Текст книги "Жестокие наследники (ЛП)"
Автор книги: Оливия Вильденштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Облако мерцающего дыма окутало дракона, размывая его тёмные контуры, превращая его обратно в человеческую плоть. Затянув кожаный галстук, стягивающий его каштановые волосы, доходившие до плеч, Сайлас вошёл в павильон и склонил голову в сторону собравшейся толпы. Когда он шагнул к Римо, Фейт перехватила его, взяв за запястье. Её прошипевшие слова затерялись среди фанфар и громкого топота.
Вереница лусионагов поднялась по широкой стеклянной лестнице, образовав проход, по которому рука об руку шли Нима и Иба, щеголяя одинаковыми обручами с золотыми листьями и благопристойно улыбаясь. Ухмылка Нимы потеряла часть своей силы, когда она заметила Фейт, а затем и вовсе увяла, когда её чёрные глаза остановились на мне. Её тело так быстро напряглось, что, когда она повернула своё лицо к Ибе, я испугалась, что её голова оторвётся от шеи. Иба поморщился, хотя Нима даже рта не открыла.
Пыль, находящаяся в татуировке, обвивающей её шею, казалось, пульсировала сильнее. Так сильно, что на секунду я действительно забеспокоилась за безопасность Ибы, но, несмотря на весь её темперамент, моя мать обладала непревзойдённым самообладанием. Иба положил свою светящуюся ладонь на предплечье Нимы, над её второй татуировкой, трофеем битвы, которую она вела, чтобы освободить наше королевство от надоедливого тумана. Страдание осветило её тёмные черты и заставило букву «W» на её руке вспыхнуть, как маяк.
– Спасибо вам всем за то, что пришли так быстро, – костяшки пальцев Ибы побелели, как будто он физически сдерживал Ниму. – Некоторые из вас, возможно, догадались о поводе по цвету великолепного платья моей дочери.
Он подмигнул своей сестре, чьё лицо было слишком осунувшимся, чтобы воспринять комплимент.
– Сегодня вечером я позвал вас, чтобы отпраздновать знаменательное событие в жизни моей семьи – помолвку моей прекрасной Амары с верноподданным короны, Римо Фэрроу.
Вена на виске Римо подрагивала на его родимом пятне. Я подозревала, что ему не понравилось, что его назвали верноподданным короны.
Нима приобрела тот же оттенок, что и платье Джии, из-за чего её подведенные глаза казались чёрными, а затем вены на её руках загорелись люминесцентно-синим.
После короткой речи Иба воцарилась гнетущая тишина, но длилась она недолго. Вскоре она была прервана одним длинным раскатом грома, который заставил всех поднять глаза на надвигающиеся облака. Лусионаги, оставшиеся на платформе, вошли в павильон, чтобы закрыть стеклянные двери. Неверрианцы, несомненно, задавались вопросом, почему формируется ещё один шторм, когда предыдущий только что утих. Или, возможно, они были слишком заняты бегством в поисках укрытия, чтобы задуматься о погоде и о том, кто из Дэниели был её причиной.
Айлен захлопала в ладоши. Она любила Стеллу, и хотя она слышала истории Нимы, её теплые воспоминания о матери Фейт не позволяли ей ненавидеть Фэрроу. Шайло и Нана Эм тоже вежливо захлопали в ладоши, и Паппи присоединился к ним, хотя он сильно нахмурился, собрав складки на загорелом лбу.
– Это выбор моей племянницы или твой, Эйс? – голос Джими Каджи прорвался сквозь аплодисменты.
– Она наследная принцесса, брат, – ответил Иба.
Двое мужчин обменялись взглядами. Взгляд, который заставил Джими Каджи напрячь жилистые руки, которые он сложил на его массивной груди, а мириады конфискованных благих пылинок извиваться на своих дорожках. В отличие от Нимы, он не мог использовать пыль, которую поймал в ловушку. Просто хранил её до тех пор, пока не чувствовал, что провинившиеся Благие заслуживают возвращения своей силы.
Там, где Грегор и Сайлас руководили королевской гвардией, Джими Каджи вместе с горсткой других Неблагих руководил Неверрианской полицией. Он пытался уговорить своих близнецов присоединиться, но Джия не проявляла никакого интереса к патрулированию королевства, а Сук был слишком увлечён своими изобретениями.
