Текст книги "Властелин знаков (Лексикон)"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Скоро, однако, находившимся на мостике стало не до веселья. Бледный, с трясущимися руками пилот – жалкая тень того летчика-аса, что покинул сорок минут назад палубу «Немезис», срывающимся голосом докладывал подробности постигшей их катастрофы. Командор молча смотрел на него. И не верил ни единому слову – просто не мог поверить; но экипажи еще двух вернувшихся аэропланов подтвердили сказанное, слово в слово. Притихший Легри с беспокойством поглядывал на шотландца: отдай тот приказ прекратить погоню – не помогут ни верительные грамоты, ни угрозы, ни поддержка верного телохранителя. Да и что они смогут вдвоем против команды воздушного линкора. Фальконе, разумеется, будет только рад – предатель, отступник…

– Слушай мою команду! – грянул командор. – Всем службам – боевая готовность! Штурман, поднять «Немезис» на максимальную высоту! Машинное отделение – полный вперед! Старшим офицерам явиться в штурманскую. – Взгляд его остановился на Легри. – А теперь, сэр, я хочу знать все о нашем противнике! Все, о чем вы соизволили умолчать.

Воздушный линкор словно очнулся от безмятежной дремы. Загудело газовое пламя: длинные ряды горелок расцвели желто-голубыми опаляющими цветами. Забурлили котлы, пар рванулся в калориферную систему, а оттуда, дополнительно разогретый, под высоким давлением ударил в цилиндры, толкнув поршни двигателей. Многофутовые лопасти горизонтальных воздушных винтов дрогнули и пришли в движение. Одновременно стали уменьшаться в размерах исполинские секционные баллоны, поддерживающие с двух сторон корпус «Немезис». Лишний газ стравливался, и хитроумный внутренний каркас менял конфигурацию: секции вдвигались одна в другую, жесткие пластины оболочки сгибались в тех местах, где были соединены эластичными перемычками, подобно исполинскому оригами. Площадь парусности уменьшилась, упала и подъемная сила баллонов – эту роль взяли на себя горизонтальные пропеллеры. Расход топлива в боевом режиме, естественно, возрастал многократно – но линкор выигрывал в скорости и маневренности, становясь чем-то средним между обычным дирижаблем и летающими конструкциями «тяжелее воздуха». Техникам двигательного отсека приходилось нелегко. Им нужно было учитывать множество величин: изменяющийся при взлете и посадке аэропланов вес корабля, плотность окружающего воздуха, температуру и влажность за бортом, направление ветра. Машинное отделение «Немезис» напоминало скорее лабораторию: стекло и полированная бронза множества циферблатов, усовершенствованные стационарные арифмометры, грифельные доски для записей, ажурные вентили, медные раструбы переговорных устройств – и выгравированные в металле таблицы плотностей и объемов, используемые для вычислений. За каждым маневром линкора стоял напряженный труд: воздухоплавание предъявляло к людям куда более высокие требования, чем мореплавание. Венцом технической мысли был крытый черным шеллаком куб размером с хороший платяной шкаф – миниатюрная счетная машина Бэббиджа, одна из двух. Другая находилась в штурманской и служила для навигационных расчетов; но сейчас вычислитель молчал – офицеры «Немезис» сосредоточенно разглядывали карту.

– Как видите, джентльмены, задача нам предстоит непростая, – завершил вводную Мак Дули. – Рапорты пилотов вы все слышали, краткую информацию о том, кто нам противостоит, – тоже. Прошу высказываться.

– Если верить мистеру Легри – не обижайтесь, сэр… То там, на корабле, мало что не сам сатана! – скептически усмехнулся один из офицеров.

– У вас есть иное объяснение краху нашей эскадрильи? – поднял бровь Мак Дули.

– Все верно, – сипло произнес француз и закашлялся. – Он и впрямь дьявол в человеческом обличье; и повелевает такими силами, которые не привидятся даже в самом страшном кошмаре.

– Но в остальном этот ваш Инкогнито – обычный человек? – уточнил командор. – Он ест, пьет, спит? Его можно убить?

– Да, разумеется… – Легри устало потер лоб. – Если только удастся захватить его врасплох.

– Ночная операция… – задумчиво произнес кто-то. – Атаковать их в темноте.

