Текст книги "1647 год. Королева Наташка. (СИ)"
Автор книги: Павел Кучер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)
– Вера? Доброе утро. Да, уже летят. Да, пока всё хорошо. Не трещи, я прошу! Дело есть. В нашем лагере телетайп работает? А можно его с другими «точками», в параллель соединить? Ну, да – «общий канал». Девки интересуются? Тем более – пусть помогают. Есть идея. Да! Оперативные «Сводки Совинформбюро». Это – ты. Свежие новости из Рейхсканцелярии! Это я. Наша стенная газета «В последний час». Эксклюзив! Врубилась? Стенды массовой информации всё равно пустуют. Лето! Ага. Карту Европы. Карту Кронаха с окрестностями. Стрелки, флажки, номера взводов, списочный состав, поименно… И – оперативные сообщения о ходе проекта «Wurf nach Sueden», с пылу, с жару. Первая порция инфы уже готова. Кто распорядился? Я! Да, имею право!
– Мальчики! Загружайте всю эту кучу бумаги, на передачу. По этому адресу. Там помогут, и размножат, и расклеят. Кто? Вы думаете, я одна такая? Вы думаете, что кроме меня, на вас некому глаз положить? Я, кое-кому покажу, «секретно»! Я, всем этим старым козлам, устрою «гласность» и «новое мышление»! Я, за Фрица c ребятами, лично, пасть порву и моргалы выколю! Что значит – Nicht verstehen? По-русски плохо понимаете? Vorwarts (вперед)! Ausfuehren (выполнять)!
Лист двадцатый. Народная война
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
«Утро добрым не бывает!» Фразочка – шутливая, однако, с могучим смыслом. Именно такое ощущение возникло у меня с самого момента пробуждения. Словно проспала не сигнал подъема, а что-то критически важное… Чувство времени не обмануло – без десяти девять утра. Лентяйка. Завтрак прошляпила точно… Ещё лежа в кровати перебрала в уме список срочных дел… Голова кругом! На четыре стороны разом бежать надо. Плохо… Совсем как героям старого анекдота про Шерлока Холмса и доктора Ватсона, заночевавших на природе.
Холмс, пихнув в бок Ватсона – «Скажите, что вам говорит это чистое звездное небо над нами?»
Ватсон, зевая – «Наверное, завтра будет хорошая погода…»
Холмс – «Браво, Ватсон! А мне – ещё и о том, что у нас украли палатку».
Очень точно описан комплект ощущений. На уровне подсознания, чувствую, что гадкие новости меня ждут прямо за порогом комнаты. Много и разных. Хоть совсем из-под одеяла не влезай. Зажмурилась… Легче не стало. Представила, как сейчас буду умываться, одеваться, собираться… и мучиться, от неизвестности. Стало совсем плохо. От отчаяния решилась на компромисс. Высунула в прохладу остывшей за ночь комнаты (сквозняк или вентиляция у них такая?) одну руку и дотянулась до телефонной трубки.
Чудеса. Продувание есть, значит – аппарат исправен. Но, гудка АТС не слышно… Сломался? Сбой на станции? Добывать из висящей на стуле ременной сбруи радиостанцию надо двумя руками… Пока в голове роились панические мысли трубка кашлянула в ухо человеческим голосом:
– Экселенца? – гора с плеч, всего-навсего переключили на ручной коммутатор. Дежурный принял вызов.
– ??? – пока набирала воздух задать первый вопрос – получила ответ.
– Приказано было не будить! – кем приказано, понятно. Ещё немного полегчало, но, уточнить надо.
– Когда? – если указание отдано в полете – это одно. Если уже после высадки – совсем другое дело.
– Час назад! – совсем хорошо. Видимо, без ЧП обошлось. «Любимый город может спать спокойно…»
– Как они там?
– Нормально! – как же я ненавижу это словечко. Когда мужики его вот так употребляют – особенно.
