Текст книги "Искра вечного пламени"

Автор книги: Пенн Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 12

Хуже ссоры с Генри могла быть лишь неловкая натянутость, возникшая потом.

В какой-то момент Генри вернулся в комнату и заснул рядом со мной, но на заре мы встали и собрали вещи, чтобы отправиться обратно в Люмнос, не перебросившись и словом.

Периодически взгляд Генри задерживался на мне, мышцы бугрились, словно он боролся с тягой заговорить, но он помалкивал, и я тоже молчала.

Пока мы стояли у трактира и готовили коней, двое мужчин – участников ночного собрания остановились пожелать нам счастливого пути. Я натянуто улыбнулась им и вполне вежливо поблагодарила, но, когда один наклонился и зашептал Генри на ухо, взгляд Генри перехватил мой, и моя улыбка погасла.

Мы выбрались на широкий, пустой участок Кольцевой дороги. Наши кони шли рядом, мертвую тишину нарушал лишь мерный стук их копыт.

Прошлой ночью я хотела сделать Генри больно.

Эта мысль терзала меня не переставая. Он всегда был моим вернейшим другом, был преданным и добросердечным… А мне вчера ночью хотелось разбить ему сердце, а потом переломать кости.

Самое страшное, я могла и не удержаться. Если бы Генри задержался и подошел ближе… Что, если бы я не остановилась?

Я всегда легко вспыхивала и гордилась этим. Гордилась несгибаемым духом в мире, который ждал, что я буду тихой, незаметной и раболепной. Но теперь эта искра проявлялась не в отваге или в невинных шалостях. Она стала разрушительной. Смертоносной.

Если не научусь контролировать себя в ближайшее время, боюсь, она уничтожит меня или тех, кого я больше всех люблю.

После нескольких часов отрешенного путешествия я сдалась и прервала болезненное молчание:

– Ты был прав.

Генри сразу же переключил внимание на меня и выглядел при этом так, будто еще ни одна короткая фраза не приносила ему такое облегчение.

– Нет, не был, – быстро возразил он. – То, что я наговорил, было совершенно не к месту.

– Нет, ты был прав. Во мне что-то сломалось. – На последнем слове мой голос дрогнул, и я зажмурилась. – Ну или, по крайней мере, почти сломалось.

Генри подвел коня ближе и легонько задел ногой мою.

– Это не так уж и страшно. Так вырабатывается характер. – Даже не глядя на Генри, я слышала дразнящие нотки в его голосе, деликатное предложение мировой.

И я тоже сделала шаг навстречу:

– Ты снова говоришь как командир.

– Сочту за комплимент.

Открыв глаза, я увидела, что Генри улыбается. Чудовищный груз приподнялся у меня с сердца – не исчез окончательно, но освободил достаточно места, чтобы кровь снова взыграла от знакомого порыва радости.

– Прости меня, – сказала я совершенно искренне.

– А ты меня. – Я знала, что Генри тоже искренен. – Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы заставлять говорить о своих чувствах, но ты ведь понимаешь, что, если понадоблюсь, я буду рядом? Всегда. Что бы ни случилось.

Сердце болезненно сжалось, и я смогла только улыбнуться и кивнуть.

Еще какое-то время мы ехали молча, понемногу успокаиваясь после часов напряжения.

На этот раз молчание прервал Генри:

– Пару лет назад у меня на глазах Потомок убил смертного мальчика.

Мой взгляд метнулся к Генри, но он с мрачным видом смотрел прямо перед собой.

– Я что-то доставлял в Люмнос-Сити. Тот мальчишка нес груши с фермы на западе. Был он не старше четырнадцати, только-только школу окончил. Он переходил дорогу, но из-за ящиков в руках не заметил… – Генри судорожно вдохнул. – Один из них ехал на гигантском коне, таких огромных я в жизни не видывал. Никогда того коня не забуду – белый как снег, с черной отметиной между глазами и высокий, как дом. И с золотой лентой в гриве. Он скакал так быстро. Слишком быстро для оживленной дороги.

Генри содрогнулся, и у меня живот свело судорогой.

