Текст книги "Жестокие наследники (ЛП)"

Автор книги: Оливия Вильденштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Я не знаю.

– Хочешь уйти или попытаешься снова заснуть?

Он повернул голову в мою сторону.

– Ты достаточно выспалась?

– Наверное, нет.

– Как насчёт того, чтобы попытаться снова заснуть?

– А ты?

Его пульс, хотя больше и не был неровным, бился быстро.

– Я бы предпочёл не спать.

Боялся ли он, что вот-вот случится что-то плохое? Я, да. Тюрьма Грегора ничего так не любила, как предлагать своим обитателям ложное чувство безопасности, прежде чем снести её.

– Хочешь, я спою тебе перед сном? Это так хорошо подействовало на змей.

Уголки его рта приподнялись.

– Могу я отложить это предложение на потом?

«Отложить на потом» подразумевало, что мы снова будем спать рядом друг с другом. Я предположила, что было бы предпочтительнее, пока мы были заперты в тюрьме, спать бок о бок, а не разбивать лагеря поодиночке.

Его улыбка погасла, и между нами повисло молчание.

Я вздохнула.

– Моё предложение действительно в течение всего срока нашего заключения.

– А что будет после?

После? Я ещё не была готова пойти туда.

– Тебе придётся либо самоуспокоиться, либо заползти на колени к своей матери.

– Ты ведь знаешь, что я не живу со своей матерью, верно?

Указательным пальцем он медленно провёл по всей длине моей руки к разорванной ткани на плече, вызывая мурашки, которых он, к счастью, не мог видеть.

– Я не знала.

Моя резкая интонация выдала то, что скрывал мой костюм.

– Я делю комнату с тремя другими лусионага в казармах охраны.

– Как это очень… мейнстримно с твоей стороны.

Он снова провёл пальцем вниз.

– Мы не можем все жить в плавучих морских дворцах.

Раздраженная его критическим тоном, я убрала руку с его тела и прижала её к своей груди.

– Потому что ты думаешь, у меня есть выбор?

Его брови опустились.

– Ты недовольна своими жилищными условиями?

Мне нравился мой дом, но хотелось бы, чтобы вокруг него были построены другие.

– Я живу под увеличительным стеклом, Римо, – я вздохнула. – Я всегда хотела жить в калимборе, или в одном из небольших пляжных домиков на сваях, или даже в Долине Пяти. Просто в более нормальном месте.

– Ты могла бы переехать в казарму. Уверен, мои соседи по комнате не будут возражать.

Улыбка тронула мои губы.

– Как великодушно с твоей стороны, но думаю, я обойдусь без проживания в одной комнате с четырьмя мужчинами.

– О, ты бы не стала делить её с нами четырьмя. Только со мной. Я бы вышвырнул остальных вон.

Моё сердце дрогнуло.

– Для того, кто не готов к отношениям, ты ужасно собственнический.

В течение нескольких секунд его челюсть двигалась, как будто его рот формировал множество слов, но затем стирал их.

– Мы связаны Котлом, – наконец, сказал он.

Он, очевидно, пропустил мимо ушей моё признание, произнесённое шепотом прошлой ночью, поэтому я повторила его громко:

– Пожалуйста, не чувствуй себя обязанным быть со мной из-за волшебного предмета, Римо.

Я села, затем спустила ноги с кровати и встала.

– Амара…

– Нам пора отправляться.

Моя коса не распустилась, что было приятно, так как у меня закончились резинки для волос.

Когда я направлялась в ванную, Римо снова окликнул меня по имени, но я закрыла дверь и опустилась на закрытую крышку унитаза, а затем закрыла лицо ладонями и закрыла глаза. Я ненавидела то, как внук Грегора мог расстроить меня в одну минуту и какой особенной он мог заставить меня чувствовать себя в следующую. Но особенно я ненавидела себя за то, что позволяла ему так сильно влиять на моё настроение.

Мне нужна была некоторая дистанция, но как, чёрт возьми, я должна была найти её в этой волшебной тюремной камере?

Помимо того, что я садилась в поезд одна…

Я уставилась на дверь и подумывала о том, чтобы уйти раньше него. Страх победил. Возможно, я была немного храбрая, но определенно недостаточно храбрая, чтобы встретиться лицом к лицу с этим миром в одиночку. Именно по этой причине я дождалась его, как только вышла из ванной, а он вошёл внутрь.

