Текст книги "Искра вечного пламени"

Автор книги: Пенн Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 10

Тем вечером Генри снял номер на втором этаже местного трактира, чтобы не мучиться с ночевкой на жесткой, каменистой земле Фортоса.

Трактир был теплым и шумным, его наполняли грубые голоса, которые то спорили, то разражались хохотом, а временами и пьяной песней. В центре зала ревел пламенем камин, наполнявший воздух запахами дыма и сосны.

Я оглядела зал и тихо обрадовалась, не увидев Потомков. В Фортосе поселения куда менее сегрегированы, чем в Люмносе, но, видимо, смертные и Потомки мудро предпочитают пить с себе подобными.

Заказав горячий ужин и две пинты эля, мы с Генри устроились за столиком у камина. Я старалась улыбаться и кивать, когда он рассказывал новости из разных королевств, но мыслями была на другом конце города, в клетке, запертой зачарованным замком, отпереть который мог только король Фортоса собственной персоной.

Порошок, который я увидела в той клетке, был порошком огнекорня, моим порошком. В этом-то я не сомневалась. Пузырек, консистенция, цвет – все это было чересчур характерным, чтобы оказаться совпадением.

Но почему медицинский препарат так строго контролируется монархами Эмариона? Какого его действия боятся Потомки? И как моя мать раздобыла столько пузырьков?

– И тогда я решил отправиться в Фаунос и попросить их превратить меня в полупавлина-полулеопарда. Это разнообразит нашу сексуальную жизнь, как думаешь?

Я захлопала глазами:

– Погоди, что?

Генри ухмыльнулся:

– Ты таки слушаешь.

Я покраснела и потупилась:

– Извини. Тяжелый день.

– Хочешь о чем-нибудь поговорить? – Генри в немой поддержке подтолкнул ко мне нетронутую тарелку с едой и по-прежнему полную кружку. – Ты как будто призрака увидела.

Я сделала большой глоток эля, чтобы потянуть время.

– Просто воспоминания о маме нахлынули, только и всего.

Генри потянулся через тарелку и коснулся пальцами моих:

– Что-то случилось?

Слова правды вертелись на языке. Но вместо того, чтобы озвучить их, я покачала головой и провела вилкой по тарелке.

– Дием… в чем бы ни было дело, я никогда не стану тебя осуждать.

Я нервно сглотнула. Генри слишком хорошо меня знал.

– Красный порошок, который я принимаю… Он хоть раз попадался тебе в доставках?

– Огнекорень? – Я кивнула, и Генри вскинул брови. – Это связано со случившимся вчера ночью?

– Нет. – Генри пристально посмотрел на меня, и я вздохнула. – Возможно. У меня он закончился, и без мамы я не знаю, где его взять.

Генри закатил глаза, хотя слабая улыбка говорила, что он скорее заигрывает со мной, чем досадует.

– Ди, волк прошлой ночью был настоящий. У тебя не начались галлюцинации, честное слово.

– Было бы куда спокойнее, если бы я знала, как пополнить запасы. На всякий случай.

Сперва Генри никак не отреагировал, потом с задумчивым видом откинулся на спинку стула.

– Сам я порошок не видел, но могу поспрашивать других курьеров, вдруг они…

– Нет! – тотчас воскликнула я.

Несколько посетителей испуганно на меня посмотрели. Если какой-нибудь идиот услышит, что Генри знает про огнекорень или, чего пуще, пытается его купить…

Я вырвала ладонь из его тисков и положила на колени.

– В этом нет необходимости. В маминых записях наверняка найдется рецепт. Забудь, что я об этом говорила.

Я схватила столовые приборы и взялась за еду, набивая рот, лишь бы больше ничего не говорить. Еда могла быть резиновой, ведь паника притупила все ощущения, кроме бешеного стука сердца в ушах.

Генри нахмурился:

– Дием, что происходит?

