Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Ружникова Ольга
Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны. (Полностью.)

Аннотация:

Леону Тарренту судьба дает новый шанс, а его сестре Ирии – новые тайны и поклонника. Эйда Таррент ищет дочь, а Роджер Ревинтер – искупления грехов. Элгэ Илладэн спускается в Бездну за своим братом, а Октавиан Мальзери – за своим. Анри Тенмару нужно спасти подчиненных, а целителю Руносу – Лютену. Бертольд Ревинтер плетет новые интриги, а Ральф Тенмар умирает.

Том Третий.

Вихрь Бездны.

Какие демоны и боги,

К нам ринутся из темноты,

Там, где кончаются дороги,

И обрываются мосты.

Вадим Шефнер.

Часть первая. Тени прошлого.

Конец Месяца Сердца Весны.

Несчастен тот, кто не переносит несчастья.

Биант из Приены.

Несчастья свои скрывай, чтобы не обрадовать врагов своих.

Периандр из Коринфа.

Глава первая.

Эвитан, Южный Тенмар – окрестности Лютены.

1

Туман. Бледно-розовый, а если пошевелиться – вмиг окрасится багровым. И тончайшие бритвы прошьют тело тысячами лезвий. И игл.

Лучше замереть.

Вот теперь – почти не больно. Хоть рана в живот и смертельна. Но выстрелы и торжествующая харя наглого секретаришки – всё это было там. А здесь – лишь чуть шелестят звуки, едва различимы тени... и не дает шелохнуться легкое покалывание.

Легкое – если не двигаться!

Наверное, Леон уже умер. Так боялся смерти, а оказалось – совсем не страшно. Ведь здесь уже все родные. Отец, Ирия...

Раз за Гранью никто не умирает насовсем – значит, и они тоже будут жить, как прежде...

В душе шевельнулся легкий червячок сомнения: простят ли они его? Но почему нет? Ведь он тоже умер! От такой страшной раны! И его предал родной дядя... Леон доверился ему – такому умному, взрослому! – а тот принес наивного племянника в жертву собственным подлым интригам.

Папа всё поймет – не может не понять. И нет такой вины, что он не простит любимому сыну. Отец всегда был добрым... А Ирии они всё объяснят вместе.

Почти не больно. Значит, это точно не "царство вечных мук, огня и хлада". Леон – в светлом Ирии, у Творца. Наверное, это папа замолвил за сына слово... А боль прошла не до конца, потому что даже за Гранью для исцеления столь тяжких ран нужно время.

– Он так ничего и не понял...

Юноша не уловил смысла слов. Но так прекрасен сам голос – глубокий, древний, нечеловечески прекрасный! Как в прочитанных в детстве легендах. Наверное, у благородного рыцаря Эритоса был такой же...

А какими еще быть голосам Вечных Спутников Творца Милосердного и Справедливого? И как чудесно, что звуки уже столь хорошо различимы! Теперь не шелест, а музыка...

– Если его не заставил прозреть порог Вечности – не заставит ничто...

2

Постоялый двор "Серебряный Лис" назван так еще предыдущим хозяином. Именно здесь издавна предпочитали останавливаться купцы – торговцы мехами. В том числе – особо ценящейся в Лютене "седой лисой".

"Лис" – добротное, респектабельное заведение средней руки. Как раз то, что нужно торговым людям и небогатым дворянам. И цены – заведомо ниже, чем в "Приюте путешественника" на соседнем тракте. Не говоря уже о столичных "Славе Лютены" или "Мидантийском кубке".

Толстенький, не менее респектабельный, чем его детище, хозяин успел пересказать всё это Ирии раза три. Пока они с Мари не сбежали в приготовленную для них комнату.

– Ваш ужин, госпожа баронесса.

– Благодарю, входи.

Подавальщица – рыжеволосая пышка лет двадцати пяти – задержалась в комнатах баронессы ровно настолько, чтобы получить причитающиеся хозяину пол-карлиора. И четверть-ритена себе – "на булавки".

У прелестницы есть и более выгодные постояльцы. Юный дворянин из Южной Ланцуа. Или мимоходом замеченный Ирией красавец – илладэнский офицер. А что может понадобиться баронессе даже от самой красивой служанки? У приезжей госпожи даже горничная – своя.

