Текст книги "Бенни. Пуля вместо отпуска. Исход - только смерть"

Автор книги: Петер Рабе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Глава 10

Крипп не слышал, о чем, собственно, шел разговор, потому что Фелл отослал его домой и не виделся ни с кем до самой ночи. Затем Фелл вызвал такси и отправился домой. Возле дома он вылез из машины и пешком отправился к подъездной дорожке. Дождевальная установка была по-прежнему включена и, шелестя в темноте, обдавала Фелла приятной водяной пылью. Он сделал шаг назад и попытался различить, как выглядит трава, но света здесь было слишком мало, поэтому прошел прямо в дом.

Дженис принимала ванну. Сама ванна из мрамора была круглой, со ступеньками, ведущими вовнутрь, и достаточно большой, чтобы двое, широко раскинувшись, могли свободно уместиться на поверхности и даже плавать по кругу. Дженис услышала, как Фелл поднимается по лестнице, и начала было вылезать из воды, но передумала и стала дожидаться его.

– Сделай это снова, – произнес он от двери.

Она с плеском уселась и ответила:

– Привет, Том! Сделать – что?

– Перекатись, как только что.

Дженис подтянула колени и улыбнулась:

– И прыгнуть через обруч? Или поймать рыбку в воздухе на лету?

– Для этого ты недостаточно хорошо обучена. Горазда лишь на самые простые трюки. Как, например…

– Сама знаю.

Он подошел ближе и уселся на табурет, обтянутый ворсистой тканью.

– Сейчас, будь у меня рыба, – тут он вытянул руку, – я, возможно, смог бы заняться твоей тренировкой.

– За рыбой я выпрыгивать не стану, – возразила она. – Вот поцелуй – другое дело! – Дженис выпрямилась.

Фелл наклонился, и они поцеловались.

Когда она отстранилась, то совсем близко увидела его открытые глаза. Ей стало не по себе. Она снова уселась в воду, чувствуя себя не совсем удобно, но, когда вновь подняла взгляд, Фелл уже не выглядел каким-то не таким, разве что, пожалуй, усталым.

– Тяжелый выдался денек, Том? – Дженис потянулась за губкой и выжала ее себе на голову.

– С чего ты взяла?

– Выглядишь усталым.

– А еще что? – Лгунья из Дженис была никудышной.

– Крипп звонил, – призналась она. – Он никогда прежде не звонил сюда…

– И что сказал?

– Просил, чтобы ты ему сам перезвонил. Ты же знаешь – он никогда не говорит со мной о бизнесе.

– Тогда о чем он вообще мог с тобой говорить? – Фелл задал вопрос как бы между прочим.

Но Дженис не обманывалась насчет кажущейся безразличности Фелла, поэтому ответила:

– О том, как беспокоится о тебе. О том, как сегодня все шло не так, как нужно.

Она выронила губку и перевернулась на живот. Стала плавать с таким видом, словно ее вовсе не интересовало – ответит он ей или нет. И Фелл продолжал свою игру тоже, не глядя на нее и продолжая говорить безразличным тоном:

– Крипп тревожится. Мой первый день после возвращения… сама можешь догадаться, каково мне. – Фелл взглянул на Дженис. Она опять приняла сидячее положение, и им обоим стало ясно – нет причины скрывать друг от друга что-либо.

– Пожалуй, сегодняшний день в некотором роде можно считать неудачным, – признался он.

– Ты проигрываешь, Том?

– Так что же сказал Крипп?

– Что тебя заткнули за пояс. Сначала Саттерфилд, а затем и Пэндер.

– Так прямо и сказал?

– Ну, если в точности, то это выглядело так, будто тебя заткнули за пояс, и он сейчас уже не столь уверен в том, сможешь ли ты удержать ситуацию на плаву.

Ей пришлось дожидаться ответа, так как Фелл воззрился на потолок, тревожно покусывая губу.

– Да я тоже не был уверен, – наконец вымолвил он.

Она была удивлена.

– Но сейчас это прошло, – продолжил он. – Теперь все позади, потому что я убедился, как не прав был Эмилсон.

– Не прав? Но в чем же?

– Насчет меня. О том, что я не могу держать себя в руках, если перестану следить за собой. – Дженис сочла за лучшее промолчать. – Он обычно говорил, что в своем стремлении двигаться вперед я могу выйти за рамки самоконтроля… или же, по меньшей мере, такое вполне может случиться. – Фелл стал медленно ухмыляться, вспоминая минувший день. – Боже! – вырвалось у него. – Боже! О, как же я себя сегодня сдерживал!

– Было ли это трудно?

