Текст книги "Турухтанные острова"
Автор книги: Павел Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Франциска Федоровна ждала Неделина. Сразу же открыла дверь, едва он коснулся кнопки звонка.
– Проходи, снимай ботинки.
– Зачем? Я просто вытру ноги.
– Как? – опешила Франциска Федоровна. Она смотрела на Неделина, полагая, что он шутит. Но он не шутил.
– Они у меня чистые. Я вытру их еще раз. Вот так.
Неделин терпеть не мог, когда ему предлагали снимать ботинки. Эта дурацкая мещанская мода появилась десяток лет назад. Прежде ее не было. В ней есть что-то унизительное. И уж совсем нелепо, когда снимает туфли женщина. Она специально подбирала их к платью и вдруг шлепает в больничных тапочках, сразу обезобразив себя, став коротконогой. Не у всех же женщин ноги как у Марики Рок.
Неделин чувствовал себя без ботинок как овчарка, которой отрубили хвост. Поэтому он сразу же «завелся»:
– У вас работает телевизор или нет? Если не работает, давайте чинить, а то сейчас начнет выступать Калягин, который с вами учился в одной школе.
Он впереди Франциски Федоровны прошел в комнату. Ботинки все же столкнул в коридоре, потопал в одних носках, хотя Франциска Федоровна и шла следом, предлагая:
– Вот тапочки.
Комната напоминала музей. На полированной мебели ни пылинки. Стулья расставлены в ряд вдоль стены. Не хватало только веревочки, натянутой вдоль них, и таблички с надписью: «Не садиться».
Неделин в эту минуту желал, чтобы телевизор испортился так, что его вообще невозможно было отремонтировать. Но неполадка, к сожалению, оказалась пустяковой. Неделин устранил ее за пару минут.
– Сейчас будем пить кофе! – сказала Франциска Федоровна.
– Уж увольте!..
– Нет, нет, пьем кофе!
Франциска Федоровна из коридора вдвинула в комнату полированный низкий столик, положила на него и под ноги фанерки, чтобы, не дай бог, не капнуть на столешницу или лакированный пол кофе. И этим окончательно вывела Неделина из себя.
– Нет уж! – сказал он, перешагнув через стол, иначе было не выбраться. У Франциски Федоровны от ужаса расширились зрачки. – Я тоже хочу посмотреть Калягина! Я с ним вместе ехал в автобусе, он передал в кассу мои пять копеек. Побегу домой!..
Неделин вышел, весь кипя неприязнью. Он шел не глядя по сторонам. Его остановили.
– Вы?! – перед ним стоял Журавлев. – Вы-то мне и нужны! То не встречаемся по нескольку месяцев, то в одну неделю две встречи. Вы куда? Домой?.. Знаете что, время еще детское. Идемте со мной. Здесь недалеко есть одно местечко… – Неделина аж передернуло: недалеко была Публичная библиотека. – Тут коктейль-бар. Выпьем по коктейлю.
Теперь Неделин стоял в полной растерянности.
Они вошли в коктейль-бар. Народу здесь было всего несколько человек. У высокой стойки напротив бармена сидел бородатый парень, дальше – две девушки и два парня справа и слева от них. Все остальные места свободны. Журавлев и Неделин сели рядом с бородатым парнем. Заказали два коктейля с экзотическим названием «Соловьиная трель». Бармен подал им удлиненные, узкие стаканчики, на дне которых лежало по вишне.
– Знаете, мне пришла идея, – сказал Журавлев Неделину. – Вот послушайте… Построить систему таким образом… Вы понимаете, что это даст?
Он принялся объяснять Неделину, как это технически можно осуществить. Говорил возбужденно, а Неделин слушал его и думал: какой же это сейчас счастливый человек! Идея-то ведь действительно оригинальная. И ему в душе было несколько завидно, почему Журавлев, а не они с Лизой додумались до этого. Ведь были рядом, и чего-то чуть-чуть не хватило. Но вот в этом-то «чуть-чуть» и все дело.
Бородатый парень рядом разговаривал с барменом и, достав блокнотик, талдычил одно и то же:
– Андрей не заходил?.. Патейтоу, патейтоу.
– Нет, не заходил.
