Текст книги "Искра вечного пламени"

Автор книги: Пенн Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 31

За свою жизнь я тысячу раз проходила по тропке, ведущей в родной дом, и неизменно чувствовала облегчение. Конечно, бывали случаи, когда я ссорилась с Теллером или уклонялась от нагоняя кого-то из родителей, но наш домик на болоте всегда был моей тихой гаванью, местом, где меня любят и по-настоящему принимают.

Даже после маминого исчезновения, когда ее пустующий стул стал постоянным и до жути болезненным напоминанием о ее отсутствии, наш дом оставался местом надежды – маяком в темном, бурном море, который однажды благополучно вернет маму домой.

До сегодняшнего дня.

Сегодня впервые каждый шаг словно приближал к замерзшей тундре ада.

Все было не так. Все.

Моя карьера окончена. У меня не было никаких перспектив устроиться на новое место, а благодаря стремлению брать самых нищих пациентов Центра – никаких сбережений.

Хранители теперь видели во мне врага. От предостережений Генри я отмахнулась, но, должна признать, они меня напугали. Слишком хорошо я знала, на что готовы Хранители, дабы остановить того, кого считают опасным.

Поставить крест на своей цели свергнуть Потомков я не могла. Убийство, увиденное в Райском Ряду, зажгло во мне пламя, которое ничем не задуть. Из глубин души я слышала зов – на этой войне я должна сражаться; этот кровавый долг я рождена вернуть, – но ради этого опускаться до уровня Хранителей я отказывалась. Я найду собственный способ восстановить справедливость в Эмарионе, даже если придется делать это одной.

Но меня беспокоило не только собственное будущее.

Мечта Теллера разбилась, а он еще даже не знал об этом. Он с головой ушел в учебу, стремясь стать лучшим и умнейшим, в надежде, что в награду получит приглашение в Софос. Лишь такой результат стоил разрыва с Лили. Правда уничтожит моего братишку.

Отец собирался на войну. Подрастая, я, как губка, впитывала каждое слово его историй о битвах, но все угрозы из тех историй существовали только в его воспоминаниях и в моем воображении. Враги, противостоящие ему сейчас, были очень реальны и, моими стараниями, очень хорошо вооружены. Мама так и не объявилась, и к тому, чтобы ее найти, я так и не приблизилась. Доступа во дворец я лишилась, значит, шансы найти ответы в лучшем случае невелики.

А еще Лютер…

И то, что он говорил. Что делал. И что я чувствовала.

Обессиленно переступая порог, я все еще пыталась разобраться в своих сложных, беспорядочных мыслях о нем. Хотелось лишь рухнуть в ближайшее кресло и сдаться переутомлению и мигрени, с которыми мне никак не удавалось справиться. Один взгляд на отца, который сидел за кухонным столом, переплетя руки и нахмурившись, заставил меня остановиться как вкопанная.

– Садись.

Тон я узнала. И стальной блеск в глазах. И напряженность в плечах.

Голос командира.

Я понимала: такому Андрею сопротивляться себе дороже. Тем или иным путем его следовало слушаться.

Я молча отодвинула стул, стоящий напротив, и тяжело на него опустилась.

– Сегодня я узнал кое-что интересное.

«Я тоже», – подумала я, но удержала рот на замке.

– Вчера вечером, решив тебя найти, я отправился в Люмнос-Сити, но смертных туда не пускали. Тогда я пошел в Центр целителей, думая, что ты там ждешь, когда тебя вызовут, но ты так и не появилась. Я решил, что ты вернулась домой, но тебя не было и здесь.

Я заерзала на стуле.

– Это напомнило мне еще один день, когда я так же прочесывал город в поисках члена нашей семьи.

Я виновато потупилась:

– Я не хотела тебя беспокоить.

– Получается, волновался я без причины, ведь ты была во дворце в весьма хороших руках.

Я с пристальным вниманием смотрела на стол, лишь бы сосредоточиться на чем угодно, только не на отце.

