Текст книги "Турухтанные острова"
Автор книги: Павел Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
А Нина Кондратьевна сделала вид, что вовсе и не заметила ухода Полуянова. Пошли – и фиг с ними, пусть отчаливают. Наше вам с кисточкой!
Когда все разошлись и Нина Кондратьевна с Женькой остались одни, она подкралась к нему, подпрыгнула и повисла на шее.
– Женька! Ах, какой ты, Женька!
– Подожди. Дай я вымою посуду!
– Зачем ты женился на мне! Я – стерва!
– Ладно, потом поговорим.
– Нет! Я хочу сейчас говорить! У тебя до нашей свадьбы никогда не было женщины?
– Нет, – помолчав ответил Женька.
– Я тогда так и поняла.
– Почему?
– У меня ведь тоже не было мужчин. А ты и не понял. Эх ты!
– То есть… А как же… дочь? – растерялся Женька.
– Это не моя. Моей погибшей подруги. А я взяла из детдома. Потому что ох как трудно ребенку без матери. Иногда так хочется, чтоб тебя приласкали, подули на ушибленный палец. Если угостили конфеткой, то не какие-то добрые тети и дяди, а люди, которым не надо говорить «спасибо». Ты не представляешь, как я всегда завидовала и ненавидела тех, кто катался на велосипеде, а за ними следом ходили родители или бабушка. Как я колотила таких! Поэтому меня в детдоме всегда считали дерзкой. Даже когда наказывали других детей, мне было завидно. Ведь меня не наказывал никто. И я взяла ребенка, захотела, чтобы еще на одного человека в мире стало больше, кому хорошо. – Она говорила правду.
И вот случилось несчастье. Она полюбила. Так, как не любила прежде. Это похоже было не на любовь, а скорее на стихийное бедствие, что обрушивается сразу и не знаешь, как справиться.
Да, Полуянов женат, скоро будет отцом, но когда любишь, разве это имеет значение! Когда любят – не думают. А когда думают – не любят.
А он даже не замечал ничего, занятый своим делом. Работа являлась для него – главным. Но продолжаться так больше не может.
– Женька, но я не могу так больше! Женька! Ты живешь и ничего не знаешь!.. Ведь я могу тебя сделать несчастным, Женька! Да он не хочет. А я, ох как я его хочу!
13
На выходные дни Екатерина Степановна купила две туристские путевки в Ригу.
– Поедем посмотрим, хоть в этом будем как порядочные люди, – сказала она Антону Васильевичу.
– Чего там, каких-то два дня. Галопом по Европам, – заметил Антон Васильевич.
– Я же не ты, не могу семью бросить на полгода. У меня обязанности. И так сколько времени никуда не вылезала, как старуха, даже не помню, когда в последний раз в кино была. Впрочем, можешь не ездить.
Антон Васильевич хотел сказать, что она его не так поняла, но решил промолчать, чтоб не раздражать еще больше. Действительно, истосковалась тут одна, издергалась во всяких заботах, и ей хочется хоть немного побыть вместе.
В Ригу Антон Васильевич ехал впервые, и город ему сразу же понравился. Чувствовалось – Прибалтика. Даже не в том дело, что все кругом говорили на своем незнакомом, мягком, вкрадчивом языке. А проявлялось это во всех, казалось бы, мелочах, которые и не перечислишь. Было много зелени. На прудах плавали лебеди, которые никого не боялись. По бульварам проходили девушки-студентки в разноцветных кепочках, бегали ребятишки в белых гольфах. Антон Васильевич и Екатерина Степановна почти весь день гуляли по улицам.
На вечер экскурсионное бюро предложило желающим билеты в Домский собор на концерт органной музыки. Екатерина Степановна восприняла это как счастье, свалившееся с неба.
– Обязательно пойдем! Такие концерты и здесь не каждый вечер. Кроме того, играет органист, известный на всю Европу.
На этот раз Антон Васильевич ничего не сказал Екатерине Степановне, пошел на концерт.
В первом отделении исполнялась органная музыка современных композиторов. Зал молчал. Екатерина Степановна сидела отрешенная от всего. Лицо у нее было молитвенно-торжественным. А Антону Васильевичу казалось, что он находится на аэродроме у взлетной полосы.
