Текст книги "Косые тени далекой земли"

Автор книги: Осака Го

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Нацистский шпион…

Слово «вранье» было готово сорваться с губ Кирико, но он вдруг запнулся.

Ему вспомнились слова, сказанные Флинну Хемингуэем вчера в ресторане: «Хватит мотаться по Республике. Не езди на территорию Франко».

Может быть, между этими словами и шпионским заданием Флинна была какая-то связь?

Кирико, облизнув губы, посмотрел на Рикардо.

– У тебя есть доказательства, что Флинн – шпион?

– Нет. Но его спутник, Федерико, вне всякого сомнения, нацистский шпион. Его настоящее имя – Герман Фридрих Эльбен, он врач и родился в Австрии. Им уже давно интересуются в Государственном департаменте и в ФБР.

– В Государственном департаменте? В ФБР?

– Да. Ему долго не давали паспорт. Когда наконец он его получил, там была отметка:

«недействителен для въезда в Испанию». Поэтому он в принципе не имел права находиться на территории Испании, но ему удалось обойти этот запрет благодаря тому, что Республика разрешила врачам и медсестрам безвизовый въезд.

Кирико вспомнил, как дрогнули усы у Федерико, не выдержавшего пристального взгляда Хемингуэя.

Неужели он нацистский шпион?

– Даже если Федерико действительно шпион, это не значит, что Флинн с ним заодно. Может быть, Федерико просто использует его.

– Они одного поля ягода. Ведь Флинн ездит всюду вместе с Федерико, зная, что его используют. Они собирают рассказы и фотографии немецких добровольцев – солдат Интернациональной бригады, чтобы затем продать информацию гестапо. Подонки.

И правда, Федерико снимал по большей части именно немецких солдат. Так вот в чем, значит, дело.

Кирико ошеломленно сглотнул.

– Невероятно. Но даже если я поверю, поверят ли другие? Что Флинн, наш Флинн, фашистский шпион!

Мария впервые открыла рот. Говорила она веско:

– Вот потому-то и нужно убрать его тихо, а не тащить в суд. Так приказала Каридад.

– А ты знаешь, что будет, если убить знаменитость из Голливуда? Знаешь, какая поднимется суматоха?

– На нее-то мы и рассчитываем, – произнесла Мария совершенно бесстрастно.

Кирико замолчал, медля с ответом, и Рикардо бросил на кровать вещь, завернутую в тряпку. Это было еще пахнущее маслом снайперское ружье новейшего образца.

– Город кишит шпионами Франко, – продолжала Мария. – Скажут, что Флинна убил один из них.

Кирико взглянул на нее:

– И ты хочешь, чтобы я сыграл его роль?

– Именно. Ты убьешь нацистского шпиона, а вину за убийство свалят на Франко. О чем тут еще толковать?

Кирико восхищенно подумал: этой палец в рот не клади. Рикардо до нее далеко.

Кирико решился и взял ружье.

– Ладно. Если уж Каридад так решила, наверняка причин достаточно. Я убью Флинна.

Кирико расположился на втором этаже телефонного узла.

Он наблюдал за входом в гостиницу «Гран Виа» из дыры в разбитой снарядами стене. Из-за светомаскировки и проспект внизу, и само здание гостиницы были скрыты во тьме, и все же, благодаря свету звезд и луны, ему удалось сориентироваться.

В такой темноте попасть в цель с тридцати метров было делом нелегким, и кроме него и самой Каридад справиться с ним не удалось бы никому. Она не ошиблась в выборе снайпера.

Кирико положил ружье на колени и стал ждать.

Сейчас Рикардо, выдавая себя за шпиона Франко, находится в комнате Флинна. Было договорено, что он запугает актера, сказав, что, если они с Федерико не переберутся ночью в лагерь Франко, на рассвете их арестуют и расстреляют. Если у Флинна совесть нечиста, он обязательно всполошится.

Кирико не находил себе места. Удастся ли Рикардо выманить Федерико и Флинна наружу?

По беспокойному поведению Рикардо сразу было понятно, что вся его мужественность – напускная, что он всего лишь мальчик на побегушках, присланный Каридад для передачи приказа.

Но Мария – другое дело.

В ней чувствовалась сила. Она была целеустремленным человеком с железными нервами. Ее глаза, будто бездонный колодец, были совершенно непроницаемы.

