Текст книги "Турухтанные острова"
Автор книги: Павел Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Задача из теории вероятностей
1
Постановка задачи.
Шел по улице прохожий. Сорвалась с крыши сосулька и стукнула по голове. Спрашивается: какова вероятность такого события?
Теория вероятностей на это отвечает однозначно: чрезвычайно мала.
Следовательно, ею можно пренебречь?.. Но тогда почему подобные события происходят?.. Может быть, для них существует какой-то свой, еще не установленный закон?! Но прежде чем закон установить, требуется сходные события описать.
Неделин находился в командировке первый раз в жизни. В НИИ начались стендовые испытания изделия, в котором он принимал участие, разрабатывал дисплей. Вышла из строя электронно-лучевая трубка опытной разработки. Неделина срочно направили в Москву к разработчикам трубки, чтобы выяснить, что могло произойти, получить на замену другую трубку. Надо сделать это как можно скорее, сегодня же, а еще лучше – вчера.
Весь день Неделин сидел на заводе с разработчиками трубки, совместно проверял ее в различных режимах, и вот проверка закончена. В восьмом часу вечера договариваются, что трубку он заберет завтра с утра, потому что сегодня в бухгалтерии все ушли домой, некому подписать накладную на вынос трубки. Воспользовавшись оставшимся временем, Неделин решил съездить куда-нибудь, хоть одним глазком взглянуть на Москву. А то был – и не видел.
Неделин доехал до центра, торопясь, бежал подземными запутанными переходами метро, выскочил на улицу Горького и оказался в одном из самых многолюдных мест ее, возле Главтелеграфа.
Неделин тоже прибыл вроде бы не из провинции, из Ленинграда. Но такое многолюдье, поток машин, в несколько рядов мчащихся на бешеной скорости, толпа на ступеньках у здания, как возле дверей ДЛТ за минуту до открытия, – все это поразило его.
И здесь-то, в этом шуме, в толкучке, в суете, в бестолковщине и столпотворении, его окликнули по фамилии. Он оглянулся. Через толпу, лавируя среди стоящих и высматривающих что-то мужчин в обширных клетчатых кепках, пробирался Журавлев.
– Здра-а-авствуйте!.. Какими судьбами?!
– В командировке.
– Я – тоже.
Они поздоровались. Кисть руки у Журавлева была узкая и длинная, словно пенал. И пришлось примериваться, как за нее взяться: если возьмешь за ладонь, то пальцы будут торчать как макаронины, или потрясешь только концы пальцев. Неделин замешкался, и получилось неловко.
– Да что ж мы стоим? Тут с ног собьют! Давайте отойдем.
Они отошли, где было поспокойнее.
– Давно приехали?
– Только вчера.
– Я здесь уже неделю. В главке. Ну, рассказывайте, что там нового? Как на стендах?
Журавлев так приветливо улыбался Неделину, словно встретил давнего друга, хотя их знакомство не назовешь даже шапочным.
Всего год назад Неделин по распределению пришел в НИИ после окончания ЛЭТИ, знал, что Журавлев – начальник лаборатории, в которую направили Лизу, с ее слов, человек умный, талантливый, оригинальный. А Неделину, честно говоря, он не нравился ни внешностью, ни своим поведением.
Длинный, как развернутый складной метр, голова вобрана в узкие, сутулые плечи, брюки короткие. Про людей в таких брюках говорят, что они «спасаются от долгов». Рукава у пиджака такие, что на левой руке видны часы «баки» на кожаном ремешке. Обычно он брел по институтскому коридору о чем-то задумавшись. Поздороваешься с ним – молча кивнет в ответ. И только пройдя метра два, оглянется, кто это с ним поздоровался: «А-а, здравствуйте».
Несколько раз Неделин видел его, зайдя по каким-то делам к Лизе в комнату. Журавлев, тоже оказавшийся там, сидел за соседним столом, на полметра торчала из-под стола выставленная вперед нога. И Журавлев вроде бы заглядывал на нее через край стола. Лиза следом за Неделиным направлялась в коридор. Они останавливались в стороне у окна. Причем, если Журавлев выходил из комнаты, Лиза поспешно говорила: «Давай разбежимся!» – хотя Журавлев не видел, что его сотрудница с кем-то разговаривает. Оглядывался, если Неделин с ним здоровался, а кивал Лизе: «Здравствуйте».
