Текст книги "Жестокие наследники (ЛП)"

Автор книги: Оливия Вильденштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Слёзы поднялись к глазам, защипав их; я сморгнула. А потом я подняла подводное ружьё и выстрелила. Моя стрела прошла мимо цели. Римо никак не прокомментировал мой неверный прицел, возможно, потому, что боялся, что я могу выстрелить следом в него, или, возможно, он пытался соблюдать приличия, не обрушивая критику на моё растоптанное самолюбие.

Я потянула за верёвку виты, чтобы намотать снаряд обратно, чувствуя острое родство с ним, пока он бесцеремонно волочился по грязи. Я осторожно потерла затуманенные глаза предплечьем, прежде чем снова прицелилась в портал.

– Аарон, – тягостную тишину прорезал голос Римо.

Я искоса взглянула на него и обнаружила, что его руки крепко сцеплены на груди.

– Что насчёт Аарона?

Я попыталась вспомнить, как он выглядел в коротком эпизоде в лифте, но я была так сосредоточена на Римо, что не обратила особого внимания на другого лусионагу.

– Он один из тех парней, которые хотели бы познакомиться с принсисой.

Это рассеяло мою мрачность, но только на секунду. Несомненно, это была ложь, призванная улучшить моё прицеливание.

– Титус – другой. А ещё есть Зейн и Рид. Ни один из них не может заткнуться по поводу твоих глаз и губ, а Брукс одержим твоими тройными способностями. Ты бы хотела, чтобы я продолжал? Список довольно длинный.

Я снова вытерла глаза, надеясь, что он подумает, что я смахиваю пот, а не слёзы.

– Ты говоришь это просто для того, чтобы я сосредоточилась на цели, а не на своём уязвленном эго.

– Нет. Я говорю это для того, чтобы ты перестала думать, что я лжец.

Я едва заметно улыбнулась ему.

– Ты, должно быть, считаешь меня такой жалкой.

Рядом с его глазом дёрнулся нерв. По крайней мере, у него хватило порядочности не согласиться со мной. Когда я снова подняла ружьё, он сказал:

– Но я не собираюсь сводить тебя ни с кем из них.

Из-за этого моя рука и настроение снова упали.

– Почему нет?

Покрасневшая кожа на его виске яростно задергалась.

– Ты всё еще ненавидишь меня до глубины души, Амара?

Я приподняла бровь.

– Какое отношение мои чувства к тебе имеют к свиданиям с твоими друзьями?

– Прямое, – он расценил руки и сделал шаг вперёд. – Ну, так? Ненавидишь?

Осознание осенило меня. Если бы мы поменялись ролями, я бы также беспокоилась о том, чтобы свести своих друзей с кем-то, кто меня недолюбливает, потому что это создало бы серьёзную нагрузку на дружбу.

– Я не испытываю к тебе ненависти, Римо, и я говорю это не для того, чтобы получить доступ к твоим др….

Его ладони легли по обе стороны от моего лица, отчего мой рот и сердце с визгом остановились. Выражение такой глубокой сосредоточенности исказило его черты, что, будь на его месте любой другой мужчина, я могла бы предположить, что он подумывает о том, чтобы поцеловать меня, но это был Римо. Наследник Грегора с гораздо большей вероятностью свернул бы мне шею, чем запятнал бы свой рот моим.

Я наблюдала, как он наблюдает за мной, думая, что, возможно, было бы разумно отступить. Хотя когда это я была разумной?

– Я знаю, что оживу, если ты убьешь меня, но это по-настоящему подорвет нашу хрупкую дружбу.

Морщины на его лбу разгладились, а губы изогнулись в медленной усмешке.

– Убивать тебя не входит в мои намерения, Трифекта.

– Тогда почему ты так близко к себе держишь моё лицо, Фэрроу?

Его хватка смягчилась.

– Потому что я думал о том, чтобы поцеловать тебя.

Моё тихое сердце снова пришло в движение, заколотившись о рёбра.

– Но я не решался, потому что не был уверен, оценишь ли ты это.

Я сглотнула, но это никак не помогло смочить моё пересохшее горло.

– Я бы предпочла это смерти.

Его губы снова дёрнулись, и он был так близко, что лёгкое изменение положения нарушило сгустившийся между нами воздух.

