Текст книги "Лучшие враги навсегда (ЛП)"

Автор книги: Оливия Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

21. Габриэль

Конни настаивает, что мне нужно подлечиться. Я дважды заверяю, что это ни к чему, и что лучше заняться барбекю. Но она не отступает.

Девушка бросает на меня тот самый язвительный взгляд – единственный язык, на котором мы общаемся уже много лет. Я сам его провоцирую, потому что знаю: только так она по-настоящему говорит.

Это заставляет ухмыляться.

– У вас тут около сорока родственников, – говорит она, жестом приглашая меня войти. – Кто-нибудь из них точно умеет переворачивать стейки.

– Приготовление барбекю – это древнее искусство. Тут все не так просто, – замечаю я.

– Конечно. Сначала маринуем мясо, что уже сделано. А теперь давай.

– Игра тебя разозлила?

– Конечно, – коротко бросает она и, идя вперед в дом, вдруг останавливается в прихожей, уперев руки в бедра. – Где у вас аптечка?

Я качаю головой, хотя она этого не видит. Эта девушка чертовски сложная и притягательная. Когда-то она раздевалась передо мной без капли смущения, а теперь стоит и настаивает, чтобы я позволил залатать ссадины… Хотя отлично знает, что я могу справиться и сам.

Но я знаю, что лучше не отказываться.

– В гостевой ванной, – отвечаю я. – Их тут должно быть несколько.

– Травмы – это обычное дело на семейных встречах Томпсонов?

– Ты ведь видела, как мы играем.

– Видела, – соглашается она, направляясь в ванную. – Грязно.

– Ты ожидала, что будет иначе?

Она бросает на меня взгляд через плечо. Губы трогает улыбка.

– Честно? Нет.

Проходит десять минут, и мы уже в ванной наверху. Она усаживает меня на закрытое сиденье унитаза и осторожно промывает правое предплечье теплой водой. Жжет, но терпимо.

Я наблюдаю за ее лицом, пока Конни занята. Кожа гладкая, между бровями ни следа морщин. Глаза сосредоточены, рот расслаблен. Веснушки на щеках и носу за лето только усилились, а шелковистые каштановые волосы мягкой волной обрамляют лицо.

Боже, она чертовски красива.

И в памяти уже прочно запечатлелся ее образ в одном нижнем белье. Этот шрам останется куда глубже, чем следы сдерживаемой агрессии двоюродного брата, потому что я знаю: сколько бы ни старался, стереть его не смогу.

Ее тело, освещенное ярким дневным светом. Мягкие, плавные изгибы ног и талии, полная грудь, едва умещающаяся в бюстгальтере, и эта завораживающая, неотразимая буква V между бедер, прикрытая лишь парой фиолетовых кружевных трусиков.

И вызывающее выражение лица.

Раздражение Конни давно превратилось в зависимость – ту самую, которую лелеял годами. Я жажду моментов, когда ее глаза вспыхивают, кожа наливается румянцем, а взгляд цепляется за меня – по-настоящему цепляется.

Что-то острое обжигает предплечье, и я вздрагиваю, опуская взгляд.

Конни обрабатывает рану антисептиком.

– Прости, – шепчет она.

– Все в порядке.

Это правда. Если она хочет прикасаться ко мне – пусть прикасается. Сейчас тело так сильно жаждет Конни, что я готов терпеть любую боль, если та исходит от нее.

Она осторожно перевязывает ссадину, и я позволяю это, даже зная, что за ужином придется надеть рубашку с длинными рукавами, чтобы избежать добродушных подколов от семьи.

Когда Конни заканчивает, ладонь ложится мне на плечо – для опоры, чтобы аккуратнее затянуть повязку. Боль резко пронзает, и, должно быть, это слишком явно отражается на лице, потому что она тут же отдергивает руку.

– Что случилось? – спрашивает она. – Ты там тоже ранен?

