Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Вспомнил. Умница. Лучше поздно, чем никогда.

– Да. Разумеется, в окружении принцессы Алисы Ормхеймской есть чужие шпионки.

– Чьи?

– Графа Мальзери – точно.

Становится всё веселее. Нужно почаще приглашать Алана на дружескую беседу.

– Ну и еще чьи-нибудь – обязательно.

– А... – осекся.

– Алан, я не давал бы вам приказа проводить время с неумной и неинтересной девицей, если б мне удалось внедрить в окружение Алисы хоть одного человека. Поэтому вся надежда на вас.

Шпионы у Ревинтера есть в штабе Эрика. Аж три штуки с половиной. А вот Алиса министра финансов до последнего времени не интересовала. И, как оказалось – зря. Одна очень милая дама в окружение Ормхеймской принцессы всё же внедрена была – на всякий случай. И именно от нее Ревинтер узнал очень интригующие сведения.

Увы – даме попалось полотенце, зараженное оспой. Сейчас она в своем загородном имении. Не смеет никому показаться на глаза. Зато по слухам – доволен по уши супруг бывшей ветреной красотки. В кои-то веки исчезли все основания для ревности.

– Кстати, Алан, как продвигается упомянутое вами расследование? И чего вы всё стоите? Садитесь. Может, вина?

– Благодарю, монсеньор. Нет, монсеньор, – отчеканил Эдингем.

Что означает: сесть – согласен, выпить – нет. Служака. Недалекий, но верный.

– Закончить расследование пока не удается. Но все следы ведут к солдатам маршала Словеонского.

Так и не простил лиарского унижения. И не надо. Ревинтер тоже не простил. Но осадить Эрика сейчас важнее.

– Подумайте, Алан. Возможно, здесь все-таки замешаны ормхеймцы?

– Возможно, монсеньор. Землю буду рыть – найду! – пылко пообещал юноша.

– Ладно, Алан, сейчас вы свободны. Отдыхайте. И не слишком напивайтесь в компании Риккардо.

Вздрогнул.

– Нет, Алан, за вами никто не следил. Но вас видели в половине кабаков Лютены. Осторожнее, Алан, – дружески улыбнулся Ревинтер. – Южане спиваются медленнее нас, северян.

2

Алан, конечно, честен и предан. До определенного предела – как все. Но предел Эдингема достаточно далек, чтобы кое в чём ему доверять.

И всё же Ревинтер вздохнул с облегчением, оставшись один.

Обед он приказал подать в серебристый кабинет. Нужно привести в порядок мысли. И просмотреть свежие письма.

Бертольд сам разрабатывал многочисленные предосторожности вскрытия "футляров для драгоценностей". Внезапно выстреливающие ядовитые иглы. Хитрые отравленные заусеницы. Исчезающие в уксусе чернила.

Как же сегодня всё это раздражает!

Темный бы у себя в Пекле или в Ледяной Бездне побрал Ральфа Тенмара! Тот даже умереть вовремя не мог.

А самое забавное: найдутся те, кто обвинит в этом министра финансов и отца Роджера Ревинтера. Абсолютно не понимая, что уж он-то точно не выбрал бы для подобной глупости столь неподходящее время!

Змеи, его собственный сын – в Квирине! Зависит от милосердия Анри Тенмара!

А Эрик Ормхеймский вот-вот въедет в Лютену на белом "дикаре"-илладийце. Победителем Аравинта – Темный побери и Эрика, и Аравинт!

И если старый герцог действительно умер не своей смертью – Ревинтер будет очень рад узнать, кому обязан таким "подарочком"!

Один из постоянных шпионов в Тенмаре еще до разговора с Аланом получил распоряжение присмотреться к драконовским бастардам. Убийца среди них? Если так – на будущее пригодится.

Итак, кто будущий герцог Тенмар? Скорее всего – барон Гамэль. У него больше нет сыновей – значит, в будущем всегда можно переиграть ситуацию.

Второй бастард не подойдет. Больно уж на широкую ногу живет его сынок в Лютене. При невеликом жалованье и смешных доходах с поместья папаши. Только чужому шпиону отдать герцогский титул и не хватало!

Впрочем, не намного лучший вариант – своему. Поэтому кавалер Тенье тоже герцогом не станет. Да и донесений в последнее время шлет удручающе мало. Если перекупили, то кто?