Кирико затаил дыхание. Кто-то показался из-за сваленных у входа в гостиницу мешков с песком. Он быстро взял ружье на изготовку. В поле его зрения было трое.

По-видимому, Рикардо все-таки удалось выманить тех двоих. Но торопиться нельзя. Он ждал, положив налец на курок.

Из-за угла здания появился еще один человек.

Мария. Она остановилась, загораживая дорогу вышедшим.

Отлично. Она потребует у них пропуск. Затем посветит фонарем Флинну в лицо. Так они договорились. Тогда наступит его черед действовать.

До него донеслись едва слышные голоса.

Приникнув щекой к прикладу, Кирико попытался различить что-либо в темноте.

Зажегся фонарь. Круг света упал на лицо. Флинн. Любимец толпы, голливудская звезда Эрол Флинн.

Уже не важно, был он фашистским шпионом или нет. Приказ Каридад должен быть выполнен.

Его палец изготовился нажать на курок.

В ту же секунду пронзительный звук прорезал темноту. От неожиданности Кирико задержал на мгновение выстрел.

Перед его глазами встал огненный столб – взорвался снаряд, угодив в стену второго этажа гостиницы «Гран Виа».

Волна взрыва толкнула его, и он инстинктивно спустил курок. От выстрела ружье рвануло вверх, и Кирико стукнулся головой о край пролома в стене.

Когда он пришел в себя, Флинна видно не было, на месте же, где он раньше стоял, валялись обломки балкона.

«Эрол Флинн погиб в Испании!»

Несколько дней спустя в холле одной из парижских гостиниц люди судачили об этом на все лады, обступив газету с громадным заголовком.

Эрол Флинн умер. Правда ли это?

Никто, правда, не заметил, что на диване, совсем недалеко от них, с улыбкой на лице и повязкой на голове сидел тот самый Эрол Флинн.

20

«Опознаны два трупа, обнаруженные вчера вечером в гостинице на улице Сан-Педро.

Один из убитых – журналист ежедневной газеты “Ла Милитиа” Мигель Понсе. Второй оказался торговцем подержанными товарами по имени Куэвас.

Понсе нашли связанным в номере на третьем этаже, в груди огнестрельная рана, артерия на шее перерезана. Тело Куэваса обнаружили во внутреннем дворике гостиницы, по-видимому, мужчину сначала ударили ножом в горло, затем сбросили вниз, возможно, из окна номера Понсе.

На данный момент полиция еще не объявляла о подробностях. Переходим к следующим новостям…»

Ханагата Риэ, рассеянно смотревшая телевизор у стойки кафе, от удивления подавилась.

Она торопливо отпила виноградного сока и вытерла губы салфеткой. Аппетит у нее мгновенно пропал, и она положила недоеденную булку обратно на тарелку.

Неужели Мигель Понсе мертв? Она не могла в это поверить.

Несмотря на то что следователь национальной полиции Барбонтин попытался предостеречь его, Понсе все же опубликовал свою статью об убийстве Хулиана Ибаррагирре, после чего исчез.

По-видимому, в самом деле убили именно его.

Риэ представила себе нож, торчавший в спине Ибаррагирре, и мужчину в черном плаще, который вонзил в него нож.

Наверняка Понсе убил тот худощавый мужчина.

Теперь уже не узнать, как ему удалось выяснить, где Понсе скрывался, но убийца, вне всякого сомнения, нашел журналиста и отдал ему должок. Не иначе как статья пришлась ему не по душе.

Риэ быстро достала записную книжку и направилась к телефону у конца барной стойки.

Барбонтина па месте не оказалось. Она подумала, что он мог быть у майора Клементе, но номера телефона антитеррористического отдела ей не давали. Ехать туда самой совсем не хотелось, к тому же без провожатого она чувствовала бы себя беззащитной.

Риэ сообщила человеку на том конце провода свое имя и попросила передать, чтобы Барбонтин позвонил ей по приезде.

Она вдруг вспомнила про Кадзама и не раздумывая набрала его номер.

Никто не ответил.

Сегодня четверг, второе октября. Кадзама говорил, что каждый четверг, если ему не нужно было отлучаться по работе за город, он играл в одном заведении под названием

«Лос Гатос». В случае чего его можно найти там.