– Ударился плечом об землю после одного из подкатов. Все нормально.

Она отстраняется, нахмурившись. Во взгляде столько тревоги, что хочется улыбнуться.

– О чем думал Джейкоб? Если выиграет футбольный матч, то автоматически получит компанию?

Я фыркаю.

– Нет. Но знает, что это принесет уважение в глазах семьи. Не то чтобы тетя или отец, а уж тем более бабушка, когда-либо решали дела компании, исходя только из таких вещей.

Она качает головой и жестом предлагает снять футболку. Я приподнимаю бровь.

– Ищешь еще один предлог, чтобы заполучить меня?

– Габриэль, – говорит она.

– Знаешь, если хочется увидеть меня без рубашки, все, что нужно – просто попросить. Думаю, я уже ясно дал это понять.

Она откидывается назад и скрещивает руки на груди. Во взгляде ясно читается нетерпение. Ну давай же.

Я наклоняюсь, стягиваю с себя футболку, бросаю грязную вещь на пол и поворачиваюсь спиной.

– Черт, – выдыхает она и осторожно прижимает пальцы к коже вокруг болезненного места. – У тебя тут тоже кожа порвана.

– Именно так и ощущается.

Конни кладет тряпку под кран и начинает аккуратно протирать рану на плече. Жжет, но не так сильно.

Я привыкаю к боли, когда она рядом.

– Возможно, сегодня тебе придется спать на животе, – рассеянно произносит она.

– Хорошо, что ты будешь рядом и напомнишь, если вдруг забуду.

Ее рука замирает на мгновение, прежде чем снова продолжить мягкие, заботливые движения.

– До сих пор не могу поверить, что мы оказались в таком положении.

– Правда? А как думаешь, что будет, когда мы начнем путешествовать вместе как пара?

– Не знаю, – признается она. – Наверное, я об этом даже не подумала. Просто держись на своей стороне, – добавляет она, но слова тут же опровергает мягкое прикосновение свободной руки к моему плечу и осторожные, почти ласковые поглаживания другой по ссадине на спине.

– Я за себя не волнуюсь, – говорю я. – Это о тебе нужно беспокоиться.

– Обо мне? – в ее голосе звучит легкая, но осязаемая обида, и я улыбаюсь.

Боже, как же мне нравится доводить ее до раздражения.

– Да. Это ты подавляешь чувства.

– Конечно. До сих пор в браке я подавляла только мысли об убийстве. Разве я не великолепна?

Я пропускаю это мимо ушей.

– Давай заключим пари. Если сможешь продержаться всю ночь и не подойдешь ко мне, не прижмешься – что ж…

Она делает шаг назад. Взгляд цепляется за мой, и в зеленых глазах сверкает вызов.

– Что ж?

– Что ты хочешь?

– Ты и правда готов сделать на это ставку? – спрашивает она. – Ты ведь знаешь, что не смогу оставаться на своей стороне до утра.

– Тогда выиграешь.

Она постукивает ногтями по фарфору раковины, короткие ногти издают четкий, резкий звук.

– Если выиграю пари, я хочу, чтобы ты стал виновником развода.

Мои брови взлетают вверх.

– Виновником?

– Да. Брак не удался, потому что ты не мог идти со мной в ногу. Возьмешь на себя полную ответственность – в разговорах с семьей, друзьями и при любых потенциальных публичных заявлениях.

– Потому что я не мог поспеть за тобой, – медленно повторяю я.

Она пожимает плечами.

– Перефразируй как хочешь. Главное – чтобы всем было ясно: брак распался из-за тебя.

– Значит, ты выйдешь из брака с репутацией чистой, как свежевыпавший снег, – говорю я. – Раненый праведный партнер?

Конни кивает. На ее лице появляется тот самый соревновательный огонек, который я так хорошо знаю. В груди вспыхивает волнение.

Это, думаю я, того стоит. Я люблю ее такой. Люблю нас такими.