– Подробности!!! – кажется, у меня началась профессиональная деформация. Нормальная жена монарха потребовала бы кофе в постель, а я, в первую очередь – свежие новости. Подсознательно ожидала пересказа своими словами, наивная… Запищали сигналы коммутации, потом – кусочек тишины и прорывающаяся через атмосферные разряды морзянка. Запись по трансляции. Видимо, непосредственно из базы данных. Правильно, в принципе. У дежурного – своя работа. Тебе надо – ты и слушай. Не отвлекай…
Сухо, точно, без карты перед глазами – малопонятно. Группы успешно высадились… Потерь снаряжения практически нет. Народ занят разбивкой временных лагерей, маскировкой-окапыванием… Боевых действий не ведется… Атаковать крепость Розенберг не собираются (а как же первоначальный план?). Однако, первый удар с воздуха, нанесен. Во внутренний двор уронили двести пятьдесят литров хлорпикрина, одной бомбой… Всё?
Нет… Есть дополнение. Все сибирские бомбардировщики (как будто есть другие), принимавшие участие в первом этапе операции – отозваны, решением из Ангарска. В ближайшую неделю дальней авиации у Фрица не будет. Точнее, будет – но «когда-нибудь потом». И подкреплений, как легко догадаться – не будет тоже. По причине «решения группы планирования» (я в первый раз о такой слышу!). Вывод? Ребятам выписали билет в один конец… Если бы парни двинули атаковать крепость сходу. Как было написано, во вчерашних конвертах… Страшно подумать, что бы произошло. Фриц прав! От этой операции очень скверно пахнет. Слушаем дальше.
Так… Свежее сообщение. Сводка «Совинформбюро»? Мимо меня? Нет, это – по прямой линии. Пилоты получили приказ на выход из операции, в таких же точно запечатанных конвертах. Фриц о них не знал… Конверты вскрыли в воздухе, через два часа (только что!) после выброса десанта, на обратном пути. Посадки на Эзеле не предусмотрено. Всем бортам лететь на восток, по наикратчайшему пути. «Ради экономии топлива» Совсем странно звучит… Атака на крепость, выходит, планировалась, вообще без поддержки с воздуха? Это кто же такой план составил? Ага! Самолеты всё же должны забрать подкрепление. Но, не с Острова, а из лагерей за Енисеем. Угум. Два дня полета туда, два дня полета обратно, сутки на обслуживание и регламентные работы. Неделя… Интересно, а что сказали экипажи самолетов? Хотя бы Фрица в известность поставили? Ну, бардак…
Ого! Спецвыпуск «В последний час!». Десять минут назад Эзель потребовал вернуть на место планеры. А пять минут назад самолеты легли на обратный курс. По согласованию с Фрицем они вывалят на Розенберг всю наличную бомбовую нагрузку. «Чем можем – тем поможем!» Горючего до Сибири в этом случае у них не останется и придется садиться на дозаправку. Или у нас, или в Подмосковье. Ближе подходящих аэродромов нет. В Данию лететь – моветон… Фриц отозвался кратко – Danke (спасибо)… У меня тоже есть, кое для кого, пара слов…
Ух, сейчас сама на связь выйду! Что? Сначала – прослушать запись с поста звукового контроля? Зачем? Обязательно надо? А кого конкретно записывали? Полковника Сазонова? Папу? Мне теперь положено? Ой…
Поясняю. Когда я ушла, папочка и минуты в кровати не усидел. Сначала по телефону болтал, потом – на горшке дулся. Потом – сиделку на ночь требовал. Решил, что ему по должности положено. Наверное – спьяну. Или – коменданту позавидовал. Тому было действительно плохо. Короче, обоих, от греха, забрали в санчасть. Положили в одну двухместную палату интенсивной терапии. Думали и всё тут… Ха! Сначала, конечно, они охали каждый сам по себе. А там, слово за слово… Главное, после процедур оба слабые, как пар над горшком, подраться не сумели, но разругались – вдрызг. Техника, их беседу, прилежно записала… Здесь все публичные помещения слушают круглосуточно. Короче – стыдобушка… Инфа – выложена в открытый архив. Дежурный по связи счел беседу общественно значимой. Для острова – нормально. Тут у них не забалуешь. А нам? Мама! Вылезать из под одеяла мне расхотелось окончательно… Ужас кромешный, такие гадости слушать. А как вспомнила сигнал, что «документ поступил в общественное достояние» – захотелось прямо под этим одеялом и помереть. Чуть трубка из рук не выпала. Деваться некуда, лежала и слушала. Спасибо, никто меня не видел.