Риэ расплатилась и вышла из кафе. Она пересекла площадь Пуэрто дель Соль и направилась по улице Принсипе в сторону своего писо.

Писо, которое она снимала, представляло собой всего двадцать пять квадратных метров площади и состояло из одной комнаты и крошечной кухоньки. Из мебели в комнате стоял небольшой письменный стол, еще один стол для еды и гостей, раздвижной диван и тумба с телевизором.

Она платила за квартиру шестьдесят тысяч песет – по сравнению с былыми временами цена несусветная, но при теперешней инфляции, пожалуй, это было не так дорого.

Она уже была дома минут пятнадцать, когда раздался звонок.

Из домофона послышался мужской голос:

– Барбонтин. Нам нужно поговорить. Впустишь? Барбонтин? Как раз его она и ждала.

– Вы один?

– Я достаточно воспитанный человек и не хожу в дома незамужних девушек в одиночку. Со мной майор Клементе.

– С телохранителем, значит?

Нажав на кнопку, Риэ открыла замок входной двери внизу.

Вскоре на лестнице послышались шаги, и двое мужчин подошли к двери.

Отперев три внутренних замка и оставив только цепочку, Риэ приоткрыла дверь. В коридоре с суровым видом стояли Барбонтин и Клементе.

Сняв цепочку, Риэ пропустила их внутрь.

– Я недавно звонила вам в полицию.

– Мы тоже тебя разыскиваем с самого утра, – ответил Барбонтин. – Искали тебя даже в университете, но не нашли. Где ты была?

– Вчера пошла в гости к знакомым в Алькоркон и осталась там на ночь. А сегодня с утра играла в теннис и только что вернулась.

Она провела их в комнату и предложила сесть.

Барбонтин расстегнул кожаную куртку и с интересом оглядел комнату. Клементе, не глядя по сторонам, молча сел. На нем был хороший темно-синий костюм, делавший его похожим на банковского клерка.

Риэ налила им только что сваренный кофе и, взяв и себе чашечку, села на диван.

– Если вы меня разыскивали даже в университете, – проговорила она, обращаясь к Барбонтину, – у вас, наверно, ко мне то же дело, что и у меня к вам. Насчет Мигеля Понсе, да?

– Ты видела по телевизору?

– Да. В кафе, тут рядом. В него сначала выстрелили, а потом перерезали ножом горло, кажется, так? В новостях говорили, что убили еще кого-то. Вы уже знаете, кто убийца? Я хотела спросить у вас, поэтому и позвонила.

Барбонтин отпил кофе.

– Нет, пока еще ничего не знаю. По твоему лицу видно, что ты считаешь убийцей того человека в черном плаще.

Риэ возражать не стала.

В разговор вмешался Клементе:

– Скажи-ка, где сейчас тот твой японский приятель?

Риэ в замешательстве повернулась к нему:

– Кадзама Симпэй? Если вы имеете в виду его, то я не знаю, где он. Я ему только что звонила, но никто не подошел к телефону.

Клементе сквозь очки пристально посмотрел на девушку. В глазах его сквозило недоверие.

Барбонтин быстро произнес:

– Знать хотя бы место, где он может появиться… Дом его друзей, ресторан, где он часто бывает, должны же быть какие-то места, где его можно найти.

Риэ заволновалась:

– Что вам от него нужно?

– Это станет ясно, когда мы найдем его, – ответил Клементе. – Ну, рассказывай, у него же есть друзья кроме тебя.

– Я думаю, японских друзей у него почти нет. А его друзей-испанцев я не знаю.

Клементе помолчал.

– Чем он занимается, этот Кадзама?

– Он гитарист. Играет фламенко.

– Где?

Риэ солгала, не задумываясь:

– Не знаю. Меня фламенко не особенно интересует.

Клементе разгладил свои кайзеровские усы.

– Я три дня назад посоветовал тебе вернуться в Японию. Если, несмотря на это, ты собираешься оставаться здесь, то ты обязана оказывать нам посильную помощь. Не то я вышлю тебя из страны.

– Разве я говорю, что отказываюсь вам помогать? Просто хочу, чтобы вы объяснили мне, в чем дело. Что он такого сделал, скажите мне.

Клементе вздохнул и откинулся на спинку стула. Медленно повернулся к Барбонтину и неохотно кивнул.

Барбонтин подался вперед, поставив локти на стол.

