Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Нет, герцогиня Ормхеймская если и считает Ирию шпионкой (считает, не сомневайся), то тенмарской. Дядиной. Так что нужно герцогине-принцессе? Дождаться удобного момента и предложить Ирии шпионить еще и на "дорогую кузину"? Или просто рассчитывает спихнуть навязанную родственницу замуж за нетитулованного дворянина? Который уж точно не станет соперником в борьбе за Тенмар...

Замуж за Алана... Это даже не смешно. Если бы он хоть любил Ирию. Хоть не шпионил за ней. Не служил Бертольду Ревинтеру. И нравился ей самой.

Конечно, Стивен Алакл был хуже, плаха – еще паршивее. А невыносимей монастыря и вовсе трудно что-то придумать. Но чем такие поклонники – лучше уж одиночество. Только кто спрашивает "баронессу Вегрэ"? Ирию Таррент и то спрашивали чаще.

Девушка чуть не фыркнула. Вспомнила, как на второе свидание Эдингем явился в других ботфортах. С каблуками повыше. Чтобы не смотреть на "даму сердца" снизу вверх. Иногда быть высокой – удобно не только для фехтования.

– О, мой рыцарь! Не будете ли так любезны... – Вязнет в зубах! – Сорвать мне вон ту чудесную цветочную ветвь!

Указанная ветка зацветающей яблони – явно высоковата для Алана. Даже в ботфортах.

И всё же он умудрился ловко подпрыгнуть, зацепиться и пригнуть бедолагу почти к земле. Оборвав гроздь белых бутонов, Эдингем с претензией на куртуазность вручил подарок Ирии.

Этак, пожалуй, ее вместо Розы Тенмарской Яблоней обзовут. А что – для разнообразия...

Тем не менее, гроздь отправилась в компанию к вялой розе. В волосы – за другое ухо. Откуда чуть немедленно не вывалилась. Алан (неожиданно) поспешно поправил ее – едва не задел розу. И вдруг – еще более неожиданно – притянул спутницу к себе и поцеловал в губы.

Ирия успела краем глаза отметить направляющегося к ним Пьера. И на крыльцо выплыли аж три фрейлины.

Так что сопротивляться не стала. Да и выходка Эдингема стала понятна.

Впрочем, и собственная реакция удивила.

Она никогда не целовалась с любимым мужчиной. Анри таковым не был. И где-то в глубине души Ирия представляла, что с другими будет примерно так же. За исключением Ревинтера – вырвет любую девушку! И Всеслава – тут в голову лезло что-то запредельно-невозможное, пока фантазия не отказывала...

А сейчас... ни удовольствия, ни отвращения. НИЧЕГО. Кроме лицезрения через мужественное плечо Алана хмурого лица Пьера. И ошарашенных девиц. Кстати, Настази Монэ могла бы не разыгрывать фарс. Только слепой не знает, что у нее есть любовник. Нищий кузен.

Глаза, что ли, закрыть – от смущения? Чтобы не рассмеяться.

Нужно как-то отвечать? В прошлый раз получилось само... сейчас не получается ни змея. Да и желания стараться нет. Перебьется!

Что же было там, в Лиаре? Предчувствие неотвратимой смерти? Если добавить к Алану меч, занесенный над их головами, ситуация изменится?

Ну всё, хватит – хорош маскарада! "Баронесса Вегрэ" – приличная девушка, в конце-то концов...

Отстраниться, смущенно опустить глазки. Покраснеть вряд ли получится – даже когда очень надо.

Ах, да:

– Сударь, что вы себе позволяете?..

– Ирэн... – пробормотал Алан.

Открывает глаза. Все мужчины такие ни змея не понимающие – или только этот?

– Простите меня... вы были так близко...

– Впредь не позволяйте себе подобных вольностей. Как вы могли, сударь? Мы – не женаты...

– Простите меня, Ирэн... Я... – совсем смешался горе-шпион. Точнее – бездарно это изобразил.

– Я прощаю вас, но в последний раз. Вы – несносны, Алан! – поверила раскаянию дурочка-баронесса.

А теперь – вон все глупости из головы. Подальше!

Пьер явился сюда смущать госпожу не потому, что ему стукнул каприз в голову. Неглупую, между прочим.

– Что случилось?