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Если думать отстраненно, то любой скандал – это кладезь бесценной информации. В сердцах, сгоряча, люди ораторствуют откровенно и хлестко. Только успевай вслушиваться… Объективный контроль – штука во всех случаях замечательная. Слово не воробей. Вылетело и застыло, сигналом на магнитном слое, битами в чипах памяти… Только, оно ведь не просто так застряло, а превратилось в «ресурс, подлежащий анализу». Это больно.
– Зятя моего угробить задумали?! – папочка в своем репертуаре. Валит с больной головы на здоровую…
– У своих «черных полковников» интересуйся! – комендант в долгу не остается. Ой, кажется, я знаю, что за «группа планирования» сочиняла пресловутый план захвата Розенберга… Надо же, «черные полковники»…
– Самоуправством занимаетесь! – это он напрасно сказал. Поступи Фриц иначе – я бы уже вдовой стала…
– Пушечного мяса для вас здесь нет! – рычит комендант, – И не будет! Они – не сироты, они – наши дети!
– Развели анархию! – не уступает папа, – сегодня – приказы Штаба сами переписываете, а завтра что?
– Остров просил у Штаба консультации, а не план массового самоубийства! – вот оно как обернулось… Надо пояснить. Фриц не военный командир, в прямом смысле слова. Он координатор. Ну, это вроде бы вождя у древних викингов, на период набега. Кончился набег – прекратились полномочия. Автоматом… Надо будет – выдвинут снова. Или пригласят в другой проект. Или человек сам что-то организует, а ему помогут… Вся полнота власти на Острове – у Совета Командиров. Совет имеет право координатора проекта назначить… Помню, когда освоение Эзеля только начиналось, это вопросов не вызывало. Механизм организации жизни маленькой колонии сразу заработал точно и надежно. И вот тебе раз… Стоило возникнуть затее чуть крупнее расширения посадок помидоров или строительства новой ВПП – начались трения. Мне кажется, это типичные бюрократические дрязги. Ангарск ревнует? Не верю! Соколов – мировой дядька, он терпеть не может лезть в чужие дела без очень веской причины. Не разорваться же ему? С самого начала все удаленные «точки» имеют широчайшую автономию, самоуправление и полную ответственность за последствия своих действий. Остров ничем не хуже и не лучше рудника в Бодайбо или там Московского Двора… Неужели, кому-то из «наших», так захотелось поиграть в политику, что они вообразили курсантов с Эзеля своими безответными пешками?
– Правила для самих себя устанавливают только идиоты! – между тем разглагольствует папочка, – В смысле, такие, которых надо придерживаться неукоснительно и в любом случае. Сколь бы хороши они для себя самого ни были. Почему? Рано или поздно найдется тот, кто сыграет по ним лучше и ототрет тебя в сторону, – почти как я мыслит. Или… это я мыслю как он? – Поэтому, тот, кто хочет всегда быть в выигрыше, должен только навязывать правила другим, но не самому себе, – ого-го, откровенно! – Оттого, реальная элита, которая стремиться к власти и такая убогая хрень, как «один закон для всех» – физически несовместимы! Этого просто не бывает, никогда… – на что это родитель намекает?
– Переводя на русский язык, Советская власть вашу шайку больше не устраивает? – рубит его оппонент.
– В армии должно быть единоначалие! – оно-то так, но, кажется, папа увиливает от прямого ответа.
– С кем воюем? – почти спокойно осведомляется комендант, – Кто объявил войну? Кто нанимал солдат?
– Э-э-э… – впервые слышу заминку, – Это же самоуправство! Без приказа! Кто вам вообще позволил?!
– Что позволил? – ехидно интересуется уже не комендант Базы, а её ехидный завхоз, – ребята взрослые…
– Солдаты обязаны беспрекословно подчиняться командованию! – папа сел на своего любимого конька.
– В десант пошли только добровольцы, – парирует завхоз, – Совет Командиров поддержал проект, он же и утвердил координатора. А откуда ваш Штаб взял полномочия бесплатно распоряжаться чужими жизнями?
– Но, ведь армия… – папа осекается, – вы тут что, больше не подчиняетесь Ангарску? – хороший вопрос!