– Я не уверен, как к этому отнестись.

Мой разум лихорадочно пытался осмыслить происходящее. Хотела ли я, чтобы он поцеловал меня? Хотела ли я поцеловать его?

Его зрачки сузились, затем расширились.

– Не возражаешь убрать это подводное ружьё?

Моё сердце забилось ещё сильнее, забирая всю кровь из мозга, что было ужасно непрактично, поскольку без крови не могло быть никакой рациональности, а эта ситуация требовала хоть капли хладнокровия.

С трудом выдохнув, я сжала рукоятку своего инструмента для захвата портала, и мысленно потребовала ему исчезнуть.

– Насколько ужасно ты целуешься?

– Я даже не собираюсь пытаться угадать, почему ты задаешь этот вопрос…

Я почувствовала на своих губах изгиб его улыбки, хотя наши рты не соприкасались.

– Ты, очевидно, беспокоишься, что я могу воспользоваться ружьём, чтобы положить конец нашему поцелую.

Уголки его губ приподнялись ещё выше.

– На самом деле я беспокоился, что поцелуй сделает тебя такой вялой, что твоя хватка ослабнет, и твоё очень тяжёлое и очень острое оружие, в конечном итоге, застрянет у меня в ноге.

– Ха.

Я попыталась закатить глаза, но здоровенная смесь предвкушения и адреналина, бурлящая во мне, помешала всем сухожилиям сдвинуться с места.

– Тебе всерьёз следует поучиться управлять ожиданиями девушки.

В его глазах вспыхнуло веселье, а затем что-то ещё… что-то, от чего мой пульс подскочил до предела. Я высунула кончик языка изо рта и облизала губы, мой разум блаженно затуманился. Его зрачки танцевали, но теперь уже не от веселья. Медленно он склонил голову набок и коснулся своими губами моих.

Один раз.

Дважды.

Три раза.

Мурашки пробежали по моим губам, распространились по щекам, прежде чем устремились к подбородку и вниз по шее.

– Ну и дразнилка же ты, – прохрипела я.

Уверенность окатила его, как мой волшебный клей там, в гостинице, просачиваясь во все маленькие трещинки его эго, вызывая невыносимо сексуальную улыбку, которая вызвала ещё одно покалывание, на этот раз внизу моего живота.

Кончиками пальцев он зарылся в мои волосы и притянул меня ближе.

– Хорошие вещи приходят к тем, кто ждёт, Трифекта.

– Трифекта… Есть ли шанс, что поцелуй даст мне прозвище получше?

Рыжеватая прядь волос упала ему на глаза, скрывая их яркость.

– Оно никогда не было пренебрежением.

– А всегда звучало именно так.

Он приподнял мою голову ещё немного.

– Поверь мне. Это было не так.

Поверила ли я ему?

Я подумала о волках, перевязи, нашей ночи, проведённой в сыром подвале, когда моя голова лежала на его плече, а он обнимал меня за талию. Небеса, я не только начинала доверять ему, но и он начинал мне нравиться.

– Амара?

Насколько долго я затерялась в своих мыслях?

– Я просто думала о том, как далеко мы зашли, ты и я. От смертельных врагов до почти целующихся.

Его зрачки пульсировали от притворного негодования.

– Почти?

– Эм. Да. Поцелуи обычно требуют немного большего давления и гораздо большего количества языка.

– Как насчёт того, чтобы я исправил эту почти часть?

Сарказм и голос покинули меня. Пуф. Исчезли, как огонь в моих венах. Единственное, что мне удалось, это немного сглотнуть.

На этот раз, когда его губы коснулись моих, это не было лёгким касанием крыла бабочки. На этот раз его губы прижались к моим, открывая меня для него. В тумане ощущений мне удалось сформулировать единственную связную мысль: я бы точно уронила своё оружие ему на ногу.

Он языком погладил уголок моего рта, раздвигая мои губы ещё шире, прежде чем проник немного глубже. Меня никогда раньше так не целовали, с таким размеренным мастерством. Это не должно было меня удивлять, учитывая обширный опыт Римо. Я отогнала эту мысль прочь, не желая зацикливаться на количестве девушек, на которых он тренировался.

Когда он отстранился, даже несмотря на то, что мои глаза были прикрыты, я почувствовала вкус его довольной улыбки.

