Текст книги "Турухтанные острова"
Автор книги: Павел Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Вот и сейчас дверь не скрипнула, она вроде бы даже не шевельнулась, а Сережа уже тычет горячим жалом паяльника в канифоль, побалтывая короткими ножками.
– Шеф вчера приехал.
– Ну да? – все поворачиваются к Сереже.
– Как он вчера мог приехать, если в конце дня разговаривал с Инной по телефону?
– А вот так и приехал.
С Сережей не спорят. Потому что Сережа знает все. Любую новость он узнает первым.
Табурет, на котором сидит Сережа, особый. Он сварен из железных уголков, очень высокий, и Сережа вскакивает на него с разбега, как джигиты в цирке на коня.
– Что-то он задерживается, – сказал кто-то.
– Дело серьезное, – откликается Сережа. – Весьма. – И все поняли, что наверняка серьезное.
Инна нервничала.
«Наплевать мне на него», – думала Инна, пытаясь себя успокоить, взять в руки, и то, что не могла успокоиться, еще больше раздражало ее. Ей было любопытно, как он войдет, как взглянет на нее, хотя прекрасно знала, что не поднимет головы, даже не повернется к двери, когда он появится. Еще чего не хватало! Машинально глянув в сторону, она заметила, как, притихнув, сидит Даша. Задумчиво опустив ресницы, будто всматривается в себя.
Смешная, чудаковатая, наивная Даша. «Боже мой! Да ведь она влюблена в него! – вдруг догадалась Инна. – Как это я раньше не видела?»
Даша была на десять лет моложе ее. Инна всегда относилась к ней снисходительно, как к маленькому ребенку, почти так же, как к своему Мишке. Было смешно смотреть, как Даша искренне возмущалась, когда Юра Белогрудкин разговаривал по телефону со своей очередной «любимой». Облокотись левой рукой о стол, этак небрежно откинувшись на спинку стула. Правая нога лежит щиколоткой на колене левой.
– Милочка, ты мышек не ловишь! Ха-ха-ха! – говорил кому-то Юра.
И Дашу взрывало.
– Как вы можете! – вспыхивала она. – Как вы можете каждую девушку называть «милочка»? Как вам не стыдно!
– А чего здесь такого? – кренделем уткнув руку в бок, вскидывал брови Белогрудкин.
– Но ведь это же возмутительно!
– Ты ко мне невозможно строга! Погладь меня по головке и скажи, что я самый лучший.
– Ужас! Слушайте, вам никто не говорил, что вы – чудовище?
– Я? – вроде бы удивлялся Юра. – Нет, золотце, никто. Золотце, ты ко мне несправедлива. Ха-ха-ха!
На Дашу, как на ребенка, никто не обнимался. А «ребенок», оказывается, влюблен. Хорошенькое дело!
– Я вижу, ты влюблена, – сказала Инна. Но сказала так тихо, чтобы не мог слышать больше никто, кроме Даши, с которой она сидела рядом.
– Я? – вспыхнула Даша и тем окончательно выдала себя.
«Какая же ты еще дура», – усмехнулась про себя Инна.
– Вы не имеете права… Это нечестно, – произнесла Даша шепотом.
«Только бы не вошел сейчас он, – подумала Инна. – От этой ненормальной всего можно ожидать». И чтобы больше не терзать Дашу, она отвернулась, будто ей нужно набрать в рейсфедер тушь.
9
Тем временем в кабинете у Пекки Оттовича действительно состоялся серьезный разговор. Буркаев подробно передал все, что удалось узнать про новую трубку. Изложил пришедшую ему идею. Пекка Оттович задымил сигаретой. Он поднялся и заходил позади стола. Издали смотрел на листок, на котором только что рисовал Буркаев.
– То, что надо.
– Так что здесь было на техсовете? – спросил Буркаев.
– А что было? Шум был! Кричали, метали громы и молнии. Сам представляешь. Но главное: объявили конкурс на лучшее построение быстродействующего коммутаторного устройства.
– Конкурс?!
Так вот что не сказал Пекка Оттович Олегу по телефону, приберег до его приезда. Чтобы по построению какого-то отдельного прибора объявили конкурс – такое случилось впервые.