– На самом деле, нет. – Он встал и расстегнул воротник. – И ты знаешь, почему?

Она уловила оживление в глазах Фелла и прежнюю силу в том, как он решительно поднялся.

– Нет, не знаю. Скажи же мне, Том!

– Потому что не могу проигрывать.

Ей не пришлось придумывать какой-либо ответ, так как он вышел из ванной комнаты и засмеялся. Дженис увидела, как он остановился у кровати, сорвал с себя галстук и швырнул в сторону стула. И, как всегда, промахнулся.

– Опять в то же самое место! – окликнул он Дженис и вернулся обратно. – Как ванная, Джен?

– Прелесть! Хочешь забраться?

– Просто она напомнила мне кое-что. Знаешь эту дождевальную установку там, перед самым домом? Я собираюсь выключить эту штуковину.

– Она, должно быть, уже выключена, Том. Установка сама выключается в десять тридцать.

– Я имею в виду выключить насовсем. Пусть эта лужайка сама о себе заботится. Просто хочу посмотреть, что получится.

Дженис подумала: может, оно и верно, раз Том так рвется попробовать, тем более, что ее не слишком волновало, что случится с газоном в том или ином случае. Она вылезла из ванны и надела купальный халат.

– Давай сейчас спустимся вниз, – предложил Фелл, – и выключим поливалку.

– Прямо сейчас? – Она сушила волосы. – Да пусть себе обождет!

Фелл смотрел, как она управляется с волосами.

– Пошли в кровать, – предложила она.

– В одиннадцать?

– Тебе следует спать как можно больше. И как можно меньше перенапрягаться. И завтра… завтра не работай допоздна.

– Ипподром откроется раньше чем через неделю, Джен. Это означает сверхработу.

Дженис распушила волосы и повернулась так, чтобы он мог погладить ее по спине.

– Я же столько времени не видела тебя, Том.

– Теперь все будет иначе. После открытия – эдак через неделю или около того – мы уедем в горы. Воспользуемся тем местечком у озера, что принадлежит Саттерфилду, – будем там только ты и я.

– Герб проводит там все уик-энды, – возразила она. – И мне бы не хотелось видеть его…

– Он там и носу не покажет. Я скажу ему – пусть держится подальше!

Дженис прошла в спальню, и Фелл не мог видеть ее лица.

– Чем меньше трений с Гербом, тем лучше, – заметила она, и это был вечный камень преткновения между ними. Ее голос зазвучал натянуто.

– Он сделает так, как я скажу. – Фелл старался облегчить тягостное чувство, которое она испытывала при их разговоре. – Ему хорошо известно, кто на его кусок хлеба намазывает масло.

– И я об этом толкую, – ответила Дженис и, облачившись в ночную рубашку, повернулась так, чтобы Фелл не мог видеть ее лица.

– Давай не будем о нем, – предложил Фелл. – Всякий раз, как эта сволочь всплывает в нашем разговоре…

– Да, знаю! Вот только ничего не могу с собой поделать.

– У тебя было вдоволь времени, чтобы перегореть. – Сейчас в голосе Фелла звучало раздражение. – Но всякий раз, как эта сволочь…

– Может, хватит на эту тему?..

Фелл взял октавой, ниже:

– Может, Эмилсону или еще кому-нибудь из их шатии следует заняться тобой в связи с тем, что ты испытываешь при упоминании о нем?.. Не моя же вина, что Саттерфилд – твой брат.

Дженис так резко повернулась, что ночная рубашка заходила ходуном.

– Ты же знаешь, как на самом деле обстоят дела.

– Да, знаю! Знаю и то, что на самом деле все гораздо хуже. Но просто вспомни, когда я подобрал тебя, то еще не знал, что ты всячески скрывала, что он твой брат. Тебе это известно.

– И ты не подобрал меня! – возразила она, цепляясь за столь маловажную деталь, так как была вне себя от отчаяния и тревоги.

– Тогда не будь такой, как он: не заводись безо всякой видимой причины. И кроме того, как можно назвать нашу встречу – любовью с первого взгляда?

– Нет, – ответила она. – Но ты вовсе не подобрал меня.

И это было правдой. Она не хотела Фелла ни под каким видом, когда они встретились в Лос-Анджелесе. Она уже дошла до точки и ловила лишь тех мужчин, от которых ей был какой-то прок, а Фелл был так себе. Не находка. К киношникам он не имел никакого отношения, даже ночной клуб его не интересовал, и он даже не обещал ничего взамен, если Дженис согласится переспать с ним. А она уже думала, что вряд ли окажется в состоянии и дальше жить такой жизнью, которой жила: рысачить, закусив удила, и делать черт-те что лишь ради того, чтобы что-то делать.