– Как было?

От его скрипучего голоса всё во мне закачалось.

Медленно я открыла глаза и посмотрела ему прямо в глаза.

– Неплохо.

– Неплохо?

Улыбаясь, я подняла руки к его плечам, нащупывая опору на твёрдых мышцах, и инициировала ещё один поцелуй. Там, где его прикосновения были размеренными и твёрдыми, мои были хаотичными. Мне нравилось медленное и размеренное, но я также любила жёсткое и дикое. И, как я вскоре узнала, он тоже. Он наслаждался прикосновением моих губ, скольжением моего языка. Наши зубы заскрежетали, и наши пальцы сомкнулись, заполняя выпуклости его тела гибкими изгибами моего.

Наш поцелуй был необузданным, восхитительным и совершенно безрассудным, превратив годы ненависти во что-то совершенно иное. Что-то такое, что заставило бы неверрийцев замереть от удивления. В конце концов, мы с Римо были известны только двумя вещами: неприятными колкостями и ещё более неприятными взглядами.

Пока его жадный рот наслаждался моими приглушёнными стонами, череда непрошеных мыслей пронеслась в моём ослабленном мозгу, активизируя орган, который отключился, когда его ладони обхватили мои щёки. Римо не хотел никаких обязательств, а мне нужны были все обязательства. Его мать ненавидела мою, а моя ненавидела его мать. Он был Фэрроу, а я – Вуд. Даже если бы наши рты были совместимы, наши жизни и мечты – нет.

Я оторвала губы от его губ и отскочила в сторону, задыхаясь сильнее, чем когда убегала от волчьей стаи в Приграничной стране.

– Я не могу этого сделать, Римо.

– Вообще-то, я думал, что у тебя это неплохо получается, – его голос был хриплым, а дыхание затрудненным.

– Я имела в виду это. Мы. Мы не хотим одного и того же.

Я заправила волосы за уши, тяжесть запекшейся грязи напрягла мою шею, почти вынудив меня поднять взгляд к порталу.

– Ну, кроме того, чтобы выбраться отсюда и сожаления, что не знали наших бабушек. Да, у нас очень много общего, но это единственное, что именно у нас общее.

Его глаза потемнели под густой тенью ресниц.

– Наше влечение ненастоящее. Это просто следствие того, что вокруг больше никого нет.

– Я не согласен.

– Ты не можешь не согласиться с фактом.

– С каким фактом?

– Здесь есть ещё кто-нибудь поблизости?

– Нет.

– Тогда это факт, что наш выбор партнера ограничен.

Усмешка искривила его губы.

– Нам вообще не нужно было целоваться. И дело вовсе не в том, что мы уже сидим в Петле многие годы и являемся рабами наших низменных потребностей, – он подошёл ко мне, затем запустил руку в мои волосы, снова поднимая моё лицо к своему. – Кроме того, я поцеловал тебя не потому, что ты была моим единственным выбором, Амара. Я поцеловал тебя, потому что, когда ты умерла, я тоже захотел умереть.

Я накрыла его руку своей.

– Это называется чувством вины.

Его глаза мрачно заблестели.

– Я никогда не хотел идти по стопам людей, которых убил.

Я знал, что Римо не был ангелом, но, услышав его признание в том, что он обрывал жизни, я вспомнила, каким безжалостным он был.

– Когда эта клетка выпустила меня, я сказал себе, что если ты вернёшься, я признаюсь тебе в целой куче вещей. Например, с тех пор, как тот дайла ужалил тебя, я не могу выкинуть тебя из своей чёртовой головы.

Я нахмурилась.

– Мне было двенадцать!

Большим пальцем он погладил мою нижнюю губу.

– Я знаю.

– Ты… не ненавидел меня все эти пять лет?

– Да.

Без колебаний.

– Это нелепо. Ты никогда не проявлял ко мне ни капли интереса. Или доброты, если уж на то пошло.

– Я выследил и убил дайла, который тебя ужалил.

Ладно… Я убрала его руку от своего рта, потому что его ласки отвлекали, затем скрестила руки на груди.

– Это не меняет того факта, что ты был для меня первоклассным багвой. Ты сказал всей школе, что капля моей крови убьёт любого, если она попадёт на кожу!