Наблюдая за покрытыми татуировками предплечьями моего дяди, я задавалась вопросом, буду ли я такой же, как Нима, способной использовать пыль, или, как остальные Охотники, просто хранилищем. Однажды я была близка к тому, чтобы завладеть пылью Благого, но Сук опередил меня, разрезав свою кожу и обнажив кровь. Вот как мы, Охотники, притягивали виту. Наша богатая железом кровь манила к себе пыль и удерживала её в виде тёмных завитков.
Погруженная в свои мысли, я не заметила, как Римо подошёл ко мне.
– Котёл появился, Амара, – процедил он сквозь зубы, как будто моё имя было самым отвратительным словом на языке Фаэли.
Учитывая, что «амара» означает любовь, держу пари, Римо было больно его произносить.
Я взглянула на его протянутую руку.
– Что? Не Трифекта?
Его зрачки расширились, почти полностью скрыв окружающее их золото. Беспокоился ли он, что кто-нибудь может спросить о значении его неприятного прозвища, которое он использовал вместо слова «уродина»? Он поднял руку выше, как бы торопя меня взять её. Я одарила его ледяной улыбкой, осмотрела павильон, пока не заметила чёрный котёл, зависший между Грегором, Ибой и Нимой. Отказавшись от сопровождения моего будущего жениха, я направилась к сосуду с эссенциями фейри, который волшебным образом материализовывался для помолвок и свадеб.
Сапоги Римо застучали по медному полу, тяжесть его гнева ударила мне в затылок. Я не только открыто унизила его, отказавшись от его руки, но и сделала это на глазах у его товарища лусионага.
Ай, да я.
Когда я дошла до своих родителей, Нима, которая с момента своего прихода не произнесла ни единого слова, оторвалась от Ибы и схватила меня за локоть.
– Мне нужна минутка с дочерью.
Она оттащила меня подальше от мужчин и Котла, испаряющего блестящие струйки дыма, её пальцы были холодными и твёрдыми. Когда мы были далеко от любопытных ушей, она поправила выбившуюся прядь волос обратно в мою заплетённую макушку.
– Почему?
Одно крошечное, многозначительное слово.
– Потому что Иба попросил меня об этом.
– Почему он попросил тебя?..
Один её глаз дёрнулся от смеси беспокойства и раздражения, которые она, несомненно, пыталась сдержать, прежде чем облака, которые она вызвала, изверглись.
Я положила свою руку поверх её.
– Всё хорошо, Нима.
– Хорошо? Разве это хорошо, что тебя заставляют связать свою сущность с парнем, которого ты не любишь? – её глаз снова дернулся, её густые чёрные ресницы захлопали. – Ты не любишь его, так, абивуджин?
– Небеса, нет.
Молния прорезала небо, на этот раз рассекая стальные облака. Капли дождя падали в толпу, ударяя по плоской медной крыше, как молотки.
– Но это всего лишь помолвка, Нима, а не свадьба.
Её взгляд метнулся к Ибе, который пристально наблюдал за нами, хотя и обсуждал что-то с Грегором и Римо.
– Ты вышла замуж за человека, с которым была помолвлена? – прошептала я как раз в тот момент, когда Фейт направилась к нам. Её вьющиеся рыжие волосы яростно подпрыгивали на её плечах.
– Я возражаю, – проревела она сквозь оглушительную какофонию страданий моей матери, – и предполагаю, что ты тоже, Катори.
Нима вернула своим чертам маску повелительницы.
– Возможно, мне не нравится этот союз, но я доверяю решению нашего короля, как и ты.
Фейт положила руки на талию, сминая изумрудный атлас своего платья длиной до пола.
– Король – твой муж. Конечно, ты доверяешь его решениям.
Нима, казалось, стала выше, чем на целую голову, относительно Фейт.
– Всё, что делает мой муж, он делает для Неверры.
– Ну, я не хочу, чтобы мой сын женился на одной из семьи убийц.
Слюна вылетела изо рта Фейт и попала Ниме на подбородок.
– Убийц? – Нима зарычала. – Потому что твоя семья намного лучше? Хочешь список фейри и людей, которых уничтожил твой отец?