– Давай есть, Мари, – вздохнула Ирия, когда за шустрой подавальщицей закрылась дверь.

Следовало бы, конечно, расспросить девушку о городских новостях. Раз уж постоялый двор в полдне пути от Лютены. Но зачем потом всем слугам и гостям "Серебряного лиса" знать, чем именно интересовалась тенмарская баронесса?

Если уж на то пошло, она с трудом поборола жгучее желание спуститься вниз. И поужинать не у себя в комнатах, а вместе с Пьером и эскортом.

Только окрестности Лютены – не Тенмар. И незамужние девицы благородного происхождения не сидят здесь в общем зале – наравне с собственными солдатами. Даже в столь приличном постоялом дворе, как "Серебряный Лис".

Так что сбором информации займется наш расторопный малый по имени Пьер. И сержант эскорта – пока еще не пришла пора отправлять их обратно в Тенмар.

Ирия усмехнулась: старый герцог наверняка одобрил бы ее поведение – в преддверии столицы.

Жаркое с сыром по-квирински – восхитительно. А красное илладийское – самого отменного качества. Насколько Ирия вообще успела узнать в этом толк.

Когда-то в Лиаре всё было так же хорошо. Прежде, чем мир перевернулся и времена изменились....

– Госпожа Ирэн...

"Баронесса" обернулась. Так и есть – горничная задумалась над чем-то интереснее жалобно остывающего жаркого.

– Я боюсь Лютены. Она – такая большая! В ней потеряешься – и никто тебя уже не найдет...

Герцогская "племянница" вновь не сдержала усмешки. Знала бы Мари, какой огромной показалась когда-то столица юной смертнице, застывшей на пороге Ауэнта. По дороге на казнь. Такая гигантская Лютена – и такая маленькая Ирия...

А что никто не найдет – так это же просто здорово!

Девушка отпила еще глоток, наслаждаясь вкусом. Кто научил ее жить сегодняшним днем – Ауэнт, монастырь или Ральф Тенмар?

У вас тут под носом, господа Регенты, обретается дочь одного мятежника и якобы любовница и невеста другого. В таверне у камина греется, вино попивает. Кстати, не самого плохого качества.

Надо будет со временем узнать, какие сорта предпочитает Бертольд Ревинтер. Еще не хватало послать ему в Ауэнт какую-нибудь невкусную дрянь. Смертникам на последний ужин положено всё самое лучшее. Не будем нарушать традиций.

Единственное, что красит краткое торжество горечью – присутствие Мари. Будем надеяться, Ревинтеров (что отца, что сына) вряд ли любит хоть одна женщина. Иначе никогда ни на что не решишься.

Ральф Тенмар научился переступать через невинных людей. А вот Ирия Таррент – пока нет. Да и не слишком старалась, если честно. Отец всегда говорил, что нужно жить по совести... пока не забыл об этом сам.

Но один солгавший не делает правду кривдой. И всегда, когда об этом думаешь, вспоминаются глаза Анри. Который не оступался, не отрекался от опозоренных врагами родных и не ссылал в монастырь дочерей.

– Госпожа Ирэн, может, вернемся?

Действительно испуганные глаза. По милости Ирии Мари лишилась самого дорогого человека и не знает о ее вине. Но неужели не поняла даже, что в Тенмаре любовнице Люсьена Гамэля не жить?

– Мари, я, конечно, могу приплатить трактирщику, чтобы твой ужин разогрели вновь. Но, может, тебе все-таки лучше его съесть?

Служанка послушно заработала вилкой. А Ирия отставила опустевшую тарелку, забралась с ногами в уютное кресло-качалку, прикрыла усталые глаза и задумалась.

Завтра их ждет Лютена. Огромный и... чего греха таить – страшный город. Гигантская пасть сказочного чудовища – разинет и проглотит. И даже не заметит.

Глупости. Если ты упал с лошади – нужно просто сесть на нее вновь. И пустить вскачь – навстречу вольному ветру. Но не обходить отныне конюшню десятой дорогой. Потому что чем дольше поддаешься страху – тем больше пищи ему даешь. А он растет и набирается сил. Крепнет – за счет того, что слабеешь ты.