– Если хочешь, чтобы я солгал, – произношу я, проводя рукой по подбородку, – тебе придется поставить на что-нибудь не менее ценное.

Она долго смотрит на меня. Потом делает шаг вперед – так, что оказывается между моими раздвинутыми коленями. Я сижу, она стоит. Очень медленно Конни сгибает ногу и упирается коленом мне в промежность.

Нервные окончания моментально вспыхивают, и ее взгляд прожигает насквозь.

– Если я проиграю пари… – произносит она, нарочно затягивая паузу. – Мы займемся сексом.

Удивление парализует тело.

Я смотрю на девушку, но на ее лице нет ни намека на поддразнивание. Она говорит это всерьез. Абсолютно. Черт возьми. Мозг отказывается справляться с признанием. Это… как никогда близко к настоящему признанию в нужде.

Ее губы чуть поджаты, словно Конни раздражена моим молчанием.

– Ты сам рассказывал, что обычно делаешь после игры в покер, – напоминает она. – Разве не предпочел бы меня, а не свою правую руку?

Боже. Она думает, что я колеблюсь, потому что не хочу? Черт, ей лучше убрать колено, иначе скоро почувствует, насколько это не так. В ванной не осталось воздуха. Совсем. И это несправедливо: я полуголый, а она все еще одета.

Особенно учитывая, как чертовски хорошо выглядит без одежды.

– Ты и вправду посмела бы пойти на такое? – спрашиваю я, голос звучит хрипло даже для моих собственных ушей.

Она пожимает плечами, притворяясь беззаботной, но во взгляде нет ни капли легкомысленности.

– Я уже сделала это однажды, – отвечает она.

Я протягиваю руку.

– Ты в деле, принцесса.

Ладонь скользит в мою, и я крепко сжимаю ее пальцы.

– Пусть победит сильнейший, – говорит она.

Возможно, я, скорее всего, проиграю. Но это будет ничтожная цена, думаю я, глядя на нее.

Потому что если я и знаю о Конни хоть что-то, так это то, что она никогда не делает того, чего не хочет.

* * *

Мы возвращаемся во двор, чтобы я мог помочь с барбекю. Конни, проходя мимо, тихо шепчет себе под нос:

– Ты герой, – и я улыбаюсь в ответ.

Остаток вечера проходит в привычной семейной какофонии – точно такой, какой всегда бывает в эти уикенды. За ужином Конни сидит рядом, но разговоры крутятся вокруг моих братьев, их партнеров и детей, которые носятся рядом, играя в салки в сгущающихся сумерках.

Позже вечер переходит в шарады.

– Все семейные встречи Томпсонов всегда проходят в таком духе? – шепчет Конни, когда мы возвращаемся в дом.

– Конечно, – отвечаю я. – Как еще выяснять, кто лучший?

Она закатывает глаза. Я вполне ожидаю, что Конни сядет в сторонке, но когда ее распределяют в одну из команд, та без колебаний идет к ним и принимает участие.

И играет.

Стоило помнить: ее не нужно недооценивать. Пусть она здесь чужая, оказавшаяся в самом центре львиного логова, но ее воспитали волки.

Я наблюдаю с дивана, пока она разыгрывает перед всем кланом названия фильмов. Держится уверенно. Даже не потеет.

Позже, когда игры заканчиваются и ночь уже полностью укрывает дом, я замечаю, что больше ее не вижу.

Допиваю второй стакан виски и болтаю с Джулией, двоюродной сестрой, но краем глаза все время ищу ее.

Куда ускользнула?

Джулия замечает мой взгляд.

– Твоя жена недавно поднялась наверх, – говорит она с теплой улыбкой. – Пожелала всем спокойной ночи.

Шалунья, думаю я.

Несомненно, она рассчитывает уснуть до того, как я поднимусь.

– Спасибо, – говорю я Джулии.