– Дием, возможно, ты не в курсе, но я немного знаком с королевской семьей. Король Ультер часто обращался ко мне, когда между Потомками и смертными возникали трения.

Я слегка нахмурилась. Я не знала. Ни сам отец, ни мама об этом не рассказывали, да и Лютер ни разу не упомянул имени моего отца.

– Почти два десятилетия я работал с королем и его советниками, поддерживая мир у нас в Люмносе. Я помог ему остановить много повстанческих мятежей и выступал в его защиту, когда в Смертном городе возникали недовольства.

«Дием, твой отец принадлежит им. Он марионетка Потомков. Он делает все, что они ему велят».

– И за все это время меня не допускали дальше гостиной. Мне ни разу не предложили поужинать или воспользоваться прислугой. И уж тем более меня никогда, ни единого раза, не приглашали переночевать во дворце.

Я открыла рот, но отец поднял руку, прерывая меня, и достал из кармана рубашки конверт.

– Поэтому представь мое удивление, – продолжал он голосом, с каждой минутой звучащим громче и злее, – когда я получил письмо, собственноручно написанное принцем Лютером, о том, что моя дочь поправляется под его личным присмотром и получает – за чем он следит – лучшее лечение, которое доступно в Эмарионе.

– Он всего лишь проявил доброту…

– У Лютера Корбуа немало качеств, но доброта не из их числа.

Необъяснимый порыв защитить Лютера охватил меня, пришлось прикусить язык, чтобы слова не сорвались с губ.

– Может, королевская семья просто захотела отблагодарить тебя за служ…

– Я не закончил! – рявкнул отец, и я закрыла рот.

Он вытащил письмо из конверта, чтобы прочитать.

– Далее принц поблагодарил меня за то, что я вырастил дочь, как он изволил выразиться, «настолько отважную и самоотверженную, что она за считаные секунды до обрушения крыши забежала в горящее здание, дабы спасти жизнь двум стражам». – Отец бросил листок на стол и сжал кулаки. – Ты сказала, что собираешься лечить раненых.

– Так и есть, я лечила.

– Забежав на горящий склад? Что это за лечение такое?

Я не могла сказать отцу правду – что я спасала тех стражей не из храбрости, а из чувства вины. Что я чуть не сгорела вместе с ними по той же причине.

– Стражи были ранены, – быстро проговорила я. – Им надо было помочь выбраться.

– И ты единственная, кто мог им помочь? Смертная, которая могла погибнуть тысячей разных способов?

– Но я же в полном порядке, так?

Сузившиеся темно-ореховые глаза отца впились в меня.

– Если бы на этом письмо заканчивалось.

Страх понемногу сжимал меня в тисках. Я откашлялась, ерзая на стуле.

– Принц также упомянул, что он в неоплатном долгу перед тобой… – я закрыла глаза, зная, какой компромат сейчас услышу, – за спасение жизни Лилиан в ходе службы новой дворцовой целительницей.

Я прижала голову к твердой деревянной спинке стула.

«Лютер, дурачина ты эдакий!»

– Пламя пламенное, ты из ума выжила?! Даже не знаю, какими словами тебя ругать!

– Давай сложим их в шляпу, и ты вытянешь что-нибудь наугад, – пробормотала я.

Отец шарахнул кулаком по столу, и я подскочила.

– Дием, это не шутка.

Я открыла глаза и выпрямила спину:

– Нет, отец, это не шутка. Это моя жизнь. Моя, а не твоя.

– Все эти годы мы с твоей матерью шли на большие жертвы, чтобы защитить тебя от этих людей, а ты свела наши усилия на нет.

– Не надо было меня защищать. Почему меня щадили, пока все остальные смертные королевства страдают?

– Так ты желаешь страдать?

– Чего я желаю, так это прожить свою жизнь как считаю нужным. А тебе пора мне доверять: я сама решу, что для меня лучше.

Отец сжал кулаки так, что костяшки побелели от напряжения.

– Как давно ты работаешь во дворце?

– Несколько недель.

– Почему мне не сказала?