Старые Боги явно присматривали за мной, потому что от необходимости отвечать меня избавил довольный собой тип с окладистой бородой. Тень от его поджарого тела легла на тарелки, когда он вразвалочку подошел к нашему столу.

– Я слышал, что Генри Олбанон разгуливает по городу с шикарной женщиной, но был так уверен, что это грязная ложь, что поставил на это кортик. Похоже, не видать мне больше своего кортика.

Генри фыркнул и стиснул плечо мужчины в знак приветствия.

– Рад видеть тебя, Брек. Я бы счел за оскорбление, но сам не могу поверить, что она хочет, чтобы ее видели со мной.

– Ну вот, нас уже трое, – подначила я.

– А она еще и норовистая, – ухмыльнулся Брек. – В Люмносе все женщины такие? Может, я не в том королевстве живу?

Генри обнял меня за талию и собственнически прижал к себе.

– Уверяю тебя, второй такой во всем Эмарионе не сыщешь. – Он подмигнул мне, в улыбке было столько нежности, что у меня сердце замерло.

– Брек, это Дием Беллатор. Дием, знакомься, это Брек Холдерн.

Казалось, Бреку хорошо за тридцать, но вопреки тонкой паутине морщин в уголках глаз и рта искренняя жизнерадостность придавала ему очарование юности. Темные волосы коротко, по-армейски, подстрижены, одет в тунику с вышитым круглым храмом, обрамленным лавровым венком с девятью листьями, – стандартную для армии Эмариона. Коричневый цвет обычно носили смертные техники, но ноги и руки Брека бугрились от мышц, а кожу изрезали шрамы – такое тело бывает только у солдат.

Я протянула руку в знак приветствия, но Брек пригляделся ко мне, и веселье в его глазах угасло. Он схватил меня за плечо, притянул ближе и наклонился к моему лицу.

 – Твои глаза, они…

Моя улыбка погасла.

– Серые.

– В жизни не видел ничего подобного. – Глаза Брека, карие с капелькой золота, сузились. – Даже у Потомков таких не бывает.

– Детская болезнь, – без обиняков ответила я, вырываясь из его тисков.

Наклонившись, Брек изучил меня внимательнее, оглядев с ног до головы.

– Если не веришь, возьми свой кортик и проверь, можно ли прорезать мне кожу, или она так же прочна, как у Потомков, – холодно предложила я, возмущенная разглядыванием, и нащупала оружие у себя на боку. – Вот только не обещаю, что в процессе ты не лишишься руки.

Брек криво усмехнулся и скрестил руки на груди, глаза у него засверкали от моей дерзости.

– Настоящая Беллатор!

Я гордо подняла подбородок. Возможно, я не Беллатор по рождению, но гордо носить уважаемую фамилию отца считаю священным долгом.

Генри, заметно обеспокоенный нашим диалогом, откашлялся. Он жестом попросил Брека придвинуть стул, и между ними завязалась оживленная болтовня об общих друзьях, имен которых я прежде не слышала. Я отвлеклась на еду, хотя чувствовала, что Брек поглядывает на меня, стоит Генри отвернуться.

В итоге их беседа затухла, и Брек повернулся прямо ко мне.

– Так Андрей – твой отец? – Я кивнула, и лицо Брека смягчилось, будто он разгадал великую тайну. – А Орели – твоя мать.

– Ты знаешь мою мать?

Для меня это стало сюрпризом: маму глубоко уважали в среде целителей, но почти не знали за ее пределами.

Я показала на его тунику техника:

– Ты целитель?

– Нет, мое ремесло куда менее благородно. – Брек широко улыбнулся. – Я кузнец. Однажды я выковал оружие для твоей матери.

Еще один сюрприз. Моя мать тоже никуда не ходила без оружия, как я считала, по требованию отца, но, в отличие от меня, она свое оружие тщательно прятала. Я вспомнила ее коллекцию изящных потайных клинков и задалась вопросом, который из них выкован Бреком.

