Текст книги "Лучшие враги навсегда (ЛП)"

Автор книги: Оливия Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

38. Конни

Я стою перед знакомой дверью, сердце бешено стучит. Все это время, пока я добиралась сюда – в квартиру, которая была моим домом последние несколько недель, – он находился именно здесь.

Дом Габриэля.

Раньше, в дороге, я держала в руке телефон, перебирая в уме, что скажу, когда наберу его. Но Габриэль позвонил первым.

– Позволь прийти к тебе, – сказал он.

Но мне хотелось, чтобы мы поговорили здесь, дома.

– Можно я, наоборот, приеду к тебе? – спросила я. – Через час?

Оказалось, он уже был здесь. Вернулся после нашей ссоры… и с тех пор не уходил.

Я думала, он уехал. Что ночует в старой квартире. В гостинице. В Оук-Хилле. Но нет – он вернулся и все это время был рядом.

Как всегда.

Через класс, через двор, через город. Всегда рядом… и всегда слишком далеко.

Я открываю дверь и захожу внутрь.

Все выглядит так, как я помню. Конечно, так. Я бросаю ключи на тумбу в прихожей, а сумка соскальзывает с плеча на пол.

– Габриэль?

Он стоит у окна в гостиной. Силуэт неразличим на фоне света, но все равно я вижу его – высокого, сильного, неподвижного, как статуя.

Я делаю несколько шагов в его сторону.

– Габриэль, мне жаль, что я…

Он оборачивается, и выражение лица заставляет меня замолчать. Габриэль спокоен и серьезен. Я никогда раньше не видела его таким. Я знаю, что хочу сказать. Что должна сказать.

Но внезапно слова становятся невозможными.

– Рад тебя видеть, – говорит он.

Во рту пересыхает.

– Я тоже. Не знала, что ты… здесь. Что остался.

– Это мой дом.

Я киваю. Когда он это произносит, все звучит так просто. Да. Его дом. И мой.

Я делаю шаг вперед.

– Габриэль, я действительно хочу извиниться за тот день. За то, что тебя так обвинили… и за то, как я отреагировала. Я просто испугалась.

– Я знаю, – говорит он.

Он смотрит вниз, на свои туфли, и глубоко вздыхает.

– Мне нужно тебе кое-что сказать. Что-то, в чем я был нечестен.

Желудок скручивается в тугой узел, но я киваю. Я готова. Или, по крайней мере, хочу быть готовой.

– Хорошо.

Габриэль кивает в сторону дивана, и я сажусь. Ничего уютного в этом нет, особенно когда каждое нервное окончание во мне напряжено до предела.

Он не садится. Остается стоять, опершись руками на спинку дивана напротив.

– Я думал написать тебе. Письмо. Но никогда не умел выражать себя на бумаге, – говорит он и отводит взгляд в сторону. – Много лет назад я пришел на первый курс в Гарварде. И там была ты. Это был первый раз, когда я увидел тебя после стольких лет.

– Да, – шепчу я.

– И я не мог отвести взгляд. Спорить с тобой было, без сомнений, лучшей частью всего юридического факультета. Благодаря этому стоило терпеть утомительные часы с учебниками и эссе, – он вздыхает и качает головой. – А потом случилась та ночь. Прямо перед летними каникулами. Мы переспали. И я знал – ты сочтешь это ошибкой. До каникул оставалась неделя, и все означало стажировку… но осенью, когда мы вернулись бы – я собирался все изменить. Собирался бороться.

Он замолкает.

– Но ты вернулась с ним.

Я смотрю на Габриэля, и напряжение внутри тает, превращаясь в ледяной шок. Он говорит о том самом. Об университете. О моем бывшем.

О том, о чем никогда не говорил.

Габриэль всегда казался невозмутимым. Уверенным. Надменным. Самодовольным. Никогда бы не подумала, что он чувствовал все это… тогда.

– Я ненавидел Блейка, – говорит Габриэль. – Знал, что это нечестно. Но я ненавидел его – за то, что ему позволяли быть рядом с тобой, за то, что он был умным и логичным выбором, за то, что был чертовски скучным. Я ненавидел его за то, что он был не Томпсоном.

– Да?