Темный побери притащившегося именно сегодня Эдингема. Другого дня не нашел? Хотя он почти ежедневно сюда бегает – как на службу. Еще бы – если это и есть теперь служба. Самая важная. И наверняка – хорошо оплачиваемая.

Кто бы еще заплатил Ирии. За необходимость изображать тон средний между обычным в особняке и кисейным – в Алисином саду. Чтобы ни тот, ни другой собеседник изумленно не вытаращились.

– Госпожа баронесса, мне необходимо переговорить с вами наедине. – Пьер не сплоховал, молодец. – Это очень важно.

Чтобы Пьер так заговорил – Пьер! Неужели что-то с Анри?! Сердце дернулось – как от ледяного железа. Зимнего – и в мороз!

Бедная Катрин!

Алан покровительственно обнял Ирию за плечи (сгинь куда-нибудь, а!), надменно кивая слуге: говори, дескать, при мне. Чувствительная баронесса без кавалера серьезных вестей ну просто не переживет.

Как же ему не терпится поскорее доложить Ревинтеру!

Пьер, к счастью, промолчал. С выражением лица "Сезара Основателя, принимающего послов".

А Ирия рывком высвободилась из удушающих объятий Эдингема. Тот так ошалел, что удержать не попытался.

– Простите меня, друг мой... – продекламировала она трагическим полушепотом отпетой комедиантки. Будем надеяться – сносной. И не из самого бездарного театра. – Но у меня хватит мужества вынести любые вести! Я должна уважать конфиденциальность того, кто их мне послал. Я... Вы же читали "Историю добродетельной Гризельды". Вы должны меня понять...

Только бы Пьер не принял "баронессу" за дуру! Не должен – слишком давно знает. Если только не решит, что она помешалась именно сегодня...

– Но вы – так хрупки, я настаиваю...

Ну какого змея нельзя просто заявить: "Катись к Темному, ревинтеровский шпион"?!

– Это я настаиваю... Увидимся завтра, друг мой! Я надеюсь услышать и ваши стихи! Вы говорили, что пишете их ...

Минута стоила того. Вряд ли выражение ее лица при известии, что кузен Констанс – поэт, было столь же ошеломленным.

Теперь Эдингем станет гадать, когда успел сболтнуть подобную глупость. А чуши он нес столько, что вряд ли вообще запоминал. А если даже и так – дурочке-баронессе положено всё путать.

С тем же ошарашенным лицом Алан склонился над запястьем баронессы.

– Всего хорошего, друг мой.

Передавай привет графу Ревинтеру!

Кто ввел дурацкий обычай рукоцелования? Иногда это дико раздражает. И отнимает уйму ценного времени!

3

– Что за срочность, Пьер?

Гулять по саду с собственным слугой правила приличия, к счастью, дозволяют. Оставаться с ним наедине – тоже. Лакей не может скомпрометировать... за исключением особо скандальных случаев.

Баронессы не флиртуют с конюхами – это известно всем. Потому как флиртуют исключительно с благородными кавалерами. Снисходить до простолюдинок – удел мужчин. Женщина может избрать лишь равного. Еще одна глупость, но как же она сейчас удобна!

Ибо говорить о чём бы то ни было в присутствии Алисы – еще хуже, чем в обществе Алана. Среди фрейлин умирающего лебедя полно не только глупых куриц и кротких голубиц, но и ядовитых змеюк. В этом бестиарии не только ревинтеровские шпионки найдутся. А будь Ирия оным Ревинтером или Мальзери – подкупила бы и разносящих напитки служанок.

– Госпожа баронесса. Ирэн! – Пьер заговорил, лишь когда они убрели к темному пруду в глубине сада. Заговорил совсем другим тоном. Хмуро и печально.

Пруд, а над ним – статуя плачущей девы. Жасмин – не курица, не змея (кажется) и слишком невзрачная для голубицы – рассказывала, что у неизвестной девы погиб возлюбленный. И теперь она вечно оплакивает его... Ирия бы тоже оплакивала. И не только возлюбленного. Кроме них есть еще отцы, сестры, друзья...

– Я вас слушаю, Пьер.

– Ирэн, у меня плохие новости, – глухо выговорил слуга.

Уже привычная невидимая ледяная лапа нежно погладила от затылка до пят. Мягкая такая – с втянутыми когтями. Сейчас выпустит!

А Пьер молчит. Потому что не в силах говорить. И смотрит не на госпожу, а на рыдающую статую.