– Вслепую? – возразили ему. – И у нас больше нет «Стимфлаев», переоборудованных под тяжелые бомбы, – а идти в атаку силами «Немезис» означает подставить его под удар.

– Авиагруппа будет следовать за целью вне пределов досягаемости; по словам пилотов, это около мили.

Атака начнется в густых сумерках – и с разных направлений. – Голос говорившего звучал напряженно: и он, и остальные прекрасно понимали – если Инкогнито наготове, шансов вернуться у летчиков будет мало. – Переоборудовать все машины под тяжелые бомбы; задействовать ради подготовки всех механиков…

Старший штурман достал из обитого бархатом футляра курвиметр. Зубчатое колесико проехалось по карте.

– Если цель будет идти прежним курсом и с прежней скоростью, то достигнет берегов Нового Света спустя четверо суток. Можем успеть.

– Поддерживаете предложение, Кларенс? – спросил Мак Дули.

Первый помощник задумчиво прищурился.

– Их судно может погружаться, сэр. Что, если они попросту уйдут под воду, завидев наши аэропланы? Я бы так и сделал на месте их капитана. Вся операция должна быть молниеносной; сможем ли мы достичь такой внезапности? Разве что спрятаться в облаках.

– Метеогруппа?

– Давление снижается, сэр. Но дать прогноз на четверо суток вперед мы не можем.

Легри внезапно вскинул голову.

– Это могу я!

– Каким образом? – удивился кто-то.

– У меня свои источники. И это будет абсолютно точный прогноз, джентльмены, – к французу стремительно возвращалась самоуверенность. – Назовите дату, время и место – а я скажу вам, чего ожидать от небесных хлябей.

Офицеров такой ответ не устраивал; им хотелось знать. Легри сделался высокомерно-неприступен. Запахло скандалом.

– А что, если… – задумчиво сказал один из офицеров; Роберт Мак Дули расслышал его сквозь гомон голосов и ободряюще кивнул.

– Мы вас слушаем, Сильверспун…

– Я подумал, сэр… Что, если использовать осевую пушку?

Осевая пушка была самым дальнобойным орудием летающего линкора – и, как ни странно, одним из самых бесполезных. Конструкторы этого чуда предназначали ее для уничтожения вражеских воздушных судов на дальних дистанциях; на практике же палубная авиация оказалась куда более действенным средством защиты и нападения. Протянувшийся от кормы до носа ствол был жестко закреплен в корпусе линкора: прицеливание осуществлялось за счет маневров самого корабля. Отдача выстрела компенсировалась противонаправленным холостым залпом. Единственным преимуществом такой пушки была дальнобойность и чрезвычайно пологая траектория выстрела – вычислитель Бэббиджа в основном и предназначался для быстрого ее расчета. По сути, «Немезис» была вооружена огромным штуцером – точным, но отнюдь не скорострельным. Легри, конечно, всего этого не знал. Не только вооружение, даже сам факт существования воздушных линкоров-авианосцев считался военной тайной. Он лишь отметил, что офицерам, судя по всему, ход мысли этого Сильверспуна (ха, ну и фамилии у альбионцев!) понравился. Они принялись оживленно обсуждать преимущества и недостатки дальнобойного выстрела. «Точность изумительна, на последних стрельбах… Они наверняка ожидают повторения воздушной атаки, запустим авиагруппу для отвлечения внимания…» Француз вдруг перестал воспринимать то, что говорили окружающие. Как это бывало все чаще за последнее время, речи их превратились в нечленораздельное нудное жужжание; накатила волна раздражения, сменившаяся затем апатией. Легри хотелось лишь одного: развернуться и уйти, оставить этот балаган во главе с шутом в клетчатой юбке, запереться у себя в каюте, зарядить ампулу в инжектор – и отдаться восхитительной прохладе морфийных грез…

– Сэр! Сэр! Что с вами?!

Легри разлепил веки. За каким дьяволом они все на него таращатся?!

– Со мной все в порядке! – буркнул он и добавил, поскольку окружающие явно не поверили его словам: – Приступ мигрени, только и всего. Здесь у вас чертовски душно.

