Вдруг она резко встала и, едва не опрокинув чашку, на которую не обратила никакого внимания, направилась в комнату. Разминувшись с женщиной, возвращавшейся в кухню, Пэт подошла к столу. Два парня, сидевших поблизости, мерно кивали головами и постукивали пальцами по крышке стола в такт резкой музыке. В комнате находились еще два человека, в углу – куча разнообразной рухляди. В тусклом свете лампочки под потолком комната напоминала железнодорожный вокзал.

– Сядешь? – полуутвердительно-полувопросительно сказал парень, заглядывавший в кухню.

– Ага. Что новенького, Ред? – Пэт уселась на поручень его кресла и следила за тем, как он затягивается косячком. Он выпустил дым в сложенные вместе пригоршни, вдохнул его снова и с облегчением откинулся в кресле.

– Харви нет, – сказал он. Взглянув на Патрисию, он туманно улыбнулся.

– Знаю, – отозвалась Пэт.

Он плавно поднял руку с дымящейся сигаретой, отдал ее Патрисии и так же плавно опустил руку на ее бедро. Пэт затянулась и тоже вдохнула дым.

– Кто это на диване? – спросила она.

– Торговец из центра. Имени не знаю.

Пэт слегка повернулась на ручке кресла и стала поигрывать пальцами Реда, лежавшими на ее бедре.

– Мне сегодня что-то не по себе, Ред, – сказала она, возвращая сигарету. – Ты здесь один?

Второй парень сменил пленку в магнитофоне.

– Подожди чуток, – сказал Ред.

Пэт расстегнула куртку и сбросила ее на пол, передернув плечами. Потом снова взяла сигарету и затянулась. Ред наблюдал за ней все это время. Даже под свитером она выглядела соблазнительно.

Парень на диване повернулся и сел. Взгляд у него был какой-то размытый, на губах блуждала улыбка. Повинуясь нервному тику, уголки губ то вздергивались, то опускались вниз, поэтому улыбка выходила неестественная, пунктирная. Он поднялся с дивана и нетвердой походкой вышел из комнаты. Пока дверь была открыта, из находившейся за ней другой комнатушки послышалась возня. Дверь закрылась. Когда она открылась снова, вслед за вернувшимся парнем вошел другой в обнимку с худенькой девушкой с испуганными глазами. Девушка зябко куталась в пальто, парень нес под мышкой какую-то одежду, из кучи свисал нейлоновый чулок. Все трое скрылись за кухонной дверью.

– Все еще не по себе? – спросил Ред.

Пэт в ответ безмолвно шевельнула губами.

– Есть одно средство… – сказал Ред, после чего оба поднялись и направились в соседнюю комнату.

На кухне женщина доедала мясо, когда входная дверь приоткрылась и, крякнув, застыла на натянутой цепочке. Женщина собралась было подняться, но передумала и осталась сидеть.

– Открывай свою чертову дверь, – произнес грубый голос, и в щель просунулось дуло пистолета.

Женщина не шелохнулась.

– Кто это? – спросила она.

– Фингерс, красавица. – Пистолет дернулся вверх.

– Ты, сукин сын, – пробормотала женщина себе под нос и отперла дверь. В кухню втиснулся мужчина, засовывая на ходу пистолет в карман. Лицо его было бледным.

– Здорово, – ухмыльнулся он, – она здесь?

– Кто?

– Дочь босса.

Женщина отвернулась и принялась за мясо.

В первой комнате Фингерс Пэт не обнаружил, поэтому двинулся во вторую. Свет в ней был зажжен, Пэт расчесывала волосы.

– Здорово, – повторил Фингерс.

Пэт обернулась, сохранив, однако, спокойное выражение лица. Она откинулась назад и швырнула в мужчину маленьким гребешком. Тот увернулся и сказал:

– Отец тебя ждет.

Повисла пауза, потом раздался истошный крик Пэт:

– Не-е-е-ет!!

Фингерс ухмыльнулся.

– Нет! – повторила она уже спокойнее.

Ред поднялся с кровати и направился к Фингерсу, который вынул руки из карманов. Когда Ред приблизился, Фингерс с размаху ударил его кулаком в лицо. Ред отлетел обратно к кровати и лежал без движения, странно улыбаясь. От улыбки веяло чем-то потусторонним.

Пэт пожала плечами и позволила Фингерсу доставить себя обратно на Саттон-Плейс. Несмотря на раннее утро – было около четырех, – Пендлтон выглядел как обычно. Он сидел в библиотеке: спина прямая, как у египетского фараона, руки на столе.

Пэт перегнулась через стол и заглянула отцу прямо в глаза:

– Ну? Я вернулась. Все равно я уже все успела…

Пендлтон словно подобрался, но или он не понял, что имеет в виду дочь, или пытался не подать виду.

– Пожалуйста, Пэт, присядь. Пожалуйста. – Он попробовал улыбнуться, но попытка оказалась явно неудачной.

Она присела на край стола, болтая ногой в воздухе. Пендлтон поднялся и принялся расхаживать по комнате.