Потребовалось срочно создать коммутатор со скоростью действия на два порядка большей, чем у тех, что используют в существующих изделиях. И такой коммутатор можно попытаться построить на новой трубке!..
– Вот я и говорю, что это как раз то, что надо, – наблюдая за Олегом, сказал Пекка Оттович.
– Да, но у нас и другие работы! Например, по изделию «Гроздь». Через месяц-другой по нему начнутся натурные испытания. С нас этих работ ведь тоже никто не снимет! – сказал Олег.
– Само собой.
– Нам все не потянуть. Когда я говорил с Прищепковым, исходил из того, что все будет делаться на свободных мощностях. Мы и так две недели работали по вечерам. Куда ж еще!
– У всех так. Поэтому и конкурс.
– Не знаю, как у всех, не берусь судить! Но нам вздохнуть некогда! – раздраженно сказал Олег.
– Так можно и не участвовать, – сказал Пекка Оттович.
Олег начал злиться. Хотелось скорее приняться за новое, интересное дело, но было еще старое, которое будто связывало руки. И никуда не деться.
Понимал все и Пекка Оттович. Но чем он мог помочь Олегу? Ведь запланированную работу с лаборатории не снимешь.
– Ладно, – сказал Пекка Оттович. – Не будем участвовать в конкурсе. Действительно, загрузка такая, что не участвовать разумнее. О трубке пока не надо никому говорить. Вернемся к этому, когда будем свободнее.
«Да никогда не будем! Ведь ты и сам это прекрасно знаешь!» – хотелось крикнуть Олегу.
– А листочек этот ты оставь мне.
Олег вышел в коридор. «Шут знает, что такое! – с досадой думал он. – Превращаемся в какую-то примусную мастерскую. Ни минуты свободного времени. А называется, занимаемся наукой!»
10
Еще готовилось «Положение об условиях проведения конкурса», его только начали прорабатывать в техническом отделе, не успели даже отпечатать решение техсовета, а Сережа Маврин уже знал все. И неудивительно: это касалось его лично.
Дело в том, что Сережа стоял на очереди в жилищно-строительном кооперативе. В семье у него было пять человек. Кроме них с женой и престарелой, часто болеющей матери, – двое взрослых детей: сын Гришка учился на втором курсе в институте, дочь заканчивала школу. Следовало подумать об улучшении жилищных условий. Требовались деньги. Сережа первым отреагировал, услышав про конкурс. Представляется отличный случай!
Сережа помчался по институту в разведку. И тут же выяснил, что, уходя с техсовета, Лара Николаевна Субботина, дымя сигаретой, сказала в кругу начальства: «А у нас уже есть кое-что. Небольшой задел».
Сережа очень зримо себе представил, как это было сказано, словно присутствовал при этом. Компания уставших от длительного заседания мужчин остановилась на лестничной площадке возле урны. Стоят, жадно затягиваясь сигаретами. Единственная женщина среди них – Лара Николаевна. Она подносит мундштук к крупным, ярким, выпуклым губам, чуть касается их, а затем приоткрывает рот, будто желает произнести «о», выпускает дым. «У нас уже есть кое-что», – многозначительно, громким голосом говорит Лара Николаевна. У нее большие антрацитовые глаза, черная челочка, а ресницы как бы нарисованы мультипликатором, и на этом рисунке загустела капельками, но еще не засохла тушь. От прикосновения капелек остались пятнышки на веках. Лара Николаевна высокая, по узкой талии туго перетянута широким ремнем.
Сережа знал, что Лара Николаевна не бросает слов на ветер. Умеет подать свою работу. Этого у нее не отнимешь. Умеет использовать каждую мелочь.
Казалось бы, такая пустяковая, ничего не значащая вещь: в лаборатории у нее работали самые модные и, пожалуй, самые красивые девочки, случайно попавшие к ней по распределению после техникума. Велико ли дело! Но как ловко Лара Николаевна использовала и это обстоятельство!