– Нам понадобится ваш, хм… точный прогноз, – сказал Роберт Мак Дули. – Если конкретнее – погода у восточного побережья Нового Света, в зоне радиусом около ста миль, спустя четверо суток.

– Это слишком большая территория, – начал было француз, но тут ему пришла в голову мысль. – Впрочем, я могу предсказать погодные условия в той точке, где окажется к этому времени «Немезис».

– Но мы еще не знаем, где она окажется! Это зависит…

– Неважно, – отмахнулся Легри.

Судя по всему, эти люди считали его помешанным. Ну и пусть, какого дьявола – лишь бы не слишком докучали; а в правоте его слов им еще предстоит убедиться… Он прошел к выходу, спиной чувствуя недоуменные взгляды.

Гостям линкора были предоставлены каюты на третьей палубе; спустившись по узкому трапу, француз прошел мимо апартаментов Фальконе, кивнул стерегущему двери неандертальцу и постучался в каюту фрау Мантойфель.

– Эмма? Мне срочно нужно с вами увидеться…

– Входите, Огюст.

Пифия возлежала на кушетке, лениво перелистывая страницы толстенного немецкого романа. Когда Легри затворил за собой дверь, она отложила чтение.

– Ну что, вам, наконец, потребовались мои услуги? Знаете, я даже рада. Здесь с ума можно сойти от скуки. Да и мысль о том, что под тобой добрая миля пустоты, не прибавляет оптимизма. Что, мы, наконец, достигли Нового Света?

– Еще нет. Послушайте, мне необходим прогноз погоды на вечер четвертого дня пути. Что там будет в пределах нескольких миль от «Немезис»?

Фрау Мантойфель, не вставая, протянула руку за своим ридикюлем, достала хорошо известный французу портсигар и принялась перебирать его содержимое.

– Вопрос тянет на три метки, – пробормотала она, извлекая сигариллу, помеченную тремя тонкими черными колечками. Легри так и не разобрался, согласно каким критериям пифия определяет сложность предсказания.

Фрау Мантойфель меж тем не спешила приступать.

– Послушайте, Огюст… Вы таскаете меня за собой, словно кокотку; благодаря вашей настойчивости я оказалась на краю света. Вы хоть представляете, какую плату я от вас потребую?!

– Все, что угодно, Эмма. Любая сумма. Мы будем рады возместить Великой Тевтонской Ложе…

– Плевать я хотела на Тевтонскую Ложу! – заявила пифия. – Здоровьем рискую я, а не горстка напыщенных болванов в идиотских фартуках. Что касается денег, вы не хуже меня знаете – это всего лишь инструмент. Те, кто правит миром, могут в одночасье превратить их в груду бесполезных бумажек, а золото приравнять по стоимости к свинцу. Обрушения фунта уже случались на вашей памяти, не так ли? Как вы думаете, кто извлек из этого выгоду? Мне нужна моя доля Власти, Огюст! Доля того, за чем мы идем – в точности, как у флибустьеров… И вы мне ее предоставите, без всяких условий и отговорок!

Легри хотел было объяснить, что планы относительно Инкогнито несколько изменились. Но в последнюю секунду сдержался. В конце концов, кто знает – как бы отреагировала пифия на такое заявление! Пускай лучше тешит себя иллюзиями – до поры, покуда Инкогнито не станет достоянием истории. А там уже видно будет.

– Хорошо, Эмма. Как скажете…

Фрау Мантойфель чиркнула спичкой. Француз поспешно приготовил блокнот.

 
– Солнце уснуло, спустившись вдали за холмами,
Стихла волна, и от края, где белая роза
Ныне свои лепестки распустила беспечно,
Катят тумана клубы средь каменьев пустынного брега,
В царство Нептуна на добрую милю вторгаясь.
 

Жестокий приступ кашля сотряс тело пифии – а Легри перечитывал раз за разом метафизическое послание, силясь проникнуть в его смысл. Как и в прошлый раз, понятна была лишь часть написанного. Туман вдоль берега, на милю в океан. Но при чем тут белая роза?! Что за смысл здесь таится – и есть ли он вообще?!