По этой единственной причине.

ГЛАВА 27. ВЗРЫВ

Когда мы направились к поезду, туман окутал калимборы, скрыв их макушки.

Римо взобрался на парящую платформу с лёгкостью гимнаста. Он протянул мне руку, но я не приняла её, притворившись, что не заметила. Мне надоело держать его за руку. С грацией стального стержня я подтянулась вверх и перемахнула через поручни.

Римо стал возиться с современным сенсорным экраном, а я устроилась на изогнутой скамье и смотрела в окно, пока внешний мир не исчез за непрозрачными барьерами. А потом я обхватила ладонями край своего сиденья и приготовилась к сокрушительному путешествию. Я задавалась вопросом, действительно ли мы путешествовали, или поезд стоял неподвижно, а мир вокруг нас перестраивался сам по себе. Если это было последнее, то сотрясение было неоправданно жестоким.

С другой стороны, это была тюрьма, а не какой-нибудь спа-салон с кокосовыми орехами, полосатыми соломинками и пушистыми радужными шезлонгами.

Римо повернулся и упёрся ладонями в потолок, чтобы не упасть. Я чувствовала на себе его взгляд, но по-прежнему отказывалась смотреть на него. Он поцеловал меня, признался, что я нравилась ему много лет, а потом взял и всё испортил, вспомнив про своё чувство долга перед Котлом. Но самое главное, почему я так обиделась? Не то, чтобы я питала какие-то чувства к внуку Грегора. Вероятно, мне было не всё равно, потому что я была истощена физически и умственно, а изнеможение делало меня слегка ворчливой.

Я думала о нашем поцелуе и желала, чтобы я ничего не почувствовала. Это сделало бы всё намного проще. Чувства не могут быть задеты, когда их нет. Поезд, наконец, перестал трястись, а вот мой череп – нет. Я взмахнула своим Инфинити, чтобы выпустить лекарство в кровь, когда вспомнила, что эта чертова штука не работает в этом чёртовом мире.

– Ты в порядке? – спросил Римо, когда окна и дверь открылись.

Я очень хотела, чтобы он снова стал ослом, потому что тогда было бы намного проще его не любить.

– Только голова болит, но это пройдёт.

Я встала. Поскольку купе было маленьким, а он – нет, мои стиснутые груди соприкоснулись с его упругой грудью. Я пожурила свою кожу за покалывание. Ей нужно было прекратить так реагировать.

– Я бы предпочел удар, чем твоё молчание, Амара.

Я уставилась на его подёргивающееся адамово яблоко, и не потому, что собиралась ударить по нему кулаком – на его шее было достаточно синяков, – а потому, что оно находилось прямо в поле моего зрения, а адамовы яблоки не пялились в ответ в надежде проникнуть в твою душу.

– Ты думаешь, мне всё это даётся легко? Я целую тебя, я признаюсь тебе в вещах, которые, как я предполагал, унесу в свою могилу на клумбе, а потом ты холодно относишься ко мне, потому что я напомнил тебе, что мы связаны Котлом…

Я подняла свой пристальный взгляд на него.

– Ты напомнил мне? Потому что ты думаешь, я забыла? – я попыталась отступить назад, но мои колени упёрлись в скамейку. – Я злюсь не из-за этого.

Его брови поползли вверх.

– Тогда почему ты злишься?

– Потому что, Римо, я в замешательстве. Ты сбиваешь с толку. Я тебе нравлюсь или нет? Я – обязанность или выбор?

– Ты была «о выборе и речи быть не может», пока Котёл не связал нас.

– Котёл не должен был ничего менять.

– Но это произошло. Точно так же, как это место. Точно так же, как я смотрел, как ты умираешь.

Он вскинул руки в воздух и убрал пряди вокруг моего лица, которые выпали из моей косы за ночь.

– Скажи мне кое-что… ты когда-нибудь думала о том, чтобы заняться со мной любовью до того, как нас вместе бросили в Плеть?

Мои щёки вспыхнули.

– Нет, но это потому, что ты был полон ненависти.

– И всё же ты поцеловала меня в ответ, Амара, так что признай, что это место изменило и тебя тоже.