– И ты ему не звонил?.. Патейтоу. Патейтоу.
– Слушайте, ну что вы заладили! – раздраженно повернулся к нему Журавлев. – Поговорить не даете! Патейтоу – это картошка. Картошка!
– Клиент с пятнадцатой линии Васильевского острова, – многозначительно сказал парень бармену, указав на Журавлева, но про картошку больше повторять не стал.
– Будет нужен дисплей с новым видом развертки. Вы понимаете? – Неделин и сам подумал об этом. – Сделаете такой? Приходите завтра ко мне. У меня есть картотека по дисплеям. Янки и японцы понаделали бог весть что. Но по-моему, и у них еще нет такой системы.
Неделину доводилось бывать в кабинете Журавлева. Он однажды зачем-то заходил к Лизе, ее не оказалось на месте. Сказали, что она работает в соседней комнате. Журавлева в тот день в институте не было. Лиза сидела за его столом, чертила схему.
Кабинет был обычным. Современная мебель. Шкаф, в нем на полках книги, в ящичках – картотека. Но поразил Неделина и запомнился ему диван – старый, обтянутый кожей, потрескавшейся, словно корка на дыне. На нем по углам навалом лежали книги, раскрытые журналы. Неделин сел на диван, и тот вынырнул из-под него, словно он сел на борт находящегося на плаву баркаса. Цокнул о стену, чуть не сбросив Неделина на пол.
– Осторожно, – сказала Лиза. – Я забыла тебя предупредить о его коварных свойствах.
И сейчас, вспомнив про этот диван, Неделин замешкался с ответом.
– Заходите. Вдруг найдется что-нибудь интересное для вас.
5
Все в лаборатории знали особенность Журавлева: когда он работал, сидел, задумавшись, к нему лучше не подходить. Он сразу раздражался.
Действительно, может, в это мгновение у него зарождается какая-то новая идея. И ты его собьешь с мысли. Она перескочит, как патефонная иголка, на другую дорожку и на эту не возвратится.
Однажды он прогнал секретаря начальника отдела Веру Васильевну.
Это была самоуверенная, решительная дама. Есть такие люди, которые полагают, что им все дозволено, можно не считаться ни с чем. И главное, все почему-то стесняются их одернуть и тем поощряют эту самоуверенность.
Вера Васильевна позволяла себе во время совещания войти в кабинет начальника, на полуслове оборвав выступавшего лишь потому, что она принесла какой-то документ второстепенной важности, который мог бы полежать, подождать. Все присутствующие ждали, когда Вера Васильевна перестанет шуровать документом на столе у начальника, выйдет, и только после этого выступавший продолжал говорить.
Вот так же и в тот раз Вера Васильевна пришла к Журавлеву, когда он сидел за своим столом, выставив на противоположную сторону ноги, грохнула на стол принесенную папку.
– Что это? – поднял голову Журавлев.
– Копия приказа по институту о соблюдении противопожарной безопасности. Прочитайте и распишитесь.
– Я потом прочитаю и вам верну.
– Мне надо показать еще многим начальникам.
– Но я сейчас занят, подождите.
– Ждут только прибытия поездов.
И вот тогда Журавлев вспылил. Он поднялся, сунув руки в карманы брюк. Побагровел. Какое-то время читал приказ, убеждаясь в отсутствии всякой срочности. И это окончательно вывело его из себя.
– Слушайте, вы мне мешаете. Выйдите вон.
– Что? Вы мне? – опешила Вера Васильевна.
– Да. Что вы врываетесь?! Лаборатория – это храм, а не телячье стойло.
– Ну, знаете! – Вера Васильевна, схватив бумаги, выскочила.
Потом она рыдала на лестничной площадке и объясняла всем останавливавшимся возле нее, что «этот хам» ее оскорбил. Она ему выцарапала бы глаза, случись это в коммунальной квартире.
– Представляете, весь побледнел, руки в карманах брючишек! – кричала Вера Васильевна. – Нет, этого я ему не прощу! – Грозилась жаловаться начальнику отдела, в местком, в партком.
И она действительно пожаловалась начальнику, закатив у него в кабинете такую истерику, требуя, чтобы Журавлев тут же, немедля, перед ней извинился, что начальнику пришлось вызвать Журавлева.