3

Алиса Марэ... Сирота и бывшая заложница. Два года назад ее отец поддержал восстание имени Арно Ильдани. Только, в отличие от лорда Эдварда Таррента, погиб в бою. Если верить дошедшей до Лиара придворной балладе – в прекрасную дочь мятежника влюбился известный герой и полководец, принц-бастард Эрик Ормхеймский. У брата-короля влюбленный вымолил для девушки прощение. И немедленно женился на спасенной счастливице, уже успевшей подарить ему нежное девичье сердце.

Реальность – проще и грубее. Алису никто и не собирался казнить. Ее отец к тому времени был уже у праотцев. А дядя, герцог Ральф Тенмар, не только не участвовал в восстании, но даже не одобрял его. Зато у этого дяди не осталось законных сыновей, кроме Анри – то ли мертвого, то ли в вечном изгнании. Причем, скорее последнее. Как подозревала Ирия, для Регентов судьба мятежников – не секрет с самого начала.

При таком раскладе Алиса становилась одной из претенденток на Тенмар. Если на ее правах настоять. Эрик настаивать собирался. Именно это и причина его женитьбы, а вовсе не красота невесты. Ирия видела в семейной галерее замка Тенмар портреты Алисы Марэ. Юная графиня – красавица не больше самой Ирии. Да и чувства для охотников за приданым – всегда на последнем месте. Вряд ли Эрик Ормхеймский способен любить сильнее, чем Роджер Ревинтер-Николс.

Ирия обязательно прониклась бы к Алисе огромным сочувствием. Если бы не успела уже неоднократно убедиться, как легко жертвы становятся палачами. Карлотта Гарвиак ведь тоже была когда-то жертвой. Впрочем, зачем ходить так далеко? Некая несправедливо приговоренная к казни девица из провинциального замка недавно, не колеблясь, застрелила кузена. А если ей дать волю и пистолет, а напротив поставить врагов...

Надо дождаться Пьера. А потом лечь спать. Завтра понадобятся силы. И послезавтра, и еще много дней вперед. Тенмарская передышка кончилась.

Радует лишь одно – это последняя ночь в пути. А значит – и последний сон в одной комнате с Мари. В лютенском особняке Ральфа Тенмара места будет навалом.

Завтра нужно попасть в столицу и въехать в пресловутый особняк. А послезавтра – представиться Алисе.

Уже утром явление в Лютену баронессы Ирэн Вегрэ перестанет быть тайной. Но сегодня еще есть эта ночь – тишины и размышлений. Радость дня нынешнего. Позднего вечера.

Что отвечать Бертольду Ревинтеру – если он увидит Ирию? Да ничего. Она – Ирэн Вегрэ, племянница герцога Ральфа Тенмара, лично им признанная. И с никакими Ревинтерами вообще не знакома.

Главное – не выдать ненависти в глазах. Она ведь должна быть ледяной. И лед отразит всё. Не выдав ничего.

Наполнив новый бокал, девушка подошла к окну. Как темно, и как слаб свет звезд!

Рубиновое вино больше не напоминает об Ауэнте. И о ссорах с отцом. Теперь оно только успокаивает.

...Сухие, некогда красивые черты старческого лица. Обитая синим сукном скамейка. Багряное вино льется в два высоких бокала...

Тенмар успел стать для Ирии Таррент домом, а она и не заметила...

Тук-тук-тук.

– Госпожа баронесса.

Пьер, конечно, принес новости. Что к выступлению готовится армия Эрика Ормхеймского, Ирия уже знала. Хорошо, что Бастарда скоро не будет в Лютене. Плохо, что солдатня идет на Аравинт.

О "жирной свинье" – принце Гуго – "баронесса" наслушалась еще от герцога Тенмара. Отлично, что на Амерзэна покушались. Паршиво, что не добили. И пусть благословит Творец покушавшихся и сделает так, чтобы их не нашли.

А уж что Гуго пытался жениться на чужой супруге, и вовсе вызывает желание при случае дострелить его самой. Следующим после Ревинтеров и Полины.