Итак, методом исключения и выбора меньшего зла – да здравствует барон Гастон Гамэль, будущий герцог Тенмар! А вздумай Анри вернуться и убить его – одним ударом избавимся от обоих. Вернем домой Роджера, женим на герцогской племяннице Ирэн Вегрэ и сделаем новым герцогом Тенмаром.

Ладно, шутки шутками, а баронишка – единственный безопасный вариант. Глупое как пень, надутое ничтожество.

Ну вот! Маленький свиток хеметийского папируса аккуратно вынут из защищающего его от уксуса хрупкого сосуда. Отличная вещь, а ловушка – проста и изящна. Если шкатулку вскроет не знающий секрета – стенки колбы лопнут...

А вот вести из Мидантии таковы, что прочая переписка откладывается. Королишка еще не знает ничего, его окружение – тоже. В большинстве своем. Правда, что сегодня же весть не получат и Мальзери с Всеславом, Ревинтер далеко не уверен. У обоих разведка поставлена прекрасно.

А еще через день-два – знать будут все.

В общем-то, этого следовало ожидать. Но какого змея все умирают в одно и то же время? И вдобавок – оказалось, что Бертольд ошибся в расчетах, а это уже – совсем скверно.

Он-то предполагал, что старый тиран окочурится своей смертью. И престол какое-то время позанимает не годный в императоры Константин.

Всё решилось в один день – точнее, в ночь. Смерть императора, пострижение в монастырь Константина и захват власти кузеном покойного, принцем Борисом. По проверенным не раз слухам – изрядно вздорен, склочен и склонен к самодурству, но пользуется поддержкой армии. Последнее обстоятельство и перевесило. Пример Квирины – заразителен.

Ну что ж, дать властному и не столь уж глупому родственнику пост главнокомандующего – последняя ошибка дряхлеющего узурпатора. Когда речь идет о пурпурном престоле – верить нельзя никому.

Октавиан Мидантийский Барс проиграл. Вместе с господином послом. А вот Скорпион Мидантии – выиграл.

Но что же теперь делать? Не мидантийским царедворцам – эвитанскому.

Борис еще задолго до престола многажды заявлял, что Аравинт – провинция Мидантии. Ну и... Ну туда Эрику и дорога, но для успешного осуществления планов самого Ревинтера необходимы года три мира, а не затяжная война с Мидантийской империей. Еще чего доброго – и разбитая Квирина хвост поднимет. А там Роджер в плену...

Как прикажете свергать короля в постоянно воюющей державе? Для полного счастья не хватало еще внутренней смуты или взбунтовавшейся черни!

Кстати, насчет черни. Она ведь и в Мидантии найдется. Надо только не паниковать. Не торопиться и не наломать дров. Кому их ломать – найдется и без Ревинтера. Двое таких сейчас в Аравинте.

Отложить злосчастное письмо. Отвлечься на несколько минут. Налить белого илладийского, прикрыть глаза и задуматься. Спокойно...

Агент упомянул и все намеки нового императора – на утренней аудиенции с послами и ближайшим окружением. Среди прочего свежеиспеченный владыка Мидантии величественно заметил, что хотел бы видеть одну из дочерей королевой Эвитана.

Ну, заявить в первый же день правления, что мечтаешь завоевать сильнейшее соседнее государство, вряд ли посмеет любой правитель, кроме Карла. И даже в Мидантии короны незамужним несовершеннолетним дочерям при наличии взрослых сыновей не раздают. Следовательно, Его Императорское Величество Борис Второй благосклонно примет предложение руки и сердца Карла Третьего для одной из принцесс.

В другое время и при другом короле предложение следовало немедленно сделать. Союзниками вроде мидантийский императоров не разбрасываются. Даже временными. Старшей из принцесс, Марии, шестнадцать или семнадцать. Миловидна, неглупа, кротка нравом, добродетельна, набожна и не лезет в политику. Идеальная эвитанская королева. А также – мать наследника и целого выводка принцев и принцесс. При другом короле.

А сейчас – смерти подобно. Точнее – затяжной и беспощадной войне. Королеву придется отправлять в мир иной вслед за Карлом. А при таком раскладе ею не может быть мидантийская принцесса. И никакая другая! Разве что внучатая племянница уже почти побежденного Георга, Арабелла. Не будь она родной племянницей Карла.