Я стиснула зубы:

– Конечно, ты же сейчас абсолютно спокоен, с чего я вообще решила, что ты расстро…

– Ты заменила мать в качестве дворцовой целительницы?

– Да.

– Зачем? Мне казалось, Мора прекрасно справляется.

– В то время я думала, что Теллер потеряет место в академии Потомков, если один из Беллаторов не выполнит условие соглашения.

– Какого соглашения?

– Соглашения, которое заключила мама: она служит во дворце, а Теллер поступает в академию.

На отцовском лице промелькнул целый калейдоскоп эмоций, но самым ярким было удивление. Я села ровнее, хмуро глядя на него. Он впрямь не знал о маминой договоренности?

– Ты сказала «в то время». Что это значит? Что изменилось?

– Сегодня утром Лютер сказал, что не настаивает на выполнении обязательств. Теллер может закончить учебу, даже если я не стану служить во дворце.

– С чего бы вдруг?

Провокационный вопрос.

Я взглянула на старый дубовый стол и кончиком пальца провела по его неровностям.

– Не знаю.

– Члены королевской семьи действуют исключительно в личных интересах. Какая выгода для принца?

– Ты же видел письмо. Он считает себя моим должником.

– Потомкам плевать на долги перед смертными. Они считают, что имеют полное право пользоваться нашими услугами просто так. Почему с тобой должно быть иначе?

– Ты же эксперт по Лютеру, ты мне и скажи, – пробурчала я.

Отец снова ударил кулаками по столу, напугав меня и заставив снова заглянуть ему в глаза.

– Кто такая Лилиан?

– Сестра Лютера, принцесса.

– Что с ней случилось?

– Во дворце случилась беда. Пострадало несколько детей, и нас с Морой позвали на помощь. Я лечила Лили…

Отец замер, и я тотчас поняла, что допустила большую-пребольшую ошибку.

– Сколько лет этой Лили? – тихо спросил он.

– Шестнадцать, – ответила я, морщась.

Лицо отца густо покраснело.

– Теллер! А ну, иди сюда! – заревел он.

Теллер прошмыгнул на кухню из коридора почти моментально – так быстро, что я догадалась: он незаметно для нас подслушивал где-то рядом. Судя по хмурому взгляду, брошенному на меня, он паниковал и считал меня предательницей.

Отец ткнул в него дрожащим пальцем:

– Сын, скажи мне, что это недоразумение. Скажи, что ты не ухаживаешь за гребаной Принцессой Люмносской!

– Он за ней не ухаживает…

– Я разговариваю с твоим братом! – зарычал отец. – А с тобой и с твоими поступками я разберусь чуть позднее.

«Борись!»

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.

Я тщетно пыталась заткнуть голос, пока отодвигала стул и вставала из-за стола.

– Оставь Теллера в покое, – запротестовала я. – Вчера вечером я лишь дразнила его. Они просто одноклассники, Теллер не сделал ничего плохого.

– Ты сказала, что пригласила ее к нам домой.

– Да, потому что так поступают с друзьями.

– Теллер не будет дружить с Принцессой Люмносской.

Я прищурилась:

– Он будет дружить с кем пожелает.

– Дием, я сам справлюсь, – вмешался Теллер.

Отец обошел вокруг стола и оказался лицом ко мне.

– Ты поощряла это безумие? Вообще-то ты должна быть для него примером для подражания.

«Борись!»

– Равно как и ты, – огрызнулась я. Мой крутой нрав вдруг зажил собственной жизнью, сливаясь с голосом, он извивался и раздувался, словно змея. – Скажи мне, отец, когда ты собирался сообщить нам, что возвращаешься в армию? Сегодня? На следующей неделе? Или покидая дом в следующем месяце?

Теллер отшатнулся, его недоуменный взгляд метался между между мной и отцом.

– Кто тебе об этом сказал?

– Лучше спросить, почему я изначально услышала об этом от другого человека.

– Это правда? – прошептал Теллер.

Отец помрачнел от чувства вины.

– Я хотел обсудить это с вами обоими вчера вечером, но помешали взрывы.

