Текст книги "Искра вечного пламени"

Автор книги: Пенн Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава 22

Мора сдержала слово. За следующие несколько недель в королевский дворец целителей вызывали несколько раз, и, вопреки моим обещаниям вести себя прилично, Мора запретила мне там появляться.

Вместо этого она навещала членов королевской семьи сама, порой в сопровождении Ланы.

Молчаливая напряженность в отношениях с Ланой достигла апогея. Не в силах смотреть в глаза друг другу, мы старались не сталкиваться в Центре целителей. Получалось так неловко, что мы начали ловить любопытные взгляды других стажеров. Понятия не имею, что именно они надумали, но правда заключалась в том, что в Лане я видела свое отражение, которого слишком стыдилась.

Каждый раз, когда они с Морой возвращались из дворца, меня сковывал страх: сейчас скажут, что повстанцы напали на резиденцию монарха, воспользовавшись секретым входом, который я им выдала. Этот сценарий проигрывался у меня в голове каждую ночь, пока я металась в постели без сна.

«Они проникли через брешь в садовой стене и перебили детей, мирно спавших в своих кроватках, – скажет Мора. – Ни малейшего шанса малышам не оставили. Что за чудовище станет участвовать в таком зверстве?!»

Будь я умнее – и смелее, – я отвела бы Лану в сторону и предупредила бы или, по крайней мере, признала бы вину в том, что привела в наш мир Хранителей. Мы никогда не дружили, в основном из-за моей мелкой ревности. На миниатюрную волоокую блондинку Лану засматривались все мужчины, а я рядом с ней вечно комплексовала из-за высокого роста, мускулистого тела и своей грубости в целом.

Но все это были только мои проблемы. Лана отличалась отзывчивостью и единственная из всех могла бы понять, какое бремя я несу на плечах. Замечая совершенно нехарактерную для нее мрачность после каждого посещения Потомков, я гадала, не бушует ли война и в ее сердце.

В ту пору и мудрости, и отваги мне не хватало, поэтому я держалась особняком и брала на себя тех пациентов, что жили далеко-далеко от Центра целителей.

Мора запретила мне посещать королевский дворец, но позволила лечить Потомков из Люмнос-Сити, и их я навещала с особым рвением. Хранители не давали мне новых заданий, вежливо отказываясь от моей помощи, Вэнс лишь посоветовал внимательно смотреть и слушать, когда я посещаю дома Потомков.

Совету я последовала, и, хоть ничего по-настоящему ценного пока не выяснила, это позволяло обманываться тем, что я приношу пользу, не подвергая риску жизнь окружающих.

А вот Генри практически пропал. Его привлекли к секретному заданию, готовясь к которому он почти каждый вечер проводил на собраниях. Я изобразила возмущение, но получилось вяло, потому что, если честно, его отсутствие меня только радовало.

На предложение пожениться я так и не ответила и не чувствовала, что постепенно зрею для такого шага. Я даже не рассказала о нем никому, кроме Теллера, который лишь вскинул брови и загадочно проговорил: «Лишь бы ты была счастлива».

Осень уступила права зиме, яркая листва в лесах Люмноса пожухла, сморщилась и опала на застывшую от холода землю. В морозном воздухе зрело какое-то предчувствие – тихое и опасное, что-то вроде треска, предупреждающего, что скоро ударит молния.

Голос внутри меня тоже насторожился. Он больше не дремал – он выжидал. И во сне, и наяву я слышала его несмолкаемый гул. Он стал таким постоянным, что я почти научилась полностью его игнорировать. Почти.

Но случалось, что призывы бороться звучали так громко и настойчиво, что едва не поглощали меня без остатка. Голос всегда просыпался, когда я чувствовала угрозу, – теперь, благодаря запрету бывать во дворце, это случалось редко, – но я уже поняла, что монотонный ропот становится громче и безумнее, стоит приблизиться к резиденции монарха.

Например, пока я стояла у роскошного особняка в сердце Люмнос-Сити и смотрела на сияющие шпили дворца, находящегося рядом, он звучал так громко, что я не услышала, как меня окликают с другой стороны улицы.

– Дием! Ди-ем! Дием?