Хотя ее не отдаст даже совсем побежденный Георг.

Наслышан ли Борис Второй о склонностях и привычках будущего зятя? Ну, если разведка в Мидантии работает столь дурно – Бертольд Ревинтер с удовольствием просветит на сей счет наивного императора. Раз уж тот набивается в родственники к дураку и извращенцу.

Должен же кто-то позаботиться о счастливом будущем принцессы Марии – при таком-то беспечном отце. О том, чтобы будущее у нее было.

А еще министр финансов посчитает тогда восшествие на престол нового императора личным вмешательством Творца в дела земные. Потому что никак иначе глупцу трона не завоевать. Значит – кое на что Борис Второй глаза закрыть готов. Но не на смерть дочери, не надейся.

И зачем ему это вообще? Отравить Карла? Будь это так – Ревинтер лично похлопотал бы за мидантийских сватов. Так ведь точно не узнаешь, а рисковать – нельзя...

Министр финансов усмехнулся, резко открывая глаза. Ну что ж, графиня Полина Таррент, ваша мечта сбудется. Официальная помолвка состоится на днях, свадьба – через месяц. А неофициально Карл уже на всю страну растрезвонил, что женится.

Королишка в оставшиеся дни (и ночи!) станет еще настойчивее. Прелестная Полина – еще соблазнительней и увертливей. Очаровательной графине лучше не открывать перед женихом дверь спальни – до самой свадьбы. Иначе (не говоря уже о риске потерять интерес Карла) – даже этой змее в небесно-голубом не удастся скрыть отвращение.

Ни об одном из ее мужей Ревинтер не слышал того, что о Карле. Все радости ждут прекрасную Полину после свадьбы. И до этого Бертольду нет уже никакого дела. От вдовушки требуется лишь одно – родить Эвитану здорового наследника. А мать двоих детей здесь подойдет больше любой девицы. Хотя бы тем, что уже доказала плодовитость.

Полина побудет королевой год-другой – и уйдет со сцены. Тихо и почти незаметно.

Пожалуй, на днях Ревинтер обрадует красавицу своей полной поддержкой. Как очень хитрую мышь – очень большим и вкусным куском сыра. В очень красивой и изящно замаскированной мышеловке.

А породниться с Мидантией – почему бы и нет? Лет через несколько. Обручить будущего сына Карла и маленькую внучку Бориса, дочь принца Евгения.

Потом можно и намекнуть... Когда Его Величество Борис Второй разберется с нынешними проблемами. Ну, уже почти нынешними.

Так в какой мидантийской провинции, говорите, нечем платить налоги? А что насчет соседних?

И неужели у пленного Константина совсем нет сторонников? Даже у Грегори Ильдани были, а ведь он – не законный император, а узурпатор чистой воды.

И как насчет где-то скрывшегося Мидантийского Барса? Вместе с его женушкой Мидантийской Пантерой и обоими детишками?

3

Следующее письмо, вскрытое с теми же предосторожностями, прилетело из Квирины. Аврелиан Четвертый подозрительно долго засиделся на престоле. И теперь вдруг затеял в столице массовое строительство храмов. Эта новость – не первая, но тогда Ревинтер просто посмеялся. "Преторианским" императорам только на Творца и приличное посмертие надеяться и осталось. Последний просто вовремя об этом догадался.

Но теперь ситуация изменилась. Часть святилищ спятивший правитель почти в открытую посвятил языческим богам. И собрался возродить какие-то "древние обряды". Причем – вовлечь в это высшее дворянство. Суть обрядов пока держится в тайне – значит, часть своего исчезнувшего рассудка Аврелиан все-таки сохранил.

Гвардия – пока на стороне императора. (Еще бы – в противном случае он уже превратился бы в бывшего императора.) Плебс получает еще больше хлеба и зрелищ. Патриции либо принимают участие в увеселениях, либо тихо шипят по домам. Церковь делает вид, что ничего не происходит. То ли в Мидантии Патриарх при смерти, то ли Квирину скоро так шарахнет! Всеслав тихим агнцем покажется.

Еще вопрос: надолго ли Аврелиану при подобных тратах хватит государственной казны? И так уже изрядно растрачена предшественниками. И с кого он собирается драть потом повышенные налоги? Как бы месть Патриаршего Престола не опоздала и не ударила по какому-нибудь безвинному Юстиниану Седьмому. Кажется, так зовут Аврелиановского кузена...