– Да, – резко отвечает он. – Осенью я вернулся в кампус, чтобы найти тебя. А он был на каждом шагу.

– Сначала мы просто дружили, – тихо говорю я.

Я помню ту осень. Я сменила прическу, отрезала челку, проводила больше времени с Блейком. А в Гарварде все искала глазами Габриэля. Я видела его – в кампусе, в коридорах – но всегда издалека, он всегда был в окружении команды. Лишь один раз посмотрел на меня. Один. И больше – никогда.

Пока мы не стали юристами, соперниками. Коннован против Томпсона. Битва, для которой нас и растили.

– Да, – говорит он. – Мы никогда не были друзьями, Конни.

– Думаю, нет.

– Но это не мешало хотеть тебя, – говорит он.

Мой голос дрожит.

– Все эти годы?

– Каждый.

– Я не знала, – бормочу я. – Ты никогда ничего не говорил.

Габриэль бросает на меня тяжелый взгляд, полный сожаления.

– Конечно, нет. Ты же ненавидела меня.

– Потому что думала, что ты ненавидишь меня. Ты вечно подкалывал меня. Вечно спорил. Высмеивал мои аргументы. Звал принцессой… Все, чем мы занимались годами – это спорили!

Он с силой проводит рукой по волосам.

– Потому что это был единственный способ, который у меня оставался. Я признаю, это был паршивый подход. Я говорил массу глупостей.

– Ты специально злил меня. Каждый раз.

Габриэль сжимает челюсти, а потом выдыхает, уставший и раскаявшийся.

– Да. Потому что каждый раз, когда ты злилась, я знал, что ты уйдешь. Вернешься к своей жизни, своим мечтам. К своей квартире. К тому молокососу. Флиртовать с тобой было бы нечестно. Не тогда, когда не мог ничего предложить. Не тогда, когда знал, как многого ты заслуживаешь… и что значило бы быть со мной.

Я качаю головой. Его слова проникают в душу, медленно, будто растворяются где-то в груди.

Он… все это время?

Воспоминания всплывают – одно за другим. Все те короткие встречи: на конференциях, у переговорных столов, на приемах и благотворительных вечерах. Всегда напряженные. Всегда мимолетные. Я думала, ему просто нравится задевать меня. Что он наслаждается тем, как я киплю от злости.

– Я не знала, что ты это чувствовал, – говорю я.

– Да, – тихо отвечает он. – Мне многое нужно искупить.

Мои глаза расширяются, озаренные догадкой.

– Все те причины, которые ты озвучил, когда мы были пьяны в Вегасе..? Почему это «хороший брак»?

Он усмехается.

– Ага. Я их не на ходу придумал.

– Но ты ведь не…

– Не планировал ту ночь? Ни капли. Обещаю, принцесса, если бы ты не предложила ту часовню, я бы не пошел на это. Но ты предложила. И я тоже был пьян. Только на следующее утро все похмелье стало очень реальным.

Я выпрямляюсь, хмурясь.

– Тебя не было, когда я проснулась в номере.

– Нет. Меня тошнило, – говорит он. – И я знал, что ты возненавидишь себя за то, что мы сделали. За всю карьеру я выиграл сотни переговоров, применял самые грязные трюки. Но никогда не чувствовал себя так ужасно, как тогда.

– Мы приняли это решение вместе. Это была… совместная ошибка.

– Да, полагаю, – он обходит диван и берет что-то со столика.

Стопку бумаг. Габриэль кладет их на журнальный столик передо мной. Я вижу его подпись на первой странице. Документы о разводе. Без долгих разбирательств. Без раздела имущества. Без споров. Просто имена. Подписи. Бумага.

Я молча смотрю на них.

– Ты моя жена, – говорит он, – и я хочу, чтобы так и оставалось. Хочу этого больше всего на свете. Мы могли бы быть хорошей парой, Конни. Я это знаю. И думаю, ты тоже.

– Но за то, чтобы быть моей женой, приходится платить, – говорит он. – Твоя семья может никогда этого не принять. Мир, возможно, тоже не поймет. Если мы решим быть вместе, придется всю жизнь лавировать в семейных и социальных тонкостях. И я бы… черт возьми, принцесса, я бы предпочел видеть тебя свободной и счастливой, чем привязанной ко мне, если действительно этого не хочешь.