Брак старшего сына и наследника графа Мальзери с сестрой "невесты" Амерзэна Ирию не удивила. Свежеиспеченная невестка Валериана Мальзери, по тем же слухам, незадолго до свадьбы тоже всадила в Гуго дюйма два стали. Он что, бессмертен? Или, с учетом слоя жира, стали требовалось три дюйма? А то и все четыре?

Отчаянная девушка Ирии заочно понравилась. А что за смелую герцогиню вступились ее дядя и кардинал, доказывает: оба – достойные люди. Судя по всему, Мальзери выдал ее замуж за своего сына, чтобы спасти.

Впрочем, кто сказал, что здесь как раз не свила гнездо взаимная любовь? Где-то и у кого-то ведь она должна быть. А эта история закончилась счастливо! Насколько вообще могла.

Новости из Квирины впору назвать "старостями". О положении там военнопленных сведения герцога Тенмара – куда полнее, чем у постояльцев "Серебряного Лиса". У них ведь родственников в Сантэе нет!

А вот что кардинал Александр при смерти – не просто плохо, а ужасно. И отец, и Ральф Тенмар всегда отзывались о нынешнем главе Эвитанской Церкви как о благородном человеке. Любившем Арно Ильдани как родного сына.

Что честный и порядочный кардинал многим мешал – ясно и свинье. То есть принцу Гуго. Ему Его Высокопреосвященство, кстати, мешал больше всех.

А еще – в Лютене Всеслав. К сожалению. Или к счастью. Потому как Полина не просто в столице – при дворе. Пролезла, змея! Знать бы еще, сколь высоко, но это выясним при другом дворе – Алисином. Когда и если туда попадем.

Забавно стать фрейлиной дамы, равной тебе по происхождению. И почти твоей ровесницы. Сколько лет Алисе? Она родилась зимой – значит, восемнадцать.

К концу рассказа Пьера на небе не осталось ни единой звезды. А люди давно успели пожелать добрых снов родным и отправились спать. В заботах о семье и дне завтрашнем. Над ними не висит смертный приговор, и есть кому желать спокойной ночи. Интересно, ценит ли такое счастье хоть кто-то? Или как сама Ирия прежде?

Мама говорила, графини не плачут. Баронессы, наверное, тоже. А уж беглые государственные преступницы и ряженые авантюристки...

Несмотря на все старания, в эту ночь Ирия не смогла заснуть до самого рассвета.

4

Еще на подъездах к Лютене Ирия успела подивиться живописной очереди из дилижансов, почтовых карет, крестьянских телег и просто одиноких путников. Впереди – развилка на Лютену... но туда еще добраться надо – через всю эту толпу.

Причину задержки выяснил опять же Пьер. Кстати, успевший за время пути положить глаз на хорошенькую Мари.

Поклонник бывшей подружки Люсьена Гамэля вернулся с новостями раньше, чем Ирия успела исписать три листа новой сказки. Пока "госпожа баронесса" мучила невинную бумагу очередной встречей графа Лоренцо и герцогини Валентины, проворный лакей успел еще и горячих пирожков прикупить. С курятиной. Для себя, "госпожи", Мари и кучера. Получил явно превышающий его затраты серебряный карлиор. И принялся с удовольствием излагать суть дела. Порой бросая краем глаза красноречивые взгляды на смазливую служанку.

Запихнув подальше невыносимо трогательный разговор влюбленных на фоне мрачного (но не холодного!) аббатства, Ирия прикусила пирожок. Горячее тесто – в меру пропеченное, мясо – вкусное. Но аппетит "баронесса" потеряла еще при первых словах Пьера.

Именно сейчас на центральную дорогу из Лютены в Западную Ланцуа через Южные ворота выливается армия маршала Эрика Ормхеймского. Многотысячной рекой! И грозит еще до лета затопить Аравинт. Если тому на помощь не придут Мидантия или Квирина. И лучше бы им поторопиться!

– Госпожа баронесса, они еще часа три тащиться будут. Там людей на конях не меньше пяти тыщ, да еще пеших – раз в пять больше.

– Госпожа баронесса, – приблизился к карете возглавляющий эскорт сержант, – предлагаю вернуться и объехать Лютену по кружной дороге. Восточные ворота должны быть свободны.