Она кивает, шире улыбаясь.

– Я, кстати, рада за тебя. Шокирована, удивлена и обеспокоена, конечно, но… ты выглядишь счастливым.

Счастливым. Проклятие.

Я киваю на прощание и направляюсь к лестнице. На такой комментарий не существует ответа. Даже для себя.

Я вполне ожидаю застать Конни в постели с выключенным светом, открывая дверь в спальню. Но вместо этого нахожу ее, устроившуюся в одном из кресел с бокалом вина в руке.

Конни поднимает взгляд, когда я закрываю за собой дверь. На ней пижамные шорты, подчеркивающие изгибы фигуры, и шелковая кофточка. Волосы, должно быть, только что уложены – водопадом мягких каштановых локонов ниспадают на плечи.

Черт, думаю я.

Она поднимает бутылку.

– Вина?

– Конечно. Что ты делаешь?

– Получаю моральную поддержку от лучшей подруги, – отвечает она, взмахнув телефоном, – и немного жидкой поддержки из бутылки. Стащила из винного шкафа внизу. Думаешь, твоя бабушка заметит?

– Нет, – отвечаю я, наполняя стакан. Правая нога ноет после одного из падений, и я только сейчас начинаю это ощущать. Сажусь на край кровати. – Ты отлично справляешься.

Она подтягивает ногу на кресле, демонстрируя обнаженное бедро.

Пытки не входили в условия сделки, думаю я.

– Спасибо. С твоей семьей ладить оказалось проще, чем я ожидала.

– Они ведут себя наилучшим образом.

– Игра в соккер – их поведение наилучшим образом?

– О да, – ухмыляюсь я.

Конни качает головой, но на губах играет улыбка.

– Моя семья никогда бы не сделала ничего подобного.

– Разве?

– Да, – говорит она, опуская взгляд на свой бокал. – Спасибо, что поддержал их. И за ставку.

– Ты еще не выиграла, – напоминаю я.

Она мягко смеется.

– Полагаю, что нет. Но, в любом случае… все идет лучше, чем я ожидала.

– Брак?

– Да, – она делает большой глоток вина и встает с кресла.

Я наблюдаю, как девушка принимается взбивать подушки на своей стороне кровати, включая одну декоративную, которую с легкостью перебрасывает на другой конец комнаты.

– Чего ты ожидала? – спрашиваю я.

Она снимает серьги и кольца, аккуратно выкладывая их на тумбочку.

– Мы еще не убили друг друга.

– Нет, – соглашаюсь я. – Еще нет.

– Меня не отлучили от семьи, – добавляет Конни.

– Хм, – допиваю вино. – Ты думала, что это возможно?

– Вполне реальный риск, – отвечает она, глядя на меня через всю длину кровати.

Взгляд цепок, смел и полон дерзости. Я делаю еще один глоток вина. Оно кажется куда крепче обычного.

– Знаешь, я выиграю пари.

– Если да, – говорю я, – я сдержу свое обещание.

– Что, ты думаешь, я не сдержу обещание, если проиграю?

– Я думаю, ты слишком долго отрицала, что между нами есть химия, – говорю я. – Не уверен, что так просто сможешь это преодолеть.

Ее руки, только что поправлявшие подушку, замирают на полпути. Но спустя секунду Конни смеется.

– Пытаешься меня разозлить. Ты часто так делаешь.

– Это рефлекс.

– Я знаю, – говорит она и направляется в ванную.

Бедра мягко покачиваются, как будто она прекрасно осознает, что я слежу за каждым движением, зачарованный телом, к которому слишком долго стремился.

Я слышу, как она чистит зубы.

Расслабленно расстегиваю рубашку и скидываю туфли. Если Конни собирается спать в этом, значит, ей будет вполне комфортно со мной в одних трусах-боксерах.

Я полностью готов проиграть пари, думаю я, откидывая покрывало на огромной кровати.