– Несчастный случай. Знаю, это был просто несчастный случай. Но Потомок… – Глаза у Генри загорелись от гнева двухлетней давности. – Он едва остановился. Боги, он ругал мальчишку за то, что тот испачкал его красивое, украшенное драгоценностями седло. Когда я сказал ему, что мальчишка погиб, он даже пальцем не пошевелил. Так и сидел на коне, разодетый в золото, и смотрел на труп как на пустое место. Потом он просто стряхнул с седла грязь и ускакал прочь.

Пальцы Генри стиснули луку седла. Ногти вонзились в кожу с такой злостью, что остались крошечные полумесяцы. Генри, вероятно, представлял, как стискивает что-то другое.

– Я носил тело мальчишки в три разные деревни, но ни в одной не знали, кто он. Я похоронил его на нашем участке, чтобы вернуть хотя бы его кости родным, если те когда-нибудь найдутся.

Меня аж мороз пробрал.

– Почему ты мне не рассказал?

– Потому что тогда пришлось бы рассказать и о том, что я сделал дальше. – Генри стиснул зубы, упорно не встречаясь со мной глазами. – Я так злился, Дием. Та трагедия что-то во мне надломила. Они же просто топчут нас, как того мальчишку, и им плевать. Бросают нас в грязь, словно наши жизни ничего не стоят. – Голос Генри взлетел, набрав громкости и страсти. – Я решил, что раз уж они забирают жизни у нас, то и я могу забрать жизнь у них, поэтому вернулся на ту улицу и стал ждать. Целую неделю я каждый день ждал, что тот Потомок снова поедет той дорогой. Я знал, что, когда это случится, я его убью. Мне было плевать на то, что в процессе мог погибнуть я сам. Я хотел, чтобы нас увидели, даже если это будет единственный способ заставить их смотреть.

– Генри… – грустно выдохнула я.

Я чуть не потеряла его и знать не знала об этом. Я дразнила Теллера или, может, работала в Центре, а Генри в нескольких милях от меня обрекал себя на верную смерть.

Я пыталась подобрать нужные слова, чтобы утешить Генри, сказать, что никогда не осудила бы его за это. Что я, как никто другой, знаю, каково этого – настолько потерять голову, что все остальное отходит на второй план и забывается. Но в таком случае мне пришлось бы раскрыть свой секрет.

Поморщившись, Генри рассказывал дальше:

– Меня нашел смертный мужчина. Он взглянул на меня разок и каким-то образом понял, что я затеял. Он сказал, что я могу бессмысленно умереть в единичном акте возмездия, а могу направить гнев на что-то большее. На что-то важное. На что-то, что заставит поплатиться куда больше Потомков. – Наконец Генри посмотрел на меня. Лицо его дышало спокойствием, даже благоговением. – Я говорил серьезно, когда сказал, что сделал татуировку, чтобы почтить Старых Богов. Они сберегли меня в тот день.

– Кто тот мужчина? – спросила я.

Генри быстро оглядел дорогу: не подглядывает ли кто, не подслушивает ли.

– Имени его я назвать тебе не могу. Это одно из правил: никогда не раскрывать личность товарищей даже тем, кому мы всецело доверяем. Мы группа смертных, отказывающихся принять Потомков правителями Эмариона. Мы противостоим им всеми доступными способами и называем себя Хранителями Вечнопламени.

Меня словно парализовало, душа ушла в пятки.

– Но это же название…

– Повстанческого движения во времена Кровавой войны, – кивнув, закончил мою фразу Генри. – Потомки думали, что подавили его полностью, но часть повстанческих ячеек сохранилась. С тех пор они действуют скрытно, собирают информацию и оружие. Мы надеемся, что однажды наберем достаточно силы, чтобы попробовать снова и победить.

Война. Вчера ночью я слышала, как они о ней шептались. Я едва отдышалась, а меня захлестнули новые страхи и вопросы.

– Когда наступит это «однажды»? – спросила я.

– Мы не может позволить себе действовать слишком поспешно и снова потерпеть неудачу, но многие считают, что кровавое солнце на День сплочения было знаком того, что наше время скоро настанет. Но это только если… – Генри замялся. – Только если мы внедрим к врагу больше смертных.