Я стряхнула транс. Ко мне шла группа голубоглазых девушек-подростков в нарядах, которые идеально подошли бы для бродячего цирка. Я отметила умопомрачительно пышные рукава из прозрачного шифона, широченные брюки из гладкого шелка, струящегося на пять футов за ними, много голой кожи и цвета – целое безумство цвета.

В Смертном городе школьницы, одержимые правилами приличия, с ног до головы одевались в блеклое и тусклое. Наверное, так они стремились продемонстрировать практичность и отсутствие эгоизма – задатки идеальной жены и матери. Даже слишком яркой ленты могло хватить, чтобы город зашептался: у девицы нехватка добродетели.

Один взгляд на приближающихся девушек свел бы кумушек Смертного города в могилу.

– Дием!

Из стайки девушек вырвалась сияющая жизнерадостная брюнетка, одетая в лавандовое и мятное, с длинными, до самых бедер, темными кудрями.

Я не сразу сообразила, что бегущая ко мне бойкая девчонка – в атласных туфельках, расшитых бисером, представьте! – та самая, что чуть не умерла от кровопотери на полу дворца.

– Ой, Лили, привет! – Я неловко махнула ей рукой.

Подружки Лили заохали и зароптали. Сразу несколько презрительно фыркнули. Лили ослепительно улыбнулась, хотя я заметила, как напряглось ее лицо в попытке не поморщиться.

Я почти наверняка нарушила какое-то правило священного этикета Потомков, но в последние несколько недель подобное случалось с завидным постоянством, так что я разучилась из-за этого расстраиваться.

– Я надеялась, что мы где-нибудь встретимся, – защебетала принцесса. – Хотелось поблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня в тот день во дворце.

Мой взгляд метался между ней и хихикающими девчонками у нее за спиной.

– Спасибо за добрые слова, но я не сделала ничего выдающегося.

– Как это ничего? Ты мне жизнь спасла – я всем тебе обязана.

– На самом деле помог твой собственный дар. Но я очень рада, что тебе лучше.

Лили нахмурилась, что казалось для нее неестественным.

– Странно, что он помог так быстро. Все мои раны зажили даже раньше, чем ты ушла из дворца.

– Это необычно?

– Очень необычно. Мелкие порезы заживают быстро, а крупные – за день, за два. – Лили наклонила голову, глядя на меня с любопытством. – Может, одно из твоих снадобий помогло?

Теперь нахмурилась я.

– Я использовала только среброчервь, чтобы утолить боль, и травяную смесь, чтобы остановить кровотечение.

Мы смотрели друг на друга с одинаковым недоумением, а за спиной у Лили зазвенели голоса:

– Может, пойдем уже?

– В самом деле!

– Эй, принцесса, тут холодно!

Лили сардонически улыбнулась мне и повернулась к подругам.

– Вы идите, леди, а я через минуту догоню вас.

Стройная девушка перекинула через плечо копну рыжих кудрей.

– Это дворец, ваше высочество, нас без тебя не пустят.

– А ты, Рокси, просто пофлиртуй со стражами, как обычно, – посоветовала Лили.

Рыжая насупилась, а ее подруги захихикали, кусая губы. Разобидевшись, рыжая отвернулась и повела девушек по дороге – пару раз они с сомнением глянули на меня и исчезли за углом.

– Так что ты делаешь в Люмнос-Сити? – Лили сделала паузу, потом замерла и вытаращила глаза. – Не подумай, что тебе здесь не место, то есть, конечно, здесь рады всем. И повод тебе не нужен, просто…

Я подняла руку, чтобы покончить с ее страданиями.

– Все в порядке, я понимаю. Я навещала пациента.

– А, точно. – Лили обвела взглядом окружающие здания. – Какой это Дом? Может, я их знаю. Если они болеют, нужно послать цветы, или записку, или…

– Не могу сказать. Клятва о неразглашении и так далее. – Собственные слова показались мне ядом.

– Да, да, конечно! Извини, мне даже спрашивать ничего не стоило.

У Лили сделался такой пристыженный вид, что я не смогла сдержать ободряющей улыбки.

– Как твои маленькие кузены? Те, которые тоже пострадали в тот день?

Лили аж лицом просветлела.