– У нас есть свидетели, видевшие, как какой-то японец выбежал из гостиницы в вечер, когда произошло убийство.

Риэ опустила глаза. По спине побежали мурашки.

– И вы считаете, что этот японец – Кадзама Симпэй?

– Я на девяносто процентов уверен в этом.

– Тогда я ставлю на оставшиеся десять. В Мадриде много японцев, да и китайцев с корейцами тоже немало. Вы думаете, испанец сможет различить их?

– Этот мужчина был с длинными волосами и с серебряным зубом.

Риэ замолчала, не найдя, что сказать.

Барбонтин усмехнулся:

– Я, конечно, не утверждаю, что на свете не существует длинноволосых китайцев или корейцев с серебряными зубами.

Риэ встала и подлила им обоим кофе, пытаясь выиграть время. Она и сама чувствовала, что не смогла скрыть волнения.

Если Кадзама действительно был вчера на месте преступления, она тоже хотела бы узнать причину.

– Так или иначе, где он сейчас, мне не известно. В его разрешении на жительство значится адрес где-то на улице Аве Мария. Почему бы вам просто не устроить там засаду?

Клементе поднял вверх указательный палец:

– Это уже давно сделано. Но Кадзама нам нужен прямо сейчас. Где он?

Риэ покачала головой:

– Честное слово, не знаю. Не представляю даже, где он мог бы быть. Но все же, вы можете мне сказать хотя бы – что вы собираетесь с ним сделать? Неужели вы хотите повесить убийство на него?

– Ничего подобного, – торопливо проговорил Барбонтин. – Мы просто хотим выяснить у него, что произошло в тот вечер. Ведь, как ни крути, были обнаружены два трупа. Общество требует объяснений.

– И как же вы собираетесь все объяснить? Клементе с Барбонтином переглянулись.

В конце концов ответил Клементе:

– Если верить показаниям жильцов, после убийства из дома вышел еще один мужчина – в черном плаще. Судя по описаниям, он вполне мог быть тем же человеком, которого ты видела сразу после убийства Ибаррагирре.

Вздохнув с облегчением, Риэ поставила чашку с кофе на стол.

– Ну что же вы сразу не сказали? Тогда все сходится, и преступник – тот человек, о котором я вам говорила. И Кадзама Симпэй уж точно никак с этим делом не связан.

Ни Клементе, ни Барбонтин не стали с этим спорить. Они молча смотрели на Риэ.

– Однако, – продолжала Риэ, – вот чего я не понимаю: почему преступник, вместо того чтобы расправиться со мной, свидетельницей убийства Ибаррагирре, убил Понсе, который лишь написал о нем статью?

– Как я тебе и раньше говорил, – ответил Клементе, – он решил, что статья Понсе – ловушка, которую кто-то приготовил для него. Поэтому и рассудил, что, разыскивая тебя, он сыграет противнику на руку. И взялся за Понсе. Он наверняка попытался выпытать у Понсе, по чьему наущению тот написал статью.

– Но ведь это не вы расставили ему ловушку, правда?

– Конечно не мы. Мы понимали, что, если у того есть голова на плечах, на подобную приманку его не поймать, так оно и оказалось на самом деле. Теперь нет никаких сомнений, что убийца – человек неглупый.

– Это уж точно. Ведь ему удалось найти тайное прибежище Понсе быстрее, чем полиции.

Барбонтин, не обращая внимания на издевку, сквозившую в словах Риэ, проговорил:

– Кроме нас троих есть только один человек, который мог дать информацию Понсе. Кадзама. Он знал от тебя в деталях, как был убит Ибаррагирре. И он вполне мог использовать Понсе, чтобы устроить западню убийце.

Риэ покачала головой:

– Ему нет никакого резона идти на это.

– А мы так не думаем, – сказал Барбонтин и пожал плечами.

– То есть?

– Например, можно предположить, что между ним и убитым торговцем подержанными товарами, Хайме Куэвасом, была некая связь.

– Хайме Куэвас? И что же, по-вашему, связывало его и Кадзама? – спросила Риэ, несколько раздосадованная таким поворотом разговора.

Барбонтин взглянул на Клементе.