– Я тебя подожду на улице, – шепнул он Екатерине Степановне, дождавшись перерыва, и торопясь, стал пробираться к двери.
Но ему не повезло. Он так спешил, что перепутал дверь. И оказался в каком-то замкнутом внутреннем дворике, где вдоль стен стояли статуи святых. Когда вернулся, слушатели уже рассаживались по местам и на него зашикали: «Садитесь!» Пришлось сесть.
Во втором отделении исполнялись произведения Баха. И это было несравнимо лучше, хотя и несколько старомодно, как стихи Гавриила Державина. Улучив паузу между двумя произведениями, Антон Васильевич вышел.
Екатерину Степановну он дожидался в кафе напротив собора, маленьком, уютном, в пять столиков. Здесь было всего несколько человек. Пили черный кофе. На столах в вазах стояли многочисленные выпечные изделия. Антон Васильевич приметил, что никто из присутствующих здесь не расплачивался с буфетчицей, а, подсчитав в уме, оставляли требуемую сумму на столе. Буфетчица собирала деньги, не пересчитывая, ссыпала в карман.
Через большое витринное окно Антон Васильевич смотрел на площадь, на здание собора.
На столике возле прилавка лежала кипа газет. Кое-кто из присутствующих брал газету, положив в блюдце денежную мелочь. Антон Васильевич тоже взял, и то, что он прочитал, сразу же заинтересовало его.
«Мужчина, сорока одного года, рост 178 сантиметров, не был женат, ищет спутницу жизни.
Голубоглазая блондинка двадцати девяти лет, рост 170 сантиметров, ищет спутника жизни.
Мужчина сорока семи лет, рост 180 сантиметров, ищет женщину, умеющую хоть немножко готовить».
Дочитать объявления не удалось: через окно Антон Васильевич увидел, что двери собора отворились, оттуда на площадь хлынула толпа. Сунув газету в карман, Антон Васильевич направился навстречу шедшей в задумчивости Екатерине Степановне.
Из Риги они уезжали в воскресенье вечером. Их попутчиком по купе оказался мужчина лет тридцати, четвертое место оставалось свободным. Мужчина спокойно вошел и этак небрежно швырнул свои вещи на верхнюю полку. Угадывалось, что ему часто и много приходится ездить. Достал книжку, отыскал нужную страницу и принялся читать, не обращая внимания на суету в вагоне.
Антон Васильевич долго стоял в коридоре, смотрел на отступающие пригороды, на дальние шпили соборов, на мелькавшие за окном сосновые боры, тоже какие-то очень чистые, светлые, прибалтийские. Стволы сосен были желтыми и ровными, словно свечи в канделябрах. Когда вернулся в купе, Екатерина Степановна и мужчина оживленно беседовали, словно давно знали друг друга.
– Познакомьтесь, пожалуйста, – предложила Екатерина Степановна Антону Васильевичу. – Рекордсмен страны в беге на средние дистанции Сергей Скоков.
Антон Васильевич не очень-то интересовался спортом, особенно легкой атлетикой. Но эту фамилию и он слышал. Скоков был известным спортсменом.
– Простите за любопытство, а куда вы сейчас едете? – спросила Екатерина Степановна, продолжая прерванную появлением Антона Васильевича беседу. – Если это, конечно, не секрет.
– Почему же?.. Еду на очередное соревнование.
Чтоб не мешать им, Антон Васильевич опять вышел в коридор. А несколько позднее он видел, как и Скоков ушел куда-то, оставив дверь в купе открытой.
Проехали несколько станций, внешне схожих между собой. На каждой – палисадник возле здания вокзала, заросший акацией. Сараи, возле которых сложены шпалы с забеленными торцами, прислонены к стене ломы, лопаты с желтыми черепками, какие-то указательные железнодорожные знаки. На платформах – мальчишки и девчонки с велосипедами.
На одной из станций, покрупнее, поезд стоял дольше, чем на предыдущих. А когда двинулся, Антон Васильевич услышал, что кто-то пробирается коридором. Напротив открытой в купе двери остановился мужчина лет пятидесяти. За ним шла молодая белокурая женщина.