Я вздернула подбородок чуть выше.

– Это место изменило то, как я видела тебя, а не то, чего я хочу. И чего я хочу, так это настоящих отношений, а не предопределённых, и уж точно не с истёкшим сроком годности, потому что другая сторона не сторонница длительной моногамии.

– Ты едва меня знаешь. Может быть, тебе бы не понравилось встречаться со мной.

– Может быть, мне бы это не понравилось.

Была ли я всё ещё розовой или мой цвет лица сразу стал фиолетовым?

– Но свидания даже невозможны, потому что свидания означают обязательства, а ты не хочешь обязательств, Римо, так почему мы вообще ссоримся из-за этого?

Его взгляд опустился на мои губы.

Я отступила в сторону, прежде чем он успел поцеловать меня. Я подозревала, что это была бы плохая идея, учитывая, насколько сильно это взбудоражило мой мозг там, на грязевом поле, и я хотела… нуждалась… сохранить хладнокровие.

– Не надо.

– Почему это должно быть всё или ничего? Почему это просто не может быть чем-то особенным?

– Потому что я хочу того, что есть у моих родителей. То, что есть у моих дяди и тёти.

– Что, если то, что у них у всех есть, происходит только благодаря их меткам? И Каджика, и твоя мать были отмечены своими партнёрами.

Мою грудь свело. Джия затронула ту же тему во время одной из наших многочисленных дискуссий о мальчиках и сердцах. Я ненавидела её намёки, потому что это означало, что к их любви примешивалась магия, а я не хотела, чтобы магия имела какое-либо отношение к этому чувству.

– У моих бабушки и дедушки нет метки, и они безумно влюблены. И сначала Круз Вега отметил мою мать, а она никогда его не любила. Кроме того, эти метки используются фейри для отслеживания людей. В отличие от каптиса, они не используются для соблазнения.

– Но что, если…

– Тогда я найду себе человека-супруга, как только выберусь отсюда, и отмечу его!

Взбешённая, я развернулась на каблуках и выскочила из поезда на платформу, которая была высечена прямо в гигантском сером валуне.

Слегка вздохнув, я осмотрела нашу новую камеру. Впечатляющие скальные образования, тёмно-голубой лес, более густой и тропический, чем в Неверре, и сверкающий водопад.

Мои губы приоткрылись от этого зрелища.

– Тут не так уж плохо.

Римо проворчал:

– Мы даже земли не видим, Трифекта.

Несмотря на то, что теперь я знала, что это прозвище не было уничижительным, оно мне всё равно не нравилось.

– Там, несомненно, полно жутких существ, но там есть водопад. Я люблю водопады.

Конечно, небо было нездорово белым, и было устрашающе тихо, но я всё ещё надеялась, что этот мир будет добрее, чем все остальные.

Но затем моя надежда испарилась, когда из поезда донёсся металлический голос:

– Обратный отсчёт до самоуничтожения начнется через десять… девять… восемь…

Саморазрушение? Что должно было вот-вот самоуничтожиться? Эта камера? Вся тюрьма?

– Шесть… пять…

– Поезд сейчас взорвётся! – сказал Римо.

Я моргнула, глядя на него снизу вверх.

– Прыгай!

Он схватил меня за руку и присел на корточки, а затем мы спрыгнули.

Приземление было болезненным. Таким сильным, что мои зубы стукнулись друг о друга, а кости затряслись, но металлический звук «три» заставил меня подняться на ноги.

Когда послышался грохот, Римо потянул меня за руку.

– Беги!

Мои ноги мелькали так быстро, что, наверное, их вид расплывался в воздухе. Однако, по мнению Римо, это, должно быть, было недостаточно быстро, потому что он потащил меня вперёд.

Шум перешёл в грохот, от которого мы оба свалились на животы. Горячий белый песок смягчил наше падение, и каменные осколки и языки пламени ударили нам в спины. Я зажала уши ладонями и зарылась лицом в землю, пытаясь провалиться сквозь неё. К сожалению, я не утонула, и куски обломков хлестали меня по спине.