Тот пристально посмотрел на Риэ, потом размеренно проговорил:

– Все это еще нужно проверить, но, судя по месту преступления, можно предположить, что все произошло следующим образом. Твой мужчина в черном плаще угрозами заставил Понсе вызвать в гостиницу Кадзама, давшего ему информацию для статьи. Кадзама почуял ловушку и взял с собой Куэваса, который был с ним заодно. Куэвас поднялся со двора по аварийной лестнице и попытался из окна застрелить мужчину в черном плаще, улучив момент, когда Кадзама привлечет внимание того к входной двери. Куэвас, однако, промахнулся и сам стал жертвой – сначала его пырнули ножом, а потом столкнули вниз во двор. Кадзама, поняв, что его сообщник убит, скрылся. А мужчина в черном плаще прикончил Понсе и был таков. Вот такие дела.

Риэ обхватила руками колени.

– Ну у вас и воображение. Значит, Куэвас и Кадзама еще и сообщники?

– Не столько сообщники, – вставил Барбонтин, – сколько товарищи. И не как гитарист и торговец подержанным товаром, а как бойцы одного фронта – ЭТА.

Риэ была потрясена.

– Кадзама – член ЭТА? Что за бред! С какой вдруг стати японец станет помогать баскам в их борьбе за независимость?

Клементе щелкнул пальцем по пиджаку, сбивая пылинку.

– ЭТА поддерживают тесную связь с антигосударственными группировками многих стран. С Ирландской республиканской армией, с Фронтом народного освобождения Полисарио Западной Сахары. Ничего странного не было бы в том, если бы они сражались бок о бок с японской Красной Армией.

Тут Риэ почувствовала, что с нее довольно.

– Бойцы ЭТА, да еще японская Красная Армия! Это уж слишком! Хорошо, что вас не слышат люди из Красной Армии – они бы вам задали. Да Кадзама просто-напросто не может быть сколь-нибудь важной птицей.

– Конечно, – ответил Барбонтин. – Мы вполне допускаем, что он – всего лишь простодушный гитарист и продал информацию Понсе, чтобы немного подзаработать. Но чтобы удостовериться в этом, нам нужно его найти и поговорить с ним. Помоги нам.

– К тому же, – добавил Клементе, – теперь уже не только тебя, но и Кадзама ищут убийцы из ГАЛ. Советую тебе хорошенько все обдумать.

Риэ сделала вид, что взвешивает его слова.

– Поняла. Если он появится здесь или позвонит мне, я попробую уговорить его отправиться к вам и доказать свою невиновность. Я уверена, что он явится к вам сразу, как только узнает, что ему приписывают сотрудничество с ЭТА и японской Красной Армией. Больше я вам сейчас ничего обещать не могу.

Клементе достал ручку и на листке бумаги, лежавшем на столе, написал номер телефона.

– Это прямой номер телефона, который стоит в моем кабинете. На всякий случай дам тебе один совет. Если встретишься с Кадзама, поменьше болтай.

В одиннадцать вечера подъехало такси.

Ханагата Риэ вышла из здания, где находилось ее писо, и быстро села в машину. Назвала водителю адрес.

Неужели Клементе и его братия действительно считают, что Кадзама – боец японской Красной Армии, присоединившийся к ЭТА?

Нет, они просто выдумали все это, чтобы заставить ее проговориться.

Но если Кадзама и правда видели вчера недалеко от места, где был убит Понсе? Неужели он и впрямь как-то связан с убийством? Это нужно было во что бы то ни стало проверить.

Заведение «Лос Гатос», где играл Кадзама, находилось на улице Тесоро, в нескольких сотнях метров к северу от Гран Виа. Однажды Кадзама водил туда Риэ, и она знала, что район, где находится кабачок, известен как небезопасный. По закоулкам слонялись проститутки, наркоманы и гомосексуалисты, и, как говорили, дело нередко доходило до кровопролития.

Таким образом, для женщины без провожатых, да к тому же ночью, это место не самое подходящее. Но сейчас выбора не было.

Риэ несколько раз оборачивалась и оглядывала ехавшие за такси машины, но, похоже, преследования не было. По всей видимости, к ней Барбонтин и Клементе слежки не приставили.

Такси лавировало посреди толпы мужчин и женщин довольно необычного вида, многие из которых стояли прямо на проезжей части, и скоро въехало на улицу Тесоро.

Кто-то постучал по крыше машины. Таксист выругался, а Риэ сжалась в комок.