Поэтому Неделин удивился, когда Журавлев окликнул его.
– Где вы остановились? – спросил Журавлев.
– В «Золотом колосе».
– А я в «Останкине». Вы куда сейчас идете?
– Да так, собственно…
– Знаете, я по вечерам сначала тоже ужасно скучал, а потом нашел одно такое местечко… – Журавлев потер руки. – И народу немного. Здесь совсем недалеко. Идемте со мной.
Хотя самому Неделину никогда прежде не доводилось бывать в командировках, но от многих более опытных сотрудников он слышал, что на «выездах» не обходится без «встряски». Поэтому сейчас лихорадочно прикидывал, сколько у него осталось денег.
Журавлев, кажется, уловил его замешательство.
– Ерунда! – сказал он. – Не беспокойтесь. Там в это время всегда мало народа. Здесь недалеко. Библиотека Ленина.
– Куда?!
– У них, знаете, есть специальный просмотровый зал, куда поступает вся новейшая литература по нашей области техники, не только отечественная, но и зарубежная.
– Да нет, – смутился Неделин. – Я завтра утром уезжаю. Хочется посмотреть город. А еще – всякие дела.
– Жаль! – сказал Журавлев. – Там столько всего.
Они расстались. Неделин шел по улице и все оглядывался, словно его чуть не сбило автомобилем.
На следующий день с утра Неделин получил на заводе трубку, направился в аэропорт, а примерно часа через два вышел из такси у проходной своего института.
У стендовой его встречал Шурик. Он словно знал, что Неделин вылетел из Москвы, и теперь поджидал его. Услужливо подбежал, подхватил коробку с трубкой, открывая перед Неделиным дверь.
Шурик – это не просто имя. А скорее, название профессиональной принадлежности. Как, скажем, токарь или пекарь. Такой Шурик имеется в любом НИИ, при руководителе каждого изделия. Его могут называть Толик, Витек, но все равно он – «Шурик». Обычно ему за сорок. Но никто не называет его по отчеству, не только те, кто старше его по возрасту, но даже зеленые «салажата» – недавно пришедшие из ПТУ регулировщики.
Шурик знает, где и что включается, кто в какую смену выходит на работу (на стендовых работают в разные смены, чтобы не толкаться всем вместе и не мешать друг другу), где и какой стоит предохранитель, у кого можно достать ветошь протереть прибор, канифоль, чернила, паяльник, да вообще все, что потребуется. Без главного конструктора изделия еще день-другой можно обойтись, а вот без Шурика – нет. И это не в шутку, а всерьез. Поэтому в стендовой целый день только и слышишь: «Шурик! Шурик!»
– Как съездили, Владислав Аркадьевич?
– Нормально. А как у вас?
Следом за Шуриком Неделин вошел в стендовую. Шурик ничего не ответил. Но опытному человеку, поработавшему в стендовой, ничего и не надо говорить, с одного взгляда все ясно.
Здесь и всегда, как бы отменно ни шла работа, царит развал. А сейчас стендовая напоминала квартиру, в которой затеяли ремонт, нагрянули маляры с ведрами и стремянками, когда в квартире еще не все убрано. И хозяева забегали всполошенно. Все что-то тащили. Один – осциллограф, другой – вольтметр. Возле открытого корпуса прибора, уткнувшись головами, стояло человек шесть-семь, заглядывали в нею, словно в темный глубокий колодец, в котором вылавливали ведро. Жарища, как в парилке. И словно кто-то, присев за фанерным щитом, хлестался там веником, оттуда слышалось непонятное – шасть, шасть.
Неделин в дальнем углу, возле многочисленных приборов, увидел Лизу. И она тоже увидела его.
– Ты самолетом? Как съездил? Получил трубку?
– А как здесь?
Она ничего не ответила. Только взглянула на приборы.
К ним уже бежала Лизина неизменная помощница и приятельница лаборантка Рая.
