Текст книги "Жестокие наследники (ЛП)"
Автор книги: Оливия Вильденштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Внутри небоскреба через дорогу каждый этаж занимали квартиры. Все они были из стали и бледного камня, а ещё там были кремовые шторы. А здание рядом с этим было завалено офисной мебелью.
– Мне кажется, или ты выбрал единственное свободное здание?
Римо подошёл, встал рядом и нахмурился.
– Что? – спросила я.
– Когда я смотрел вверх, я ничего не увидел в этих зданиях.
– Может быть, тебе стоит проверить свои глаза?
Он перевёл взгляд на меня.
– Ты что-нибудь видела?
– Я была слишком занята, осматривая улицу в поисках мышей-мутантов.
Он приподнял бровь, что сказало мне, что он не мог понять, шучу ли я. Я не шутила. На самом деле меня больше беспокоило то, что подстерегало нас в бетонной пустыне. Однако теперь, когда я знала, что в зданиях не было парадных дверей…
– Мыши-мутанты, – проворчал он.
А затем, поскольку он был таким бойким, он развернулся и помчался обратно к спиральным ступеням.
– Осторожно. Стекло разбивается, – сказала я.
– Вероятно, не магический вид. Что за… Где, чёрт возьми, лестница?
– Серьёзно?
Я указала туда, где они… должны были быть.
Напротив нас звякнул лифт.
Римо ещё немного посверлил взглядом пол, потом поднял глаза на потолок, а потом снова посмотрел на меня.
– В следующий раз не желай чего-то так громко, Трифекта.
– Да. Потому что исчезнувшая лестница это моя вина.
Пробормотав «багва» под нос достаточно громко, чтобы он услышал, я направилась к лифту.
– Ты же не собираешься входить в него?
– А ты видишь какой-нибудь другой выход из этого здания?
Я вошла внутрь, затем поискала клавиатуру, но стены лифта были выполнены из чёрного стекла и лишены кнопок. Я провела кончиками пальцев по тому месту, где должна была находиться клавиатура, надеясь, что она материализуется. Двери начали закрываться. Я резко переключила своё внимание на Римо, который всё ещё стоял у пропавших лестниц. Зарычав, он побежал к лифту. Я просунула свой ботинок между закрывающимися дверями, которые он схватил и раздвинул.
– Мне это не нравится, – проворчал он, протискиваясь внутрь.
Когда двери закрылись, я сказала:
– Ты можешь помочь мне найти панель?
Его ресницы коснулись бровей, а затем цвет отхлынул от его кожи, когда двери сгладились, превратившись в ровную панель из чёрного стекла.
Дерьмо.
Неужели нас перевезут, как в поезде? Клаустрофобия подступила к моему горлу, я посмотрела на Римо, но затем лифт потемнел, и так же, как и лестница, мой спутник исчез. Передо мной материализовалась комната с кроватью и столом, на котором лежал недоеденный бургер.
Высокий мужчина с выцветшими светлыми волосами подносил ко рту бутылку охлажденного пива. Сделав большой глоток, он придвинулся ближе к молодой девушке с волосами такого же медно-рыжего цвета, как у Римо.
– Ты права, Фейт. Я действительно знаю продюсера шоу.
Фейт? Я моргнула. Мать Римо, Фейт?
Блондин провёл костяшками пальцев по её щеке, и она вздрогнула. Её высокий конский хвост соскользнул через плечо.
– Насколько сильно ты хочешь эту роль?
– Я… Я…
– Позволь мне перефразировать себя. Эта роль предопределяет карьеру. Насколько сильно ты хочешь построить актерскую карьеру?
Фейт нервно провела языком по губам.
– Это моя мечта.
Мужчина ухмыльнулся.
– Тогда я сделаю так, чтобы она сбылась.
Облегчение, смешанное с некоторым напряжением, смягчило её позу.
– Благодарю вас. Спасибо!
Она развернулась, чтобы уйти, но раздался мужской голос:
– Ты кое-что забываешь…
Она развернулась и окинула взглядом комнату, прежде чем её голубые глаза снова остановились на мужчине.
Мужчина, сидел на кровати и похлопывал по одеялу.
Сцена замерцала, затем исчезла, и вспыхнул свет, осветив лифт.