– Армия у нас – народная. Она подчиняется только Советской власти. Совет Командиров проголосовал за силовую акцию единогласно…
– На какие шиши?! – о, как верно замечено, «о чем бы люди не говорили – речь всегда идет о деньгах».
– У Эзеля бюджет бездефицитный, – мне чудится смешок, – Можем себе позволить. Соколов – согласен.
– А как же наш план? – какая важная проговорочка! «Наш план» – означает, что папа в курсе всей затеи?
– Накрылся медным тазом… – веско договаривает завхоз, опять превратившийся в коменданта, – Ясно?!
– Но ведь… – родитель пытается завершить начатую мысль. Голос у него, внезапно, сипнет, – Они же…
– Все живы, – комендант странно спокоен, – Вашим «планом», наверно, уже печку растопили. Штурма не будет. Плановых потерь в «живой силе» – как язвительно он это произнес, – не запланировано. Всё хорошо… Это ведь – не разовая силовая акция, а народная война. Коллективное творчество масс.
– А как же тогда крепость? – далась папе эта крепость, канючит, словно фетишист какой… Разберутся.
– Не о том думаешь! – неожиданно рявкает комендант, – О самом себе подумай. Пора!
– Меня погоны прикроют…
– Да кто ты такой есть? – сколько презрения в голосе, – «Юбилейный полковник»? Ты своё личное дело читал, старый идиот? Запроси, в прямом доступе. Сравни… Соколов – пашет как проклятый. Матусевич с Граулем – пашут как проклятые. А ты чем занялся? На пенсионе сидишь и красные ленточки перерезаешь? Дела, достойного взрослого мужика, не нашел? В интриги, с такими же без пяти минут отставниками, полез? Дворянства и холопов захотел? – слышится тяжелое дыхание, – А в поведении санитаров ничего не заметил?
– Всё очко клизмой разворотили! – мрачно отзывается родитель, – Без души работают. Злые какие-то они, грубые, – значит, полное очищение организма от остатков спиртного ему устроили. То-то голос трезвый.
– Повезло тебе, – доверительно констатирует комендант, – Не совсем чужой здесь человек. Понимаешь?
– Да я, прямо сейчас, лично Соколову, позвоню! Он меня в обиду не даст! – в наушнике брякает металл.
– Звони! И что бы завтра, после обеда, духу твоего здесь не было… – не похоже, что папу тут уважают.
– С чего вдруг такая спешка? – он ещё пытается сохранить тон равного с равным.
– Из соображений гуманизма. В час дня – заседание Совета Командиров, в полном составе. Доклад, о ходе первого этапа проекта. Это я с тобой тут лясы тачаю… А там – будут вернувшиеся экипажи самолетов. Они спросят по-другому, – звучит довольно угрожающе.
– Не будут. У пилотов письменный приказ – лететь сразу на восток, без промежуточной посадки!
– Уже знаю, – кхеканье, – И ты, оказывается, знаешь… Осталось выяснить – чей? «Безымянных отцов»? Печать штаба на бланках настоящая, а где подписи? Поэтому, экипажи – будут. Жаждешь с ними тесно пообщаться?
– Это было коллегиальное решение! – я совершенно перестала что-то понимать. Остается слушать.
– Вот бы все и расписались, столбиком. Для солидности. Что б не гадать, кто конкретно ребят на верную смерть послал… Чего Соколову свои раскладки не показали? Зассали?
– Ты хоть соображаешь, что сейчас происходит? – голос у папы срывается на фальцет.
– А то! «Проверка на вшивость» высшего командного состава наших вооруженных сил. Типа ГКЧП, в августе 1991 года… Всех скопом… и каждого по отдельности. Можешь так, и передать своей недоделанной хунте.
– Голословное оскорбление!
– Оскорблением это было вчера. Сейчас, рабочая гипотеза. Вечером станет – констатация факта. Прошу, пока не поздно – уноси ноги… Решение Совета тебе лучше узнать уже в воздухе, – помолчал, – Мне кажется…
– Я тут вовсе ни при чем! Разве, надеялся дочкиного жениха от личного участия в дурацкой затее отговорить!