Фрау Мантойфель, держась за стенку, нетвердыми шагами направилась к дверям. Француз, ощутив начинающееся головокружение, спешно подхватил ее под локоть и вывел из каюты. Интересно, что за гадость в этих сигариллах? А, плевать, он не о том думает. Спрашивать Эмму бессмысленно – она лишь голос, сосуд… Вдруг он пропустил нечто важное? Взгляд Легри остановился на фигуре неандертальца, стерегущего каюту Сильвио.

Фальконе явно не страдал от безделья. Он сидел за столом и работал – шуршало перо, на бумагу ложились ровные строчки. Сильвио едва удостоил француза взглядом, и тот снова ощутил сильнейший приступ раздражения, с трудом подавив соблазн призвать на помощь Имеющего Зуб. Да, уж кто-кто, а неандерталец умел завладеть вниманием собеседника! Что ни говори, грубая сила имеет свои преимущества – любой хлыщ запоет соловьем, лишь бы прекратить боль! Но нет, это время еще не пришло… Он молча шагнул к столу и положил перед опальным соратником вырванный из блокнота листок. Сильвио пробежал его глазами.

– Что это?

– Сводка погоды на четверо суток вперед. Командор намерен взять реванш, и ему нужно знать…

– А, так это предсказание… – Сильвио откинулся на спинку стула. – Послушайте, Огюст, а с чего вы взяли, будто я намерен вам помогать?

«Могу позвать Имеющего Зуб», – вертелось на языке француза, но он сдержался.

– Вы все еще член Братства, Фальконе? Вы все еще помните о нашей миссии?

– Я-то помню, а вот вы… Вы готовы пустить псу под хвост уникальный шанс!

– Давайте будем реалистами. – В голосе Легри прорезалась вдруг усталость. – Черт, да как вы не понимаете – я пытаюсь защитить наш с вами мир от того, что над ним нависло…

Фальконе молча вертел в пальцах листок. Пауза затянулась.

– Хорошо, – неожиданно сказал он. – Так… Первая строчка – это время действия; вечер, согласны? Четвертая и пятая – указание на собственно погоду: туман вдоль побережья, на милю к востоку… «Стихла волна» – безветрие; стало быть, туман продержится довольно долго…

– А «белая роза»? Это что, поэтическое иносказание? Или где-то там действительно растут эти чертовы цветы?!

– Там растут весьма странные вещи, однако что касается роз, хм-м… – Сильвио развернул карту. – Ну-ка, взглянем… Силуэт побережья изрезан, но вот распустившуюся розу ничего не напоминает… Это какой-то объект, бесспорно; указание места… Роза, Белая Роза…

Нет, ни один из городов такого названия не… Ах ты, ну конечно! – глаза его внезапно блеснули. – Новый Йорк! Понимаете, Огюст?

– Нет.

– Да это же элементарно! – усмехнулся Фальконе. – Новый Йорк назван в честь альбионского Йорка. Вспомните историю, война Алой и Белой розы! Белая роза – символ герцога Йоркского!

– Вы думаете…

– Нет сомнений! Вот, значит, куда держит путь наш с вами фигурант! Новый Йорк, самый процветающий из городов Нового Света, постоянно растущий, отвоевывающий у доисторических джунглей акр за акром. «Ныне свои лепестки распустила беспечно»! Да, все сходится…

– Что ж, пожалуй, – согласился Легри.

– И уберите от моих дверей вашего головореза! – недовольно бросил Фальконе, возвращаясь к записям. – Это же нелепо.

* * *

Вахты были удвоены; бинокли и подзорные трубы без устали обшаривали небо и горизонт. Дважды нервы наблюдателей не выдерживали – они поднимали тревогу, приняв за аэроплан одинокого альбатроса или дав волю воображению. Матросы-люди ходили невыспавшиеся и злые, да и призракам, похоже, было не по себе – побочные явления от проекции Знака выбили их из колеи. Никто не знал, каким образом вибрации воздействуют на этих существ и что они чувствуют; на все расспросы «стим бойз» выводили только: «Нам было очень скверно». Нервозное ожидание висело в воздухе; и чем ближе становились берега Нового Света, тем больше росло напряжение. Озорник тоже не находил себе места: бродил по корабельным коридорам, поднимался наверх и подолгу вглядывался в горизонт. Они с Лаской почти не разговаривали – и стена отчуждения с каждым днем становилась все толще. Тревог и волнений хватало.