Когда на секции техсовета обсуждалась какая-нибудь работа их лаборатории, за маленьким столиком, выполняя секретарские обязанности и отмечая присутствующих, обычно сидела пара очаровательных герлз. А все члены техсовета – мужики. Представьте себе: некто на рысях вбегает в зал и вдруг будто спотыкается, ослепленный очаровательной улыбкой. Даже такой замшелый специалист, как Антон Иваныч Басов, который обычно дремал на любом совещании, вдруг преображался, войдя, многозначительно крякал, покашливал в кулак и, со страшным грохотом пролезая между рядами плотно составленных стульев, одним глазом косил на торчащие из-под стола коленки…
Услышанная новость очень взволновала Сережу. А может, пока не поздно, перескочить из одного трамвая в другой? Не упустить момент! Как бы узнать обо всем поточнее?
11
На следующий день всем отделом ездили в подшефный совхоз на прополку свеклы. До станции Любань добрались электричкой, а оттуда до поля – еще километров семь – их везли совхозным автобусом.
Инна взяла с собой и Мишку. В вагон они пришли самыми первыми, сели у окна, заняв места на остальных. Втайне ей хотелось, чтобы Буркаев сел рядом. Но как только это случилось, она поднялась и перешла на другую скамейку. Слышала, как у нее за спиной он разговаривает с Мишкой. Сын несколько раз звал ее: «Мама, мама!» – «Тебя Мишка зовет», – говорили ей сидящие рядом. «Пускай. Сам придет, если нужно!» – отвечала она, ни разу не обернувшись. Еще здесь, в электричке, она приметила, что Даша хочет о чем-то с ней поговорить.
Даша села чуть ли не в другой конец вагона, чтобы находиться подальше от Буркаева. Она его стеснялась. «Бедный ребенок!» – подумала о ней Инна. И по перехваченному взгляду, по тому, как Даша сразу потупилась, встретившись с ней глазами, она поняла, что Даша хочет что-то ей сказать.
Поле, на которое их привезли, находилось далеко от деревни. Оно полого спускалось к реке. По ту сторону ее – такое же поле, будто зеркальное отражение этого, с трех сторон окаймленное светлым березовым лесочком. Пересекала поле узкая дорожка, такая трогательно-романтичная, какая-то уж очень деревенская, будто протоптанная босыми ногами.
И как только их высадили на этой дорожке из автобуса, они побросали в общую кучу сумки, куртки, на всякий случай взятые плащи. День выдался солнечный, на небе ни облачка, а жаворонки поднялись в такую высь, что их никто не мог разглядеть. Мишка то мчался за бабочкой, то за шуршащей слюдяными крыльями стрекозой. Крикнув на бегу: «Ма, я в лес!», – припустил к березняку.
Они разбились на бригады по лабораториям. Представитель совхоза выделил им «урок»: прополоть каждому по две борозды от дороги до леса. А когда кончат – могут идти домой. Тотчас все принялись за дело. Но не успели прополоть и пяти метров, как заметили, что от деревни кто-то идет. Вскоре узнали Лару Николаевну.
– Лара Николаевна, Лара Николаевна! – дружно закричали женщины из ее лаборатории, замахали руками. Она тащила рюкзак.
– Мужчины, нахалы! Неужели среди вас нет ни одного джентльмена! – Лара Николаевна скинула рюкзак на землю. Но к ней уже бежали, подхватили рюкзак и понесли. И здесь впереди всех оказался Сережа Маврин.
– А я опоздала на электричку! Перед самым носом захлопнулись двери, такая обида! Хорошо, подвез какой-то дядечка! – гремела Лара Николаевна. Голос у нее был зычный. Да она, кажется, специально подчеркивала это. – Я так давно не была за городом. Какая прелесть! Землей пахнет. Ах!..
Лара Николаевна была, пожалуй, единственным начальником лаборатории, кто хоть изредка, но ездил в совхоз. Остальные обычно ссылались на занятость. Этим она тоже выделялась среди всех и завоевала особый авторитет среди подчиненных. «Она не такая, как все, она ездит! Начальник, кандидат технических наук, и вот – вместе с нами!»
Инна считала, что это показуха. «Умеет пускать пыль в глаза!» – подумала она и сейчас, с усмешкой взглянув на Лару Николаевну.
И здесь, как и везде, работали по-разному. Некоторые заметно вырвались, другие поотстали. Среди отстающих оказался и Белогрудкин.
– Юрочка, ты мышей не ловишь! – кричали ему.