– Поэтому твой отец служит дворцовым курьером?

– Нет. – Черты лица Генри заострились. – Мой отец не верит в движение повстанцев. И не подозревает, что я в нем участвую. – В многозначительном взгляде Генри читалась безмолвная просьба.

– Я ничего не скажу, – быстро заверила я. – Ни ему, ни кому-либо еще.

Генри остановил коня и повернулся в седле так, чтобы смотреть на меня.

– Присоединяйся к нам, Дием. Доступ, который ты получишь во дворец как целительница Потомков, будет для нас неоценим. Ты могла бы нащупать их слабые стороны, выяснить, как пересилить их дар исцеления, или даже испробовать разные яды, сказав им, что это лекарство.

Меня замутило от ощущения чего-то мерзкого и непристойного. Целители дают клятву спасать жизни. Вместо этого использовать свои знания и драгоценное доверие пациентов им во вред…

Какими бы ужасными ни были Потомки, я сомневалась, что могу пасть так низко.

Генри, похоже, заметил мои опасения.

– По крайней мере, ты могла бы передавать информацию, которую услышишь. Любые военные новости – о передвижении войск или об оружии, которое они разрабатывают.

Я посмотрела на простирающуюся перед нами дорогу и вдруг поняла, что у меня наконец появилась возможность выбрать свое будущее. Семья, крохотная деревенька, даже работа целительницей – все эти пути были проторены для меня матерью. В последнее время даже собственное тело казалось пленником непрошеных мыслей и эмоций.

И голосов.

Противостоять богоподобным созданиям вроде Потомков, наверное, полное безумие, но я могла выбрать это сама. Какими бы ни были последствия, отвечать за них буду я и только я.

Разумеется, Потомки, особенно члены королевской семьи, не так глупы, чтобы разглашать ценную информацию в моем присутствии. Но если такое случится, если кто-то проговорится и если та информация не навредит моим пациентам, а защитит невинных смертных…

Может, именно это мне нужно.

Голос требовал, чтобы я боролась. Может, вместо того, чтобы бороться с кем-то, мне нужно бороться за что-то. Может, я сумею направить свой горячий темперамент в нужное русло, чтобы он помогал кому-то, вместо того чтобы медленно сжигать меня дотла. И если принц Лютер или любой другой Потомок несет ответственность за исчезновение моей матери, кто лучше Хранителей поможет мне узнать правду?

Но…

Я дала клятву. Клятву настолько драгоценную и священную, что ее считают основой подготовки целителей. Клятву, за нарушение которой целителя могут навечно занести в черный список. Если меня поймают, это станет концом моей карьеры. Мама устыдится меня, а Мора откажется разговаривать.

Еще хуже то, что это отрицательно скажется на моих коллегах-целителях. Если пациенты перестанут доверять нам секреты, нас не позовут, когда понадобится помощь. Невинные люди умрут ненужными, предотвратимыми смертями.

Нет, я не смогу так поступить. Эта черта слишком важна, слишком священна, чтобы ее пересечь. Но… но.

– Я подумаю, – сказала я наконец.

Генри улыбнулся и закивал с таким восторгом, словно я безоговорочно согласилась. Он снова пустил коня вперед, и мы поехали по тропе дальше.

– Одна ты не останешься. Я буду рядом, и… нет, об этом пока рано. Во дворце есть и другие Хранители. Может, нам и Теллера удастся завербовать. Информация, которую он получает в академии Потомков…

– Ни в коем случае. – Я категорично закачала головой. – Генри, не впутывай Теллера. Он слишком юн. Не хочу, чтобы его в это втягивали.

– Теллер не ребенок, Дием. Он почти уже взрослый мужчина. Возможно, он захочет помочь.

– Мне плевать. Я подумаю над тем, чтобы помогать вам, но только если вы оставите его в покое. Это мое условие.

– Теллер должен сам выбрать…

– Обещай мне, Генри.

В лице Генри мелькнула тень осуждения, но он поднял руки в знак капитуляции и коротко кивнул:

– Хорошо, обещаю.