Дженис ушла из дома еще девчонкой и с тех пор ни разу не появлялась в родных краях. Она проводила время, делая все, что ей заблагорассудится, и поступая вопреки всему тому, что желал ее брат Герб. Она никак не компрометировала Герба Саттерфилда, хотя давалось Дженис это ой как нелегко. Было сущей пыткой никогда не использовать его имя, держать ото всех в секрете свою фамилию и знать, что все эти годы, пока она отсутствовала, Герб не на шутку был обеспокоен, не запятнала ли она доброе имя семьи и не представляет ли опасность для его карьеры ее поведение, которое в его закостенелом представлении не соответствовало общепринятым нормам морали. Он играл с ней в ту же самую игру, руководствуясь собственными причинами; и едва ли кто-то, по-видимому, помнил, что у него была некая сестра, что шестнадцати лет от роду она отбыла на Восток, якобы в школу, и никогда больше уже не возвращалась. Его версия сводилась к тому, что она-де вышла замуж где-то за границей.

Не то чтобы Фелл знал хотя бы частицу этого. Он хотел Дженис и спустя недолгое время получил ее. Ей крупно не повезло в Лос-Анджелесе, и Фелл взял ее тем, что поведал без обиняков о своем чувстве. Сперва Дженис восприняла это как нечто больно уж старомодное, но затем вдруг обнаружила, что мысль о замужестве ей нравится. Они провели неделю в Йосемит-Парк, после чего Фелл снова сделал ей предложение. Если бы не сделал он, то она чувствовала на сей раз, что сделала бы ему предложение сама. Они поженились, и Том был счастлив. И она впервые за все время была счастлива.

Шок настал тогда, когда он взял как-то Дженис в Сен-Пьетро. Том Фелл ничем не отличался от большинства других, и внешне это выглядело так, словно ему подвернулось выгодное дельце, где всех надо основательно погонять в хвост и в гриву. Она еще не знала, что Фелл выстраивает в городе систему рэкета и что ее брат повязан в этом по уши, а ее появление свяжет Саттерфилда по рукам и ногам. Правда, о последнем обстоятельстве и сам Фелл не знал до поры до времени. Когда же узнал, то только посмеялся, но так никогда и не воспользовался таким преимуществом. Во всяком случае преднамеренно, и Дженис поверила спустя некоторое время, что Фелл женился на ней безо всяких задних мыслей. Так оно и было на самом деле и лишь еще больше сблизило их. Но иногда в душу Дженис все же закрадывалось какое-то мучительное подозрение. Это и делало ее более чувствительной временами, чего Фелл никак не мог понять. И пожалуй, единственное, что омрачало их жизнь, был Саттерфилд. Время от времени это выливалось в ссору. Когда такое случалось, Фелл обычно старался поскорее переменить тему разговора.

– Иди в кровать, – предложил он и на сей раз. – Я скоро вернусь.

Она наблюдала, как он выходит из комнаты, размышляя, не отправился ли Фелл за своим шоколадом? Когда он вернулся, то на ее вопрос ответил:

– Нет, я и забыл о шоколаде. Да нынче ночью мне что-то его не хочется. – Слова были произнесены с улыбкой и сопровождались легким шлепком по ягодице Дженис там, где она вырисовывалась под одеялом.

– Ты звонил Криппу? – спросила она.

– Нет. Просто решил продемонстрировать тебе, что все у меня под контролем.

– Где же ты был?

– В подвале. Выключил дождевальную установку.

Глава 11

Ему бы следовало позвонить Криппу, ибо тот просидел большую часть ночи в ожидании звонка и переживая за вещь, о которой хотел бы переговорить. Когда же Фелл позвонил ему ранним утром, Крипп спал. Поэтому, услышав в ответ лишь невнятное бормотание, Фелл сказал, чтобы он досыпал и что сам заедет за ним через два часа. После чего Фелл сразу же уехал и не слышал, как вскоре ему перезвонил Крипп.

Это означало, что вещь, о которой беспокоился Крипп, получила еще два часа, чтобы беспрепятственно развиваться.

Фелл прямиком покатил к мотелю, чтобы проделать двухчасовую работу перед открытием ипподрома, а это значило, что сама вещь ускользнула от его внимания. Он не видел Пэндера, который был занят в помещении возле скаковой дорожки; не видел, как машины с иногородними номерными знаками собираются в разных частях города, и пропустил звонок Криппа в офис, так как в это время звонил сам по междугородному в Омаху.