Впрочем, терять нынешнему правителю Квирины всё равно нечего. Там престол равнозначен камере смертников. Аврелиану предрекали не дожить до Воцарения Зимы, а уже и весеннее миновало... Впрочем, если ему хватит ума не выгонять церковников, честно платить десятину Патриарху и вернуть храмам имена святых вместо языческих богов – церковь закроет глаза. Закрывает же в Словеоне и Ормхейме.

А вот что на Анри Тенмара покушались прямо на улице – плохо. Причем – чуть не день в день со скоропостижной кончиной его отца. А сын Дракона должен пока жить – потому что иначе, Тьма побери, не выживет Роджер!

И покушение какое-то глупое – старуха с отравленными розами. Швырнула в лицо. Солдаты, поднявшие змеевы цветы, скончались в ту же ночь. В муках.

Какая судьба хранит Тенмара, что его не задел ни один шип? Или это хранят Роджера?

Бертольд Ревинтер отложил и это письмо, потер вдруг занывшие виски. Старшие сыновья благополучны – хоть это радует.

На троне – почти совершенный идиот с садистскими привычками. Младший сын в плену, внучка – неизвестно где.

А Бертольд Ревинтер уже готов молить о помощи хоть Творца, хоть Темного. Еще бы поверить хоть в одного из них!

Глава двенадцатая.

Эвитан, Лютена.

1

Одна мысль о возвращении в Алисин цветник сейчас невыносима! Отослать бы Пьера, а самой остаться в саду! Бездумно смотреть на темнеющий пруд, коснуться ледяной воды. Или даже омыть ею лицо. И плевать на мидантийскую тушь, что обязательно потечет. И на квиринские тени для глаз – тоже.

Ни о чём не думать, забыться над безмолвием темно-весенней воды. Обнять столь же безмолвную статую и сидеть. Бесконечно, не шевелясь. Пока не придет решение, что делать дальше. И не появятся силы хоть подумать об этом...

Фрейлина принцессы Алисы не имеет права распоряжаться своим временем по собственному желанию. Фрейлина должна вернуться в гадюшник к другим ядовитым змеям.

Герцог умер. Бедная Катрин! И бедный сам Ральф Тенмар. Хоть он при жизни и не потерпел бы жалости... Железный старик говорил, что сильных она унижает.

Бедный – потому что схоронил дочь и двоих сыновей. И не дожил до встречи с третьим.

И потому что оставил жену одну среди шакалов, грызущихся теперь за его наследство. Старый волк умер – да здравствуют стервятники и гиены!

И больше никто и никогда не прикроет спину. Ты незаметно для себя успела привыкнуть к защите Тенмарского Дракона. Теперь начинай отвыкать. И вновь всегда оглядывайся, есть ли позади дерево или стена. Или хоть пропасть.

И не для того ли фрейлина идет сейчас к принцессе, чтобы та могла ее публично изгнать? Ну и змеи с ней, с Алисой! Выпустили бы живой, а там никто не помешает убраться из Эвитана. Хоть к Темному на рога. В Квирину, например! Рассказать Анри о последних месяцах жизни его отца.

– Госпожа баронесса...

– Езжай домой, Пьер.

– Госпожа баронесса, – парень мнет в руках собственную шляпу, непривычно краснея.

Хочет сообщить, что после смерти герцога больше не станет служить его племяннице? Что ж – этого следовало ожидать.

– Да, Пьер, – Ирия постаралась вложить в тон как можно меньше альваренского льда. – Говори, не бойся.

– Это... госпожа баронесса... – слуга, нервно сглотнув, поднял на нее взгляд. – Вы это... нас с Мари назад в Тенмар не отсылайте! Мы этой швали служить не хотим!

Они уже и поговорить об этом успели? Или... Пьер и так знает историю Мари?

"Шваль" – это, надо полагать, герцогские бастарды. Очень любезно со стороны простого слуги. По отношению к дворянам, один из которых – титулованный.

А разве нет? "Шваль" – она и в Тенмаре шваль.

Вот и думай после этого плохо о людях. Хорошо еще, Ирия краснеть не умеет. Зато умеет чувствовать себя последней свиньей. И вполне заслуженно.