– Он назвал меня скотиной!
– Я? – удивился Журавлев. – Я этого не говорил.
Начальник отдела после жалел, что смалодушничал и пригласил Журавлева. Ничего путного из этого не вышло.
Памятуя тот случай, все сейчас старались не тревожить Журавлева. Он сидел на своей высоченной табуретке, что-то проверял в приборе. Впрочем, если кто-то и проходил мимо, Журавлев не замечал. Лишь бы к нему не обращались.
– Не пойму, что он делает, – подошла к Владиславу Лиза. – Затеял перепайки во всех усилителях. А уже пришли члены приемной комиссии, сидят в «комнате отдыха». Мы сегодня должны начать предъявление изделия. Не понимаю…
Леня Жарков прыгал в другом конце стендовой.
От непомерного возбуждения он вскакивал на табуретку, заглядывал в борновые колодки приборов и спрыгивал на пол.
– Слетит моя голова! Бедная моя голова! – Он хватался за нее, словно пытался ее удержать. – Пришел заказчик. Что делать? Что, что, что?
Ему хотелось немедленно поговорить с Журавлевым, но он опасался.
Выручил, как и обычно, Шурик. Вырубил электропитание. Вроде бы всего на минуточку.
– Что происходит? – убедившись, что напряжения нет, распрямился Журавлев. – В чем дело?
– Пришел заказчик, – воспользовавшись этим, тотчас оказался возле него Леня. – Вы затеяли большие переделки. Это задержит всех.
– Но даст возможность проверить идею. Сэкономим до года, если задержим на два-три дня. В целом такой выигрыш.
– Ох, слетит моя голова!
– Что вы кликушествуете? Послушайте, да вам лечиться надо, вы просто псих!.. Вы ко мне? – увидел Журавлев стоящего рядом Неделина. – А-а, я же обещал вам подборку по дисплеям! – вспомнил он. – Идемте.
У Журавлева и верно оказалась интересной подборка. Многие статьи Неделин но только не видел, даже не слышал о них. Где их Журавлев выкопал!
– Садитесь за мой стол, – предложил Журавлев. – Занимайтесь. – Сам он ходил по комнате, иногда останавливаясь возле стола, заглядывал в журнал со своей двухметровой высоты. – Это любопытная статья.
В дверь постучали. В кабинет вошел розовощекий мужчина, начальник АХО. Из-за него из коридора заглядывало двое в синих халатах и кепочках. У одного из них за ухо был заложен карандаш.
– Вот этот, – обращаясь к ним, указал начальник АХО на диван. – Мы заберем его у вас, – сказал он Журавлеву. – Дадим новый.
– Зачем? Не надо, – возразил Журавлев. – Мне на нем удобно. Книги и журналы – все под рукой.
– Мы дадим вам более красивый, современный.
– Послушайте. – Журавлев уже начал раздражаться. – Мебель для чего? Чтобы нам было удобно работать или для того, чтобы было красиво? Если хотите, чтобы было красиво, поставьте в вестибюле пальму!
– Ладно, – кивнул начальник АХО тем двоим, и они вышли.
Когда Журавлев разговаривал с начальником АХО, кто-то позвонил.
– Заходите, – сказал в трубку Журавлев.
И в кабинет не вошла, а влетела Франциска Федоровна. Она, как и всегда, как будто куда-то спешила и, пробегая мимо, заскочила на минутку. Прижимая локтем, тащила пачку бумаг.
– Я произвела расчеты по вашему техническому заданию.
Положила пачку на стол. Неделин встал, чтобы освободить стол Журавлеву, но тот сказал:
– Да сидите, сидите! – и сел на коварный диван, который вроде бы уважительно подвинулся к стене.
Журавлев начал просматривать принесенные Франциской Федоровной бумаги. Не вставая, брал их со стола. Он легко мог дотянуться. Сначала смотрел внимательно, подолгу вчитываясь в каждый лист, затем стал перекладывать их все быстрее и наконец, не досмотрев, положил всю пачку на стол.
– Слушайте, это чушь!
– То есть? – замерла Франциска Федоровна.
– Так не может быть.
