Текст книги "Косые тени далекой земли"

Автор книги: Осака Го

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Он медленно подошел к ним, переступая в воде, спавшей уже до уровня коленей.

У Рюмона как камень с души свалился.

– С нами все в порядке. Я все боялся, что Маталон тебя убил.

Кадзама подошел к выступу и помахал рукой девушке.

– Когда он в меня выстрелил, я повис на камне, но рука соскользнула, и я свалился на самое дно обрыва. Да только там было на удивление неглубоко, да к тому же дно там – мягонький песочек. Отделался парой царапин.

– А что с Хасинто и Пакито?

– Оба живы, ноги сломаны и все такое, но живы. Я нашел в ящике с инструментами гаечные ключи и веревки и смог кое-как наложить им шины. Вот эта лампа тоже в ящичке оказалась, – добавил он, подняв светильник. – Ну и вид у вас обоих. Да вы же все в ранах и порезах.

– Понимаешь, всю воду, которая тут скопилась, вдруг со стремительной скоростью засосало вниз. Вот мы и вцепились в скалу и держались из последних сил. Чудом в живых остались.

Кадзама окинул взглядом залитую водой пещеру:

– Вообще-то, и в той пещере в какой-то момент из щели в скале начала просачиваться вода! Но по сравнению с вашей там было не так страшно. А что случилось с этим… убийцей?

– Исчез куда-то, его унесло вместе с водой.

– Вот это здорово! Туда ему и дорога.

Рюмон соскользнул с выступа в воду.

– Ну, давай первым делом выберемся отсюда. Нужно позвать людей, вытащить Хасинто и Пакито. Нам одним не справиться.

Рюмон помог девушке спуститься.

Тикако поблагодарила его, стараясь не смотреть ему в глаза.

Они направились к выходу.

Рюмон молча протянул девушке руку. Тикако робко протянула в ответ свою, и они зашагали вместе.

Потоки воды постепенно слабели.

В кромешной тьме пещеры Маталон медленно приподнял голову. Где он сейчас находился, он не знал. Но одно было ясно – он был жив.

Невыносимо болели ребра. Он сильно ударился о скалу.

Проклятый японец. Чего бы это ни стоило, нужно выбраться отсюда и вернуть ему должок. С процентами.

33

Они вынырнули из толстого слоя облаков, и трясти стало меньше.

Впившиеся было в подлокотник пальцы Рюмона Дзиро разжались, и он облегченно откинулся на спинку сиденья. Утром выехав из Ронды на такси в Севилью, он теперь летел самолетом в Мадрид.

Сидевший рядом Кадзама Симпэй принял от стюардессы стакан сока и протянул его Рюмону.

Место Кабуки Тикако было в том же ряду, но по другую сторону прохода.

У Рюмона выступала испарина на лбу каждый раз, когда он вспоминал события, происшедшие позавчера.

Выбравшись наконец из Пилетской пещеры, они под проливным дождем поспешили в дом Хасинто и оттуда по телефону вызвали помощь из деревушки Бенаохан.

Время было уже позднее, но спасательный отряд незамедлительно прибыл к пещере и сразу взялся за работу.

Через час Хасинто и Пакито были подняты наверх и отправлены в Ронду, в больницу Санта-Барбара. У Хасинто была сломана правая нога, у Пакито – левая рука, но опасности для жизни их раны не представляли. В той же больнице Рюмону и его спутникам обработали легкие ушибы.

На следующий день, пятого ноября, в воскресенье, совместная комиссия Ронды, Бенаохана и Монтехаке произвела тщательное обследование местности, окружающей Пилетскую пещеру.

Комиссия пришла к выводу, что из-за непрекращающихся проливных дождей под горным хребтом Бенаохан скопилось чрезмерное количество грунтовых вод, которые прорвали стены подземного водохранилища и затопили пещеру. Говорили, что рядом с Кошачьей пещерой, которую Рюмон и его спутники видели по пути к Хасинто Бенавидесу, вода пробила скалу у подножия, образовав там еще одну пещеру. По-видимому, затопив уже существовавшую Кошачью пещеру, мутный поток нашел себе новый выход и вырвался из горы к реке Гуадивалло.

Тело Маталона так и не нашли.