Ирия успела мысленно похоронить Анри, Эйду и Катрин, а слуга всё хранил молчание.

– Кто умер?

– Ваш дядя – его светлость герцог Ральф-Луи-Эжен Тенмар.

Глава десятая.

Квирина, Сантэя.

1

В седьмой день недели в Сантэе рано встают лишь солдаты, чья очередь нести караул. Ну и торговцы. Или гладиаторы – если их вызывает сам генерал Поппей Август Кровавая Псина.

Надо бы собраться с мыслями. Понять, что в очередной раз потребовалось квиринскому мерзавцу. Но солнечное утро сделало свое дело – Конраду захотелось хоть на миг позабыть обо всех неприятностях. И уже случившихся, и только грядущих.

Пустить бы сейчас коня в галоп! Больше двух лет лишен этой радости... И еще неизвестно, сколько будет лишен.

Ладно, радуйся хоть медленной рыси. Вспомни, как размышлял в тюрьме, увидишь ли еще хоть раз живую лошадь.

Увидел! Даже в седло разрешили сесть. Потому как на сей раз Кровавый Пес решил принять Анри в собственном особняке. А командир согласился взять с собой Конрада Эверрата и Кевина Контэ.

Подмигнув хорошенькой смуглянке, юной уличной торговке (надо бы запомнить дом, возле которого ее видел!), юноша ухмыльнулся. Сегодня после обеда – "вольная". Смугленькую Конрад навестит... не сдали бы только Эсте свои же! Знакомиться с острым банджаронским кинжалом он совершенно не жаждет.

Ехать бы так и ехать! Не выйдет – вот и квартал великосветской знати. Сады вокруг особняков – впору королевским. Домики в садах – наверное, не хуже.

А Анри хмурится! Это плохо. А еще хуже – что он так мало спит!

Когда Кровавая Псина Кровавой Квирины вызывала его в прошлый раз – на арене грянул тот кошмар. Кридель потом два дня валялся в лихорадке. А когда более-менее оклемался – Анри убрел один вглубь сада. И никого не хотел видеть!

Лучше бы Конрад сам оказался тогда в амфитеатре. И сам, вместо командира, убил того несчастного!

А еще потом эта старуха с цветами, дура змеева – хоть и нельзя так о мертвых! Очевидно, предпочла бы, чтоб ее сыночка до костей разделали кнутом. И бедолага умирал вдесятеро дольше и стократ мучительнее!

Нет бы – в Поппея кто таким букетом зашвырнул и на его глазах зарезался, а? Так ведь не находится желающих! Хотя этому подонку всё равно...

Эскорт-конвой свернул к одному из красивейших садов квартала. Так и вспомнился принц Гуго!

Конрад про себя вздохнул. Плохо, что кончилась конная прогулка. Еще хуже – что Анри сейчас идти к этому в одиночку. Потому как Эверрата наверняка не пустят!

Высокая резная решетка. Шумит густыми ветвями сад – половина деревьев незнакомые. Впереди – широкая мраморная дорожка, по бокам – белоснежные статуи.

Слуги в туниках принимают в воротах коней. Дальше – пешком, господа гладиаторы. А вокруг – доспешная стража. И не жарко им?

И мрамор, мрамор, мрамор... До Квирины Конрад не задумывался, как относится к искусству – хорошо или безразлично. Теперь знал: скульптуру точно ненавидит.

Везло Эсте в ее таборе – бубны, цимбалы, карты, пляски, разноцветные шелка... И в нынешней ее квартирке – тихо, уютно. И никаких крылатых шлемов, каменных львов с грифонами и Поппея Августа – Кровавого Шакала!

В глубине сада – россыпь фонтанов. В этой жарище – без них никуда, но как же опостылели!

А у самой воды... Три красивых девушки – две темноволосых и блондинка! А их туники из такой ткани, что не скрывают, а подчеркивают... Даже Эста так не одевается. Да, что в Квирине хорошо – так это наряды простонародья.

Невольницы или вольноотпущенные?

Конрад вроде как незаметно послал светловласке воздушный поцелуй.

И чуть не ошалел. Девушка и так сидела шагах в двадцати. А тут поспешно шарахнулась за фонтан. Прелестные личики обеих ее подружек исказились одинаковым ужасом. Не прошло и трех ударов сердца, как все три скрылись среди деревьев.