– Патрисия, пожалуйста, постарайся меня понять. Когда ты несчастна, это делает несчастным и меня тоже… Наша неспособность понять друг друга…

– Неспособность понять друг друга! Вся моя проклятая жизнь – неспособность понять то одно, то другое! С тех пор, как я себя помню…

– Пэтти, пожалуйста! Ты знаешь, что я должен быть тебе одновременно и отцом и матерью! Я всегда старался дать тебе все, что есть у других детей, и даже больше, я…

Она нервно засмеялась:

– Дети! Это кто же здесь ребенок? Это кто же здесь вообще когда-нибудь был ребенком?! – В ее голосе снова прорезались звонкие металлические нотки. – Мне больше двадцати одного года, меня уже вышвыривают с вечеринок, у меня есть отец, который шлет своих мерзких наймитов шпионить за мной… – Она вскочила со стола и теперь стояла перед Пендлтоном натянутая как струна, со сжатыми кулаками. – Что тебе нужно от меня? Чего ты добиваешься?! – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

– Драгоценная моя. – В голосе Пендлтона слышалась боль. – Все лучшее…

– Лучшее?! – Она почти рыдала. – Ты называешь лучшим имя, от которого воротит всех более или менее приличных людей? Тень которого стоит за каждой крупной мерзостью наших дней?! – Она взмахнула руками почти театрально. – Ну да, конечно, среди твоих корешков имя Пендлтон, наверное, обозначает что-то важное и даже священное! А для меня это – мерзость, гадость и куча дерьма мне в лицо!

– Патрисия!

– Что – Патрисия?! И после всего этого у тебя хватает совести пускать своих побегунчиков следом, чтобы уберечь меня от беды? Знаю, знаю, что ты хочешь сказать, – что есть такие места, куда твоей девочке не стоит ходить, есть люди, с которыми ей не стоит встречаться… Да уж!.. Ты – лучший пример этому! Мой родной отец…

– Довольно, Патрисия!

Тон, которым это было сказано, заставил ее на секунду остановиться, однако она вовсе не была испугана.

– Как ты узнал, где я, папуля? – Она холодно улыбнулась, глядя прямо в глаза Пендлтону.

– Я и не знал, я просто послал…

– Ты знаешь, где я была, папа?

– Нет, и мне безразлично. Принимая во внимание твое состояние, я подумал, что ты захочешь побыть с этими джазистами, с которыми тебя видели несколько раз. Я дал указания своему человеку навести справки.

Она снова рассмеялась, достала сигарету из кармана:

– Твой парень не наводил справок, он просто ворвался ко мне, и все.

– Что ты сказала?!

Она закурила и бросила горелую спичку на пол.

– Не переживай, я была уже одета. – Она выпустила дым.

– Патрисия! – В голосе Пендлтона послышался неподдельный пуританский шок. – Где он тебя нашел?!

– В частном клубе.

Пендлтон встал со стула и прошел вдоль стола. Потом снова сел.

– Меня не интересуют детали, Патрисия, но не встречалась ли ты с человеком по имени Харви – там, в этом… ну, в этом месте?

– Не сегодня.

– Конечно, не сегодня. – Голос Пендлтона звучал теперь как из телефонной трубки. – Этот Харви, Патрисия, он… он… его нет на свободе.

– Продолжай.

– Возможно, это тебя шокирует, но мне стало известно, что он наркоман. – Пендлтон сделал паузу, но Пэт никак не отреагировала. – Вот от этой дряни я и хочу тебя защитить!

Пэт затушила сигарету. Когда она подняла голову и посмотрела в лицо отцу, на ее губах застыл непонятный оскал.

– Ты же сам этой дрянью и торгуешь, не так ли?

Пендлтон вскочил, и на мгновение показалось, что он сейчас ударит дочь. Пэт стояла спокойно. Выражение ее лица не изменилось.

– Что, нет? – повторила она.

Пендлтон отвернулся и стоял совершенно неподвижно. Слышно было только его дыхание. Когда он снова повернулся к Пэт, на лице его была маска. Он медленно потирал руки. Отчетливо слышный в тишине звук напоминал качание чашек весов, когда они еще не пришли в равновесие.

– Как твой отец, я запрещаю тебе смотреть на определенные вещи, говорить и делать определенные вещи. Если хочешь, можешь со мной потягаться. К хорошему это не приведет, Патрисия, а кроме того, нанесет удар по моей любви к тебе. Я даже скажу, какие меры я приму. Сначала я запрещу давать тебе деньги. Потом…

Пэт запрокинула голову и расхохоталась:

– Я же всегда могу…

– Я попросил тебя не перебивать. Впрочем, ладно, ты говоришь, что ослушаешься. – Голос его был зловещим. Он обогнул стол, подошел к дочери вплотную и взял ее руки в свои. – Патрисия, ты помнишь, где умерла твоя мать? – Пендлтон наклонился к ней. – В психбольнице, Патрисия.

Выражение лица девушки изменилось, теперь она смотрела на отца широко раскрытыми глазами, в которых стояла тревога.

– И если я не смогу наставить на путь истинный тебя, собственную дочь…

Ему не пришлось завершать угрозу. Патрисия была раздавлена. Она упала ничком на стол и с монотонностью робота принялась бить кулаком по крышке. Челюсти ее свело судорогой, дыхание прервалось.

Пендлтон обнял ее за плечи и заговорил с несвойственной ему теплотой:

– Прости, дорогая, прости, что напугал. Я просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо, чтобы ты была счастлива…

– Я понимаю. – Голос ее звучал неожиданно спокойно, в нем слышалась какая-то сосредоточенность. – Я пойду?

– Дорогая…

– Пожалуйста. Позволь мне уйти. Можно мне взять машину, чтобы доехать до колледжа?

– Но ты совсем не спала, Патрисия.

– Экзаменационная неделя, мне надо быть.

– Я велю, чтобы кто-нибудь отвез тебя.

– Спасибо.

– Спокойной ночи, девочка моя.

– Спокойной ночи, – отозвалась она и вышла, закрыв за собой дверь.