Когда боль пронзила мою кожу, я придумала новые способы пытать Грегора Фэрроу, но затем отбросила все свои идеи. Я бы заперла его здесь, а затем приказала уничтожить портал. Тяжёлый груз лёг мне на спину, и я подумала, что весь вагон, должно быть, отвалился, но у этой тяжести было сердцебиение. Молясь, чтобы это не было дикое животное, собирающееся разорвать мою плоть, я повернула лицо и посмотрела, что или кто приземлился на меня.

Я уловила медную вспышку волос и запах мужского пота – Римо.

Ещё один взрыв. Его тело напряглось над моим, и в воздухе просвистели огненные шары. Несмотря на то, что я была рада его защите, я беспокоилась за его безопасность. Я попыталась высвободить руки и достать свою пыль, но едва смогла пошевелиться. Я сжала кулак, прикоснувшись кончиками пальцев к своей татуировке, но не смогла заставить виту прилипнуть к пальцам. Словно плывя по высыхающему цементу, я широко раскинула руки и подняла их над головой. Когда мои ладони соединились, я вытряхнула пыль из татуировки, затем развела руки, образовав прозрачный купол, чтобы прикрыть наши прижатые друг к другу тела. Наверное, мне следовало сделать его немного больше, чтобы я могла выскользнуть из-под Римо, но комфорт не был моим главным приоритетом. Какофония звона и лязга наложилась на звон в моих ушах, когда ещё больше обломков поезда пролетело над нашим щитом.

Римо соскользнул с меня, но ему пришлось лечь на бок, а мне – на свой, чтобы поместиться под моим яйцевидным куполом. Его лицо блестело от пота и было перепачкано струйками чёрного дыма, но, по крайней мере, крови не было.

Песок покрыл мои губы.

– Римо? – спросила я.

Я положила руку ему на плечо.

Он поморщился.

Когда я подняла ладонь, она оказалась испачканной кровью. Я попыталась разглядеть остальную часть его спины, не прикасаясь к нему. Но, кроме разрывов на тёмно-синей ткани, я не могла поднять голову достаточно высоко, чтобы что-либо разглядеть в тесном пространстве.

– Щит, – его затрудненное дыхание коснулось кончика моего носа, – хорошее решение.

Если бы только я раскрыла его раньше.

Ещё одно облачко осколков упало на изогнутое стекло. Я втянула голову в шею и прикрыла рукой открытую часть лица, опасаясь, что наша защита может дать трещину, но пыль Карсина – невероятная, удивительная пыль Карсина – держалась стойко.

Я больше не поднимала головы, пока стук и грохот не прекратился. И даже тогда я подождала дюжину ударов сердца, прежде чем снова опустила согнутую руку вдоль тела и огляделась.

Цвет лица Римо стал таким же пепельным, как и тогда, когда он был заключен в куполу, а глаза лихорадочно блестели.

– Ты в порядке? – мой голос звучал так, словно доносился с другой планеты.

– Да, – его голос тоже звучал слабо и отстранённо. – А ты?

Я кивнула. Несмотря на конфетти крошечных пульсов, бьющихся в моих барабанных перепонках, черепе, талии, лодыжках, я была жива и в сознании, так что со мной всё было в порядке. Забавно, как менялись стандарты в режиме выживания.

– Как думаешь, всё кончено? Воздух под куполом был таким тёплым, что стекло затуманилось.

Он оглянулся на то, что осталось от каменной платформы, а затем, стиснув зубы, упёрся ладонями в округлое стекло и приподнял его, чтобы можно было сесть. Хотя мне казалось, что вся кровь вытекла из моего тела, я тоже приподнялась. На мгновение всё стало серым, а затем цвет вернулся яркими брызгами, и дымящийся кратер, прорезающий скалу, стал мягким фокусом.

– Всё кончено, – сказал он, – и если не появится новый поезд, то и перепрыгивание по клеткам тоже.

Холодок пробежал по моему разгорячённому телу, покрывая льдом гладкую кожу. Что, если этот мир был ещё хуже?

– Один убит, один остался.

Я не думала, что Римо что-то пробормотал, но мне показалось, что так оно и было.

– Что? – прохрипела я.

– Если этот мир устроен так же, как другие, у нас в запасе есть только ещё одно забавное явление.

Я снова перевела взгляд на Римо, который был затенён колышущимися сине-зелёными листьями над нами.