Конрад едва не обиделся. Дамы от него не бегали никогда. Ну, кроме как с целью подбить на погоню.

Впереди вырос особняк, и юный гладиатор чуть не присвистнул. Жилище генерал отгрохал роскошное – даже по меркам Квирины! Сам принц Гуго Амерзэн таким не погнушается.

– Подождите здесь, офицер! – ожидаемо обратился к Конраду глава эскорта. – И вы тоже, сержант.

Кивнули. Подождем – куда же деваться?

2

Конрад сейчас с удовольствием скоротал бы время с какой-нибудь хорошенькой невольницей. А то Кевин – еще тот собеседник. Не с конвоирами же беседовать! Да и не столь еще хорошо Эверрат по-квирински изъясняется. А эти, в отличие от тюремной стражи, знают эвитанский еще хуже, чем Конрад – их родной.

Эх, предвидеть бы заранее – учил бы квиринский вместо мидантийского. Или бьёрнландского...

Апельсин, что ли, сорвать вон с того дерева? Небось Поппей не обеднеет. Нет, еще решит кто из присутствующих, что гладиаторы – вечно голодные.

С минуту Кор боролся с искушением. День – такой жаркий, а апельсин – прохладный, сочный, вкусный...

Возможно, осторожность победила бы – если б из тени деревьев не показалась та самая светловолосая девушка. И не взглянула на Эверрата – робко, краем глаза. Делая вид, что любуется струями воды из пасти очередного мраморного льва.

Лев должен быть счастлив – девушка по шажку приблизилась к самому его хвосту. А невольница – действительно прехорошенькая. Даже красивая. Но не дикой, хищной красотой Эстелы, а хрупкой прелестью Элен, сестренки Кевина.

Эх, жаль – не бывает ночных "вольных"! Уж Конрад бы знал, через чей забор лезть...

Эста – огонь, гром и молния сразу. Но нельзя вечно обнимать вулкан – не зная, что переменчивая стихия выкинет завтра. Заведет новый роман с соплеменником или схватится за кинжал...

Девушка, чем-то похожая на стройную, пугливую лань, осторожно присела на каменный бортик. И не отвести взгляда от босых ног, по-девичьи неуверенно пробующих воду. Стройных, чуть смуглых. В Сантэе и блондинки – загорелые...

Красавица бросает из-под длинных ресниц робкие взгляды, но ближе подойти не смеет. И не посмеет. Чем бы ей ответить?

Кор усмехнулся самому себе. Вот и повод!

Юноша подпрыгнул и ловко ухватился за так удобно свисающую ветвь. Земля вновь оказалась под ногами, дерево жалобно застонало. Не отпуская плененную ветку, Конрад сорвал оранжево-солнечный шар. И, широко улыбаясь (какая же девушка не любит улыбок?), бросил юной рабыне: "Лови, красавица!"

Та зарделась (даже отсюда видно!) – сразу став еще симпатичнее. Блондинкам румянец вообще скрыть трудно, хуже только рыжим. Но плод скромница поймала обеими руками. Как мяч!

Конрад подмигнул ей. Авось заметит и весело рассмеется.

– Кор! – многозначительно уронил Кевин.

Эверрат обернулся к на глазах хмуреющей страже. И ничуть не более веселому товарищу.

– Хотите? – юноша убедительно потряс тоскливо скрипящей веткой.

Контэ готов молча испепелить друга! Да что на него-то нашло?

А стражи так одинаково мотнули ошалевшими головами (в крылатых шлемах), что Конрад расхохотался в полный голос. И почувствовал себя младше лет на десять. Когда приезжал в гости в кузенам, а маленькие Крис и Эста бегали за старшим другом по пятам. Подражали во всех проделках. Ох, бедные там были кусты и слуги!

Тогда Кор был для обоих Криделей непререкаемым авторитетом. Почти взрослый (одиннадцатый год пошел!) двоюродный дядя. Старше их чуть не вдвое.

Крис и сейчас относится почти так же. А вот с Эстой... иногда Конрад жалел, что они так и не остались детьми. Тогда всё было намного проще!

Бывший лейтенант эвитанской армии отпустил несчастное апельсиновое дерево. И несколько мгновений молча стоял, любуясь колыханием освобожденных веток. Вот бы так кто и его самого...

Себе он апельсинов не взял. Гладиаторы из Эвитана – не голодные. Это он рабыню подкормил. Бесплатно. И стражников хотел угостить. Вдруг их тоже недокармливают?