Оно того стоит. Я всегда был готов идти на диковинные риски. Иногда это единственный путь к настоящему прогрессу.

И абсолютно уверен: она хочет меня куда сильнее, чем готова признать.

22. Конни

Я просыпаюсь от приятного, мягкого ощущения солнечного тепла. Прошло уже много времени с тех пор, как позволяла себе спать с открытыми жалюзи. Комнату заливает свет, и мне тепло. Что довольно приятно.

Я прижимаюсь к источнику тепла, крепче сжимая твердую подушку. Она хорошо пахнет – чистый, теплый, сдержанно-мускусный аромат.

Что-то движется над рукой, и я выдыхаю с ленивым, удовлетворенным вздохом. Может быть, удастся снова уснуть.

Рука.

Вот что только что скользнуло по моей коже.

Глаза распахиваются, и с почти болезненной ясностью приходит осознание того, где и с кем я нахожусь.

Я лежу, положив голову на грудь Габриэля, обняв его за талию.

Вчера он лег спать в одних лишь трусах-боксерах, и я изо всех сил старалась не смотреть на полураздетого мужчину. Слишком много открытой кожи. Сильные ноги, мускулистая спина – стоило только взглянуть, и я тут же отворачивалась, даже если это причиняло почти физическую боль.

Но сейчас, когда я буквально лежу на его груди, избежать подглялываний невозможно.

Рука, обвив его талию, покоится на упругом животе. Я чувствую легкое, едва уловимое прикосновение, словно намек, щекочущий кожу. Боже, я, должно быть, близко к краю его нижнего белья.

Габриэль проснулся?

Я сосредотачиваюсь на одном: оставаться очень, очень неподвижной. Если удастся откатиться до того, как он откроет глаза, мужчина не узнает, что я проиграла пари. Не придется доводить сделку до конца, а приз, честно говоря, слишком дорог. Главное – выйти из брака с наименьшими побочными потерями.

Под щекой звучит его сердце: ровный, сильный ритм. Я никогда не была так близко к нему. Тот вечер в университете был другим – разорванная одежда, горячее дыхание, вспышки безумия. Тогда все было иначе. Не так. Без медленного, затягивающего слияния тел.

Боже, как же он хорошо пахнет. Как же ощущается.

И если сейчас шевельнусь, если попытаюсь отвернуться, Габриэль вполне может проснуться.

Но хочу ли я уходить?

Мысль о том, что придется заплатить цену, кажется мучительно близкой и… восхитительной. Лежать вот так – на нем, рядом. Мы могли бы снова заняться сексом. Так же, как тогда, на юридическом факультете. Возможно, после этого он захочет меня еще сильнее. А это уже само по себе – сила.

Наконец-то смогу потушить огонь, который слишком долго горел вокруг Габриэля Томпсона.

Я смотрю на него. Острый, выразительный разрез челюсти. Проснись. Проснись, и мы займемся сексом, чтобы я не призналась, как сильно этого тоже хочется.

Я издаю долгий, намеренно драматичный вздох.

И именно в этот момент слышу его смех – такой знакомый, даже если голос все еще хриплый ото сна.

– Наконец-то решила проснуться, принцесса?

Выстрел.

– Да.

Он смотрит вниз, и наши взгляды встречаются. Его волосы спутаны, густые, темные пряди вьются в разные стороны на подушке. Я слишком хорошо знаю, каково это – зарываться пальцами в его волосы, проводить ногтями по коже головы и чувствовать, как он дрожит от удовольствия.

– Похоже, ты на моей стороне, – произносит он.

С этим не поспоришь. Габриэль лежит на спине, а я устроилась на нем, словно тот – моя личная подушка. Не помню, чтобы двигалась ночью… но, очевидно, так и было.

– Упс, – шепчу я.

Мы не отводим взглядов. Молчание тягучее, опьяняющее. Каждая точка соприкосновения тел будто пульсирует.