– Эта Орели – сущая чертовка, – проговорил Брек. – Вижу, в кого ты такая.

Я снова затрепетала от гордости, но на этот раз с примесью боли.

– Где вы познакомились? – спросила я.

Не успел Брек ответить, как наш столик дернулся, как от удара. Они с Генри обменялись свирепыми взглядами, отчего я вскинула брови, потом Брек почесал ногу и быстро продолжил:

– Мы познакомились в армии и с тех пор поддерживаем связь. – Взгляд Брека сместился на кинжалы у меня на боку. – Если хочешь, я и тебе оружие выкую. Что-нибудь быстрое и малозаметное на замену гигантским… штуковинам, которые ты таскаешь с собой. – Голос Брека стих до шепота, глаза заблестели. – И достаточно острое, чтобы проткнуть кожу Потомку, не лишившись руки.

Я хмуро посмотрела на свои два кинжала. Я стащила их у отца, когда мне было двенадцать. В детстве они поразили меня весом и крепостью и с тех пор служили мне верой и правдой, хотя порой и казались немного громоздкими.

– Кстати, у меня с собой есть кое-что подходящее. – Из сапога Брек достал короткий, тонкий кинжал.

Его гладкий клинок был цвета грозового неба – характерный признак фортосской стали, одного из немногих материалов, способных пронзить кожу Потомка. Ониксовую рукоять украшала резьба в виде колеблющегося пламени с одной стороны и переплетенных веток с другой. Брек зажал его пальцами, а подушечкой большого провел по кончику, так что появилась капля крови, потом пододвинул через стол мне.

Кинжал был превосходный, на такой мне пришлось бы копить годами. И он мог бы мне пригодиться во дворце, на случай если дела пойдут плохо.

– Я не могу, – проговорила я, а сама с вожделением погладила пальцем холодный металл. – Клинок великолепный, но мне он не по карману.

Брек пожал плечами:

– Возьми его. – Он открепил от сапога подходящие ножны и бросил мне.

– Да ты шутишь. Такой кинжал можно продать за огромные деньги.

– Если продавать за реальную стоимость, он будет по карману лишь Потомкам. – На долю секунды жизнерадостная маска сползла с лица Брека, обнажив что-то наподобие досады. – А с них и того, что я делаю по службе, хватит. Просто пообещай мне его беречь. – Брек снова усмехнулся и локтем ткнул Генри промеж ребер.

Я нерешительно взяла кинжал. Он оказался не только прочным, но и поразительно легким и на ладони лежал ровно. Пальцами задев гравировку на рукояти, я отметила, как глубокие борозды соприкасаются с кожей и улучшают хватку. Все продумано до мелочей – и по форме, и по функциональности. Темно-серое лезвие матировали, чтобы было проще прятать в темноте.

Такой кинжал больше подходил убийце, чем целительнице.

Чуть ли не всхлипывая, я протянула нож обратно Бреку.

– Я не могу его принять. Слишком щедрый дар.

Брек поднял руки, отказываясь касаться кинжала.

– Тогда можешь заплатить иначе. Окажешь одну услугу, которую я выберу и истребую когда-нибудь потом.

– Какую еще услугу? – вмешался Генри. Судя по хмурому взгляду, брошенному на приятеля, он отлично знал, какие именно услуги обычно требует Брек.

– Тихо, не кипятись. Ничего скандального, конечно, если леди сама не захочет. – Выражение лица у Брека стало совершенно волчьим.

– Леди не захочет, – отозвалась я. – Ничего нелегального, а если придется касаться какой-то части тебя, зарежу твоим же кинжалом. – Угроза позабавила Брека еще сильнее. – Но любую другую посильную услугу я оказать согласна.

– И ничего опасного, – добавил Генри.

Мы с Бреком взглянули на него с одинаковым раздражением.

– Если услуга не опасная, ее и оказывать не стоит, – заявила я, вложила кинжал в ножны и прикрепила к сапогу. И подивилась тому, что благодаря обтекаемой форме кинжал почти незаметен у меня на икре.