– Габриэль… – шепчу я.

– Месяцы после Вегаса были лучшими в моей жизни. Я понял, что есть кое-что, что нравится больше, чем спорить с тобой. Мне нравится быть счастливым с тобой. У меня никогда не было серьезных отношений. Я слишком много работаю, у меня отвратительная родня, и я не знаю, как быть мужем. Но хочу быть твоим, если ты хочешь меня.

Он садится напротив, и в глазах отражается теплый свет.

– Мы необязательно должны находиться в этой квартире. Необязательно у тебя на пальце должно быть это кольцо, если хочешь другое. И, принцесса… мне не обязательно быть Томпсоном.

У меня перехватывает дыхание.

– Что?

– Я могу уйти в отставку. В Нью-Йорке полно работы для юристов. Если это облегчит нам жизнь, я поступлю так без колебаний.

Я не могу дышать. Легкие не справляются, в глазах плывет, и я часто моргаю, чтобы не заплакать. Может, уже поздно.

– Констанция… я говорю, что люблю тебя, – произносит он. – Позволишь любить тебя?

Слеза скатывается по щеке, обжигая кожу.

Его глаза расширяются.

– Конни?

– Я уволилась с работы, – говорю я.

– Ты что?

– Вчера. Ну, я отправила Алеку заявление по электронной почте.

– Почему? – на его лице смесь потрясения и непонимания.

Слезы снова подступают к глазам.

– Потому что не хочу, чтобы мы разводились.

В его глазах что-то вспыхивает. Габриэль резко встает с дивана, обходит его и садится рядом, большим пальцем смахивая слезу.

– Не хочешь?

– Нет. Правда не хочу.

– Тогда почему ты плачешь? – спрашивает он. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, принцесса.

– Мне всегда нравилось спорить с тобой, – говорю я. – Это заставляло чувствовать себя живой. Но мне также нравится быть с тобой, когда мы не спорим. Пусть это и пугает. Я боялась признаться в этом себе и тебе. Потому что это делает меня… уязвимой.

Он улыбается. Голос опускается до шепота, теплого и обволакивающего.

– Уязвимой? Это не про тебя.

Я обхватываю его лицо ладонями. Острые скулы, легкая щетина, знакомый изгиб челюсти. Пльцы касаются его, как будто только сейчас я впервые осознала, насколько Габриэль родной.

– Я тоже тебя люблю, – говорю я.

– М-м-хм. Любишь?

– Да. Ты невероятный, остроумный, заботливый… и я хочу, чтобы мы были командой. Ты и я.

Он улыбается, так широко, что я чувствую это на собственной коже – щеки под моими ладонями двигаются.

– А ну-ка повтори.

– Я люблю тебя, идиот.

– Еще раз.

– Я тебя люблю.

Он целует меня. Губы мягкие, теплые, как возвращение домой. Его руки обвивают мою талию, притягивая ближе.

– Тогда никакого развода, – шепчет он.

Я сцепляю руки у него за шеей.

– Давай сожжем эти бумаги.

– Я сам их сожгу, – он тянет меня к себе на колени. – Ты правда позволишь мне быть твоим мужем?

Слово «муж» звучит так уверенно, так искренне, что по спине пробегает дрожь.

– Да, – говорю я, проводя рукой по его волосам, вплетая пальцы в густые пряди.

Его ладони сжимают мои бедра.

– Повтори.

– Муж?

– М-м-м…

– Ты мой муж, – говорю я ему прямо в губы.

Габриэль стонет и углубляет поцелуй, и я чувствую, как он напрягается.

Я смеюсь и отстраняюсь, касаясь его щеки.

– Тебя это устраивает?

– Да, – шепчет он, склоняясь к моей шее. Его губы скользят по чувствительной коже, вызывая мурашки по всему телу. – Скажи еще.

– Я люблю тебя, – произношу я. – И меня это пугает до чертиков. Ты – мой муж. Я люблю… о боже мой, Габриэль!

Он поднимает голову, нахмурившись.

– Что?

– Если мы не разводимся, то… получается, свадьба в Вегасе – это и была церемония! Я не была в свадебном платье! У нас нет ни одной свадебной фотографии!