– Как ты смеешь сравнивать то, что он делает, с тем, что сделала ты! Мой отец наказывает преступников, – Фейт ткнула Ниму в ключицу, прямо под пленённой пылью Стеллы. – Ты убила мою мать! Невинную!
– Твоя мать не была невинной. Когда ты собираешься снять эти свои нелепые розовые очки и увидеть её такой, какой она была на самом деле?
– Прекрати врать.
– Я никогда не лгала, – Нима сжала руки в крепкие кулаки. – Кроме того, она тебе даже не нравилась!
– Дело не в этом!
Я схватила один из кулаков Нимы, пытаясь разжать её пальцы, но они, казалось, как будто вылиты из стали. Я взмолилась с просьбой к Ибе безумным взглядом, и он устремился к нам, ведя Сайласа на буксире. Драка обхватил руками плечи своей жены и отстранил её.
– Дочь, пожалуйста, веди себя прилично, – хотя тон Грегора был нежным, он был резким. – А теперь, пожалуйста, можем ли мы продолжить с этим союзом? Я бы не хотел, чтобы Котлу стало скучно, и он исчез.
Фейт, прищурившись, посмотрела на отца.
– Мы бы этого не хотели, – прошипела она, вырываясь из рук Сайласа. – Но я не буду стоять здесь и смотреть, как мой сын оскверняет память мамы, связывая себя с этой шлюхой.
Она дёрнула подбородком в мою сторону.
Я отпрянула назад. Шлюха? Я даже никогда не встречалась с парнем, не говоря уже о том, чтобы переспать с ним.
Иба оттолкнул Ниму, выходя из себя, и пригвоздил Фейт взглядом.
– Как ты смеешь неуважительно относиться к моей дочери! Она никогда ничего тебе не делала.
Ноздри Сайласа раздулись, как будто он собирался вернуться в свою драконью форму.
– Фейт, пожалуйста, извинись.
Рот его жены оставался намертво закрытым.
– Мама, я был бы признателен, если бы ты не говорила так о моей будущей невесте, – голос Римо прозвенел сквозь дикую грозу и ещё более дикие удары сердец в павильоне.
Я оглянулась на своего суженого, который не отходил от Котла. Я не обманывала себя, думая, что он защищает меня, потому что ему не всё равно. Всё, о чем заботился светлячок-переросток, это его статус, который автоматически улучшится, как только мы обручимся.
– Как ты можешь хотеть этого, милый? – Фейт заскулила.
– Это великая честь, оказанная нашей семье, мама.
Фейт нахмурила брови.
– Брак не должен быть значком, который можно добавить к твоей униформе, Римо.
И с этими словами она вырвалась из объятий мужа, вышла на мокрую платформу и взмыла в дождливую ночь.
ГЛАВА 5. КОРОЛЕВСКИЙ УЖИН
Несмотря на то, что мне хотелось уйти одновременно с Фейт, я сыграла послушную дочь и осталась.
– Принсиса Амара? – Грегор наклонил голову в сторону Котла.
Вздохнув, я вернулась к большому чёрному сосуду, Нима и Иба последовали за мной. Грегор поднял кулак в воздух и вытянул два пальца. Низкий напев завибрировал в груди его людей, соответствуя ритму и громкости дождевых капель, бьющихся в окно, прежде чем обогнать их по мере того, как он нарастал и резонировал со стеклом.
Если бы это было любое другое событие, я бы ассоциировала мурашки, пробежавшие по моей обнажённой ключице, с благоговением, но в сегодняшнем вечере не было ничего внушающего благоговейный трепет. Сожаление кольнуло грудь, когда я уставилась в пенящееся чрево Котла. Я мечтала об этом моменте годами. О том, каково было бы надеть фиолетовое и связать себя с мужчиной, которого я любила. Мужчиной, с которым я хотела бы разделить своё сердце, своё тело и своё царство. Римо не был таким мужчиной.
Когда пение замедлилось и стихло, я заметила, что дождь тоже утих. Я оглянулась на Ибу и Ниму, которые стояли рука об руку, царственные и спокойные. Губы Ибы изогнулись в извинении – или это было поощрение? Возможно, и то, и другое. Рот Нимы был неподвижен, но в выражении её лица было столько же беспокойства, сколько в небе облаков.