– Я ревновал. Парни начали обращать на тебя внимание. Они начали говорить о тебе и твоих до нелепости великолепных губах и глазах, и это был единственный способ, который я нашёл, чтобы эффективно отвлечь их от жужжания вокруг тебя. Мне жаль, но я не знал, как справиться со своим влечением.

Мои глаза стали такими же круглыми, как плоты-ракушки, которые покачивались на вершинах Глейдов.

– Ты разрушил мою репутацию, потому что я тебе нравилась?

– Да.

Он сцепил пальцы вместе и обхватил ладонями затылок, сдвинув локти ближе, как будто это был самый болезненный разговор, который у него когда-либо был.

– Небеса, Амара, мне так чертовски жаль. Если бы я мог вернуться в прошлое и не вести себя как первоклассный, неуверенный в себе осёл, я бы это сделал. Не задумываясь, я бы так и сделал.

– А я-то думала, что всё королевство просто ненавидит меня.

Он крепко зажмурил глаза.

Прошло мгновение, тишина была неловкой и громкой.

– Это также причина, по которой мои личные охранники так часто меняются местами и им не разрешается разговаривать со мной?

– Нет, – его веки приподнялись. – Это правило, чтобы они были внимательны. Я не хочу, чтобы они отвлекались. Отвлекающие факторы стоят жизней. А твоя жизнь, это… – его адамово яблоко было таким острым, что, казалось, вот-вот проткнёт ему шею. – Это важно.

– Не больше, чем кого-либо другого.

Его изумрудный взгляд поймал меня и пригвоздил к месту.

– Одной из сцен, которые я видел в лифте во второй камере, был плач твоей матери.

– Это… редкий случай. Я даже не была уверена, что когда-нибудь видела её плачущей.

Он оторвал пальцы от затылка и позволил рукам опуститься по бокам.

– У неё только что случился ещё один выкидыш.

– У неё их было много до меня.

– Твои родители не пережили бы твою потерю, Амара.

Я прикусила губу. Люди переживали непреодолимое горе. Пока мои родители были друг у друга…

– Я бы тоже, – пробормотал он.

– Всё это говорит твоя вина за то, что ты сбросил меня с поднимающегося Купола…

Его зрачки запульсировали.

Я заставила подводное ружье снова появиться, затем выставила его перед ним.

– Вот. Ты, само собой, стреляешь лучше меня.

– Амара…

Когда он погладил меня по щеке, я отступила на шаг. Мне нужно было привести мысли в порядок. В порыве безрассудства, вызванном получением второго шанса в жизни, я поцеловала его, но пока я не была уверена, что хочу повторить это, я держала свои губы при себе.

– Я бы очень хотела вернуться домой, Римо.

Поджав губы, он взял предложенное оружие, затем поднял его и закрыл один глаз. Сделав глубокий вдох, он нажал пальцем на спусковой крючок, и стрела взмыла вверх, описав дугу в ватном воздухе и пронзив в самое его сердце, но потом прошла мимо него и упала обратно в вязкую грязь, как падающая звезда.

– Это оптическая иллюзия, – пробормотала я. – Отсюда нет выхода.

– Нет, думаю, портал настоящий, но видимо нам может понадобиться соль, чтобы он стал твёрдым.

Мои глаза распахнулись.

– Мы оставили сумку в Приграничной стране! Нам нужно вернуться туда. Мы просто поедем на поезде, не выходя, пока…

– Даже если бы у нас была соль, я сомневаюсь, что этого было бы достаточно, чтобы отпереть дверь изнутри.

Отчаяние переползло через моё разочарование. Мне хотелось плакать и визжать. Я хотела сделать и то, и другое, но не сделала ни того, ни другого.

– Значит, мы в ловушке.

Он протянул мне подводное ружьё.

– Ещё немного.

Его оптимизм никак не улучшил моего морального состояния.

Когда я развеяла в пыль наш инструмент, меня начало трясти так сильно, что у меня застучали зубы.

– А что, если за нами никто не придёт?

Он сделал ещё один глубокий вдох, а затем изобразил слабую улыбку, которую, как мне показалось, он не ощущал.

– Я внук того придурка, который построил это место. Он обязательно выяснит, где я оказался.

Римо, насколько мне известно, никогда не оскорблял своего деда.