Следователь из полиции Ронды, которому было поручено расследование, удовольствовался тем, что Хасинто и Пакито остались живы, и к рассказу о Маталоне интереса почти не проявил. Сколько бы Рюмон и его спутники ни усердствовали, он лишь посмеивался и слушал их рассказы вполуха, словно ему пересказывали фильм об Индиане Джонсе. В конце концов даже Рюмон понял, что убедить его не удастся.

С тех пор как они выбрались из пещеры, Рюмон и Тикако практически не разговаривали.

Рюмон старался по-прежнему держаться дружелюбно и естественно, и все же поскольку Тикако стала вести себя крайне замкнуто, Кадзама не мог не заметить, что между ними что-то произошло.

Рюмон залпом осушил стакан сока.

Он вспомнил, как они вместе пили в гостинице «Мемфис» вечером накануне поездки.

До того разговора у него не было ни малейших сомнений, что Тикако ушла из «Дзэндо» по его вине. Но была и другая версия, которую предложил Спитаку Харуки: Тикако ушла из компании, чтобы поставить точку в некоем романе, нарушавшем общепринятые моральные нормы.

Когда Рюмон пересказал его слова девушке, она настолько растерялась, что обратилась к непривычному для нее утешению: закурила сигарету.

Теперь, когда она рассказала ему о своей связи с Кайба Рэндзо, Рюмон окончательно понял, что она ушла из «Дзэндо» не из-за него, а из-за Кайба. Хотя «Дзэндо» и информационное агентство Това Цусин и были разными компаниями, между ними существовала тесная связь, и, пока Тикако оставалась в «Дзэндо», их отношения в любую минуту могли стать пищей для слухов.

Даже если у Тикако действительно были какие-то чувства к нему, даже если она и правда хотела расстаться с Кайба, это все равно ничего не меняло: она его обманула.

Каждый раз при этой мысли в груди Рюмона вскипала ярость. Он раздавил в руке бумажный стакан.

Видя состояние Рюмона, с ним решил заговорить Кадзама:

– Как вы думаете, удастся нам найти Гильермо? То, что рассказал Хасинто, не особо обнадеживает.

– Это верно. Но и что дело совсем безнадежное, Я бы не сказал.

На следующий день после событий в Пилетской пещере Рюмон и Кадзама зашли проведать, а также побеседовать с Хасинто Бенавидесом в больнице Санта-Барбара.

Судя по данным Ассоциации отставных солдат Иностранного легиона, ему было уже за восемьдесят, но назвать Хасинто дряхлым стариком язык не поворачивался.

Он был крепко сбит, кожа – не по возрасту гладкая, и на вид вряд ли кто дал бы ему больше семидесяти. Со слухом у него было все в порядке, зубы крепкие, и он явно еще долго сможет прослужить смотрителем пещеры.

Если задуматься, именно Рюмон и его спутники навлекли на Хасинто беду, приведя за собой Маталона.

Но стоило Рюмону сказать, что он приехал в Ронду из самой Японии, чтобы разыскать японского добровольца Гильермо, и Хасинто, вопреки своей репутации нелюдима, охотно ответил на все его вопросы.

Он подтвердил: да, во время гражданской войны он, как и Гильермо, сражался в Иностранном легионе армии Франко.

В феврале 1937 года на малагском фронте они вдвоем действительно захватили артиллерийское орудие республиканской армии и получили за это орден Боевого Креста. Но числились они в разных батальонах, хотя и служили в одном полку, так что не были близкими друзьями. А захватили орудие вдвоем только потому, что во время сражения солдаты обоих батальонов соединились и Хасинто с Гильермо случайно выпало действовать сообща.

Хасинто смог вспомнить только, что Гильермо был японцем из Мексики и что, по его словам, раньше он был моряком.

Рюмон показал Хасинто кулон, висевший у него на шее, и спросил, не приходилось ли ему когда-нибудь видеть подобный.

Хасинто ответил, что нет, и только покачал головой, когда Рюмон объяснил ему, что у Гильермо непременно должен был быть такой же. Разумеется, Хасинто никогда не видел орловское золото и ничего не слышал о нем. Когда он сказал это Маталону, тот страшно разъярился и столкнул его и Пакито с обрыва.