– Кисонька, да ведь я выдергиваю только сорняки, а не все подряд, как ты. Посмотри, сколько у меня остается свеклы и сколько у тебя.
И действительно, на бороздках у Белогрудкина ботва была гораздо гуще и зеленее, чем на всех остальных. Он работал раздетый до пояса, в белых вязаных перчатках, в серебряных, с большими стеклами пляжных очках, на голове – яркая с длинным козырьком фуражка спортсмена-конника.
Инна же, в отличие от Белогрудкина, ушла вперед. Все время с ней рядом находилась Даша. Она старалась изо всех сил, чтобы не отстать. Инна видела ее раскрасневшееся лицо, спиральки рассыпавшихся волос, бисеринки пота вокруг глаз.
Буркаев работал в основной группе с Инной и Белогрудкиным. Ему пришлось пропалывать три борозды. Он оказался с краю, дальше поле было засеяно льном, – не оставлять же непрополотой одну борозду! «Конечно, тебе больше всех надо», – раздраженно думала Инна. Никому не досталось, а именно ему.
А вот Сережа Маврин успевал поработать со всеми рядом, и с теми, кто были впереди, и с тем, кто остался последним. Он забегал вперед метра на два, а затем возвращался закончить то, что оставил. Это у него называлось «челночным методом обработки».
Когда прошли уже половину поля, решили немного отдохнуть. Все потянулись к дорожке. Некоторые развалились на траве, другие пили из привезенных с собою термосов, жевали бутерброды. Вокруг Юры Белогрудкина чирикала веселая девчоночья стайка. Юра угощал всех черным арабским кофе с коньячком «для запаха». Достав из «дипломата» плоскую бутылку с отвинчивающейся пробкой, он наливал всем в эту пробку по капельке, и когда его спрашивали, какой коньяк, сколько звездочек, отвечал: «Самый лучший, золотце, молодой прапорщик». И, откинувшись, он так заливисто хохотал, что, глядя на него, и самому хотелось посмеяться. А хохотал он потому, что в бутылке у него был ликер, разбавленный крепким чаем.
Но всех поразила Лара Николаевна. Она развязала свой рюкзак и вытряхнула всевозможные технические справочники. А сверху в нем лежала портативная счетная машинка.
– Вы извините, товарищи, у меня совершенно нет времени, – сказала Лара Николаевна.
Она установила машинку на траве и тотчас принялась считать, дымя папиросой. Два техника из ее лаборатории листали справочники, помогая отыскивать нужные числовые коэффициенты.
– А где же Мишка? – поднялась Инна. – Куда убежал? – Она пошла к лесу, взглянув на Дашу, приглашая ее с собой.
Даша поднялась.
Они шли и не разговаривали. Только когда оказались далеко от всех и никто их не мог услышать, Даша, потупясь, как провинившийся ребенок, очень волнуясь, сказала:
– Я вас прошу, пожалуйста, никому не говорите о том, что вы вчера узнали. Я вас просто умоляю! Понимаю, что все это глупо. Даже смешно. Но я люблю его. И всегда буду любить. Я прошу у вас пощады.
– Да что ты болтаешь? – воскликнула Инна.
– Послушайте, – после долгой паузы произнесла Даша. – Вы извините меня, но мне кажется, что вы очень несчастный человек.
– Почему?
– Не знаю. Но мне почему-то так кажется. Ведь это так? Вы всегда сдержанны. Как человек в мундире, застегнутом на все пуговицы.
– А ты-то откуда знаешь? – недоуменно смотрела на нее Инна. Нет, она не обиделась, скорее удивилась.
– Извините.
12
Буркаев выносил на межу охапку выполотой травы и увидел Мишку. Прячась за ракитником, тот заговорщицки манил его к себе.
– Что? – спросил Буркаев.
Мишка приложил палец к губам. Олег подбежал к нему.
– Тихо, – прошептал Мишка, схватив его за руку, потащил за собой. Пригибаясь, они пробежали несколько метров, присели на корточки.
– Вы верите в существование зеленых человечков? – спросил Мишка. Олег на мгновение растерялся от такого вопроса.
– А что? Все может быть, – после некоторой паузы ответил Олег.
– Честное пионерское?
– Конечно.