– Признаюсь, я удивлён, что он до сих пор этого не сделал.

И всё же я дрожала. Меня тошнило от ужасной игровой площадки Грегора, и я скучала по своим родителям и двоюродным брату и сестре. Моим бабушке с дедушкой и Нана Ви. Я скучала по полётам, плаванию, огню. Я скучала по тому, как можно одеться одним нажатием кнопки.

Римо шагнул ко мне и, испугав меня, обнял, прижав мою голову к своему подбородку и став поглаживать по спине.

Когда я наполнилась его спокойным дыханием и равномерным биением сердца, я прохрипела:

– Мне жаль, что ты застрял здесь из-за меня.

Его руки замерли на моей спине.

– Это не твоя вина.

Казалось, как будто, так и было.

– И хотя местоположение не идеальное, компания… Я не мог бы пожелать лучшего соучастника преступления.

Он запечатлел поцелуй на моей макушке.

Мне потребовалось всё моё мужество, чтобы не вытянуть шею и снова не дать ему доступ к моему сердцу, но использовать его, чтобы почувствовать что-то, кроме отчаяния, было бы нечестно.

– Нас заставили быть вместе из-за измены, а потом сплотили из-за ошибки. Какая из нас получилась пара!

Он не ответил, просто обнял меня немного крепче, и я прижалась к нему ещё сильнее.

ГЛАВА 25. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Хотя мы шли бок о бок, мы держались особняком, оба погружённые в свои мысли. Несколько раз я чувствовала на себе его взгляд, но не отрывала свой от лесной подстилки, пока тень спутанных ветвей и листьев не отступила.

Когда мы добрались до утёса, где нас ждал золотой купол, дверь которого была уже приоткрыта, Римо сжал пальцы в тугие кулаки. Я выглянула из-за выступа, желая оценить возможность спуска с горы. Слишком круто. Будет ли изготовленное из виты снаряжение для спуска достаточно прочным, чтобы спустить нас вниз?

Несмотря на то, что моё представление о тюрьме Грегора всё ещё было ограниченным, я ни на секунду не сомневалась, что гора пропитана тёмной и ужасной магией. Скала наверняка осыпется под нашими ботинками или поднимется ещё выше. В конце концов, дедушка Римо ничего так не любил, как играть в игры.

– Боюсь, что клетка – наш лучший вариант, Римо.

Его челюсть была сжата так же сильно, как и кулаки, а цвет кожи позеленел.

– Я не собираюсь возвращаться внутрь.

– На этот раз я буду с тобой. И мы будем держать дверь открытой.

Он фыркнул.

– Что, если я убью тебя снова?

– Я тебе не позволю.

Он покачал головой, его рыжие волосы взметнулись, как лесной пожар, вокруг бледного лба.

– Эта клетка превратила меня в психопата.

Я обхватила его кулак своей рукой и оторвала от его напряжённого бедра. Разжав его пальцы, я сказала:

– Я знаю, как победить Купол.

– Нет.

Я снова посмотрела вниз.

– Полагаю, мы могли бы попытаться держаться подальше от этого…

Взгляд Римо метнулся к системе шкивов.

– Мы спустимся по верёвке.

Я посмотрела на веревку, не доверяя ей.

– Я знаю!

Я отпустила его руку и вызвала свою пыль, сформировав из неё парашют. У меня не хватило виты сделать сбрую, но я смастерила четыре прочные ручки по бокам. Нам придётся держаться и надеяться, что парашют удержит нас на плаву или, по крайней мере, замедлит наше падение.

Хотя моя находчивость волшебным образом не успокоила Римо, она расслабила его тело. Он взял моё творение и долго смотрел на него, а затем протянул мне одну сторону и взял другую.

– Спасибо.

– Как насчёт того, чтобы не благодарить меня, пока мы не спустимся вниз?

Мох казался слишком далеко под нами. Даже калимборы казались низкорослыми, а калимборы не были маленькими деревьями.

– Готов?

– Когда ты будешь готова.

Костяшки пальцев на моих ручках побелели, я сделала глубокий, преглубокий вдох, прежде чем кивнула.

Встретившись взглядами, мы подпрыгнули. Ткань хлопнула, а затем запуталась, и наши тела соприкоснулись. Римо развёл руки в стороны и крикнул мне, чтобы я сделала то же самое. Одному небу известно, как мне удалось развести руки в стороны. Ткань треснула, и нас дернуло вверх с такой силой, что оба моих плеча едва не выскочили из суставов.