– Мне оно зачем? Сам пилотам объясняй… Тем более, что затея – ваша. Если не убедишь – морду набьют и из самолета выкинут, – комендант так шутит или серьезно? Не фига себе, заявления… Папа, конечно, не ангел… Это жестоко и несправедливо!
– Они не посмеют…
– Смотря, что всплывет… Колись, Леша, – голос коменданта звучит почти задушевно, – заранее знал, что два выпуска, – тон внезапно повышается до крика, – Два выпуска наших курсантов, вашими стараниями, чуть не получили «билет в один конец»? Думали – «расходный материал, никто не хватится»? Пусть себе «умирают с улыбкой на губах». Кому лавры генерала Грачева спокойно спать не дают? Вот и ты, сначала, хотел Фрица предупредить, а потом обиделся… Думаешь, это со стороны не заметно? Думаешь, ребята зря кино снимали?
– Войны без жертв не бывает. Люди, которые думают иначе, тупо не понимают, зачем существует армия. Цель – это победа. Она оправдывает любые средства…
– Смотря, какая победа… Смотря, чья победа… Смотря кто решает, что считать победой… Не так?
– Победа – всегда одна на всех!
– Врешь! – комендант как-то перестал стесняться в выражениях, – Мертвым – победа без надобности.
– Сами кашу заварили… – многозначительно начинает папа.
– Сами её и расхлебаем, – в тон подхватывает собеседник, – Наша цель – новая База в Кронахе. И всё…
– Крепости сами собой не сдаются. Каждое слово Боевого устава написано кровью идиотов, пытавшихся делать по-своему. Хотите внести свою лепту? – кажется, пора вызывать санитаров и разнять старых петухов…
– Каждый солдат мечтает стать генералом, – насмешливо тянет комендант, – Каждый лейтенант мечтает стать полковником… Каждый капитан мечтает стать майором… Каждый майор мечтает уйти на пенсию… Каждый человек мечтает прожить долгую и интересную жизнь, – тяжелая пауза, – Чувствуешь разницу? А она есть… Кронах – самое начало проекта.
– Естественно… Первая проба сил.
– И всегда приятно, если соперник, во время пробы, эпично обделается или смертельно надорвется. Так? Что-то, четыре года назад, в Ливонии, никаких штурмов крепостей в лоб ваш Штаб не планировал. Обошлись голой «химией», самыми минимальными средствами, даже почти без авиации. Что с тех пор изменилось?
– Появилось превосходство в живой силе, – в тоне папы слышна снисходительность, – Появилось личное автоматическое оружие в достаточном количестве… Появилась мобильная связь. Но, людям не хватает опыта.
– Обнаглели?! – в телефоне грохает хлопок ладонью по столу, похоже, прямо над микрофоном, – Пробуя новинку, всегда надо выбирать – хочешь ты получить результат или приобрести опыт? Нам, нужен результат.
– И нам… – многозначительно прозвучало, – Победа! – с нажимом поправляется папа, – Общая…
– Мы пахали… – протяжно тянет комендант, – Ваша «Пиррова победа», Эзелю на хрен не уперлась… Нам кровь проливать и лопатами махать, а вам – «концепции разрабатывать»?
– Так работает любая государственная машина, – папа поучает, – Меньшинство – сверху, прочие – внизу.
– Всю жизнь мечтал, хоть немножко, пожить при коммунизме. При том, настоящем, где самоуправление без государства. Где народ и армия – едины. Где люди живут свободно. Без ваших сословно-живодерских закидонов… – кстати, верно, – Сознавайся, коробит, что у нас никто и никому честь не отдает, поклонов не отвешивает? Поэтому, в форме без погонов прилетел?
– Армия – чрезвычайно стрёмный инструмент, весьма опасный в первую очередь для того государства, которое его содержит. По вполне понятным причинам. Он вроде атомной бомбы. Поэтому, все время думают параллельно о том, чтобы она «все могла по приказу и ничего не могла без приказа». На практике получается весьма перпендикулярно… Если бы не этот фактор, то военное строительство было бы гораздо более простой задачей. Умирать самому, ради достижения чужих целей, никому не хочется, но – кому-то всегда приходится.
– Леша, – комендант подозрительно спокоен, – на эту тему мы с тобой девятнадцать лет назад перетерли. Забыл? Профессиональная армия – это, всегда и везде, банда дармоедов, мечтающая о неограниченной власти и вольном грабеже. Государство её только «крышует». Мы – сразу всё сделали иначе. А думал, ты понял урок.