Я расправила плечи и выпрямила спину, поклявшись себе, что в тот день, когда я надену красное, я надену его для мужчины, которого люблю, и ничто в церемонии не будет фальшивым.
Грегор кивнул на Котёл.
– Пожалуйста, опустите руки внутрь, дети.
Тепло разлилось под моими веками. Я яростно заморгала, чтобы не дать пролиться слезам. Я не стану показывать слабость сегодня вечером. Я буду примером стоицизма. Я заставлю своего отца гордиться мной.
«Для тебя, Иба», – подумала я, погружая руку внутрь.
Я столько раз просила Ниму рассказать мне историю её свадьбы, что знала, чего ожидать: котёл будет удерживать мою руку на месте до завершения обряда.
Краем глаза я увидела, как Римо ввёл свою руку рядом с моей. Когда его пальцы сомкнулись на моих, я пробормотала:
– Не надо.
Он дёрнулся, но Котёл поймал его руку в ловушку.
Наши руки не должны были соприкасаться, чтобы Котёл соединил нас, но, очевидно, суть церемонии не была объяснена лусионаге. Так что теперь, пока Котёл не освободил нас, его рука соприкасалась с моей.
Фу.
Мерцающие нити магии поднялись из тёмных глубин и устремились в наши руки, орошая наши вены своим потусторонним светом. Пение зазвучало заново. Теперь это была более звучная и живая мелодия, которая, казалось, подстёгивала магию, заставляла её течь быстрее, наполнять нас сильнее. Моё сердцебиение участилось, стуча в такт песне, которая проникала в каждый уголок моего существа.
Пальцы Римо дёрнулись на моих, его пульс защекотал костяшки моих пальцев. По крайней мере, не только моё сердце готово было выскочить из груди. По какой-то причине, зная, что Римо тоже встревожен, я почувствовала себя лучше. Я не хотела, чтобы он наслаждался этим моментом, даже гнусно. Я хотела, чтобы ему было так же неудобно и тревожно, как и мне.
Прежде чем я сделала следующий вдох, пение закончилось, и Котёл спрятал свою магию, теперь переплетённую с нашими сущностями. Подобно щупальцам пугливого октаса, блестящие зелёные нити исчезли в круглом сосуде, который, пыхтя, исчез, оставляя за собой клубы чёрного дыма.
Я вырвала свою руку из руки Римо и прижала её к своему бешено бьющемуся сердцу. Мою кожу покалывало. Было то холодно, то горячо, она онемела и стала сверхчувствительной. Это напомнило мне о том времени, когда я задела рептильное тело дайлы, и оно выстрелило в меня такой сильной дозой яда, что моё сердце остановилось на целых пять минут. Когда я пришла в себя, Джия и Сук рыдали, уверенные, что я мертва, в то время как Римо, которого не было рядом, когда я потеряла сознание, уверял их, что со мной всё будет в порядке, что небольшое количество яда вряд ли убьёт Трифекту. Когда наши глаза встретились, его глаза казались ослепительно яркими. Поскольку их блеск не был вызван слезами, я предположила, что это была надежда… надежда, что он ошибается, и яд дайлы покончит со мной навсегда.
Тот же блеск оживил его глаза сегодня вечером, когда он осматривал свою руку. Привязка к котлу, к счастью, не была похожа на маркировку фейри – на нашей коже не осталось никаких внешних следов. Мне было бы ненавистно иметь букву «F», которая загоралась бы каждый раз, когда мой пульс учащался.
Наконец, он опустил руку на свою тёмно-синюю тунику, которая сияла, как атлас, в мерцающих огнях фейри, качающихся над нашими головами.
– Ну, это было на удивление безболезненно.
Я всё ещё тёрла свою руку.
– Для тебя, возможно.
Его рыжевато-каштановые брови почти сошлись на переносице.
– Тебе больно?
– Прикасаться к дайле было приятнее, чем к твоей руке.
Я говорила тихо, чтобы мои родители и Грегор не могли услышать язвительность, слетающую с моего языка.
Фейри, одетая в платье, которое выглядело сшитым из крыльев бабочки, приземлилась рядом с нами и протянула два светящихся шара.
– Поздравляю с вашей помолвкой, Массини. Пусть Небеса благословят вас обоих.