Облегчение от того, что рядом со мной стоит Римо, смешалось со смущением.
– Это была твоя мать?
Рот Римо, который был слегка приоткрыт, закрылся.
– Моя мать?
Одна из моих бровей поползла вверх.
– Эм. Разве ты не просто… Подожди. Что ты видел?
– Очевидно, это не то же самое, что ты. Итак, ты видела мою мать… и что она делала?
– Она была с этим…
Мои слова застряли в горле, когда лицо мужчины промелькнуло в моём сознании. Было что-то такое знакомое в форме его ухмылки и линиях его тела. О, Небеса, неужели я только что мельком увидела отца Римо? Человек, о котором никто ничего не знал?
Римо снова уткнулся подбородком в шею.
– С этим кем?
Знал ли Римо, как он был… зачат? На случай, если это был секрет – и было ли это вообще реально? – я возразила:
– Кого ты видел?
– Закончи своё предложение, и я поделюсь тем, что я увидел.
Я сжала губы, но потом решилась.
– С мужчиной.
– Не Сайласом?
– Нет, но она была намного… моложе.
Его глаза, казалось, потемнели, хотя свет вокруг нас всё ещё был ярким.
– Итак, что ты…
Внезапно лифт дёрнулся, и я спиной врезалась в стену. Сердце подскочило к горлу, я приготовилась к тому, что чёрная стеклянная коробка взлетит вверх… или вниз.
Лифт опустился. Медленно. А потом резко остановился. Я вообразила, что двери изменятся и выпустят нас – возможно, в какое-нибудь ужасное место, – но я ошибалась. Какой бы магией ни было пропитано чёрное стекло, воздух снова потемнел, и снова появилась Фейт, на этот раз более старше. Она плакала, обеими руками вцепившись в чёрную униформу Сайласа. Лицо Сайласа было осунувшимся, совершенно лишено морщин, а темно-каштановые локоны не тронуты возрастом.
Он убрал прядь рыжих волос с её щеки.
– Не проси меня выбирать между моим долгом и моим сердцем, Фейт. Нет.
– Эйс, возможно, и не убивал мою мать, но он женился на Кэт, а это делает его соучастником.
– Ты должна простить её. Твоя мать напала на неё.
– Знаешь что? – она отпустила его. – Очевидно, ты сделал свой выбор.
Она махнула рукой в сторону входа в свою квартиру.
– Уходи.
– Фейт…
– Уходи!
Её большие голубые глаза блестели от слёз.
– И не утруждай себя возвращением.
Яркий свет пролился сквозь тьму и унёс Фейт и Сайласа.
Я моргнула и обнаружила, что Римо уже смотрит на меня. На этот раз его губы были плотно сжаты, а челюсть подергивалась, как будто то, что разыгралось для него, было глубоко раздражающим.
– Ты видел моих родителей, не так ли?
Это было не такое уж дикое предположение. Если я была свидетелем глав из его жизни, он, судя по всему, увидел эпизоды из моей.
Он вздрогнул.
– Расскажи мне, что ты видел.
Он запустил руку в волосы, затем отвёл взгляд. Лифт дернулся, а затем заскользил вниз. На этот раз, когда его спуск прекратился, я был готова к началу маленького странного шоу.
Теперь было видение с Грегором, а также Римо, хотя он был гораздо моложе, нежели сейчас. Если бы мне пришлось гадать, на вид ему было четыре, может быть, пять лет. И они стояли рядом с плавающей кроваткой. Я не могла видеть ребёнка внутри, но слышала, как он хнычет. Это был Карсин? Нет… Карсин был более чем на десять лет младше…
– Что ты думаешь о своей будущей королеве? – спросил Грегор.
В той кроватке была я?
– Она ребёнок, – ответил Маленький Римо. – Младенцы не могут быть королевами.
– Дети вырастают.
– Она уродлива. И её крики причиняют боль моим ушам.
Грегор захохотал, его густые, тронутые возрастом волосы заплясали вокруг веселого лица.
– Лучше привыкай к этому, Римо.
– Привыкать к чему, дедушка?
– Женщины плачут. Это никогда не меняется.
Я сжимаю губы. Шовинист.
Маленький Римо сморщил нос.
– Мне не нравятся женщины.