– Я проверяла. Пересчитывала дважды. Я считала по формулам, приведенным в монографии Сергея Петровича Сурова.
– Значит, формулы не верны!
– Вы полагаете, что профессор Суров ошибается?
– Не знаю. Но вы-то чувствуете, что так в принципе не может быть? Не может – и все.
– Значит, профессор Суров…
– Да что профессор Суров бог, что ли? Сами-то вы что, лыком шиты? Выведите формулы заново.
Франциска Федоровна сгребла бумаги и вышла, в дверях чуть ли не столкнувшись с пареньком, который заглядывал в кабинет.
– Разрешите? – сказал он Журавлеву, который явно его не слышал, был возбужден разговором с Франциской Федоровной.
– Приносят тут всякую чушь! Отнимают время!
Паренек, сконфузясь, остановился, решив, что все это относится к нему.
– Я вам звонил. Просил разрешения зайти. Вы сказали, что заходите.
А Неделин глянул на него и сразу узнал в нем Смородина, который сидел с ним в мороженице за одним столиком. Они поздоровались.
– Я заканчиваю приборостроительный техникум. У вас в институте на практике. Пишу диплом, – обращаясь к Журавлеву, продолжал Смородин. – И у меня возник вопрос. По усилителям. Мне сказали, что лучше всего обратиться к вам.
– Пожалуйста.
Неделин перешел к книжному шкафу, перебирал там картотеку. А они сели к столу. Журавлев положил перед Смородиным карандаш. Смородин принялся что-то рассказывать.
Занятый своим делом, Неделин не прислушивался к тому, о чем они говорили. Изредка взглянув, видел, как они сидят, словно два шахматиста, обдумывающие шахматный этюд. Смородин – чуть отодвинувшись от стола, так как его выталкивали колени Журавлева. Так они сидели долго.
Наконец Смородин, словно опомнившись, взглянул на часы и сразу же вскочил.
– Извините, я вас задержал. Отнял у вас время. Извините.
– Да ничего, – сказал Журавлев. И по тому, как это было произнесено, чувствовалось, что ему нисколько не жалко потерянного времени. – Вы не оставляйте эту идею. Вас куда направили на практику?
Смородин назвал отдел.
– Слушайте, да у них вам совершенно нечего делать! Что вы! Переходите к нам.
Не дожидаясь ответа, Журавлев снял трубку, набрал номер отдела кадров.
– Добрый день, говорит Журавлев. Вы занимаетесь распределением молодых специалистов на практику?.. Там у вас есть паренек из Приборостроительного техникума, Смородин. Так направьте его к нам… Да при чем тут он мой родственник или не родственник? Какое имеет значение? Просто толковый человек, – начал раздражаться Журавлев. – Ну и что из того, что обещали Белову? У них отдел серийного освоения. Направьте ему туда двоих других.
Смородин, смущаясь, стоял у дверей, не зная, удобно сейчас уйти или нет.
– Спасибо, – сказал Журавлеву и вышел.
Но Журавлев уже не слышал этого. Он взглянул на свои «баки».
– Четверть третьего? Неужели? – потряс часы, послушал, идут ли. – Я – на стендовых.
Он совсем и позабыл, что Неделин из другой лаборатории и находится здесь почти случайно.
Просмотрев картотеку и выписав, что его заинтересовало, Неделин ушел, закрыв кабинет и оставив ключ в дверях.
Лиза вернулась домой в девятом часу. Взволнованная.
– Не знаю! – сказала она. – Он все переделал. Комиссия сидит в «комнате отдыха». Тоже как на сковородке. Кропотов приезжает завтра. Звонил из Москвы, интересовался, как дела. Лене дал такой разгон, что тот бегал по стендовой: «Ай-я-яй! Ай-я-яй!» Чуть сам себе не оторвал голову… Что будет, что будет?!..
6
На девять часов всех ответственных исполнителей основных приборов вызвали к Кропотову в кабинет. Неделин вошел в свою комнату, а ему все находящиеся здесь закричали:
– Беги скорее! Тебе несколько раз звонила секретарь директора, просила передать, что тебя ровно в девять ждут в кабинете директора.
Без четырех минут девять в кабинете директора все были в сборе. Здесь же присутствовали Леня Жарков и Журавлев.