– Как ты думаешь, он самоуничтожился случайно или ты нажал кнопку?

Его взгляд сузился.

– Я не активировал никакой выключатель самоуничтожения.

– Если бы я была тем, кто управлял сенсорным экраном, ты бы тоже спросил меня.

Его каменное молчание продолжалось. Вот же упрямый фейри.

Я сжала губы в тонкую линию, опустилась на колени и собрала пыль обратно в ладонь.

– Дай мне посмотреть на твою спину.

Когда мои пальцы подобрались к подолу его туники, он сказал:

– Если ты думаешь, что сможешь раздеть меня после того, как…

Я зарычала, и это вызвало у него усмешку. Я приподняла ткань, обнажив спину. Она вся была покрыта маленькими порезами. Ни один из них не выглядел особенно глубоким, хотя из всех сочилась кровь и смешивалась с комками песка.

– И что? Каков прогноз, док?

Так же осторожно, как и тогда, когда я приподнимала ткань, я медленно опустила её по его изогнутому позвоночнику.

– Будешь жить, но нам нужно добраться до водопада, чтобы смыть кровь и песок. Ты можешь идти?

Он развернул своё длинное тело.

– Принцесса Неверры только что предложила искупать меня. Держу пари, я могу ходить.

– Если бы тебе не было больно, я бы дала тебе пощечину.

– Если бы мне не было больно, я бы наслаждался этим.

Мной овладело искушение закатить глаза, но от жары, всё ещё пронизывавшей воздух, мои глаза слезились и горели. Я не думала, что слёзы придадут моему закатыванию глаз такой же эффект. Римо протянул мне руку, но я снова не приняла её, предпочитая встать самостоятельно. Когда я поднялась на ноги, у меня закружилась голова, а зрение стало таким расплывчатым, что я подумала, не бросил ли Римо мне в лицо пригоршню песка. Я попыталась сделать шаг, но зернистость превратилась в черноту. Я упала. Металлические прутья ударили в живот, и кто-то выкрикнул моё имя или, может быть, произнёс его шепотом, шум в ушах был слишком сильным, поток, заставлявший слова прерываться.

Когда мир материализовался снова, я стояла, прислонившись к Римо, и с хрипом вдыхала обжигающий воздух.

– Я в порядке.

Я попыталась оттолкнуться от него.

– Нет, не в порядке.

Он ослабил свои руки и поднял кисти. Они были покрыты таким количеством крови, что я чуть не потеряла сознание во второй раз. Его взгляд опустился к моей талии, к торчащему куску металла.

– Вытащи его.

– Мы не знаем, насколько глубоко он вошёл.

– Просто вытащи его.

Мне казалось, что легион муравьев прошёлся по каждому дюйму моей кожи.

– Пожалуйста? – пробормотала я, прижимаясь лбом к его плечу.

– Амара…

– Если я истеку кровью, встретимся у водопада.

Его тело превратилось в сталь.

– Пожа…

Я так и не смогла произнести последний слог. Вспышка жара и боли пронзила мою поясницу, затуманив всю тропическую тюремную камеру, за исключением того, что на этот раз она оставалась тёмной очень и очень долго. Когда я, наконец, разлепила веки, я ожидала, что надо мной проплывет зеркальный портал.

Вместо этого я увидела осколки белого неба, выглядывающие из-за колышущихся бирюзовых листьев, аромат панема, проникающий в нос, и сильное сердцебиение, бьющееся у моего уха. Я запрокинула лицо, насколько позволяла шея, и обнаружила, что смотрю на рыжеватую щетину на нижней стороне челюсти Римо. Я не умерла, но резкая боль, пронзившая мою поясницу, почти заставила меня пожалеть об этом.

Новая волна огня ударила в меня, и холодный пот проступил на лбу. В ветвях над головой Римо блеснула пара глаз. А потом эти глаза обрели скорчившуюся человеческую фигуру.

Я попыталась произнести имя Римо и предупредить его. Я попыталась поднять руку и указать пальцем. Я потерпела неудачу в обоих случаях.

Я моргнула, и мир стал белым. Когда мой взгляд прояснился, на дереве никого не было.

Потом не было никакого дерева.

Никакого неба.

Никакого Римо.

Ничего, кроме чернильной, тихой пустоты.