– Приехал? – воскликнула она. Когда Рая о чем-то спрашивала, создавалось такое впечатление, что она этим восторгается. Делалась похожей на ласкающуюся кошечку, которой так и хочется потереться о тебя, прогнув спину. Даже мурлыканье появлялось у нее в голосе: – В ГУМе были?.. В ЦУ-у-уМе?.. А у нас-то.. Ничего не получается!
Но и это она сообщила вроде бы восторженно.
– Встретил в столице вашего шефа.
– Да-а?
– Хоть бы скорее он приехал, – вздохнула Лиза. – Ничего не говорил, когда собирается вернуться?
– Нет. Об этом мы не разговаривали.
Тем временем, пока Неделин стоял с Лизой и Раей, Шурик сменил в дисплее трубку, и, когда Неделин подошел к своему прибору, дисплей работал. Все было в порядке. Можно продолжать испытания изделия!
И вдруг словно волна прокатилась по стендовой, пробежал легкий шумок. Это в стендовую вошел директор. Вошел стремительно, неожиданно для всех. Но Шурик все-таки успел шепнуть:
– Начальство!..
А дальше передалось, как эстафета.
Директор был самым молодым среди институтского руководства. И всего лишь на каких-нибудь пять-шесть лет старше Неделина. Внешне он выглядел совсем парнишкой: шея тонкая, стрижен под полубокс. В студенческие годы он бегал на стайерские дистанции. И сейчас в летние дни приезжал в институт на гоночном велосипеде. Ставил велосипед в кладовку АХО и взбегал по лестнице на второй этаж, чтоб заскочить в спортивный зал, принять душ, и точно со звонком, еще с мокрыми волосами, сидел у себя в кабинете.
До него директором института был замечательный человек, Александр Александрович Щеголев. Утром к проходной бесшумно подкатывал ЗИЛ. Из него чинно, неторопливо, словно атташе, прибывший на дипломатический раут, вылезал Александр Александрович. В новом модном костюме, белоснежной рубашке. За руку здоровался со всеми старушками-вахтершами. Причем каждая из них, как только появлялась его машина, торопливо вытирала руку и, поздоровавшись, благоговейно наблюдала, как он шествовал к лестнице, возле которой его уже поджидала пара начальников лабораторий, чтобы решить какой-то срочный производственный вопрос. Александр Александрович брал их под руку, и они вместе поднимались по лестнице. При этом он, поворачиваясь то к одному, то к другому, улыбался такой широкой, очаровательной улыбкой, что она, казалось, излучала сияние. И пока они поднимались, все вопросы оказывались решенными.
Неделину хоть немного, но довелось встречаться и разговаривать с Александром Александровичем. Одна встреча запомнилась ему на всю жизнь.
Щеголев любил ходить по институту. Придет в лабораторию, подсядет к кому-либо из инженеров и расспрашивает, что тот делает, в чем особенности разработки, какие встретились трудности, как устраняются.
Неделин был еще молодым специалистом, недавно испеченным инженером, и не знал об этой особенности директора. И вот Александр Александрович зашел в их лабораторию и подсел к нему.
Неделин начинал разработку дисплея, который испытывался сейчас. Говорят, что Александр Александрович сам когда-то был индикаторщиком. И может быть, поэтому искренне заинтересовался тем, что делает молодой инженер. Расспрашивал об одном, другом, о всяких технических мелочах, как бы это делал инженер, приехавший из другого родственного предприятия. И, почувствовав его искреннюю заинтересованность, поддавшись ей, Неделин рассказывал о всем увлеченно, забывшись, что рядом директор, даже поспорил с ним.
Уходя, Александр Александрович пожал Неделину руку, поблагодарил.
– Спасибо большое. Как ваша фамилия?.. Давно работаете? Спасибо, старший инженер Неделин. Кстати, как ваше имя-отчество?
После его ухода все сотрудники, работавшие с Неделиным в одной комнате, подтрунивали над Владиславом.
– Ты его растрогал до слез! Спасибо тебе большое, старший инженер!..
А через два дня в лабораторию принесли приказ по институту:
«За успешное освоение новой техники перевести инженера НИЛ Неделина В. А. в старшие инженеры»…
Вот тут-то все и раскрыли рты.