– Под угрозой расстрела легко переспорить кого угодно, – опаньки, это что, эпизод папиной биографии?
– Точно! – покладисто соглашается комендант, – Вам всем было предметно доказано, что вооруженный народ кроет любую профессиональную армию, как бык овцу… Хоть до нашей эры, хоть – в ХХ веке, хоть – в XVII-м… Так? Или уже забыл, почему лично ты, на уроки мужества, в школы, принципиально не ходишь?
– Дети спрашивают, почему там, при Ельцине и Путине, я дослужился до майора, а здесь, при Соколове, полковником только уволился в запас, – тема больная. Обсуждать её с посторонними папа страшно не любит.
– А слабо честно ответить? – подхватывает комендант, – что как за «бывшей контрой», за тобой числится. Все те, кто тогда был хоть чуть-чуть пошустрее – в землю легли. А тебе, сразу, предложили забыть амбиции, засунуть язык в жопу и радоваться каждому прожитому дню. Как условно-помилованному. Потому, что, если вдруг, снова, хоть что-то подобное опять всплывет… Не ценишь ты людскую доброту.
– На тридцать седьмой год намекаешь? – господи, я их с трудом понимаю, сплошные недоговорки.
– Поздно намекать, – как-то обреченно произносит комендант, – Мне кажется, ваша шайка допрыгалась. Повторяю – просто уноси ноги. Первым же попутным бортом. Как можно быстрее. Пожалей жену и дочку…
– Значит, вообще без нас, одним своим умом, воевать собираетесь? – голос папы сочится ядом, – Ну-ну…
– Как видишь – уже воюем, по-своему, по-рабочему, по коммунистически…
– Дерзайте, – последнее слово папа решил оставить за собой, – Посмеемся… НКВД у вас всё равно нет… – к чему он НКВД приплел? Ой! Вспомнила… Про 37-й год… про НКВД… про репрессии… Что я натворила!
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
На «Обществоведении» нам специально давали задание – сравнить эффективность разных видов сетевой и пирамидальной организации. Ролевая игра. Прямо на лекциях. Иногда, на природе. Разбивались на группы, рисовали на бумажке структуру подчинения и связи, а потом решали задачи, «на скорость». По секундомеру. У наших, на Земле-1, в СССР 1937 года, иерархическая государственная организация НКВД боролась с сетью заговорщиков. И едва справилась… Второпях наделав кучу ошибок, пересажав кучу невинных людей и много виноватых оставив на свободе. Потом, эти, не пойманные, пытались организовать поражение СССР в войне… Среди них было очень много бывших офицеров царской армии… Они, двадцать лет, ждали удобного случая… Злобу на народ затаили. Для вида – служили, а сами, если явно не вредили, то мечтали отомстить… Мамочка!
Как я собиралась, умывалась и одевалась – из памяти вышибло. Помню, как кровать заправляла. Поверх смятой простыни и подушки накинула одеяло – только бы в глаза не бросалось. Некогда! Схватила со стола в коридоре заряжающуюся рацию. Едва разъем из гнезда не вырвала… Сколько там, за утро, натекло энергии, пусть столько и будет. Рванула к дверям, и вдруг поняла, что не знаю, где искать папу. Запись-то ночная… За это время он мог к себе в замок вернуться, мог на интенсивные процедуры угодить (если вчера на волосок от инсульта был, то мог и заново себя накрутить), да где угодно… Засада! Даже растерялась. Потом, вспомнила древний афоризм – «Всё на свете давно известно, надо только знать – где и у кого спросить». Это мысль!
Пометалась по зданию – пусто. Только на узле связи неумолчно стучит телетайп. Последнее место, где мне сейчас хотелось бы появиться. Не так поймут… Скажут – «понеслась, неумытая и непричесанная, папашу от „вышки“ отмазывать». И будут правы… Сироты, они к таким вопросам очень чувствительны. Зависть это или нет, но, когда у других родители живы, а у тебя – сгинули… Тем более, именно оттуда я эту запись сейчас получила… Наверняка, кто-то её слушал, если принял решение меня ознакомить. Только бы не выложили на новостной ресурс! В электронное личное дело – пускай. Это как раз нормально, даже рекомендуется. А вот в общедоступной ленте новостей… Мама, если такое случится, не переживет. Эх! Деваться некуда… Тук-тук!