– Я и татуировку делать не буду. В отличие от тебя и твоих друзей, я не хочу, чтобы с меня живьем кожу содрали, когда ее заметят Потомки.

– Понятно. – Генри обвел мое тело страстным взглядом. – Мне твоя кожа нравится.

Я изогнула бровь:

– Твой клуб деревца принимает женщин? Вчера ночью я ни одной не видела.

 – Моим клубом деревца управляет женщина.

– Правда? – Я расправила плечи. – В Люмносе?

Я могла представить подобное в более прогрессивных королевствах, но Люмнос с его устаревшими традициями всегда был непростым местом для женщин, мечтающих о чем-то кроме роли жены и матери, какими бы достойными ни были те священные роли.

– Кто она? Я ее знаю?

– Не могу сказать. Мы не раскрываем личность товарищей, помнишь?

Я ссутулила плечи:

– А мне придется с ней работать?

– Надеюсь, что да, – ответил Генри, взгляд которого вдруг смягчился. – Она серьезная сила, такая же, как ты.

Мы ехали дальше. Генри намеками, но возбужденно рассказывал про их тайную деятельность, напряженно замолкая, когда мимо нас проезжал другой путешественник.

Он охотно делился историями о заданиях, которые выполнил, в основном доставляя сообщения членам группы в Люмносе или ячейкам в соседних королевствах. И о том, как сумел убедить отца передать ему часть обязанностей дворцового курьера, чтобы перехватывать послания членов королевской семьи. Мол, отец достаточно знал о ненависти Генри к Потомкам и вполне мог ему отказать.

Я слушала молча, отмечая, как светится его лицо. Генри был так горд, так уверен в правильности избранного пути. Я знала, что должна тревожиться сильнее и попробовать убедить его не участвовать в том, за что можно легко поплатиться жизнью, но было очень здорово снова видеть его таким воодушевленным. Наверное, цель ему требовалась не меньше, чем мне.

Общая цель – пожалуй, именно в ней мы нуждались, чтобы снова сблизиться и вернуться к отношениям, какие были у нас до исчезновения моей матери.

– Я еще кое о чем хотел с тобой поговорить. – Голос Генри изменился – опасения пересилили радость. – О нас.

Я замерла. Неужели мои мысли огромными буквами написаны у меня на лице?

Сделав глубокий вдох, Генри потянулся ко мне и липкими пальцами сжал мою ладонь.

– Я люблю тебя, Дием. На самом деле я любил тебя всю жизнь. С другими девчонками я просто тянул время, дожидаясь, пока ты дашь мне шанс.

У меня чуть сердце не остановилось. Никогда прежде мы не говорили друг другу такие слова. Ничего близкого к ним.

Генри выжидающе на меня смотрел, а у меня мысли кружились в бешеном водовороте.

Любила ли я его? Да, конечно, любила. Генри был самым старым и близким моим другом, почти родным. Но возможно… возможно, я любила его не так, как он любил меня. Ну, или любила, но при мысли о том, что это значит… что Генри может хотеть от меня…

Большой палец Генри наждаком скреб мне ладонь. Я подавила желание вырвать руку из его тисков.

– Я понимаю, что мы еще не со всем определились. – Генри показал на меня, потом на себя. – Но я точно знаю одно. Ты – моя девушка, Дием Беллатор. Ты та, с кем я хочу провести остаток жизни. И я надеялся, ты окажешь мне честь…

У меня во рту пересохло.

– Ты мне тоже дорог, – выпалила я. – Очень-очень дорог. Мне сейчас приходится принимать столько трудных решений, что я рада тому, что могу быть с тобой и просто… расслабляться. Без обязательств.

Стыд тяжким грузом сдавил мне сердце. Я знала, что собирался сказать Генри. О чем он собирался попросить.

А я, как трусиха, убегала от этого.

Тень разочарования омрачила его взгляд. Он кивнул и сжал мое бедро. Мы продолжили наш долгий путь в Люмнос. Всю дорогу домой я старалась не встречаться с ним взглядом, но его слова – и наше будущее – занимали все мои мысли.

Глава 13

С нашей поездки в Фортос прошло две недели, и впервые за долгое время я почувствовала проблеск надежды.