Она попросила остановиться прямо перед входом в заведение и, дождавшись, когда людской поток прервался, выскочила из машины. Торопливо пересекла тротуар и открыла дверь.

В лицо ей ударили табачный дым и гомон кабака.

Кадзама Симпэй стоял и пил пиво, облокотившись о стойку бара справа от входа. Он сразу заметил Риэ и выпрямился.

– Кого я вижу? Да это же сэнсэй! Каким ветром вас сюда занесло? – вопросил он, перекрывая своим зычным голосом гам толпы.

Найти его оказалось легко, и напряжение отпустило Риэ.

Подойдя к нему вплотную, она прокричала Кадзама в ухо:

– У меня к тебе разговор, насчет Понсе. Нет ли где-нибудь места потише?

Стоило ей произнести имя журналиста, и лицо Кадзама вытянулось.

Сказав что-то бармену, он открыл дверь рядом со стойкой. Потом сделал знак рукой, приглашая Риэ внутрь.

В конце узенького коридора находилась маленькая комнатка, вся обстановка которой состояла из стола и двух стульев. В углу стоял футляр от гитары. Наверное, это была уборная для исполнителей.

Кадзама сел на стул, положив ногу на ногу.

– Мне тоже нужно с вами поговорить насчет убийства Понсе. Кто начнет? – спросил он.

Риэ ненадолго задумалась, потом ответила:

– Ты.

Так будет легче поймать его на вранье. В том случае, конечно, если он соврет.

Кадзама без предисловий начал свой рассказ:

– Вчера вечером, наверное, дело было уже за час ночи, мне вдруг позвонил какой-то странный тип. Назвался Мигелем Понсе.

Риэ нервно сжала кулаки:

– Тебе позвонил Понсе? Откуда он знает тебя?

Кадзама пожал плечами:

– Мне это не известно. Я ведь ни разу с ним не встречался, сэнсэй, и все, что знаю о нем, знаю от вас.

– И что он от тебя хотел?

– Этот Понсе говорит – есть, мол, у меня важные сведения насчет убийства Ибаррагирре. Если тебя это интересует, приходи в номер на третьем этаже гостиницы

«Кеведо», седьмой дом по улице Сан-Педро.

– Почему он тебе позвонил? И откуда, интересно, он узнал твой номер?

– Я тоже как раз хотел это у него спросить, но он повесил трубку. Так или иначе, я подумал, что на розыгрыш это непохоже, и если уж он назвался Понсе, первым делом нужно, думаю, позвонить вам. Ну вот я вам сразу и позвонил, но, сколько ни ждал, вы не подходили.

– Я вчера ночевала у знакомых в Алькорконе. Ну и что же было дальше?

– Делать нечего – один пошел. Я, конечно, понимал, что там что-то нечисто, но я подумал и решил – раз разговор про убийство Ибаррагирре, тут уж, хочешь не хочешь, надо идти. Улица эта, Сан-Педро, от моего дома недалеко, вот я пешком и пошел. Подошел к этому «Кеведо», вижу – парадная дверь открыта. Ну, я прямо на третий этаж. Постучал в дверь справа, назвался, мне говорят – входи, мол. Ну, я на ручку двери нажал, а тут вдруг внутри стрельба как начнется! Через дверь пули летят, ну, думаю, дела, струхнул и дал стрекача.

– Очень на тебя похоже. Ну а дальше?

– В пансион, где я снимаю жилье, возвращаться, знаете, как-то не тянуло – опасно, вот я и попросил одного приятеля из хитано, чтобы он меня на ночь приютил. Потому что, понимаете, ну уж очень было похоже на ловушку. Я слышал, такое бывает: вызывают какого-нибудь простака, а потом шьют ему убийство.

Риэ скрестила руки.

– Я тебя еще раз спрашиваю, если тебе и правда звонил Понсе, зачем, скажи, он позвонил не мне, а тебе? Ведь он же про тебя ничего и знать-то не мог.

– Вот это как раз и загадка. Я сегодня телевизор смотрел, так там говорят, что в той гостинице убили Понсе и еще кого-то. Ну, думаю, совсем плохо дело, вот с тех пор в пансион и не возвращался. Я, сэнсэй, пожалуй, поживу теперь у этого своего хитано.