Гравитация овладела нашим импровизированным судном, и мы поплыли, как цветок одуванчика, над аккуратным рядом калимборов, лишённых окон и дверей, за исключением того, в котором находилась кондитерская. Когда мои ботинки ударились о твёрдую землю, колени подогнулись, и я наткнулась на Римо, который подхватил меня.

Его рука задержалась на моём теле ещё долго после того, как я восстановила равновесие, вытворяя всевозможные вещи с моими и без того хаотичными внутренностями.

Опустив взгляд на мох, я отступила в сторону и размотала парашют.

– Мы направляемся к поезду?

– Думаю, нам следует переночевать здесь, а утром подняться на борт.

Я уставилась в белое небо.

– Думаешь, скоро наступит ночь?

– Я не знаю, как здесь работает время. Всё, что я знаю, это то, что нам обоим не помешали бы ванная и тёплая постель.

Тёплая постель напомнила мне ту, в которую я хотела забраться раньше. Это также напомнило мне, что я видела только одну постель. Я не поднимала эту тему. Ещё нет.

Когда мы пробирались по проходу между высокими деревьями, струйки тумана поднимались ото мха и обвивались вокруг наших ботинок. Несмотря на то, что земля ещё не изменила текстуру, другими словами, из неё не повыскакивали колючие трубчатые тела, я тихо запела. Костяшки пальцев Римо коснулись моих, посылая по моим рукам волны жара. Когда туман сгустился, став плотным, как вата, его пальцы скользнули к моим.

Мы и раньше держались за руки, но никогда так, как сейчас. Никогда, когда наши ладони соприкасаются, а пальцы переплетены. Моя концентрация была настолько сосредоточена на всех точках соприкосновения наших тел, что я чуть не прошла мимо кондитерской. К счастью, сознание Римо не пошатнулось, и он втащил меня внутрь.

Мой пульс был таким учащённым, что притупил все мои чувства. Помимо прикосновений. Осязание было единственным чувством, работавшим слишком хорошо. Настолько хорошо, что в ту минуту, когда бирюзовая дверь захлопнулась, я выдернула свою руку из руки Римо и провела следующие несколько минут, добираясь до первого этажа калимбора, потирая покалывающие пальцы и ладонь о штанину своего чёрного костюма.

Пока Римо исчез в ванной, я обыскала маленькую квартирку в поисках второй спальни, но нашла только пустой шкаф. Хлынула вода, звук был очень похож на мой учащённый пульс.

– Здесь нет мыла, а вода холодная, – сказал он.

Я подняла взгляд с кровати, прикусив губу.

– Лучше, чем без воды.

Он наклонил голову, приближаясь ко мне.

– Сначала дамы.

Я проскользнула мимо него и вошла в ванную, закрыв за собой дверь. Я подумала о том, чтобы снять свой костюм и постирать его, но, в итоге, только скинула ботинки, а затем полностью одетая шагнула в ледяную воду. Какой бы неудобной ни была ткань, в конце концов, она высохнет. Я легла на спину, позволяя грязи размягчиться и растаять на моих длинных локонах, а затем вымыла кожу головы.

Вода стала грязно-жёлтой. Я слила её, сполоснула струей свежей воды, затем вышла из ванны и наполнила Римо новую. Я схватила одно из полотенец, расшитых ракушками, и вытерла своё тело и волосы, дрожа от холода. Обернув его вокруг себя, я вышла из ванной.

Римо нахмурился.

– Ты принимала ванну в одежде?

– Мой костюм был грязным, и снимать его – сущая мука.

Я с тоской уставилась на свой омертвевший Инфинити.

– Ты простудишься.

Простудиться. Такое чуждое понятие для людей, сотворенных из огня.

– На моей коже он быстрее высохнет. Кроме того, представь, что что-то случится, и нам придётся бежать к поезду.

Он поджал губы. Я собиралась сказать ему, что это было не из-за него, но разве не так? Если бы тут было две спальни, я бы, возможно, подумала о том, чтобы раздеться.

