Текст книги "Моя идеальная ошибка (ЛП)"
Автор книги: Оливия Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
13. Алек
Двор школы «Сент-Реджис» преобразился до неузнаваемости. Даже я вынужден это признать. Между зданиями натянуты гирлянды огней, мягко подсвечивая зеленую лужайку, а вдоль стены спортивного зала установлен огромный экран. На траве устроены маленькие уютные зоны. Каждая семья будто получила в распоряжение собственную импровизированную гостиную из пледов и подушек.
В воздухе витает насыщенный запах попкорна. Октябрьский вечер выдался на редкость ясным и прохладным, с легким ветерком, пробегающим по двору. По периметру расставлено достаточное количество обогревателей, чтобы не замерзнуть.
– Вот это да, – выдыхает Изабель рядом со мной. – Просто волшебство.
Дети, похоже, думают так же. Уилла смотрит на меня с восторгом и удовлетворением.
—Видишь, папа? Я же говорила, что будет круто!
Грудную клетку сжимает какая-то болезненная, непривычная тяжесть. Да, говорила. Возможно, стоило послушать сразу.
Я теряю контроль над детьми почти мгновенно. Здесь столько их друзей – в основном, конечно, Уиллы – и наблюдаю, как они срываются с места, мчась к одноклассникам. Сэм в итоге оказывается рядом с аппаратом для попкорна, и, кажется, это вовсе не случайность, я ведь знаю своего сына.
Изабель остается рядом. Ее длинные волосы свободно падают на плечи черным шелковым водопадом, сама она одета просто: в джинсовой куртке и брюках. Выглядит юной и непринужденной. Спокойной.
– Ну что, мне остаться с тобой или с детьми? – спрашивает она. В голосе слышна нота легкой насмешки. – Кому нужнее сопровождающий?
Я смотрю на нее, а не на родителей, бродящих по лужайке. Уже заметил на себе несколько любопытных взглядов. Подобные мероприятия регулярны, в отличие от моего на них присутствия.
– Со мной, – отвечаю я. – Давай займем какое-нибудь местечко?
Она улыбается.
– Вон там, сбоку, хорошее место.
Мы складываем вещи, включая сумку с детскими куртками, возле одного из свободных уголков. Все вокруг больше похоже на лаундж-зону дорогого ресторана с концептуальной подачей, чем на площадку школьного благотворительного мероприятия.
Немалая часть присутствующих на меня смотрят. Я чувствую на себе взгляды, и хуже всего то, что Изабель это тоже замечает. Как же иначе. Она на все обращает внимание, и нет ни малейшей причины, чтобы сейчас было иначе. Но не говорит ни слова.
Сэм возвращается вприпрыжку. В руках огромное ведро попкорна, пахнущее маслом, солью и всем самым вкусным на свете.
– Смотри, что я добыл! – говорит он, восторженно улыбаясь.
В прорехе между молочными зубами весело щерится пустота. Первый выпавший. Он растет быстрее, чем я успеваю осознать.
Я треплю сына по волосам.
– Это ты для всех взял?
Он смотрит на ведро. Делиться я не планировал, читается во взгляде, и мне невольно становится смешно.
– Если не хватит, еще возьмем, – говорю я. – Ты сестру не видел?
– Нет, – отвечает он и плюхается рядом с Изабель. Мгновение колеблется, а потом протягивает ей ведро. – Хочешь?
Она улыбается.
– Спасибо, Сэмми. С удовольствием.
Сэмми. Так называла его Виктория незадолго после рождения. Какое-то время и я тоже. Не знаю, когда и почему перестал.
Изабель смотрит на меня. Ее глаза темные и огромные, обрамленные невероятно длинными ресницами.
– Присядешь?
Я откашливаюсь.
– Пока нет. Схожу за Уиллой, возьму нам что-нибудь попить.
Я нахожу дочь увлеченной разговором с девочкой ее возраста. У обеих одинаковые хвостики, и они время от времени бросают взгляды куда-то вдаль.