– Спасибо, Лидия, – сказал Римо.
Я предположила, что он знал её имя, потому что она была одной из его многочисленных подружек. Зачем ещё бы Римо Фэрроу узнал имя человека, стоящего настолько ниже его по положению?
Я выхватила шар из руки Лидии и держала его, пока он не превратился в кубок с волшебным вином. Мне не нравился этот напиток, потому что в нём было полно пузырьков, но я хотела чего-нибудь, что отвлекло бы меня от моего затруднительного положения, каким бы фальшивым всё это ни было.
Поскольку Лидия всё ещё смотрела на него так, как будто он изобрёл фейский свет, я наклонилась к нему и прошептала:
– Ты должен забрать Лидию домой и отпраздновать.
Его глаза метнулись к моим так быстро, что мне пришлось откинуть голову назад, чтобы наши носы не столкнулись.
Когда он сердито посмотрел на меня, я улыбнулась, а затем спрятала улыбку за кубком с вином. Возможно, от меня исходил наивный дым, но я не была наивной. Мои глаза были открыты, и я наблюдала за ним. Ожидая, что он споткнётся и совершит оплошность, которая выведет его из борьбы за корону. Конечно, это было притворство, но разве не было бы прекрасно, если бы он потерял мою руку по своей вине? Это показало бы меня невинной – какой я и была – а его злым – каким он и был. Я бы ничего так не хотела, как чтобы Неверра увидела истинное лицо Римо Фэрроу, а не яркого, молодого, дисциплинированного лусионага, которым он себя выставлял.
Лидия протянула ему золотой шар.
– Вино?
Он медленно оглянулся на неё.
– Спасибо, но я не пью.
– С каких это пор? – спросила я.
– С незапамятных времён.
Грегор приблизился, и Лидия взлетела вверх, убравшись с его пути. Он протянул свой кубок к моему, и, хотя мне не хотелось чокаться с ним, я послушно подняла свой кубок.
Когда металл встретился с металлом, он сказал:
– Знаешь, в моё время, когда женщина была свободна, на неё мог претендовать любой мужчина, превосходящий её по рангу.
Я сморщила нос.
– Как дико.
– Могут ли на несвязанных мужчин претендовать женщины более высокого ранга или, я полагаю, мужчины? – спросил Римо.
– Нет.
Густые белые волосы Грегора взметнулись, когда фейри пролетела над нашими головами, неся блюдо с завернутыми в листья салата жареными октасами.
– В нашем мире так нельзя.
Он схватил два свёртка и отправил их в рот.
– Я так рада, что наш мир эволюционировал, – сказала я.
Римо ничего не сказал. Зная его, он, вероятно, оплакивал наши новые обычаи.
Взгляд Грегора остановился на чём-то позади меня. Я обернулась и увидела мать Ибы, Эддисон, идущую под руку с Анджелиной. Наблюдая, как они целуют других гостей, я задавалась вопросом, знала ли Анджелина, что её сын, возможно, жив.
В тот день, когда Кингстон предположительно был казнён, в тёмных волосах Анджелины появились седые пряди, а её глаза стали навечно стеклянными. Я думала, что это из-за душевной боли, но из подслушанного разговора взрослых узнала, что после неудавшегося переворота Кингстона Эддисон утешила супругу Лайнуса обильным количеством пурпурного пуха. Теперь они проводили свои дни взаперти в гостиной моей бабушки, бездельничая в велюровом будуаре, вдыхая галлюциногенное растение и переживая своё разочарование в мужчинах.
– Внучка, разве ты не выглядишь восхитительно сегодня вечером! – Эддисон провозгласила это слишком воодушевленно.
Её дыхание и бледно-лавандовые волосы пахли мальвой – сладко и остро, с оттенком тошноты. Я попыталась отойти, но это привело бы к тому, что я столкнулась бы с Римо. Я выбрала лучшее из двух зол и осталась рядом со своей чокнутой бабушкой.
– Не так ли, Анджелина? – спросила Эддисон.
Глаза Анджелины выкатились из орбит. Я не была уверена, что мой образ вообще запечатлелся в её зрачках, но она ворковала и шептала:
– Твои глаза кажутся фиолетовыми, – её ноздри раздулись. – Ты даже пахнешь фиолетовым.