– У вас свободно? – спросил мужчина, указав на нижнюю полку. – Можно присесть?
– Пожалуйста.
– Садись, – предложил он своей спутнице. И сразу же обратился к Екатерине Степановне, сообщив как нечто очень забавное. – А мы, знаете, отстали от поезда. Он шел с опозданием, сократили стоянку. Вышли погулять, не слышали, как объявили отправку. Когда вернулись на платформу, он нам только хвост показал. – Мужчина взглянул на свою спутницу, она тоже улыбалась. – Побежали к начальнику вокзала. «Как быть?» А он: «Пишите заявление. Дайте опись своих вещей, что везете и в каком вагоне оставили. Пошлем телеграмму, разберемся». Представляете, когда это могло быть?.. А тут подошел ваш состав. Я побеседовал с проводником, договорились. Впустил в вагон. А через полчаса тот состав догоним, если ваш пойдет без опоздания.
Мужчина весело посмотрел на сидящую рядом с ним женщину:
– Забавно начинается наше свадебное путешествие!
– Вы молодожены?! – заинтересовалась Екатерина Степановна.
– Да.
– Поздравляю от души!
– Простите, а это у вас не объявления? – спросил мужчина у Антона Васильевича, заметив у того газету. – Можно посмотреть?
Он развернул ее и вслух прочитал:
– «Голубоглазая блондинка ищет спутника жизни». Это про нас. Мы нашли друг друга.
– Как прекрасно! Еще раз поздравляю, желаю взаимного счастья! Горько! – воскликнула Екатерина Степановна.
Мужчина и женщина шутливо поцеловались.
«А не поздно ли, ребятушки, вы это затеяли? – с грустью думал Антон Васильевич. – Не игра ли все это, которой вы развлекаете себя?»
Поезд пошел тише, заметно сбавив скорость.
– Подъезжаем, – сказал мужчина.
Все наклонились к окну, высматривали, здесь ли предыдущий состав.
– Здесь!
Мужчина и женщина убежали.
Екатерина Степановна и Антон Васильевич смотрели, как те двое бегут по платформе. Затем бегущих не стало видно. Состав на соседнем пути сдвинулся и пополз. Но ни в одном из вагонов, которые прокатывались мимо, Антон Васильевич их не заметил. Он так и не узнал, успели они сесть или нет.
14
После работы Марина Валентиновна зашла в Библиотеку Академии наук, где у нее заранее были заказаны два иностранных журнала с интересующими ее статьями, ознакомилась с ними и только после этого направилась домой.
Шла Большим проспектом Васильевского острова, который считала одним из самых красивых проспектов в городе. Просторно, много зелени. Клумбы с цветами. Маленькие магазины.
Марина Валентиновна не любила модные в последнее время «Универсамы». То ли дело такие магазины. В них царит своя упорядоченная жизнь. Здесь с тобой и поздороваются, и обслужат тихо и спокойно.
Она проходила мимо одного из таких магазинов, когда ее позвали. От дверей к ней шли дочь Ирочка и зять с перегруженной провизионной сумкой.
– Ты домой? – спросила Ирочка. – У нас сегодня гости. Собрались Сашины приятели. Приехали из экспедиции с Памира.
Услышав «собрались», Марина Валентиновна сразу поняла, что гостей пришло человек пятнадцать-двадцать. Когда их бывало до десяти, Ирочка и ее муж всегда говорили: «К нам заскочили ребята». Зять Марины Валентиновны по специальности был гляциолог, заядлый турист, альпинист, а это все народ бродячий, компанейский, шумный. Парни и девушки, как на подбор, крепкие, сильные, а, как известно, в здоровом теле – здоровый дух. Поэтому непременно будет гитара и певец, подражающий Высоцкому, хрипящий чудовищным голосом, полагая, что в этом и есть весь Высоцкий.
– Ничего, – сказала Марина Валентиновна, – я займусь чем-нибудь у себя в кабинете. Они мне не помешают.
Как она и предполагала, гостей оказалось больше двадцати. Парни – в джинсовых костюмах или кожаных куртках, девушки – в модных в этом сезоне платьях-сафари. Несколько человек уже колдовали на кухне, остальные стояли на балконе и курили.