Ага. На школьном мероприятии еще и временные татуировки нашлись. Не удивлен. Я уже знаю: она вернется с бабочками на руке.
Уилла светлеет, заметив меня.
– Папа, пойдем. Там есть аквагрим и татушки. Можно мне с Дорой?
– Можно, – говорю я. – Только вернись сразу после. Фильм скоро начнется.
Она кивает и хватается за Дору.
– Побежали.
Я остаюсь рядом с женщиной – по всей видимости, матерью Доры. У нее аккуратный пучок, на плече сумка с легко узнаваемым дизайнерским узором и соответствующим ценником. Классическая мама из «Сент-Реджиса». Примерно такой в свое время была и моя собственная мать, только эпоха была другая.
– В этом возрасте они такие милые, – говорит она с улыбкой. – Я Фрэнсис.
– Алек, – представлюсь я.
Мы пожимаем руки. Возможно, так и есть.
– Рада, что ты сегодня с Уиллой. Давно не было видно на подобных встречах.
Ну, теперь она точно знает, кто я. Лихорадочно перебираю в голове лица в попытке понять, узна́ю ли ее, но безуспешно.
– Да, – отвечаю я. – Работы было много.
Она понимающе кивает.
– Конечно, как иначе? Я, кстати, читала про недавнее поглощение стартапа в «Бизнес Дайджест». У «Контрон» в этом году отличные показатели.
Брови сами собой поднимаются.
– Да, все верно.
– Я работаю в инвестициях. Ну, мы с мужем. Марвин Салливан? Может, слышал.
– Боюсь, имя мне ни о чем не говорит.
Улыбка у нее ни на йоту не тускнеет.
– Ну, ничего, надо будет как-нибудь вас познакомить. Мы любим устраивать ужины – о нас уже легенды слагают! Всегда говорю Марвину: «Дорогой, только без излишеств», – а в итоге стоим посреди зала с шестью дюжинами устриц и списком гостей в три раза длиннее, чем планировали, – она смеется и кладет руку мне на предплечье. – Правда, тебе обязательно стоит прийти. Мы зовем только интересных людей, благодаря чему всегда есть с кем поговорить.
Я бросаю взгляд на Уиллу. Ее все еще красят.
– Спасибо за приглашение, – говорю я. – Я подумаю.
Фрэнсис убирает руку, но улыбка все такая же безупречная. Присоединяются еще две женщины, легко и уверенно вставая по обе стороны от нее. У обеих идеальные прически и еще более идеальные улыбки.
– Алек, – говорит одна, блондинка, с преувеличенным радушием. – Не знала, что ты придешь!
Черт. Я должен знать и этих, что ли?
– Это было спонтанное решение, – говорю я, снова бросая взгляд на Уиллу.
Сколько еще это будет длиться?
– Ну, мы рады, что ты пришел, – говорит вторая женщина. – Приятно видеть отцов, которые участвуют в жизни детей.
– Еще бы, – вставляет блондинка с очередной улыбкой в мою сторону. – Мой бывший, например, и пальцем не шевелит.
Фрэнсис легко толкает ее локтем.
– Это Эвелин. Она частенько бывает на моих ужинах.
– О да, обожаю их! – говорит Эвелин. Ее глаза сверкают. – Ты придешь на следующий?
Господи.
– Скорее всего...
Нет.
Но договорить не успеваю, потому что подходит еще один человек. Изабель. Ее темные волосы задевают мою руку.
– Привет, – говорит она. Голос мягкий, спокойный и разительно отличающийся от бархатных полутонов женщин передо мной. – Фильм вот-вот начнется.
– В таком случае прошу меня извинить, дамы. Мне нужно найти дочь и принести что-нибудь попить.
– Конечно, мы тебя отпускаем, – говорит Фрэнсис. И тут же становится своей полной противоположностью. Ее взгляд скользит к Изабель. – Прости, по-моему, мы еще не знакомы. Я Фрэнсис.
– Изабель. Очень приятно со всеми вами познакомиться, – говорит она.
Эвелин – вроде бы ее так зовут? – смотрит на меня. Голос по-прежнему мягкий.