Полгода назад Щеголев переехал в Москву, на его место был назначен нынешний директор, Николай Федорович Кропотов. До этого он возглавлял лабораторию поиска перспективных направлений. Защитил диссертацию, в которой предложил вместо существующей системы создать иную, использующую другой принцип работы, теоретически доказав, что она будет обладать многими преимуществами. Систему было решено проверить. Кропотова же и назначили главным конструктором нового изделия. И теперь система проходила стендовые испытания. Его первое детище и любовь.
Имелась и еще одна особенность. Ввиду особой важности проведения этой работы срок окончания стендовых являлся товарной плановой позицией не только института, но и главка.
Большинство главных конструкторов в институте были ровесниками Александра Александровича, проработали вместе с ним многие годы, стали лауреатами Государственных премий, так сказать, опытные «зубры». И для них новый директор являлся не более чем мальчишкой. Они считали, и часто справедливо, что во многом понимают не меньше, чем он. И не торопились выполнять его распоряжения. Иногда преднамеренно не замечая их.
Что в данной ситуации мог противопоставить Кропотов авторитету Александра Александровича, чтобы справиться с такой свалившейся на него махиной, как институт?
Требовательность. Единственное – требовательность. Безусловное четкое выполнение всех распоряжений. Армейское повиновение. И он требовал.
Поэтому сейчас в стендовой сразу стало тихо, как в классе при появлении учителя.
Кропотов остановился у включенного дисплея.
– Работает?
И тут же рядом возник Леня Жарков, на днях назначенный заместителем главного конструктора изделия. Леня был из тех людей, которые сами ни за что полностью не отвечают. Они чаще всего кого-нибудь замещают. Шумный, взъерошенный, словно воробей, которого только что оттрепала воробьиха, он сразу же начинал кричать, никого других вокруг себя не слыша. И сейчас по-воробьиному запрыгал вокруг директора, отталкиваясь сразу двумя ногами.
– Порядочек! Датчик включен? Все в норме? Сигнал устойчив?
– Вас приглашают к междугородному, – позвал директора Шурик.
– Ага. – И директор убежал.
В стендовой сразу все оживились, заговорили, опять потащили кто что.
Рая помчалась в соседнюю комнату, «комнату отдыха», пока там не заняли городской телефон, чтобы позвонить мужу. Она звонила ему почти каждые полчаса. Муж у нее был капризен. Он любил, чтоб за ним ухаживали, заботились. А в эти дни, пока шли стендовые и Рае приходилось оставаться по вечерам, он был особенно раздражителен, брюзглив. И бедная Райка бегала к телефону каждую свободную минуту, чтобы выслушать «исповедь».
В стендовой стало потише, заметно поубавилось народа. Неделин глянул на часы. Ого, уже скоро семь! Рабочая смена закончилась, многие разошлись по домам. На столах остались неубранными рабочие тетради, лежал справочник, заложенный на нужной странице галстуком, на спинке стула висел чей-то пиджак. По стендовой бегал Шурик, проверяя, не оставил ли кто включенным паяльник и на всех ли электрощитах вырублено напряжение.
Неделин направился к Лизе. Она на корточках сидела возле открытого прибора, что-то проверяла в нем. Медленно распрямилась, когда Владислав остановился рядом, устало поправила прядку выбившихся волос.
– Не получается? – спросил Владислав.
– Да… Сейчас пойдем домой.
По тому, как это было произнесено, Владислав понял, что ей надо бы остаться, но она идет: вернулся из командировки он, ее муж, и сегодня придется уйти пораньше, так положено. Хоть дел здесь, дел…
– Может быть, останешься? – сказал Неделин.
– Все равно ничего не получается. Надо подумать…
Она закусила нижнюю губу. Пошла впереди Владислава. Волосы гладко причесаны. Кисточкой собраны на затылке и скреплены аптечной резинкой. Лиза не любила никаких украшений, платья яркой раскраски и лишь слегка, почти незаметно, подкрашивала губы и ресницы.
– Вы что, решили уходить? – вроде бы очень всполошившись, спросила Рая, увидев, что Лиза берет сумочку, приготавливает пропуск. – И я с вами. Только я сейчас позвоню. Одну минуточку.
Она впорхнула в «комнату отдыха».