Марина Валентиновна поздоровалась, прошла к себе в кабинет. Позвала туда внука, но тому среди шумной толпы было интереснее, и он не захотел идти к бабушке.
Присев к письменному столу, на котором в определенном порядке были разложены отпечатанные листы будущей диссертации, Марина Валентиновна попыталась законспектировать в специальной тетрадке в коленкоровом переплете то, что ей встретилось сегодня интересного в журналах. Но поработать не удалось: за ней пришел зять.
– Просим вас, сделайте одолжение! – И указал на стол, накрытый в соседней комнате.
Пришлось пойти.
– Просим, просим! – закричали все дружно, теснясь, уступая ей место. – Вот сюда. Пожалуйста, рядом с Виталием.
– Очень будет приятно! – поднялся Виталий и галантно раскланялся. Тотчас раздобыл свободную тарелку. – Что изволите? Очень вкусный салатик.
– Спасибо… Больше ничего не надо.
На вид Виталию было лет тридцать. Загорелое лицо. Серебристый ежик волос.
– Между прочим, Виталий у нас тоже кандидат наук.
– Да? – с любопытством взглянула Марина Валентиновна на Виталия. – Вы где работаете?
– В Физтехе. Так сказать, в бывшем гнезде папы Иоффе.
Ого! Об этом институте она была наслышана.
– А по какой теме диссертация?
– По автоматическому опознаванию образов.
– Интересно! Если у вас найдется свободное время, я хотела бы с вами об этом поговорить.
– Пожалуйста, – ответил Виталий. – Правда, в ближайшие дни я уезжаю. А потом весь в вашем распоряжении.
– Куда едете, если не секрет?
– На шабашку.
– Куда, куда? – переспросила Марина Валентиновна.
– В Псковскую или Новгородскую область. Помахать топором.
– Не понимаю. – Марина Валентиновна действительно не понимала. С нескрываемым интересом смотрела на Виталия. – На стройку?.. Вас посылают?..
– Нет. Добровольно. У меня два месяца отпуск. Надо подхарчиться слегка. Подвернулась приличная шабашка.
– А ваша научная работа?
– Одно другому не мешает. Сколымлю на гараж. Сколочу бригаду человека три пожилистее. Мы в прошлом году в Лужском районе три стандартных сборно-щитовых домика за две недели кинули. Так о нас потом в местной газете писали. Какой-то эрудит смастерил очерк. И наши будки на фотографии. «Друзья из города». Один прикрылся кепочкой, глазенки в сторону. Я наслаждаюсь ароматом цветов, пила на плече – опять же лица не видно. А к сентябрю снова в город, и тут всякие протончики-электрончики.
– Нет, я чего-то здесь не понимаю. Подождите, подождите!..
– А чего же не понять. Вон Тяпа тоже со мной едет. Может, ты объяснишь?
Виталий указал на сидящего напротив них за столом парня. Услышав, что говорят о нем, тот поднял голову.
– Простите, вы тоже инженер? – спросила его Марина Валентиновна.
– Нет. Я работаю в другой области. В кино. У меня нет машины, как у Виталия, но я недавно, женился. А помните, как в одном стихотворении говорится: «Птичка – то бишь я – гнездышко для деток вьет, то соломку тащит в ножках, то пушок во рту несет…» Я вью гнездышко.
– И это не мешает вашей основной работе? Нет, подождите, подождите! – произнесла Марина Валентиновна, хотя никто и не собирался говорить. Она закрыла лицо руками. – Я что-то действительно перестала понимать.
У нее тоже кандидатский отпуск два месяца, но чтоб она ушла «колымить»! Может, она и впрямь стала выжившей из ума старухой и ей пора на пенсию?
«Нет, что-то меняется в этом мире. Что-то происходит».
Сидящий напротив за столом парень начал пощипывать струны гитары, проверяя настройку.
– «Корабли приходят и уходят…»
– Можно у вас гитару? – попросила Марина Валентиновна, хотя вовсе не умела играть. Попросила, сама не зная для чего, повинуясь какому-то внутреннему побуждению. Положила ее на свободный соседний стул и запела, зная, что не имеет голоса и никогда прежде не пробовала петь.