В день возвращения я ворвалась в Центр и безапелляционным тоном заявила о решении взять на себя обязанности, которые во дворце выполняла моя мать. В память о ней же Мора вполне убедительно возражала, но когда наконец уступила, я почувствовала, как и у нее гора спала с плеч.

В последующие дни я штудировала мамины записи, знакомилась с небольшим арсеналом порошков и снадобий, предназначенных для лечения Потомков, и несколько долгих вечеров выслушивала наставления Моры об особенностях лечения сильных мира сего, от которых меня старательно отгораживали все эти годы.

Мама напустила столько таинственности, что я ожидала какого-то великого откровения, оправдывающего ее усилия, но в итоге лечение Потомков мало отличалось от лечения смертных.

Я узнала о богокамне – смертельно опасном для Потомков редком материале, который изготавливали только члены Клана. Его превращали в снаряд или в клинок, серьезный удар которым может принести мгновенную смерть, и даже легкая рана грозит заражением опаснейшим ядом. Практически безобидный для смертных, Потомкам богокамень грозил страшной, мучительной гибелью, а противоядия целители не знали.

Этот факт задержался у меня в сознании и еще долго не давал покоя. Именно такую информацию захотят получать товарищи Генри по повстанческой группе.

Если я решу им помогать.

Итак, вооруженная целым арсеналом свежеполученных знаний, я приготовилась сопровождать Мору во дворец. Наш первый визит получился простым и быстрым – мы повторно осматривали двух самых младших Потомков, пострадавших при обрушении крыши несколько недель назад.

– Наверное, на этот раз через сад срезать не будем, – задумчиво проговорила я, когда мы проходили участок леса, где Эльрик в прошлый раз провел нас через скрытую брешь в каменной стене.

Вот еще один факт, который повстанцы узнали бы с удовольствием.

– Лучше вообще забыть, что такое было, – предупредила Мора. – Если Потомки выяснят, что ты знаешь про неохраняемый вход во дворец, тебе очень повезет, если отделаешься только потерей должности целительницы.

– Тогда через парадную дверь, – бодро предложила я.

И что это оказалась за парадная дверь!

Если задний фасад дворца будто отлили из сияющего лунного света, то передний напоминал темную сторону великолепной монеты. Вдоль него роились зловеще извивающиеся тени, похожие на растущие без остановки побеги. Темные плети завязывались узлами, обвивали перила и шпиль, напоминая гнездо черных гадюк, свернувшихся кольцом для броска. Казалось, дворец пульсирует от их беспрестанного движения, словно почерневшее бьющееся сердце королевства.

Вне сомнений, дворец намеренно построили таким устрашающим. Я с трудом представляла, как потенциальный противник сможет бросить один взгляд на это мрачное здание и не убежать куда подальше.

Впрочем, дара речи меня лишили не чудеса архитектуры, а существо, их охранявшее. Существо развалилось на площадке у самой вершины дворцовых стен, словно ожившая статуя, и лениво махало пушистым хвостом, оглядывая блестящими глазами окрестные земли.

Гриверна!

Истории о них я слышала в школе, видела их образы, вышитые и вырезанные на разном материале по всему королевству, но встретить гриверну лично было все равно что попасть на страницы сказки.

Шипастая чешуйчатая голова морского дракона. Когти на лапах и крылья орла. Тело льва. Короли моря, неба и воздуха слились в одно чудовище, и в итоге получился герой кошмаров, не похожий ни на одно существо нашего мира.

Много тысячелетий назад, когда члены Клана укрылись в мире смертных, каждый из девяти божественных братьев и сестер привел с собой по гриверне в качестве компаньона и охранника. Заклинанием Сплочения члены Клана обрекли бессмертных чудовищ на вечную службу монархам каждого королевства. В живых остались только семь, потому что гриверны Фортоса и Монтиоса были убиты при восстаниях смертных во время Кровавой войны. Гибель гриверн считалась большим успехом повстанцев, но меня сильно огорчало, что они уничтожили столь великолепных животных.

Солнечный свет мерцал на переливчатых чешуйках чудовища; радуга отражалась на их гладкой темной поверхности, как на луже масла под фонарем. Ветерок раздувал легкий пух под крыльями, плотно прижатыми к спине.