Брек покатился от хохота.

– Не потеряй ее, Олбанон! – Он хлопнул по плечу сильно нервничающего Генри. – Не потеряй, если можешь.

Глава 11

Я проснулась в холодной пустой комнате.

Несколько часов назад я оставила Генри и Брека на первом этаже трактира: пусть себе пьют и болтают, пока я в одиночестве наслаждаюсь горячей ванной. Но чем дольше я отмокала в парящей воде, тем сильнее терзали меня многочисленные демоны, не дающие ни секунды покоя.

Пропавшая мать. Соглашение между ней и принцем Лютером. Учеба Теллера. Волк в лесу. Порошок огнекорня.

Каждая проблема была каменной плитой в стене, окружающей меня со всех сторон. Толстая и увитая плющом, эта стена напоминала ту, что я видела вокруг дворцового сада, – красивую, но непреодолимую, как клетка.

Мой разум бросался на барьер, выскребая ответы, но мои жалкие смертные кулаки лишь покрывались царапинами и кровью, а стены понемногу смыкались, сдавливая мне душу.

Одиночество в ванне больше не казалось мне хорошим решением.

Уже через несколько минут я торопливо вымыла тело и голову, шмыгнула в комнату и рухнула на шершавые хлопковые простыни, радуясь, что сейчас провалюсь в объятия сна.

И теперь я лежала без сна, а пустая половина кровати рядом со мной оставалась холодной и аккуратно заправленной. Генри еще не вернулся.

Увидев в окно почти скрывшуюся луну, я поняла, что близится рассвет. Тревога проникла в мысли, заставив выбраться из кровати, одеться и вооружиться.

Я пробралась по темному коридору и спустилась по лестнице в трактир – вытертые деревянные половицы скрипели под ногами, нарушая тяжелую тишину. Сильно пахло старым пивом и сырыми досками, но не слышалось ни оживленной беседы, ни звона стаканов или столовой посуды.

Вместе с покрытыми пятнами медными подсвечниками, висящими вдоль стен, на ночь погасли и все краски жизни, озарявшие зал несколько часов назад.

Я услышала шепот и прошла вглубь обеденного зала. За углом восемь мужчин сгрудились за шатким, грубо сколоченным столом, единственная свеча в центре которого отбрасывала зловещие тени, пляшущие на обшитых дубом стенах. Плечи ссутулены, лица возбужденные, но серьезные – мужчины тихо переговаривались.

Я вздохнула с облегчением, разглядев лохматую голову и подбородок с ямочкой – профиль Генри, сидящего рядом с Бреком. Ухмылка, прежде не сходившая с лица Брека, исчезла, сменившись насупленными бровями. Рукой Брек отчаянно терзал бороду.

Один из мужчин ударил кулаком по столу, и я вжалась в стену. Эмоции накалялись, тон повышался – едва понятные слова и обрывки фраз разлетались по залу.

«…нельзя допустить…»

«…сообщить другим…»

«…собирает силы…»

«…война…»

Последнее слово ужалило, как гадюка, вонзив зубы мне в кожу.

Война.

Какая еще война? Всю мою жизнь в Эмарионе был мир. Если бы существовали угрозы извне, отец наверняка что-то сказал бы.

Но после исчезновения мамы он мог держать тревожные новости при себе, чтобы не беспокоить нас еще сильнее. Так же как мы с Теллером скрывали наши проблемы от него – и друг от друга.

Напряжение сдавило мне горло. По закону Теллер, как и любой смертный, уже считался взрослым. Начнись война, его призовут в армию.

И Генри тоже.

А может, и отца. Пусть он и уволился со службы, его опыт будет бесценным, а преданность смертных солдат, которую он заслужил, не сравнить ни с чем.

А я останусь дома. Одна, если не брошу Люмнос, чтобы тоже уйти в армию. Если не обменяю жизнь целительницы на возможность взять в руки оружие и бороться.