– Я их только что видел. Там, в траве, у реки, – шепотом произнес Мишка. – Идемте, покажу. А в существование «черной дыры» верите? Верно, есть же, правда? – Теперь они крались на носках, все дальше и дальше уходя в лес. Забрались в густую осоку, под ногами захлюпало.
– Куда ты? – попробовал остановиться Олег.
– Испугались, да? – презрительно глянул на него Мишка.
Они забрались в непролазный бурелом.
Травы здесь не было вовсе, наверное, после дождей ракитник заливало водой, он стоял теперь в темной, как солярка, густой жиже. Но и это Мишку не остановило.
– Скорее, скорее!
Сам он был измазан почти по уши. Олег тоже измазался. К счастью, болото кончилось. Но Мишка тут же свернул в густой ельник.
– А теперь куда? – удивился Олег. – Ведь речка не в ту сторону.
– Так надо.
Ельник был сумрачен и глух. В рост человека на деревьях ни одной лапки, а выше они переплетались так густо, что почти не пропускали свет. Казалось, идешь под какой-то низкой кровлей. Вся земля засыпана хвоей, кое-где торчат трухлявые замшелые пеньки – если наступить на них, они разваливаются, будто сделанные из песка куличи.
– Похоже на тайгу, правда? – спросил Мишка, присев и осматриваясь.
– Немножко похоже.
– Вы были когда-нибудь в тайге?
– Нет, не был, – признался Олег. – Только по телевизору видел.
– А за Полярным кругом?
– Тоже не был.
– И в Африке?
– Тем более.
– А на Турухтанных островах?
– Нет.
– Эх вы! Туда трамвай ходит. Останавливается недалеко от нашего дома. Неужели вам не интересно туда съездить?
Олег пожал плечами. «Действительно, где они, эти Турухтанные острова? Всю жизнь прожил в Ленинграде – и не представляю. Хотя название сто раз слышал. Что за острова?»
Они выбрались на поляну, за которой протекала река. Это была веселая, ярко-зеленая поляна, поросшая сочной, высокой травой, светлая, радостная. Над ней порхали голубые мотыльки, очень заметные на фоне темного ельника. В траве трещали кузнечики.
– Теперь смотрите, – сказал Мишка, став на колени. – Вот здесь они. Слышите, трещат? Это они проверяют свои мотоциклы.
Где-то за ельником послышалось: «Ми-иш-ка-а!»
Звала Инна. И сразу же еще несколько голосов:
– Мишка!! Мы уезжаем! Иди сюда! Ау-у!
– Эх, – вздохнул Мишка, – ничего не выйдет. Они испугались и все попрятались.
И действительно, треск в траве умолк.
– Мишка! – на поляну вышла Инна.
– Чего тебе? – спросил Мишка, приближаясь к ней.
– Где ты измазался? – напустилась она на Мишку, неодобрительно поглядывая на Олега. За ней на поляну вышли Даша и Юра Белогрудкин.
– Ну, голубчики, а мы думали, что вы потерялись. Все давным-давно уехали. Где это вы пропадали?
Олег и Мишка переглянулись. У них была теперь общая тайна, которую они никому не могли доверить.
13
Последние две недели у Буркаева не было ни одной свободной минуты: начались стендовые испытания по заказу «Гроздь». По опыту работы Буркаев знал, что главные конструкторы бывают двух типов: одни предпочитают руководить «из норы», другие – «с горы». Таков стиль их работы.
Первые пытаются влезть в каждую мелочь, сделать все сами. Конструкторы же второго типа предпочитают «общее руководство», а все остальное должны выполнять другие, в первую очередь – разработчики отдельных приборов. Сами они боятся даже близко подойти к аппаратуре и чуть что случилось, малейшая закавыка, тотчас создают невероятную шумиху. Начинаются телефонные звонки, докладные записки и начальникам лабораторий, и главному инженеру.
При проведении испытаний они требуют присутствия всех основных исполнителей – независимо от того, работает их прибор или нет. Все равно, сиди. Так им спокойнее!.. Именно таким и был главный конструктор по изделию «Гроздь» Родион Евгеньевич Новый.