– Мальчики, к вам можно? – если хоть один сейчас, понимающе, усмехнется, я же со стыда сгорю!
– Экселенца, фюнф минутен! – а там один и есть… Сразу тремя делами занят… Некогда ему ухмыляться.
– Wo ist Oberst Sazonov (где найти полковника Сазонова)? – может быть, он моей запарки и не заметит?
– Bitte! – свободной рукой, не глядя, подтолкнул мне картонку, с планом Базы. Таких тут на всех углах…
Хорошо, что стулья у стены стоят сплошным рядом, а помещение тесное. Иначе – обязательно бы мимо села. Жирной красной линией на плане указан мой маршрут от нашего домика, до внутреннего двора замка и из крепости, через мост, до самого аэродрома. В промежуточных пунктах проставлено время. 10–00 – начало движения. 12–30 – вылет. Ordnung! Почерк незнакомый… Интересно, решение об эвакуации болтливого тестя принял Фриц или комендант гвардейцам намекнул? Нет, не получается, по срокам… Выходит, это они сами?
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Машинально согнула картонку пополам и пулей выскочила в коридор. Так! Успокоиться… Причесаться. Где зеркало? В комнате, естественно… Часы на стене показывают 9-45. Выходит, всё заранее запланировано? Медленно… тише, тебе говорят! Стук каблуков далеко слышно. Вернулась в комнату. Как следует заправила кровать… Привела себя в человеческий вид… Умылась холодной водой и снова привела себя в человеческий вид. Можно выходить! Осталось три минуты. Проверить, перед зеркалом, выражение лица и той ли стороной свернута картонка. Вроде бы готова. Ой! Навалили на дороге… всяких железок… Это ещё откуда взялось?
– Экселенца! – по правилам техники безопасности, во время проведения погрузочных работ, отвлекаться на знаки внимания, начальству и посторонним строго запрещено. Наказать их, что ли? Без улыбки это видеть невозможно. Четыре мордоворота застыли у перевернутого на бок открытого катера из светло-коричневого бакелита. Второй корпус, ещё не оснащенный сиденьями и внутренней начинкой, прислонен к стене. Дальше – третий… Они тут что, на рыбалку собрались? Тогда, зачем к этой плавающей штуке приделаны колеса?
– Personenkraftwagen! – раздается за спиной уже почти ненужное пояснение. Пятый гвардеец выступил из тени здания. Видимо, прохаживался со стороны окон жилой комнаты. Охраняют…
Страсть немцев к длиннющим словам – неистребима. Пока я, внутри своей головы, мысленно разбивала супер-термин на смысловые блоки, переводила и заново складывала слова в «личный легковой автомобиль», ребята дружно делают два шага назад. Несуразное сооружение шумно плюхается на шесть пузатых колес. Вездеход! Банальная «мыльница», из плоскодонного корпуса четырехместного глиссера, в котором по бокам провертели отверстия под оси с уплотнителями. Передняя часть корпуса забрана чем-то вроде капота, со складным щитком, сейчас откинутым вперед. Вместо рулевой колонки – рычаги. Управлять изделием надо «по тракторному». Притормаживая или ускоряя вращение колес вдоль одного из бортов. Народ расступается, ненавязчиво давая мне проход к чуду островной техники. Типа – садись и поезжай… Время! А мы себе ещё пару штук соберем… Умею ли я водить этот трактор, даже не спрашивают… У нищих – слуг нет. Надеюсь, что внутри не осталось брызг аккумуляторной кислоты. Иначе, прощайте мои новые штанишки. Хорошо, что оделась в служебное…
Пока усаживалась-примерялась, за спиной продолжалась шумная возня. Запахло гарью, загудело пламя в трубе горелки. Ага, значит, это и есть знаменитый «гибрид», о котором столько спорили в прошлом году. Занятно… Примерилась, глянула в зеркальце заднего вида, бросила взгляд на сиротливо висящий вольтметр… Поехали!