– Так тому и быть, – вздохнула Ирия.

Сердце колотится пойманной птахой. Непонятно, радоваться отсрочке или нет. С одной стороны – есть лишние час-полтора, чтобы подготовиться к худшему. С другой – лучше бы всё закончилось поскорее! А уж хорошо или плохо – как Творец рассудит. Ему лучше знать.

Глава вторая.

Эвитан, Южный Тенмар.

1

Смерть его пощадила.

Леон понял это, очнувшись после того странного разговора. Запомнил юноша лишь волшебный голос служителя Творца, но не произнесенные им слова. Наверное, они – не для ушей простых смертных.

Больше нет ни переливов чудесной музыки, ни успокаивающих трелей голосов Агнцев или Голубей. Только БОЛЬ!

Леон, не в силах разомкнуть век, жалобно и мучительно застонал.

– Тише, – теплая ладонь накрыла плечо, запекшихся губ коснулись прохладные края кружки.

Вода...

Нет! Полынно-горькая жидкость едва не ринулась обратно... но лучше она, чем ничего.

Питье кончилось раньше, чем утолило жажду. Леон нетерпеливо потянулся еще...

Боль ослепительным огнем вспорола живот, выдирая крик... Пыточным колесом закружились привычные черно-багровые круги. Затянули в воронку непроглядной тьмы...

Леон – еще жив. А умирает сейчас – от раны в живот!

Значит – не было никаких голосов. И несчастный летит в Огненную Бездну – тоже сейчас!

Теперь всегда будет так больно!..

Нет!

Папа, папочка, помоги!..

2

Вновь пришел в себя Леон мгновенно. Как от толчка.

А вот глаза открывал осторожно. На волосок, еще на один... Безумно страшно лишний раз шевельнуться!

Он лежит в постели – на широкой деревенской кровати. Именно деревенской, потому как вокруг – крестьянская изба. Крепкая, бревенчатая, белёная изнутри. С единственной огромной комнатой, где разместились еще стол, лавки, сундуки, рукомойник с ведром... И, конечно, печь. Всем печам печь. Королева печей!

Жив!

Леон осторожно шелохнулся, ожидая острых когтей боли. Но она не пришла. О ранении напомнило лишь странное неудобство – там, где живот туго обнимает широкая повязка.

Юноша осторожно окинул одеяло. Так и есть – чистое белое полотно без малейших пятен крови. Значит, рана закрылась.

Он жив, он все-таки будет жить! И не попадет в Бездну Вечного Мрака, Стужи и Огня! Еще долго-долго!

Леон облегченно откинулся на подушку. С чего он вообще испугался, что угодит в Бездну? Там ведь место только грешникам и негодяям – вроде Ревинтеров и Тенмара!

Страх иногда сильнее разума. И зря. Людской суд может ошибиться, но Творец Всего Сущего – выше земных заблуждений. Так неужели он не отличит Свет от Тьмы, а жемчуг от песка?

Шаги за дверью вырвали из размышлений о горнем. Юноша поспешно вновь накинул одеяло. Шаги – твердые, уверенные, мужские, но... вдруг с незнакомцем дама? А лорд Таррент в одном белье и дурацких бинтах!

Гость (или хозяин?) остановился у двери. А если... Липкий пот заструился по спине. Если это – убийцы?! Если они за Леоном...

Ужас аж подбросил. Юноша отчаянно завертел головой – в поисках оружия. Ничего нет, а он сам опять опоздал! Как тогда – с портьерой. Надо было нырнуть за нее. Она была шире этой двери! Сейчас отец был бы жив, а Леон жил дома. В него не стреляли бы, не грозил бы эшафот...

В проеме показалась чужая сильная рука – сомкнувшаяся на дверной ручке. Крепкая, широкая в запястье...

Леон вновь опоздал – в последний раз!

Но он не сдастся просто так! Таррент на ощупь схватил что-то, стоящее или лежащее у прикроватного сундука. Отвести глаза от двери сейчас не заставит и новый Глас Агнца Творца.

Палач – старше Леона лишь на несколько лет. Но не в пример сильнее и здоровее. Рослый, мускулистый северянин. Словеонец? Ормхеймец? Кто его подослал?!