– Алек, я не знала, что ты с кем-то придешь.
Нет, и с чего бы тебе это знать? Мы и парой фраз-то раньше не обменивались. Разве что парой фраз обменялись на последнем собрании родителей? И то я напрочь забыл все те вежливые разговоры – помню только то, что касалось детей.
Изабель напрягается, и только теперь до меня доходит, что именно сказала блондинка. Отношения. Они думают, что мы с Изабель в отношениях. Реальность, словно ледяной волной, обрушивается мне на голову.
– Изабель – новая няня моих детей, – говорю я. – Прекрасно справляется, и дети очень хотели, чтобы она пошла с нами сегодня.
Женщины обмениваются вежливыми улыбками. Но в воздухе возникает густое, почти осязаемое, напряжение.
Изабель переминается с ноги на ногу. И замечаю, как на нее смотрят... ох. Черт. Теперь они думают, что я сплю с няней. Почти у всех родителей здесь есть няни и сиделки, но они не приводят их на школьные мероприятия.
– Приятного вечера, – говорю я женщинам.
Мы с Изабель молча идем за Уиллой, и та болтает без умолку, набирая газировку. На левой стороне лица красуется разноцветная радуга, дотягивающаяся почти до лба, и Уилла настолько счастлива, что не жалко предстоящих уговоров это смыть.
Мы возвращаемся к нашему месту. Уилла с радостным вскриком плюхается рядом с братом, уже с головой погрузившимся в ведро с попкорном. Изабель аккуратно опускается рядом с ними, двигаясь с грацией профессиональной балерины.
Глядя на нее, я понимаю: у тех женщин в голове крутилась только одна мысль, и та читалась в их глазах, когда переводили взгляд с нее на меня. Ненавижу то, что в этих предположениях есть доля правды.
Ненавижу себя за то, что стал таким предсказуемым.
Даже если трудно это признать. Потому что да, я давно отметил ее красоту. Признал, что она интересная, добрая. И все наши немногочисленные встречи за последние годы всегда будто бы искрили чем-то неуловимым. Чувствовал ее темный взгляд. Внимательный. Видящий. Даже если это были всего пять минут в квартире Конни.
Я всегда знал, пусть нехотя, но четко: если бы все было иначе, в другой жизни, без моего брака или разницы в возрасте... я бы пригласил ее на свидание.
Но теперь она живет в моей квартире, и испытываемое мной желание... черт возьми, грязное. Недопустимое. Если бы она только знала, что творилось у меня в голове последние дни, то уволилась бы в следующую секунду. Что едва не сделал в ту ночь, когда мы сидели на диване, а на фоне проигрывался сериал...
– Папа, – говорит Сэм. Он смотрит на меня слегка нахмурившись. – Садись.
– Точно, – я опускаюсь между ним и Уиллой, устраиваюсь поудобнее на подушках.
Накрываю нас тяжелым пледом. По другую сторону то же самое делает Изабель, и вот мы вчетвером сидим вплотную, укутавшись с головой и переплетя ноги.
Вокруг продолжают рассаживаться семьи, тихо переговариваясь.
Уилла и Сэм хрустят попкорном.
Я смотрю на Изабель.
– Эй.
Она качает головой. В глазах чуть больше веселья, чем нужно.
– Не переживай.
– Мне не стоило...
– Ты сказал правду, – отвечает она. – Что бы они там ни подумали, мы-то знаем, как все на самом деле.
– Да, – произношу я.
Но мои фантазии говорят обратное. Фантазии, которых не должно быть. О ней. О ее волосах, рассыпавшихся по подушке, скользящих между пальцев. О том, как прижимаю Изабель к себе, и между нами нет препятствий в виде одежды.
Она улыбается тепло, прежде чем перевести взгляд на экран.
Я не заслуживаю ни одной из этих улыбок.
Начинается. Мультик, название которого мелькает где-то на краю памяти. Я обнимаю Уиллу, и она пристраивается рядом, уткнувшись мне в плечо.
– Хорошая идея, милая, – шепчу я ей на ухо.