– Если ты хоть в чем-то похож на меня, то будут нравиться. Они тебе будут слишком нравиться. Может быть, тебе даже понравится и эта.
Он кивнул на мою плавающую кроватку.
– И если так случится, что она тебе действительно понравится, тогда ты станешь королем. Разве это не было бы великолепно?
Римо приподнялся на цыпочки и снова заглянул в кроватку, всё ещё морща нос.
– Нужно ли мне любить её, чтобы быть королём?!
Грегор вздохнул, и хотя на самом деле его там не было, его пронзительный карий взгляд, казалось, остановился на мне – взрослой Амаре.
– Это был бы самый простой способ… но не единственный.
Воздух прояснился, но моё настроение определенно не улучшилось. Моё отвращение к Грегору Фэрроу закипело и проникло под кожу, леденя кровь. Как мне хотелось запустить своим огнём и пылью в лицо вариффа.
На этот раз мы с Римо не разговаривали, хотя наши взгляды встретились и не отрывались друг от друга, пока лифт опускался на следующий этаж. Мы поднялись по лестнице на три этажа. Означало ли это, что останется ещё одно воспоминание, через которое нужно будет пробираться? Обняв саму себя за локти, я приготовилась. Как по команде, лифт остановился, и воздух почернел.
Мяч угодил Римо в челюсть, которая была слегка округлой и покрытой редкой щетиной.
– Включись в игру, Римо, – окликнул его другой мальчик.
– Я в игре, – проворчал он.
– Серьёзно? Потому что я мог бы поклясться, что ты глазел на принсису.
Взгляд, который Римо бросил на своего друга, был полон яда.
– Она ребёнок, Аарон. Ребёнок, который считает, что заслуживает мир на грёбаном блюдечке с голубой каёмочкой, только потому что её отец носит корону, а мать может манипулировать украденной витой.
Его пальцы были сжаты в кулаки.
– Кстати, виту она забрала у моей семьи. И я планирую освободить эту виту.
– Чувак… – Аарон отступил.
– Что? Ты думаешь, нашей королеве должно быть позволено оставить себе то, что ей не принадлежит?
Аарон поднял руки.
– Я не хочу это слышать.
Когда мальчики исчезли, я сжала пальцами кожу на локтях с такой силой, что, несомненно, нарушила кровообращение.
– Ты планировал вспороть шею моей матери? – заорала я.
Римо сморщил брови в замешательстве.
– Амара, я…
Лифт зазвенел, унося с собой остальные его слова – несомненно, ложь, – но стеклянная панель не раскололась. Вместо этого она загорелась, и появились четыре слова: «Добро пожаловать в Плеть».
Снова это слово. Что это значило?
Стекло потемнело, затем прояснилось. Я увидела, как дайла впрыснул яд в чью-то ногу, за ним последовал квил, вонзающийся в плоть, тела фейри, превращающиеся в серую пыль, а человеческие тела обезглавливались лазерными лучами, раны сочились и пузырились язвами.
Волна тошноты ударила в мои стиснутые зубы. Проекция отключилась, а затем в стеклянной стене появился шов, который расширился и двери раздвинулись. Я выбралась в вестибюль, сжав ладонями бёдра, согнувшись всем телом. Пока я пытался проглотить мерзкий привкус рвоты, ветер со свистом ворвался в зияющий вход, наполнив вестибюль жуткой тишиной.
– Что такое плеть? – мой голос звучал ровно, хотя я была переполнена яростью.
– Кнут. Тот, который причиняет огромную боль.
Мне было интересно, откуда Римо это знал. Вряд ли он мог посмотреть это на своём Инфинити. Хотя, может быть, у него был такой. В этом был смысл.
– Может быть, это название этого места, – рискнул он.
– Очень подходящее.
Как только я почувствовала, что желудок успокоился, я выпрямилась и повернулась лицом к Римо, который стоял достаточно близко, чтобы я могла дотронуться до него. Не то, чтобы я стала бы это делать после того, чему только что стала свидетелем.
Если только это не было правдой, и это место не пыталось создать проблемы.
– Как-то раз ты сказал мальчику по имени Аарон, что перережешь шею моей матери?
Он моргнул.
Я сделала небольшой шаг назад. Это было правдой.
– Я ненавидела тебя раньше, но теперь…
Мои руки сжались в кулаки так сильно, что побелели костяшки.