– Они чувствуют себя прекрасно. Полностью выздоровели благодаря тебе и твоим коллегам. – Лили потянулась, чтобы коснуться моей руки, потом замялась. – Теллер всегда называл тебя талантливой целительницей, но я не понимала его, пока не увидела тебя за работой. В тот день я страшно перепугалась, но ты была так добра ко мне и легко завоевала мое доверие.

Я не знала, что сказать. С учетом всех обстоятельств поблагодарить Лили было все равно что ее ударить.

– Мой брат тоже так считает, – добавила Лили с намеком на улыбку. Я резко подняла глаза:

– Что?

– Ты поразила его. А это, знаешь ли, дело непростое. Комплименты Лютер раздает нечасто. То есть мне, конечно, раздает, потому что я его сестра, а со всеми остальными он, ну… не то чтобы груб… Просто он очень…

– Комплименты? – Я склонила голову набок. – Что еще за комплименты?

– Ой, Лютер сказал, что ты очень впечатляющая. И интересная. Он спрашивал, что мне известно о тебе и что рассказывал Теллер. По-моему, он ходил в Смертный город тебя искать. Даже несколько раз, но вроде бы не застал тебя на месте, потому что…

– И что ты ему сказала? – спросила я, сдвинув брови. Вряд ли Лютер так глубоко изучал меня, потому что я его впечатлила. Я очень сомневалась, что причина в этом.

Лили пожала плечами:

– Я сказала, что Теллер всегда говорит о тебе только хорошее. Он искренне тобой восхищается. Мы с ним постоянно радуемся, что нам повезло и у нас есть старшие брат и сестра, которые показывают нам такой прекрасный пример.

Нож еще глубже вонзился мне в сердце.

– Знаешь, он хороший человек. – Лили выжидающе посмотрела на меня круглыми, полными надежды глазами.

В ответ я слабо улыбнулась:

– Да, знаю, мне тоже повезло, что он у меня есть. Теллер прекрасный брат.

– Ой, я имела в виду не Теллера. То есть да, он тоже хороший человек, прекрасный, лучший из тех, кого я знаю. – Лили нервно засмеялась, несколько раз пригладила волосы и залилась нежным румянцем. – Он очень добрый, умный и никогда… ну, неважно. Я имела в виду своего брата. Лютера. Ну, то есть принца Лютера. Он хороший человек.

Чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, понадобился весь мой самоконтроль, до последней капли.

– Да, конечно.

– Знаю, в тот день во дворце Лютер вел себя с тобой не очень любезно. Это лишь потому, что он беспокоился обо мне и сильно винил себя в том, что пострадали дети. Если опасность грозит тем, кто ему дорог, он становится слегка… – Лили согнула пальцы, изобразив когтистую лапу, оскалилась и зарычала.

Я нервно сглотнула:

– Я думала, тот инцидент спровоцировал Эльрик.

– Да, он. Не нарочно, разумеется. Кстати, Эльрик тоже хороший парень, но ты, наверное, и сама заметила, да? Он сказал, что разговаривал с тобой. Сказал, что ты очень милая и…

– Тогда почему Лютер винил себя? – Наверное, я нарушала целый том правил королевского этикета, перебивая Лили каждый раз, когда она начинала говорить, но было ощущение, что, если этого не делать, мы простоим тут до весны.

– Ну, Лютер – верховный генерал Королевской Гвардии, поэтому отвечает за безопасность всех обитателей дворца. Если с кем-то что-то случается, он винит себя, даже если пострадавшие сами виноваты. – Лили закатила глаза. – Однажды два наших двоюродных брата заигрались и упали с лестницы. По-моему, Лютер не спал неделю. Он бродил по дворцу чернее тучи. – Лили потерла подбородок, с поразительной точностью изобразив старшего брата, и хихикнула. – По его приказу стражи сопровождали каждого ребенка во дворце, пока дядя Ультер, то есть король Ультер, не велел ему отменить приказ. Спасибо Блаженному Клану за это!

Ласковая фамильярность, с которой Лили говорила о Лютере и о короле, выбила меня из равновесия. Слишком долго я воспринимала этих людей чисто номинальными лидерами. Принц, наследник монарха. Король, правитель нашего королевства. Странно было думать о них как о семье – кузенах, дядьях, братьях и сестрах, – как о людях, которые любят и оберегают друг друга. Теперь они казались человечнее, да еще и настолько, что мне было очень не по себе.