Она вздыхает и прижимается ко мне еще крепче. По другую сторону от меня Сэм грызет попкорн, прикованный взглядом к экрану. Я бросаю взгляд вниз и едва не замираю, замечая, что его свободная рука лежит на пледе и крепко сжимает ладонь Изабель.
О.
Это хороший знак. Мои дети ладят с няней. Наконец-то. Но та эгоистичная, развращенная часть меня, что уже успела представить Изабель и себя вместе, реагирует совсем иначе. Почему именно этаняня?
Было бы проще, если бы у нее с детьми не сложилось. Тогда я мог бы...
Я резко обрываю мысль. Не так просто, как хотелось бы, но все же удается. У меня в этом уже большой опыт. Эмоции мешают делу. Я всегда это знал. Видел. Отец был совершенно разбит после смерти мамы. Но собрал себя по кусочкам ради нас и ради «Контрон».
Мне придется делать то же самое.
Дети выдерживают где-то треть мультфильма, прежде чем начинают терять интерес. Уиллу увлекает Дора. Она исчезает на чужих подушках, шепчется под гирляндами и устраивает бой большими пальцами с лучшей подругой. Сэм какое-то время мужественно борется с сонливостью, пересаживается ко мне поближе, но к середине фильма сдается. Он засыпает.
Оставляя нас с Изабель вдвоем, в полумраке.
– Я поняла, что ты имел в виду, – тихо говорит она. – Про сопровождение.
Я бросаю на нее взгляд. Мерцание экрана ложится теплым светом на оливковую кожу, а тени делают глаза еще темнее.
– Они сегодня были особенно свирепы.
– Когда мы пришли, все начали смотреть только на тебя.
Я вздыхаю.
– Да.
– Это потому, что всем известно о «Контрон» и понимают, кто ты?
– Думаю, да. Одна из женщин приглашала меня на ужин. Кажется, уже трижды.
Изабель тихо смеется.
– Вау. Впечатляющее упорство.
Я провожу рукой по затылку. Люди, находясь рядом со мной, так себя ведут уже почти десять лет, но стало гораздо хуже, когда я стал генеральным директором одной из крупнейших компаний страны.
– Ага.
– Поэтому ты и избегаешь таких мероприятий?
– Отчасти.
В основном.
– По-моему, одна из них пыталась с тобой заигрывать, – говорит она. Голос легкий, чуть насмешливый. – На школьном-то мероприятии? Не знала, что это подходящая сцена для флирта.
Я встречаюсь с ней взглядом.
– Не пыталась.
– Пыталась, – настаивает она. – Даже отсюда было видно. Я помешала?
– Нет. Мне это не интересно, – я беру пустое ведро из рук Сэма и убираю в сторону.
Изабель задумчиво хмыкает и откидывается назад, погружаясь в подушки. Под одеялом ее нога случайно задевает мою.
Отчего я мгновенно напрягаюсь.
– Так, – говорит она. Голос тихий, почти заговорщицкий. Чтобы не мешать другим. – На что в итоге собирают деньги?
– Понятия не имею, – отвечаю я. Билеты на мероприятие стоили баснословных денег, как, впрочем, и все в «Сент-Риджисе». – На лед для замерзших пингвинов? Парики для лысеющих собак?
Она склоняется ближе, и я снова улавливаю теплый, цветочный аромат, исходящий от волос. Интересно, ощущается ли он на коже?
– Настоящий филантроп, – шепчет она.
– Стараюсь, – бормочу в ответ.
На экране два мультипликационных героя ссорятся, балансируя на краю разваливающегося моста.
Я их понимаю.
Ее пальцы крепко сжимаются на краю одеяла, и я смотрю вниз. Короткие ногти, тонкое золотое колечко на мизинце.
В голове всплывают вопросы. Я один за другим их отбрасываю. Не стоит интересоваться.
Мамаши уже и без того думают, что я трахаю няню, с горечью вспоминаю я. На мнение обо мне, по сути, плевать. За исключением нюанса, что в моем мире – в социальном смысле – все тесно связано. Мне давно наплевать на оценки. Если это не касается Уиллы, Сэма или «Контрон».