Его глаза стали каменными.
– Поверь мне, я понял это из эпизодов, которым подвергался. Я не знал, что у тебя было так много прозвищ для меня, и что мои глаза были… как ты описала их Джии? Ах, да, цвета яда дайла.
– Возможно, я и говорила о тебе неприятные вещи, но я никогда не замышляла убийство твоей матери или уничтожение твоей семьи, – я попятилась. – Подумать только, а я начинала тебе доверять.
Краска залила скулы Римо.
– Я не собирался её убивать.
– Можно подумать, я тебе поверю.
Я развернулась и выбежала из здания.
Позади меня послышались шаги. Слишком быстро и слишком близко.
– Этот разговор произошёл почти четыре года назад.
– Только потому, что это в прошлом, это не делает это менее реальным.
Он зарычал.
– Мне очень жаль, хорошо!
Я остановила свой безумный марш-бросок к поезду и развернулась.
– Римо Фэрроу за что-то извиняется? Ничего себе, – я посмотрела на бескрайнее белое небо. – Надеюсь, что кто-нибудь записывает это, потому что после того, как мы выйдем, я хочу проигрывать это снова и снова.
Если бы мы когда-нибудь, чёрт возьми, выберемся отсюда!
Я уставилась на утёс. Был ли портал где-то за ним? А потом я посмотрела на окружающие здания, увидела мебель, даже в башне, из которой мы только что вышли.
Я ошибалась насчёт того, что стекло волшебное. Это не было волшебством; это было зло, предлагающее обманчивое спасение и жестокую правду. Я снова направилась к поезду и окрестила эту камеру «Центр обмана». Я не пела и не напевала, и не потому, что боялась, что Римо будет придираться ко мне, а потому, что была настолько подавлена, что не могла найти в себе силы издать хоть один звук.
Мой желудок заурчал, но я сомневалась, что это было от голода. Я не думала, что смогу что-нибудь съесть после ужасного фильма в лифте. Однако если я пробуду в Плети намного дольше, мне нужно будет найти еду. Я подумала о стае лупа. Я никогда раньше ничего подобного не ела, и идея была отвратительной, почти такой же, как сочащиеся язвы на видео, но мясо есть мясо. Вот только как я могла выследить одного из них без оружия? И как я приготовлю его без огня? Конечно, в пансионате был камин, но без доступа к моей силе Благих или к спичкам у меня не было возможности разжечь огонь.
Отблеск белого неба на стекле заставил меня зажмуриться. И тут идея заставила меня широко распахнуть их. Солнце сквозь стекло создавало пламя. Я видела, как это делается в фильме. В Приграничной стране были окна. Я, само собой, могла бы выбить одно из них.
Я уже собиралась поделиться своими размышлениями, когда вспомнила, что не разговариваю с Римо. А потом цветное пятно в периферии моего зрения заставило меня напрочь забыть об охоте на лупа. На ступеньке ближайшего ко мне здания лежало единственное красное яблоко. Я повернулась и осмотрела безмолвный город в поисках тени или какого-нибудь проблеска движения. Кто-то оставил его для нас? Были ли яблоки нашей волшебно выделенной тюремной едой?
Я решила пойти и забрать его, как вдруг Римо схватил меня за предплечье и удержал.
– Неужели реакция лупы на него ускользнула от твоего внимания?
Я убрала его пальцы со своего рукава.
– Оно проявилось в обоих мирах, так что это должно быть важно. Кроме того, здешним волкам может нравиться только человеческое мясо.
Римо молчал, как будто обдумывал мою гипотезу.
– И я его уже держала в руках, ничего не произошло.
Он кивнул на мои руки.
– Может быть, потому что ты носишь перчатки.
Я ждала, что он попросит их вернуть, но он этого не сделал. Неужели он забыл, что они принадлежали ему? Я не стала ему напоминать.
– Возможно. Или, возможно, потому, что оно не ядовито.
Я вбежала в здание и быстро поднялась по стеклянным спиралям, боясь, что фрукт может исчезнуть или переместиться. К счастью, он лежал на лестничной площадке первого этажа. Я не хотела снова оказаться запертой в лифте с одним из воспоминаний из жизни Римо или Фейт.