Прежде чем я успела сказать что-либо ещё, дверь ванной со щелчком закрылась за ним. В отличие от меня, Римо долго оставался в ванне. Я не могла себе представить, что это было сделано ради удовольствия – как можно наслаждаться купанием в ледяной воде? – но уединение, безусловно, приветствовалось. Ни у кого из нас не было ничего подобного за последний день… дни? Как долго нас не было? Я заплетала свои влажные волосы в косу, гадая, поднимется ли когда-нибудь облачный покров. Римо, наконец, вернулся, набросив на шею полотенце и снова надев брюки, хотя верха на нём не было.

– Змеи вернулись? – спросила я.

Вода скапала с его волос и стекала во все укромные уголки груди.

Я повернулась обратно к открывающемуся виду.

– Почти ничего не видно сквозь этот туман.

После продолжительной минуты молчания он сказал:

– Я думал, ты уже крепко спишь.

Так вот почему он не торопился? Чтобы избежать неловкого момента обсуждения условий ночлега? Неужели он надеялся, что я вырублюсь, и он сможет просто скользнуть под простыни и приберечь неловкость на следующее утро?

Он задернул шторы, всё это время не сводя с меня пристального взгляда.

– Ложись в постель. Я буду спать на полу.

Его галантность развеяла все мои сомнения.

– Не будь смешным. Я уверена, что ты вполне способен держать свои руки при себе.

Выражение его лица медленно менялось.

– Я – да, а ты?

Я закатила глаза.

– Это будет тяжело, но я справлюсь со своими похотливыми побуждениями фейри.

Он одарил меня обезоруживающей полуулыбкой.

– Кроме того, я такая мокрая, что тебе вряд ли захочется прижиматься ко мне.

Улыбка исчезла, и на его лице вновь появился лёгкий румянец. Он повернулся и вытер полотенцем мокрые волосы. Кто бы мог подумать, что объятия заставят Римо Фэрроу покраснеть?

В парне была такая странная смесь самодовольства и робости. За это он нравился мне ещё больше, и это было ошеломляющее озарение перед тем, как я легла в постель – пусть и полностью одетой – рядом с кем-то. Особенно с учётом того, что кровать была вдвое меньше моей дома, а Римо не был ни коротконогим, ни узкоплечим.

Я повесила полотенце на дверную ручку пустого шкафа, затем скользнула под одеяло в своём неприятно влажном костюме. На секунду я задумалась о том, чтобы снять его, но здравый смысл вспыхнул и заставил меня не делать этого. Мгновение спустя матрас просел.

– Я сожалею о том, что застал тебя в гостинице, Амара. Я, честно говоря, думал, что ты будешь одета.

Римо лёг поверх простыней и устремил взгляд в деревянный потолок.

– На то, чтобы одеться здесь, уходит гораздо больше времени. Это ещё одна вещь, которую я собираюсь сделать, как только мы вернёмся, – я отказывалась верить в возможность того, что мы этого не сделаем. – Я собираюсь переодеться во все свои наряды просто ради забавы.

Он улыбнулся.

– Это займёт у тебя месяц.

– У меня не так много нарядов.

– Я никогда не видел, чтобы ты надевала одно и то же платье дважды.

– Это потому, что моя тётя – главный дизайнер Неверры. Я получаю новые наряды, которые сияют в моём Инфинити, для каждого случая.

Ладно, у меня действительно было непомерное количество нарядов.

– Твоё голое золотое платье – лично моё самое любимое.

Я выгнула бровь.

– Моё голое золотое платье?

Оттенок его кожи выглядел так, словно он потемнел, но в полумраке это было трудно определить.

– То, которое ты надевала на сороковой день рождения своей матери.

– Ты имеешь в виду шелковое платье с золотой вышивкой и блёстками?

– Да. Оно.

Я ухмыльнулась ему.

– Правильная терминология – телесное, а не голое.

В его глазах появился блеск, но он не сделал их ярче. Если уж на то пошло, зеленый цвет потемнел.

– Я имел в виду не его цвет, я имел в виду то, как оно выглядело.

Моё дыхание сбилось.

– Оно выглядело так, будто я была голой?

– Издалека.

Я побледнела.

– В тот день многие видели меня издалека.

– Выглядишь немного болезненно, Трифекта.

– Люди думали, что я ношу стратегически расположенные золотые блестки… – прошептала я в ужасе. – Конечно, меня подташнивает. Как только я вернусь, я удалю его из своего Инфинити.