Единственные полезные сведения, которые удалось получить из разговора с Хасинто, содержались в его рассказе о случайной встрече с Гильермо через некоторое время после войны.

Летом 1946 года Хасинто поехал в Мадрид на свадьбу своего двоюродного брата. И тогда, проходя мимо букинистического магазина «Кортес» на улице Прадо, он увидел на прилавке перед магазином книгу основателя Иностранного легиона Мильяна Астрая, причем с автографом автора.

Хасинто боготворил этого одноглазого и однорукого генерала и, решив приобрести его книгу, вошел в магазин и обратился к служащему, который раскладывал книги по полкам.

Тот обернулся, и Хасинто узнал Гильермо.

Они радостно приветствовали друг друга и пошли в бар возобновить старое знакомство.

По словам Гильермо, после гражданской войны он так и остался в Испании. Полгода спустя разразилась Вторая мировая, и, как только генералиссимус Франко принял решение создать антикоммунистическую армию добровольцев под названием «Голубая дивизия»,[20 июля 1941 г. Франко предоставил в распоряжение Гитлера 250-ю пехотную дивизию, получившую название «Division Azul» («Голубая дивизия») – по цвету форменных рубашек.] Гильермо немедленно завербовался туда и отправился в Сталинград – воевать вместе с немецкой армией против русских.

За эти заслуги он смог без особых проблем получить испанское гражданство и поступил на работу в «Кортес».

Рюмон посмотрел в окно.

Под ним тянулось беспросветное море серых облаков.

– Хасинто ведь сказал, – начал Кадзама, – что за исключением той их встречи в букинистическом магазине на Прадо он с Гильермо больше не встречался, верно?

Рюмон кивнул.

Встретились-то они встретились, но после этого ни разу не связывались друг с другом.

Хасинто добавил к своему рассказу, что лет так десять назад, оказавшись в Мадриде, он решил зайти в магазин Гильермо и перемолвиться с ним словечком после долгой разлуки, но обнаружил, что не только Гильермо – самого магазина больше не было, а потом он узнал, что магазин давно закрылся.

– Знаете, – вдруг с увлечением проговорил Кадзама, – эта улица, Прадо, на ней ведь рядами стоят букинистические и антикварные лавки. Я вот подумал, а вдруг Гильермо поступил на работу в один из соседних магазинов, когда закрыли «Кортес»? Почему бы вам не расспросить в округе, может, кто-то что-нибудь да знает?

– А в каком она районе, эта улица?

– Недалеко от Принсипе. Это старая улочка, идет от площади Санта-Ана к площади перед парламентом.

– Принсипе… Это ведь та самая улица, на которой живет госпожа Ханагата Риэ, да?

– Именно.

Нужно будет обязательно рассказать ей о том, что произошло в Ронде. Наверняка и майор Клементе, и Барбонтин так и вцепятся в нее, услышав о Маталоне.

– Я тоже схожу с вами на Прадо, – сказал Кадзама. – Как только закончатся похороны Хоакина, я сразу к вам.

– Хоакин был хорошим певцом. И вы с ним хорошо сыгрались, его голос и твоя гитара звучали слитно, будто на одном дыхании. Мне очень жаль, что он умер.

– Мне тоже за всю жизнь не приходилось аккомпанировать человеку, который пел бы солеа лучше, чем он. Не скоро мне опять захочется взяться за гитару.

После паузы Рюмон сменил тему.

– Похоже, Маталон, если он жив, будет теперь меньше стремиться выслеживать тебя и Ханагата Риэ, его больше будут занимать поиски орловского золота.

– Интересно, что он замышляет? – отозвался Кадзама и прикоснулся рукой к порезу на шее, который теперь уже прикрывала засохшая корочка. К счастью, нож Маталона оставил на коже Кадзама лишь неглубокую метку, не более того.

Рюмон кинул беглый взгляд на сидевшую по ту сторону прохода Тикако.

Он мельком увидел короткие волосы девушки, ее белую шею. Наверняка она слышала их разговор, но никак не выразила своего интереса к нему, даже не шевельнулась.

И вновь на смену мимолетному возбуждению пришло глубокое отчаяние. Рюмон стиснул зубы. При мысли о том, что его командировка в Испанию с целью обнаружить информацию о Сато Таро была подстроена Кайба Рэндзо, в его сердце загоралась ярость.