– Оставайтесь, – усмехнулась "госпожа баронесса". И добавила, заметив вмиг просветлевшее лицо Пьера:

– Только как бы нас эта, как ты выразился, "шваль" не выставила из герцогского особняка.

– Так мы в гостиницу вместе с вами поедем! Вам там тоже слуги понадобятся, – затараторил лакей. – Я даже готов без жалованья... кормите только.

– Без жалованья только шпионы служат, – фыркнула Ирия. И, заметив его расстроенное лицо, уже мягче добавила:

– Но это, естественно, не про тебя, Пьер. Оставайтесь, если хотите. И... спасибо.

– Это вам – благодарствуем, госпожа баронесса! – слуга поклонился, что для него уж совсем непривычно. – Я Мари пойду скажу.

– И готовьтесь служить без жалованья... Шутка, – грустно улыбнулась Ирия.

– Так я же согласный. И Мари...

Что же он такого натворил в Тенмаре, что герцог отправил парня в Лютену, а теперь ему назад и возврата нет?

Интересно, а если Ирии и в самом деле придется спешно уносить ноги? Слуг тоже придется брать в бега? Похоже – да...

2

Придворные поэты прозвали Алису "Ормхеймской Лилией". И, видимо, в знак этого принцесса предпочитает светлые цвета в одежде, пастельную отделку покоев и вдобавок – белое вино. В прошлый "разговор по душам" – слишком сладкое, сегодня – кислое до горечи. Или это – из-за застывших комом в горле слез, которым никак нельзя пролиться весь бесконечный день и вечер? И сейчас – тоже.

Алиса опять отослала дам и слуг. Опять осталась с "Ирэн" наедине. Всё как в тот, первый, вечер. Только тогда принцесса щебетала на безобидные темы и задавала столь же безобидные вопросы. Не считая упоминания о... щекотливых слухах.

А сегодня – молчит. С того самого мига, как изъявила желание "остаться вдвоем с дорогой кузиной – разделить общее горе". И выслала всех прочих.

И теперь они вдвоем пьют кислое вино и молча смотрят друг на друга. Принцесса и фрейлина.

Чего же хочет от фрейлины принцесса? Отправить назад, в Тенмар? Разоблачить? Последняя мысль проскользнула почти равнодушно. Когда слишком давно живешь под нависшим мечом – устаешь бояться.

Убить себя Ирия так или иначе успеет. Не Алиса же помешает.

Себя... да и принцессу сначала – тоже. Жаль лишь, что прочие враги тогда не умрут. Ничего, Анри жив, а враги у них – общие.

Леон – мерзавец и слизняк, а у Анри уже нет сестер. Как несправедливо! На такого брата молилась бы любая сестра...

– За него! – Алиса сама долила в бокалы и подняла свой.

Прозрачно-бледная, как всё здесь, жидкость невкусно колыхнулась. Ирия послушно звякнула стеклом о стекло.

– Герцог предпочел бы красное...

А вот это она умудрилась произнести вслух!

– Я не пью красного, – грустно улыбнулась Алиса. И вмиг показалась еще моложе. Долго репетировала, чтобы производить такое впечатление? – И именно потому, что его любил мой дядя. Для вас ведь не секрет, кузина, что он не питал ко мне особой любви... как и я к нему. И всё же за таких, как он, стоит пить. И их стоит помнить.

Фрейлина едва не вздрогнула. Алиса сказала почти то же, что совсем недавно думала она сама. Да, Ормхеймская Лилия не уступит Полине. Вот только Ирия – не Леон.

– Пока он был жив – я боялась его, – продолжала принцесса. – Каждый день, каждый миг. И не стану лгать, что никогда не желала ему смерти...

Уж не ты ли ее и ускорила? Вместе с муженьком – самозваным принцем?

Всё равно не понять – хоть сколько вглядывайся в глаза. Полину Ирия видела насквозь. А вот Алису пока не поймала на лжи ни разу.

Наливает по новой. Отравит? Ну и отравит...

Ирия залпом выпила очередную порцию золотистой кислятины. Герцог Тенмар подмешивал "племяннице" противоядие. Поможет или нет?

– Я ни в чём перед ним не виновата, – принцесса с грустным видом отхлебнула из бокала. – Он сам отдал меня в заложницы...