Конрад обернулся к нескольким молчаливым занудам квиринского происхождения – в туниках и железе. И к одному эвитанскому – в штанах и рубахе.

И мигом забыл про хорошеньких рабынь, апельсины и давно ушедшее в никуда беззаботное детство.

По дорожке к особняку в сопровождении трех солдат эскорта (уж точно не конвоя!) топает вельможа. А кто же еще? Тога в золоте, плащ рубинами расшит. Ничего – в Эвитане такой у любого барона побогаче найдется.

Конрад чуть не стиснул зубы – под скользнувшим по нему надменным взглядом. Никогда не думал, что завистлив, но... Но он сам – внук и наследник графа Сельера – сейчас одет как простолюдин. Такие же, как у Кевина, штаны, рубаха... Хорошо хоть не туника!

Кор продемонстрировал свою самую коронную ухмылку, нагло разглядывая раззолоченную тогу патриция. И представляя вместо него разряженного павлина. Помогло – даже вновь смеяться захотелось.

А вот неизвестный визитер стушевался. Жаль – ненадолго. Тут же скривился – будто в клюв три лимона затолкали. И разжевать заставили.

– Гладиатор? – небрежно поинтересовался павлин у центуриона. Скользнув по тому столь же "дружеским" взглядом – братом-близнецом адресованного Конраду.

Эверрат готов поклясться: обращение суровому вояке не по нутру. Но тот всё же ответил:

– Гладиатор. Эвитанский лейтенант, – прибавил он. И Конраду захотелось пожать служаке руку.

– Бывший эвитанский и бывший лейтенант, – скривил узкие губы патриций, больше не глядя в сторону Кора. – Разве им оставили звания?

У самого-то небось – никакого. Разве что купленное.

Дать в морду квиринскому аристократу Конрад в нынешнем статусе права не имеет. Переругиваться – тоже. Остается сцепить зубы – пообещав себе еще встретить этого хлыща на узкой дорожке.

А пока будем со скучающим видом рассматривать апельсины, деревья и фонтан. Хорошо бы еще – и красивую рабыню, но та, заметив нового гостя, поспешила вновь скрыться среди деревьев. Где растут другие апельсины.

То ли просто испугалась чужих, то ли этот визитер уже успел оставить о себе недобрую славу.

– Доложи! – небрежно махнул белоснежной (по-дамски!) рукой павлин одному из невольников в туниках. Покорно замерших в ожидании приказов

Раб поспешно метнулся в дом. То ли горит желанием выслужиться, то ли – просто убраться.

Патриций, не дожидаясь возвращения посланца, величественно двинулся следом. Впереди эскорта. Почти так же пестро разряженного.

Едва за павлином и свитой закрылась разукрашенная резными завитушками дверь, один из конвоиров от души сплюнул на дорожку. Беломраморную.

Не постеснялся ни гладиаторов, ни невольников.

– Что за хлыщ? – подчеркнуто небрежно поинтересовался Конрад.

Центурион грозно насупил кустистые брови сначала в сторону невежи-солдата, потом – Эверрата. Но виконт уже знал: служака – неплохой в общем-то дядька. Поэтому юноша лишь усмехнулся. На всякий случай незаметно отступив на шаг подальше. А то выражение лица у "дядьки" – точь-в-точь как у Рауля. Перед тем, как твое ухо попадет в цепкие медвежьи пальцы.

– Патриций Луций Помпоний Андроник. – Ответил всё же, хоть и нехотя! – Держись от него подальше, лейтенант! Хватит с полковника проблем от этого...

Сержа Криделя? Здесь Эверрат с центурионом полностью солидарен. Действительно – дать, что ли, Сержу как-нибудь по ушам? Авось от лишней наивности избавится.

Хотя нет – у таких это надолго.

– А что с этим Луцием Помпонием Андроником?

Уф, еле выговоришь!

– В чести у императора Аврелиана, – опустив все лишние титулы, сквозь зубы прошипел служака.

Хоть уже ни одного невольника вблизи и не вертится. Да и более-менее пригодные для шпионажа кусты достаточно далеко. Значит, теми еще делишками этот Луций как его там Андроник при императоре занимается!

И лучше бы Анри с подобным павлином не сталкиваться! Но здесь уж ничего не поделаешь.