Запела так, как пели на рынках тридцать лет назад. Ей часто доводилось слышать эти песни, возвращаясь с дежурства из госпиталя и проходя мимо ворот рынка, у которых всегда сидел кто-нибудь в темных очках. Перед ним возле ног лежала кепка, в которой позвякивали медяки.
Граждане, купите папиросы,
Налетай, солдаты и матросы.
Налетайте, не робейте,
Сироту меня согрейте,
Посмотрите, ноги мои босы.
– Дяденьки и тетеньки, папаши и мамаши, братья и сестры, подайте, кто сколько может.
Она умолкла. И за столом воцарилась тишина. Они, эти мальчики и девочки, не слышали этой песни, не видели кепки, которая лежала перед певцом на земле и в которую падали иногда монеты, не видели тех женщин, которые стояли вокруг, платками незаметно вытирая глаза и думая при этом: «Может быть, и мой где-то так же». Они ничего не видели, эти девочки и мальчики. И прекрасно!
Молчание нарушил вбежавший в комнату Сережка.
– Ма-а!.. Я порезал палец, – зарыдал он.
– Сколько я тебе говорила: не балуйся, будь осторожнее! – всполошилась Ирочка.
– Ничего, – спокойно сказала Марина Валентиновна. – Пустяки. Идем, я перевяжу.
Она провела Сережку к себе в кабинет. Намочила иодом вату и смазала порез. Сережа морщился, но молчал. Если бы это делала мама, он задал бы ревака.
– Царапина, – сказала Марина Валентиновна. Хотела погладить внука по голове, но почему-то воздержалась. – Скоро с мамой и папой поедешь на дачу. Через неделю у них начнется отпуск. Будешь ходить с папой удить рыбу.
– Папа не поедет, – погрустнев, сказал Сережка.
– Почему?
– Он с друзьями уходит в туристский поход. У них сегодня проводы.
– Вот как?!
Когда зять отправился провожать гостей, Марина Валентиновна вышла на кухню. Ирочка там мыла посуду.
– Это верно, что он уходит в поход? – спросила Марина Валентиновна, не назвав зятя по имени.
– Да.
– Значит, ты в отпуск едешь одна?
– Ну и что же.
– Я тебя не понимаю. Ты хочешь или нет, чтобы он шел в поход?
– Не хочу.
– И тем не менее ты его отпускаешь! Не хочешь, а он идет!
– Мама, ну как же ты не можешь понять, что мы с тобой разные. И то, что тебе кажется ужасным, я в этом не вижу никакого криминала. Но ведь и ты не такая, как, положим, твоя бабушка, которая не ела мясное в постные дни. Тебе это кажется странным. Как и мне – жесткий аскетизм вашего поколения. И мы иные, не такие, как вы. Пока я была маленькой, ни один мужчина не зашел к нам в дом. Может быть, они тебе были не нужны?
– Бестактность и хамство!
Марина Валентиновна, вскинув голову, твердым солдатским шагом прошла к себе в кабинет.
15
Задуманное Марина Валентиновна никогда не откладывала в долгий ящик. Главное, что она и других умела растормошить, увлечь, а то и просто заставить работать.
Через неделю был назначен институтский технический совет, на котором Полуянов должен был сделать сообщение о новых элементах и о том, что даст переход на них.
Марина Валентиновна придавала техсовету большое значение, поэтому попросила Полуянова законспектировать то, что он собирался говорить и согласовать с ней. И теперь Полуянов туда-обратно ходил в кабинет Головань, по нескольку раз переделывал чуть ли не каждую фразу.
За многие годы работы начальником лаборатории Марина Валентиновна выучилась читать текст, держа его перед собой вверх ногами, так, как было удобно принесшему. При этом не только читала, но и вносила карандашом поправки:
– По-моему, здесь у вас неудачная фраза. – И тотчас зачеркивала свою же поправку: – Нет, нет, так тоже нехорошо.
К концу разговора весь лист оказывался исчиркан.
– Перепишите, пожалуйста, еще раз и покажите.