Глаза моей бабушки расширились от удивления.
– О, да!
Позади неё Нима покачала головой, пробормотав что-то на ухо моему отцу, что отвлекло его от Сайласа.
– Эддисон, ты приехала!
Он взял мать за локоть и повел её к деревянному обеденному столу в форме дуги, отягощённому приготовленным угощением.
– Почему бы мне не устроить тебя?
Анджелина, чья рука все еще была обхвачена рукой моей бабушки, оступилась, так как её ноги не поспевали за резким движением моего отца.
– Она сошла с ума, когда потеряла своего сына.
Грегор схватил горсть листьев панема, посыпанных паприкой.
Обычно маслянистый аромат хлеба, исходящий от листьев в форме сердечек, заставлял мой желудок урчать, но мои внутренности были скручены в слишком много узлов, чтобы издавать звуки.
– Предполагаю, что это преследовало бы любую мать: родить внебрачного ребёнка, а затем наблюдать, как этого ребёнка предают смерти. Она ведь была свидетельницей казни, не так ли?
Грегор отвёл свои глаза цвета осеннего листа от спины проходящей мимо официантки-фейри.
– Мы больше не подвергаем семьи казням.
– Ваша забота не знает границ.
Я отхлебнула вина, хотя от его вкуса у меня скрутило желудок.
Его рот изогнулся.
– Твой язычок остёр, как клюв квилы, маленькая Амара.
Теплая рука обхватила моё предплечье, оставляя следы на ультрафиолетовой ткани рукавов моего платья длиной в три четверти.
– Ужин. Пойдём, – Нима оттащила меня от Грегора и Римо. – Пожалуйста, не зли вариффа, абивуджин. В эти дни они с твоим отцом не сходятся во взглядах. Вероятно, именно поэтому он хотел, чтобы вы обручились…
Она замолчала, как будто обдумывая то, что только что сказала.
Мне не терпелось объяснить всё, что Иба рассказал мне в беседке, но сейчас было не время и не место рассказывать ей. Скоро он сам поделится с ней своими причинами. Нима держала меня за руку, пока мы не добрались до банкетного стола, вырезанного из цельного ствола калимбора, затем подошла к Ибе.
– Амара.
Иба жестом указал на стул рядом с креслом моего дедушки и напротив Джии.
Мой дедушка встал и обхватил загорелой рукой медную перекладину из веток, отодвигая её для меня.
– Как мне повезло, что я сижу рядом с самой красивой девушкой в Неверре.
Как я обожала этого человека.
– Это мне повезло.
Он подвинул мой стул, затем вернулся на своё место рядом с моей бабушкой, которая перебирала один из цветов адамана, связанных в букеты веточками дикого зелёного лука и разбросанных по всей длине стола.
Когда она убрала руку, лепестки зазвенели.
– Я всё ещё не могу смириться с тем фактом, что они сделаны из стекла, и как долго мы живём в Неверре, Дерек?
– Почти земное столетие, – в тоне Паппи сквозило удивление.
После свадьбы моих родителей Нима усадила своего отца на беседу и объяснила, кто она такая и где ей нужно жить. Паппи сначала ей не поверил, поэтому она показала ему. Очевидно, когда он выскочил из портала, он потерял сознание. Иба поймал моего дедушку, когда он падал с тонкого диска, и уложил его на покрытую мхом землю. Короче говоря, когда Паппи пришёл в себя, он всё ещё был убеждён, что это был сон. Потребовалось несколько дней блужданий по окрестностям и прохождения через порталы, чтобы он поверил в реальность происходящего. А потом ему потребовался почти целый земной год, прежде чем он поговорил со своей подружкой Милли об острове фейри.
Как ни странно, Нана Эм с самого начала поверила в существование фейри и пришла в восторг от волшебной страны, а ещё больше обрадовалась, когда Паппи попросил её руки на пляже Розового моря. Хотя Паппи и Нана каждый год возвращались на Землю, они никогда не проводили вдали от Неверры больше недели, потому что для них не было ничего важнее семьи, и потому что все их друзья-люди, в конце концов, умерли.
Паппи наклонился вперёд, чтобы посмотреть на человека, который занял стул рядом со мной. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть кто мой сосед. Медный блеск волос в моём периферийном зрении почти ослепил меня.