Леня прыгал то в кабинет, то обратно в приемную – скок, скок! – где секретарь что-то печатала.
– Кончив, сразу на подпись. Один экземплярчик мне, – распоряжался Леня.
Журавлев был не только спокоен, но даже весел. Здороваясь со всеми, приветливо кивал.
Директор же был мрачен. Сидел за столом. Волосы сухие. В первый раз за многие месяцы он приехал в институт не на велосипеде, а на ЗИЛе. Не поднимая от стола головы, молча, кивком, отвечал на приветствия. Ровно в девять отложил авторучку, посмотрел на присутствующих:
– Я пригласил вас затем, чтобы узнать, кто давал распоряжение на переделку в приборах?
Спросил это, обращаясь вроде бы ко всем, но все понимали, что вопрос относится только к Журавлеву.
– Да, собственно, никто. Они сами собой разумелись, – ответил Журавлев. Пододвинул стул к столу и принялся излагать пришедшую ему идею. Говорил с тем запалом, когда рассказчик твердо уверен, что и слушатель порадуется тому, что услышит.
– Но вы хорошо знаете, что срок окончания стендовых является строго установленной товарной позицией института.
– Задержим на два-три дня, в дальнейшем эти дни наверстаем. Впереди еще заводские испытания. Время есть! Эта задержка позволит сэкономить полгода-год. Не надо делать новый экспериментальный образец, чтоб проверить идею.
– Это товар главка.
– Думаю, против этого и Александр Александрович не стал бы возражать.
– Вы не знаете всей ситуации в целом! Наше изделие ждут. Мы задерживаем работу других. Думаю, и Александр Александрович не дал бы разрешения. К тому же я не уверен, что предлагаемая система значительно лучше, чем разработанная.
– Вы серьезно?.. – насторожился Журавлев, недоуменно глядя на директора. – Нет, это вы серьезно?..
Директор молчал. Возможно, он сказал все это в запале. Неделин не мог представить, чтобы директор, талантливый инженер, не понимал преимуществ системы, которую предлагал Журавлев. Очевидно, здесь решающую роль сыграло иное. Ведь разработанная система была первым крупным изделием для Кропотова, в которое он вложил всю душу.
Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Директору сразу бы сказать что-то, смягчить ситуацию. А он промедлил, по неопытности упустил момент.
Журавлев сидел растерянный, огорошенный. Пауза затягивалась. И Журавлев краснел все больше и больше.
– Да нет, вы ничего не понимаете! – сказал он. – Как же вы возглавляли лабораторию поиска перспективных направлений, если ничего не понимаете? – Журавлев поднялся, осмотрел всех с детской беспомощностью и сказал с обидой и жалобой – даже голос у него стал писклявым: – Товарищи, да он ничего не понимает… Тогда мне здесь делать нечего.
И вышел.
Все чувствовали себя неловко. Директор тоже покраснел, наклонился к столу.
– Будем предъявлять изделие комиссии поприборно. Все переделки – восстановить. Все могут быть свободны.
7
С обеда начала работать приемная комиссия.
А на другое утро появился приказ по институту:
«За самовольные действия, могшие привести к срыву плановой товарной позиции института и главка… объявить начальнику лаборатории приемных устройств Журавлеву А. А. строгий выговор и предупредить всех начальников подразделений, чтобы впредь…»
Вера Васильевна лично вручила приказ Журавлеву, попросила расписаться, хоть это и не требовалось.
А часа через два к Владиславу прибежала взволнованная Лиза.
– Он увольняется!
Журавлев подал заявление с просьбой уволить его по собственному желанию, и директор заявление подписал.
– Да не может быть!
Эта новость мгновенно разошлась по институту. В стендовой сейчас говорили только об этом. Большинство было на стороне Журавлева. И все дружно ругали Жаркова, говорили, что его вина, он наябедничал директору. Иначе так директор не поступил бы.
Но нашлись и такие – правда, их оказалось немного, – кого не очень-то взволновал уход Журавлева.
– Подумаешь, ему что-то сказали! Из-за этого – убегать! – говорила Рая. – Да если бы я каждый раз убегала, когда мне муж что-то говорит, я бы, наверное, уже дважды по экватору земной шар обежала!