– В общем, да, в прошлый раз Лютер вел себя с тобой некрасиво, но он хороший. Никто не верит, когда я так говорю. Его просто неправильно понимают. – Улыбка Лили померкла, лицо омрачилось сестринским стремлением защитить брата, которое я слишком хорошо знала. – Все вечно пытаются использовать его, чтобы подобраться к монарху, или лебезят перед ним, потому что однажды он станет королем. Лютер не может никому доверять. – Лили снова наклонила голову набок, ее лицо стало задумчивым. – Но, думаю, он доверяет тебе.

– Абсолютно уверена, что насчет этого ты ошибаешься.

– Ничего подобного. Думаю, он доверяет тебе, потому что ты ему дерзила. Ему никто никогда не дерзит. – У Лили заблестели глаза. – По-моему, Лютеру это понравилось.

– Я не… Я не дерзила ему. Это он дерзил. А я просто выполняла свою работу. – Я сделала паузу и покачала головой. – В каком смысле ему понравилось?

– Хочешь как-нибудь поужинать с нами во дворце? – Я захлопала глазами. – Можешь даже, ну, Теллера привести. Вчетвером поужинаем. – Улыбка Лили получилась ослепительной и до болезненного невинной.

Тут меня осенила догадка. Лили наверняка известно, что Лютер не одобряет ее отношения с Теллером: ее брат явно проигнорировал мой совет оставить их в покое. И если она насильно подружит нас с Лютером, может, у него поубавится желания вмешиваться.

Идея симпатичная. Абсурдная, невозможная, но симпатичная.

Я собралась отказать принцессе, но в ее глазах сиял настолько бесхитростный оптимизм, что у меня язык не повернулся разбить ей сердце.

Я потянулась и взяла ее за руку. От моего прикосновения Лили вздрогнула, но ее пальцы тотчас сомкнулись вокруг моих.

– Спасибо за приглашение, Лили, ты очень любезна. Я… я подумаю.

У принцессы аж лицо вытянулось.

– Но мы будем рады видеть тебя у нас в любое время, – быстро добавила я. – У нас, конечно, не королевский дворец, но накормить гостя ужином мы всегда готовы. – Я легонько сжала ей руку. – И не будет ни сплетен, ни критики. По крайней мере, это я могу тебе обещать.

Правда, но не вся. Узнай наш отец, что Теллер сошелся с принцессой из Потомков, критику он наверняка выскажет, причем не стесняясь в выражениях, но я была уверена, что он никогда не выскажет ее при Лили. В нашем доме он отнесется к ней с добротой и приятием, которых Теллер в том клятом дворце ни от кого уж точно не дождется.

Лили просияла, успокоенная моим приглашением:

– Правда? Ты не будешь возражать?

– Конечно нет. Друг одного Беллатора – друг всех Беллаторов.

Лили схватила другую мою руку и, подпрыгнув от восторга, прижала обе мои ладони к груди.

– Было бы чудесно! Приду с удовольствием. И может… Может… ты научила бы меня целительству. Если ты не против. Если тебе позволено.

– Ты хочешь стать целительницей?

– Нет, Блаженный Клан, нет! – выпалила Лили, судя по голосу, почти испугавшись такой мысли. – Я не могу. Не потому, что плохо быть целителем. Помогать людям – это очень… очень… – Лили вздохнула. – Просто мне родные не разрешат. Нам просто… не дозволено работать. По крайней мере, за пределами дворца и без охраны Королевской Гвардии.

Не дозволено работать. Я едва не фыркнула.

– Но мне все равно хотелось бы научиться. Если… если ты не против. Такие знания очень пригодятся на случай… на случай, если у меня однажды появятся дети.

В глазах у Лили мелькнула такая боль, что у меня сердце екнуло. Я поняла, что осталось невысказанным, – дети не от моего брата; дети, которые не будут обречены на смерть из-за смешанного происхождения.

Я улыбнулась и стиснула ее ладони:

– Я буду с удовольствием учить тебя, Лили. Приходи в любое время.

«За такое Лютер может меня убить, только когда меня это останавливало?»