И зачем он вообще сюда приехал?

Рюмон прикрыл глаза.

Там, в пещере, Тикако сказала, что решила наконец порвать свою связь с Кайба.

И тут же добавила, что оставит и его, Рюмона. Наверное, открывшись перед ним, она и сама уже не знала, к кому склонялось ее сердце, и, приняв решение разорвать отношения с обоими, она надеялась раз и навсегда положить конец своим колебаниям.

Однако Рюмон не только не смог разобраться в своих чувствах, наоборот, он еще больше запутался. Еще ни разу в жизни никто не поступал с ним так жестоко.

И главное, он не понимал следующего: зачем Кайба Рэндзо вообще затеял всю эту историю с поездкой Рюмона в Испанию, зачем устроил все так, как рассказала ему Тикако? Не проще ли ему было вызвать Рюмона к себе в директорский кабинет и сообщить напрямик: мол, есть один сюжет-клубничка, и самому послать его в Испанию собирать материал? Зачем ему понадобилось вовлекать в эту историю Тикако? Это было совершенно необъяснимо.

Или он и правда, как заметила Тикако, навязал ему девушку для того, чтобы наконец поставить точку на своих отношениях с ней?

Чем больше Рюмон думал об этом, тем тяжелее становилось на душе.

Он открыл глаза и достал из кармана кулон и карту, нарисованную на клочке бумаги. Маталон сказал, что Хоакин прятал эти два предмета в пустой глазнице под повязкой.

Бумага побывала в воде, от этого чернила расплылись, и разобрать карту стало совсем трудно.

Впрочем, подумал Рюмон, определить, на какую именно реку и пещеру указывает эта карта, не удалось бы и так. Сейчас, когда Хоакина уже не было в живых, разобраться в карте мог только Гильермо. Если он еще жив, его нужно отыскать во что бы то ни стало.

Что стало с золотыми слитками, Рюмона не интересовало. Его цель состояла в одном: понять, почему у Гильермо был такой же кулон, как и у его дедушки и бабушки. Найдя Гильермо, он одновременно узнал бы и о своих корнях.

Это было для него главным.

Почти час спустя самолет приземлился в аэропорту Барахас.

В Мадриде тоже дул сильный ветер и шел проливной дождь. Взяв такси, они поехали в город.

Первым делом заехали в «Лос Гатос», оттуда вместе со своими приятелями, работавшими в заведении, Кадзама собирался идти на похороны Хоакина.

После этого Рюмон и Тикако направились к гостинице «Мемфис».

Рюмон вместе с Тикако вошел в вестибюль с чемоданом в руках.

– Что ты будешь делать дальше? – спросил Рюмон, и Тикако ответила, не поднимая глаз:

– Сегодня переночую в гостинице, а завтра поеду обратно в Японию.

– Вот как? Ну, счастливого пути, – коротко ответил Рюмон, постаравшись придать голосу равнодушный тон. Вручив ей чемодан, он повернулся к ней спиной.

– Рюмон-сан… – позвала она, и он обернулся.

Тикако смотрела на него так, словно хотела проникнуть в самые сокровенные его мысли.

– Прости. – Сказав только одно это слово, она отвела взгляд и отвернулась.

Он вошел в соседнее здание – гостиницу «Вашингтон».

В холле его ждали две записки. Из одной явствовало, что его разыскивал Синтаку Харуки и просил немедленно позвонить по возвращении.

Вторая была от некоего Грегорио Техада, но имя это Рюмон слышал впервые.

Рюмон поднялся в номер и проверил телефон, значившийся во второй записке. Оказалось, звонили из Саламанки.

Ему пришло в голову, что, может быть, звонок был от того Грегорио из Государственного исторического архива, который так помог ему с розысками. Однако ему Рюмон своего мадридского адреса не оставлял.

Он набрал номер, и, как он и думал, его соединили с Государственным историческим архивом.

Грегорио находился в своем кабинете и сразу снял трубку. Рюмон поблагодарил его за помощь, которую тот оказал ему во время поездки в Саламанку, и спросил, не звонил ли он ему.

– Да, звонил. Мне рассказали кое-что, что, быть может, вас заинтересует. И я решил обязательно с вами связаться.