Вера Васильевна с гордым видом победителя ходила по институту, стараясь попадаться всем на глаза.
– Я это предвидела. Наконец-то институт очистится от всякого мусора.
В этот день Лиза после работы не осталась на стендовых, сразу по окончании смены пошла домой.
– Ай, ну их!
И дома ходила молчаливая. Владислав старался не обращаться к ней, чтоб не раздражать.
По телевизору транслировали футбольный матч любимых команд Владислава: «Зенит» – минское «Динамо», но он телевизор даже не включил.
В восьмом часу позвонила Франциска Федоровна.
– Владислав, ты дома? Ты мне очень нужен!
– Что, испортился телевизор? Опять Калягин?
– Нет, сегодня другая программа. Если ты не можешь, я сама приду к тебе.
– С телевизором?
Но Франциска Федоровна сейчас не воспринимала никаких шуток.
– Мне хотелось бы, чтобы пришли ты и Лиза. Я вас буду ждать.
Франциска Федоровна начала говорить, когда они еще стояли на лестничной площадке.
– Этого нельзя допустить! Надо немедленно что-то делать! Вы слышали, он подал заявление с просьбой его уволить? Нельзя, чтобы он ушел! Ни в коем случае! Это мозг института. Он недавно «завернул» меня с расчетами, сказал, что в формулах, выведенных профессором Суровым, допущена ошибка. И оказался прав! Надо что-то предпринимать!
После долгих разговоров они наконец решили, что завтра же пойдут к директору и попытаются убедить его переговорить с Журавлевым, чтобы тот остался.
8
Их собралось человек шесть-семь.
Еще накануне Франциска Федоровна позвонила директору домой и договорилась, что он примет их полдевятого.
Он сидел за своим столом, волосы сухие. И у вестибюля не стоял директорский ЗИЛ, – значит, он приехал на трамвае.
Все переговоры вели Франциска Федоровна и Лиза.
Франциска Федоровна, кажется, не успокоилась еще со вчерашнего вечера. От возбуждения она не могла сидеть; стоя перед столом директора, размахивала руками. Она говорила то же, что и накануне Владиславу с Лизой. Нельзя допустить, чтобы Журавлев ушел, это было бы слишком большой потерей для института.
Очевидно, директор и сам понимал, что поспешил, погорячился, испытывал угрызения совести. По инерции неуверенно отвечал:
– Теперь уже поздно.
– Заявление у Журавлева еще на руках. Обходной лист не подписан. Доброе дело никогда не поздно сделать!
– Ладно, – наконец сказал директор решительно. – Пусть он ко мне зайдет, поговорим и будем считать, что конфликт исчерпан.
Лиза, Франциска Федоровна и все остальные поблагодарили директора, веселой, оживленной группой вышли из кабинета. Дело было улажено.
– Только ни в коем случае нельзя допускать, чтобы они разговаривали наедине. Надо обязательно пойти вместе с Журавлевым, – в коридоре возбужденно говорила Лиза.
Теперь оставалось главное: уговорить Журавлева.
Журавлев сидел на диване у себя в кабинете. Руки сцеплены в пальцах на коленях. И кажется, в первый раз ничего не делал. Удивился, когда в кабинет явилась такая большая группа людей.
– Мы сейчас были у директора и хотим просить вас, чтоб вы не увольнялись, – начала Франциска Федоровна.
– Это невозможно, – сказал Журавлев, поднимаясь. – Да что вы, товарищи! Он же мальчишка, ничего не понимает!
– Он осознал свою ошибку, просил, чтобы вы заявление выкинули и просто зашли к нему поговорить.
– Невозможно!.. Сегодня он не понял это, завтра не поймет еще что-нибудь. Что вы?!
– Мы просим вас сделать это не для себя, для нас. Вы нужны нам всем.
Франциска Федоровна обернулась к присутствующим, и все разом заговорили, горячо убеждая Журавлева.
– Да махните вы на все рукой! Человек может по молодости и неопытности сделать ошибку. Но ведь вы-то нужны нам, нам! Мы все, все просим.