Глава 23

– Итак, Теллер… Сегодня я видела Лили.

Теллер замер с вилкой у рта, побледнев как полотно. Взгляд бедняги заметался через стол от отца ко мне, в равной степени выражая «Что ты затеяла?» и «Боги, Дием, что бы ты ни затеяла, не надо!».

– Она пригласила нас на ужин к себе домой, – продолжала я. – По-моему, она пытается свести меня со своим братом.

Теллер подавился едой, и отец как следует похлопал его по спине.

– Что это за Лили такая?

– Наша общая подруга, – ответила я. – Ровесница Теллера и моя бывшая пациентка.

– А ее брат? Я его знаю? – Отец глянул на меня поверх очков для чтения. – Мне следует его знать?

– Не беспокойся о нем, отец. Я скорее руку себе отрублю, чем стану встречаться с этим типом. Правую руку. – Я мило улыбнулась Теллеру, который смотрел так, будто хотел лично провести мне ампутацию. – Зато я пригласила Лили к нам на ужин. Без ее брата.

– Ты пригласила Лили… сюда? – спросил Теллер. – К нам в дом?

Отец просиял, в блаженном неведении о злом взгляде Теллера.

– Какая замечательная идея! Теллер, мы с удовольствием примем у себя твою девушку.

– Она не моя… Мы просто друзья, и только.

– Хорошие друзья. – Я подвигала бровями. – Очень близкие.

Отец явно смекнул, почему я дразнюсь, и медленно расплылся в улыбке:

– Она хорошенькая, эта Лили?

– Отличный вопрос, отец! По-моему, она хорошенькая. Теллер, а как по-твоему, она хорошенькая?

Теперь братишка откровенно буравил меня злым взглядом.

– Да. Она очень хорошенькая.

– Очень хорошенькая! – повторила я, подмигивая отцу.

– Зря ты пригласила Лили к нам, – процедил Теллер. – Скажи ей, что ты передумала.

– Что не так с нашим домом? – спросил отец.

– Да, Теллер, что не так с нашим домом? – эхом повторила я.

Под столом обутая в сапог нога пнула меня по голени. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться.

– Ты не хотел приглашать Лили, а вот я пригласила, – сказала я. – Она попросила меня научить ее целительству, и я пообещала кое-что ей показать.

Злость Теллера сменилась недоумением.

– Целительству научить?

– Как здорово! – восхитился отец. – Может, она стажеркой в Центр пойдет. Еще одна целительница в семье явно не помещает.

Теллер побледнел так, что я подумала: сейчас скукожится и потеряет сознание.

– Ну а вдруг? – Я пожала плечами. – Всякое может случиться.

Отец похлопал Теллера по руке и крепко стиснул его плечо.

– Я рад за тебя, сын. Кем бы ни была эта девушка, ей с тобой повезло. И помни: любую, кого ты приведешь к нам в дом, мы с твоей сестрой встретим как члена семьи.

Теллер окинул меня пристальным взглядом, таким печальным и безысходным, что мое веселье улетучилось.

Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– Кстати, о новых членах семьи. Как дела у Генри?

Я замерла. «Он не посмеет».

– У него все хорошо.

– Я не назвал бы Генри новым членом семьи, – засмеялся отец, снова в блаженном неведении. – Они с Дием подружились еще до твоего рождения.

– И правда. – Теллер ухмыльнулся. – Они тоже хорошие друзья. Очень близкие.

Теперь отец улыбался мне:

– Этот парень наконец взялся за ум и предложил тебе встречаться?

– Ну, он попросил куда большего, – ответил Теллер.

У отца глаза на лоб полезли.

Я закрыла лицо руками и бессильно обмякла на стуле. Я даже злиться на Теллера не могла: сама во всем виновата.

– Дием Беллатор! – В голосе отца зазвучали командные нотки. – Сейчас же посмотри на меня!

Я застонала, но не ослушалась, убрав руки от лица.

– Этот парнишка Олбанон сделал тебе предложение?

Я кивнула.

– И ты сказала ему «да»?

Я замялась, потом покачала головой.

Отец слегка прищурился, словно мое решение не удивило его, а заинтересовало.

– Ты сказала «нет»?