Но я не хочу, чтобы они думали так об Изабель.
Что-то касается ноги, и остается там. Ее стопа? Голень? Я скрещиваю руки на груди и слегка сдвигаюсь влево.
Теперь наши ноги соприкасаются. От бедра до икры, скрытые под тяжелым пледом.
В отличие от меня, Изабель не реагирует. Смотрит на экран, будто это самый захватывающий мультфильм в ее жизни. Но и не пытается отдалиться.
– Немного отличается от твоего сериала, – тихо замечаю я.
Она хихикает.
– Чуть-чуть, да.
– А чем еще ты занимаешься? – слышу я собственный вопрос. Любопытство захватило с головой. – Когда не работаешь.
Она откидывает волосы на плечо и начинает неторопливо заплетать их в косу. Я краем глаза наблюдаю за движениями.
– У меня не так много хобби, – шепчет она. – Танцы много лет занимали все мое время. Сейчас же занимаюсь йогой, смотрю сериалы и очень люблю читать.
– Правда? Что именно?
Изабель пожимает плечами.
– Такие книги тебе вряд ли понравятся.
– С чего ты взяла? – спрашиваю я.
Хочу, чтобы прозвучало с юмором, но выходит резко. Что-то в том, как Изабель видела реакцию остальных родителей, задело. Не хочу, чтобы она начала смотреть на меня по-другому.
Может, дело и в ноге, прижимающейся к моей.
Она слегка толкает меня плечом.
– Я знаю это. Уж поверь.
– Теперь я представляю худшее. Что же это? Ужастики? Или пошлятина вроде развратных романов? – спрашиваю я.
Изабель молчит.
Мозг перегревается, перематывая слова. Что я только что ляпнул? Подруге Конни. Сотруднице.
– Типа того, да, – шепчет она. – И, возможно, не стоит произносить слово «пошлятина» на школьных мероприятиях, Алек.
От ее голоса, моего имени и слова «пошлятина», произнесенных в одном предложении, по позвоночнику проносится волна электричества. Мы молчим почти минуту, пока я пытаюсь прийти в себя.
– Скажи хоть что-нибудь, – наконец шепчет она.
Я вижу, как ее пальцы сжимаются на пледе, а по открытой коже запястья бегут мурашки.
В это время года, даже с обогревателями и множеством слоев одежды, воздух не назовешь теплым. Может, дело в этом. А может в том, что хочется стянуть с себя пальто и обернуть вокруг нее.
Но знаю, это только подольет масла в огонь, что уже полыхает после сплетен вездесущих мамаш.
– Алек, – снова шепчет она.
Я прижимаюсь плечом к ее плечу и не отстраняюсь.
– Звучит как отличное хобби, – говорю я. – Придется дать мне пару книжных рекомендаций.
Ее молчание настолько отчетливое, что я невольно улыбаюсь.
Да, думаю я. Я пропал.
14. Изабель
Вздыхаю, откладываю электронную книгу и смотрю на часы. Почти половина одиннадцатого, а его все нет. Я даже не могу больше притворяться, будто не жду Алека.
Хотя именно этим и занимаюсь больше часа, и даже для себя самой это уже не кажется правдоподобным. Весь день я держалась на плаву благодаря привычной суете, ставшей постоянной спутницей с тех пор, как начала профессионально заниматься танцами. До того как забрать детей, я сходила на пробежку, час занималась йогой и растяжкой. А потом наступил обыденный круговорот. После того как Сэм и Уилла уснули, я запустила стирку, посмотрела два эпизода «Девочек Гилмор» и прочитала десять глав нового любовного романа.
Но сконцентрироваться на сюжете не получилось.
Книга от одного из моих любимых авторов, да и сюжет, признаться честно, интересный. Полюбившиеся мне книжные тропы. Но не могу пробиться сквозь оглушающую тишину квартиры.
Неравнодушие к Алеку Конновану всегда было, мягко говоря, неудобным. Пока он воспринимался как просто старший брат Конни, находящийся где-то вне досягаемости, было безопасно. Мы пересекались максимум пару раз в год.
Сейчас же, когда живу под одной крышей с собственным боссом, все сложнее. До сих пор недосягаемый, но находящийся слишком близко, чтобы можно было прикоснуться, и от этого только хуже.
Ну и что, что он красивый, замкнутый и излучающий ту самую ауру власти, заполоняющую любую комнату? Женщины раньше как-то справлялись с влечением к таким мужчинам. Переступать эту границу – не очень-то хорошая идея по сотне причин, и он никогда не давал понять, что в ком-либо заинтересован. Наоборот, все говорит об обратном.
Наверное, мне просто суждено переболеть этим дурацким увлечением, но я же не единственная, кто западает на подобных мужчин. Библиотека в электронной книге тому доказательство.
Правда, в книгах все обычно заканчивается счастливо: героиня получает свое «долго и счастливо», приправленное серией мощных оргазмов и хорошей дозой грязных разговорчиков. Почему-то кажется, что Алек никогда не стал бы говорить грязно.
Но забавно это представлять. Его темный, ровный голос, произносящий те самые слова, что я иногда читаю... нет. В жизни и так полный бардак. Последнее, что мне нужно, – это неуместный флирт с Алеком, потеря работы и конец дружбе с Конни.
И даже если он тоже одинок, то, кажется, не особо-то страдает. Самодостаточный. Готова поклясться, у него даже татуировка на щиколотке с надписью «Самодостаточный», думаю я.
Я откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. Мягкий фоновый гул телевизора – мой единственный собеседник, как часто бывает после того, как засыпают дети. У нянь не так уж много свободного времени. Алек старается не устраивать поздних встреч и не уезжать в командировки, но все равно это происходит почти каждую неделю.
Щелчок двери заставляет мысли застыть. Провожу рукой по волосам и прислушиваюсь к звукам снимающего пиджак Алека в прихожей и ставящего что-то на пол.
Через пару секунд он заходит в гостиную. Выглядит усталым, а волосы темнее обычного. Наверное, попал под дождь, бушующий за окном.
Алек останавливается. Смотрит на меня.
– Привет, – говорю я.
Немного неловко и неуверенно.
Он кивает, снимая галстук.
– Привет. Думал, ты уже спишь.
– Должна бы, – признаю я. Это правда. А вот то, что говорю дальше, нет: – Просто как раз началось самое интересное.
Его взгляд скользит от меня к телевизору и обратно.
– Точно, – замечает он. Перекидывает галстук через спинку кресла и методично, с хирургической точностью, закатывает рукава. – И что в идиотском городке произошло на этот раз?
– На удивление, ничего, – отвечаю я. – Она уезжает в колледж. Дочка. Рори.
Алек кивает и проходит на кухню. Слышу, как достает что-то попить. В нем сейчас та же внутренняя тревога, что была несколько недель назад, когда вернулся домой. Только теперь время позднее, погода мрачнее, и он сам какой-то обнаженный, что ли. Отпустивший контроль.
Алек опускается на диван с тяжелым вздохом. Близко. Наши бедра почти соприкасаются. В правой руке у него стакан со льдом и водой.
Я смотрю, как Алек проводит ладонью по лицу.
– Тяжелый вечер? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает он. – Худший. Приехали поставщики из Японии, из-за чего обсуждаем новое соглашение. Это даст такой доступ к японскому рынку, которого раньше не было. После целого дня переговоров пошли на ужин.
– Ох. И как проходят такие ужины?
– Ну, – он вытягивает ноги, – все начинается в отдельной кабинке ресторана с мишленовской звездой. Все спорят, кто заплатит, но, естественно, делает это «Контрон». Льется вино. Беседа не такая гладкая, как вино, но все идет своим чередом. Все друг к другу присматриваются, прощупывают почву.
– То есть ты был на свидании, – замечаю я.
Он тихо смеется.
– По сути, да. А в конце ужина японский партнер сказал, что теперь их очередь выбирать место. И мы оказались на крыше в баре.
– О, нет, – шепчу я.
– Ага, – он делает долгий короток из стакана. – А я, между прочим, был готов вернуться домой после ресторана.
– Но все-таки заключил сделку? – спрашиваю я. – Думаешь, будет второе свидание?
Алек поднимает бровь.
– Если я этого захочу, будет.
О. В животе все сжимается.
– Так уверен в себе?
– Реалистичен, – бросает он.
Волосы начинают подсыхать. Обычно аккуратно зачесанные назад, сейчас они чуть растрепанны.
– Раздражает, что ты, черт возьми, скорее всего прав, – ворчу я. – Я заметила, как все родители на тебя смотрели в тот вечер. Все, и речь не только об одиноких мамочках.
Алек выдыхает.
– Черт. Я не хотел, чтобы ты это заметила.
– Нет? – я подтягиваю ноги под себя, разворачиваюсь к нему на диване, локтем опираюсь на спинку. – И почему?
Алек делает еще глоток, и я не уверена, ответит ли он. Какие-то стены в нем сегодня опущены, но точно не все.
– Ты никогда на меня так не смотрела, – выдыхает он. – И не хотел, чтобы начала.
Я улыбаюсь.
– Ну, я не устраиваю ужины, – говорю я. – Так что ты в безопасности. Не использую тебя ради престижа или чтобы пробиться повыше.
– Ты же и стартап не предложишь профинансировать, верно?
Я прижимаю ладонь к груди.
– Клянусь.
– Хорошо, – Алек тоже закидывает руку на спинку дивана, и та оказывается рядом с моей. Наши предплечья касаются друг друга. Его глаза, обычно ореховые, в полумраке кажутся почти черными. – Прости за реакцию тех женщин. По их лицам было ясно, какие похабные предположения они строили.
Я пожимаю плечами.
– Все нормально.
– Нет, – огрызается он, и голос внезапно становится жестким. – Ни хрена не нормально.
– Я не из их круга, – произношу я. – Плевать, что они там себе успели надумать.
– Мне не плевать, – бормочет он.
Я прикусываю нижнюю губу.
– Боишься, что из-за этого они подумают о тебе хуже? Не знаю, казалось, такие взаимоотношения... ну... это ведь не редкость. В твоем мире. В мире «Сент-Реджиса».
Щеки пылают от того, как неуклюже я подбираю слова. По сути, я только что намекнула, что в его социальном кругу считается нормальным спать с работающей на него няней. Что, поступи он так, не было бы в диковинку.
– Дело не в этом. Просто... – Алек замолкает, и голос становится хриплым. – Не хочу, чтобы кто-то подумал, будто я использую тебя. Что пользуюсь ситуацией.
– И не подумают, – парирую я. – Уверена, через неделю они и не вспомнят, что вообще со мной встречались.
Алек поднимает бровь.
– Не уверен в этом.
Между нами опускается тишина, и он бросает взгляд на экран телевизора.
Я никогда не видела, чтобы Алек смотрел что-то наедине с собой, без детей или присоединившись ко мне. Пытаюсь перевести все в шутку:
– А ты вообще умеешь расслабляться?
– Сейчас и расслабляюсь, – отвечает он.
– Ну, ты же недавно спрашивал о моих хобби. А я вот пока вижу, что ты либо работаешь, либо занимаешься детьми. Ни одно не подходит под категорию «отдых».
– Я хожу в спортзал.
– По утрам? – спрашиваю я.
Алек чуть кивает. Как-то незаметно мы стали ближе, и вот мое согнутое колено уже касается его ноги.
– Тоже не считается, – бурчу я. – Это... нет. Не подходит.
– Не знал, что меня будут допрашивать, как только переступлю порог дома.
– Уже жалеешь, что не остался в баре?
– Нет, – отвечает он. – Ни капли.
Дыхание перехватывает.
– Понимаю. У любого мужчины есть предел в алкоголе.
– И я уже превысил свой, – тихо произносит Алек.
– Может, завтра ты поспишь подольше.
В его глазах вспыхивает искра.
– Изабель, – роняет он. – Мы оба знаем, что этого не случится. Ты хоть раз позволяла себе поспать подольше, когда занималась балетом?
– Нет, – шепчу я.
В этом, несмотря на все различия, мы похожи. Преданность мечте превыше всего.
– Жизнь перфекциониста, – произносит он. Пальцы едва касаются моего плеча. – Всегда стремишься к тому, что чуть-чуть вне досягаемости.
– Никогда не довольствуемся малым.
– Да, – бросает он. – Так скажи мне, Изабель. Как расслабиться?
Тело будто натянуто, как струна. Он так близко, ворот рубашки расстегнут, на челюсти проглядывает легкая щетина. Я неосознанно наклоняюсь ближе. Алек пахнет дождем, одеколоном, алкоголем... и чем-то еще. Едва уловимым запахом сигарет.
Рука снова касается моего плеча.
Я целую его. Легкое, едва заметное прикосновение губ, но даже от него в ушах отдается звук сердцебиения. Кажется, мир рушится.
Он сидит, как статуя.
Я отстраняюсь, на языке вертится извинение. Черт.
Но взгляд Алека сжигает все «прости». Он сокращает дистанцию и целует с такой силой, что с губ срывается вздох. Теплые, уверенные губы настойчиво накрывают мои. В ушах звенит, я не чувствую ничего, кроме него.
Я прижимаюсь ладонью к его щеке и отвечаю на поцелуй. Кожа теплая и чуть шероховатая. С каждым новым прикосновением сквозь меня будто течет раскаленная лава. Алек углубляет поцелуй, проводит языком по моей нижней губе.
Меня еще никогда так не целовали.
Всепоглощающе, всеобъемлюще, пронизывающе, будто умрет, если прервется. Каждое движение вдумчивое. Он не торопится. Мы не торопимся. Я запускаю пальцы в его волосы и сжимаю.
Алек глухо стонет, положив руку мне на колено. Туманно размышляю, можно ли забраться на него. Разрешено ли это. Кажется, он считает, что да, потому что свободной рукой тянется к изгибу моей талии. Та большая, сильная, и притягивает ближе к мужчине, продолжающего томные поцелуи.
Я подаюсь вперед на диване, и он тут же подхватывает меня, притягивая к себе. Одна нога оказывается у него на коленях, и я перестаю думать, осознавать, не могу сфокусироваться. Существует только он.
Алек проводит рукой по моим волосам.
– Изабель, – хрипло произносит он. – Скажи мне остановиться.
Я прикасаюсь губами к его.
– Зачем?
– Что мы делаем? – спрашивает он.
Это не вопрос, а скорее стон разума, и все же я отвечаю:
– Не знаю, – шепчу я.
Рука скользит к моей шее и замирает. Обхватив затылок. Он отстраняется, раскинувшись на диване. Учащенно дышит, а глаза выглядят практически черными.
– Нет, – срывается он. – Нет, мы не должны этого делать.
Я провожу пальцем по губе. Почему? Но замечаю, как вокруг него снова возвышаются стены. Закрываются двери. Отказ жжет.
– Хорошо, – шепчу я.
Алек закрывает глаза. Глубоко вдыхает. А потом аккуратно убирает мою ногу с колен и выскальзывает из объятий.
– Алек? – окликаю я, когда он поднимается с дивана.
Он останавливается в паре шагов. Плечи быстро поднимаются и опускаются в такт дыханию.
Молчит пару секунд, а когда начинает говорить, голос принадлежит Алеку Конновану, моему боссу и генеральному директору «Контрон». Не Алеку с дивана.
– Прости, – выдыхает он. – Это была ошибка. Обещаю, этого больше не повторится.
– Хорошо, – шепчу я.
Мир все еще кружится, губы пульсируют от поцелуев. Но слова жгут не меньше, чем тон.
Алек будто собирается что-то добавить, но передумывает. Уходит по коридору к своей спальне. В наступившей тишине я слышу, как герои на экране смеются.
Звучит издевательски.