Ирия тоже не была виноватой. Но сложись судьба иначе – могла стать убийцей сестры, отца, брата. Возможности были.

Ты – тоже жертва, Алиса. Была ею. Но это еще не значит, что при удобном случае не всадишь зубы. В чье-нибудь случайно открывшееся горло. Пусть даже – чтобы упредить чужой удар.

– Мой отец женился поздно. Он был болен с детства... тяжело. Все думали, папа посвятит себя церкви... а он не хотел. Почти в сорок он встретил мою мать. Они были женаты три года, а потом родилась я. И стоила маме жизни, – принцесса опустила глаза.

Наверное, скрывает слезы. Настоящие или фальшивые.

Ирия не смогла бы плакать над случившимся пятнадцать или двадцать лет назад. Тут уже любое горе подернется дымкой времени.

Впрочем, возможно, это просто у нее – черствое и холодное сердце. С некоторых пор. А если послушать Леона – так и всегда было.

Ну и черствое... Наверное, следует обвинять себя в бесчувственности, но она слишком устала за этот бесконечный день. За бесконечные проклятые два с лишним года!

Да и нет ничего романтичного в любви немолодого и, скорее всего, изуродованного человека (что скрывает туманное "тяжело болен с детства"?) к юной девушке. Если там вообще была любовь... Девицу запросто могли и не спросить. Еще бы – граф сватается. А потом – смерть от родов. Бедняжка.

– Папа меня очень любил. Он погиб на том восстании... – две слезинки скатились по щекам, дрогнули уголки тонких губ.

В горле Ирии ожил комок. Заворочался, пытаясь вырваться наружу лавиной не остановимых уже рыданий. Еще миг и...

Обругав себя в лучших выражениях грубе йших солдат лиарского гарнизона, девушка ощутила приступ ярости. Уже лучше. Хоть не слезы!

Оказаться бы сейчас дома – в особняке. Врезать кулаком в стену, выпить нормального неразбавленного вина. Сбросить с лица вежливо-грустную маску сдержанного горя.

Ну сколько уже можно выслушивать всё это? В день вести о смерти Ральфа Тенмара! И сколько можно говорить о мертвых отцах – когда с гибели твоего едва минуло полгода?

И уже ничего не изменишь и не исправишь. Папа – в могиле. Сестренка – неизвестно где! Катрин – в одиночестве в Тенмаре. Среди стаи гиен.

Кого ты вообще спасла, кому толком помогла, а, Ирия? Ирэн – у которой ты украла имя и титул? Да даже ей – с помощью Джека. Всё сделал он, не ты.

Алиса, не спрашивая, наливает еще. Хочет споить и что-то выведать? Ну пусть попробует. Даже Ральфу Тенмару не удавалось.

– Я знаю, герцог хотел меня убить, – принцесса горько вздохнула, прежде чем отхлебнуть не менее горькое пойло. – Честь семьи и всё такое. Сам же меня отдал и...

– Его уже нет в живых, – мягко напомнила Ирия.

– Нет. А я всё пытаюсь оправдаться... если не перед ним, то перед вами. Он ведь с вами говорил... Наверняка – говорил.

– О таких вещах говорят с мужчинами, а не с племянницами.

– Не с такими племянницами, как я. С Карлоттой Гарвиак он порой беседовал, я знаю...

Откуда? Хотя... с каких это пор Ральф Тенмар скрывал свои привычки? Тут и шпионы не нужны.

– Но мне никогда не стать ни такой, как она, ни такой, как вы! – горько рассмеялась Алиса. И залпом осушила бокал.

Ничего себе – Ормхеймская Лилия...

– Зачем принцессе быть похожей на баронессу? – в свою очередь усмехнулась Ирия.

– Ирэн, с какого возраста вы помните людей?

Это еще зачем?

– Лет с трех или с четырех, наверное, – пожала плечами Ирия.

– Тогда вы должны помнить меня, – вдруг улыбнулась Алиса.

– Вас? Откуда?

– Когда вам было года три – ваш отец привозил вас в имение к вашему дяде. Туда же мой отец привез меня... Вы были очаровательным ребенком! Я потребовала у отца такую же куклу. О, я тогда была очень избалованной, – грустно улыбнулась принцесса. – Но он мне сказал, что играть с вами можно только там. Я, помню, всё время расчесывала и заплетала ваши волосы и представляла, что я – ваша мать. Вы действительно казались мне красивее всех моих кукол. Я еще ни у кого не видела таких ярко-зеленых глаз...