Когда я добралась до него, я совершенно запыхалась, и у меня кололо в боку. Мне крайне нужно будет заняться более интенсивными тренировками, когда я вернусь в Неверру. Я наклонилась и подняла яблоко. Оно было таким же безупречным и блестящим, как то, что было в школьном здании.
Я поднесла его к носу, чтобы понюхать, но через весь вестибюль ко мне мчался Римо, вопя:
– Не ешь его!
Я подпрыгнула, и яблоко чуть не выскользнуло из моих пальцев.
– Я и не собиралась, – пробормотала я, тело вибрировало от его крика.
Прижимая фрукт к вздымающейся груди, я шагнула вниз.
Сильный, дребезжащий грохот эхом прокатился вокруг меня. Я думала, что звук исходит из моего желудка, но я же не могла быть настолько голодна, ведь так? Когда раздался ещё один гул, я выглянула в окно, ожидая увидеть улицу тёмной и влажной от разразившейся грозы. Вместо этого я увидела, как по огромным прозрачным стеклам пробежали трещины. Ещё один грохот прокатился по небоскребу и поднялся по моим ногам.
О, фейри, что теперь?
– Амара!
Ещё одно громкое землетрясение прокатилось по городу, расколов лестницу под моими ботинками.
– Амара, здание разваливается на части! Спускайся сюда! СЕЙЧАС ЖЕ!
Сердце подскочило к горлу. Я побежала, перепрыгивая с одной ступеньки на другую. Стекло и камень треснули и разбились вокруг меня. Я хотела крикнуть Римо, чтобы он бежал в безопасное место, но мой голос не мог справиться с колотящимся сердцем. Если бы только я могла спрыгнуть до самого конца пути вниз, но я всё ещё была слишком высоко.
Очередная ступенька подо мной треснула, и ощущение дрожащей земли сменилось воздухом. Крик вырвался из горла. Я падала, размахивая руками, ища за что-то бы ухватиться. Мне удалось ухватиться за край ступеньки, но инерция моего падения послала огненную стрелу боли в локоть и вырвала крик из моих легких.
– Амара, отпусти руки!
– Я знаю, ты хочешь моей смерти, но я не хочу умирать вот так, – взвизгнула я.
Но могу ли я умереть от падения? Не в Неверре и не на Земле. Дома, когда рвалась кожа, она срасталась; когда болели кости, они срастались. Здесь… – я захныкала, когда внешние толчки пронзили моё тело и потекли по венам.
– Если ты не отпустишь, мы оба умрём, так что, чёрт возьми, отпусти уже!
Здание содрогнулось, и моя хватка ослабла. Я крепко зажмурила веки, отчаянно ища свой огонь, хотя бы его крупицу, но мои вены были пусты, и я разжала пальцы. Я кувыркалась в воздухе, как кукла, которую Нана Ви сделала мне, когда я была маленькой.
Осколки стекла звенели вокруг меня, как брошенные блёстки, царапая мою кожу и протыкая костюм. Я почти желала, чтобы осколок просто пронзил моё сердце, потому что предвкушение того, что мой череп и каждая кость в моём теле расколются, было более чем ужасающим.
Я думала об Ибе и Ниме, молилась, чтобы они предположили, что я сбежала. Я не хотела, чтобы они оплакивали меня. А потом я подумала о Суке и Джии, и о том, что они, вероятно, не прекратили бы искать меня, если бы поверили, что я ушла, а не умерла. Я подумала о Паппи и о двух моих любимых нана. Я даже подумала о Римо, мальчике, который ненавидел мою мать. Я надеялась, что он выберется из Плети и предупредит неверрианцев о зверствах Грегора.
Внезапно я перестала падать, и хотя приземление было жёстким, и весь мир вокруг меня, казалось, разлетелся вдребезги, моё тело чудесным образом осталось целым.
Запах пота и крови ударил в меня, и я подняла веки.
При виде напряжённого лица Римо у меня перехватило дыхание.
– Ты спас меня… снова.
Блестящие ручейки пота стекали по его лбу, а щёки раздувались от неровного дыхания.
– Да, но ненадолго, если мы не выберемся отсюда.