Риэ пристально посмотрела ему в глаза. Кадзама, как ни в чем не бывало, почесал себе нос.

Он по собственной инициативе признался в том, что был вчера на месте преступления. Быть может, это доказательство того, что в этой истории он не замешан и его можно считать сторонним человеком. Его рассказ почти совпадал с тем, что сказал Клементе.

И правда, было совершенно непонятно, почему Понсе вдруг позвонил ему.

Но предположение, что Кадзама – боец японской Красной Армии, замешанный в делах баскского движения за независимость, казалось ей просто-напросто диким.

Чем больше она думала, тем меньше смысла находила во всей этой истории.

– Ну, теперь я скажу, – начала Риэ. – Видимо, кто-то увидел тебя, когда ты вчера вечером выбежал из «Кеведо». Только что ко мне приходил Барбонтин и сообщил мне об этом.

Кадзама наморщил нос:

– Свидетели, значит? Ну я и влип.

Риэ рассказала ему о том, как вечером к ней пришли Барбонтин с майором Клементе и все допытывались у нее, где можно найти Кадзама. Она также сообщила ему, что жильцы видели не только его, но и мужчину в черном плаще, который также вышел из дома, где случилось убийство.

Затем она выложила начистоту весь разговор у нее дома, не скрыв и тот факт, что, по мнению Клементе, Понсе написал заметку об убийстве Ибаррагирре по наущению Кадзама.

Выслушав ее, Кадзама не без досады проговорил:

– Выходит, я вместе с этим типом, как его, который умер во дворе, Куэвасом, пришел туда, чтобы расправиться с Понсе и с мужчиной в черном плаще. Такая, значит, у них версия?

– Именно. Куэвас – боец ЭТА, а ты – боец японской Красной Армии, борющийся плечом к плечу с басками.

Кадзама чуть не свалился со стула.

Затем он схватился за голову и проговорил:

– Японская Красная Армия? Да что же это такое? Да ведь и то, что я выдал этому Понсе какую-то информацию, – сплошная выдумка, и только. Я надеюсь, хоть вы-то, сэнсэй, не верите им?

– Ну, во всяком случае, в то, что ты – боец Красной Армии, мне как-то не верится.

– Да конечно же нет, ну что вы! Красная Армия по мне тоскует – слезы льет…

Риэ облегченно вздохнула.

– Интересно все-таки, что же на самом деле произошло? Если тебе и вправду звонил Понсе, его, пожалуй, заставил позвонить тот человек в черном плаще… Но ведь и он, по идее, не должен ничего о тебе знать.

Кадзама посмотрел на нее исподлобья:

– Значит, вы все-таки думаете, что я был в заговоре с Понсе?

– Но ведь тогда все становится понятно, разве нет?

Он не успел ответить, как дверь приоткрылась и бармен просунул голову внутрь.

– Тебе пора, Кадзама.

Кадзама торопливо поднялся:

– Понял. Уже иду.

Достав из футляра гитару, он повернулся к Риэ:

– Давайте продолжим наш разговор потом, ладно? Вы хоть послушайте мою игру, а?

– Хорошо.

Она уже довольно давно не слышала гитары Кадзама.

Они покинули его каморку и вышли в главное помещение кабака.

Кадзама направился к небольшой сцене за стойкой.

Риэ села у столика, где уже расположилась девушка с прической «афро». Та улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. Риэ тоже поприветствовала ее.

По-видимому, уже скоро должен был начаться концерт, и в зале ресторанчика стало намного тише.

Риэ вдруг услышала, что за соседним столиком говорили по-японски.

Она тайком взглянула в ту сторону и увидела троих японцев – двух мужчин и одну женщину, – которые разговаривали, держа в руках стаканы с напитками.

Один из мужчин посмотрел в ее сторону. Их глаза встретились.

Выражение его лица изменилось. Привстав, он обратился к ней:

– Простите, вы случайно не Ханагата Риэ, профессор университета Мэйо?

21

– Да, я – Ханагата Риэ…

Она растерянно моргала, по-видимому не узнавая его.

Рюмон широко улыбнулся. Ну конечно, это была именно она.

– Давно не виделись. Я – Рюмон, из информационного агентства Това Цусин. Мы однажды встречались, я брал у вас интервью для заметки.

Она просияла. Глаза ее округлились.