Мужчина медленно наклоняется и проводит пальцами по моей щеке. Момент кажется хрупким – стоит миру издать хоть один лишний звук, и тот разобьется вдребезги.

– Тебе грустно, Конни? – шепчет он.

Дрожь проходит по рукам, разбегаясь по коже миллионами мурашек.

– Потрясена, – отвечаю я.

Он улыбается. Едва заметный изгиб губ, как будто чувствует: я испытываю совсем не то, о чем говорю.

– Интересно, – произносит он.

Моя рука все еще покоится на его теплой груди, но пальцы предательски раздвигаются, словно стремясь коснуться еще большей части горячей, гладкой кожи. В его глазах блестит ленивая насмешка – взгляд большого, опасного кота, изучающего добычу. Габриэль, только что проснувшийся, воплощает собой смертельное искушение.

Впрочем, я тоже.

– Когда планируешь обналичить деньги? – спрашиваю я, медленно поворачивая пальцы внутрь, пока ногти мягко, почти ласково, не впиваются в его кожу. – Чтобы я могла подготовиться.

Его взгляд скользит к моим раскинувшимся вокруг волосам. Должно быть, сейчас они представляют собой сплошной запутанный беспорядок.

– Желаешь, чтобы я заявил права на приз?

– Стремлюсь поскорее оставить это позади, – отвечаю я.

Но голос предательски дрожит, и, конечно, он это замечает.

Одним движением Габриэль переворачивает нас.

Мгновение назад я лежала на его груди, а в следующую секунду оказываюсь на спине, прижатая к матрасу, а он – надо мной. Его локоть упирается в постель, поддерживая вес, но под одеялом я все еще чувствую тепло его ноги, прижатой к моей.

Темные волосы падают на лоб.

– Покончить с этим? – уточняет он.

– Именно, Констанция, – говорю я, приподнимая бровь. – Может быть, тогда мы наконец сможем вернуться к актерскому мастерству.

– Ах. Трахнуться один раз, просто чтобы выбросить из головы.

– Из твоей головы, – уточняю я.

Под одеялом я двигаю ногу, устраиваясь удобнее… и вот оно. Тяжесть прижимается к бедру, горячая, ощутимая даже сквозь ткань боксеров. Все внутри сжимается от знакомого, пугающего и манящего ощущения.

В прошлых отношениях я никогда не любила утренний секс. Но сейчас… сейчас более чем готова сделать исключение.

– Кажется, тебе это нужно, – произношу я, чуть сильнее прижимая бедро к его напряженной выпуклости.

Глаза Габриэля сужаются, блеск в них становится темнее, гуще.

– Представляешься моему члену, принцесса?

– Мы уже встречались, – бросаю я.

Плохая, катастрофически плохая идея. Во всех смыслах. Ничего хорошего из этого не выйдет. Секс только усложнит ситуацию, которая и так балансирует на грани хаоса.

Но рука будто живет своей жизнью, замирая от желания протянуться и обхватить член, просто чтобы увидеть лицо Габриэля в этот момент. Просто чтобы почувствовать.

Я выгибаю спину, прижимая грудь к его телу, через тонкую ткань камзола. Его взгляд скользит вниз, останавливаясь на линии прикосновения, а затем снова возвращается ко мне.

Габриэль протягивает свободную руку и обхватывает мою шею: большим пальцем с одной стороны, остальными – с другой. Хватка твердая, но не жестокая. Просто чтобы я почувствовала.

– Осторожно, Конни, – шепчет он, – иначе я подумаю, что ты нарочно проиграла пари.

– Может быть, мне просто нравится иметь над тобой власть, – парирую я.

Он приподнимает бровь, и пальцы на горле чуть сильнее сжимаются.

– Может быть, – медленно соглашается он. – Тогда я отплачу той же монетой. Не скажу, когда планирую объявить тебя своим призом.