– Обсудить? – резко рассмеялась я. – Ты отправил согласие на прошлой неделе. Что мы могли обсудить вчера?

Мышцы, скрытые редеющей бородкой, заходили ходуном.

– Согласие было формальностью. Это не тот приказ, который хочешь – выполняешь, хочешь – нет.

– Плевать на приказы! – проорал Теллер. Я резко повернула голову в его сторону: в жизни не слышала, чтобы он кричал на отца; даже чтобы голос повышал, не слышала. – Мама пропала, а теперь и ты уезжаешь? Как ты мог так с нами поступить?!

Боль на его лице разбила мне сердце. В нашей семье Теллер всегда был самым уравновешенным – после маминого исчезновения отец замкнулся в себе, я одно за другим принимала разрушительные решения, и только Теллер остался верен себе. Его позитивный настрой, доброта, сосредоточенность на учебе – ничто из этого не пошатнулось даже в горе.

– Сын… – начал отец, теперь голос дрожал у него, – у меня нет выбора.

– А ты скажи им нет. – Глаза Теллера наполнились слезами, и он покачал головой. – Скажи, что не можешь поехать. Скажи… Скажи, что у тебя ребенок, о котором нужно заботиться.

– По меркам смертных ты взрослый. Армию не волнует, что ты еще учишься.

– Тогда просто не уезжай, – заметила я. – Тебя не могут призвать на службу, если не объявлена война.

– Так война объявлена. – Взгляд отца снова скользнул ко мне, и его глаза зло полыхнули. – Вчерашнее нападение не единичный случай. Подрывы случились в нескольких королевствах. Монархи хотят подавить сопротивление, пока дело не пошло дальше.

«Борись!»

– И ты собираешься их убивать?! – взорвалась я, не в силах скрыть убийственное осуждение. – Ты собираешься убивать людей своей расы, потому что тебе приказали Потомки?

– Я пытаюсь сохранить мир. Если нападения продолжатся, другие королевства тоже могут изгнать смертных со своей территории. Погибнут тысячи, ограничения, под которыми мы живем, усилятся. Если, остановив группу повстанцев, можно предотвратить уничтожение нашей расы, я с радостью этим займусь.

Его слова звучали так похоже на речи Генри, что меня замутило. Каждая сторона непоколебимо верила, что борется за правое дело; каждая считала, что убийства, которые она совершает, добродетельны и оправданы сохранением жизни невинных. Как же случилось, что я сильно люблю тех, кого эта война сделала непримиримыми противниками?!

И на что придется пойти каждому из нас, пока это все не закончится? Отец протяжно вздохнул и ссутулился, теряя запал.

Он стиснул плечо Теллера, потом мое.

– Понимаю, вы оба беспокоитесь, но меня туда вызывают лишь потому, что будет благовиднее, если приказы станет отдавать смертный. Реальная опасность мне не грозит.

Теллер глянул на меня, вскинув брови, точно просил разрешения поверить отцу, но у меня в голове было слишком много мыслей, чтобы его успокаивать: голос успел превратиться в постоянный требовательный гул.

«Борись!»

Отец добродушно толкнул Теллера:

– Думай об учебе, сынок. Не успеешь оглянуться, а я уже вернусь. Ну а ты… – Он посмотрел на меня и прижал ладонь к моей щеке. – Знаю, Дием, ты думаешь, я тебе не доверяю, но это совсем не так. Уверен, в мое отсутствие ты хорошо позаботишься о брате. Тебе придется брать больше работы в Центре целителей, чтобы свести концы с концами, но как только я…

Я замерла и постаралась удержать бесстрастное лицо, но по блеску в глазах отца поняла, что он заметил мою тревогу.

– В чем дело? – спросил Андрей.

Я отступила на шаг так, что его ладонь соскользнула с моей щеки. Отец сильно насупил брови:

– Дием…

– Я уволилась из Центра целителей.

Теллер разинул рот. Даже он отступил подальше от отца.