Так Рюмон и думал.

– Вот спасибо. Но скажите, каким чудом вам удалось найти гостиницу, где я остановился? Ведь, насколько я помню, я вам адреса не оставлял.

– Пришлось потрудиться. Я нашел на вашей визитной карточке телефон японского информационного агентства Това Цусин, позвонил туда и попросил посмотреть план вашего пребывания в Испании и вашей работы, который вы представили перед отъездом. И мне сказали, что ваш штаб – гостиница «Вашингтон» в Мадриде.

– Это моя вина – нужно было оставить вам адрес. Но если вы не пожалели времени, чтобы меня отыскать, наверняка ваша информация стоила того?

Грегорио засмеялся:

– Хочется на это надеяться. Видите ли, в университете Саламанки есть один профессор истории по имени Хулио Альварес, который занимается гражданской войной. Я рассказал ему, что вы приехали из Японии на поиски японского добровольца, и он сообщил мне чрезвычайно интересные сведения.

– Какие же?

– Хулио последние несколько лет ездит по стране, записывая воспоминания людей, которые участвовали в событиях того времени. Он опрашивает как бывших солдат правительственной армии, так и солдат армии Франко, не исключая и иностранцев. И среди людей, которых он опросил, был один старик, который знал двух японцев, числившихся в то время в Интернациональной бригаде.

Рюмон плотнее прижал трубку к уху:

– Неужели?

– Да. Наверное, правильней назвать их мексиканцами японского происхождения, но, так или иначе, нет сомнений, что в их жилах текла японская кровь. По его словам, их звали Рикардо Нисимура и Мария Нисимура. Вам о чем-нибудь говорят эти имена?

По телу Рюмона побежала мурашки.

– Рикардо Нисимура и Мария Нисимура? Вы уверены?

– Совершенно уверен. Я проверил в реестре нашего архива, и там действительно значатся оба имени.

Будто потеряв опору под ногами, Рюмон обессиленно присел на кровать.

Некоторое время он не мог вымолвить ни слова.

– Я тоже видел их имена в реестре. Скажите, пожалуйста, нельзя ли как-нибудь устроить мне встречу с этим стариком?

Грегорио откашлялся.

– Я был уверен, что вы попросите об этом, и в разговоре с Хулио прощупал почву. Он не был уверен, согласится ли старик. По его словам, он обещал не публиковать записей, которые сделал во время разговора, и, разумеется, ему не разрешено сообщать кому бы то ни было адрес этого человека или телефон, понимаете?

Рюмон крепко сжал трубку рукой:

– Может так статься, что эти Рикардо и Мария – мои дед и бабка.

После его слов собеседник на секунду умолк.

– Ваши дед с бабкой? Да что вы говорите!

– Это чистая правда. Фамилия моей покойной матери была Нисимура, и она родилась в Мексике, в семье эмигрантов из Японии. Это довольно долгая история, но уверяю вас, у меня есть и другие основания считать, что эти двое – ее родители.

– Поразительно. Если это действительно так, это просто поразительно.

– Я обещаю, что оставлю в тайне все, что мне расскажет этот старик, если, конечно, он согласится со мной встретиться. Я прошу о встрече не как журналист, а как частное лицо. Вы не могли бы постараться через господина Альвареса как-нибудь убедить его?

– Постараюсь, – сразу согласился Грегорио. – В этом случае, я просто уверен, Хулио тоже приложит все усилия, чтобы помочь вам. Я попробую сейчас ему позвонить.

Рюмон дал понять, что будет ждать звонка Грегорио в гостинице, и повесил трубку.

Вскочив с кровати, он зашагал из одного угла комнаты в другой, не находя себе места от возбуждения. Ну и везение! Кто бы мог подумать, что ему удастся поговорить с человеком, знавшим его деда с бабкой! И в Саламанку он, выходит, съездил не зря!

Минут тридцать спустя зазвонил телефон.

Рюмон с нетерпением схватил трубку.

– Ну что, с возвращением, значит? Это я, Синтаку. Ну как провели время в Ронде?

Разочарованный, Рюмон опустился на кровать.

Синтаку Харуки.

Глава представительства компании «Дзэндо» в Мадриде Синтаку Харуки. Нюх у него совершенно необыкновенный.