ГЛАВА 28. ДЕВУШКА

Вода брызгала на мои сухие губы, стекала по щекам, капала на волосы. Я отплёвывалась и кашляла, в горле у меня так пересохло, что воздух, проникающий в лёгкие, казался огненным шаром. Ещё вода. Я сомкнула губы, но они снова раскрылись в хриплом кашле.

– Амара?

Я перевернулась на бок, но мой нос и рот попали в воду и я поперхнулась.

– Полегче там.

Руки обхватили мою голову и приподняли её, помогая воде, которую я вдохнула, выйти обратно.

Я поняла, что всё ещё нахожусь в аду, потому что никогда раньше не захлёбывалась водой. В Неверре и на Земле внутренняя часть моего рта и моя чешуйчатая кожа действовали как жабры, отделяя кислород от углекислого газа, прежде чем перекачивали его внутрь моего тела.

– Лучше бы я умерла, – прошептала я между приступами кашля.

Приступы кашля, от которых моё тело, казалось, разрубалось пополам.

– Не говори так.

– Но это правда.

Из уголков моих глаз скатилось несколько слезинок, которые капнули прямо на линию роста волос.

– Прости, – пробормотала я, поняв, как эгоистично себя повела.

– Тебе не за что извинятся.

Сделав долгий вдох через нос, я, наконец, осмелилась открыть глаза. Лицо Римо было в тени, но бледным, глаза большими и блестящими. Вода ударила и хлынула рядом с нами. Я повернула голову, которую он держал на своих коленях, и обнаружила, что он сидит, наполовину погрузившись в радужный бассейн.

– Я надеялся, что вода поможет тебе исцелиться, – его голос был одновременно и слабым, и грубым. – Но я не знаю, помогает ли это. Твоя рана волшебным образом не затянулась. Может быть, от этого становится только хуже.

Я не знала, стало ли от этого ещё хуже. Я не чувствовала ни одной части своего тела целиком. Может быть, я была расколота пополам…

– Я не хотел рвать твой комбинезон, и я усомнился, что ты захочешь, чтобы я тебя раздевал, но думаю, тебе нужно снять его, чтобы я мог оценить степень повреждения. Убедится, что ни один другой кусок металла не прошёл сквозь тебя.

– На что ты пойдёшь, чтобы ещё раз взглянуть на мою грудь…

Он одарил меня нежной улыбкой.

– Ты думаешь, что сможешь сесть?

Я попыталась, но верхняя часть моего тела казалась прикованной к наковальне.

– Я… не могу, – я позволила себе целую минуту дуться. – Просто расстегни молнию на костюме. Я уже не в том состоянии, чтобы беспокоиться о том, увидит ли кто-нибудь меня обнажённой.

– Хорошо, что рядом только я.

Я втянула воздух, мои веки приподнялись ещё выше.

– Что?

– Перед тем, как я потеряла сознание, я увидела кого-то… на дереве.

Он нахмурился, но затем его лоб разгладился.

– Ты потеряла много крови.

– У меня не было галлюцинаций. Я действительно кого-то видела.

– Я пронёс тебя через все джунгли, а потом сидел здесь некоторое время и никого не видел. Я даже не видел ни одного животного. Даже ничего не слышал.

Что могло быть связано с тем, что грохот водопада заглушал все остальные звуки. Или, может быть, это было потому, что у него всё ещё звенело в ушах от взрыва. Безусловно, как у меня.

Он взялся за молнию, расположенную в ложбинке между моими ключицами, и осторожно потянул за неё. Между его бровями появилась складка, как будто раздевать меня требовало предельной концентрации. Я бы улыбнулась, если бы не чувствовала себя такой жалкой. Он расстегнул её до упора, но прежде чем стянуть компрессионную ткань, он снял меня со своих колен. Хотя он обращался с моим телом с большой осторожностью, мне всё равно казалось, что меня хлещут сотней бичей.

Он снял свою тунику, что, к моему удивлению, заставило мою боль отступить на второй план.

– Если ты пытаешься отвлечь меня от боли… это работает.

Широкая улыбка озарила его лицо, но исчезла, когда его взгляд упал на воду, плещущуюся о моё тело. Я проследила за его взглядом и заметила красный оттенок.