Отец закрыл глаза, и его грудь поднялась: он сделал нарочито медленный вдох. Мои мышцы напряглись, словно в ожидании удара.

– Тогда ты вернешься в Центр, – тихо сказал он. – И попросишь Мору восстановить тебя в должности.

«Борись!»

Я стиснула зубы:

– Нет.

Отец распахнул глаза:

– Да.

– Нет.

– Почему?

– Потому что сейчас я не могу быть целительницей. И не хочу. Я служила в Центре ради мамы, потому что этого она от меня ждала, но… Я не могу. Больше не могу.

От кулаков дрожь перекатилась отцу на плечи: ярость он сдерживал с заметным трудом.

– Тогда ты выйдешь замуж за Генри, – процедил он. – Его семья сможет обеспечить вас обоих.

Я охнула. Или, может, это охнул Теллер. Отделить происходящее передо мной от нарастающего внутри хаоса становилось все сложнее.

«Борись!»

Проклятый голос, словно злой зверь, неистово расхаживал внутри меня, впивался когтями в кожу и вопил, требуя освобождения, как случалось уже многократно.

Но этот раз ощущался пугающе иначе.

Надежного контроля над голосом у меня не было никогда, но, по крайней мере, я могла контролировать себя. Когда он донимал меня с особенным упорством, я укрывалась за стенами одиночества, пока нервы не успокаивались, а голос снова не погружался в дрему.

А сегодня я поддалась собственному гневу.

Все инстинкты и оттенки здравомыслия предупреждали, что нужно уйти, запереться у себя в комнате или сбежать из дома, пока страсти не улягутся. Только я не могла убегать. Больше не могла.

Я не могла ничего, кроме как…

«Борись!»

– Выйду я за Генри или нет, решать мне, – огрызнулась я. – А не тебе.

– Ты потеряла право решать, когда уволилась из Центра целителей.

– Ничего подобного. Будь здесь мама, она не позволила бы тебе так со мной разговаривать.

– Ее сейчас нет, – прорычал отец, – и мы все приносим жертвы.

– Вы, оба, перестаньте, пожалуйста! – взмолился Теллер.

– Тогда я принесу другую жертву. Я могу найти работу в Райском Ряду.

– Моя дочь не будет работать барменшей или проституткой. Это не обсуждается.

«Борись!»

– Это не тебе решать. – Лицо горело огнем, воздух кипел, словно я вернулась во вчерашний пылающий ад. – Я взрослая женщина, а давно не ребенок.

– Тогда прекрати вести себя как ребенок.

– Ты не имеешь права…

– Довольно! – проревел отец. Даже ножи и вилки в ящике буфета звякнули от его громоподобного голоса. – Я твой отец, и ты будешь мне подчиняться.

«Борись!»

– Ты мне не отец!

Слова отравили воздух гнилостным запахом. Стойким. Тошнотворным.

– Как бы то ни было, никого больше похожего на отца, чем я, у тебя не будет, – проговорил отец резким дрожащим голосом.

«Борись!»

– Ну и прекрасно, – процедила я сквозь зубы. – Так скажи мне, дорогой отец, где наша мама?

Он замялся. На миг, почти незаметно.

– Не знаю.

«Врешь!»

– Я тебе не верю. – Мои глаза сузились в щелки, за которыми бушевал серебристый огненный шторм. – Почему ты перестал искать ее, а, отец? Почему едва пальцем пошевелил с тех пор, как она исчезла?

Никогда раньше я не видела, чтобы он так на меня злился. Никогда. Мне бы испугаться, но его гнев подпитывал пламя моей собственной ярости. У меня затряслись руки: в них пульсировали мороз и пламя.

«Борись! Борись! Борись!»

– Почему ты не горевал по ней, отец? Почему говоришь так, будто она вернется с минуты на минуту? Ты знаешь что-то, чего не знаем мы?

Покалывание потекло вверх по руке и обожгло грудь. В ушах затрещало, по краям поля зрения потемнело – стены дома исчезли из вида, оставив лишь бесконечную, злую тьму.

«Борись!»