Ночь не принесла облегчения. Промаявшись несколько часов без сна, девушка встала с кровати, тихонько, стараясь не шуметь, оделась, но обуваться не стала – тяжелые ботинки рождали в металлических коридорах гулкое эхо. Тихонько ступая босыми ногами, она прокралась к дверям крохотной каюты, где содержался пленник. Расчет был верен: в этот час на страже стоял Потап.

– Чего, не спится? – сочувственно поприветствовал он Ласку.

– Тс-с! Да… Слушай, Потапка, мне надо поговорить с ним! – прошептала девушка.

Медведь фыркнул.

– Давай, только это, ты недолго там… – Мюррей лежал на застеленной койке и молча смотрел в потолок. При виде Ласки он изумленно приподнялся на локте.

– Мисс Вайзл!

– Говорите тише! – предупредила девушка и добавила: – Мое настоящее имя – Ласка Светлова, или Лэсси Светлоу по-вашему.

– Так, значит, вы действительно московитка.

– Нет, я из Уральского Атаманства. – Ласка внезапно смутилась: она не знала толком, что сказать этому человеку.

Джек сел поудобнее, осторожно потрогал щеку.

– Вы ранены?

– Так… Легкий ожог.

– Ожог?! Эти негодяи пытали вас?!

– О, нет, что вы. Просто намекнули, что на их вопросы лучше отвечать без задержек… – Джек поморщился. – Наверное, вся эта авантюра с моей стороны была ошибкой.

– Зачем вы здесь? – в упор спросила девушка.

– Хотел найти компромисс. Договориться с Инкогнито. То есть с Осокиным. Но он не стал меня слушать.

– Еще бы – после всего, что вы сделали!

– Послушайте, мисс Светлоу. Лэсси… Да, мы с самого начала выбрали неверный путь, признаю. Но еще не поздно все исправить!

– После того, как нас чуть не закидали бомбами?

Мюррей помрачнел.

– Проклятый француз! Я уверен, это его рук дело. Ах, черт, если бы я мог находиться в двух местах одновременно! Послушайте, неужели нет никаких шансов? Я подозреваю, что ваш друг затеял нечто ужасное.

Девушка закусила губу.

– Что вы намерены делать дальше?

– Я?! – Джек невесело усмехнулся. – Оставаться в живых как можно дольше! Подозреваю, это будет непросто. Ваш однорукий пират – отнюдь не образец гуманности!

Воцарилась тишина.

– Мы уже недалеко от берега, – нарушила молчание Ласка. – Я слышала, капитан упоминал какой-то Новый Йорк. Вроде бы это большой город.

– Еще бы! Самый крупный в этой части света…

– Ваши друзья смогут найти вас там?

– Конечно. Но не думаю, что меня отпустят; скорее, будут держать как заложника – хотя это и бесполезно. Слишком уж высоки ставки в игре; боюсь, моя жизнь теперь мало что значит.

– Я помогу вам, – неожиданно выпалила Ласка. – Но вы должны мне кое-что обещать. Постарайтесь… Хотя бы попробуйте убедить ваших друзей обойтись без… без крови. А я поговорю с ним… Может быть, то, что не получилось у вас, удастся мне.

– Вы смелая девушка, Лэсси! – покачал головой Джек. – Хотел бы я… Впрочем, пустое. Конечно, я даю вам слово. Собственно, именно это я и пытался сделать…

В дверь тихонько поскреблись: Потап нервничал. Ласка зябко переступила босыми ногами по холодной стали.

– Хорошо, я верю вам. Ждите – и будьте наготове.

Минуло трое суток. На четвертый день, под вечер, в каюту Озорника постучали.

– Войдите! – отозвался Осокин.

В дверь протиснулся капитан Стерлинг; за его спиной маячила сумрачная физиономия О’Рейли.

– Одно из двух: либо они потеряли нас из виду, либо готовят какую-то пакость! – без обиняков заявил капитан. – Сегодня ночью мы окажемся вблизи берегов; скорость придется сбавить – лоции этих вод у меня нет.