А немного погодя ввалился и Крипп, встревоженный и запыхавшийся.

– Ты выглядишь черт-те как, – заявил Фелл и повернулся к своему письменному столу.

– Послушай, Том. Творится что-то неладное.

Фелл круто повернулся, но, увидев лицо Криппа, не стал прерывать его.

– Мне сообщил Фидо. Просто разговор, но он уловил насчет того, чтобы назавтра приготовиться, это было вчера, и о том, что Пэндер забрал некоторые регистрационные книги из тех пунктов, которые ты открыл заново.

– Ну? Продолжай!

– Это все очень смутно, Том, за исключением, пожалуй, того, что вчера поздно вечером во время проверки – это было в городском клубе – я говорил с одним из ребят Пэндера, и, когда речь зашла о том, будто что-то затевается, он начал отнекиваться и стал заметно нервничать. Тут как раз заявилась еще целая кодла «мальчиков», которых я никогда не видел прежде, тогда-то малый начал нервничать и поспешил отвязаться от меня. Поэтому я вышел и по чистой случайности увидел снаружи три машины с неместными номерами. И когда попытался их проверить, подкатил полицейский патруль, и два копа, находящиеся внутри, спросили, виделся ли я с тобой. Не грубо, скорее по-дружески, да вот только из-за этого я не смог проверить номерные знаки, так как «мальчики» вышли, уселись в машины и укатили со стоянки. Затем и копы тоже уехали.

– Что все это значит, Крипп?

– Не знаю. Может, просто совпадение, и копы действительно хотели узнать – верно ли, что ты в городе, а может, было сделано преднамеренно, чтобы задержать меня, пока не уедут те машины.

– Уж больно ты стал подозрительным, Крипп.

– Может быть. Но затем я попытался дозвониться до Пэндера, но он не пожелал подойти к телефону.

– Говорил ли Фидо, что слышал разговоры об облаве?

– Нет, не напрямую, но это то, о чем я подумал в первую очередь.

– Мы сейчас посмотрим. – Фелл потянулся к телефону и набрал номер офиса комиссара, спросив Саттерфилда. Он слышал в трубке, как Саттерфилд объясняет старой деве на телефоне, что он занят и ему не до Фелла, поэтому Фелл с озадаченным видом повесил трубку.

– Мы возьмем мою машину, – заявил он, – и нанесем визит Саттерфилду.

– А как насчет Пэндера? – спросил Крипп. – Может, он что-то пронюхал, к чему-то готовясь, потому и изъял эти книги?

– Сначала Саттерфилд, – повторил как отрезал Фелл, и Криппу пришлось едва ли не бежать, чтобы поспеть за ним.

На этот раз Фелл не стал тратить времени на этикет. Не стал заходить в общую приемную и даже не удостоил взглядом секретаршу в очках с розовыми линзами, которая выпорхнула ему навстречу из-за своего стола. Фелл прошел прямо во внутренний офис – святая святых, – где Саттерфилд, стоя у книжной полки, запихивал увесистую подшивку с исками, подлежащими удовлетворению, так, чтобы прикрыть ею стоящую позади бутылку. Саттерфилд поспешно обернулся и стиснул в руке бумажный стаканчик.

– Фелл! – оживленно воскликнул он, но ему не хватило времени, чтобы продолжить в том же духе.

– Почему, во имя дьявола, ты не стал говорить по телефону? – набросился на него Фелл.

– Могу я…

– Нет! Просто слушай. – Фелл остановился возле стола. В том, как он выглядел и как действовал, наблюдалась большая разница с тем, что было накануне, и оба, как Крипп, так и Саттерфилд, не могли не обратить на это внимание. – Ты получил вчера свой куш?

– Получил ли я свой Куш? – переспросил Саттерфилд так, словно ему невдомек было, что такое «куш».

– Чеком, чтобы тебе не надо было путаться с расписками. Тебе было уплачено, поэтому ты должен был вести себя тихо, как подобает любому коррумпированному чиновнику. Я хочу знать – вел ли ты себя тихо?

– Фелл, – вымолвил Саттерфилд, – ты что, и впрямь рехнулся?

Крипп знал, что тут комиссар здорово дал маху: Том Фелл сейчас гораздо более напоминал самого себя, нежели все последние несколько месяцев.

– Разве ты не подставил мои заведения под еще одну облаву?

– Чего ради?

– И не привел ребят из округа, чтобы они выполнили эту работенку за тебя?

– Да ты никак шутишь? – опешил Саттерфилд, и не могло быть никаких сомнений, что это новость для него, но Фелл не отставал:

– А ты уплатил дальше по цепочке, как предполагалось? Говори громче!