– А, Рюмон-сан. Я вас вспомнила. Вы приезжали к нам, когда мы начинали семинар по новейшей истории Испании, верно?

– Совершенно верно. Вы, кстати, очень меня выручили тогда, большое спасибо.

– Нет, что вы. Это вам спасибо. Но как вы меня удивили! Совершенно невероятно, что мы встретились здесь.

– Вы правы. Здесь, в Испании…

Три года назад, в Токио, Рюмон взял у Риэ интервью.

В то время Риэ преподавала испанский в университете Отяномидзу Мэйо и вместе со своими студентами организовала научный семинар по новейшей истории Испании.

Рюмон, тем более что ему самому это было очень интересно, расспрашивал Риэ о том, какие цели она ставила, создавая семинар, каковы планы исследований, и написал статью с явным вдохновением. Дело было в начале лета 1986 года, то есть как раз в тот момент, когда исполнялось пятьдесят лет с начала испанской гражданской войны, и многие региональные газеты, которые пользовались информацией агентства Това Цусин, перепечатали тогда его заметку.

– Правда, я вам очень признательна. Вы знаете, ведь благодаря вашей заметке нам от университета стали постоянно давать гранты, и я все думала связаться с вами и поблагодарить, да так и не собралась. Вы уж извините.

– Да что вы, не о чем говорить. Лучше скажите, где ваши очки? Я, если честно, сначала подумал, что обознался.

Раньше Риэ носила очки в металлической оправе.

– А, это я, когда поехала в Испанию, решила перейти на контактные линзы. А вы прекрасно выглядите, очень рада за вас.

Рюмон спохватился и подвинул стул так, чтобы она могла сесть с ними.

Он представил Риэ своим спутникам, которые до сих пор молча слушали их разговор.

Синтаку протянул Риэ руку для рукопожатия:

– Ой, ну это просто замечательно, что появилась партнерша для Рюмона. Когда на двух мужчин всего одна женщина, знаете ли, это как-то неудобно, – проговорил он с мерзким смешком.

Рюмон решил не обращать на Синтаку внимания. Никаких нервов не хватит, если будешь раздражаться при каждой его реплике. Его взбесило только то, что и Тикако рассмеялась вместе с ним.

Риэ объяснила, что с весны взяла в университете отпуск и приехала в Испанию. Теперь она вернулась к своим исследованиям и продолжает изучать историю испанской литературы и гражданской войны.

Рюмон в ответ рассказал ей, что приехал сюда, чтобы найти японского добровольца, сражавшегося в Испании во время гражданской войны. Он также рассказал, что только что побывал вместе с Синтаку и Тикако в Саламанке.

Они были так увлечены разговором, что не заметили, когда вдруг все в кабаке затихли. В зале зашикали, призывая говоривших умолкнуть.

Рампа осветила невысокий подиум.

На нем стояли два стула. На одном сидел Кадзама Симпэй и настраивал гитару.

На другом устроился кудрявый мужчина средних лет. На нем была белая спортивная рубашка, из-за ворота которой выглядывала золотая цепочка.

Кадзама заиграл вступление к малагенье.[Испанский танец с пением происходит из южной провинции Испании и названием обязан городу Малага.]

Рюмон подался вперед и весь обратился в слух.

По тембру его игра была совсем не похожа на то, что он играл в «Лос Хитанос» два дня назад. Может быть, Кадзама сменил гитару, но, пожалуй, только этим разницу не объяснить.

Рюмон вспомнил, как Кадзама хвастал в кафе на Гран Виа, утверждая, что он – лучший гитарист Мадрида. Стоило услышать первый пассаж, и Рюмон понял, что те слова Кадзама были вовсе не безосновательны.

Техника его игры была далека от «токе модерно»,[современный стиль игры – примечание автора. Токе (toque) в испанском языке означает «прикосновение»,

«удар». Аналогично итальянскому термину «токката», первоначально служившему для обозначения чисто инструментальной музыки, токе определяет стиль гитарного исполнения фламенко.] который стал так известен благодаря находящемуся в зените славы Пако де Лусия,[Лусия Пако де (Франсиско Санчес Гомес; р. 1947) – испанский гитарист.] а напоминал великого мастера старого времени Ниньо Рикардо. Пальцы его двигались не так уж быстро, но сочное арпеджио чем-то напоминало яркие узоры арабской мозаики.