– Твой отец сказал мне, что тебя недавно повысили, Римо, – сказал Паппи. – Поздравляю.
– Повысили? Какое достижение, – я схватила свой кубок с водой и залпом выпила его содержимое. – Это было благодаря имени твоего дедушки или твоей новой невесты?
Он напрягся.
– Я заслужил повышение не из-за каких-либо кровных или родственных связей, принсиса.
– Конечно, нет. С чего вдруг твои отношения с дракой, вариффом, а теперь и с принсисой способствовали бы твоему росту в рядах лусионагов? Уверена, что ты замечательный светлячок.
Римо поерзал на своём сиденье.
– Ты просто полна добрых слов сегодня вечером, невеста.
– Прости, но ты думал, что блестящий дым, который прошёл через моё тело ранее, вызвал у меня амнезию?
Джия издала хмыкающий звук, который она приглушила ладонью.
– Боже упаси, чтобы что-нибудь заставило тебя забыть, как глубоко ты меня ненавидишь, – сказал Римо себе под нос. – Не хотел бы, чтобы наше время вместе было скучным.
– И правда.
Светящиеся лепестки адамана напомнили мне о том, как я поцарапала ногу о цветы, пролетая над ними слишком низко. Вид моей крови заставил большинство Благих бежать, включая двух лусионагов, приставленных ко мне. Они выстрелили в небо, предположительно, чтобы позвать на помощь.
Римо, который в то время плавал в Глейдсе с несколькими своими друзьями, бочком подошёл к краю медного бассейна и с беззастенчивым весельем наблюдал, как я истекаю кровью. Только когда один из моих охранников вернулся с Джими Каджи и Суком, Римо снова нырнул в воду, чтобы продолжить свою игру в водное поло или во что там они играли.
Как будто мысли о нём вызвали его в воображении, Сук неторопливо вошёл в зал. Его каштановые волосы были такими мокрыми, что казались почти чёрными. Он плюхнулся на свободное место рядом со своей сестрой. Он тяжело дышал, как будто бежал всю дорогу от своего дома, и его медно-коричневая кожа блестела от пота и дождя.
– Извините, я опоздал. Итак, что мы празднуем?
Его чёрные глаза осмотрели длинный стол, прежде чем вернулись ко мне. Когда он заметил моего соседа, он посмотрел с недоверием, и его чёрные брови взметнулись к шелковистой чёлке.
– Моя помолвка с твоей дорогой кузиной.
Римо поставил оба локтя на стол и выровнял свои предплечья с золотыми столовыми приборами.
– Чего-чего? – Сук бросил взгляд во главу стола, где сидели Нима и Иба. – Что ты сделал, чтобы заслужить это?
– Адсукин Джемива, – прогремел мой дядя. – Будь милым.
– Прости, Иба.
Он бросил на отца извиняющийся взгляд.
– Это не передо мной ты должен извиняться. А перед твоим будущим шурином двоюродной сестры.
Квадратная челюсть Сука задвигалась, как будто он жевал кусок обезвоженного панема.
– Мои глубочайшие извинения, голвиним.
Римо постоянно переворачивал свой нож. Раздумывал ли он над тем, чтобы метнуть его в Сука, потому что мой двоюродный брат использовал термин Готтва для обозначения лусионага? Несмотря на то, что это была подходящая терминология, большинство Неблагих – даже наполовину Благих, таких как Сук – использовали его исключительно для того, чтобы проникнуть под кожу Благих.
Когда Римо не отправил нож через стол, я выдвинула новую гипотезу: наследнику Грегора было неловко. Несмотря на то, что он никогда не казался мне человеком, чувствующим себя неловко в социальных ситуациях, сегодня вечером его семья значительно превосходила мою по численности. Не говоря уже о том, что его мать ушла.
Звон раздался с конца стола напротив Нимы и Ибы. Грегор встал и постучал вилкой по своему бокалу с вином.
– Я хочу предложить тост за новобрачных. Амара, для меня большая честь приветствовать тебя в моей семье, и для меня будет ещё большей честью скоро разделить с тобой фамилию Фэрроу.
Я чуть не подавилась своей слюной. Даже если бы я вышла замуж за Римо – чего не происходило, – я бы никогда не взяла его фамилию.