Словно почувствовав внимание, гриверна опустила золотые глаза, чтобы заглянуть в мои. Щелки зрачков то расширялись, то сжимались, пульсируя, пока чудовище меня разглядывало.

Сильный рывок, и гриверна взмыла в воздух. От удара крыльев сухая грязь закружилась воронками – гриверна плавно облетела дворец по красивой дуге, пронзительно крикнув в небеса. Ее тень скользнула над нами – широко расправленные крылья заслонили солнце. Гриверна неожиданно устремилась вниз и приземлилась на подъездную аллею так тяжело, что земля задрожала.

Мора взвизгнула и отступила на несколько шагов, беззастенчиво спрятавшись за меня, как за живой щит. Я не обиделась – какая-то часть меня даже затрепетала от гордости при мысли, что Мора считает меня способной защитить ее от такого чудовища.

Я почтительно опустила глаза, потом подбородок, потом неуверенно шагнула вперед, нащупывая висящий на бедрах кинжал.

Гриверна оскорбилась таким жестом, оскалила клыки и зарычала. Под толстой шкурой завибрировали мышцы, когда она выпустила коготь и царапнула выложенную плиткой дорожку.

Я замерла, потом подняла руки, распластав пустые ладони.

– Мы угрозу не представляем, – прошептала я, гадая, поймет ли чудовище. – Мы пришли помочь.

Я приблизилась на шаг, потом еще на шаг, так что шипастая морда оказалась на расстоянии вытянутой руки от моего лица. Ноздри гриверны расширились. Обнюхивая меня, чудовище наклонило голову в одну сторону, затем в другую.

За спиной у меня всхлипнула Мора.

– Кто-нибудь, п-помогите нам, пожалуйста! – полным отчаяния голосом позвала она стражников и потянула меня за руку, пытаясь оттащить на безопасное расстояние.

Я не сдвигалась с места, завороженно глядя на гриверну. Что-то выразительное, почти человеческое было в чарующей проницательности ее диковинных глаз.

– Ничего дурного я сделать не хочу, – заверила я умиротворяющим голосом, каким обычно говорила с самыми дикими пациентами. Движимая необъяснимым порывом, я медленно и опасливо вытянула руку.

Взгляд гриверны метнулся к моей ладони, затем обратно к моему лицу. Так же медленно и опасливо чудовище вытянуло шею навстречу моему прикосновению.

– Сора, возвращайся на насест! – гаркнул грубый голос.

Гриверна зашипела и оглянулась, яростно хлестнув землю черным пушистым кончиком хвоста. На солнце блеснул золотой медальон, висящий на цепи вокруг ее шеи. Его украшала гравировка в виде переплетенных солнца и полумесяца, эмблемы Люмноса.

Страж подошел к нам, шлепнул гриверну по бедрам и показал на дворец.

– Спокойно, девочка! Это лишь смертные, беспокоиться не о чем.

Я почувствовала укол раздражения.

Гриверна оскалилась на стража, но подчинилась приказу и крадучись двинулась к зданию дворца.

Страж жестом поманил нас к себе:

– Прошу прощения. Сора на нервах с тех пор, как король заболел. Сейчас ее все из себя выводит.

– Она не злилась, просто любопытствовала, – возразила я.

Страж пытливо на меня взглянул; та же пытливость читалась во взгляде Моры.

Я никак не отреагировала.

Войти во дворец через парадную дверь оказалось тем еще испытанием в сравнении с легкостью, с которой мы в прошлый раз проникли на территорию через садовые ворота.

Вооруженные мечами стражи допросили нас, не пытаясь скрыть свое высокомерие. Они потребовали назвать наши имена, должности, обязанности во дворце и продемонстрировать содержимое сумок. Мора, наверняка уже проходившая эту процедуру бесчисленное множество раз, сохраняла полное спокойствие, без капли раздражения отвечая на их все более грубые вопросы.

Моя уверенность в том, что я смогу выполнять ее обязанности, не развязав войну, таяла с каждой секундой.