– Неплохо, неплохо. Совсем недавно приехал. Собирался вам вечером позвонить.

– Вечером? Чего откладывать, давайте прямо сейчас встретимся да отобедаем вместе, а?

– По правде сказать, я тут дожидаюсь одного важного звонка и думаю перехватить что-нибудь прямо в номере.

– Вот как? Ну что же, здесь в гостиничных номерах тоже обслуживают недурно. Если я вам не помешаю, я бы с удовольствием поднялся к вам хоть на чашку чаю.

– А где вы сейчас?

– Внизу, в вестибюле. Минуты не пройдет – я буду уже у вас.

Рюмон нахмурился. У Синтаку на все был готовый ответ.

Но Грегорио мог позвонить в любую секунду. Времени пререкаться с Синтаку не было.

– Хорошо. Поднимайтесь.

Не прошло и минуты, как раздался стук в дверь.

За ней, поблескивая очками, стоял Синтаку.

– А, совсем забыл вам сказать. Я и ее привел.

За его спиной стояла Тикако.

34

Синтаку Харуки остановился в дверях, загораживая проход.

– Вы, говорят, Тикако тоже в Ронду возили, да? А меня не взяли, сколько я вас тогда ни просил. Я-то думал, мы с вами друзья-приятели, а вы…

– Я же вам сказала, что в этом нет его вины: я сама навязалась, – сердито проговорила Тикако.

Рюмон деланно рассмеялся:

– Ну ладно, хватит вам в дверях ссориться, входите.

Высокий Синтаку пригнулся, чтобы не задеть головой косяк, и вошел в комнату.

Тикако нерешительно прошла мимо Рюмона и села на стоявший у окна диван. На ней были голубая хлопковая рубашка и темно-коричневые брюки. По ее виду было совершенно ясно, что она пришла против воли, не устояв перед настойчивым Синтаку.

Рюмон поднял трубку и заказал бутерброды и кофе на троих.

Синтаку уселся на диван рядом с девушкой.

– Ну рассказывайте, как прошла ваша поездка?

Рюмон сел на кровать и мельком взглянул на девушку.

Тикако с отсутствующим выражением лица смотрела в окно. Видимо, она ничего Синтаку не говорила.

– С Хасинто Бенавидесом мы все же встретились.

Рюмон вкратце рассказал Синтаку то, что узнал у Бенавидеса, и только.

Выслушав его, Синтаку с явным сожалением произнес:

– Значит, вам все-таки не удалось отыскать следы Гильермо. Если букинистического магазина, где он работал, уже нет, тогда его уже никак не отыщешь.

– Я собираюсь на всякий случай расспросить продавцов на Прадо, там, где был этот магазин.

Вскоре принесли еду.

Устроившись вокруг стола, они взялись за бутерброды.

– Кстати, этот ваш важный звонок… – только успел проговорить Синтаку, как телефон зазвонил.

Знаком остановив Синтаку, Рюмон взял трубку. Из трубки послышался долгожданный голос Грегорио Техада:

– Простите, что заставил вас ждать. Хулио все никак не перезванивал. Но только что он наконец позвонил и просил передать вам, что тот старик согласился с вами встретиться. Хулио сказал, что уломать его было нелегко.

Рюмон вздохнул с облегчением:

– Замечательно. Где же его можно найти?

– Приходите сегодня в пять вечера на площадь Эспанья. Он будет вас ждать у статуи Дон Кихота.

Рюмон невольно взглянул на часы. Все решилось так быстро, что не было времени собраться с мыслями.

– Площадь Эспанья? Так, значит, он проживает в Мадриде?

– Этого я вам сказать не могу. Зовут его Кирико. Скорее всего, это имя вымышленное. И не старайтесь выяснить, кто он и откуда. Такой уговор.

Рюмон перевел дыхание.

– Не буду. Кирико. Пять вечера. Площадь Эспанья. Буду там непременно. Спасибо вам огромное, Грегорио.

– Пожалуйста. Я рад, что сумел вам помочь.

Рюмон положил трубку.

Будто сговорившись, Тикако и Синтаку сидели, уставившись на него. Рюмон вкратце объяснил им, в чем дело.