Его волосы растрепаны моими пальцами, а в глазах ярко светятся. Габриэль счастлив.

– У нас есть размытые кадры с камер наблюдения, – говорит он с озорной усмешкой.

– Не считается! Может, устроим настоящую свадьбу? Или просто пригласим фотографа? Или сделаем обновление клятв?

– Мы можем все, – он откидывается на спинку дивана, все еще крепко удерживая меня в объятиях. – Черт возьми, обожаю это чувство. Дни без тебя были пыткой.

– Как и для меня, – шепчу я. – Я скучала по тебе.

Его взгляд смягчается. Такой Габриэль – редкость. Без привычной насмешки, без защитной реакции в виде сарказма. Только он. Настоящий.

– Ты станешь моей самой опасной зависимостью, принцесса.

– Зависимостью от чего?

– От тебя, – говорит он.

Я наклоняюсь ближе. Наши губы почти соприкасаются. Его дыхание теплое и глубокое.

– Тогда давай будем зависимыми… вместе.

39. Габриэль

– Тебе стоит ответить на звонок, – говорит Конни.

Она развалилась рядом на диване. Мы только что досмотрели фильм (хотя уже второй час дня), и мой телефон снова громко гудит на столике рядом.

– Может, завтра, – бормочу я.

Она поворачивается ко мне в объятиях. После почти недели под солнцем ее веснушки проступили ярче, чем когда-либо.

Мы провели несколько дней в Испании.

Это было мое предложение. Незапланированный медовый месяц. Я сказал это, показав сайт пятизвездочного отеля у океана, который нашел Дэррил.

Пять прекрасных дней на пляже. В воде. Под простынями. Мы заказывали еду в номер, игнорировали электронные письма и звонки от семей, пока не вернулись домой вчера вечером.

В моих руках Конни издает негромкий, цокающий звук. Ее глаза теплого зеленого оттенка, цвета листвы на деревьях за окнами.

– Габриэль… Мы не можем прятаться вечно.

Я целую ее в лоб. От Конни пахнет шампунем, которым мы пользовались утром в нашем общем душе.

– Не хочу, чтобы ты жертвовала чем-то ради меня.

– Я и не жертвую. Во всяком случае, ничем, что бы не хотела оставить.

Я поднимаю бровь.

– Конни, – говорю я. – У тебя уже есть база. Фундамент. Все готово. Это то, к чему ты шла. Все, ради чего работала.

Ее братья – оба – за последние дни были чересчур прямолинейны в своих письмах. Оба хотят, чтобы она вернулась.

– Я не знаю, – говорит она.

– Может, ты просто хочешь, чтобы они еще немного помучались.

Она закатывает глаза, но уголки губ подрагивают в улыбке.

– Ладно, признаю, это приятно, – говорит она. – Почему ты вообще хочешь, чтобы я вернулась? Это может все усложнить.

– Не усложнит, – отвечаю я. Мои пальцы скользят по ее щеке, по загорелой шее. За время поездки Конни стала чуть смуглее, но все еще казалась светлее моих бронзовых пальцев. – Я не хочу у тебя ничего отбирать. Хочу только давать. Ты всегда хотела место за этим столом. Теперь оно есть – потому что ты сама его создала. Бери или не бери, принцесса. Но не отказывайся только из-за меня.

Ее губы приоткрываются, и я не могу не провести большим пальцем по нижней губе.

– Почему ты такой романтичный? – шепчет она. – Ты всегда говоришь именно то, что я хочу услышать.

Я усмехаюсь.

– Это ты меня вдохновляешь. Что Нейт написал в последнем письме?

Она дразняще проводит пальцем по вороту моей футболки, задевая кожу.

– Сказал, что хочет пожать тебе руку.

– Что?

– Он не верил, что доживет до дня, когда я уйду. И если сделала это ради Томпсона – значит, есть только одна причина.

Я хмурюсь.

– И какая же?

– Любовь, конечно, – говорит она и разглаживает морщинку между моими бровями.

– А ты чего хочешь? Для себя?

Она прикусывает губу, будто колеблется. И этого достаточно. Я усмехаюсь.