Грегор поднял свой бокал повыше.
– За то, чтобы две семьи стали одной.
У меня возникло искушение положить кулаки на стол, чтобы показать, как я отношусь к тосту Грегора, но один взгляд на Ибу заставил мои пальцы сжаться вокруг моего кубка и высоко поднять его.
– Небеса придайте мне сил, – пробормотал Римо так тихо, что казалось, будто он прочищает горло.
Он обменял свой нож на золотой кубок и поднял его.
– И мне тоже, – сладко сказала я, так сильно стукнув своим кубком об его, что вино выплеснулось через край и пропитало рукав его туники.
Его огонь испарил влажное пятно, но не смог снять нарастающее недовольство Римо. После тоста я повернулась спиной к нему и разговаривала исключительно со своим дедушкой, который объяснил происхождение тостов – способ проверить, не отравлены ли напитки, – прежде чем поделиться массой других забавных человеческих фактов, которые заставили моих двоюродных родственников наклониться ближе.
Несмотря на то, что я была сосредоточена на Паппи, я не могла не подслушать обрывки разговора Римо с Шайло, которая сидела с другой стороны от него. В основном они говорили о компании по производству продуктов для ванн и о том, что вести бизнес с людьми было намного проще, чем с фейри, что привело их к разговору о Земле, и скучала ли она по жизни там?
Мой браслет завибрировал от входящего сообщения: И?
Джошуа был неумолим.
Я: Я в середине ужина.
ДЖОШ: Не забывай, принсиса. Но на случай, если ты это сделаешь…
Мой желудок сжался, как будто кто-то только что ударил меня.
ДЖОШ: Я напомню тебе.;)
Я быстро закрыла наш чат. Как жаль, что сделки фейри могут быть востребованы с такого расстояния. Я оглядела сидящих за столом. Сейчас было самое подходящее время, чтобы проверить подозрения Джоша. Поскольку Иба, Нима, Грегор и Сайлас были здесь, большинство лусионагов в королевстве тоже были здесь. Что означало, что берег был чист.
ГЛАВА 6. МЛАДШИЙ БРАТ
Я спускалась по стеклянной лестнице и проходила мимо тонких деревянных колонн, которые поддерживали стены павильона, а фейские огни качались вокруг меня, как светящиеся капли дождя. К счастью, я избавилась от своих охранников, настояв на том, что мне не нужен эскорт, чтобы воспользоваться туалетом, который поднимался из мягкой земли, как ножка гриба, выдерживая большую часть веса веерообразной шляпки. Я обошла поросшие мхом стены строения, надеясь, что среди высоких неровных цветов, обрамляющих изгородь из искусно перекрещенных свай в дальнем конце, не притаился лусионага.
Как раз в тот момент, когда я заглянула между перекрещенными планками, тонкий голос позвал меня по имени. Я обернулась и увидела, что десятилетний брат Римо бежит ко мне рысцой, заложив одну руку за спину. Хотя у него были общие черты лица с Римо, такие как прямой нос моего жениха и густые низкие брови, цвет его лица полностью принадлежал Сайласу.
– В чём дело, Карсин?
– Ты не нравишься моему брату. Ты ему никогда не понравишься.
Одна из моих бровей дёрнулась вверх.
– И?
Я нетерпеливо уставилась на калимборы, которые стояли, как гигантские часовые, на фоне фиолетового неба. У меня оставались минуты до того, как кто-то наверху усомнится в моём перерыве на туалет.
– И я не могу позволить ему разрушить свою жизнь.
Теперь я уделила ребёнку всё своё внимание.
– Разрушить его жизнь? Потому что ты думаешь, что я хочу выйти замуж за твоего брата?
Я взмахнула рукой, чтобы прогнать его.
– Возвращайся на вечеринку, Карсин, и занимайся своими делами.
– Я люблю своего брата, – сказал он, подходя ко мне.
– Счастливчик Римо.
– И вот почему мне нужно это сделать.
Он выхватил из-за спины длинный кинжал и нацелил его мне в грудную клетку.
Я плечами ударилась о дерево, когда я поймала лезвие голыми руками. Карсин сильно толкнул, и кончик зацепился за лиф моего платья. Дым заклубился вокруг моих костяшек, и кровь засочилась сквозь пальцы.