Он приподнял мою голову, надел на меня тунику через голову, а затем стянул её до самого пупка, прежде чем его скользнул руками под неё и поднялся к моим плечам. Он потянул ткань комбинезона с моих рук, затем осторожно опустил её вниз по грудной клетке. Пот оросил мои губы. Я облизала их, жалкий стон вырвался из моего рта, когда сжимающая ткань коснулась моей открытой раны.

Положив твёрдую ладонь мне на спину, Римо оторвал мою спину от мокрого песка и перевернул меня на бок. А затем он задрал ткань своей туники, натягивая её под моей грудью. Я не отрывала взгляда от золотистой полоски кожи, соединяющей его плечо с шеей. Когда он напрягся, я предположила, что повреждения оказались серьёзнее, чем ожидалось. Я не спрашивала, буду ли я жить, и не умоляла о смерти. Я просто молча смотрела на пенящееся радужное сияние позади него.

Если бы я не была ранена, я бы поплавала. Но насколько иначе ощущалось плавание без возможности оставаться под водой. Я сосредоточилась на этом, а не на том, как кончики пальцев ощупывают кожу вокруг глубокого пореза.

– Все выглядит чистым, Амара. Похоже, внутри не осталось металла.

– Моя кровь, – пробормотала я. – Будь осторожен.

Слабая улыбка тронула его губы.

– Я знаю, как работает твоя кровь.

Я снова подняла на него взгляд.

– Багва.

Его улыбка стала ещё шире.

– Я заслужил это.

Он разгладил тунику на моём животе, затем вымыл руки.

– Жаль, что мы не оказались в больнице или галантерейном магазине. Иголка и немного ниток были бы сейчас как нельзя кстати.

Он рассматривал мою татуированную ладонь.

– Нет, – сказала я, прежде чем он успел предложить мне приготовить и то, и другое из пыли. – Я не смогу ей пользоваться, если она будет вшита в мою кожу. Что, если нам она понадобится для чего-то другого?

– Мы будем использовать то, что нас окружает.

– Нет.

– Амара, ты истекаешь кровью.

– Если бы я истекала кровью, я бы уже была мертва.

Или буду? Сколько времени требуется организму, чтобы избавиться от крови?

– Кроме того, это не моя пыль. Что, если она отравит мою кровь? Возможно, я не воскресну после смерти из-за виты, Римо.

Его челюсть казалась острее. Весь он казался острее. Даже его пристальный взгляд был острее, когда он обводил густую рощу искривлённых серых стволов, увенчанных голубыми листьями в форме пальм, на фоне более высоких, коричневатых стволов с тёмно-синими листьями, обвитыми лианами, и более коротких пучков вьющегося желтого экземпляра. Когда он снова посмотрел мне в глаза, решимость ещё больше укрепила его.

Он вцепился в рукав моего костюма, того самого, который порвался на Станции Обмана, и начисто оторвал его от лифа.

– Тогда сделай какие-нибудь ножницы.

Я изготовила инструмент и вручила его ему. Он разрезал рукав, пока у него не получилось две части, которые он связал вместе, соорудив что-то вроде верёвки. Он вернул мне ножницы, затем набрал немного воды, чтобы промыть рану. Намочил полоску, очистил её от песка и подложил под меня. Обернув её вокруг моей талии, он завязал так туго, что у меня перехватило дыхание.

– Прости меня за то, что я был таким эгоистичным, Амара.

– Эгоистичным? – прошептала я, моё горло пульсировало так же сильно, как и поясница.

– Я не должен был пытаться сохранить тебе жизнь. Нет, если смерть могла бы просто вылечить тебя и унять твою боль.

Складка между его бровями стала глубже.

Я вложила ножницы обратно в ладонь, затем подняла указательный палец и коснулась складки на его лбу, чтобы разгладить её.

– В тебе много чего есть, но эгоизм – не одно из них.

Мои пальцы скользнули вдоль его лица, по грубой щетине и натянутой коже. Когда они достигли края его челюсти, силы держать их поднятыми покинули меня.

Все мои силы покинули меня, и мир тихо угас.

На этот раз, куда бы ни направлялись мои мысли, там были цвет и звук. И тепло. Медленные ласки от острой кости моего плеча к внутренней стороне локтя. Мне казалось, что я погружаюсь в самые глубокие уголки Розового моря и лениво дрейфую там.