Подняв очки на лоб, Синтаку возбужденно проговорил:

– Да это же сенсация! Кто бы мог подумать, что здесь, в Мадриде, живет человек, знавший ваших дедушку и бабушку! Невероятно!

Тикако тоже явно разволновалась. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала.

– Ну, раз такие дела, я непременно хочу своими глазами увидеть эту историческую встречу. Вы ведь нас тоже с собой возьмете, да? – не церемонясь, спросил Синтаку, и Рюмон еле удержался от усмешки. Это беспардонное любопытство было совершенно поразительным.

– Не хочу вас разочаровывать, но на встречу с Кирико я пойду один. Это ведь личное дело, понимаете? Я вам потом обо всем расскажу.

– Но… – начал было Синтаку, однако его прервала Тикако.

– Прекратите, Синтаку. Хватит вам совать нос в чужие дела. Вы переходите все границы! – Тон был настолько резким, что Синтаку от неожиданности ошеломленно моргнул. С испуганным лицом он начал вгрызаться в бутерброд.

Рюмон неторопливо протянул руку к чашке с кофе. Тикако все сказала за него, и его раздражение немного улеглось.

– Ну что ж, пора и честь знать. Рюмон-сан устал, да и мне сиеста не помешает, – отрывисто проговорила Тикако, вставая.

Синтаку на мгновение заколебался, но все же неохотно поднялся.

– Ну тогда, может быть, хоть поужинаем вместе? Если вы не против, встретимся в полдевятого внизу, в вестибюле. Я приглашу и госпожу Ханагата.

При имени Ханагата Рюмон на секунду растерялся, а когда опомнился, отказываться было уже поздно. К тому же встретиться с ней было необходимо в любом случае.

– Хорошо. Только с одним условием: Кадзама тоже пойдет с нами.

– Разумеется. Кабуки, ты ведь, конечно, тоже пойдешь, да?

Девушка кивнула.

Синтаку повеселел.

– Позвольте воспользоваться вашим туалетом, – попросил он и скрылся в уборной.

Рюмон встал с кровати. Подошел к девушке. Сердце забилось почему-то сильнее.

Не дав ей и слова сказать, он привлек ее к себе и поцеловал.

Ее глаза широко раскрылись, и она забилась в его руках, как попавший в силки заяц.

Рюмон прошептал ей на ухо:

– Завтра в Японию не уезжай. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, пока я не закончу это дело. А можно, я тебя еще раз поцелую?

Тикако высвободилась и торопливо отпрянула от него.

– Ты с ума сошел, – прошептала она в ответ взволнованно, бросив испуганный взгляд в сторону уборной.

Откуда в этот самый миг выходил Синтаку.

Он взглянул на Рюмона, и на его лице появилось недоуменное выражение.

– Вот странно. У вас весь рот в кетчупе.

Дон Кихот и Санчо Панса отбрасывали длинные тени на лестницу, ведущую вверх, к статуе Сервантеса.

Ливший весь день дождь ненадолго затих, и из-за облаков выглянуло закатное солнце.

Ступая по мокрой траве, Рюмон подошел к широкому квадратному пруду перед статуей. Поверхность пруда, занесенная палой листвой и мусором, колыхалась от сильного ветра.

Видимо, из-за погоды на площади было немноголюдно. Голубей тоже было немного.

Пять пополудни. Как раз время начала боя быков.

Рюмону вспомнилась строфа из знаменитого стихотворения Лорки:

Било пять часов пополудни.

Было точно пять часов пополудни.

У пьедестала, на котором стояли статуи Дон Кихота и Санчо Пансы, появился человек.

Это был статный старик в темных очках, в серой фетровой шляпе, одетый в костюм того же цвета. Пуговицы бордовой рубашки были застегнуты до ворота. По виду ему было под восемьдесят.

Рюмон подошел к нему:

– Сеньор Кирико? Старик чуть кивнул.

– Да, я – Кирико. Мистер Рюмон, если не ошибаюсь? – выговорил старик с легким акцентом на очень хорошем английском.

Рюмон, несколько теряясь, кивнул, и старик показал своей тростью на дальнюю скамью.

– Давайте сядем там. Но с одним условием: говорить только по-английски. Вы говорите по-английски?

– Говорю.

Не дожидаясь его, старик направился к скамье.