– Леон... – шагнул убийца к юноше. Полуулыбка скользнула по чисто выбритому лицу. Еще и ухмыляется, сволочь! – Ты очнулся, отлично. Пора пить отвар, а потом займемся перевязкой...

И замолчал, увидев, что оттягивает Леону руку. Чем тот из последних сил замахнулся.

Кости ломит, по лбу струится мерзкий пот. Проклятая слабость навалилась неподъёмной горой...

Мучительно хочется знать, что за тяжесть попалась под руку. Утюг, что ли? Но что бы ни было – у него очень удобная ручка. А обернуться нельзя – враг начеку! Только и ждет, чтобы ударить. Или отравить своим "отваром"!

– Леон, успокойся! – еще шире залыбился северянин. – Я понимаю, что ты пережил, но здесь тебя лечат, а не убивают.

– Я тебе не верю! – затравленно выкрикнул раненый. Голос сорвался на визг – какой позор! – Не подходи ко мне!..

– Леон, если б я хотел тебя убить, за каким Темным стал бы заниматься твоими перевязками? – вздохнул убийца и палач. Твердой солдатской походкой (чем-то похож на отца, только Эдвард Таррент никогда не был столь крепок) подошел к печи. И невозмутимо занялся висящими над нею травами.

Сильные руки, длинные умелые пальцы. Растирают сушеную зелень, по щепотке сыплют в котелок. Вода мерно бурчит, принимает приправу.

Очевидно, готовится тот самый "отвар".

Леон, решившись, украдкой обернулся. В его левой руке – вовсе не утюг. Ночной горшок с ручкой. Весьма удобной – как раз по руке.

3

Огонь радостно трещит в печи.

Как же хорошо, когда тепло, светло, а рядом – друг! Северянина зовут виконт Витольд Тервилль, и он – спаситель Леона.

Теперь остается лишь отчаянно ругаться про себя. Лорд Таррент настолько ошалел от страха, что спутал благородного дворянина со всяким сбродом. Именно Витольд нашел умирающего Леона на заснеженной дороге. И принес в ближайшую лесную избу. По счастью, подвернулась неподалеку.

Тут бы жертве подлости Клода Дарлена и конец. Витольд честно признался, что в целительстве толком не понимает. (Ничего удивительного – наследники графов не занимаются ремеслом!) А уж рана в живот смертельна – даже когда под рукой настоящий врач с дипломом Академии.

Но на счастье Леона в избушку именно тогда заглянул знахарь одной из окрестных деревень. Некий ведун по имени Жак. Он и наложил на рану какие-то снадобья, что-то там пошептал, перевязал и оставил Витольду запас трав. И четкие распоряжения, что прикладывать к ране, а из чего варить отвар. Который больному нужно пить "через ночь, день и еще ночь".

И ушел. За прошедшие с тех пор почти две недели больше не появлялся.

Леона это не удивило. Деревенский травник получил за свои таланты звонкой монетой и убрался искать новый заработок в другом месте. А рана наверняка даже не была серьезной. Виконт Тервилль сам признался, что в лекарстве ни змеи не понимает. Задень пуля важные органы – и уж неграмотному знахарю дело оказалось бы точно не по зубам.

Просто Клод Дарлен – плохой стрелок, но с ним Леон еще посчитается. Он-то, дурак, всерьез испугался, что умирает! А свинцовая смерть проскочила навылет. Не задела ничего важного. Хотя, если б не Витольд, лорд Таррент замерз бы на холодной дороге, под равнодушной метелью...

– Виконт Тервилль, – первое, что сказал Леон, выслушав его рассказ, – я никогда не забуду, что обязан вам жизнью.

– Что вы, Леон? – тот тоже мгновенно перешел на "вы".

Настоящий дворянин и благородный человек – это видно. Но юноша вдруг ощутил ноющую обиду. Будто ему от всего сердца вручили подарок, а он сам взял и нечаянно всё испортил.

– Если не возражаете, можно на "ты", – быстро поправился он.