Делать на стендовых Олегу было нечего. Аппаратура работала исправно. Укрывшись в уголке за прибором, он «набросал» на листке миллиметровки блок-схему стенда для проведения испытаний новой трубки. И пришел к выводу, что, пожалуй, не так и страшно все, как вначале представлялось. Любая новая работа поначалу кажется сложной, подчас просто невыполнимой. Но потом привыкнешь, присмотришься, и вроде бы ничего. Можно позаимствовать, конечно с соответствующими переделками, готовые узлы из других изделий. Это уже что-то!.. Заново придется разрабатывать только усилитель. Правда, это тоже не фунт изюма. Есть над чем подумать. Но – интересно!
Прикинув загрузку группы, Олег решил разработку усилителя поручить Сереже Маврину. Хотя, безусловно, для такого дела Сережа не лучшая кандидатура. Но никого больше нет. «Что ж, буду подключаться сам». Доработкой заимствуемых узлов, подбором комплектации к ним займется Юра Белогрудкин. Только он!
14
Почему-то Инна никак не могла забыть тот последний разговор с Дашей. Ее злило, что эта девчонка может относиться к ней с жалостью.
А Даша по-прежнему вела себя смешно и глупо. Возвращаясь с обеда, читала на ходу, держа в одной руке томик Гомера, а в другой за длинный ремешок – сумочку, которой, никого не замечая, размахивала в такт прочитанным стихам. И когда ее окликал кто-нибудь из знакомых, она, как бы очнувшись, произносила «А-а?» и смотрела удивленно – мол, откуда вы появились? – а затем кивала: «Здравствуйте». И, как обычно, ругала Белогрудкина, когда, закинув ногу на ногу, тот разговаривал с очередной дамочкой, нежным баритоном «щекотал ей ушко». А Юра хохотал, делая большие глаза, и, будто оправдываясь, говорил ей:
– Милочка, ты это напрасно. У меня справка есть, что я еще не целованный.
Инна жила в предчувствии, что должно что-то случиться. И поэтому, когда несколько позднее обычного она вернулась домой и не застала сына, ее словно толкнуло что-то в сердце: вот оно! Хотя и прежде случалось, что Мишка забредал к кому-нибудь из приятелей и засиживался в гостях.
«Пусть придет, я его отчитаю!» – думала Инна.
Приготовила ужин, включила телевизор, полистала журнал, а его все не было. Зашла к Мишкиному приятелю Сережке, но Ефросинья Петровна, Сережкина бабушка, сказала, что Мишки у них не было. А у Сережи разболелась голова и он спит. Инна вышла на улицу. В сквере увидела мальчишек, Мишкиных ровесников.
– Не знаете, где Миша?
– Нет.
Она уже направилась к парадной, но вдруг один из них сказал:
– А он поехал путешествовать.
– Куда?.. Зачем?..
На Турухтанные острова.
– Да, – загалдели все ребята разом, – на Турухтанные острова. Он сел в трамвай и поехал. Вон туда.
«Боже мой! – ужаснулась Инна, припомнив, что совсем недавно Мишка спрашивал у нее про эти острова. – Зачем они ему? И где они? Что ему там надо?»
Сама она ни разу не бывала на этих островах и смутно представляла, где они находятся. Выбежав на улицу, она заметалась на тротуаре. Ей повезло, подвернулось свободное такси.
– Гоните быстрее! – попросила Инна.
Оказалось, Турухтанные острова находятся не так уж и далеко. Как только свернули за ТЭЦ и машина покатила по тряской брусчатке, слева и справа вдоль дороги потянулись заборы, за которыми вздымались высоченные горы угля и песка. За ними виднелись краны на растопыренных ногах-опорах. Потом Инна увидела залив, синюю воду и над ней фиолетовые облака.
У трамвайного кольца она выскочила из такси и побежала к железнодорожному пути, по которому медленно, словно гусеница, полз состав. Справа – ворота в порт, проходная, слева – забор и тоже ворота. Начало состава находилось за одними воротами, конец – за другими. Инна остановилась возле пути. Постукивая на стыках, мимо нее мерно катились колеса, и, когда вагон проезжал, она на мгновение видела напротив себя бабку в ярко-оранжевом жилете с флажком в руке.