– Видишь? Ты хочешь управлять Фондом Коннована. Так действуй.

Ее руки ложатся мне на плечи.

– Ты никогда не сомневался во мне, да?

– Конечно, нет. Я видел тебя в Гарварде. И знаю, на что ты способна.

Она откидывается на диван, волосы обрамляют лицо мягким медным сиянием. На губах играет улыбка, а глаза полны покоя.

Сердце наполняется счастьем. Оно разрывает изнутри, остро, неожиданно.

Я знаю: она останется со мной навсегда.

– Мне нравится кольцо, которое ты выбрал, – мягко говорит она.

На телевизоре автоматически запускается следующий фильм, и я невольно думаю – а сможем ли мы и дальше проводить такие дни? Только вдвоем. Без расписаний. Без давления.

Ее рубашка задралась, и я провожу пальцами по гладкой коже живота.

– Правда?

– Ага. Это был первый тревожный звоночек.

– Тревожный звоночек?

– Да, – отвечает она с широкой улыбкой. – Что ты оказался гораздо лучше, чем я думала. И совсем не таким, как ожидала. По ходу дела было еще несколько таких «озарений», и я начала понимать, что влюбляюсь.

Я приподнимаю рубашку выше, обнажая еще больше кожи.

– Расскажи еще.

– Ммм… когда я поняла, что ты мне действительно нравишься?

– Именно.

– Ну… Когда ты разозлился на моего отца во время гала. Как заступился за меня. Насколько все понял про ситуацию в Чикаго. Наша ставка в Оук-Хилле…

Моя рука скользит выше, касаясь теплой округлой нижней части груди.

– Мм-хм. Продолжай.

Конни смеется, потягиваясь, как кошка, довольная и расслабленная.

– Ты сейчас просто вымогаешь комплименты, да?

– Ты вышла замуж за ненасытного мужчину, принцесса.

– Да? – ее глаза сужаются, и этот взгляд зажигает изнутри. – Поэтому ты все время хочешь заниматься сексом?

– Нас буквально похитили на несколько дней, – отвечаю я, наклоняясь к ее шее, целуя нежную линию ключицы.

– Я не жалуюсь, – она запускает руку в мои волосы и дергает их ровно так, как знает, что мне нравится. – Но знаешь… мы так и не «освятили» стол в домашнем офисе.

– Черт. Верно.

– Это возмутительный недосмотр.

– Который срочно надо исправить.

Она садится, приглаживая рубашку.

– После обеда.

Я стону.

Конни смеется – и это мой любимый звук на свете.

– Ну давай, остались остатки со вчера, а я умираю с голоду.

– Я тоже, – бормочу я.

Телефон на боковом столике снова начинает гудеть, на этот раз еще настойчивее.

– Ответь, – говорит Конни. – Ты знаешь, что я думаю.

Я наблюдаю, как она выходит из комнаты и исчезает в коридоре, ведущем к кухне. Да, я знаю. Конни хочет, чтобы я был счастлив – и если это значит работать в «Томпсон Интерпрайзес», она не против.

Странно, как мы похожи. Всегда были, по сути.

Имя на экране телефона – не то, которое я ожидал. Не Дэррил. Не отец. Не тетя и не двоюродный брат.

Я поднимаю трубку.

– Привет, бабушка.

– Наконец-то, – ее голос сух, как всегда. – Ты уже закончил всех игнорировать?

– Я сказал отцу, что беру неделю отпуска.

– А также сказал, что не уверен, вернешься ли, – напоминает она.

– Да. Я знаю, что соперничество – это часть нашей ДНК, но больше не могу работать с Джейкобом. По крайней мере, не так, как раньше.

– Он воспримет это как победу.

– Да. Потому что он идиот.

Бабушка хмыкает – почти смеется.

– Знаешь, он тоже мой внук.

– Я в курсе. Но не уверен, знаешь ли ты, что произошло…

– То, что я не в Нью-Йорке, не делает меня слепой, мальчик, – говорит она, повышая голос. – Я все знаю.

– Ладно…

– Он заплатил людям, чтобы они изображали протестующих у гала-концерта, когда чествовали Дэвида Коннована. Ты это знал?

Удивление – единственное, что немного притупляет гнев.