Эта комната находилась у входа в стендовую. Маленькая каморка. Два кресла и стол. В ней никто никогда не отдыхал. А предназначалась она для того, чтобы представители комиссии, которая будет принимать изделие, придя, когда еще «кое-что» не готово, – а, как известно, они приходят всегда именно так, – не слонялись тоскливо по стендовой, заглядывая туда, куда им вовсе не надо, а культурно посидели в «комнате отдыха», переждали. Их Шурик сразу же перехватит у входа и проведет сюда. А чтобы они не скучали, «чувствовали себя свободно», для них у Шурика все приготовлено. Для одних – еженедельник «За рубежом», для других – журнал «Чехословацкое фото». «Не желаете ли? Свежий номер», И палец заложен на нужной странице. А на ней – фотография. «Ого! Это любопытно! Тут бывают великолепные работы!.. Этот номер мы не видели». Шурик безошибочно угадывает, кого что может заинтересовать.
Пока Лиза собиралась, в приоткрытую дверь Неделину было слышно, как Рая разговаривала по телефону.
– Ну уж, весь вечер!.. Еще восьмой час!.. – оправдывалась Рая. – Сколько сейчас?!! Так уж и каждый день! Только первый раз в году… А как же я-то?! Я каждый вечер готовлю!..
Рассерженная Рая вышла из «комнаты отдыха». От негодования нервно передергивала плечами.
– Что?
– Ай, ну его! Вельможа нашелся!.. Трубку бросил!.. Он целую неделю не отходит от кастрюлек! Подумайте! Я постоянно не отхожу и не выпендриваюсь. Утомился! А сам сидит, телевизор смотрит. Я же слышу, диктор орет… Наверное, нашим гол забили!.. Поэтому и капризничает. Знаете что, пойдемте в мороженицу! – вдруг предложила она.
– Тебе не попадет?
– Ну и пусть! Пусть побесится, лучше будет… Пошли, да?
Наклонившись к экрану выключенного осциллографа, она «подправила» губки.
Был теплый, тихий вечер после знойного дня. За все время стендовых Владислав и Лиза так рано домой возвращались впервые. В скверах гуляло много народа. Бегали ребятишки. Пенсионеры, все в одинаковых соломенных шляпах, «забивали козла». Закричали, заспорили.
– Что ты ставишь-то?! Что, у тебя тройки нет? – рассерженно кричал один.
– Что-о? – приложив к уху ладонь кулечком, спрашивал другой.
– Говорю, что, у тебя тройки нет?
– Откуда у меня тройка? У меня – во! – показал напарнику кукиш.
– Что-о? – Напарник надел очки, чтобы лучше рассмотреть, что ему показывают.
У дверей кафе-мороженицы, куда они пришли, стояла очередь. Поэтому пришлось подождать, пока их впустят. За одним из столов нашлось два свободных места.
– Вы не возражаете, если я подставлю еще стул? – спросил Неделин у двух парней, которые сидели за столом.
Те промолчали. Что означало: ставь, нам-то какое дело. Оба они были в ярких рубахах. Рукава закатаны. У одного на запястье тоненькая цепочка. У другого такая же цепочка на шее. Парни явно скучали. Перед ними стояла лишь пепельница, в которую они изредка щелчком стряхивали пепел с сигарет. Переговаривались, произнося слова с длительными паузами, будто сидели тут неделю и ужасно надоели друг другу.
– Повезло Греку…
– Пошто?
– Гвоздь в руку засадил. Заражение. Вчера палец оттяпали…
– Я вчера рубль потерял.
– Ну-у?
– Ага.
– Пять кило картошки.
За соседним столиком тесным кружком сидело несколько офицеров-летчиков.
– Простите, у вас не найдется прикурить? – обратился один из них к Рае. Она оказалась с ним рядом.
Рая сделала движение плечиками, бровки подпрыгнули и настороженно замерли.
– Я почему спросил. У современного человека большие стрессовые перегрузки. И многие женщины курят… У вас красивые кудряшечки. Как сушки. В них так и хочется просунуть пальчик. Природные такие или делаете в парикмахерской?.. Может, закурите?
– Она не курит, – резко сказала Лиза.
– А-а… Простите.
– Что ты! – напустилась на нее Рая. – Пусть, пусть ухаживает! Это даже интересно!