Не вытерпев, Инна побежала вдоль путей – ноги по щиколотку проваливались в рыхлую землю, – и, когда оказалась возле ворот, последний вагон прополз мимо, и она увидела совсем рядом двух толстых, совершенно одинаковых мужчин в мичманках возле открытой двери в проходную. Оба с интересом смотрели на нее.
– Вы не видели здесь мальчика? – спросила она.
– Нет, – ответили они, продолжая рассматривать ее.
Она побежала к воде. Берег, очевидно, когда-то выравнивали бульдозерами. Землей завалили доски и бревна. Теперь, вымытые водой, они торчали из подрубленного волнами обрыва. Не так далеко от берега был остров. А правее стояло громадное, больше, чем этот остров, судно. И к нему, то ли от острова, то ли от барж, полз утюг – буксир, тянул за собой завесу черного дыма.
– Мишка! – покричала Инна.
Она вернулась на совершенно пустынную, будто посреди Сахары, трамвайную остановку, жалея, что отпустила такси.
Из трамвая никто не вышел, в нем не оказалось ни единого пассажира, а когда двери на секунду отворились и тотчас захлопнулись и она вскочила в вагон, то заметила, что одновременно с ней, с другой площадки, сели неизвестно откуда взявшиеся двое парней, по всему – мореходы. Один из них держал в руках белые кораллы – целый куст, а другой – похожую на бандуру диковинную рыбину. Они сели в самом конце вагона позади Инны и, пока она отрывала билет, молча осматривали ее.
– Ничего товар, – сказал один.
– Жрать хочется, – сказал другой.
«Может быть, мы разъехались, – думала Инна о Мишке. – И он уже вернулся домой. А я мечусь!»
На остановке она выскочила из вагона, добежала до телефонной будки, позвонила домой. Но никто не ответил. «Возможно, он у Сережки?..»
Выбежав на проезжую часть, остановила какой-то грузовик.
– Ненормальная! Под колеса захотела?! – высунулся из кабины шофер.
– Мне рядом. – Она назвала адрес. Не спрашивая разрешения, влезла в кабину, села рядом с шофером. Сунула ему трешку.
Свет у них в квартире не горел. Поэтому она побежала к соседям. И на этот раз ей открыла Ефросинья Петровна.
– Не нашла? – спросила она. По вопросу Инна поняла, что Мишки у них не было. Куда бежать?
– Надо в милицию, – посоветовала Ефросинья Петровна. – Кого-то надо попросить.
«Возможно, Буркаев что-то знает, – подумала Инна. – Тогда, на поле, они разговаривали о Турухтанных островах».
Она набрала номер стендовой. Так, на всякий случай. Может, там кто-то знает его домашний телефон. Но как только она назвала его фамилию, ей ответили: «Сейчас позовем».
«Конечно, где же ему еще и быть, как не здесь!» – подумала она. И услышала знакомый голос.
– Алло.
– У меня пропал Мишка.
15
Не прошло, наверное, и десяти минут, как Буркаев приехал. Она еще стояла возле телефонной будки, когда он выскочил из остановившегося напротив грузовика.
– Где он? – спросил встревоженно.
– Не знаю. Уехал на Турухтанные острова.
– Не волнуйся, сейчас найдем. Поехали туда. Где-то он там.
И пока ехали, он повторял ей одно и то же:
– Не волнуйся, найдем.
Опять она, бежала по этому странному пустынному берегу, из которого торчали бревна, как обглоданные белые кости. А ниже шевелилась и шипела белая пена. И черный буксир полз по фиолетовой воде, волоча ленту далеко тянущегося за ним черного дыма. Олег переговорил с дежурными у проходной, оба пожали плечами.
– Не знаем, не видели здесь мальчика.
Порасспрашивал Олег и бабку в будке на переезде. Нет, она тоже мальчика не приметила.
– Не волнуйся, – уговаривал Олег Инну.
Они сели в трамвай и поехали домой. Мишки дома не было.
По справочному Олег узнал телефон отделения милиции.
– Дежурный слушает, – ответили ему (фамилию Олег не разобрал).
Он спросил, куда ему обратиться, если у него семилетний сынишка убежал путешествовать.
– Куда убежал? – спросил дежурный.
– Путешествовать.
– Ох-хо-хо, – вздохнул дежурный. Видимо, случай ему хорошо знаком. Он уточнил адрес, по которому Олег проживает, и посоветовал обратиться в «детскую комнату» по месту жительства.
