Текст книги "Властелин знаков (Лексикон)"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

От Озорника, казалось, исходят некие флюиды. Находиться рядом с ним было все равно что стоять на берегу моря, беспомощно глядя на исполинскую волну, рожденную сдвигом геологических пластов. Озорник поднял руку к лицу, и за этот краткий миг сердце девушки судорожно сжалось, словно в ожидании чудовищной силы удара… Остальные тоже почувствовали это: шерсть на загривке медведя поднялась дыбом, а Джек Мюррей отпрянул, хватаясь за спинку стула, словно хотел защититься им.

Озорник снял повязку с поврежденного глаза. Вписанный в глазницу иероглиф вдруг запульсировал ослепительным зеленым огнем – и вышел наружу, пронзив стены и перекрытия, оттиснув в сером лондонском небе изумрудное факсимиле. Кажется, Ласка закричала – а может быть, ей это только показалось, ведь ни двинуться, ни даже сделать вдох у нее не было ни малейшей возможности. Зеленый огонь выжигал пространство, реальность плавилась, словно ледышка, брошенная в чрево костра – и текла… Обратно.Иероглиф неторопливо вращался – там, в небе, и здесь, в глазнице Озорника; но это тами здесьбыли одним и тем же! Позднее, пытаясь хоть как-то сформулировать для себя происходившее, девушка натыкалась на полную лингвистическую беспомощность: в языках Атаманства и Альбиона попросту не было слов, чтобы описать этот процесс. Остались лишь воспоминания о неторопливых метаморфозах знака – и ощущение ветра, ураганного, но в то же время неосязаемого, призрачного: он с равной легкостью пронзал воздух, стены домов, землю.

* * *

Распрощавшись с инспектором полиции, Джек Мюррей поспешил домой. Тайна, которой, пускай ненадолго, владел он один, растравляла журналистские инстинкты. Графиня, точнее лжеграфиня, была не кто иная, как мисс Вайзл, его соседка! Разумеется, там, в гостиной полковника, он не признал ее сразу – в кринолине, с шикарной прической. Интересно, а она? Вдруг она запомнила его еще с той самой первой встречи – и съехала с квартиры, оборвав единственную ниточку. Нет, нет, этого не может быть! Загадочная незнакомка, каким-то образом причастная к смерти полковника Фокса, просто не могла ускользнуть у него из-под носа; это было бы в высшей степени несправедливо! Мюррей вспомнил настоящуюграфиню Воронцову: жертвой похищения оказалась желчная старуха с землистым лицом и жутким ломаным бритиш, донельзя раздосадованная необходимостью давать показания в полицейском участке. Да уж, в исполнении юной авантюристки родовитая московитская аристократка выглядела куда более… интересной. «Уж не влюбился ли я? – весело подумал Джек. – Хм-м… Просто из головы нейдет. Этот тонкий стан, высокие скулы, шальные азиатские глаза. Кто же вы такая, мисс Проныра? Неужели – обыкновенная преступница? Или здесь скрыто что-то еще. А вдруг она – агент московитской разведки?! Бред, конечно, но все же. Нет, я определенно был прав, что ни словом не обмолвился полиции! Надо разобраться в этой истории самому».

Джек намеревался узнать номер квартиры мисс Вайзл у консьержа, он даже придумал подходящий предлог – заколка, якобы утерянная девушкой и найденная им на лестнице. Но последующие события спутали все его планы.

– Мистер Мюррей, сэр! Вам записка! – Консьерж приветственно помахал плотным конвертом. – Просили передать, как только я вас увижу, это срочно…

На сложенном вчетверо листе бумаги красовалась всего одна строчка: «У меня. Немедленно!» Подписи не было, но Джек и так знал, от кого пришло послание: из всех его знакомых готическими буквами писал только один человек…

– Скверные новости? – участливо осведомился консьерж при виде помрачневшего лица Мюррея.

– Н-нет… – в задумчивости протянул журналист. – Просто… А, неважно!

Послание было от Сильвио; но в таком тоне друг и наставник до сих пор к нему не обращался. Больше смахивает на приказ. Должно быть, случилось нечто экстраординарное.

Владелец сети книжных магазинов и по совместительству Мастер Центрально-Европейской масонской Ложи Сильвио Фальконе метался по своему кабинету, словно дикий зверь, посаженный в клетку.

– Господи, Джек, почему так долго?! – воскликнул он, стоило Мюррею переступить порог. – Я битый час вас жду!

– Гм… А что, собственно, случилось? – полюбопытствовал Джек.

– Мистер Инкогнито! – выпалил Сильвио и рухнул в кресло. – Он здесь, в Лондоне – и применяет свои… способности.

– И… где это произошло?

– Ориентировочно – в восточной части Гринвича…

У Мюррея отвисла челюсть:

– Не может быть!!! Это же… Я ведь там живу! И ничего похожего…

Наставник скрипнул зубами:

– Это означает только одно, Джек… Вы попали под его воздействие.

* * *

Тогда, три года назад, все началось внезапно. Сильвио Фальконе не желал медлить ни секунды, а Мюррей не собирался упускать заманчивые карьерные перспективы ради лишнего саквояжа с барахлом. Бумажник, тросточка да трехпенсовый, карманного формата бульварный роман – вот и все имущество, с которым молодой человек рискнул отправиться в путешествие. Едва завидев улыбку Фортуны, хватай свой шанс обеими руками – это правило он выучил твердо. Но не только честолюбие привело его в Центрально-Европейскую Ложу. В то время как большинство оксфордских однокашников Джека считало масонство не более чем клубом с забавными ритуалами и неплохими банкетами, Мюррей искренне восхищался миссией, добровольно возложенной на себя этими людьми. «Мы – строители, Джек. Но Храм, возводимый нами, создается не в честь дряхлых богов, а в честь человечества, в честь разума и науки. Масон – это не просто просветитель… Масон – это состояние духа; деятельное стремление к истине, постоянное самосовершенствование – и ясное понимание того, что совершенство недостижимо», – говорил Сильвио Фальконе, тогда всего лишь один из друзей семьи. И как только наставнику потребовалась помощь, он не раздумывал ни минуты – можно сказать, напросившись в спутники Сильвио. Вот тут-то Джек впервые почувствовал нешуточную мощь организации, членом которой уже некоторое время являлся. Паромы на континент были переполнены; но стоило появиться Фальконе – как его тут же проводили к начальнику порта.

– Ну вот, дело улажено! – спустя пять минут заявил наставник. – Для нас нашлись две каюты в классе «люкс».

– Ого! У вас хорошие связи, сэр! – уважительно заметил Мюррей.

– Безусловно, – тонко улыбнулся Сильвио. – Но в данном случае я просто воспользовался правом занимать места, бронированные для членов правительства.

Джек изумленно вскинул брови.

– Да, у некоторых из нас есть такие привилегии… И не только такие, – заметил наставник чуть позже, удобно устроившись в мягком кресле.

– Значит, Центрально-Европейская Ложа работает на правительство Империи?

– Скорее уж наоборот. В данном конкретном случае…

– Наоборот?!

– Не забивайте себе голову, Джек, – поморщился наставник. – У нас сейчас есть более насущные проблемы. – Он порылся в саквояже и достал отпечаток с дагерротипа.

– Кто это?

– О, этот джентльмен известен под разными именами: Адам Дрейзе, Дэниэл Блэксмит, Артур Ли… Мы называем его мистер Инкогнито. Зря улыбаетесь, Джек… Это очень опасный человек. Очень. И нам необходимо заполучить его.

– Что значит – заполучить?

– Заполучить – значит заполучить. Любым способом.

– Похищение?! – Джек ошеломленно глянул на наставника.

– Ну… В общем, да. Я сильно сомневаюсь, что он согласится помогать нам добровольно. – Фальконе покосился на своего протеже. – Боитесь?

– Это как-то… Не совсем законно, знаете ли! – Мюррей нервно усмехнулся.

– Вы все еще не понимаете. Если понадобится, мы наймем самых отпетых преступников и схватим его средь бела дня на глазах у изумленной публики. А полиция, Джек, будет отгонять любопытных и расчищать похитителям дорогу.

Юноша некоторое время молчал, переваривая сказанное.

– Но тогда зачем… В смысле, для чего вам нужен я?

– Мы стараемся действовать по возможности деликатно. Чем меньше посторонних будет осведомлено, тем лучше. Вы молоды и сильны, к тому же неплохо боксируете, да? Ну, это на крайний случай, конечно. На континенте к нам присоединится наш коллега – собственно, он крупный специалист в такого рода делах.

«Специалиста» Джек представлял себе этаким низкого пошиба громилой; но мсье Легри оказался представительным господином, одеждой и повадками скорее напоминавшим финансиста или банкира, чем некую темную личность. Даже охранник его, внушительного вида неандерталец со странным прозвищем Имеющий Зуб, выглядел именно тем, кем являлся – телохранителем важной персоны.

– Как обстоят дела с транспортом? – осведомился Сильвио Фальконе.

– Нет времени на поезда, – отрывисто бросил француз. – Для нас подадут мотриссу. Слава богу, имперские железные дороги позволяют добраться от побережья до Праги без пересадок.

– Что такое мотрисса? – поинтересовался Джек.

– Увидите.

– Прелюбопытная штука, – снисходительно пояснил Фальконе. – Паровоз, тендер и вагон класса «люкс», объединенные в одно целое. Простым пассажирам такое недоступно, конечно же. Снова – правительственный резерв.

– Какую ступень посвящения имеет мсье Мюррей? – неожиданно поинтересовался Легри.

– Э-э… формально, Джек – рядовой каменщик. Но…

Легри сердито заговорил по-французски.

– Я за него ручаюсь.

– Надеюсь, вы понимаете, что делаете… Запомните, молодой человек, – теперь Легри обращался к Мюррею. – Эта миссия облечена высшей степенью секретности!

Джек молча кивнул.

Мотрисса оказалась удобным и удивительно быстрым транспортом. Они практически все время находились в движении, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы взять воду и уголь. По встречным веткам тащились грузовые составы – шварцвальдский строевой лес, рурский уголь, трансильванская нефть в неопрятных, покрытых черными потеками цистернах. Попутные поезда везли другое: металлопрокат, тяжелое оборудование, закрепленные на платформах хитроумные машины, укрытые от непогоды линялыми брезентовыми чехлами.

– В палате лордов поговаривают о возможности дальнейшего расширения на восток, – задумчиво молвил Сильвио. – Успехи Крымской кампании дали понять: Московия – колосс на глиняных ногах, а богатства этих территорий давно уже не дают покоя нашим промышленникам.

– Московиты не так просты, как полагают некоторые, – усмехнулся Легри. – Даже приблизительная калькуляция докажет несостоятельность подобных планов… По крайней мере, на ближайшие пару десятилетий.

– Но потом…

– Это слишком большой срок, чтобы строить политические прогнозы. К тому же не забывайте: именно наша операция может повлиять на дальнейшие судьбы мира самым решительным образом. Да-да, юноша, именно так! – француз заметил изумление Джека. – Ставки в этой игре до небес, не меньше.

Темные шпили Праги уже начали сливаться с вечерним небом. Джек зябко кутался в пальто: погода Восточной Европы оказалась для него неприятным сюрпризом. На Альбионе в это время года достаточно было накинуть легкий плащ, а здесь отнюдь не лишним был бы теплый жилет, шарф, да и перчатки, надо сказать, тоже не помешали бы… Красоты древнего города, пускай даже увиденные мельком, произвели на молодого человека огромное впечатление. С каким удовольствием он побродил бы по узким улочкам, любуясь готическими шедеврами, – или просто посидел бы в пивной, дегустируя знаменитое на всю Империю пражское пиво! Но его спутники имели совершенно другие планы. Прямо на перроне к Легри подскочил неприметный господин в горохового цвета плаще. Имеющий Зуб словно бы сконцентрировался из дымного вокзального воздуха и властно остановил незнакомца, опустив тяжелую ладонь ему на плечо. Джек только сейчас обратил внимание, что волосатые пальцы неандертальца унизаны массивными стальными перстнями: пожалуй, удар таким кулаком запросто раздробил бы кирпич! Гороховый что-то быстро залопотал на донельзя скверном бритиш.

– Университет… Библиотека… Вернулся домой… – только и смог разобрать Джек.

– Хорошо. Продолжайте наблюдение, только не вздумайте его спугнуть, – бросил француз.

Извозчик доставил их на улицу Алхимиков. Здесь, в одном из старинных зданий, находилась штаб-квартира пражского отделения Ложи. Долго они задерживаться не стали. Мсье Легри зажег свет, присел возле стола и достал из саквояжа необычного вида револьвер – очень короткий, но чрезвычайно крупного калибра. Следом появилась коробка патронов. Один за другим толстенькие латунные бочонки входили в гнезда барабана. Сильвио Фальконе наблюдал за действиями компаньона с возрастающей тревогой.

– Гм… Послушайте, Огюст, мертвый Инкогнито для нас бесполезен! – не выдержал наконец он.

– Не беспокойтесь, я знаю, что делаю, – досадливо отмахнулся француз. – Вы что-нибудь слышали про магнезиум?

– Э-э… Что-то связанное с моментальной дагерротипией, если не ошибаюсь?

– Да, порошок этого металла дает ярчайшую вспышку. Ослепляет на три-четыре секунды… Абсолютно безвредно, кстати.

– Но вы ослепите и нас тоже!

– Я скомандую «lumière!» перед выстрелом; вы должны тут же зажмурить глаза… Имеющий Зуб, ты запомнил? Это важно!

– Да, хозяин…

– Каков план действий? – поинтересовался Джек.

Молодой человек нервничал, хотя и старался не показывать этого: происходящее не укладывалось в рамки привычных представлений. Он, юноша из хорошей семьи, блестяще образованный, вот-вот должен был стать соучастником похищения, словно какой-то Ринальдо Ринальдини! Мюррей украдкой покосился на Сильвио. Наставник отнюдь не выглядел обескураженным, напротив: в уголках рта Фальконе залегли жесткие складки, добродушное и немного рассеянное лицо его в одночасье преобразилось, став волевым и решительным.

– Мы просто вломимся в его квартиру. Как только я увижу Инкогнито – стреляю; остальное сделает мой телохранитель. Сильвио, вы пойдете замыкающим. Мсье Мюррей… – Легри на мгновение задумался. – Думаю, вам лучше будет остаться снаружи. Подстрахуете нас на тот маловероятный случай, если наш фигурант вдруг сумеет выбраться через окно.

Джек хотел было возразить, но наставник незаметно сжал ему ладонь.

– Итак, господа, все готовы? Имеющий Зуб, ты взял все необходимое?

Неандерталец молча продемонстрировал моток сыромятных ремней и тряпицу.

– Вперед, господа!

Мистер Инкогнито проживал в мансарде, в одном из старых домов неподалеку от университета. За полквартала к членам Ложи присоединился уже знакомый господин в котелке и гороховом пальто – вынырнул из подворотни, с угодливой улыбкой заглядывая в глаза Легри.

– Почему вы здесь? – буркнул француз.

– Не извольте беспокоиться, дом сторожат Франтишек и Штычка, я полагаюсь на них, как на самого себя!

– Карета готова?

– Подадим, как только прикажете, к самым дверям. В наилучшем виде!

– Хорошо. Проводите этого господина к черному ходу, – француз кивнул на Мюррея. – Мы войдем через главный.

Заняв, как ему показалось, удобную позицию возле ниши со статуей, Джек зябко поежился. Неподалеку попыхивал цигаркой один из филеров, нанятых Легри, – толстяк с непроизносимой шипящей фамилией. Уже совсем стемнело; фонари здесь стояли редко, и пятна тусклого голубоватого света лишь подчеркивали глубокую темноту меж ними. Джек поднял взгляд. В окне мансарды еле теплился огонек; должно быть, там горела свеча. Еще минута-другая, и неандерталец вышибет дверь…

Вспышка ярчайшего изумрудного сияния вспорола пражскую ночь. Вот это да, восхитился Мюррей; он решил было, что видит действие ослепляющего револьвера француза. Но свечение продолжало бить по глазам, более того – с домом творилось нечто невероятное: верхний этаж и крыша делались прозрачными, таяли, словно кусок сахара в чашке горячего чая! Зеленое зарево пробило атмосферу, отразилось от низких туч – и там, среди клубящихся облачных масс, развернулся исполинский Знак. Он менял форму, усложнялся, раскладывался, словно чудовищная китайская головоломка, вращаясь сразу по нескольким осям… Невиданное зрелище сопровождалось протяжными, стонущими звуками – словно в небесах настраивался невиданный трубный оркестр… Редкие прохожие замерли в изумлении, кое-кто упал на колени. Стоящий неподалеку филер выронил окурок и быстро забормотал что-то по-славянски, дрожащей рукой осеняя себя крестным знамением. Поборов оцепенение, Джек сделал было шаг вперед – но мостовая вдруг заколыхалась, пошла волнами, словно болотный зыбун! «О господи, – в панике подумал Джек, – да что же это за светопреставление, сейчас дома начнут разваливаться, и меня погребет под обломками». Но мостовая колыхнулась еще раз – и замерла. В один миг все стало, как прежде, и ни единого куска штукатурки не отслоилось от древних стен…

Мюррей, не чуя ног, ворвался в дом и побежал вверх по лестнице. Второй этаж… Третий… Вот, наконец, и последний: выбитая, повисшая на одной петле дверь – и негромкие голоса изнутри.

– Господи, Джек! Что случилось?! – Фальконе тревожно смотрел на него поверх очков.

– Вы меня спрашиваете?!! – опешил молодой человек.

– Гм… Ну да… Вы что, видели кого-то?

– То есть как?! Да здесь такое творилось – здесь, у вас! Этот зеленый огонь… Как вы не ослепли?! У меня до сих пор пятна перед глазами.

– О чем вы?! – Легри и Фальконе недоуменно уставились на него.

– Судя по всему, квартира пуста по меньшей мере день! – Тон француза не оставлял сомнений: кому-то из филеров придется за это поплатиться. – Чашка с остатками утреннего кофе на столе, кофейник давно остыл. Ну, так что вам привиделось?

Запинаясь, Джек пересказал произошедшее в последние минуты. Легри и наставник обменялись долгими взглядами.

– Значит, он все-таки был здесь, – прошептал Сильвио.

– Да что же тут случилось, во имя всех святых?!

– Мы ничего не видели, – мрачно отозвался Легри.

– Как такое может быть?!

Француз не удостоил его ответом; он зажег свечу и принялся перебирать лежащие на столе бумаги. Мюррей мельком бросил на них взгляд. Похоже, что-то связанное с астрономией: рисунки, схемы планет, движущихся по орбитам, математические расчеты… И тут же – раритетная Страбонова «География», старинные гравюры с изображением горних сфер, брошюры Географического общества.

– Вы тоже ничего не видели! – внезапно сказал француз. – Слышите, юноша? Ничего!

– Господи! Да половина Праги… – нервно рассмеялся Джек.

– Прага меня не волнует. Я говорю о вас, понятно?

– Конечно, как скажете, сэр. Но…

– Джек, вы помните основные принципы нашей организации? – тихонько спросил Сильвио Фальконе. – Помните клятву каменщиков?

– Послушание и молчание… – вздохнул Джек.

– Именно.

Часть III
Призраки Альбиона

– Некоторые из этих тоннелей древнее самого Лондона, – сообщил Мусорная Голова.

Жестяной шахтерский фонарь со скрипом качнулся на проволочной ручке. Тусклое пятно света скользнуло по осклизлому камню, гротескные тени заметались туда-сюда.

– Далеко ли они тянутся? – полюбопытствовал Озорник, стараясь дышать через рот.

– Как знать… Говорят, в прежние времена можно было пройти из Лондона в Корнуолл, ни разу не выбираясь на поверхность. Многие ходы нынче осыпались, многие забыты или замурованы, а некоторые просто слишком опасны… Есть такие места под землей, куда не следует соваться.

– Что же там такого? – спросила Ласка.

– Люди пропадают. Забредет, бывало, кто-нибудь – и с концами…

– Почему?

– А этого никто не знает, леди, и узнать не стремится – по крайней мере, из нашего народа. Зачем? Времена Тюдоров прошли, и нам больше не надо прятаться под землей – бродяжничай в свое удовольствие, тебе никто слова не скажет. Ну, разве что подержат немного в участке… Но иной раз все же возникает нужда пройти куда-нибудь скрытно.

– Чего он говорит, а? – буркнул Потап.

Ласка перевела.

– Законов, значит, не любят. Ишь ты. Ну, нам-то это на руку только, – проворчал медведь.

– Что говорит этот зверь? – полюбопытствовал проводник.

– Я вам двоим толмачом не нанималась! – сердито буркнула девушка, впрочем, тут же пожалев о своей резкости. Ссориться с проводником не стоило: здесь, под городом, они были вдвойне чужаками. Вокруг простирался особый, ни на что не похожий мир – мир пиктов; и Мусорная Голова, подобно Дантовому Вергилию, вел их по кругам этого ада.

О том, что случилось в Гринвиче, не говорили. Поначалу Ласка и медведь пребывали в шоковом состоянии; а потом, немного придя в себя, девушка не могла побороть оторопь. Человек, которого она, казалось бы, немного уже изучила, вдруг предстал перед ней в новом, совершенно неожиданном, да что там – откровенно пугающем свете. Мысли по поводу происходящего возникали самые дикие. Она даже тихонько перекрестила Озорника со спины – разумеется, когда никто этого не видел; но тот не спешил сгинуть в огне и серном дыме. А утро начиналось снова. Вот это никак не укладывалось у Ласки в голове: она то и дело оглядывалась на топающего за спиной Потапа – топающего, надо сказать, довольно бодро, несмотря на выступившую кое-где на повязках кровь. Эти бинты дал ей консьерж; то есть он дал быих, развивайся события так, как в прошлый раз. Бинты, которые сейчас лежат где-то в комнатушке у студента-медика. И одновременно украшают мохнатую медвежью тушу! Она еще поняла бы, окажись Потап с открытыми ранами; но вырезать, выдернуть их вместе с кусочком уже произошедшегои вставить за несколько часов до…Ум от такого заходил за разум.

Сам Озорник выглядел немного уставшим, но не более того. Это именно он отыскал Мусорную Голову: нашел, следуя одному ему ведомым ориентирам, в предрассветном Лондоне – на берегу Темзы, у гаснущего костерка. Состоялся краткий разговор; пикт вовсе не горел желанием им помогать. Похоже, он был напуган той легкостью, с которой Озорнику удалось его отыскать: заросшее густой бородой, испещренное серо-синими зигзагами татуировок лицо почти совсем скрылось в ворохе тряпья – лишь глаза настороженно поблескивали из-под мятой шляпы, отражая тлеющие угли.

– Я, признаться, очень рассчитывал на твою помощь!

– Разве я давал тебе повод к этому? – удивился Мусорная Голова.

– Мне просто некого больше просить. Послушай, сейчас – именно сейчас – я не могу тебе заплатить, да. Но это временные трудности!

– Почему я должен помогать тебе, длинный человек? – перебил пикт. – Почему я должен рисковать ради тебя? Как только наступит утро, сотни полицейских выйдут на улицы, и у каждого будут твои приметы – твои и твоих друзей… Или, может быть, ты принадлежишь моему народу? Или оказал нам неоценимую услугу? Кто ты такой, чтобы просить меня о помощи?

Воцарилось молчание. Угли костра мерцали и переливались, словно драгоценные камни; быстрые голубоватые огоньки пробегали по ним с чуть слышным потрескиванием. Ласка посмотрела вверх. Звезд не было видно; но не было и плотной, бархатной черноты – свет уличных фонарей отражался от низких облаков, порождая призрачное, мутное сияние. В нескольких шагах от них катила маслянистые волны Темза; запахи тины и нечистой воды пронизывали стылый воздух.

– Ты, наверное, прав, – заговорил Озорник. – Просто… Альбион для меня – чужбина, я здесь совсем один, если не считать моих товарищей. Мне показалось, что если кто и может понять меня, так это вы. Наверное, я ошибался. Что ж, попробуем выкрутиться сами; не так-то просто будет нас отыскать. Альбион велик, а мы малы. Мы очень малы, видит бог, малы для добра и зла…

Мусорная Голова вздрогнул всем телом, словно от удара плетью.

– Что ты сказал?! Повтори!

– То есть? – нахмурился Озорник.

– Эти строки! Откуда ты их знаешь?!

– А! На прошлой неделе я заходил в книжную лавку. Просто полюбопытствовал; у меня есть такая привычка – открывать первую попавшуюся книгу и читать. Ну, что-то вроде гадания, понимаешь? Ребячество, конечно… Этот стишок нейдет у меня из головы, не знаю уж почему.

– Это наш гимн, – хрипло сказал Мусорная Голова. – Во всем Альбионе, наверное, нет ни единого пикта, кто не знал бы его наизусть. Это наше, понимаешь? Все то, чем мы жили эти столетия. Мы слабы, но будет знак всем ордам за вашей Стеной. Мы их соберем в кулак, чтоб рухнуть на вас войной!

– Неволя нас не смутит, нам век вековать в рабах. Но когда вас задушит стыд, мы спляшем на ваших гробах! [2]2
  Отрывки из «Песни пиктов» Редьярда Киплинга даны в переводе И. Оказова.


[Закрыть]– живо подхватил Озорник. – Я… Мне казалось, эти строки – обо мне! Но послушай, как они могут быть вашим гимном? Я кое-что слыхал о человеке, написавшем это. Он – апологет Империи, и вряд ли найдется много людей, более преданных ей, чем он!

– Это неважно, – прошептал Мусорная Голова. – Нам все равно. Когда он писал эти слова – он был пиктом! Они жгут, словно каленое железо! Это как заклятие, ты ведь тоже ощутил его силу!

– Пожалуй… – задумчиво согласился Озорник. – Я ведь с одного раза все запомнил; странно, правда? Душит омела дуб, моль дырявит тряпье, трет путы крысиный зуб – каждому дело свое…

– Ты не просто вор… Хорошо, я помогу вам! – Мусорная Голова неожиданно вскочил, глаза его сверкнули. – Вернее, мы поможем. Мы мелкая тварь берлог, нам тоже работать не лень! Что точится под шумок, то вскроется в должный день… С этой минуты вы – под покровительством пиктов; а это куда лучше, чем шапка-невидимка. Идите за мной.

Канализационные тоннели встретили их темнотой и затхлым зловонием. Девушка вскоре потеряла ощущение времени. Шлепанье шагов, тусклое мерцание фонаря впереди и тяжелое дыхание Потапа за спиной – казалось, это может продолжаться целую вечность. Время от времени появлялись боковые ходы – дыры непроницаемой тьмы, из некоторых доносилось слабое эхо. На ум невольно приходили мрачные мысли. Труп, попавший сюда, не будет найден никем и никогда. Интересно, сколько мертвецов покоятся в этих тоннелях? И сколько обитает живых – тех, кому не нашлось места наверху. Люди – убийцы, изгои, сумасшедшие, жуткие уроды. А может, и твари пострашнее, из тех, что скрываются в земных расщелинах от начала времен – прячущиеся, крадущиеся во тьме; издающие странные, едва слышные звуки, от которых кровь стынет в жилах. Возможно, они даже выходят иногда на поверхность – в самые темные, ненастные ночи. Потихоньку отодвигают крышки канализационных люков, бесшумно извлекают из-под земли свои длинные, лоснящиеся тела, крадутся вдоль стен домов, приникают к окнам. «Ну, хватит! – одернула себя Ласка. – Навоображала всяких страхов. И без того несладко».

Поначалу пикт шел уверенно, но чем дальше они продвигались, тем чаще он останавливался, определяя путь. Девушка обратила внимание, что Мусорная Голова ориентируется по отметинам на стенах – каждая из них представляла собой длинную черту, в нескольких местах пересеченную короткими. Озорник тоже заметил эти знаки.

– Ого! Это же огамические письмена!

– Чему ты удивляешься? – проворчал пикт. – По-твоему, мы должны были помечать ходы латиницей, буквами завоевателей?

– Я потрясен, что значение этих символов известно кому-то еще, кроме горстки оксфордских умников. Выходит, твой народ не забыл огами?

– Мы знаем и помним куда больше, чем о нас думают. В этом наша сила, чужестранец. Между прочим, я что-то проголодался. Никто не хочет перекусить, а?

Озорник вопросительно оглянулся на Ласку. Девушка энергично замотала головой. Зловоние подземелий уже не било в нос, оно стало привычным фоном – но стоило только подумать о еде… Бр-р!

– Потап, а ты как – хочешь позавтракать?

– Пить охота, – вздохнул медведь. – Без харчей как-нить обойдусь пока.

– У меня аппетит тоже отбило, – вновь перешел на бритиш Озорник. – Может, подождем, пока не выберемся наверх?

– Еду взять все равно придется, – покачал головой пикт. – Мы должны будем пересечь чужую территорию, а за такое принято платить дань. Кроме того, не вижу причин, по которым я должен остаться без завтрака.

«Взять? Он сказал – взять? – изумилась Ласка. – Где это Мусорная Голова собирается разжиться едой – здесь, в канализации?!» Пикт между тем остановился у очередной развилки, внимательно вглядываясь в отметки.

– Ага, прекрасно! Мы сейчас недалеко от Пикадилли, я знаю там отличное местечко.

– Ты не забыл, что за нами охотится Скотленд-Ярд? – с беспокойством спросила девушка.

Мусорная Голова неожиданно хихикнул:

– Я вовсе не собирался заказать для нас столик.

Они свернули в ответвление тоннеля, потом – еще и еще раз. Зловоние заметно усилилось. Потап хрипло дышал, приоткрыв пасть: чувствительный медвежий нос страдал более всего. Наконец они оказались в узком каменном колодце. Потолок терялся во тьме; наверх вели осклизлые, проржавевшие скобы.

– Ждите, – Мусорная Голова сунул фонарь Озорнику и бодро полез наверх.

«Надеюсь, он знает, что делает!» – подумала девушка.

– Воняеть тут, ровно портянки разбойницкие! – медведь громко фыркнул. – Эх, сейчас бы водочки…

– Как твои раны? – поинтересовался Озорник.

– Нормально… – Потап явно был не из тех, кто привык жаловаться на здоровье.

Ждать пришлось недолго – минут пять; вот высоко наверху заскрежетало железо, и Мусорная Голова спустился вниз. Карманы его плаща топорщились от съестных припасов: помятые пучки лука, овощи и фрукты, рыбий хвост и что-то еще, небрежно завернутое в промасленный обрывок газеты. В бороде пикта застряли крошки еды.

– Обожаю карри! – заявил он, принимая из рук Озорника фонарь. – С тех самых пор, как они наняли на работу этого парня из колоний, карри здесь просто отменный. Настоящий огонь! Зря вы отказались, чудаки. Впрочем, мне же больше достанется.

– Где ты взял все это?! – удивилась Ласка.

– Там, наверху – задворки одного из старейших лондонских ресторанов! – пояснил пикт. – Все, что не съели за вечер, к утру оказывается в баках. Смешно, правда? Я могу есть то же самое, что и богачи, и не платить за это ни пенни!

Ласка содрогнулась.

– Ну, двинули! Нам до Полых Холмов идти часа четыре, не меньше, – бодро сказал провожатый.

Путешествие возобновилось. Пикт шагал быстро: после завтрака он явно почувствовал прилив сил – а вот Потап, наоборот, начал отставать. Чуткий слух Ласки улавливал его тяжелое, прерывистое дыхание: похоже, медведя знобило.

Внезапно проводник остановился. Ласка подняла взгляд: с потолка тоннеля свисало что-то непонятное, вроде суставчатой веревки, покрытой клочьями шерсти…

– Что это за дрянь?! – вполголоса спросил Озорник; и одновременно девушка с содроганием поняла, чтоименно видит.

– Хвост, – пожал плечами Мусорная Голова. – Всего лишь хвост какого-то неудачника-фелис… Это нечто вроде пограничного столба; мы должны немного подождать.

– Подождать – чего?

– Я бы назвал их таможенниками…

В подземной тишине возник звук, и Ласка почувствовала, что ее волосы встают дыбом. Слабый, но очень быстро нарастающий топоток множества коготков, царапающих древний камень, пронзительное попискивание… Крысы. Пикт поднял фонарь как можно выше. Сотни – нет, тысячи крыс шевелящимся ковром двигались им навстречу. У девушки перехватило дыхание от омерзения. В Крепости крыс не было – лишь юркие бурундуки пробирались иной раз в закрома; впрочем, на этот случай имелись и ловушки, и отравленные приманки – что немало огорчало Ласку, когда она была еще несмышленым ребенком. Но эти твари походили на кого угодно, только не на забавных воришек с полосатыми хвостиками!