– Она ничего ему не ответила, – наябедничал Теллер. – И с тех пор прошло три недели.

– Я сказала, что это важное решение и что мне нужно время подумать. И Генри с этим согласился, – добавила я, швырнув кусочком еды в Теллера.

Отец внимательно посмотрел на меня, барабаня пальцами по столешнице. Я жевала нижнюю губу, завороженно глядя на многочисленные царапины, тусклой патиной покрывающие наш старый, потертый обеденный стол.

Отец снял очки, отодвинул стул и подошел к ближайшему буфету. Вытащив пузатую бутыль с жидкостью янтарного цвета и три стакана, он вернулся к столу. Не сказав ни слова, наполнил два стакана, придвинул один ко мне, потом плеснул буквально капельку в третий и поставил перед Теллером, сидящим с раздраженным видом.

– Ну, рассказывай.

Я сделала нарочито медленный глоток, насладилась теплом, растекшимся по горлу, и немного подумала о том, стоит ли потянуть время настолько, чтобы отец потерял интерес, или напиться, чтобы не помнить этот разговор.

– Что рассказывать?

– По какой такой причине ты мешкаешь с ответом, мучая парня?

Я вскинула брови:

– А ты не думаешь, что такое решение я должна принимать без спешки?

– Конечно, без спешки. Но ведь вы двое неразлучны уже много лет. И тебе ли не знать, хочешь ты за него замуж или нет.

Я колупала царапину на столе, ногтем выскребывая древесное крошево. Напротив меня Теллер залпом осушил свой стакан и тут же закашлялся. Я уже открыла рот, чтобы подразнить братишку, но отец прочистил горло, снова привлекая мое внимание. Разок взглянув на его лицо, я прикусила язык.

Я повращала жидкость в стакане, сделала еще один неторопливый глоток, надеясь на храбрость во хмелю.

– Как ты понял? – спросила я. – Когда встретил маму… как ты понял, что она та самая?

Отец внимательно глянул на меня, затем поднял графин и снова наполнил мой стакан.

– Ответ тебе не понравится.

– Долгого знакомства не было, да? – спросил Теллер. – Мама говорила, что до свадьбы вы встречались только месяц.

Папа слабо улыбнулся:

– Я знал о ней задолго до того, как мы начали встречаться. В армии Орели очень уважали, и я частенько слышал, что ее приглашают на важные задания. Многие хвалили ее ум и храбрость. Она даже Потомков изумляла.

Меня не удивило, что моя потрясающая мать очаровывала каждого встречного, но показалось странным, что ум и храбрость подметили в целительнице, пусть даже служившей в армии Эмариона. Мне всегда казалось, что целители приходят, когда слава битвы меркнет и остается жесткая реальность кровопролития.

– Мы встречались лишь несколько раз. Разумеется, я считал ее красавицей – я в жизни не видел женщины красивее, но ее харизма… – Отец погрузился в воспоминания, его глаза затянулись поволокой. – Даже в армии, среди солдат, опасного оружия и еще более опасного самомнения, Орели становилась главной в любой комнате, в которую входила. Чистая стихия, моя Орели. – Буквально на секунду голос у отца сорвался, пелена ностальгии спала с его глаз. Он выпрямил спину и сделал большой глоток из стакана. – Я многажды думал пригласить ее на свидание, но постоянно себя отговаривал. Я твердил себе, что предан службе, а о женщине и семье думать некогда.

– Что изменилось? – спросила я.

– Орели отправили на длительное задание. Она отсутствовала целый год. Информация хранилась в строжайшем секрете, меня в подробности не посвящали, а само задание… само задание было из тех, с которых часто не возвращаются. Я не знал, увижу ли ее снова, и весь тот год думал лишь о том, что передо мной была невероятная женщина и я ее упустил. Я пообещал себе, что, если Орели вернется, я подойду к ней и сразу же признаюсь в своих чувствах.

– И ты признался? – спросил Теллер.

– Нет, – улыбаясь, ответила я за отца. – Эту часть мама мне рассказала. Ты только глянул на нее и сбежал.

Отец робко улыбнулся:

– Мне в жизни не было так страшно. Какой только опасности я себя не подвергал, но перспектива ухаживать за вашей матерью… это был самый настоящий ужас. Я чуть ли не месяц ее избегал.