– Где это? – спросил Олег. Дежурный дал телефон и назвал адрес.
Трубку сняла женщина. Но голосу – уже не молодая, с правильной дикцией.
– «Детская комната»? – спросил Олег. – Меня направили к вам из отделения милиции.
– Мы уже два года как переименованы, – назидательно сказала женщина. – Что случилось?
– У меня сынишка вернулся из детского садика и удрал куда-то. Его приятели говорят, что поехал путешествовать.
– Вы сами его из садика брали? – поинтересовалась женщина.
– Нет, он приходит самостоятельно.
– Нужно брать.
– Здесь до садика всего два подъезда.
– Все равно надо брать самим. Придите ко мне, напишите заявление. Принесите с собой его фотографию. Конечно, не грудного возраста. Только постарайтесь побыстрее. Через полчаса я ухожу.
– А когда будете?
– В понедельник… Обращайтесь в отделение милиции, куда вы звонили. Фотографию обязательно возьмите.
– Что? – спросила Инна, когда Олег положил трубку.
– Ты не волнуйся. Будет все в порядке. Сейчас идем в милицию.
В коридоре раздался звонок. Она вскочила и побежала открывать. На лестничной площадке, улыбающийся, стоял Мишка.
– Ты где был? Где ты был? – напустилась Инна на него.
– Я гулял.
– Нет, где ты был?
– Ну чего? На Турухтанных островах.
До этого она думала, что как только он вернется, накажет его. А теперь ничего не могла сделать. И ей вдруг стало неловко за проявленную слабость. Пытаясь взять себя в руки, она повернулась к Олегу и сказала сухо:
– Спасибо.
16
Даже во сне Сережа Маврин куда-то бежал. Больше ничего ему и не снилось, только куда-то бежит, то ли догоняет кого-то, то ли боится опоздать. В гостинице спать с ним в одном номере не мог никто. Лучше поселиться с каким-нибудь храпуном, чем с Сережей. Утром, когда он просыпался, одеяло и подушка валялись на полу, а простыня оказывалась скрученной в жгут.
Главной задачей для него сейчас было – приобрести кооперативную квартиру. Сережа уже ознакомился со всеми типами строившихся домов, побывал и в «кораблике», и в «трехлистнике». В управлении кооперативного строительства его знал каждый работник. Так что вопрос о квартире мог решиться в один день. Нужно лишь достать деньги на первый взнос. Самый простой и реальный способ их накопить – поехать в длительную командировку. Так бы, наверное, он и поступил, но тяжело болела мать. Значит, надо что-то иное. И вот тут-то и пришла ему блестящая идея: продать люстру. Она висела у них в квартире еще с довоенных времен. Бронзовая громада. В ней было пуда на два металла. Литые листья, литые цветочки лотоса, виноградные лозы.
При всем желании ее не повесишь в современной квартире, ей требуются высокие, метра четыре, потолки. Значит, надо продать. В церковь!.. Сережа чуть не подпрыгнул от пришедшей мысли. Оригинально и просто! До такого, наверное, не додумывался еще никто. Или на киностудию. Там часто покупают различные старинные вещи, которые можно использовать как реквизит в каком-нибудь фильме. Можно снести и в комиссионный магазин. Предложить в разные места. Где больше дадут.
Чтоб показать товар лицом, Сережа вымыл люстру о содой, продраил суконочкой. Ехать с такой громоздкой вещью в трамвае или автобусе он не решился, поэтому пошел пешком.
В соборе в этот день службы не было, и народу – никого, за исключением одинокой сгорбленной старушки, которая бесшумно и почти незаметно, как бестелесная тень, бродила возле алтаря. Другая, тоже одетая во все черное и повязанная черным платком, с темными губами и темными провалами глазниц, справа от дверей за фанерной стойкой продавала свечи. Прикрепленная к стойке, висела большая жестяная кружка, похожая на почтовый ящик, с надписью «На храмъ».
Сережа поинтересовался, где бы он мог увидеть попа. Священника в церкви не оказалось, и к Сереже через некоторое время вышел церковный староста, бородатый старик в синей косоворотке. Выслушав Сережу, староста покачал головой и сказал:
