Текст книги "Лучшие враги навсегда (ЛП)"
Автор книги: Оливия Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
17. Конни
Тело Габриэля напряжено. Бедра, на которых я удобно располагаюсь, слегка раздвинуты, словно удобное сиденье, но грудь, на которую опираюсь, кажется каменной стеной.
Он выдыхает, и тело медленно расслабляется.
– Пришла подарить мне удачу, принцесса?
Я смотрю через покерный стол, а затем на его руку, покоящуюся рядом. Габриэль крепко сжимает игральные карты.
– Похоже, она тебе понадобится.
– Я и так везунчик, – говорит он и обнимает меня другой рукой.
Габриэль заключает меня в ловушку, не предполагающую выхода.
Остальные игроки сосредоточены на картах или напитках, но некоторые бросают любопытные взгляды в нашу сторону. Интересно, поверили ли его друзья новостям, услышав о нашем браке? Позвонили ли ему и спросили: о чем ты, черт возьми, думал? Признался ли им Габриэль, что мы все это сфальсифицировали?
По другую сторону стола его брат смотрит на нас долгую секунду, прежде чем взглянуть на карты. Он хорошо это скрывает, но слегка удивлен. Увидев меня и Габриэля вместе, поняв, что мы близки, несколько испугался.
Я полностью расслабляюсь на груди Габриэля. Это требует усилий. Он – незнакомый, большой мужчина, с которым я мало знакома.
Если бы год назад кто-то сказал, что я буду сидеть у него на коленях, представляясь женой, потому что я и есть его жена, я бы высмеяла этого идиота.
Габриэль переворачивает карты, чтобы посмотреть на них, касаясь подбородком моего уха. Я тоже их вижу. У него есть основания для стрита23, но если не получит нужных карт, ничего не останется.
Я поворачиваю голову вправо, касаясь губами края его челюсти. Интересно, мужчине тоже дается наша близость с трудом? Сложно ли держать меня коленях?
– Можешь подстраховаться, сбросив четверку, – шепчу ему на ухо.
Некоторое время он не реагирует, но затем незаметно кивает.
– Тоже играешь в покер, Конни?
– У меня два старших брата.
Я смотрю вниз, на руки, что держат в плену, – одна покоится на картах, а другая на краю стола. Он засучил рукава черной рубашки, и в таком свете загорелые предплечья кажутся широкими и мускулистыми.
Он не сделал ни единого движения, чтобы прикоснуться ко мне.
Если мы хотим убедить его брата…
Я ерзаю на коленях, разворачивая ноги в стороны, чтобы было легче смотреть на него. Габриэль снова напрягается, расслабляясь только тогда, когда я перестаю ерзать. Я обвиваю его шею рукой, и ладонь ложится на противоположное плечо.
Пальцами я начинаю поправлять воротник рубашки.
– Конни, – бормочет он, не отрывая взгляд от карт.
– Знаешь, стоит как-нибудь сыграть в покер, – шепчу я.
Он издает еле слышный гудящий звук.
– Только ты и я?
– Да, – я наклоняюсь ближе и улыбаюсь, как будто говорю что-то непристойное. – Может, так сможем договориться о разводе.
Он смеется. Звук струится по груди и разливается во мне.
– Могу придумать вещи и поинтереснее, чтобы поставить на кон.
Я провожу пальцами по его волосам. Густым, темным и слегка вьющимся на затылке. Погружаю пальцы в пряди, как будто делала это уже бесчисленное количество раз. Словно мы всегда так сидим.
Мое сердце бьется быстро. Публичные проявления привязанности никогда не были моим коньком, но сейчас, прикасаясь к Габриэлю… Я чувствую себя опьяненной игрой, представлением и выпитым пивом.
В восторге от того, что дразню его.
Габриэль окинул только что приехавшую меня, взглядом. Я это видела и почти уверена, что не ошиблась. А на днях ревновал. Это что-то, да значит.
А вот что именно, я пока не готова понять.
Он обнимает меня за талию, обогревая сквозь прозрачную ткань блузки.
– Ты устраиваешь настоящее шоу, – бормочет он.
Я кладу голову ему на плечо и бросаю взгляд на брата. Джейкоб смотрит на карты, но каждые несколько секунд бросает на нас взгляд, словно на автомобильную аварию, от которой не может оторвать глаз. Его брат Томпсон с женой Коннован. Не могу представить, какие разговоры он вел по этому поводу – с матерью, братьями и сестрами, с другими сотрудниками «Томпсон Интерпрайзес».
От мрачного восторга по спине пробегает дрожь.
– У нас достаточно зрителей, – бормочу я.
Я провожу пальцами по коже головы Габриэля и наблюдаю, как на его шее появляются мурашки. А рука на моем животе напрягается. Но Габриэль ничего не говорит.
Я смотрю через плечо на остальных гостей вечеринки. Большинство не обращают на нас никакого внимания. Компания близ стола с закусками затеяла какую-то игру, правда, какую именно, сказать не могу.
Но когда оглядываюсь, несколько человек с любопытством поглядывают на нас. Тодд. Эмма. Некто по имени Эван, с которым я едва знакома. Я вежливо улыбаюсь. Пальцы сильнее сжимают волосы Габриэля, обвиваясь вокруг густых прядей.
Он бросает на меня взгляд. Что?
Я разжимаю смертельную хватку и виновато ему улыбаюсь. Габриэль закатывает глаза и снова переводит взгляд на карты. Больше людей сбросили карты, остались только Джейкоб и Габриэль. Я откидываюсь назад и наблюдаю за разворачивающейся битвой.
Рядом с картами Габриэля стоит стакан. Скотч, бурбон, виски – не уверена, но я тянусь к нему и делаю большой глоток. Обжигает горло словно пламя.
– Захотелось пить, принцесса? – бормочет Габриэль.
Он только что собрал восьмерку, и благодаря этому у него почти стрит. Осталась всего одна карта.
– В горле пересохло, – говорю я.
Пряжка ремня впивается в бедро, и я снова ерзаю, утраиваясь поудобнее.
– Конни, – бормочет Габриэль.
Его рука с силой обвивается вокруг моей талии, и, двигаясь, я чувствую, как его большой палец касается нижней части моей груди.
Это происходит случайно, но меня охватывает жар.
– Что?
– Прекрати ерзать.
Именно тогда я чувствую это. Его. Он возбудился.
Моя рука замирает в его волосах. Я не ожидала… оно. Габриэль тоже замер, и атмосфера становится такой напряженной, что кажется, одно слово – и все рухнет.
Победа – темная и опасная штука. Он хочет меня. Может ненавидеть это, не доверять мне, но его тело не умеет лгать. Габриэль Томпсон испытывает ко мне влечение. Эта мысль проносится по моему телу ударной волной восторга.
Я расслабляюсь, прижимаясь к нему всем телом. От прикосновения меня пронзает трепет.
– Не обращай внимания, – бормочет он.
Его взгляд устремлен на игру, но даже так вижу, что Габриэль очень, очень хорошо осознает мое присутствие и каждое движение.
Я касаюсь губами его шеи. От мужчины пахнет сандалом, шампунем и чистой, теплой кожей.
– Не обращать внимания на что? – шепчу я в ответ. – На то, что ты меня хочешь?
– Конни… – мое имя звучит словно предупреждение. Его лицо старательно нейтрально, но рука, обнимающая меня за талию – совсем нет.
– Да? – спрашиваю я.
Все эти годы он издевался и насмехался надо мной. Издалека или вблизи, за выпивкой на мероприятиях и даже один или два раза за деловым столом. Случаев было немного, но каждый раз он находил способ задеть меня за живое.
Заранее извини, принцесса, но мы выиграем контракт. Слышал, папочка наконец разрешил тебе работать в фирме. Добро пожаловать в высшую лигу.
Раз за разом.
Но на этот раз я – та, кто издевается над ним.
Я снова ерзаю у него на коленях, не забывая покачать бедрами. Он выдыхает сквозь сжатые зубы.
– Ой, – шепчу я и снова целую его в шею.
Люди вокруг нас – его брат за столом, те, кто наблюдает за нами, и те, кому все равно… Делаю это для них. Представление.
Но также и для меня самой.
Потому что Габриэль Томпсон хочет меня.
Возможно, это единственная его слабость, которую я когда-либо обнаружу. И если мне это тоже нравится, если от прикосновения его кожи к моим губам бросает в жар, то я буду наслаждаться этим чувством так долго, как только смогу.
Он делает ход. Остались только он и его брат. Несколько других игроков сбросили карты и ушли – исчезли на террасе, окутанной дымом от сигар, или удалились на диваны с напитками в руках.
Габриэль кладет карты и поворачивается, прижимаясь губами к моему уху. Его голос тверд, словно сталь.
– Не знай я тебя лучше, принцесса, подумал бы, что ты пытаешься меня соблазнить.
– Я просто разыгрываю представление.
– Правда? – его рука на бедре распрямляется, пальцы сгибаются, захватывая меня в плен еще больше. – А этот наряд? Он тоже просто часть представления?
– Конечно, – бормочу я. – Я же идеальная жена.
Он стал еще жестче во время этого разговора? Ноющая боль пронзает тело от близости. Ее не было так давно.
А та единственная ночь, проведенная вместе... У меня остались воспоминания, пылкие, о которых я думала чаще, чем следовало бы. Как он выглядел. Ощущение его члена.
Но вот он здесь, подо мной, отделенный всего лишь несколькими слоях ткани.
– Идеальная? – бормочет он. – Скорее, мучащая.
Мой голос становится слаще.
– Тренирую тебя, чтобы дольше продержался.
Он поворачивается и смотрит на меня.
– Продолжай поддразнивать, принцесса, и придется доказать тебе, насколько я долгий.
Я чувствую тяжесть его взгляда.
Надеюсь, его брат наблюдает, думаю я, и сокращаю расстояние между нами.
Губы Габриэля на краткий миг замирают от удивления, но затем он целует меня с силой, способной оставить синяки. Рукой мужчина притягивает меня ближе к своей груди. Он пахнет алкоголем.
Кто-то зовет его по имени. Габриэль поднимает голову, и я моргаю, ошеломленная внезапным приливом света и людей.
Ты контролируешь ситуацию, – говорю я себе.
Реакция моего тела совершенно естественна. Было бы странно, ощущая его длину и толщину, не отреагировать. Это не обязательно должно что-то значить… даже если мне нравится произошедшее немного больше, нежели следовало бы.
– Твой ход, – говорит Джейкоб.
Голос его спокоен, но сквозит раздражением.
Габриэль усмехается.
– Извини, – произносит он. – Мы все еще находимся в фазе медового месяца, – он переворачивает карты.
Стрит. Раздается несколько впечатленных вздохов и один слышимый свист.
– Продолжай, – говорит он брату.
Джейкоб переводит взгляд с меня на Габриэля, а затем снова на свои карты. Он переворачивает их.
Черт подери.
У него тоже стрит, только более высокой комбинации. Лица вальта, дамы и короля кажутся почти насмешливыми на зеленом сукне покерного стола.
– Извини, – говорит Джейкоб. – Тебе следовало бы уделять больше внимания игре.
Габриэль усмехается. Он выглядит совершенно расслабленным, я слышу раздражение, пронизывающее его голос.
– Я достаточно удачлив.
Джейкоб отодвигается от стола. Он бросает на нас последний оценивающий взгляд, прежде чем достать сигару из кармана костюма.
– Повезет в другой раз, брат.
– И тебе, – говорит Габриэль. – Младший брат.
Глаза Джейкоба на мгновение вспыхивают, но затем он улыбается.
– Было приятно познакомиться с тобой, Констанция, – говорит он мне на прощание.
Я наблюдаю, как Джейкоб скрывается в направлении балкона.
– Думаешь, он повелся? – шепчу я.
Габриэль обыденно тасует карты.
– Как минимум, удивили.
– Сначала он проявлял отвращение.
– Да, – говорит он, но кажется довольным.
Моя рука на его плече сжимается.
– Но кое-кто точно повелся.
Его пылкий взгляд скользит ко мне.
– Ладно. Я хочу тебя, – говорит он. – Но можешь ли ты честно сказать, что ни разу не думала о той ночи? Не прокручивала в голове все эти годы?
Мягкий выдох вырывается из меня.
– Да, – бормочет он, – думала. Я вижу это в твоих глазах. Когда бы мы ни встречались, ты тоже чувствовала это… насколько хорош мог бы быть секс. Могу пообещать тебе, принцесса, сейчас он будет намного лучше, чем тогда.
Я изо всех сил стараюсь найти твердую почву под ногами.
– Потому что много тренировался? – это должно было прозвучать язвительно.
Он поднимает бровь.
– Ревнуешь, Конни?
– Нет.
– Конечно, ревнуешь, – он наклоняется, пока между нами не остается всего пара сантиметров. – Когда я впервые тебя трахнул, мы оба были пьяны. Когда поженились, тоже оба были пьяны. Но поверь, Конни, в следующий раз, когда я тебя трахну, ты будешь трезвой и выкрикивать мое имя.
Жар пробегает по телу, и я чувствую, как подо мной пульсирует его эрекция. Внутри все сжимается от этих слов.
Я наклоняюсь ближе, губы всего в паре миллиметров от его.
– В твоих мечтах, Томпсон.
Он бросает взгляд на мое глубокое декольте, где на бледной коже разлился румянец, а грудь быстро вздымается и опускается от учащенного дыхания.
Он криво улыбается.
– Ты можешь лгать себе, но мне не солжешь.
Мне нужно уйти. Нужно высвободиться из его объятий, его тела и слов. Эта игра слишком опасна.
– Ты всю жизнь была хорошей девочкой. Спать со мной стало самым ужасным, что ты когда-либо совершала, не так ли?
– Льстишь себе, – говорю я.
– Конни, – произносит он. – Стань плохой снова.
Я наклоняюсь ближе, позволяя губам коснуться его уха. Прижавшись к Габриэлю, я чувствую, как мужчина задерживает дыхание. Ждет, что я скажу.
– Выйти за тебя замуж уже было достаточно плохим поступком, – шепчу я.
Когда отталкиваю его, Габриэль меня отпускает. Я пробираюсь сквозь группы гостей и направляюсь в гостевую ванную. Мне нужна закрытая дверь, холодная вода и возможность отдышаться.
Сражаться с Габриэлем нелегко. Даже побеждая, я остаюсь с чувством уязвленности. И сегодня он, возможно, сбросил свои карты. Габриэль хочет меня.
Но то, что удалось это выяснить, заставляет чувствовать, словно я проиграла.
Поскольку тоже хочу его.
18. Габриэль
Я перебираю небольшую стопку писем, которые помощник так и не успел отфильтровать. Что никогда не было любимой частью дня. Я сохраняю каждый ответ в черновиках, чтобы Дэррил мог просмотреть и перепроверить его перед отправкой.
Встречи куда лучше. Назначьте мне встречу – конференцию, презентацию, стратегическую сессию – в любой день недели, и я с радостью выберу именно это.
Сосредоточиться на словах на экране становится все труднее, когда разум отчаянно рвется блуждать. И он блуждает, стоит на миг ослабить хватку. А за последние два дня у него было предостаточно поводов.
Чертова игра в покер.
Я и подумать не мог, что она действительно это сделает. Когда с усмешкой поддевал ее, Конни села ко мне на колени. Черт возьми, если бы хоть на мгновение предположил, что она решится на такое – никогда бы не дал ходу этому чертову предложению.
Но следовало знать лучше.
Констанция Коннован никогда не отступает перед вызовом.
И теперь у меня появилось новое воспоминание, которое можно до изнеможения терзать в мыслях. Конни у меня на руках. Конни на коленях. Изгибами вжимается в меня, словно растворяясь в прикосновениях, а мои ладони лежат на ее бедрах. Сладкая полнота задницы, и вид груди, подчеркиваемой вырезом топа… С моего ракурса отвести взгляд вниз было мучительно сложно.
Конечно, мне стало чертовски тяжело.
Она извивалась, меняла позы, цветочный аромат впивался в память, а мягкие волосы щекотали шею. Если Конни решила использовать мою слабость против меня же – прекрасно. Но я намерен обратить оружие против нее. Потому что, как бы ни отрицала, уверен: Конни тоже меня хочет.
И я хочу услышать, как она это признает.
Письма на экране отправляются одно за другим. Ответы получаются небрежнее обычного, но сейчас это не имеет значения. Я думаю о Конни.
Будучи «женой», она оставалась рядом весь вечер. Было бы странно, если бы она ушла на полпути, раскланявшись перед гостями, вместо того чтобы провести ночь в квартире, которую якобы давно и хорошо знает.
Эван ушел в 2:30 ночи. Он был последним, покинувшим вечеринку, после того как я мягко, но настойчиво выпроводил упрямых отставших с террасы. Они успели выкурить добрую часть моей коллекции прекрасных кубинских сигар, и я предусмотрительно организовал каждому поездку домой.
А затем отправился на поиски.
Конни исчезла за час до этого. Я слышал, как она прощалась.
– Ухожу спать, извини, я устала. Пожалуйста, останься. Чувствуй себя как дома.
Дверь в одну из гостевых спален наверху приоткрыта. Я стучу один раз, не слышу ответа и осторожно толкаю ее.
И вот она.
Спит на двуспальной кровати – наверное, просто укрылась от шума и плавилась переждать последних гостей, прежде чем уйти. Все еще на каблуках, полностью одетая, с телефоном в расслабленной руке.
Я подхожу ближе, наблюдая за мягкими локонами ее волос. Лицо расслаблено, под глазом – крохотное пятнышко потекшей туши. Я смотрю на пятно дольше, чем следовало бы.
Сколько ее знаю, Конни всегда представала сильной, совершенной. Это ее броня. Фасад. Но маленькое, небрежное пятнышко выдает нечто другое – намек на уязвимость.
Я накрываю ее одеялом и аккуратно кладу телефон на прикроватную тумбочку, подключая к зарядке. Закрываю дверь и возвращаюсь в свою спальню.
Спать оказывается мучительно трудно. Тело все еще напряжено, возбуждение не отпускает, адреналин пульсирует в венах. Я иду в душ, чтобы смыть запах дыма и алкоголя, но даже холодная вода не способна остудить жар в теле.
Снова становится тяжело дышать, стоит лишь подумать о ее теле в моих руках – и о том, что находится в квартире этой ночью. Ее насмешливые слова, выразительные глаза сказали куда больше, чем она собиралась, когда я осторожно расспрашивал ее о той ночи в университете.
Она помнила. Да.
В три чертовых часа ночи мне приходится сжимать член в душе, поглаживая его до тех пор, пока жгучая потребность не утихает вместе с жаром, бегущим по позвоночнику, просто чтобы суметь лечь в постель.
Только вот и кровать напоминает о ней. Как стояла в дверном проеме, глядя на постель, будто размышляя, каково это – лежать там.
Так что, спустя час беспокойных метаний, снова приходится дрочить. Раздражение и отчаяние горчат на языке, как пепел. Я сжимаю член крепче и вжимаюсь сильнее в собственную руку, представляя, как хорошо она ощущалась той ночью, когда мы спали вместе.
Только тогда мне наконец удается уснуть – пусть всего на несколько беспокойных часов.
А когда просыпаюсь?
Ее уже нет.
Покрывало в гостевой спальне аккуратно заправлено, дверь распахнута настежь, как будто там никого и не было вовсе. И это чертовски злит. По-идиотски, иррационально. Уехала ли она с попутчиком или вызвала такси на рассвете? Или, может быть, ушла еще глубокой ночью?
Такая херня опасна.
Не то чтобы я имею хоть какое-то право злиться. Не на то, что она делает. Не на то, с кем встречается. Даже не на то, что танцевала всю ночь напролет с бывшим. Вообще ни на что.
В дверь кабинета стучат, и Дэррил заглядывает внутрь.
– Есть минутка?
– Конечно, – я поворачиваю шею, пытаясь избавиться от неприятного натяжения в мышцах.
Утренняя встреча с отцом прочла непросто.
– Почему я единственный в семье, кто не познакомился с твоей новой женой?
– Познакомишься, – напомнил я ему. – В Оук-Хилле, на этих выходных.
– Не могу дождаться.
Дэррил опускается на стул перед моим столом.
– Мистер Эллис снова с нами. Это ведь тот адвокат по бракоразводным процессам, которому вы велели позвонить неделю назад?
– Верно.
– У него появилось окно через несколько недель. Назначить встречу?
Я стучу пальцами по столешнице. Он один из лучших в городе. Развод неизбежен. Конни дала ясно понять, что он будет. Конечно, будет. И когда это случится, представлять себя – худшая из идей.
– Габриэль? – Дэррил ждет. – Или хотите, чтобы я отложил это?
Я качаю головой.
– Нет. Назначь встречу. Что еще?
Он быстро пробегает по моему расписанию: отмены, встречи, перенос Бостонской конференции. После его ухода я тру виски, разгоняя пульсацию.
Джейкоб был здесь вчера. Бродил по моему офису, говорил о работе – но совсем не о том, что его на самом деле терзало.
– Выскажись, – сказал тогда я.
И он, бросив раздраженный взгляд, все же выговорился.
– Если играешь – у тебя это выходит чертовски убедительно. Она выглядела… влюбленной.
Сжав сильнее ручку в ладони, я сохранил безупречное спокойствие.
– Я же говорил – ситуация под контролем.
Мужчина прищурился.
– Хорошо. Потому что если это хоть как-то обернется угрозой для компании…
– Я осведомлен о рисках, – сказал я. – Играю не первый раз.
Он ушел, аккуратно закрыв за собой дверь, а я долго смотрел вслед. Когда-то мы были близки. Никогда лучшими друзьями – слишком разные для этого. Но близкими… как двоюродные братья, родившиеся с разницей в несколько месяцев. Мы играли в настолки, ссорились из-за пульта, и когда родители задерживались на бесконечных встречах, сидели вдвоем в пустом конференц-зале, деля между собой кексы и «Гейм Бой24».
Но те времена давно прошли.
Власть и амбиции встали между нами, вырвали дружбу с корнем, и все, что осталось, – выцветшие воспоминания.
Я выхожу из офиса и еду на встречу в центр города. Нахождение подальше «Томпсон Интерпрайзес» всегда приносит облегчение. Воздух здесь легче. Легкие наполняются им без сопротивления, когда не давят квартальные отчеты и бесконечные письма.
На полпути к месту встречи звонит телефон. Одного взгляда на экран хватает, чтобы понять, о чем пойдет речь.
– Здравствуй, жена.
Мы не говорили с той самой ночи. Не после игры в покер. Не после того, как она сидела у меня на коленях.
– Ты сошел с ума, – ее голос колет слух.
– Действительно? Придется уточнить, в чем именно.
– Букет, который ты прислал в мой офис, слишком велик для одной вазы. А записка? Что, если бы кто-то ее прочитал?
Я усмехаюсь.
– Скажи честно, если бы кто-то и прочел, ты ведь смогла бы убедить, что это просто часть нашей великой любви, не так ли?
– Да, но… – она замолкает на полуслове. – Черт с ним.
Реакция точное соответствует ожиданиям. Записка к цветам была рассчитана именно на это.
«Спасибо, что сидела у меня на коленях той ночью, принцесса. Заеду за тобой в Оук-Хилл в пятницу, в 15:00.»
– Я ведь просто заботливый муж, – произношу я. – Разве не этого ты хотела? Чтобы все поверили, что мы глубоко, безумно влюблены?
– Да. Просто… могло бы быть немного неловко, вот и все, – ее голос звучит живо.
Я знаю этот тон. Ее деловую маску. Конни, твердая на все пять баллов.
– Ты хорошо сыграла роль. Мой двоюродный брат, кажется, купился.
– О, это хорошо.
Я понижаю голос.
– Но, возможно, слишком хорошо. Потому что, черт возьми, я тоже купился.
На другом конце линии тишина. Глубокая, обволакивающая, заряженная. Мне бы чертовски хотелось сейчас видеть ее лицо. Конни всегда была слишком очевидной, как бы старательно ни прятала свои чувства. Румянец, сверкающие глаза, чуть опущенные брови – она словно живой инструмент для игры, до мелочей отточенный, восхитительный и чертовски опасный. И, без сомнения, лучший спарринг-партнер, с каким когда-либо доводилось сталкиваться.
– Тогда тебе следует позаботиться о том, чтобы я получила возмещение, – наконец произносит она ровным голосом, будто и не было этой паузы. – Я буду готова к Оук-Хиллу в пятницу.
– Придется выступать все выходные, – напоминаю я нарочито ленивым голосом. – Но, судя по тому, насколько убедительно ты справилась той ночью, это вряд ли станет проблемой.
– Я готова, – отвечает она. Небольшая пауза, мгновение задержки, а затем ее голос меняется, обретая тот самый дразнящий оттенок, сводящий меня с ума. – А ты?
– Не знаю, принцесса, – честно отвечаю я, оставляя слова без ответа. – Я не знаю.