– Ну хорошо, – сказал Журавлев. – Раз вы меня просите, я пойду к нему. Товарищи, спасибо вам, – растроганно произнес он плаксивым голосом. – Я знаю, что я человек тяжелый, некоммуникабельный. Но я никогда и не подозревал, что у меня столько друзей! Спасибо!..
– Только вы там, если он будет что-то говорить, не обращайте внимания. Потешьте его самолюбие, – внушали Журавлеву обрадованные Лиза и Франциска Федоровна. – Вы уж держитесь.
– Хорошо, я буду нем как статуя! Пусть он несут, что хочет, я буду молчать.
Директор, сразу же отложив все другие дела, принял их. Он тоже был оживлен. Все расселись на стульях, расставленных в ряд вдоль стены.
– Садитесь поближе к столу, – предложил директор. – Вот так, тесной кучкой.
Он не знал, с чего начать.
– Вы когда собираетесь в отпуск? – спросил он Журавлева лишь для того, чтобы что-то спросить.
– В июле.
– Куда-нибудь поедете иди будете здесь?
– Собираюсь поехать в Крым. – Журавлев назвал портовый город. – Мы уже несколько лет ездим туда. Моя жена тяжело больна, и ей врачи рекомендуют отдыхать только там. И знаете, верно: как съездит, ей становится лучше. Мы уже много лет останавливаемся там в приморском поселке. У одних и тех же хозяев снимаем комнату. Так привыкли к ним, будто к родным. Такие славные люди.
Вот тут бы встать всем, поблагодарить директора, что он их принял, да и удалиться. Это Неделин, как и все остальные, понял позднее. Но момент был упущен.
– Мы там после стендовых будем проводить натурные испытания, – сказал директор. – Можете поехать в командировку и взять жену с собой. Она у вас работает?
– Нет.
– Тогда вам это будет удобно… Но, между прочим, мне все-таки кажется, вы несколько преувеличиваете преимущества предлагаемой системы.
– Как? – поднялся Журавлев. Подошел к столу и наклонился над ним.
Директор рисовал что-то, пояснял свои сомнения. Журавлев смотрел сбоку, засунув руки в карманы. Кисти умещались в карманах только по большой палец.
– Да чушь все это!
– Почему же «чушь»? – Директор принялся перечислять положительные стороны той системы, «своей», которая проходила испытания. – Это почти то же самое!
– То, да не то! Новая система перекроет все эти данные за глаза и за уши.
– Сомневаюсь! Что перекроет – согласен. Но вот чтобы так!
И директор еще торопливее принялся что-то рисовать, схватив сразу несколько листов бумаги.
Журавлев постепенно багровел. И напрасно Франциска Федоровна и Лиза дергали его за пиджак, он ничего не замечал, сопротивляясь, упрямо тянулся вперед.
– Да нет, вы ничего не понимаете! – наконец досадливо воскликнул Журавлев, – Я сюда шел, думал, вы поняли.
– Товарищи, он ничего не понимает! – обернулся Журавлев к присутствующим. Сказал это с такой обидой, будто его обманули, зазвали, а на самом деле – вот! – Не-ет! Я лучше уволюсь! Он ничего не понимает!
9
И Журавлев уволился…
Через неделю после его увольнения стендовые испытания закончились. Принятую комиссией аппаратуру отгрузили но месту назначения.
После стендовых всегда наступает некоторое затишье. Браться сразу же за новую большую работу не хочется, требуется некоторая передышка. Чтобы чуть-чуть отвлечься, передохнуть. Обычно занимаются такой работой, что в любую минуту можно и отложить.
Воспользовавшись этой небольшой паузой, в душе все еще переживая уход Журавлева, Неделин решил прикинуть, какую программу следует задать дисплею, если бы довелось реализовать предложенный Журавлевым способ построения системы. Для этого понадобилось подробнее рассмотреть ее построение. Засесть за специальную литературу. И чем больше он думал об этой системе, тем все больше она начинала ему нравиться.
Целыми днями Неделин просиживал в читальном зале технической библиотеки.
Зал выходил окнами в затененный двор. Во дворе росли тополя, полностью заслонив здание, отгораживающее двор от шумной улицы. По улице катили многотонные самосвалы, а здесь их почти не было слышно. Только чуть подрагивали стены. На освещенных местах во дворе желтели одуванчики. Через открытое окно в читальный зал залетали шмели с испачканными цветочной пыльцой лапками, погудев над столом, улетали обратно. На подоконник садилась коричневая бабочка, замирала на несколько секунд, вспархивала и, покружив, садилась опять.