Ступенька упала и разбилась у его ног, осыпав нас острыми осколками. Отвернув лицо в сторону, он закрыл меня своим телом, пока стеклянные осколки не перестали сыпаться. А затем его внимание переключилось на выход, и, прижимая меня к своей колотящейся груди, он рванул прочь, петляя по осыпающимся обломкам. Я попыталась обхватить его шею рукой, но когда я подняла руку, мой локоть пронзила боль.
Я повернула голову, пытаясь осмотреться вокруг нас. Мы были почти на улице.
Почти…
Резкий булькающий крик вырвался из горла Римо, и его тело качнулось вперёд, отбросив меня к дороге. Я покатилась кубарем, скрипя зубами от пронзительной боли. В ту секунду, когда я остановилась, я упёрлась ладонями в землю. Дорога, возможно, была бы безопаснее, но высокие здания неизбежно обрушатся на нас. Моя левая рука подкосилась, и я чуть не упала обратно на лицо, но я стиснула зубы и приподнялась на здоровую руку, а затем на колени. Я медленно поднялась и повернулась к Римо.
Из меня вырвался крик, более громкий, чем тот, который вырвался из меня, когда меня сбросило со спирали. Я помчалась туда, где он лежал, и упала на колени, когда земля снова сильно содрогнулась, уничтожив ещё несколько небоскребов.
Осколок стекла застрял меж его лопатками, и лужа крови потемнела на бетоне под ним. Я не знала, должна ли я вытащить осколок или это было именно то, чего я не должна была делать. Нима бы знала. Она знала травмы, как у людей, так и у фейри.
– Римо? – мой голос звучал так же надломлено, как и мир вокруг меня. Я склонилась к его лицу. – Римо, ты не можешь оставить меня. Держись. Я доставлю нас до поезда.
Его губы были открыты, и всё же дыхание не коснулось моего носа.
– Римо?
Я поднесла дрожащую руку к его шее и попыталась нащупать пульс, но мои пальцы онемели, а материал, похожий на кожу, обтягивающий их, был толстым.
– Не оставляй меня, – отчаянно прошептала я.
Перед моими воспалёнными глазами его тело стало серым, а затем превратилось в пепел.
– НЕТ!
Я склонилась над тем местом, где лежало его тело, где осталась только его кровь, стекающая ручейками по его пеплу и впитывающаяся в ткань моего разорванного костюма. Я плакала до тех пор, пока мой голос не охрип, а глаза не запылали так же сильно, как мой локоть. Несмотря на то, что я приветствовала свою собственную смерть, ни одно стекло не пробило мои жизненно-важные органы.
– Почему? – закричала я, глядя на белое небо и градом сыплющуюся шрапнель, которая, вероятно, изрезала мне лицо и шею.
Я слишком оцепенела, чтобы что-либо чувствовать.
Слишком оцепенела, чтобы беспокоиться.
Я прижалась к дрожащим бедрам, а головой положила на стеклянную подушку.
– Почему? – я плакала. – Почему?
Почему ты последовал за мной в портал?
Почему я пошла за этим чёртовым яблоком?
Почему ты не побежал, когда земля загрохотала?
Почему ты пожертвовал собой ради спасения меня, девушки, которую ты ненавидел?
И почему моё сердце чувствует себя таким же разбитым, как этот стеклянный город?
ГЛАВА 14. ОБЛОМКИ
В какой-то момент земля перестала трястись. Стекло перестало падать. А мои слёзы высохли на замёрзших щеках, засаливая маленькие ранки.
Я перестала плакать.
Я также перестала кричать и бить кулаком в белое небо.
Я чувствовала себя опустошённой и раздавленной. Раны на моей коже были такими же глубокими, как и в моём сердце и разуме.
Я попыталась прижать к себе ноющую руку, но мой локоть не хотел ни полностью сгибаться, ни полностью разгибаться. Он застрял где-то посередине и пульсировал, как будто моё сердце скользнуло в него. Я заставила себя подняться, а затем споткнулась о блестящие крупинки, как щенок лупа. Купол над хромированным поездом тоже рухнул. В отличие от зданий, которые были лишь наполовину разрушены, с зазубренными краями, сверкающими, как обнажённые мечи, от станции ничего не осталось, кроме поезда.
Поезд, который переправил нас с Римо в этот кошмар из стекла и бетона, теперь стал хранилищем его праха.