– Нет, – признался Саттерфилд. – Не было времени. Шеф Диллинг отсутствовал в городе и…

– Ты сказал Диллингу о причитающейся ему доле?

– Как я мог? Его не было даже…

– А сегодня он вернулся?

– Я должен проверить, Фелл. После всего…

– Заткнись, Саттерфилд! Позвони ему сейчас же и выясни, были ли у него планы действовать легально или через подставных лиц. – Фелл повернулся и направился к двери. – Если таковые планы у него имеются, останови его! – приказал Фелл и вышел вместе с Криппом. – Обратно ко мне в офис, – распорядился он, садясь в машину.

– Насчет тех иногородних тачек, – заметил Крипп. – Я так и не увидел, откуда они. Как уже объяснял, мне не представилось шанса разглядеть номера поближе.

– Не бери в голову, – ответил Фелл. – Просто пусть Саттерфилд знает свое место. Что сейчас важно, так это… – Дальше он уже продолжить не успел.

Пять машин вылетели на скорости с парковочной стоянки «Аламо», и Криппу пришлось прижаться к кювету, чтобы пропустить их. Расстояние оказалось вполне достаточным, чтобы разглядеть номерные знаки.

– Засек номера? – спросил Фелл.

– На этот раз – да! Но…

– Скажешь мне позже. Похоже, они уже сделали свое дело – нас накрыли. – Когда машина свернула к мотелю, вывод Фелла подтвердился.

Трое букмекеров находились снаружи кофейни, и двое поддерживали третьего. Тот, что был в середине, держался за нос; сквозь его пальцы сочилась кровь. Двое других выглядели не лучше.

Внутри было что-то невообразимое: налетчики выдрали телефоны, разбили коммутатор, разорвали бухгалтерские и адресные книги, а на грифельной доске зияла огромная ломаная дыра в том месте, где в нее со всего размаху заехали стулом.

– Никогда еще не видел такого рода облавы. – Крипп явно недоумевал.

Фелл промолчал. Он окинул взглядом сломанные телефоны, порванные книги и уселся на единственный уцелевший стул.

– Они опечатали дверь?

Крипп взглянул и ответил:

– Дьявольщина, нет!

– И не произвели никаких арестов?

– Нет, просто изметелили ребят.

– Как насчет последствий погрома?

– Это место не сможет функционировать несколько недель.

– Вот и объяснение, – заявил Фелл.

– Ты знаешь, на что это похоже? – спросил Крипп.

– Знаю! Это был не налет полиции.

– А эти номерные знаки, они не из нашего округа.

– Ты уверен, Крипп?

– Номера из Лос-Анджелеса. Дай-ка подумать… – Крипп закрыл глаза. – Они все принадлежат… дай подумать.

– Только не тяни, – поторопил Фелл. – Давай думай.

– Я и думаю. Похоже, я видел их прежде.

– В Лос-Анджелесе?

Крипп открыл глаза и отчеканил:

– Лос-анджелесские номера с теми же самыми буквами. Машины принадлежат автосервису. Владелец – синдикат «Комет карс инкорпорейтед». Кто сейчас во главе синдиката, Том?

– Похоже, все сходится. Там всем заправляет Джек Мартинес. Дружок нашего пай-мальчика Пэндера.

– Сукин сын! – вырвалось у Криппа.

– Во всем этом есть определенный смысл. Погром контор оставляет Пэндера с его подручными единственными, кто сможет нормально функционировать. После закрытия сезона он окажется на коне. Делает деньги и руководит впечатляющим шоу, где все на мази.

– Пэндер будет выглядеть настолько хорошо на твоем фоне, что в тебе перестанут нуждаться.

– Это верно, – согласился Фелл.

Крипп секунду хранил молчание, затем не выдержал:

– Ты собираешься позволить ему это, Том?

– Что… позволить?

– Выглядеть хорошо на твоем фоне?

– Нет! Только не Пэндеру! – отрезал Фелл и больше уже не пожелал говорить на эту тему.

Все было почти так же, как в предыдущий день: словно бы Фелл присутствовал не в полной мере или как если бы он попросту тянул резину. Однако на сей раз Фелл предпринял некоторые действия. Он заставил Криппа проверить другие букмекерские конторы, и их догадка подтвердилась: все помещения подверглись налету. Фелл распорядился насчет того, чтобы немедленно приступить к их восстановлению и разослал телеграммы, чтобы пополнить свой штат. Он делал все эти вещи и был по уши занят все утро, вот только одного не сделал. Того самого, что имело бы реальный смысл: ничего не предпринял в отношении Пэндера.