В итоге стражи одобрительно буркнули и швырнули наши сумки нам под ноги. Мы собрали рассыпавшиеся вещи и уже повернули к просторному, облицованному мрамором фойе, когда меня резко остановили, ткнув в грудь оружием.

Взгляд небесно-голубых глаз Потомка скользнул к моим бедрам.

– Перед входом во дворец смертные должны сдать оружие.

Я стиснула зубы. Даже ледяные чертоги ада не заставят меня войти в логово льва безоружной.

– Кинжалы нужны мне для выполнения обязанностей во дворце, – возразила я.

Потомок презрительно скривил губы:

– Никакие обязанности во дворце не могут требовать наличия клинка.

Я похлопала по рукояти своего кинжала и горько улыбнулась:

– В последний раз, когда я здесь была, этот клинок спас жизнь вашей принцессе Лилиан.

Прищурившись, мы буравили друг друга взглядами, никто не уступал.

– Дием! – шепнула Мора, умоляя и предупреждая.

– Позовите принца Лютера! – приказал один из стражей. – Пусть он тут разбирается.

Мора отчаянно замахала рукой:

– Нет, нет, в этом нет необходимости. Она оставит кинжал здесь, правда, Дием?

Страж посмотрел на меня и ухмыльнулся:

– Именно так и будет. – Он потянулся ко мне и грубо схватил за плечо одной рукой. Другой рукой он потянулся за моим кинжалом и задел грудь. Похотливая улыбка не оставляла сомнений в том, что прикосновение намеренное.

Самоконтроль испарился, включились отцовские тренировки. Прежде чем его пальцы коснулись рукояти моего кинжала, одной рукой я стиснула его запястье, другой – предплечье. Потом, используя его силу против него, я выкручивала его руку до тех пор, пока не заблокировала ее под неестественным углом к его спине. Страж рухнул на колени, кряхтя от боли и шока.

Элементарный прием, один из первых, которому научил меня отец. Эффективный, даже если враг в два раза крупнее тебя.

Вокруг зазвенели мечи, вытаскиваемые из ножен, и меня заключили в круг острых как бритва клинков, нацеленных прямо мне в грудь.

– Отличное начало, – пробормотала я сквозь зубы.

Мора взвизгнула, когда страж схватил ее и приставил нож к горлу.

– Руки прочь от нее или ты покойник! – прорычала я.

Страж у моих ног рвался из тисков, и я сильнее заломила ему руку, вырвав еще один болезненный стон.

Удерживать его на месте оказалось неожиданно легко, а по недоуменным взглядам, которые бросали на меня его товарищи, я поняла, что они тоже удивлены. Отцовские тренировки сделали меня достаточно сильной, чтобы побеждать в драках со смертными мужчинами, но я ждала большего сопротивления от вроде бы мощных Потомков.

Еще один страж ткнул мечом в мою сторону:

– Ты впрямь решила, что одолеешь нас всех, смертная?

– Ну, мне будет достаточно одолеть тебя одного. – Я с жалостью взглянула ему между ног. – Наверное, женщина впервые говорит тебе такое.

Фойе всколыхнуло негромкое хихиканье.

Щеки стража побагровели от злости. Он рванул ко мне.

– Ты смертная шлю…

– Отбой!

Низкий, оглушительно громкий голос эхом отразился от каменных стен.

Все взгляды синхронно метнулись вверх по двойной лестнице к внушительной фигуре, стоящей на площадке второго этажа. Черные замшевые брюки классического кроя, пиджак темнейшего оттенка синего, отделанный посеребренным бисером; меч, инкрустированный драгоценными камнями, и волосы цвета воронова крыла, собранные в тугой хвост.

Принц Лютер!

– Я не повторяю дважды! – рявкнул он.

Голос принца пульсировал неземной силой, благодаря которой его присутствие ощущалось особенно остро. Даже с противоположного конца фойе я увидела, что ледяной взгляд Лютера остановился на мне.

Стражи отступили на шаг и вложили оружие в ножны, Потомок, державший Мору, отпустил ее, оттолкнув с такой силой, что ее трость с грохотом упала на пол.

Я стояла не шевелясь.