Всякий раз, когда Полуянов, прикрывая за собой дверь, оглядывался, он видел, как Марина Валентиновна сидела задумавшись, приготовив карандаш. Это значило, что ей пришло на ум иное, лучшее построение фразы. А когда он через несколько минут возвращался, у Марины Валентиновны был приготовлен другой, весь исчирканный лист.
– Посмотрите, так не лучше?
И начинались новые правки.
Иногда не успевал Полуянов войти к себе в комнату, Марина Валентиновна вбегала следом.
– Ян Александрович, по-моему, лучше будет вот так…
Она садилась к столу Полуянова, и Полуянов записывал еще два-три варианта, пока не оказывался согласованным окончательный. Марина Валентиновна возвращалась к себе в кабинет.
– Как у вас дела? Еще не готово? – проходя мимо, спрашивала она Ныркову, Перехватову и Волкову, которые готовили для техсовета схемы.
– Нет еще, – тихо отвечали Ныркова и Перехватова, а Волкова фыркала от негодования, ее раздражали подобные бесконечные вопросы.
– Марина Валентиновна, если хотите быстрее, начертите сами.
Не только лаборатория Головань, но, казалось, весь институт сейчас жил предстоящим техсоветом. Куда бы Антон Васильевич ни шел, на всех лестничных переходах его останавливали и спрашивали:
– Ну что там еще за «чибисы» выкопала ваша Неистовая?
– Вот придете и узнаете.
Антон Васильевич пока еще и сам не много знал о новых элементах. И самому было интересно послушать.
Антон Васильевич и остальные сотрудники лаборатории, приглашенные на техсовет, отправились на него все разом. Обычно всегда так и бывало: каждая лаборатория шла своей группкой. Мартын Иванович шел с Антоном Васильевичем. Марина Валентиновна задержалась в кабинете, давала последние наставления Полуянову, которому на техническом совете приходилось выступать впервые.
– Когда будете рассказывать, не стойте спиной к залу. Отвечая на вопросы, смотрите на присутствующих, а не на того, кто к вам обратился. И пожалуйста, не вертите, как сейчас, в руках указку, это создает неприятное впечатление. Опаздываем! – Марина Валентиновна взглянула на часы и помчалась впереди Полуянова. – Мы с вами допустили одну промашку: не пригласили Нескучаева. Надо было позвонить. Теперь уже поздно!
В зале техсовета было полно народа, когда туда вошли Антон Васильевич, Мартын Иванович и другие сотрудники их лаборатории. Сели рядом.
Как правило, пришедшие раньше занимали последние ряды. Так оказалось и на этот раз. Правда, на последних рядах еще остались свободные места. Но поскольку сегодня сообщение делал сотрудник их лаборатории, пришлось сесть поближе, в третий ряд, позади Тучина и Сибирякова. Первый ряд вдоль длинного, на весь зал, стола оставался свободным. На него, единственной, села Марина Валентиновна. Она вообще была единственной женщиной на техсовете. Положила на столе перед собой кипу тетрадей, развернутую амбарную книгу, цветные карандаши, одернула на кофте рукава, приготовилась.
Крайним во втором ряду, перед Антоном Васильевичем, сидел Сибиряков. Принарядившийся, в новом костюме, при галстуке. Антон Васильевич не утерпел – грех попутал, – заглянул на ноги. В тапочках!
Два техника из лаборатории Марины Валентиновны притащили и установили на отдельный, заранее приготовленный для этого стол в углу комнаты блок синхронизации по изделию Тучина.
– Во какой буржуй! – наблюдая за ними, пробасил Тучин.
– Буржуйка, – поправил Сибиряков.
– Почему ж?
– Такой же большой и черный. Хи-хи! – захихикал Сибиряков, полагая, что сказал что-то очень остроумное.
Ровно в десять в зал стремительно вошел главный инженер – человек южный, темпераментный. Бросив взгляд из-под темных бровей, в мгновение осмотрел всех, на секунду задержав его на Марине Валентиновне и сидящих отдельной троицей начальника опытного производства, начальника конструкторского отдела и главного технолога. Одновременно заметил Тучина и Сибирякова.
– Так. Все в сборе. – Очевидно, в зале присутствовали все, кто ему был нужен. – Вы готовы? – улыбнувшись приветливо, спросил Полуянова, который стоял перед столом.