– Было бы очень досадно.

– Если тебе оно так сильно нравится, я отправлю его тебе по телепортации, и ты сможешь подарить это одной из своих многочисленных жён.

– Тебе оно шло, – его тон был резким и немного сердитым. – И перестань намекать на то, что у меня есть другие девушки; у меня их нет. Ты – единственная, – он снова уставился в потолок. Впился в него взглядом. – Даже если ты не хочешь быть ей.

Я не была уверена, как на это реагировать, поэтому молчала, выделяя каждый момент из нашего прошлого и анализируя всё в другом свете, в том, где я значила для Римо Фэрроу что-то помимо смертельного врага. И тогда я подумала о его последних словах: Даже если ты не хочешь быть ей.

Я изучала его острый профиль, сомкнутые веки, взъерошенные пряди волос, упавшие ему на лоб, пурпурную кожу на шее, поднимающуюся и опускающуюся его обнажённую твёрдую грудь.

– Я хочу быть чьим-то выбором, а не чьей-то обязанностью, – прошептала я.

Я не знала, услышал ли он меня. Я даже не была уверена, что хотела, чтобы он меня услышал.

Вздохнув, я перевернулась на другой бок и уставилась на бирюзовую стену, пока сон не стёр её из моего поля зрения.

ГЛАВА 26. КОШМАР

– Нет. Нет. Нет! Не надо. Нет! Амара!

Я вскочила, чувствуя, как сердце подскакивает к горлу, уверенная, что на нас напали. Быстрый осмотр комнаты дал понять, что мы были одни.

– Не надо. Нет!

Римо скорчился рядом со мной, лоб его блестел от пота, а веки были так плотно сжаты, что их обрамляли крошечные морщинки.

Я села, затем положила ладонь на его колотящееся сердце.

– Римо, тсс. Это просто кошмар.

Его глаза резко распахнулись, наполненные такой паникой, что я повторила свои ласковые слова, вытаскивая его из того ужасного сна, который ему снился. Очевидно, это был кошмар обо мне. Я надеялась, что в нём я не была злодеем.

Его ноздри раздулись, а затем его руки взметнулись к моему лицу и обхватили мои щёки так внезапно, что я чуть не потеряла равновесие.

– Ты не мертва. Ты не умерла.

Держась благодаря руке, всё ещё лежащей у него на груди, я обхватила другой рукой его запястье, не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы заверить его, что я сделана из плоти, а не из эфира.

– Я потерял тебя. Снова. Я снова потерял тебя. Дайла, это… – он вздрогнул так сильно, что мои кости задрожали от его трепета. – Яд… Ты так и не проснулась.

Воспоминание о дайла обычно заставляло меня морщить нос, но я прогнала свой страх прочь, чтобы заверить Римо, что со мной всё в порядке. Что я не боялась.

– Этот маленький сосунок меня не достал. Ты получил его, помнишь?

Словно подтверждая, что я из плоти, его большие пальцы коснулись моих скул, в то время как его пристальный взгляд прошёлся по моему рту, подбородку, шее, прежде чем вернулся к моим глазам и задержался там.

Их интенсивность заставила меня сглотнуть не один раз.

– Тебе часто снятся кошмары?

– Не видел с тех пор, как был ребёнком. – Его ресницы снова затрепетали, словно желая отогнать ненавистные образы.

Я вздохнула.

– Вероятно, это побочный эффект Куполы.

– Быстрее бы прошло, или я перестану спать.

– Беспокойный сон лучше, чем отсутствие сна, Римо.

Я сжала его запястье, прежде чем отпустила.

Он убрал руки с моего лица, возвращая одну на простыни, а другую к своему животу, прямо над пупком и дорожкой волос, которая начиналась там и заканчивалась… где-то там, куда я не имела права пялиться. Я легла на бок рядом с ним и положила голову на согнутую руку. Я начала убирать руку, прикрывающую его сердце, но он накрыл её своей ладонью.

На него снизошло состояние покоя. И на меня тоже.

– Как ты думаешь, сколько мы проспали?

Стук в висках подсказывал мне, что прошло немного времени.

Его взгляд остановился на ярком свете, окаймлявшем задёрнутые шторы.