Раздражение закипает, смешиваясь с тем желанием, которое никуда не уходит. Возбужденный член все так же давит на бедро, горячий и настойчивый.

Он замечает это. Замечает раздражение, замечает желание.

В уголках глаз вспыхивает веселый огонек.

– Хочешь держать меня в напряжении, принцесса? – произносит он. – Я сделаю то же самое с тобой.

Габриэль отпускает мое горло, откидывает одеяло в сторону и поднимается с кровати. Я наблюдаю, как он встает, растягиваясь, демонстрируя силу тела. Загорелая кожа выделяет мускулы, широкие плечи и крепкую спину.

Боже, он выглядит чертовски хорошо. Мужчина в самом расцвете сил.

Габриэль замирает у изножья кровати, не отводя от меня взгляда. Глаза горят, и я вынуждена опустить взгляд, чтобы избежать пламени, чтобы сосредоточиться на четких, обрисованных тканью боксеров очертаниях. Член выглядит тяжелым, возбужденным, и ткань предательски натянута.

Он медленно наклоняется, дергает резинку и засовывает под нее руку. Сжимает себя.

– Верно, – глухо произносит он. – Хочешь знать, насколько сильно ты меня привлекаешь? Как сильно я хочу тебя?

Я не киваю. Не отвечаю. Даже не уверена, что смогу пошевелиться. Но он ждет. Ждет, пока я не произнесу это вслух. Пока не признаю.

– Да, – выдыхаю я почти неслышно.

Свободной рукой он стаскивает с себя одежду, обнажая твердый член, увенчанный темно-красной головкой. Габриэль проводит по нему ладонью, медленно, сдержанно, словно услаждая больше ради меня, чем ради себя. Рука плавно скользит, предплечье сгибается с каждым движением.

Сила хватки выглядит почти болезненной.

– Это та самая сила, которая тебе нужна, принцесса? Знать, что именно ты меня довела до такого состояния?

– Да, – снова шепчу я, слова едва слетают с губ.

Колени плотно прижаты друг к другу, и я поднимаюсь на локтях, чтобы лучше видеть. В ту ночь, много лет назад, было слишком темно. Тогда я не увидела ничего. Не увидела этого. Не видела его – высокого, сильного, слишком самоуверенного. Мужчину, который нуждался во мне.

Сейчас он снова медленно, лениво скользит рукой по члену.

Длинному. Толстому. Идеальному. Я знаю, как он будет ощущаться внутри, и это знание пульсирует сладким ожиданием.

– Правильно, – произносит он и позволяет взгляду неторопливо скользнуть по моему телу.

Кофточку и шорты вряд ли можно назвать вызывающими, но и они ничего не скрывают.

– Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем ты попросишь забрать приз, – насмешливо добавляет он.

Габриэль еще раз проводит рукой по члену: уверенно, почти жестко, а выражение лица замирает в напряжении, прежде чем он снова натягивает нижнее белье. Разворачивается и, словно это ничего не значит, направляется в ванную.

Но прежде чем дверь закрывается, я не выдерживаю.

– В эту игру могут играть двое! – выкрикиваю я вслед.

Он на секунду замирает, делает глубокий вдох, и мышцы на спине сжимаются от этого движения.

– Валяй, – бросает он через плечо.

Дверь захлопывается, и через несколько секунд в ванной включается вода. Почти уверена – ледяная.

Я откидываюсь на спинку кровати и смотрю в потолок, не скрывая усмешки. Сейчас мне бы очень пригодилась одна из игрушек.

Подозреваю, он ближе к воспламенению, чем я. Хотя, пожалуй, разница ничтожна.

И это то преимущество, которое я не собираюсь упускать.

Взгляд скользит к чемодану и брошенному на кресло бикини, которое прихватила с собой на выходные. Возможно, стоит попросить Габриэля покатать меня на лодке.

Прежде чем покатаюсь на нем.