– Да.
– Товарищи, сегодня Ян Александрович Полуянов сделает нам краткое сообщение о новых элементах «чибисах», о возможности их использования в нашей аппаратуре. Сколько вам потребуется времени, Ян Александрович?… Так, пятнадцать минут. – Посмотрел на часы. – Прошу.
Полуянов рассказывал хорошо, но чувствовалось, что волновался: умолкал, если кто-либо, приоткрыв дверь из коридора, заглядывал в зал. Повернувшись к двери, выжидал, когда ее закроют. Поворачивались и все остальные. Только Марина Валентиновна сидела невозмутимо-спокойная.
– Вы, кажется, что-то пытаетесь делать на новых элементах? – спросил главный инженер, когда Полуянов умолк.
– Да, у нас изготовлен блок синхронизации по изделию главного конструктора Тучина, – ответила Марина Валентиновна. – Покажите, пожалуйста, его, – попросила она Полуянова.
Полуянов вытащил из кармана блок.
– Покажите, покажите! – сразу заинтересовался главный инженер. – Его можно включить? И он обеспечит те же показатели, что и этот? – указал он на блок, стоящий на столе.
– Да, – сказала Марина Валентиновна. – Для проверки приготовлен осциллограф.
Антон Васильевич не сомневался, что все это – ловкая придумка Марины Валентиновны. Однако эффектно.
Главный инженер вертел в руках новый блок, рассматривая его.
– Есть ли на него чертежи? И прошел ли он механические и климатические испытания? – спросил начальник производства, мужчина солидной, внушительной комплекции, как штангист-тяжеловес. И речь его, была, размеренной, весомой. За каждым словом чувствовалась скрытая хитринка, недосказанность. Он-то, так же как и все остальные, хорошо знал, что никаких чертежей на новый блок нет и испытания не проводились.
– Нет, – опередив Полуянова, ответила Марина Валентиновна. И было ясно, что ей важно, чтобы начальнику производства она ответила сама. Интонацией этого «нет» она как бы сказала: «Ведь вы отлично знаете, что нет, и я знаю, что вы об этом знаете».
Главный инженер лукаво улыбнулся, покачал головой. Любой технический совет – это и своеобразный дипломатический раут.
– У кого еще есть вопросы к Яну Александровичу? – спросил он.
Было задано несколько вопросов, уточняющих некоторые особенности работы «чибисов».
– Кто хочет выступить? – спросил главный инженер и посмотрел на Марину Валентиновну. Она тотчас подняла руку.
– Пожалуйста, Марина Валентиновна.
– Мы разработали блок на элементах «чибисах». Думаю, в рекомендации они не нуждаются. Я слышала, что главк принял решение изделие главного конструктора Тучина запустить малой экспериментальной серией. Предлагаю один из образцов изделия выполнить на новых элементах. Тогда это будет действительно эксперимент.
Зал загудел.
– А кто будет делать? Люди заняты другой плановой работой! У нас половина лаборатории в командировке. Ну, дает, Неистовая! – с разных сторон послышались реплики.
– Что это нам дает? – повысила голос Марина Валентиновна.
– Потише, товарищи, – постучал по столу главный инженер.
– Что это нам дает? – повторила Марина Валентиновна. – В недалеком будущем в институте пойдут новые изделия. И мы к ним будем уже в какой-то степени готовы. Несомненно, они будут выполняться на новой элементной базе. Я думаю, это ясно всем.
– Значит, что вы предлагаете? – Главный инженер опять постучал по столу карандашом. – Один из образцов изделия попытаться сделать на «чибисах». Верно я вас понял?
Главный инженер был осторожный человек, он сказал «попытаться сделать», а не «сделать». За этим крылась существенная разница. И это тотчас уловила Марина Валентиновна.
– Да. Я предлагаю конкретнее: не «попытаться сделать», а сделать. В данном случае чем мы рискуем? Если что-то не получится, у нас остаются готовые чертежи и схемы, остальная документация. А чтобы избежать случайностей и при всех неожиданностях выполнить план главка, надо изготовить на один образец больше. Экономически потери будут невелики. А мы, ничем не рискуя, приобретаем опыт. Это тоже чего-то стоит.