«Борись!» – эхом отозвался голос внутри меня.

Кожу закололо, окружающий мир потемнел, перед мысленным взором замерцало нечеткое изображение.

Я стояла на поле боя, пылающем серебристым пламенем, одетая в доспехи глубокого черного цвета, скрывавшего грязь и кровь – разбрызганные следы войны. В окровавленных руках я держала палаш с золотым эфесом, ониксовый клинок которого покрывали завитки, словно светившиеся изнутри. Вытянув руки с мечом, я медленно и угрожающе обернулась: пусть враг только попробует приблизиться. Рядом со мной стояла темная фигура, безжизненные тела Потомков и смертных лежали у моих ног широким кольцом, словно их разбросало мощным взрывом. Лицо мое было мрачным, неустрашимым. Кажется, грустным, но сильным. Несокрушимо сильным.

Я снова отругала себя за то, что уничтожила запасы огнекорня и оставила себя беззащитной перед подобными видениями, но оно было каким-то… другим. В отличие от ярких галлюцинаций моего детства, которые казались ясными и реальными, эта больше напоминала взгляд во что-то непонятное, во что-то вероятное. Не что-то свершившееся, а возможную судьбу.

Видение исчезло так же быстро, как появилось, оставив кровь бурлить от энергии. Я снова стояла в темном трактире с пустыми руками, но все еще чувствовала блестящий металл в своих ладонях и гнилой запах смерти в воздухе. Власть, что я почувствовала – которой обладала, – кружила голову, не только взбудоражив меня, но и заинтриговав.

Щеки пылали, когда я понемногу вернулась в реальность. На поле боя мне не место: я целительница, а не солдат. Как бы ловко я ни владела мечом и луком, отец научил меня, что романтизировать кровопролитие нельзя.

«Война – это не игра, – отчитал он меня однажды, увидев, как я, хихикая, веду войнушку против Теллера камнями и палками. – Война – это смерть, страдания и жертвы. Война – это решения, которые будут преследовать тебя до конца твоих дней. Каким бы жестоким ни был враг, воюют, чтобы защититься и выжить, а не потому, что убивать в радость».

Если война впрямь близится, ничего хорошего она не принесет. Ни Теллеру, ни Генри, ни отцу, а мне и подавно.

Я уже собиралась вернуться в комнату, когда взгляд зацепился за одного из присутствующих. Он поставил руки на стол, закатав грязные рукава до локтя. На бледной коже его предплечья ярко выделялось горящее дерево в круге плюща. Вечнопламя – та же татуировка, что я заметила на плече у Генри.

Я обвела взглядом других мужчин. И снова дерево – на лодыжке, торчит из-под обрезанной штанины. И еще одно, полускрытое расстегнутой туникой. И еще на бицепсе: темно-синяя тушь чуть видна под белым полотном рукава. И еще одна, спрятанная под собранными в хвост волосами.

Генри солгал мне. Я прямо спросила, зачем татуировка, а он солгал.

«Чтобы почтить Старых Богов», – сказал он.

Почтить Старых Богов, мать его!

Стиснув зубы, я вышла из темного уголка и зашагала через обеденный зал. Стулья скрипели, когда я толкала их прочь с дороги. Мужчин звук испугал, кое-кто натягивал рукава и поднимал ворот, чтобы скрыть татуировку, мгновение назад бесстыдно выставленную на обозрение.

Генри вскочил на ноги:

– Дием!

Виноватое выражение его лица лишь распалило мою злость. О том, чем они тут занимались, Генри мне явно рассказывать не собирался.

– Это мои друзья. – Он показал на собравшихся за столом. – Ребята, это Дием, девушка, о которой я вам говорил.

Собравшиеся дружно закивали, бормоча приветствия, но моего гневного взгляда они старательно избегали.

– Я думал, ты спишь. – Слова Генри прозвучали как признание.