Я уставилась вниз на пятно, всё ещё окрашенное его кровью. Вязкая лужа расплылась, затем заострилась, как осколок, оборвавший его жизнь. Я наклонилась и схватила орудие убийства, а затем швырнула его в разрушенный небоскрёб, вопя от гнева и боли во всю глотку. Тяжело дыша, я осмотрела разрушения, а затем подняла взгляд на ледяной сад. Мои чёрные волосы развевались на безжалостном ветру. Я откинула с лица пряди, которые не слиплись от грязи и крови, и оценила крутизну горы. Я никак не могла взобраться на неё только с одной рукой. Я даже не была уверена, что есть способ взобраться на неё с помощью двух рук.
Мне нужно было убираться отсюда, обратно в Приграничную страну, потому что в этом мире не было ничего, кроме осколков и воспоминаний, которые вечно будут преследовать меня. Я никогда не надеялась, что наши семьи помирятся, но теперь, когда Римо умер из-за меня…
Я вздрогнула, мои веки сомкнулись над опухшими глазами. А потом я подняла лицо к яркому небу, желая, чтобы солнечный свет пробился сквозь облака и иссушил моё горе.
– О, Великая Геджайве, почему? – прохрипела я. – Почему?
Великий Дух моего племени не прислал никакого ответа. Не то, чтобы Она когда-либо разговаривала со мной раньше, но в тот момент я бы всё отдала, чтобы услышать её голос. Или чей-либо голос. Но кто мог выжить в этих макиавеллиевских клетках? Я не представляла, как я это сделаю. Может быть, я вернусь в Приграничную страну и умру там. Если только Джош не сказал кому-нибудь, где я нахожусь, но это означало бы, что он заботился о моём благополучии, а этот Дениэли не был известен своим бескорыстием.
Я повернулась и поплелась через обломки, хрустя по полупрозрачной корке. От яркого света у меня болели глаза. Когда я добралась до зеркальной железнодорожной платформы, я замерла. Это… это была я? Я поворачивала лицо из стороны в сторону, и девушка со спутанными чёрными волосами и бледной кожей, испещрённой пятнами крови и подтеками туши, тоже повернула своё лицо.
Я не была тщеславным человеком, но никогда ещё я не выглядела так… так… я даже не могла найти слов, чтобы описать свою внешность. Хилая и неопрятная было слишком слабым описанием.
Пугающая.
Испуганная.
Я опустилась на колени и смахнула осколки, разбросанные по полированной металлической платформе. Я чувствовала, что у меня повреждено лицо, но не знала, насколько сильно. Сейчас оно выглядело так будто я потёрлась о тёрку для сыра. Я сняла зубами правую перчатку, затем выплюнула её и почистила себе подбородок и нижнюю часть челюсти, вытягивая осколки стекла. Струйка крови на моей шее заставила мои пальцы по спирали опуститься вниз. Я вытащила осколок размером с ноготь и отбросила его в сторону.
И снова я поблагодарила Небеса за то, что сменила платье. Не то, чтобы этот костюм обеспечил мне безопасность в долгосрочной перспективе. Шов над левым плечом разорвался. Я легонько прикоснулась к обнажённой плоти и не обнаружила ничего острого или липкого.
Я долго стояла, согнувшись, на зеркальной платформе, разинув рот, глядя на своего двойника из фильма ужасов. В какой-то момент я плюнула на пальцы и использовала слюну, чтобы стереть кровавые следы. Я подумала, не принадлежали ли некоторые из них Римо. От этой мысли у меня свело живот, а температура упала до арктического уровня. Я вздрогнула, и это лёгкое сотрясение вызвало вспышку боли в больном локте.
Поморщившись, я села на пятки и посмотрела на свою руку. Была ли она сломана или вывихнута? И если бы я вывихнула её, как бы я могла её вправить? Как я жалела, что не послушала Ниму, когда она уговаривала меня пройти медицинский курс, который она преподавала летом в единственном университете Нью-Неверры. Подумать только, я не пошла на него из-за того, что она вела этот курс, а мне было небезразлично, что скажут мои сверстники, если я получу плохие оценки или, что ещё хуже, хорошие.
Я поклялась Небесам и Великому Духу, что если я выберусь из Плети, то перестану заботиться о том, что кто-то думает обо мне. Моя фамилия могла бы предопределить меня на трон, но это не было бы причиной, по которой я взойду на него. Я сяду на него, потому что заслужу его.