– Но план остается прежним? – полюбопытствовал Озорник. – Проскочить в темноте устье Гудзона, подняться по реке, насколько это возможно – а там…

– Ага, все так, – кивнул Стерлинг. – Согласно моим расчетам, мы выйдем прямиком к Новому Йорку. Собственно, если брать нас тепленькими – то именно здесь. Ох, чувствую, ночка намечается веселая!

– У нас есть чем ответить в случае нападения?

– Да, парочка сюрпризов имеется; мистер Лидделл не даром ест свой хлеб. Но наш главный калибр – это вы, сэр! – Стерлинг гоготнул и отвесил шутовской поклон. – По этой причине я и заглянул: не соблаговолите ли провести эту ночь в компании простых грубых парней вроде меня и мистера О’Рейли? Общество очаровательной мисс Светлоу, безусловно, приятнее, но – дела, дела…

– Что ж, надо – так надо, – в тон ему ответил Озорник.

– Я с тобой! – заявила Ласка.

– Хорошо… Накинь только плащ.

– Да в этой штуке нет необходимости! – хмыкнул капитан. – Мы пришли в Новый Свет, а здесь гораздо теплее, чем в старушке Европе. Черт, я уже начинаю потеть – а ведь мы еще в Атлантике!

– Ветер стих, – буркнул ирландец. – Ох, не нравится мне все это…

Солнце медленно погружалось за горизонт. Над «Паровой Душой Стерлинга» кружили стаи птиц: верный признак близкого берега. Их крики показались Ласке странными, незнакомыми – впрочем, наверное, так и должно быть: они на другом краю Земли.

Озорник протянул ей бинокль:

– Взгляни-ка поближе…

Девушка настроила резкость – и не смогла сдержать возглас удивления. Те, кого она приняла за птиц, оказались ящерами! Складывались и расправлялись просвечивающие перепонки крыльев, изгибались голые крысиные хвосты, длинные, усаженные мелкими зубами клювы открывались, извергая те самые писклявые звуки. Вот одна из летучих рептилий снизилась, заложила над кораблем вираж – и, нелепо растопырив крылья, спланировала на палубу. Оказавшись вне воздушной стихии, ящер сразу потерял стремительную ловкость; сложенные крылья выпирали кожистыми треугольниками над его спиной, словно у летучей мыши. Переваливающейся походкой он бесстрашно заковылял к людям, широко разевая розовую пасть и потешно шипя.

– Храбрый малый! – усмехнулся Озорник.

Стерлинг приподнял протез, и за миг до случившегося Ласка узнала это движение – короткий безошибочный жест вооруженного человека, прицеливание. Капитан потянул рычаг. Грянул выстрел, с цоканьем закувыркалась по палубе гильза. Птеродактиля разнесло в клочья; на броне осталась только кровавая клякса.

– Ха, прямо в яблочко! Очередное усовершенствование мистера Лидделла, сэр! Будь у меня такая штука в нашу первую встречу, вы бы вряд ли ушли с «Буканьера» живыми.

– Зачем?! – процедила сквозь стиснутые зубы Ласка. – Что он вам сделал?!

– Ненавижу этих тварей, всех до единой! – заявил капитан. – Что сделали, говорите?! Проклятые рептилии отгрызли от меня кусок тела, только и всего! Запомните как следует, мисс, – нежные чувства им неведомы, во всех этих плоских головах одна-единственная мысль – кого-нибудь сожрать! Накрепко усвойте это, и тогда, возможно, вы и доберетесь до цели нашего путешествия живой и невредимой. Здесь вам не Европа; Новый Свет недаром называют Землей Чудовищ.

Темнело быстро. Зажглись первые звезды, над водой повисла легкая дымка. Стерлинг распорядился замедлить ход. На палубу поднялся инженер Лидделл, что-то тихо сказал капитану.

– Никаких прожекторов! – отрезал тот. – Свет нас выдаст.

– Что это прямо по курсу, не берег ли?

Озорник надолго припал к биноклю.

– Нет, – наконец, сказал он. – Это туман.

«Паровая Душа Стерлинга» немного изменила направление – теперь они шли под небольшим углом к туманному фронту. На северо-западе бархатная чернота ночи была нарушена мутно фосфоресцирующим пятном. Это же отсвет, сообразила Ласка. Городские огни отражаются от низких облаков. Берег, наверное, совсем близко, в нескольких милях – там, за стеной тумана. Жестом попросив у Озорника бинокль, она всмотрелась в клубящуюся серую массу. Нет, уже ничего не различить, слишком темно. В следующий миг сумрак прорезала яркая вспышка.

Скрывавшийся в тумане воздушный линкор висел над самой водой. Командор Роберт Мак Дули справедливо решил, что противник будет наблюдать за небом гораздо пристальней, чем за горизонтом, – и он оказался прав. Мощная, не чета биноклям и подзорным трубам, оптика засекла появление броненосца. Застрекотали зубчатые барабаны в недрах вычислителя Бэббиджа, давая поправку на угол, скорость движения, ветер и плотность воздуха. Направляющие втолкнули в казенник снаряд – начиненную пироксилиновой взрывчаткой цилиндро-коническую бомбу в стальной оболочке. Заряды пороха легли в главную и компенсационную камеры. Маневровые пропеллеры взвихрили туман; колоссальная туша «Немезис» чуть шевельнулась, ловя в перекрестье прицела точку в нескольких ярдах впереди цели – рассчитанное машиной упреждение. По команде «Огонь!» канонир крутанул ручку магнето. Сработали электрические запалы, воспламенив порох в казеннике. Поток раскаленных газов толкнул снаряд; спустя долю секунды порох вспыхнул в компенсационной камере, уравнивая чудовищную силу отдачи. Огромная пуля, начав путь у кормы, прошла вдоль всего корпуса и вырвалась из ствола на скорости, много превышающей таковую любого обычного орудия. Разумеется, дальность выстрела была не столь велика, как наверху, в разреженной атмосфере – но и этого хватило с лихвой.

Снаряд попал в носовую часть броненосца, чуть выше ватерлинии. К небесам взметнулось полотнище алого пламени. Взрывная волна расшвыряла всех, кто находился в этот момент на палубе; Ласку здорово приложило о рубку, перебив дыхание, так что в течение пары минут она лишь хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Едва только первый шок отступил, в броненосец ударил еще один снаряд – на этот раз в корму. Рубка защитила девушку от брызнувших во все стороны осколков; нетвердо ступая, Ласка подошла к люку и спустилась по трапу вниз, не очень соображая, что она делает и зачем. Решение, однако, оказалось верным: не прошло и пяти минут, как на броненосец спикировали несколько «Стимфлаев», забрасывая корабль ручными бомбами.

* * *

– Вот, собственно, и все, – подытожил командор Мак Дули, гладя на дымящийся броненосец сквозь линзы мощной оптической системы. – Мы проделали им хорошую дыру в носу и разнесли в щепы руль; теперь эта жестянка беспомощна, словно младенец. Где мистер Легри?

– Заперся у себя в каюте и не отвечает на стук, сэр!

– Да и черт бы с ним, – равнодушно заявил сэр Роберт, которому вздорный француз успел надоесть до зубовного скрежета. – Спустить на воду десантные боты, призовой партии занять корабль!

Так вышло, что предупредить командора о возможных сюрпризах было некому. Легри пребывал в плену морфийных грез, Сильвио по-прежнему находился под бдительным надзором Имеющего Зуб (француз и не подумал освободить опального соратника из-под ареста), а фрау Мантойфель мало интересовало происходящее на линкоре. «Немезис» зажгла бортовые огни; туман заискрился, заиграл мириадами крохотных радуг. Ударили по воде весла: первый бот, ощетинившись штыками, двинулся сквозь туман навстречу судьбе.

* * *

Капитан Стерлинг пришел в себя под водой. Тяжесть протеза медленно увлекала его в пучину. Он забарахтался, бешено замолотил ногами – и всплыл на поверхность. Любимое его детище горело; рыжее пламя лениво шевелилось среди развороченных листов обшивки, отбрасывая на воду пляшущие блики. Капитан подгреб к борту, ухватился за осклизлые скобы шторм-трапа, подтянулся, кряхтя от натуги, и вытащил свое жирное тело из воды. Картина была безрадостной. Палубу усеивали тела – некоторые, впрочем, вяло шевелились. Во рту чувствовался привкус крови. Стерлинг сплюнул и обернулся. Вид сияющей огнями «Немезис» лишил его остатков душевного равновесия. Даже с расстояния в несколько миль воздушный линкор внушал трепет. Какова же эта штуковина вблизи?!

– Проклятие! Я ведь чуял, чуял подвох! Озорник! Эй, мистер Озорник, вы где?!

Пошатываясь, он добрел до ближайшего тела и перевернул его. Это был Лев Осокин. Глаза его закатились, из носа тоненькой струйкой сочилась кровь.

– Эй, очнись! Да очнись же ты, дьявол одноглазый! – Капитан тряс его, словно куклу, голова Осокина безвольно болталась из стороны в сторону.

– А, чтоб тебя! – Стерлинг оставил попытки привести Озорника в сознание, в сердцах пнул его тело и, по-крабьи оттопырив металлическую клешню, полез в люк.

– Лидделл! О’Рейли! Где все, черт бы вас побрал?!

– Я здесь, сэр! – опаленная рыжая борода Шона О’Рейли высунулась из-за угла. – У нас пожар в носовом отсеке, парни пытаются его потушить.

– К черту пожар! Шон, собери всех «стим бойз» – всех до единого, слышишь?! Я хочу, чтобы ребята прогулялись по волнам, как они это умеют, и кое-что объяснили тем ублюдкам. Где Лидделл?

Боцман молча кивнул в сторону моторного отделения. Капитан заковылял по коридору. Что это, кажется, у них правый дифферент?! Этого только не хватало!

– Мистер Лидделл!

– Я здесь! – отозвался инженер. Из двигательного отсека вырывался пар вперемешку с дымом, в тусклом свете карбидных ламп лихорадочно работали механики.

– Джонатан, что с машинами?

– Повреждены только кормовые магистрали.

– Тогда почему корабль стоит на месте?! – рявкнул Стерлинг, забывая о том, что в противном случае сам он остался бы далеко за кормой.

– Я застопорил машины и частично затопил балластные цистерны правого борта; выглядит так, будто мы потеряли управление и вот-вот затонем.

Капитан на секунду задумался. Это имело смысл. Орудие противника обладало потрясающей силой и точностью; на таком расстоянии «Паровая Душа Стерлинга» не могла даже вести ответный огонь – враг разделался бы с ними играючи, словно с каким-нибудь трухлявым корытом на учебных стрельбах. Хм, быстро же его компаньон соображает!

– Ладно, вы все сделали правильно, Джонатан. Сможете теперь запустить водометы на самый малый ход, имитируя дрейф? Так, чтобы этого не было заметно?

Лидделл на секунду задумался и кивнул.

– Задействуем один из бортовых стволов, а привод насоса переведем на сжатый воздух – это даст нам примерно пол-узла в надводном положении.

– Действуйте!

Повисший в коридорах броненосца сизый дым раздирал глотку. Непрерывно кашляя, капитан двинулся к носовым отсекам. Матросам-людям все же удалось справиться с пожаром: огонь был почти потушен. Убедившись, что здесь его присутствия не требуется, Стерлинг поспешил в рулевую рубку. Все, что мог, он сделал; оставалось лишь молиться, чтобы призраки добрались до неприятеля раньше, чем тот вздумает сделать еще один выстрел. Капитан сильно опасался, что третьего попадания «Паровая Душа Стерлинга» не выдержит.

* * *

Десант «Немезис» налегал на весла. Первый бот успел здорово оторваться и скрылся с глаз; из тумана доносился лишь скрип уключин да изредка – металлическое побрякивание оружия. Кто бы они ни были, эти пираты, воздушная пехота Империи сомнет любое сопротивление: чего стоит это жалкое отребье против лучших на свете солдат? Да они, поди, только рады будут сдаться после заданной командором трепки! Рулевой держал курс вслепую, по компасу: чуть заметный мазок фосфорной краски трепетал во тьме. Внезапно впереди послышались громкие голоса, залязгали затворы, грохнуло несколько выстрелов – а спустя пару мгновений до слуха сидевших в боте донеслись чудовищные, жуткие вопли! Такие звуки мог издавать разве что человек, бьющийся в смертельной агонии, – но крики явно вылетали из нескольких глоток сразу. Гребцы побросали весла; винтовки безо всякого на то распоряжения были взяты на изготовку.