– Я проснулась, – зло отозвалась я. – На два слова, пожалуйста.

Собравшиеся посмотрели друг на друга, потом на Генри, уголки их губ задрожали от усилий не расхохотаться над участью женатика, на которую обрек себя их приятель. Усилия прилагали все, кроме Брека, который откровенно ухмылялся.

Я развернулась и зашагала вверх по лестнице в нашу комнату, а к Генри повернулась, когда закрылась дверь у него за спиной.

– Извини, – начал он. – Я не думал, что уже так поздно.

– Плевать мне на то, что ты засиделся с приятелями! Я тебе не жена. – Генри вздрогнул. – Что это за татуировка и почему все вы ее сделали?

Генри раскрыл рот и замер, подыскивая ответ. Судя по молчанию, ответ не нашелся.

– Чтобы почтить Старых Богов, да? – Я едва не прожгла его взглядом. – Поверить не могу, что ты мне солгал!

– Это не совсем ложь… – Генри почесал затылок, по-прежнему пряча глаза.

– Вы что, все дураки? – Я легонько шлепнула его по плечу, и Генри отшатнулся на несколько шагов, вытаращив глаза от удивления. – Не понимаете, какие неприятности заработаете, если кто-то увидит?

– Мы осторожны. Мы никому их не показываем.

– Мне же ты показал.

Генри потер себе плечо:

– Это другое дело. От тебя я татуировку не прятал. А Потомков поблизости нет.

– Ты с ума сошел? – хрипло спросила я, изо всех сил стараясь на него не заорать, потому что помнила о тонких стенах и опасных темах. – Пламя пламенное, Генри, мы в Фортосе! В последний раз, когда группа смертных объединилась под этим символом, армия залила весь этот клятый континент кровью.

Генри изменился в лице – его черты ожесточились, отчего он вдруг показался взрослее. Опытнее.

– Дием, мне об этом хорошо известно.

– Объясни мне, что происходит. – Я скрестила руки на груди, выжидающе подняв одну бровь.

Голос Генри зазвучал спокойно:

– А ты объясняла мне, что происходит с тобой?

Между нами повисла долгая пауза.

Совесть упрекала меня в том, что он прав. Секреты Генри, какими бы они ни были, однозначно меркли в сравнении с хаосом, который я так старательно от него скрывала неделями.

Но я слышала и другой голос, звучавший громче.

«Борись!»

Эта мысль словно отдельно жила внутри меня. Она походила на горящий факел, колышущийся над кучей растопки, которую представляла собой моя истерзанная душа. Или на барабанный бой, призывавший мой темперамент к оружию.

Генри потер щеку.

– Не хочу с тобой ссориться, но тебе лучше не знать.

– Я не нуждаюсь в защите. Я не сломаюсь.

– Точно? – зло спросил Генри. – В последнее время ты не очень-то в себе.

«Борись!»

На языке забурлили слова. Ужасные, непростительные слова, которые необратимо разрушат нас.

Им вторили и мысли у меня в голове, которые звучали все громче и настойчивее, наполняя сердце безотчетным страхом.

«Борись!»

Я зажмурилась.

Мне… мне хотелось сделать Генри больно. Переломать ему кости. Расцарапать до крови. Эта мысль ужаснула меня.

Заворожила.

Замурлыкала.

– Возвращайся к своим друзьям, – процедила я сквозь стиснутые зубы. Дрожащие ладони сжимались в кулаки снова, снова и снова.

Генри вдруг поник.

– Дием, погоди, прости меня! – Он шагнул вперед и потянулся ко мне.

В панике, внешне больше похожей на отвращение, я отшатнулась. Генри выглядел так, словно я отвесила ему пощечину, но я боялась, что сделаю еще хуже, если он останется.

Намного хуже.

«Борись!»

– Ну же! – зарычала я на него. – Иди!

Несколько секунд Генри смотрел на меня с жестоким разочарованием в глазах, потом развернулся и вышел из комнаты.