И только теперь парни за столом взглянули на Раю.
– Повезло Греку.
– Пошто?..
– Вчера рубль восемьдесят нашел…
Неделин решил взять еще по сто граммов мороженого. Тем временем парни ушли. На их стулья сели парень и девушка. Оба очень молодые. У него только начинали пробиваться усики. А она была моложе его на несколько лет. Еще совсем девочка. Они шушукались.
– Ты что будешь, Наташка?
– Да ничего. Мне ничего не надо.
Лиза что-то рисовала на бумажной салфетке.
– Да брось ты! – напустилась на нее Рая. – Можешь ты забыть об этом на один вечер?!
Паренек с девушкой еще пошушукались, и он ушел.
– Нет, что-то мне непонятно! Вот посмотри, – попросила Лиза Владислава.
– Дома. Сейчас действительно не место. Ешь мороженое.
Лиза сидела задумавшись и что-то рисовала на тающем мороженом ложечкой.
Вернулся паренек, принес две розетки с мороженым.
– Да ты что?! – воскликнула девушка. – Ну даешь, Смородин! Я же говорила, что у меня горло болит.
– Ты, Наташка, только скажи, чего взять, я все возьму. Скажешь?
– Скажу.
Склонившись к столу, прикрывшись от посторонних, девушка посматривала на паренька, сразу пряча глаза, чтоб не рассмеяться.
Летчик опять обратился к Рае.
– Вы извините, что я вам мешаю. Я вам, наверное, уже надоел?
– Нет, нет.
– Отчего у вас подруга такая серьезная?
– Одну минутку!.. Я сбегаю позвоню!
– Ну и как? – спросила Лиза вернувшуюся Раю.
– Все в порядке. Маленько угомонился.
Летчики садились в такси, когда Владислав и Лиза с Раей вышли из кафе.
– Вам куда? – спросил летчик Раю.
– На Цветной бульвар.
– Нам по пути. Садитесь, подвезу.
– Ты что? – ужаснулась Лиза.
– Пусть, пусть раскошелится на три рубля, если такой богатый! – Рая проворно вскочила в открытую дверцу машины. – Чао!
Вернувшись домой, Владислав сразу же лег спать. Все же устал с дороги. Сквозь дрему слышал, как Лиза сказала:
– Послушай, может поэтому не получается?
2
Утром, войдя в стендовую, Неделин увидел Журавлева. Тот приехал в шесть утра и с вокзала направился сюда. Журавлев сидел на высоченной, как в баре, табуретке, изготовленной специально для электромонтажников, чтоб, став на нее, можно было заглянуть в борновую колодку, расположенную сверху корпуса прибора. Сидел, закинув ногу на ногу, похожий на рыболова. Рядом суетился Шурик, что-то замеряя в приборе. Называл какие-то цифры, а Журавлев заносил их в тетрадь, положенную на колено. Поднял голову, когда Лиза остановилась рядом и поздоровалась.
– А-а. Здравствуйте. – Неделина так и не заметил.
Увлекшись своим делом – начались испытания разных приборов и дисплей постоянно находился в работе, – Неделин забылся, и, когда к нему подошла Лиза, было уже предобеденное время.
– Ничего не понимаю, – взволнованно сказала она. – Он почему-то не стремится устранить дефект, а еще увеличивает, – кивнула в сторону Журавлева. – Ничего не понимаю.
Неделин взглянул на Журавлева. Тот ерзал на табуретке, возбужденный. И всем своим видом как бы подсказывал Рае и Шурику, которые что-то перепаивали в усилителях: «Давай, давай!»
Вместе с Лизой Владислав подошел к Журавлеву.
– Вы уже приехали?! – Тот встал с табуретки и пожал Неделину руку. – Знаете, одно любопытнейшее явление. Его еще надо проверить. Многое надо посмотреть. Но знаете… Если это так…
Возле них оказался Жарков.
– В чем дело? У вас тут все развалено. Вы задерживаете других.
– Кропотов еще не появился? Мне с ним надо поговорить. Одна любопытная вещь…
– Николая Федоровича срочно вызвали в Москву.
– Надолго?.. Слушайте, может мы с вами решим?