– Черт. Настоящий гад.

– Он никому не покажет запись вашей свадьбы с камер наблюдения. Об этом уже позаботились, – говорит бабушка. – Очевидно, что у тебя есть и сердце, и мозги для компании. А семейному бизнесу нужно и то, и другое. У твоего двоюродного брата есть только одно.

Я закрываю глаза.

– Ему не понравится это слышать.

– А это и не обязательно, – сухо отвечает она. – Я настоятельно посоветовала Ричарду и Шэрон перевести его в новый офис в Сингапуре. Пусть поработает пару лет над азиатским расширением.

– Это… чертовски хорошая идея, – говорю я.

Как бы мне ни хотелось его прибить, Джейкоб действительно умеет работать.

– Конечно, хорошая, – с оживлением отзывается она. – Итак. Когда ты вернешься?

– Могу выйти завтра.

– Прекрасно, – говорит она. – Мои дети уже не молоды.

Это заставляет меня рассмеяться.

– Бабушка, при всем уважении… ты тоже.

– Вот именно. Как ты думаешь, почему я всех микроменеджу? Я прекрасно это понимаю. Именно поэтому компания должна быть в надежных руках. И еще. Приезжай в Оук-Хилл на выходные. С женой. Она мне нравится.

– А ты ей.

– Теперь ты мне льстишь, – бурчит она, но в голосе проскальзывает довольство.

Через секунду бабушка вешает трубку, даже не попрощавшись. Классика.

Я еще несколько секунд смотрю на телефон, прежде чем пойти на поиски жены.

Нахожу ее в гостиной. Конни стоит перед огромными книжными полками, которые оформила по своему вкусу: книги, сувениры, фотографии из интервью для «Бизнес Дайджест». На ней только моя футболка.

– На что смотришь?

– На нас, – отвечает она.

Я обнимаю Конни за талию и прижимаюсь щекой к ее щеке. На полке – две фотографии в рамках. Мы, будучи подростками: я после победы в лакроссе, она – на соревнованиях по выездке. Каждый из нас был занят завоеванием своей территории.

– Представляешь, если бы мы тогда знали? – тихо спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я. – Наверное, и к лучшему. Мы бы с этим боролись. «Девушка Коннован»?

– «Мальчик Томпсон»? – она улыбается. – Кто бы мог подумать?

– И все-таки в этом есть смысл. Кто еще мог понять тебя, кроме меня? – я откидываю ее волосы с плеча и целую в шею. – Ты разогрела еду?

– Ага. Ты ответил?

– Да, – шепчу я. – Похоже, моего двоюродного брата больше нет в компании.

– Что?

– Ну… по крайней мере, не в стране. Бабушка отправляет его в Сингапур.

– Это же чудесно! – она оборачивается в моих объятиях. – Значит, ты вернешься?

– Думаю, да.

– Бабушка подтолкнула? Она и вправду все знает.

– О да. Возможно, даже больше, чем хотелось бы.

Конни улыбается.

– Похоже, мы снова на старте. Ты – в «Интерпрайзес», я – в «Контрон». Мы снова… профессиональные враги.

– Ммм, – говорю я. – Я предпочитаю «соперников».

– Соревнование с тобой всегда делало меня лучше.

– Сейчас, принцесса… нет никого, кому бы я предпочел проиграть.

Ее глаза смягчаются.

– Как думаешь, мы справимся?

– Конечно. Я знаю, что важно. И к какой команде принадлежу. К твоей.

Она целует меня в ответ. Это лучшее ощущение в мире – держать ее рядом, знать, что она чувствует то же, что и я.

– Я люблю тебя, – шепчет она. – И я тоже в твоей команде.

– В нашей команде.

– Да.

– И у нашей команды, между прочим, свидание, – говорю я, снова целуя ее в шею.

Боже, как же она ощущается. Не могу дождаться, чтобы…

– Сначала – еда, – смеется она. – Нам нужно подкрепление.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

– Мне все в тебе нравится.

– Что, мы теперь соревнуемся в любви?

Она улыбается и уходит к кухонному острову.

– А разве не этим и занимаемся?

Да, думаю я. И я с радостью проведу за этим остаток своей жизни.