«Уничтожь!»

Как и много недель назад, когда я поссорилась с Генри в Фортосе, меня захлестнуло непреодолимое желание причинить боль – раздавить его тело и его дух, нанести такую страшную рану, от которой он никогда не оправится.

И я нанесла, пусть словами, а не оружием.

– Наверное, ты не ищешь ее, потому что тебе все равно. Наверное, это из-за тебя она исчезла.

– Дием! – охнул Теллер.

Отец взорвался – перевернул стол так, что посуда и стулья разлетелись по полу.

– Убирайся! – прорычал он. – Убирайся из моего дома!

– С радостью! – гаркнула я и протолкнулась мимо Теллера за порог, захлопнув за собой дверь.

Глава 32

Через участок вокруг дома я пронеслась к водянистому болоту. Наступила ночь, и лес едва просматривался в слабом мерцании лунного света, но земля у меня под ногами сияла серебром. Думалось по-прежнему с трудом, с трудом даже дышалось.

Далеко за спиной Теллер окликал меня, но остановиться я не могла.

Гнев не утихал – он рос. Мутировал. Я окончательно потеряла контроль и не представляла, на что способна.

Я неслась сквозь деревья, едва чувствуя, как непокорные ветки хлещут в лицо. Споткнувшись о корень, я упала на колени на полянке у самого берега.

Мне стало жарко. Почему мне так жарко?

Звуков было слишком много.

Мое неровное, затрудненное дыхание. Приглушенный голос Теллера. Какое-то шипение у меня в ладонях.

И внутренний голос. Он уже не просто бубнил – теперь он дразнил, пел, умолял, кричал. Я зажала уши ладонями, чтобы от всего отгородиться, но голос лишь зазвучал громче и в итоге заглушил остальные звуки.

«Освободи меня, Дочь Забытого!»

– Дием, ты как? – Какофонию прорезал голос Теллера, осторожно приблизившегося ко мне.

Братишку я не видела: свет чересчур ослеплял. Даже под покровом ночи казалось, что надо мной стоит само солнце и разочарованно качает головой.

– Что со мной происходит? – всхлипывала я.

Пальцы зарылись в сырую, торфяную землю, и я услышала шипение пара. Земля под ладонями превратилась в слой кромешной тьмы, на миг мне почудилось, что я проваливаюсь в вечернее небо и больше никогда не приземлюсь.

Где-то далеко ночь прорезал крик, нечеловеческий и пронзительный.

Древний звук.

И рыдание, и призыв.

«Выпусти меня».

Макушка пульсировала от накатывающих волн давления и боли.

Мало-помалу они становились плотнее, твердели, а затем на их место пришло невыносимое тепло. И тяжесть – огромный вес, грозящий раздавить мне кости в звездную пыль.

– Дием, ты… Ты!.. – воскликнул Теллер. – О боги… О боги мои…

Внезапно я начала кричать. В горле саднило и першило: наверное, я орала все это время. Связь с реальностью истончилась; тело было слишком перегружено противоречивыми ощущениями, чтобы отделять реальность от воображения.

«Прими меня! Я твое право по рождению и твоя судьба».

Терпеть я больше не могла.

Боль, жар, тяжесть, голос.

Они меня убивали. Я и хотела умереть, только чтобы все это прекратилось.

Я воздела руки к богам, и большой луч света метнулся из моих ладоней в небеса.

– Забери меня, – шепнула я голосу. – Я сдаюсь.

Все мои ощущения свелись к теплу, собравшемуся у меня на макушке, и на миг окружающий мир странным образом замер.

Свет поблек. Голоса притихли. Покалывание исчезло.

Я посмотрела на брата – его силуэт стал нечетким и размазанным. Я плакала – я поняла, что плакала. Пришлось моргать, пока слезы не стекли по щекам и видимость не улучшилась.

С дикими глазами и полным ужаса взглядом Теллер прошептал слова, которые навсегда изменят мою жизнь:

– Дием… на тебе корона. Магия выбрала тебя. Ты – новая королева Люмноса.