– Лучше с ним!
– Тогда чего ж вы тут стоите, морочите голову! – вспылил Журавлев. – Сами ничего решить не могут. И морочат голову, отнимают драгоценное время!
– Обеденный перерыв, – подсказал Шурик Журавлеву.
Журавлев посмотрел на свои «баки».
– Обед? Ладно, прервемся, – сказал Журавлев.
– Вот, понимаешь, он всегда такой, – говорила Лиза Владиславу, когда они сидели в столовой. – Если пришла какая-то мысль, он ничего больше не замечает. А я никак не могу понять… что он увидел?
3
На работу в институт Журавлева пригласил сам Александр Александрович Щеголев.
Говорят, что каждый человек рождается с какими-нибудь способностями. Только надо их вовремя рассмотреть, не дать зачахнуть.
Чтобы быть хорошим инженером, надо иметь какой-то свой особый дар, так же как для того, чтобы стать композитором, поэтом. Композитор понимает музыку, поэт улавливает рифму. Но это еще не все! Каждый из них – творец.
О талантливом инженере говорят, что он «все улавливает животом». Теоретические знания – хорошо. Но их еще недостаточно.
Самый феноменальный пример здесь – Майкл Фарадей, создатель учения о магнитном поле. Правило «буравчика», «правой» и «левой» руки. Додуматься до того, чтобы представить магнитные силовые линии в виде резиновых трубочек! Это же смешно! Сейчас Фарадея с такой теорией и близко бы не подпустили ни к одному техническому журналу. Но ведь и на сегодняшний день не придумано ничего нагляднее, проще и лучше. Это – гениально!..
Журавлев родился в глухой приуральской деревушке, где и электричества-то не было. Но со школьных лет полюбил радиотехнику. Когда учился в седьмом классе, ему попалась брошюра еще довоенного выпуска: «Как построить детекторный приемник?», невесть каким образом оказавшаяся у них. Журавлев прочитал ее. И загорелся желанием сделать приемник. Еще не понимая, что такое конденсатор, индуктивность, соленоид. Подговорил своего приятеля Сеньку. Вместе начали делать. Мотали катушку. Паяли. Немножко им помог учитель физики той школы, в которую они ходили семь верст через тайгу. Достал детектор. Соорудили высоченную антенну.
И совершилось чудо! Приемник заговорил. Полушепотом. В наушниках дребезжало и скрипело, когда играла музыка. Их клали в кастрюлю, чтобы было слышно погромче. Слов почти не разобрать, шепелявит кто-то. Однако какое это было событие!
Правда, приемник работал недолго. Сенька чихнул, и приемник умолк. Журавлев дал Сеньке хорошего подзатыльника. Но Сенька не обиделся, оправдываясь, что «засвербило в носу».
По окончании школы Журавлева призвали в армию. Он служил радистом. Демобилизовавшись, приехал в Ленинград. Работал на заводе. Женился на женщине, у которой было двое детей. И у них через год родился ребенок. С деньгами стало туговато. Перешел в радиоателье.
Вот там-то и встретил его Щеголев. Как-то на день рождения ему родственник подарил японский транзисторный приемник-магнитофон. В приемнике были приняты, казалось бы, все меры по «защите от дурака». Штекера разного размера и конфигурации, вставишь только в свое гнездо. Но все-таки нашелся кто-то, кто сунул антенный ввод в электросеть. И приемник вышел из строя. Конечно, Александр Александрович мог бы обратиться за помощью к кому-либо из своих подчиненных, опытных настройщиков. Но он никогда не практиковал этого. А самому же заняться ремонтом было просто некогда. Александр Александрович зашел в несколько радиоателье, но приемник нигде не брали. Он был новой, еще незнакомой модели, не имелось схемы, а к тому же все детали в приемнике были выполнены внешне одинаковыми и не имели маркировки. Очевидно, это специально делалось фирмой, чтоб избежать заимствования. Всюду в ателье следовал один и тот же ответ. Но в одном из них, когда Александру Александровичу отказали в очередной раз, остановившийся возле приемщика мастер сказал в раздумье:
– Может, покажем Журавлю?