3

В этом месте пахнет смертью. А еще – страхом. И это настолько заглушает аромат роз и всевозможных эссенций, что кажется: ты – в пыточном каземате. Или в языческом храме – у алтаря для жертвоприношений.

Тенмар резко встряхнул головой. Можно подумать, он когда-нибудь был хоть в одном из этих мест!

Что с ним происходит, будет время подумать потом. И с какой стати чудятся потеки крови на голубом шелке, а в уши бьют душераздирающие вопли жертв.

Возможно – Анри слишком мало спит. Или догнали воспоминания о тысячах мертвых и умирающих там, в Эвитане. Других накрывало раньше, а он, наверное, самый толстокожий. Долго ждал – и не нашел другого времени, чтобы сорваться.

И почему везде этот запах роз?!

Поппей Август, отвернувшийся от приглашенного гладиатора, чтобы лично налить ему вина, радушно улыбнулся. Привычно мерзко.

– Вы ненавидите сладкое, я наслышан.

Анри пожал плечами. Не любить – не значит "ненавидеть".

– А я – люблю, – простодушно улыбнулся Кровавый Пес, наливая себе из другого графина.

Тенмар усмехнулся. Поппей – кретин? Нет. Тогда что за игру ведет? И чего ждет сейчас? Что собеседник попросит его отпить первым? Или выплеснет красное алонское в улыбающееся лицо гостеприимного хозяина?

– Вы мне не доверяете, – Кровавый Пес заметил усмешку собеседника. Собственно, тот ее и не скрывал. – Кто помешает мне отравить хоть целую казарму гладиаторов?

– Вольных гладиаторов? – Анри чуть приподнял бровь. Подавив желание сломать генеральскую шею. Тоже, небось, холеную. – Наверное, боязнь, что ваше участие не удастся скрыть. Квирина – страна кодифицированных законов. Хоть они часто и... странны.

– Вы меня в очередной раз удивили, подполковник, – Поппей со вкусом пригубил из собственного бокала. – Что подтверждает мои подозрения. И всё же – зачем мне травить вас в моем собственном доме?

– Яды бывают и медленными, – резко ответил Тенмар. – Но если вам для чего-то нужны восставшие гладиаторы – поищите другой повод.

– Возможно, мне нужен более покорный вожак "вольных" гладиаторов?

Врет. Сейчас поймем, почему. Если повезет.

– Вам известно, что более покорных вы там не найдете. Так чего вы хотели? Не в самом же деле – моей немедленной (или медленной) смерти?

– Нет, конечно, – Кровавый Пес чуть усмехнулся в ответ.

Опять врет. Но шансом выйти сухим из воды воспользовался. Устраивать комедию с "этот гладиатор сам на меня набросился с ножом, мои солдаты только защищались!" – не станет. Центурион и остальные могут и не поддержать. Да и Конрада в обиду не дадут.

Будем надеяться.

– Конечно же, у меня было противоядие, – Поппей вновь скривил тонкие губы. И тут же – усмешка стерлась, исчезла с гладкого лица. – Меня больше интересует, откуда вы, герцог, узнали, что в графине – яд?

Опять "герцог"? Анри поморщился. И не надоела Кровавому Псу старая шутка? Старая – но сердце зацепила изрядно. Будто всаживают тупую иглу. И медленно проворачивают...

– Да, позвольте вас поздравить, – небрежно бросил Август. – Вы уже с начала этого месяца – герцог Тенмарский. До самой официальной передачи титула самому жадному и везучему из ваших соперников. Ну так как вы поняли, что в графине – яд?

Мыслей об отце и хозяйничающих в Тенмаре врагах сейчас допускать нельзя! Не перед этой мразью! И... знать бы еще, кому в Сантэе понадобились эвитанцы в качестве гладиаторов? Потому как не Поппею точно.

– По цвету вина, – пожал плечами Анри.

– О, я и забыл, что в Южном Тенмаре растет виноград... Странно другое: почему вы не выпили сей напиток и не угостили им меня?

– А вы стали бы пить?

– Нет, при условии, что вино отравил я. А если – нет? Я тоже пью противоядия, но вдруг – не те? А на вас – ни подозрения. Вы-то остались бы живы-здоровы в любом случае.

– Вы преувеличиваете мою живучесть, – усмехнулся Анри.

– Да нет, ни капли. На вас недавно было покушение...