– Заманчиво! – оживился главный инженер. – Потише, товарищи, потише.
Зал бурлил. Слово взял начальник конструкторского отдела.
– Как вы знаете, в настоящее время существует унифицированный ряд: корпуса приборов, блоков, узлов, которые применяются не только у нас, но и во всей области нашей техники – это я подчеркиваю, – во всей. Переход на новую элементную базу потребует от него отказаться.
– Откажитесь. Перейдете на другой. Кто ж вам мешает!
– Ха… Откажитесь, – несколько растерялся начальник конструкторского отдела, не ожидавший такого предложения. – Значит, все заново? Отдел, как вы знаете, и так перегружен текущей плановой работой. Не хватает мощностей.
– А у вас были когда-нибудь паузы, свободные «окна»? – Начальник конструкторского отдела молчал, не понимая, к чему Головань клонит. Он невольно начал злиться, Марина Валентиновна оставалась совершенно спокойна. Она раскрыла тетрадь. – И не будет! Вот двадцать первого марта на техсовете вы говорили, что от перегрузки вам нечем дышать, – читала она по тетради. – Но ведь дышите же!.. Здесь у меня записи ваших выступлений за последние пять лет.
– Изловила! – пробасил Тучин, это было слышно всем. И подтолкнул сидящего рядом Сибирякова. – Учись, Манечка!
– Ну и что ж! – завозился Манечка, поправляя очки. – А нам все равно…
– Ну и что ж? – повторил начальник конструкторского отдела, окончательно рассердившись. – Мы не сидим без дела.
– Товарищи, товарищи! – постучал карандашом о стол главный инженер. И тут, не дожидаясь, когда ему дадут слово, вскочил главный технолог и затараторил пулеметной скороговоркой, в спешке заглатывая слова.
Он говорил о том, что переход на новую элементную базу – дело не шуточное, как может показаться тут некоторым, а проблема, и надо прежде все хорошенько взвесить, прикинуть, семь раз отмерить и так далее и тому подобное.
Главный инженер ждал. Он знал, что сейчас нельзя перебивать главного технолога, все равно бесполезно, как токующего глухаря. Надо дать выговориться, улучить паузу. И как только главный технолог на мгновение прервался, чтобы перевести дыхание, сказал ему: «Спасибо!» – давая этим понять, что его выступление закончено.
Главный технолог сел, клокоча, словно перегревшийся чайник, настолько он был возбужден своим выступлением, но тут же вскочил, вспомнив, что не высказал что-то очень важное:
– Нет, нет. – И затоковал опять.
Так повторялось несколько раз. Наконец он сел. Главный конструктор на всякий случай придерживал его за руку.
Поднялся начальник производства, который давно просил слово, и главный инженер кивал ему, указывая, что пережидает главного технолога.
– Тут уже говорили до меня, что на приборы, выполняемые на базе «чибисов», на сегодняшний день нет ни конструкторской, ни технологической документации. Тогда что же будем делать мы? По-моему, все это – пустая болтовня.
– А посему?.. – спросила Головань. – Ваши конкретные предложения?
– Мои?
– Да. Ваши именно. Не слышно!.. Погромче, пожалуйста!.. Сидеть и ждать! Статистика показывает, что есть отдельные области техники, которые развиваются так стремительно, – а наша одна из них, – что инженер, по каким-то причинам не смогший следить за новинками, через три-четыре года по своему уровню знаний становится эквивалентен молодому специалисту, только что окончившему вуз. А порой тот находится и в более выгодном положении, ибо ему хоть читали лекции. Такова машина нашего времени. Наш бог – бег!
Конечно, каждый понимал: в том, что говорит Марина Валентиновна, есть резон.
– Да, но и от работы, которая в талане, не откажешься, – рассуждая вслух, произнес кто-то.
При этих словах Мартын Иванович, словно вспомнив что-то, заглянул в тетрадь.
– Ох-хо-хо.
И сразу забеспокоился.
– А кто будет вести образец на «чибисах»? – спросил скорее самого себя главный инженер. Очевидно, предложение Марины Валентиновны ему понравилось.