В летние месяцы в читальном зале всегда бывало малолюдно. Сидело несколько аспирантов, забегал кто-либо из инженеров, чтобы заглянуть в справочник.
Рядом с Неделиным, заняв бумагами сразу два стола, трудилась Франциска Федоровна. Она напоминала пианиста, играющего одновременно на двух роялях. Металась от одного стола к другому. То припадала, быстро что-то перебирая, то откидывалась, вытянув руки, словно взяв величавый аккорд.
Она пользовалась с Неделиным теми же справочниками, поэтому часто оборачивалась к нему, словно в молитве, приложив троеперстие ко лбу.
– У тебя справочники заняты?
Ожидала, когда нужный справочник освободится. Вот в одну из таких пауз она и заинтересовалась:
– Чем это ты все время занят?
Неделину пришлось признаться.
– Вот как!.. Можно взглянуть, что у тебя получается? Значит, полагаешь, что такую систему следует делать? Она будет эффективнее?
– Да, мне так кажется. У нее есть свои определенные преимущества.
Кажется, Франциска Федоровна хотела еще что-то сказать, но к ним подошел Смородин.
– Можно к вам? – спросил он Неделина. – Мне посоветовал обратиться к вам Журавлев.
– Кто, кто?
– Он работает сейчас у нас преподавателем, ведет радиокружок, в котором занимаюсь и я. Мы решили построить одно устройство, где понадобится дисплей с определенным видом развертки. Журавлев сказал, что вы знаете, как такой дисплей сделать.
– А что это за система? – полюбопытствовал Неделин.
Смородин начал пояснять, своим рассказом подтверждая предположение Неделина.
– Вам не кажется, что система все-таки довольно большая и силами радиокружка едва ли ее можно сделать?
– Нам сначала так показалось. Но Журавлев сказал: не надо бояться. Не боги горшки обжигают. Мы хотим опробовать только отдельные узлы.
Им не пришлось поговорить. В читальню прибежал спортивный активист Юра Матавеев.
– Я тебя ищу! – атаковал он Неделина. – Надо пробежать трехкилометровку, выступить за отдел. Соревнование на первенство института. У нас в команде не хватает одного человека. Пробежишь? Между прочим, за отдел управления бежит директор! Записываю твою фамилию.
– Вообще-то, не хотелось бы.
– Три километра для тебя – пустяк! Ты занимался раньше бегом. Если будут отказываться такие, как ты…
По опыту Владислав знал, что от Матавеева, как и от любого из других спортивных активистов, просто не избавишься.
– Когда выступать-то?
– Сегодня вечером. Стадион «Красногвардеец». Сбор после смены у проходной.
– Кроссовки есть?..
– Будут!
– Форма?..
– Найдем!
Матавеев умчался так же стремительно, как и появился. Был – и нет!
По окончании работы напротив проходной собрались те, кто участвовал в соревновании. Здесь же толпились их многочисленные «болельщики». Отдельной группой стояли сотрудницы бухгалтерии, все примерно одного возраста и комплекции тех женщин, которых любил изображать на своих полотнах Рубенс. Розовощекие, с «завязочками» на руках, как у годовалых младенцев. Они шли посмотреть, как побежит директор. Его не было среди участников соревнования, но Матавеев сказал, что директор приедет прямо на стадион.
Лиза находилась в отгуле за отработанный выходной день, и Владислав решил позвонить ей, чтобы она не волновалась, если он задержится. Побежал к ближайшей будке телефона-автомата, но тот оказался занят. Ожидая, когда телефон освободится, Владислав присел на скамейку. На ней сидели две пенсионерки. Одна из них читала книгу.
– Что это вы читаете? – спросила ее соседка. – И так увлеченно?
– Про жизнь протопопа Аввакума.
– Интересно?
– А вот послушайте: «Тоже ин начальник, во ино время, на мя разсвирепел, – прибежал ко мне в дом, бив мя, и у руки огрыз персты, яко пес, зубами».