Тенмар чуть не поморщился. Опять!

– Эта несчастная покушалась лишь на себя.

– Да нет, герцог. Розы были отравлены. Весьма редким сильнодействующим ядом. Да, лично я от него противоядий не знаю. Солдаты, подобравшие по вашей просьбе розы, чтобы положить на могилу старухи, через день скончались в лихорадке. Что эти бедолаги вам сделали, а? Кстати, герцог, вы ведь тоже укололись. Тому тьма свидетелей. И как всё это понимать?

Брешет? Похоже, нет. Солдат жаль. Они-то точно ни при чём.

А одна роза летела в Сержа – Анри сам видел! И сейчас, вспомнив, похолодел. Хорошо, что обошлось. То ли Поппей врет и розы никто не травил, то ли мальчишку не задело!

Огненная колесница в небе! Пылающий всадник мечет сполохи огня.

Сумасшедший закат во всё небо Сантэи... или не только ее...

Не сейчас!

"Колесница..." Роджер Ревинтер, чье преступление и раскаяние сделало его игрушкой потусторонних сил, рвущихся сюда...

Не сейчас!

– Мой отец, герцог Ральф-Луи-Эжен Тенмар, давал противоядия всей нашей семье. А нам с братьями – с раннего детства, – холодно ответил Анри. – Та несчастная мать просто не знала, какие.

Действительно – есть знания, передающиеся из поколения в поколение, от отца к сыну. Вполне возможно, Ральфу Тенмару было известно то, чего не знал Поппей Август.

Впрочем, иногда любые противоядия – бесполезны. Арно Ильдани убили простой пулей...

– Передайте мои сочувствия семьям погибших.

– Они не женаты. И бездетны – не считая сомнительных ублюдков. Это наемники из провинций, – отмахнулся Поппей. – Не преторианцы же гладиаторов охраняют.

– Тем не менее – у наемников из провинций могут быть отцы и матери. И сомнительные ублюдки тоже хотят есть.

– Хорошо, подполковник.

– И раз уж вы сообщили о смерти моего отца, – отчеканил Анри, – то не будете ли так любезны упомянуть, когда он умер?

– В восьмой день Месяца Сердца Весны его обнаружили мертвым в личном кабинете, – равнодушно ответил Кровавый Пес.

– Благодарю, – Тенмар встал.

В приемной ошивается очередной разряженный патриций с малочисленной свитой. Молодой и еще более гладкий. Наверняка приятель Поппея по кутежам и иным придворным удовольствиям.

Анри прошел мимо обдавшего его почти дамскими духами фанфарона и наконец оказался в прохладном коридоре. С обязательными в Квирине мраморными статуями – куда же без них?

Один. Наконец-то! Каменные боги и герои – не в счет. Они не задают жадных вопросов, не высматривают реакцию на смерть отца. Даже отравить не пытаются...

Восьмой день. Значит, Ральф Тенмар умер в ночь с седьмого на восьмой. Огненная колесница, пылающий всадник, алые сполохи на невозможно синем небе Сантэи...

Отец, с какими силами ты связался? И... что в ту ночь отдал сыну?

Вино в том графине было самого обычного цвета. И запаха.

Глава одиннадцатая.

Эвитан, Лютена.

1

Алан растерян – и это забавно. Бертольд Ревинтер даже решил успокоить чересчур услужливого мальчишку. В конце концов, не стоит зря обижать преданного человека. И верного друга Джерри.

– Вашей даме сердца просто только что сообщили о смерти ее дорогого дяди и покровителя. Отныне прелестная Ирэн – опечалена горем, безмерно одинока и свободна. И вы, Алан, можете смело просить ее руки...

Ревинтер едва не расхохотался. Как вытянулось лицо бедного Эдингема! Кажется, кое-кто теперь опечален куда сильнее миловидной дурочки Ирэн.

– Это приказ? – парень из последних сил старается спрашивать спокойно. Молодец.

И чего испугался? Жениться на дуре? За ней наверняка дадут неплохое приданое. За единственной-то дочерью барона – отнюдь не самого бедного в Тенмаре.

И чем это пугает полунищего нетитулованного дворянина, скажите на милость? Личное баронство или графство выслуживают единицы. А без этого никто графиню в жены не отдаст – можно даже не мечтать.

И потом: дура-жена – это очень хорошо. Плохо – умная, властолюбивая стерва. Жаль, в юности этого никто не понимает...