Оба рычага – от себя. На себя! Резкая какая, машинка… Ладно, пробуем потихоньку. Поехали, поехали… Теперь – вперед. И подальше от любопытных глаз. И от случайных прохожих. Клаксон тут есть? Эта пипка? Ту-ту-у-у! Чуть сама не выпрыгнула… Предупреждать надо! Хотя, всё логично… Если на подзарядку батареи постоянно работает маленькая паровая турбина, то паровозный свисток приделать проще, чем электрический гудок… Кто такой умный, что насадил деревьев возле самой обочины? Стволы так и мелькают перед глазами. По мозгам же бьет! Ага, помню, это специально для лошадей сделано. Если лошадь понесет, то, на такой вот дороге, она почти сразу и остановится. Потому, что глаза сбоку. Ей мелькание деревьев вдвойне неприятно…
Бедные лошади! Едва десяток минут, по дорожкам вокруг замка, поколесила, как захотела дальше идти пешком. В ворота, правда, вписалась. Они – широкие. Папу с чемоданами я увидела сразу… и коменданта… Сел впереди, дорогу указывать. Папа примостился сзади. Получается, про план, с выставленными моментами прибытия и убытия ни тот, ни другой не знали. Транспорт они ждали, но не меня… Картонку с планом Базы я в специальный зажим перед собой вставила. Комендант брови удивленно поднял, как увидел. Сюрприз…
Выехали на взлетно-посадочную полосу удивительно быстро. Помчались по ней. То ли я к технике приноровилась, то ли низенькие фонарики, вдоль краев, не так на психику давят. Папа всю дорогу молчал. Вообще, ни словечка… Даже когда я на выбоине чуть с твердого покрытия не слетела. Расслабилась… Транзитный борт, пролетом из Дании, ждал нас у самого дальнего края мыса, где земля почти сливается с морем. Вылезли, обнялись… Папа, так же молча, полез в дыру транспортного люка. Похоже, при посторонних, говорить не хочет. Или, со мною. Я ему на прощание погудела, а он даже рукой не махнул. Правда, цвет лица – нормальный и чемодан сам нес. А вот комендант, стоило самолету подняться над горизонтом и начать разворот в сторону моря, как-то болезненно обмяк.
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Чувствую, нам предстоит тяжелый разговор.
– Освободи полосу! Просто сверни с покрытия и рули к берегу. Там трава и песок, крупных камней нет, – загребая колесами, вездеход послушно зарывается тупым носом в по прибалтийскому сочную луговину.
– Поняла, почему твой родитель сбежал? – догадываюсь. С утра… Но, охотно выслушаю чужую версию.
– Обиделся. Решил, что тут его не уважают, – самое нейтральное объяснение. Кстати, очень на папу похоже…
– «Мистера-Твистера» Маршака помнишь? – что-то из детства. Кажется, стих про сумасшедшего богача-расиста, с Земли-1. Как он приехал в Советский Союз, но не смог жить в одной гостинице с негром. Просто потому, что не считал негра человеком. А потом – ему снился кошмар, что негры не считают человеком его…
– Мы настолько другие? – хороший случай провентилировать вопрос, обычно «старые» его избегают.
– Угу! – коменданту в простеньком сиденье, обтянутой ремнями жесткой раме, сидеть некомфортно. Он крутится, стараясь найти позу удобнее, – Поодиночке ещё терпимо, а когда сразу много… Я то уже привык.
– Сильные, жестокие и глупые? – папа однажды распинался, что спартанское воспитание имеет дефекты.
– Когда был моложе тебя, я много читал про Великую Отечественную… кино смотрел… Как героически гибли самые лучшие, красивые, юные, честные и храбрые… Миллионами… Средний возраст солдат, которые вернулись с той войны живыми – 43 года. Ровесники века. А молодое поколение, воспитанное после революции, на фронте выбили почти подчистую. Причем, пропаганда с утра до ночи гудела, что именно так и было надо. С последней гранатой бросаться под танки… грудью закрывать пулеметные амбразуры… по горло в ледяной воде, без плавательных средств, на одной гимнастерке, надутой пузырем, форсировать реки. Представляешь? Одни – их убивают, а другие – сознательно посылают на верную смерть и хихикают над наивными идиотами.