Когда я проснулась, небо всё ещё было белым, песок – бархатистым.

Я потянулась, но рана под повязкой натянулась, и я поморщилась.

– Римо? – прохрипела я.

Когда он не ответил, мой пульс участился. Неужели с ним что-то случилось? Вероятно, он просто отправился на разведку. Я попыталась приподняться, но огонь разлился по моим венам, и я рухнула обратно.

– На твоём месте я бы не пыталась вставать.

Моё сердце подскочило до самого горла, и хотя мне казалось, что меня четвертуют, я повернулась, чтобы взглянуть на говорившего. Девушка с такими светлыми волосами, что они казались белыми, уставилась на моё покалеченное тело. Подбородок у неё был мягкий и округлый, кожа покрыта мелкими веснушками, а уши, за которыми прятались бледные дреды, слегка оттопыривались.

Я попытался отодвинуться от неё ненамного, но не добилась никакого прогресса.

– Кто ты такая и где… где мой друг?

– Лучший вопрос: кто ты такая?

Она склонила голову набок, её длинные локоны выбились из-за ушей и заиграли вокруг длинного ожерелья, сделанного из острых золотых когтей.

Несмотря на то, что я хотела, чтобы она сначала ответила на мои вопросы, я была не в том положении, чтобы проявлять настойчивость, поэтому я облизала губы и приоткрыла их.

– Меня зовут…

– Амара Вуд, – закончил за меня гнусавый голос.

Я вздрогнула от знакомого тембра.

– Дочь Эйса и Катори Вуд.

Парень приблизился, его красивое, но злобное удлиненное лицо обрамляли завитые пряди медово-каштановых волос.

– Моя племянница.

Иба был прав.

Кингстон не умер.

ГЛАВА 29. ВЫЖИВШИЕ

Прошло четыре года, и всё же Кингстон выглядел точно так же, как тогда, когда попытался убить Ибу и украсть его трон. Нет, это было неправдой. Его песочно-каштановые волосы были гуще и длиннее, подстрижены неравномерно, хотя завитые концы скрывали неровности, а подбородок покрывала борода, скрывавшая заметную ямочку на подбородке, которой он всегда так гордился, потому что это связывало его с Лайнусом, у которого, очевидно, тоже была такая ямочка. Ни Иба, ни Нини не унаследовали эту черту, но Сук и Джия, к великому сожалению моих двоюродных братьев, унаследовали её, хотя у них она была не так ярко выражена, как у Кингстона.

– Ты не умер, – сказала я категорично.

Мой незаконнорожденный дядя, родившийся в тот же год, что и Римо, широко улыбнулся.

– Сюрприз.

Он стоял, прислонившись к ветке, обточенной до острого конца. Носил ли он оружие, чтобы напугать меня или держать злых существ на расстоянии?

– Где Римо? – спросила я.

Я оглядела деревья позади них.

– Бродит по пещерам, – ответил Кингстон. – Они недалеко, так что он должен вернуться с минуты на минуту.

– Вы не причинили ему вреда?

– Причинили ему вред? Зачем нам причинять ему вред? – девушка искоса взглянула на Кингстона. – Если только ты не пришла прикончить нас…

– Они пришли не для того, чтобы убивать нас. Римо – внук Грегора. Его любимый внук. Разве что, они пришли, чтобы освободить нас. Должно быть, пришло время.

– Зачем бы им посылать дочь короля, если бы пришло время? – девушка огрызнулась.

Я предположила, что они обсуждали переворот, о котором предупреждал меня отец.

– Почему бы нам не спросить её, почему они здесь, вместо того, чтобы предполагать, Маленький Король?

Маленький Король? Там, в Неверре, Кингстона часто сокращенно называли Королём. В последний раз, когда кто-то называл его Маленьким Королём, женщина – женщина-лусионага, преданная моему отцу за предоставление женщинам должностей в армии, – исчезла. Я всегда лелеяла надежду, что она отправилась на Землю и прожила там свою жизнь, но Сук настаивала, что искрящаяся голубая лоза жимолости, которая обвивала перила балкона моего дяди на вершине калимбора, появилась в тот день, когда она пропала.