– Да нет, Алан, – мягко улыбнулся министр финансов еле живому от ужаса мальчишке. – Это – совет.

– Я должен на ней жениться?.. – басовитый голос не дрожит. Всё еще.

– Не сразу. Ты должен продолжить за ней ухаживать. Подольше. Девушка сейчас – одинока и растеряна. А тенмарские родственники вряд ли окажут ей поддержку.

Разве что гроб помогут нести. Заколотив в него и Ирэн. Или попытаются спихнуть девчонку замуж за кузена Констанса.

– Я имею в виду ее дядей. Им будет некогда. Грызня друг с другом за титул займет всё их время.

И если не совсем кретины, то сначала объединятся против Эрика. Впрочем, если полупринц вернется победителем Аравинта – сам будет всерьез рассчитывать на Тенмар. А победителем Эрик вернется.

Значит, нужно сделать так, чтобы зарвавшийся незаконный брат короля не получил ничего. Анри Тенмару герцогом не бывать – хватит с Эвитана одного Арно Ильдани. Но и принц, захапавший столь жирный кусок земли, нужен еще меньше.

Значит, придется выбирать одного из бастардов старого волчары. Желательно – поглупей и полизоблюдистей. Но тут уж как получится. В крайнем случае – любой сойдет. Всё не Эрик.

– Но...

Как же Алану не нравится Ирэн – это даже забавно! Поженить их, что ли, в самом деле? Потом когда-нибудь?

– Герцог умер. Зачем продолжать слежку за девушкой? Ведь на других родственников она влияния не имеет...

Умолк. Сообразил, что перегнул палку. Точнее – целую дубину. Стоеросовую.

Ладно хоть заметил. Молодец. На первый раз – будем великодушны и не заметим. Эдингем – нужен. Да и Роджера огорчать незачем.

– Девушка будет рассказывать вам, Алан, обо всём, что происходит в окружении принцессы Алисы. Особенно – о письмах, что получает принцесса от супруга. И о реакции на них кое-кого из придворных дам. А уж когда вернется принц Эрик Ормхеймский – Ирэн станет незаменимой. Девушка, как я понял, любопытна как сорока и весьма болтлива.

Незаменимой она станет точно. Эрик любит ярких брюнеток. Ирэн Вегрэ – глупа. И без ума от тряпок-сонетов-романов. Но всё же соображает, что влиятельным покровителям не отказывают. Иначе не оказалась бы в холодной постели старика.

Здесь вопрос лишь во времени. Как быстро королевский бастард заметит в своем цветнике новую хорошенькую розу и ринется на штурм? И хватит ли у девицы ума, чтобы поупираться для вида? Понабивать цену.

Хватит – раз вила веревки из железного прежде старика.

А Эрик – неумен и болтлив. Тоже – к счастью. Но Алану так много знать пока рановато. Не столь он еще циничен, как прикидывается. Не только ради "настоящей службы" он от Гуго ушел. Вот лет через пять – если дела пойдут как сейчас...

– Монсеньор Ревинтер... – явно набирается храбрости. Сейчас выдаст! – А может... вы меня замените? Я... не справляюсь с заданием. Тогда я быстрее нашел бы покушавшихся на принца Гуго Амерзэна...

Кто бы не покушался – виноват будет Эрик. Или Всеслав. По обстоятельствам.

– Алан, девица Вегрэ проявила интерес именно к вам. Сами-то подумайте, на кого я вас при таком раскладе "заменю"?

Простолюдина к баронессе не подошлешь. И потом – подобная "замена" проводится грамотно и осторожно. На такие маневры сейчас просто нет времени. Вокруг девицы крутится подсыл Мальзери. А значит – Алана нельзя выводить из игры ни под каким предлогом.

Эдингем вздохнул еще тяжелее. Ничего, сейчас мужественно стиснет зубы – и пойдет выполнять свой долг.

Лучше бы девице действительно приглянулся кто поопытнее. Но в Тенмар Ревинтер посылал именно Алана. А более проницательный шпион в логово старого дракона проникнуть не смог. Да и легенда у него была на прислугу, а не на баронесс рассчитана.

Кто же знал, что девица вообще понадобится? Мало ли было у старика за эти годы юных любовниц?

– Монсеньор Ревинтер, вы упомянули, что нужно следить за некими фрейлинами.