Пришел долговязый, нескладный парень. Осмотрел приемник, поинтересовался, в каких диапазонах работает, каково было качество звучания, задал еще несколько вопросов и предложил Александру Александровичу:
– Оставьте, я взгляну. Ничего не обещаю. И быстро это не получится. Но я посмотрю.
Через неделю, проезжая мимо, Александр Александрович заглянул в ателье, и, к его удивлению, приемник оказался отремонтированным.
– Как это вам удалось? – спросил Александр Александрович парня. – Ведь не было схемы!
– Пришлось весь монтаж прозвонить и схему составить.
– Там не были промаркированы элементы!
– Да. Каждый требовалось выпаивать и замерять.
– Это при печатном-то монтаже!
– Иначе не обойтись. Знаете, у них там оказалась одна интересная новинка…
Александр Александрович, сам опытный инженер, понимал, что это за работа: составить схему да еще замерить номиналы всех элементов.
– Переходите к нам, в НИИ, – предложил он парню.
– Кем? У меня большая семья. И жена часто болеет. Нужны деньги.
– Ведущим инженером.
И Журавлев перешел. Одновременно он поступил на вечернее отделение в Электротехнический институт. А уже через полтора года, хотя у Журавлева еще не было инженерного диплома, его назначили начальником лаборатории.
Однажды произошел такой казус.
Журавлев сдавал экзамен по одному из радиотехнических предметов. И, отвечая на вопрос, сказал что-то, что экзаменатору показалось сомнительным. Тот заметил, что так не может быть.
– Почему же?! – возмутился Журавлев и стал доказывать, что только так и должно быть. Они заспорили. – Да это же каждому дураку ясно! – забывшись, в споре воскликнул Журавлев, желая этим сказать, что вопрос-то совершенно очевиден.
– Вот пусть у вас и принимает экзамен умник, если я дурак, – обиделся экзаменатор.
– Да я вовсе не хочу сказать, что вы дурак. Но все, о чем я говорю, мы в лаборатории проверили.
– Кем вы работаете?
– Начальником лаборатории.
– Гм!.. – Экзаменатор принялся вновь обсуждать вопрос, теперь уже во всех подробностях. И наконец, после долгих дебатов, согласился с Журавлевым. В зачетке Журавлева появилась пятерка.
4
Рабочая смена закончилась полтора часа назад. Неделин уже собрался уходить домой. К нему подошла Лиза.
– И я с тобой. Нас сегодня шеф отпустил. Занялся какими-то расчетами. Сказал, что мы можем идти.
– Это хорошо.
– Вас в «комнату отдыха», к городскому телефону, – позвал Лизу Шурик.
– Меня?
Через минуту она вернулась.
– Это тебя, – сказала Владиславу.
Звонила Франциска Федоровна, приятельница Лизы. Она работала в бывшей лаборатории Кропотова. Жила в соседнем с Неделиными доме.
– Владислав, ты? Лиза сказала, что вы собираетесь домой. Как хорошо, что застала! У меня испортился телевизор. Сегодня показывают Калягина. Его творческий вечер. Я вместе с Калягиным училась в школе. Очень хочется посмотреть! Я тебя прошу! Я просто умоляю, взгляни, что с телевизором?
Она кричала так громко, что ее голос, казалось, слышно не в трубку, а в открытое окно.
Пришлось согласиться.
Франциска Федоровна окончила Электротехнический институт, но панически боялась электричества. Как ни странно, это свойственно не только ей, а большинству женщин-радиоинженеров. На работе они могут и разрабатывать, и настраивать сложные электросистемы, но дома что-то с ними происходит. Это трудно объяснить. Для Франциски Федоровны понятно: она уже много лет занималась только «чистой» математикой, имела дело с интегралами. И сама она внешне походила на знак интеграла, такая же тонкая, вытянутая. Вечно что-то теряет, спешит, оглядывается. Когда говорит, машет кистями рук так, словно дирижирует. Она была незамужней, хотя многие ее ровесницы уже имели внуков.
Лиза не пошла к Франциске Федоровне. Только попросила, чтобы Владислав, по возможности, долго не задерживался. Он понимал, что ей хочется побыть одной, поразмышлять, потому что вся она мыслями была там, на стендовых. И поэтому не стал настаивать.