– Могучего Андрея Беллатора в итоге одолела хорошенькая девушка! – подначила я.

Мы с отцом засмеялись, а вот сидевший напротив Теллер глубоко задумался.

– Откуда же у тебя взялась смелость признаться? – спросил он. – Откуда ты знал, что мама тебя не отвергнет?

– Я и не знал. Но в конце концов решил, что шансы услышать «да» стоят риска услышать «нет». Называть ее своей девушкой – это стоило любого риска.

Теллер кивнул и, хмуро уставившись в свой пустой стакан, стал обводить пальцем кромку.

– Ты предложил ей встречаться… и что дальше? – не унималась я.

– Сначала все шло нормально. Я ухаживал за Орели, как любой мужчина ухаживает за любой женщиной. Водил ее в город на ужин, покупал конфеты и цветы. Я влюбился в нее по уши, но чувствовал, что она себя сдерживает. Я догадывался, что она хочет о чем-то мне рассказать, но пока не готова.

Я сухо, саркастически рассмеялась:

– Наша мама хранила секреты? Вот так сюрприз.

Отец хитро улыбнулся:

– Орели всегда была скрытной, даже тогда. Особенно тогда. Наверное, именно поэтому мы с ней так хорошо поладили. Я всегда знал: если она что-то скрывает от меня, то по веской причине, и это меня устраивало. Я с радостью владел той ее частью, которую она хотела мне отдать. Если честно, то же самое касалось и меня. Большинству женщин нравилось слушать истории о войне и битвах, в которых я участвовал… – По лицу отца скользнула тень. – Но я не желал заново переживать те моменты, и ваша мать не возражала. И постоянно признаваться друг другу в любви нам не требовалось.

Я с трудом проглотила жгучий комок, вставший в горле.

– Ты сказал, что мама себя сдерживала. Что ж привело вас друг к другу?

– Ты привела. – Отец посмотрел на меня блестящими глазами. – Однажды Орели появилась на пороге моего дома с красивой малышкой на руках. Она призналась, что забеременела и родила, пока выполняла задание. Орели решила оставить службу в армии и поселиться с тобой в каком-нибудь другом месте. Она была сильно расстроена, но даже в слезах источала уверенность. Я знал, что никакими словами не заставлю ее передумать и остаться.

– Мама попросила тебя уехать с ней? – спросил Теллер.

– Нет, наоборот. Орели собиралась уехать, ничего не сказав, но в последнюю минуту решила, что не сможет, не попрощавшись со мной. – Отец засмеялся негромко и невесело. – Ваша милая, начисто лишенная эгоизма мать… хотела, чтобы я закрыл тему и жил дальше без нее. И внутри у меня что-то щелкнуло. Я понял, что готов на любые жертвы, лишь бы удержать вас обеих в своей жизни.

Я попыталась сморгнуть горячую влагу, жгущую мне глаза, но почувствовала, что слезы уже текут по щекам. Отец потянулся через стол, оторвал мою ладонь от стакана и зажал в своих ладонях.

– Милая Дием, ты спросила, как я понял, что твоя мать – та самая? На самом деле я просто знал. Решение даже принимать не пришлось. Любой путь, которым шла Орели, был доро́гой, которой шел и я. Вместе с ней и с тобой. Все остальные варианты были немыслимы.

Живот словно свинцом налился. Отцовские слова звучали так красиво. Именно так должен говорить влюбленный. Именно такие чувства испытывать.

– Но тебе же пришлось все бросить? – спросила я. – Свою карьеру, свою жизнь в Фортосе, все свои цели – ты не боялся от всего этого отказываться?

– Нет, – ответил он без колебаний. – Пугала лишь перспектива жить без нее. В сравнении с этим все остальное казалось пустяком.

– И ты знал ее лишь месяц, – тихо сказала я, скорее утверждая, чем спрашивая.

Отец похлопал меня по руке:

– Каждая история любви неповторима. Возможно, вам с Генри нужно… – Он умолк и отвел взгляд.

Тишина и невысказанные слова повисли в воздухе. Я осмелилась посмотреть на Теллера, но мысли брата были где-то далеко, а взгляд затуманен собственным сложным решением.

Внезапно отец выпрямил спину. Лицо его озарила лучезарная, хоть и натужная улыбка.

– Я о том, что торопиться с решением не нужно. Подожди и поговори со своей матерью, когда она вернется. У нее точно будет мудрое мнение на этот счет.

Мы с Теллером как по команде замерли. Наши взгляды на миг встретились, потом обратились к отцу.

– В каком смысле – когда она вернется? – спросила я.

– Когда она вернется домой, – просто сказал отец, словно такого ответа было достаточно. Он встал из-за стола с графином в руке и, повернувшись к нам спиной, начал возиться с кухонной утварью.

Мы с Теллером снова переглянулись. Брат поднял брови, вытаращив глаза в безмолвном вопросе. Я покачала головой в молчаливом ответе.

– Ты знаешь, где она? – Мои слова звучали мучительно медленно, каждое – неуверенно и робко.

Так прямо мамино местопребывание мы не обсуждали уже несколько месяцев, с первых ужасных дней после ее исчезновения. Лишь намекали на это в самых расплывчатых выражениях.

Ее отсутствие.

Наша разлука.

Пока ее нет.

Признание того, что она ушла навсегда, могло сделать это реальностью, поэтому мы просто ходили вокруг да около.

– Какой нелепый вопрос, – отозвался отец. И снова его голос звучал спокойно, непреклонно, словно говорить было больше не о чем.

Я медленно встала из-за стола:

– Отец, если тебе известно…

БУМ!

Оглушительный грохот рассек воздух. Стены дома задребезжали, янтарная жидкость выплеснулась из стаканов.

– Огонь Неугасимый, что это? – пролепетал Теллер.

БУМ! БУМ!

Мы втроем подскочили, потом низко пригнулись. Рама слетела с гвоздя на стене и разбилась о пол, с потолка полетели белые хлопья штукатурки. Годы тренировок заставили всех троих схватить оружие. Звук был далеким, но оглушительно громким.

– Гром? – предположил Теллер. – Грозовых туч я не видел, но может…

Отец покачал головой, меж бровями залегла глубокая складка.

– Я уже слышал такие звуки. Это взрыв.

У меня сердце упало.

– То есть… что-то взорвалось?

Отец встал, подошел к окну кухни и, прищурившись, вгляделся во мрак. Секунду спустя он кивнул и показал пальцем:

– Вон там.

Мы с Теллером опасливо подошли к нему и вытянули шеи, чтобы увидеть.

БУМ!

Мы снова подскочили. Теллер схватил меня за руку и притянул к себе.

Вдали к небу вздымались клубы пламени. Пухлые облака дыма алели в отблесках горящих внизу огней, на чернильном небе ярко выделялось оранжевое пятно.

Отец нахмурился:

– Похоже, это в Люмнос-Cити. Наверное, что-то непредвиденное. Может, склад загорелся.

– Или повстанцы на дворец напали, – добавил Теллер.

Воздух стал непригодным для дыхания – слишком тяжелым, чтобы втянуть в легкие.

«Это я натворила. Это моя вина».

– Мне… мне нужно идти, – пролепетала я, попятилась от окна и врезалась в стол, не в силах оторвать взгляд от красной дымки, поднимающейся над лесом.

Отец резко обернулся:

– Что? Куда идти?

– Я должна помогать. Возможно, там люди пострадали. Я могла бы… Мне нужно…

– Дием, пожар в Люмнос-Cити. Ты же знаешь, что тебе туда нельзя.

Я открыла рот и беззвучно закрыла. Слова и мысли казались далекими, как звезды на небе. Отец понятия не имел, что я не просто нарушила мамино правило избегать Потомков, а окончательно его обнулила.

Отец потянулся ко мне:

– В чем бы ни было дело, Королевская Гвардия наверняка справится.

Я отшатнулась от его руки. Мое тело само превратилось во взрывчатку с подожженным запалом, готовую взорваться в любую секунду.

«Это я натворила».

– Я должна идти, – сказала я хриплым, дрожащим голосом.

– Нет, Дием.

Отец собрался преградить мне путь, но Теллер – благословите его, боги! – встал между нами.

– Отец, там могут быть раненые. Понадобятся целители. Дием могла бы помочь.