Глядя мне в глаза, Лютер спустился по изогнутым ступенькам. Он поднял трость и вручил Море, протянув руку, чтобы она держалась, пока не сможет встать устойчиво. От его рыцарского жеста в груди у меня стало досадно тепло.

– Ваше высочество, – пролепетала Мора, – это недоразу…

Лютер тотчас поднял руку, заставляя ее молчать.

Тепло в груди остыло.

Лютер повернулся и встал прямо передо мной. Его лицо было маской ледяного спокойствия, особенно устрашающей из-за тонкого шрама, пересекающего оливковую кожу, как расселина.

Внимание принца переключилось на мужчину, дрожащего у моих ног.

– Объясняй!

– Мы сказали им «никакого оружия», – пробурчал страж, безуспешно попробовав вырвать руку из моих тисков. – И они на нас набросились.

– Чушь собачья! – зло воскликнула я. – У вас родители не учат сыновей, что нельзя лапать женщину без ее согласия?

– Конечно учат, – отозвался Лютер.

Я снова заглянула ему в глаза:

– Тогда, похоже, не все из вас прислушиваются к родительским советам.

Лицо принца осталось неподвижным, как камень, но от искр и теней, кружащихся в глубине сапфировых глаз, в голове у меня завыли сирены. Светотень очень напоминала голос, несколько недель наводнявший мои мысли, – и то, как предвкушение борьбы будило его и «включало» просьбы дать ему волю.

Лютер немного опустил подбородок.

– Отпустите моего стража, мисс Беллатор. Его поведение получит соответствующую оценку.

Значит, принц запомнил мое имя. Я даже не знала, хорошо ли это или очень-очень плохо.

– Дием, пожалуйста! – пропищала Мора. По голосу казалось, она в отчаянии и вот-вот расплачется. – Пусть принц с этим разбирается.

Я очень сомневалась, что «соответствующая оценка» Лютера совпадет с моей, но я так безыскусно загнала себя в угол, что не знала, как еще поступить.

Я выпустила руки стража из тисков и с откровенным презрением следила, как неловко он поднимается на ноги. Его лицо побагровело от смеси страха и стыда. Направляясь к другим стражам, он задел мое плечо своим и чуть слышно процедил:

– Берегись, смертная сука!

В фойе произошел взрыв магии.

Лютер едва пошевелился, но из его раскрытых ладоней хлестнули плетевидные побеги палящего света и чернильной тени. В неистовом безумии они переплелись, обвили стражу грудь и стиснули ее. Его кости заскрипели от растущего давления, с губ сорвался сдавленный крик.

Я чувствовала ее, достойную сплетен силу Лютера. Воздух вокруг него, густой и пенящийся, словно имел собственную тягу. В ответ внутри меня что-то проснулось. Хотелось верить, что у меня есть капля здравого смысла и это проснулся страх, но любопытное ощущение внизу живота страх совсем не напоминало.

Не успев сообразить, что делаю, я неуверенно шагнула вперед. Моя рука поднялась, словно ведомая зовом. То же необъяснимое притяжение я чувствовала к гриверне: наверное, у меня слабость к опасным, необычным чудовищам. Взгляд Лютера метнулся ко мне, пригвоздив к месту. Его лицо оставалось апатичным, почти скучающим, словно потрясающее действо потребовало от него не больше усилий, чем чтобы отмахнуться от назойливой мухи.

Тем не менее, пока взгляд принца скользил по мне, что-то вспыхнуло – что-то для меня не вполне объяснимое.

Вспышка мигом погасла. Лютер крадучись двинулся к стражу. Светящаяся нить рывком подняла тело стража, так что ноги беспомощно повисли в воздухе, а глаза оказались на одном уровне с глазами принца.

– Эти женщины здесь на службе монарху, – бесстрастно проговорил Лютер. – Так мы относимся к гостям Его Величества?

– Но они…

Кулак Лютера сжался, нити стиснули стражу горло, задушив его протест.

– Нет, ваше высочество, – наконец прохрипел страж.

– Тогда извинись. – Лютер прищурился. – Будь убедителен.

Страж скривился, переключив внимание на нас с Морой: