Текст книги "Черная Пасть"

Автор книги: Павел Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

– От Вишняка к озеру завернем или напрямик? – спросил Ягмур, заранее зная, что Брагин полезет напролом через бугры.

– Ты сам-то как ехал?

– Мне разбирать было некогда. Прямиком летел!..

– Бери по своему следу.

На спуске с косогора, изрытого неглубокими штольнями, в которых добывали гюшу, на краю ощеренной розоватой каверны Ягмур, потрогав рукой пыльную маску на своем лице, обернулся к Сергею.

– Провозились долго мы в поселке, но спешить-то, кажется, все равно некуда. Провал не заткнуть...

Сергей подпрыгнул на выбоине и едва не вылетел из люльки. Открыл рот, чтобы выругаться, но его так забило и начало корежить, будто в лихорадке или падучей, что он только клацал зубами, а слова застряли в горле. Мотоцикл залетел на такой дорожный рубель, что казалось, будто в днище люльки клевали отбойными молотками. На этой-то дорожной "гребенке", дергаясь, словно в "пляске святого Витта", Сергей вдруг надумал задираться и спорить с водителем мотоцикла.

– Яг...мур, ты тще-щес-лав-ный, – повиснув на мгновение в воздухе, выкрикнул Сергей. – Завистник ты!

Удар был мягким и довольно продолжительным, Сергей провалился на дно люльки, съежился.

– Слезай, – спокойно сказал Ягмур, и это простое слово оказалось настолько сильнодействующим, что Сергей ухватился обеими руками за голову.

Он не понял, что же произошло: мотоцикл оказался в какой-то жаркой и мягкой перине. Мчавшаяся вдогонку туча пыли быстро их прикрыла вонючим балдахином.

– А зачем слезать? – закричал в липкой пыли Сергей.

– Кто катается, тот и арбу должен толкать!..

– Заехали?

– Залетели.

Высунув ноги из коляски и выпрямившись, Сергей погрузился до колен в легкую, горячую пыль.

– Давай подождем Метанова, – проговорил он, с грустью глядя на пушистую заграду.

– Не думаю, чтоб Метанов тут поехал.

– Тогда надо поспешать. Могут опередить, – Сергею все время казалось, что Борджаков вовсе не торопится к своей насосной и едет туда против своей воли. – Ребята нас ждут!

– Ждать больше нечего, Сергей Денисович! И попасть на рапозабор никогда не поздно: зрелище надолго сохранится...

Стоя посредине глубокого, пыльного озерка, Сергей хотел вытереть нос, поднес к лицу пыльный рукав и расчихался.

– Тьфу, дьявольщина! Ты, Ягмур, чего-то финтишь!.. Скажи начистоту, что с установкой?

– Карстовый провал... Ты же, Сережа, и накликал своим прогнозированием.

– Надо было предвидеть. А ты, джигит, остаешься в сторонке?

– Не думаю... Катаклизм произошел правильный! Кому первому пропишут?

Мотоцикл выволокли из ямы. Ягмур закурил. Сергей злился на дорогу, на разные проволочки, но больше на себя: всегда спешит, суетится, но часто опаздывает. А сегодня на каждом шагу барьеры, которые ни обойтиг ни объехать.

– Гадаешь, кому первому достанется спрынцовка?.. Нам же и придется низенько кланяться... на три метра против ветра.

Смех разбирал Ягмура, но он проглотил смешинку.

– Не прибедняйся, Сергей, ты-то умеешь за свое постоять! Завидую тебе. Ты видел опасность, когда только начинали бурить. И говорил об этом.

– А что толку? Говорил, но надо было делать!..

– Значит, не нашел ты нужной струны для складной игры.

– Зато есть ловкачи, которые умеют находить нужную, но чаще всего слабую струнку. И наяривают по ней!

– Ты имеешь в виду хор Завидного? А Метанов у него вроде солиста-бахши! – Ягмур обжег палец папиросой.– Сами мы виноваты. Поддаемся!.

– Свист и пыль столбом, а нам это представление не очень-то по душе. Надо знать, что от этого народу прибудет. Надо по-хозяйски распоряжаться своим добром.

За разговором не заметили, как вытянули мотоцикл на косогор.

– А ты знаешь, Сергей, у тебя в этой пустыне зря пропала чудесная речь, – пошутил Ягмур.

– К сожалению, для некоторых людей слова стали не более, чем бенгальские огни. Светят, но не греют. Замечается это, к несчастью, не у наших только, а и у некоторых наезжих к нам. И откуда берется у них это безразличие к будничным, трудовым делам?

– У нас текучка мало идет на убыль!

– Сезонники... – Сергей отпустил это словцо и дал ему удалиться, как будто для того, чтобы рассмотреть его со стороны. – Сезонники. Холодное и осклизлое словечко. Поденщики... как мухи-поденки. Временщики... Когда такое чувство заползает к человеку в душу, то жди от него чего-то недоброго и даже мерзкого. Я лично опасаюсь таких... Линялый народец.

– Ничего не поделаешь. Многое у нас на промыслах пока от солнца и ветра. Вот и летят иные на солнышко!..

– Об этом и речь! Завод испортит летунам-сезонникам летную погоду. Завод нам нужен, современный комбинат.

...Налетел ветер, ударился с разгона, взбаламутил песок и поднял к небу подвижный, гнутый змеевик. Пыльное чучело на ходулях шустро прошлось по скату бугра, перевалило на другую сторону и, колыхаясь и свистя, устремилось к озеру.

В лицо Ягмуру швырнуло ветром горстку песка, и водитель долго отплевывался и протирал глаза.

– Уступи руль, а сам в подол поплачь! – Сергей силой усадил друга в люльку и, завладев рулем мотоцикла, рванул с места на такой скорости, что Ягмур, пытавшийся что-то крикнуть, захлебнулся от воздушной струи. Крик его остался далеко позади, вместе с огарком сигареты. К слюдяному козырьку кокардой прилипла бабочка...

Призрачными видениями проплывали в дрожащем мареве знакомые картины. Грозовая фасолина водоема – крайнего в каскаде искусственных озер; похожая издали на элеватор с трубой, печь "кипящего слоя", недавно обновившая собой унылый, худосочный пейзаж; фанерное гнездовье – легенькие домики сборщиков сульфата и длинный лабаз мастерских, где делались и подновлялись лопаты... Рядом навесы, под которыми стояли дренажные машины, а чуть поодаль – новенькие "комбайны" для механического сбора сульфата, которые "доводил до ума" ленинградский инженер Иван Волков. Они, робкие младенцы, только учились ходить по ледяной корочке мирабилита. Машины стояли у берега сухого озера. Около них возились люди. От глинистого яра Семиглавого Мара, у подножья величественной печи "КС" с указующим перстом громоотвода, начиналось знаменитое Шестое озеро – жемчужина всего оазиса. Даже с отдаленного нагорья в жарком, белесом царстве можно было определить скопление стоящих в беспорядке пузатых мешков, похожих на пингвинов. Поблескивали на солнце металлические диадемы у захватистых лопат, да вырастали неожиданно новые стайки пингвинов, и все это походило на фата-моргану. У грубоватого с виду, трудового Бекдуза были свои живые волшебные сны; вокруг безводных, с сыпучим зеркалом, озер роились дивные легенды.

– Сказка, – вздохнул Сергей. – Лебедей только нет.

– А вон они вкалывают, наши лебеди! – в миг уничтожил Ягмур все чары сказочной фантасмагории.

На белой ниве сульфатного поля трудно было заметить сборщиков, облаченных с ног до головы в белое: в марлевых масках, защитных очках и голицах до локтей. Привидения, как им и полагалось, двигались бесшумно и казались бестелесыми.

– Сезонники не валяют дурака, гребут рубли. Накидают их в торбу и фью-ить!.. Помахают крылышками. Мы их жалеем по весне, а они нам сочувствуют по осени. Улетают, а нас за погорельцев считают!..

За кремнистым, с красной окалиной на камнях, увалом открылся широкий вид на Куркульскую бухту. Под солнцем, ослепительно и колюче искрясь, пылала белыми, синими и пурпурными огнями неоглядная ледяная равнина. Сначала трудно поверить, что перед тобой не водная, подвижная гладь, а твердый наст, застывшая, неподвижная твердь. Но это безмятежное лоно обманчиво, так и чудилось, что притихшая стихия остановилась лишь на миг, что она вот-вот снова разбушуется, грянет сокрушительный шквал и бухта закипит, вспенится и опять соединится с отхлынувшим Каспием.

...Бухта. Когда-то в ней укрывались от бурь морские корабли, а сейчас тут отлегла соль. Мотоцикл, похожий на игрушечного попрыгунчика, сорвался с откоса и влетел в бухту вместе с клубами пыли. Дорога была наезжена, местами водяниста, но вполне земная. Однако стоило углубиться подальше в бухту, как колея начинала мокреть, темнеть и как бы плавиться под колесами. И тут уж лучше не оглядываться, не мешкать, а мчаться вперед, к черным точкам, плавающим на горизонте в серебристом кипятке. Оглянешься, сразу же станет не по себе: берег далеко позади, а под ногами чуть прикрытая соляным настом бездна – чрево Кара-Богаза, настоящая Черная пасть. Чем больше удаляешься от суши, тем отчетливее вырисовываются по сторонам береговые изрезы самой бухты. Соляной панцирь Куркуля достигает нескольких метров, но не везде он одинаково прочен и устойчив. Под верхним покровом погребены огромные массы насыщенных рассолов, оставленные и подпитываемые заливом. Ниже первого рассольного горизонта снова лежит твердая соляная прокладка. А под ней – опять скопления тузлука. Такие схороны в несколько этажей. Замурованный бассейн погребенных рассолов никто до дна пока не измерил и сколько здесь этих глубинных нар – никто точно не знает. Вероятно, больше шести... Наиболее пригодным оказался второй горизонт. Из его сот и выкачивается рассол – рапа. По трубам она поступает в открытые вместилища озер. В этих бассейнах с наступлением зимних холодов рассол твердеет и превращается в мирабилит. Проходит время и под летним солнцем мирабилит обезвоживается, становится драгоценным порошком сульфата натрия, который составляет пока главное богатство оазиса.

Залив Кара-Богаз и урочище Бекдуз располагают несказанными сокровищами, но используются они пока не полностью. Нужна высокая техника, и она пробивала себе дорогу, но с большим трудом. Об этом и шел всю дорогу разговор. Брагин мало-помалу уводил мотоцикл от береговых илистых припаев и брал правее, где блестела гладкая наледь. Про себя он как бы продолжал начатый спор с Ягмуром о делах комбината, в которых пытался разобраться не он один и не только с помощью таких вот дорожных диалогов и самых досужих силлогизмов. Споры об этом шли жаркие.

– Злость в тебе кипит, Брагин, – подтрунивал Ягмур, когда разговор перешел опять на установку печи "кипящего слоя", с которой был связан Завидный. – Не хочешь согласиться, что он обскакал нас с тобой на байге – на скачках жизни. Пожалуй, обскакал. И вот бесится джигит брагин. Да, Завидный – ловкий, с толком все делает. Поневоле позавидуешь. И приятный человек. Говорится же: если руки в масле, пригладь волосы. У него сейчас – масленица!

– Ну и народец! – криво, через силу улыбнулся Сергей. – Садись на передок, бери руль! Вези. А я, видно, никуда не гожусь... в люльке поеду.

– Слышь, Сережа, на верблюда сел – за горб не прячься!

Неспроста Брагин передал и вручил свою судьбу Ягмуру: сын чабана Борджака и бухту знал, и на своем мотоцикле мог бесом летать по самым непроходимым дорогам.

А сейчас начинались те самые места, которые, по всей вероятности, и находятся у черта на куличках. На соляном подтаявшем катке появились твердые наросты и наплывы, оставленные нагонной рапой в пору буйных ветров и шторма. По застывшим волнам мотоцикл бросало и било хуже, чем лодку в море. Однако не это таило главную опасность. Всюду подстерегали полыньи, карстовые воронки, возникавшие в разных местах и внезапно. В слепящем сиянии солнца и слитков соли такая полынья могла оказаться незамеченной совсем рядом, и тут хватка и чутье Ягмура были просто необходимы.

Лучшим ориентиром в этом разгуле света и призрачных видений на волнах знойного половодья была толстая, тёмнокрасная плеть трубопровода, уложенная прямо на твердый соляной наст. Этот внушительный водопровод брал свое начало у головных источников, оснащенных насосами, и уползал к земляным ваннам "горного цеха". Свою службу прожорливый трубопровод пока не нес и только испытывался, но внимания к себе требовал ничуть не меньше, если не больше, других опорных пунктов промыслового хозяйства комбината. Именно рапозаборники, водовод и "горный цех" должны были обеспечивать громоздкие печи сырьем – мирабилитом. Жерла железной махины почти пустовали и наполнялись тяжелой рапой лишь тогда, когда пускались в ход насосы и опробовались распылители.

– Во время аварии успел отключиться этот удав? – спросил Брагин, когда мотоцикл огибал выпяченное колено трубопровода.

– А когда он бывает включен? – сказал и недовольно сплюнул через плечо Борджаков. – Три начальных скважины едва дышат, а десятая вовсе заткнулась. Ты, Брагин, начальник производственного отдела, должен знать!

– Говорил вам – за фильтрами следите, – сказанные тихо и вяло, эти слова не вызвали у Борджакова никаких возражений и заметных эмоций. Брагин и не стал продолжать разговора, ставшего в тягость. Привстав в люльке, он спросил:

– Что там впереди?

– Прямо – пятый колодец. Узнаешь его в мареве?.. А правее – шестой заборник. Он самый... Провальный. Люди около него, как у свежей могилы...

– Туда глянь, за насыпь!

Обернувшись, Ягмур только сейчас заметил мчавшийся газик.

– Метановский дозор!

– Провозжались с твоей трещоткой. Жми!

– Неужели обогнали? – не сразу сдался Ягмур. Помахав рукой водителю Оразу, притихший Брагин ткнул Ягмура в бок:

– Не зря подкалывает Метанов: мы с тобой во всем – напрямик!

– Хочешь пересесть в его арбу?

– Ну и дурачина ты, Ягмур! – рассердился Сергей. Замолкли до конца пути. Остановились у самого края зловещего зеленого разлива вокруг огромной воронки. Люди стояли с наветренной стороны и смотрели под ноги... Казалось, подходило к концу какое-то печальное прощание и ветер над головой плаксиво перебирал невидимые струны.

Соскочив с мотоцикла, Брагин пошел прямо на толпу. Еще не видя ничего в подробностях, он почувствовал – свершилось непоправимое. Перед ним молча расступились. Глядя прямо перед собой и не видя ничего, кроме плавающей на поверхности разлива пустой спичечной коробки, Брагин дошел до подвижной, маслянистой губы, выпукло вытянутой и медленно слизывающей человеческие следы с соляной наледи. Холодная губа шевелилась, наползала на дымившийся окурок...

Оторопевший Сергей Брагин засмотрелся в зеленый сумрак воронки и не заметил, как заступил в воду и залил туфли. Ветер с силой гнал спичечный коробок на другой край небольшого, вытянутого озерка, но стремительный волчок воронки не отпускал от себя, и коробок быстро вращался, превратившись в синий кружочек. Мелькающий пятачок – это все, что осталось от тесовой будки, в которой стоял насос и мощный электромотор. Сильное вытяжное устройство, сделанное добротно и надолго, выдерживало штормовой натиск нагонной рапы и набеги шальных орд пустыни, но рухнуло от невидимой напасти. Не мог машинный заслон противостоять подземной слепой стихии, от которой пока не было спасенья. Люди даже не успели толком разобраться, что же произошло, хотя не первый раз встречались с карстовыми провалами. Слесарь возился у подводящей трубы, а моторист заменял изогнутый рожок замерного стекла..

Все произошло мгновенно, как в землетрясение: будка качнулась, дрогнула и, накренившись на угловую бревенчатую опору, повалилась, пошла вниз... Казалось, тяжелая установка тонула не под своей тяжестью, а ее увлекала в преисподнюю зубастая, цепкая дьявольская сила. Моторист едва успел выскочить из потонувшего деревянного колокола. Только что была под ногами крепкая опора, соляной пласт, в котором скважину сверлили специальным буром, и вдруг – разверзлась пропасть и втянула всю громоздкую рабочую колонку... И вот коробок спичек, который недавно держал моторист в руках, чтобы прикурить, остался единственным вещественным доказательством при разборе страшной истории. Коробочка мелькала и кружилась на поверхности крохотным поплавком.

– Клюет, стерва! – услышал Брагин за собой чей-то неунывающий голос. – Тяни, подсекай!..

– Так клюнет, что чесать устанешь!..

– И отчего такая погибель? На ровном месте яма роется. Кого ни спрошу, ни один соледобытчик не может толково пояснить. Кто роет воронки и почему именно там, где мы со своей механикой колупаемся?..

– Снимай с себя стильные дудочки и ныряй! Достанешь свою будку, тогда поймешь.

– Ну и вострячок ты, Лимон, нешто у дьявола из пасти достанешь?

– Попробуй, у тебя бородища стильная, как у водяного!

– Не водолаз я...

– То-то, далеко куцему до зайца! Сейчас вот начальник производственного... Брагин запросто всю астролябию достанет! Расступись, братва, наш Денисович будет принимать соленую купель!

– Оно и недурно от ревматизма!

– А кто строил эти избушки на курьих ножках?

– Строили – я те дам! Но вот беда: в подземелье кто-то дурачится!

– Грымза ты старая, головой думай, а не багажником! Брагин же говорил, что под будку надо опоры подводить.

– Виноватого теперь ищи на дне омута!

Спорили разноголосо, вразнобой, а засмеялись дружно, словно подчиняясь незримому дирижеру; и этот согласный смех не показался Сергею обидным, потому что в искреннем хохоте не чувствовалось ни насмешки, ни баловства, ни издевки: смехом люди пытались скрыть свое чувство досады и горечи. Сергею от общего внимания стало полегче. Он чувствовал рядом сильных и беспокойных людей, остро переживающих вместе с ним беду, и если готовых в таком положении еще и смеяться, значит, способных на многое.

– До потопа насос работал? – спросил Сергей, сделав такой жест рукой, как будто пробовал: не перегрелся ли кожух мотора и не сбавить ли обороты. – Стекло для замера у него было старенькое. Не надо бы мотор разгонять!..

– Сменили стекло, Сергей Денисович, и манометр исправили, – картинно одетый, носатый моторист тоже полез в воду к Сергею, стоявшему у самого уреза полыньи.

– А когда тузлук выступил и поползло под будкой, мотор еще работал?

– Нормально тянул!.. Он тут ни при чем. Отдушина в панцыре вон какая, и побольше нашей скворешню глотнет. А на той язве вовсе ничего не стояло, и пустой бочки не было, а тоже – провал, – броской наружности, в берете и с косичками на висках моторист Феликс Лимонов показал на покрытую сизой рябью продолговатую лужу, распластавшуюся будто каракатица. В этом месте воронка появилась еще более загадочно, глубокая, не видно дна; рванула соляная каверна на блестящем голяке, в стороне от насосной установки и трубопровода.

– Важно знать, что у мотора все было в порядке, – эти слова Сергея были очень понятны мотористу, и он пояснил печальную суть более чем скуповато:

– Стеклышко жалко. Пробное...

Потный детина с красной косынкой на голове, похлопав Феликса Лимонова по плечу, хихикнул:

– Сундук и гармунь чур! с ним!.. Замук жалко. Послышался короткий вздох, и здоровяк истово крякнул. Феликс наступил смехачу на ногу, и тот смолк.

– На ребят можете положиться, Сергей Денисович! Установка не виновата, а расчеты надо бы выверить, – нагнувшись, чтобы засучить брюки, Феликс шепнул Брагину: – Смотрите, Метанов тоже в воду рвется. Хочет, а хотелку боится замочить!

– Да, Феликс, дело тут не в трубочке, хотя и за ней надо следить. Беду приносят подледные чертики из Кара-Богаза, которых мы не видим, и, хуже того, почти ничего о них не знаем. В Черную пасть, видно, надо поглубже залезать.

– Эх, Сергей Денисович, меня осенило! – чему-то неожиданно обрадовался худой и огнеокий Феликс Лимонов...– У чертей в соленом омуте, наверно, сейчас всекаспийский фестиваль! Славным моторчиком поживились, хвостатые. Надо и на них найти управу. Что получится, если на чертят полосатых напустить... – Феликс внимательно следил за выражением лица Сергея и до смешного посерьезнел и остепенился. Лохматые волосы пригладил ладошкой, а берет для чего-то в карман сунул. – Давайте попробуем направить на водяных злыдней современные меченые атомы!.. Здорово должно получиться! Я уверен, Сергей Денисович, что они могут многое нам рассказать.

– Про что ты, Феликс? – словно ослышавшись, быстро переспросил Сергей Брагин. – Какое поручение думаешь ты дать меченым разведчикам?

– За новаторство это предложение пока не выдаю, – спокойно сказал Феликс Лимонов, – но уверен, что о помощью атомов мы и в Черную пасть сможем проникнуть... Для начала я думаю это поместить в нашем "Прожекторе" под рубрикой: "Комсомольцы – беспокойные сердца".

– Оставь пока рубрики! – Сергей всерьез принял его слова, задумался над чем-то и сделал опасный шаг по тузлуку к зияющей воронке, источавшей из глубины мутную зелень. – Знаешь, Феликс, в этой мимолетной искорке таится стойкий огонь! Во всяком случае, это может быть началом поиска. Ведь мы до сих пор почти ничего не знаем о движении погребенных рассолов, о их зависимости от погоды и настроений Кара-Богаза, изменений в заливе... Маловато мы ищем, хотя и не скажешь, что безмятежно живем. Похоже, что мечемся, а не разведываем.

Сухопарый, с балетной грацией в движеньях Феликс Лимонов временно совмещал должности моториста и гидрогеолога. Развивая идею о применении в борьбе с карстами меченых атомов, он шастал по воде рядом с Брагиным, ощупывая дно своей стройной и проворной ножкой в легком сапожке, выставленном далеко вперед, словно в каком-то бравурном танце.

– Дальше нельзя! – крикнул он прямо в ухо и тихонько взял Брагина за руки. – Края воронки крошатся. Провалитесь!..

– Они и должны крошиться, – соглашался с ним Сергей, продвигаясь к стволу опасного, но приманчивого колодца.

– А что там зачернелось в кратере? – поинтересовался начальник производственного отдела.

– Надежда наша... пузыри пускает! – ляпнул напрямик Лимонов.

– Похоже, но потонуть своей надежде мы не дадим! – Сергей сделал еще шаг, и вдруг поскользнулся, упал и плавно поехал на спине к урезу воронки.

Феликс ухватил его за руку, но Брагин дернулся и поплыл юзом... Не удержал его Феликс и за ворот рубахи. И тогда, не раздумывая, он схватил Сергея за пыльные, жесткие волосы и, упершись ногами в соляной нарост, поволок его из едкого рассола на сухое место.

Отфыркиваясь, Сергей встал, отжал мокрую штанину, потряс головой и, морщась, стал поправлять всклокоченные волосы.

– Ну, милок, и надрал ты мне чемерь!

– Погорячился, Сергей Денисович, чуть-чуть скальп с вас не снял!

– Спасибо, – ответил дружески Брагин, почесывая макушку. – Иногда такое дранье помогает от головной боли... И особенно от глупых иллюзий.

– Ого, значит угодил, – Феликс оглянулся на размахивающего руками Метанова, который порывался заговорить с Брагиным, но боялся приблизиться к воронке.

– Извольте выслушать, – петушился Семен Семенович.– Это по вашей части, Брагин!..

– Сюда, к эпицентру пусть подтягивается, – шепнул Сергею непримиримый Лимонов. – Тут как на арене, все видно!

Получалось как будто по пословице, лошади дерутся, а ишаку попадает. Оказавшись между двух огней, Феликс подумал именно об этом и сказал Сергею:

– Не идите к нему, Сергей Денисович, пусть он внедряется в производство!.. Я Метанову сюда брод промеряю.

Опираясь на плечо Ягмура, осторожный Метанов, моргослепо щурясь от солнца и отсветов полыхающей слюдяной равнины, с робостью и осмотрительностью двинулся к заполненному рассолом кратеру. И уж, конечно, Семен Семенович понимал, что будь Брагин на сухом, ему не пришлось бы форсировать это потопленное ристалище, на котором он волей-неволей должен был состязаться со своим молодым оппонентом не только в тонкостях галургии, но и в храбрости и бесшабашной удали. Диспут предстоял на виду у людей, знающих толк и в том, и в другом, и, наверняка, оценивающих сейчас каждое его слово и движенье. Спор, некогда начатый на ученом совете и продолженный на партийном собрании, а потом в компании Завидного, теперь мог разгореться с новым накалом прямо в бухте, у места аварии... События последнего времени, цепочка неурядиц и устраивающих катастрофичностей в бухте Куркуль, питающей весь оазис химии, вызывали новые споры и дрязги. И вот неуемный Брагин вызывал Семена Семеновича на "трибуну", не для словопрений и речевого турнира, а для разговора по душам на край глубокой ямы... Сергей Брагин очень хотел этого разговора, чтобы еще раз удостовериться в чем-то самому, и еще для того, чтобы показать и объяснить положение дел другим. Открыто, без утайки.

– Все объяснимо, и нет тут никакого сверхестества, – не желая отпускать руку Ягмура и подавшись всем корпусом вперед, словно прыгун е лыжного трамплина, Семен Семенович старался обрести внушительное равновесие и спокойствие, – но явление это патологическое, и мы, Сергей Денисович, бессильны что-либо изменить! Карстовые явления не нами открыты и вызваны. Они всегда были и должны случаться. Это я вынужден утверждать именно сейчас и непременно здесь, для полной наглядности!..

– Что постелишь, на то и ляжешь! – неожиданно перебил главного инженера Ягмур Борджаков. – Надо было это предвидеть, и следовало располагать данными не в масштабе мирового океана, а конкретно на Куркуле, вот здесь, на новом рапозаборе!.. С нашими анализами концентрации солей вы были обязаны считаться. Надо, товарищ Метанов, полагаться не только на приезжие авторитеты, но и на своих специалистов. У нас в Бекдузе, на комбинате есть отличные знатоки своего дела, настоящие галурги. И вот вам, Семен Семенович, одно из наглядных доказательств. Наши расчеты оказались верными. Насыщенность рассолов в этом соске бухты оказалась гораздо ниже, чем это указывалось вами во всех расчетных документах. Описка, просчет?.. Не так ли и с печью "кипящего слоя" выходит? Под видом нового у нас пытаются насаждать примитив!

Трудным оказалось положение попавшего в неожиданный переплет, склонного к обстоятельности и рассудительности, умеющего красиво убеждать Метанова, да и вид у него потускнел. Нужно было не только смотреть под ноги, чтобы не зашагнуть слишком далеко и не бултыхнуться в прорубь, но к тому же следовало опасаться новых осадочных прободений, и при всем этом надежно вести не просто разговор, а возмутительный, неуместный спор о вещах, не принятых даже в комнатной обстановке, неприличных при его положении и авторитете... Отвечать Метанову было трудно еще и потому, что и Брагин и Ягмур Борджаков были безусловно во многом правы.

– Оспаривать локальность карстовых порождений, я полагаю, сейчас излишне, – поднажал на официоз Метанов, – и все же нам следует заактировать, так сказать, засвидетельствовать и узаконить документом утрату промышленного объекта, который ценился не только в подразделении рапного хозяйства, но и в масштабе всего комбината. – Метанов, увлекшись словопрениями, рискнул отхватиться от своего поводыря Ягмура. Он повернулся округлой спиной и предстал своей редкой фигурой, почти не имеющей плеч, которые были плавным продолжением шеи в виде бутыли. Метанов опасливо оглядел место аварии и вымученно сказал: – Сергей Денисович, приказываю взять под свою ответственность... Оформите нужные бумаги, запишите показания участников этого печального, не дай бог, уголовного происшествия! Заготовьте вместе с Борджаковым форменный акт, – заметив на лице Брагина явное недовольство, Метанов прибавил: – Советую это сделать, не откладывая, с соблюдением юридической чистоплотности. Надеюсь, вам ясно: делается это в ваших интересах. Именно вам, Сергей Денисович, первому придется объяснять, доказывать, а возможно и кое-что покрывать. И какие бы ни были ваши теоретические возражения и экскурсы в историю промышленной практики Кара-Богаз-Гола, не забывайте, что вы, Брагин, строили насосные установки и трубопровод. В создавшейся ситуации для вас это должно быть исходным пунктом и главным логическим тезисом!..

Сергей терпеливо выслушал тонко построенную и, кажется, неопровержимую рацею. Слушал Брагин, не двигаясь и не сводя глаз с суетливого и дергавшегося всем телом Метанова, и от его тяжелого взгляда, забыв об осторожности, Семен Семенович вдруг начал пятиться к проруби. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы Сергей не шагнул к нему и не придержал за рукав шелкового, разглаженного кителя.

– Бумаги получите. Подписи будут, – деловито сказал Брагин, поймав на лету слетевший с головы Метанова белый, с тугой пружиной внутри картуз. – На этот счет будьте покойны, Семен Семенович, но берегитесь солнечного удара! Не обнажайте свою многодумную голову. С неба удары не менее опасны, чем из-под броневых укрытий и многоэтажных пластов.

– Благодарю за такую заботу и предостережение, – ответил Метанов, укрепляя на голове фуражку с распором внутри. – И то хорошо, что вы подобно древнему оракулу не предрекаете на голову с неба черепаху! Говорят, что когда-то сбылось такое пророчество, и мудрецу на голову свалилась черепаха...

– Что вы, Семен Семенович, пусть орел с черепахой в когтях пролетит мимо вас! – без тени насмешки проговорил Брагин. – Для небесного наказания есть другие головы, не чета вашей!

Удаляясь от ротастой воронки и становясь постепенно самоувереннее, Метанов скрытно и тонко направил вперед чуткий, цепкий, как у виноградной лозы, усик для нащупывания верного настроения противника. Переменившись, он искал теперь примирения. Подойдя вплотную, Метанов ласково взглянул в глубоко посаженные, с тяжелыми, сходящимися на переносице бровями зеленоватые глаза Бра-гина. Ответный взгляд был невыносим; неловко чувствуя себя под воздействием брагинских, прищуренных и пристальных глаз, Семен Семенович утеплил и подсластил свою улыбку. А когда и это не поимело заметного влияния, то с неожиданной фамильярностью, покровительственно взял руку Сергея и начал ее порывисто, страстно пожимать, по всей видимости добиваясь ответного пожатия.

– Имею все основания заверить, – горячо, о близким придыханием зашептал Метанов, – что кара небес не коснется и вас!.. Но при одном условии: с вашей стороны должна быть разумная и уступчивая положительность. Понимаете, Сергей Денисович, проявление тонкой интеллектуальности!.. Не только я, но и все заинтересованные лица... ждем понимания и взаимного доверия. Но вы почему-то прямолинейны и упрямы. При вашем интеллекте и проницательности и широте одаренной натуры. И опять же завидной интимности, если не влюбчивости!.. – момент был необычайно трогательным. Заметив, что рука Сергея неожиданно сжалась в кулак, Метанов все равно не отпустил ее. – При вашем влиянии и непогрешимости... вы могли бы нам помочь! Я ждал и верил, что вы откликнетесь. И сейчас жду. Видите, первым протягиваю руку, а вы мне – кулак!

– Вижу... Когда осел не идет к поклаже, то сам неси к нему куль с солью. Так вы думаете? Если так, то ошибаетесь. Я не удираю от самой тяжелой поклажи. Могу уверить, что в этом еще убедитесь, – Сергей не совсем вежливо вырвал свою руку и стряхнул с нее невидимую липкую паутину. – Реальность – вещь неопровержимая... а солнечного удара все же остерегайтесь, Семен Семенович. Нынче особенно лучи прямы и пробойны! Видно, сказывается год активного солнца. У народа во всем приметы верные.

Метанов снова пытался подловить Брагина, но уже не за руку, а – на слове.