Поскольку хандра ни к чему меня не привела, я натянула обратно перчатку, удерживая её зубами, затем поднялась на ноги и поплелась к поезду, баюкая покалеченную руку. Я снова попыталась согнуть локоть, но от боли у меня чуть не подогнулись колени. Я выдала множество шокирующих словечек из Готтвы, которые я нахваталась от Сука за эти годы. Я даже не была уверена, что большинство из них означало, но они звучали так же жестко и ужасно, как я себя чувствовала.
Я забралась в поезд и встала перед пультом управления. Вместо рычагов там были две кнопки. На одной читалось «ЗАКРЫТЬ», на другой – «ПУСК». Это было полезно. Если бы я завела поезд, не закрыв дверь, меня, вероятно, выбросило бы в какое-нибудь подвешенное состояние. Я опустила палец к блестящей куполообразной кнопке «ЗАКРЫТЬ» как раз в тот момент, когда порыв ветра со свистом ударил в металлическую дверную раму. Казалось, будто ветер шептал «подожди», но стихии не разговаривали. Кроме того, чего мне здесь ждать? Ещё одно землетрясение?
– Амара!
Моя рука задрожала, и тонкие волоски на затылке встали дыбом. Неужели мой мозг так изголодался по общению, что вызвал в воображении голос Римо?
– Подожди!
Это слово было яснее ясного.
– Амара!
Кончик моего пальца соскользнул с гладкого выступа. Голос раздавался не в моей голове.
Было ли это той же уловкой, как и с мебелью в зданиях… ещё одна иллюзия? Или его дух вернулся, чтобы преследовать меня. Готтва верили в привидения. Я нет, но я бы не стала отрицать, что Грегор добавил что-то в свою тюрьму. Что может быть лучше, чем уничтожить разум его заключенных?
– Амара!
Я сделала вдох, прежде чем повернулась и выглянула во всё ещё открытую дверь поезда. Там, среди сверкающих обломков, шёл человек, который держался с такой же прямой спиной, как и Римо. Который обладал такой же гордой походкой и широкими плечами. Когда наши взгляды встретились, он остановился. Его грудь вздымалась. Его пальцы, лежавшие на бёдрах, дёрнулись.
Он выглядел таким реальным.
– Ты не умерла.
Он звучал так реально. Но он не мог быть настоящим. Он умер.
– Ты не уходила, – повторил он, на этот раз громче, яснее, сильнее.
Он снова начал идти, его ботинки хрустели по стеклу, как будто они тоже были настоящими.
– Ты пришел, чтобы преследовать меня?
Здорово. Теперь я разговаривала с мёртвыми духами фейри.
Призрак Римо снова остановился.
– Преследовать тебя?
– Ты. Умер.
Его рот сжался в мрачную линию.
– Похоже, ты злишься из-за этого.
– Я злюсь.
– На меня?
– Нет, – я покачала головой. – На Грегора. На себя. Не на тебя.
Он снова двинулся ко мне.
– Фух.
– Ты определенно иллюзия, потому что настоящий Римо никогда бы не сказал «фух».
Он издал мягкое, забавно звучащее фырканье.
– И всё же я реален.
– Это невозможно. Ты истек кровью, а потом превратился в пыль!
Я не только разговаривала с призраком, но и спорила с ним. О, Грегор, ты больной, очень больной тип.
Римо остановился в нескольких метрах от меня, больше не ухмыляясь.
– Я предполагаю, что то, что ты видела, было ещё одной иллюзией.
– Это выглядело чрезвычайно реальным.
Он сделал шаг ближе.
– Прикоснись ко мне, Амара. Прикоснись ко мне.
– Повернись.
Раздался треск. Вот и исчезла последняя частичка моего разума.
– Зачем?
– Если ты настоящий, то у тебя будет рана между лопатками, точно так же, как у меня повсюду порезы.
Пристальный взгляд Римо скользнул по моему лицу, как будто только что заметил разнообразие ран, которыми я щеголяла. Между его бровями появилась складка. Небеса, даже его хмурый взгляд выглядел настоящим. Он медленно повернулся. Его спину покрывало столько грязи, что я не могла разглядеть порез, но на его тунике была прореха.