Час от часу не легче! И чего барону Вегрэ в имении не сиделось? Сидел же потом – и ничего. Хорошо еще, что Ирэн было всего три года – дети забывчивы. А если бы – тринадцать?

И еще что-то больно кольнуло... как тогда.

Лиар, трясущийся Леон, змея в голубом, ратная доска, кардинальский триумф...

Что Ирия упустила на сей раз?! Слова же лишнего не сказала. Или так только кажется?

Не то, не там. Где же?!..

– Вы осуждаете меня?

– За что, принцесса?

За то, что сейчас вызовешь стражу и отдашь ей "родственницу"? Так не успеешь.

– Прошу вас, зовите меня Алисой, хорошо? Я лишь случайно стала принцессой... Разве мы не кузины?

– Хорошо, Алиса. Но за что я должна осуждать вас?

– Мне не грозила смерть... тогда. Других заложников держали в Ауэнте, помните?

...Ужин смертников и бутылка безупречного вина. Несокрушимые стены – из них можно выйти только на смерть.

И не заснешь ни на миг – потому что это твоя жизнь сейчас истекает песком сквозь пальцы. И ты боишься, что разбудят тебя шаги за дверью. Или скрип ключа в замке. Последний в твоей жизни...

Записка под румяной коркой пышущего свежестью хлеба. Тоже последнего. "Не смей уронить честь семьи на эшафоте. Иден и Леон тоже будут там. Не смей заорать, когда их увидишь. Карлотта Таррент"...

И никто никогда и никому не расскажет, о чём думал в ночь перед казнью. После первого в жизни смертного приговора.

Как можно забыть то, что кровью намертво запеклось в памяти? Иден не было и двенадцати, а ей предстояло умереть на эшафоте. Там было столько детей-заложников...

– Окна моего особняка выходят на площадь, вы видели?

Да. Спасибо, что напомнила.

Алиса содрогнулась. Искренне или нет? Ирии самой слишком не по себе, чтобы такое различать. И вот-вот начнет колотить дрожь. В таких случаях помогает бутылка крепкого вина... но бывшая графиня Таррент, кажется, разучилась пьянеть вовсе. Равно как и согреваться.

Вино не греет. Как и весна. Она пришла лишь для других. Для тех, кто не был в Ауэнте, в монастыре, в Альварене...

Холодно!

– Я стояла там и смотрела. После первой брачной ночи с Эриком. А он стоял за моей спиной, положив мне руки на плечи, и не давал уйти. И мой собственный дядя отдал меня ему!.. – принцесса всхлипнула.

Карлотта отдала Эйду Ревинтерам. А Леон – обеих сестер. Одну – топору палача, вторую – заживо гнить в монастыре. Ничего не поделаешь, Алиса, мы живем в реальном мире. И если постоянно думать о потерях – свихнешься!

Светлая макушка ткнулась Ирии в плечо. Слезы – настоящие, и лука вроде рядом нет. А волосы под рукой – мягкие, как у Эйды...

Подавив в горле собственный комок, Ирия неловко провела рукой по волосам принцессы. С Эйдой когда-то получалось привычно... где ты, сестренка? А жалеть Алису – как целоваться с Аланом. Чужая она. Совсем.

Или не в людях дело? Просто у самой Ирии в груди – давно уже камень. Черствый и бесчувственный.

Принцесса, как по сигналу, разрыдалась громче.

Лиар, девичья комната, вечный холод от стен (его не было в детстве – откуда же взялся потом?), темнота, плачущая Эйда...

Если б всё повторилось – Ирия никогда и ни за что не посмела бы злиться на сестру.

– Ну что ты... маленькая...

Кто "маленький" – принцесса Алиса?!

– Не плачь... Всё пройдет. Всё будет хорошо...

3

Вино. Опять. Кислое. Новая бутылка. Наливай уже, что ли?

– И тогда я увидела вас... – голос Алисы вновь звучит почти спокойно.

Ирэн Вегрэ там не было! Или была? Почему промолчала? А обязана была рассказать всю биографию – в подробностях?