Рюмон последовал за ним, стараясь угадать, откуда Кирико родом. Ни на американца, ни на англичанина он похож не был.

Скорее всего, он был испанцем, если нет – тогда французом. Очевидно, он выбрал английский для того, чтобы никто вокруг не понял содержание предстоящей беседы. В Испании английский знают пока немногие.

Скамейка была мокрая от дождя.

Рюмон расстелил свой носовой платок и предложил Кирико сесть. Сам он сел рядом.

Он хотел вручить старику визитную карточку, но Кирико жестом остановил его.

– Я – Кирико, а вы – Рюмон. Этим и ограничимся. Я не думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся.

Рюмон покорно спрятал визитную карточку.

– Большое спасибо за то, что вы согласились со мной встретиться. Позвольте перейти прямо к делу. По словам Хулио Альвареса из Саламанкского университета, вы знали чету японцев, Рикардо и Марию Нисимура, сражавшихся в Интернациональной бригаде во время гражданской войны, не так ли?

Кирико положил обе руки на ручку трости и обратил скрытые темными очками глаза к Рюмону.

– Рикардо и Мария, которых я знал, были мексиканцами японского происхождения. К тому же, они не были мужем и женой.

– Не были мужем и женой? – машинально повторил Рюмон, сдвинув брови.

Кирико кивнул:

– Совершенно верно. Рикардо называл Марию племянницей. Но как там было на самом деле, я не знаю. Судить не берусь.

Рюмон достал пачку сигарет и предложил Кирико. Дав ему прикурить, он и сам закурил.

– Мать моя родилась в Мексике, и девичья фамилия у нее – Нисимура. Ее родители – японцы, в молодости эмигрировали в Мексику. У меня есть веские основания думать, что они участвовали в испанской гражданской войне и что в то время жили под именами Рикардо и Мария. У меня почти нет сомнений, что Рикардо и Мария, которых вы знали, мои дедушка и бабушка. Именно поэтому я и настоял на встрече. Вы не могли бы рассказать мне подробно все, что знаете о них?

Кирико провел языком по губам и повернул темные очки в сторону Toppe де Мадрид, Мадридской башни – примечание автора] стоявшей в отдалении.

– Если они и правда ваши родственники, то, боюсь, мой рассказ причинит вам боль.

– Они умерли уже тридцать лет тому назад, в Мексике. Я не думаю, что вы сможете меня чем-то потрясти. Я просто хочу знать правду, какая бы она ни была.

Кирико затянулся и медленно выпустил дым изо рта.

Некоторое время он сидел молча, обдумывая услышанное, затем решительно выпрямился.

– Так уж и быть, расскажу вам всю правду. Рикардо и Мария – воспитанники Каридад дель Рио Эрнандес, они работали у нее в качестве эксекъюшинарс.

Рюмон сперва не понял, что Кирико имел в виду, и озадаченно уставился на сидящего к нему в профиль старика.

Однако в следующую же секунду ему вспомнился перевод этого слова, – будто бомба взорвалась в голове. Эксекъюшинарс – это же палач!

– Вы что же… вы хотите сказать, – отрывисто выдавил из себя ошеломленный Рюмон, – что они работали в Интернациональной бригаде убийцами, втайне убирая предателей и недовольных? Я вас правильно понял?

В то время за спиной республиканского правительства стояли обладавшие большим влиянием люди из руководства Коминтерна и НКВД. Александр Орлов был одним из них.

Они предъявляли членам Объединенной рабочей марксистской партии и других антисталинистских объединений обвинения в троцкизме либо в сношениях с Франко и истребляли их одного за другим. Методы применялись практически те же, что и на их родине.

Кирико мрачно кивнул:

– Именно так все и было. Их работа в основном состояла в том, чтобы под руководством Каридад расправляться с троцкистами. Вы ведь знаете, что Каридад – мать Хайме Рамона Меркадера?

Рюмон с силой сжал руками колени.

Хайме Рамон Меркадер. Это имя он уже где-то слышал. Ну да, это же состоявший на службе у Сталина убийца, который летом 1940 года навестил знаменитого Льва Троцкого в его тайном убежище в Мексике, и зарубил его ледорубом.

И что же, Рикардо и Мария занимались такого же рода работой?