– К воротам Ауэнта подъехал князь Всеслав Словеонский. Он хотел вас всех освободить... я тогда еще об этом не знала, вы – тем более. Простите, Ирэн, что напоминаю, но иначе вы меня не поймете. А я должна объяснить... – принцесса вдруг заговорила быстро, запинаясь, вздрагивая на каждой фразе. – И тогда вы... вы вытолкнули вперед нескольких детей. Троих, кажется...

Троих. Одной из них была Иден.

– ...бросились вперед – к его коню, и крикнули: "Помилуйте хотя бы их!"

...Мощеный брусчаткой двор – щедро залитый последним в их жизни солнцем. Сказочно красивый белокурый всадник на белоснежном коне.

– Я приказываю их отпустить! – он развернул коня, собираясь уехать прочь.

– Они схватят нас снова – уже за воротами!..

– Какая упрямая! – рассмеялся князь. – Держите.

Он, перегнувшись с коня, вложил золотой, еще теплый диск в ее руку – и на миг их пальцы соприкоснулись.

Так уже было... где-то, с кем-то, когда-то... Не вспомнить – память ускользает сквозь пальцы, оставляя лишь настоящее...

– Здесь мой светлый лик! – ироничная усмешка скользнула по прекрасному (без единого шрама!) лицу. – Пусть только кто посмеет теперь не отпустить вас – вопреки приказу князя Всеслава Словеонского и Старградского...

– У вас только волосы тогда были другого цвета... – почти прошептала Алиса.

Продолжает ли она путать их с Ирэн?

Ты сошла с ума, Ирия?

– Вы были... это трудно объяснить, но вас не было жаль...

"Жалость унижает сильных. Поэтому мне и не жаль тебя, Ирэн"...

А Анри было ее жаль.

– ...вас невозможно было жалеть – настолько вы сильная и смелая! И я... я так хотела, чтобы вы стали моей подругой. Рядом с вами я бы тоже ничего не боялась.

"Я еще ни у кого не видела таких ярко-зеленых глаз"...

У Ирэн Вегрэ – карие. Хоть и с прозеленью.

– А меня никто не спрашивал... – принцесса сплела и вновь расплела тонкие пальцы. – Ни когда отдавали в заложники, ни когда вели к алтарю... И просить за других я бы не решилась – никогда. Просто свадьбу уже сыграли. Да и Эрик – принц, пусть и незаконный, а не графский сын. Только потому меня и не вернули герцогу Тенмару. На смерть. Ирэн, я не пытаюсь вас использовать! – совсем тихо проговорила Алиса. – Нас сейчас никто не подслушивает, я знаю... А вы... вы не предадите меня, я верю... Вы ненавидите Ревинтера, а он – ненавидит меня. Возможно, скоро вам будет негде жить. Я не сильнее и не смелее вашей сестры, но в моем дворце, пока я – принцесса, для вас место всегда найдется. А там... кто знает...

Если эти слова не означают "Я знаю, кто вы. У нас общие враги, и нам нужно объединиться", то Ирия – кузина Одетта, страдающая глухотой, склерозом и маразмом.

– И я... я понимаю ваши чувства... Мой кузен Анри – замечательный человек!..

Нет! Этого еще не хватало... Еще и здесь! И сейчас.

Часть вторая. Шепот теней.

В угрюмом сне застыли вещи,

Был страшен серый полумрак,

И словно маятник зловещий

Звучал мой одинокий шаг.

Александр Блок.

Глава первая.

Начало Месяца Заката Весны.

Эвитан, Южный Тенмар – Лютена.

1

– Подожди-ка, подожди-ка! – Витольд – хороший парень. Но не понимает очевидных вещей! – Ты хочешь сказать, твой дядя сам отправил тебя в гости к некоему дворянину? Весьма далекому от понятий чести – по словам того же дяди? Куда ты едешь – никто, кроме этого родственника, не знал. А по дороге на тебя напали бандиты? Во главе с секретарем опять же – твоего дяди. И при этом ты упорно считаешь, что дядя – ни при чём. Ну ты даешь!

Они ругаются уже полчаса! Хорошо хоть – никто не слышит. Кроме не самых лучших в подлунном мире коней, дорожной хляби, пронизывающего ветра и похожих на черные озера полей по окраинам бесконечной дороги. А еще – унылых, с осени голых деревьев на горизонте!