– Конечно, не возражаю, – Витольд искренне, открыто улыбнулся. И сразу отлегло от сердца. – С чего возражать-то? Я-то уж точно не привык к лишним церемониям... Но я действительно только нашел тебя. Если бы не Жак...

Конечно, тот ему наплел много чего. И что рана смертельна. И что он один во всем подлунном мире способен ее вылечить. Еще, небось, прибавил, что колдун в шестнадцатом поколении. Чего только не выдумает чернь, чтобы выманить денег! Витольд – честный, благородный человек, но как же он наивен! Лорд Таррент сам еще недавно был таким... Поверил дяде!

– Ладно, Леон, давай займемся твоей перевязкой. Потерпи...

Сердце провалилось ниже пяток... куда-то в темный, сырой подвал... в Бездну Льда и Пламени! "Потерпи..." Значит, сейчас будет... как ночью!..

Витольд виновато опустил глаза:

– Прости, я ночью задремал и опоздал дать тебе обезболивающий отвар! Но бинты я буду снимать осторожно...

– Да ничего... Потерплю! – выдавил Леон.

Глава третья.

Эвитан, Лютена.

1

Вызов к Ревинтеру застал Алана выводящим на плац личную полусотню.

Пятьдесят пар ног бодро выбивают пыль из серой весенней земли. А Эдингем на миг просто застыл на месте, потеряв дар речи. Приглашение к монсеньору на третий день после покушения на принца Гуго ничего хорошего не сулит.

– Да, монсеньор.

На сей раз кабинет – синий. Еще бы знать – к чему? За полтора года службы Эдингем так и не научился различать намеки Ревинтера-старшего.

– Садитесь, Алан, – министр махнул рукой на сумеречный бархат кресла. – Простите, что не даю вам толком отдохнуть после Тенмара...

Юноша перевел дух.

– ...но как вы не можете не знать, произошло покушение на принца Гуго, герцога Амерзэна, дядю Его Величества.

Противные мурашки ласково погладили по спине. Рановато обрадовался! Ну да ладно, семь бед – один ответ. Как-нибудь отвертимся. А нет – так опять же семи смертям не бывать...

– Я хочу, чтобы именно вы расследовали это дело, – вкрадчивый голос Ревинтера оборвал лихорадочную круговерть мыслей Эдингема. – Негласно, разумеется.

– Слушаюсь и повинуюсь, монсеньор! – вскочил и отчеканил каблуками юноша.

– Это еще не все. Сядьте, Алан.

Так сильно можно больше не волноваться. Раз поручил дело – казнить не собирается. Пока, во всяком случае.

– У меня к вам еще одно поручение, – министр замолчал. Дожидаясь, пока собеседник вновь примостится в кресло любимых цветов мидантийской керамики. – Алан, я надеюсь, вы еще помните девицу Вегрэ?

При чём здесь эта смазливая курица?

– Разумеется, помню, монсеньор. Племянница герцога Ральфа Тенмара.

– И последняя радость его унылой, одинокой старости. Но, похоже, девушке надоело быть сиделкой и игрушкой...

Алан удивленно вскинул взгляд. Что устроила девчонка? Неужели отравила старика? Ирэн – не умнее левретки, но и левретку жаль на эшафоте. Особенно хорошенькую. И чем-то похожую на Эйду.

– И, как ни странно, старик ее отпустил.

Эдингем вновь облегченно вздохнул.

– Как бы там ни было, Ирэн Вегрэ со вчерашнего дня поселилась в особняке герцога Тенмара. В компании слуг и без дуэньи. Старик слегка позабыл о приличиях – в его возрасте бывает... Впрочем, девица – не столь уж знатна.

Алан вежливо слушал. К чему вообще всё это? Министр финансов-то уж точно не из тех, про кого можно сослаться на лета и добавить "бывает". Так зачем он вообще сменил тему на прелестную дурочку – прихоть старого Тенмара? Ничего нового о ней Эдингем всё равно не сообщит.

Разве что Ревинтер вдруг вспомнил, что ничто человеческое не чуждо и ему. И решил просто поделиться новостями об общих знакомых.

– Алан, насколько я понял из ваших слов, юная дама проявила к вам некоторый... интерес.

Эдингем вздрогнул. Этого он монсеньору не говорил точно! Да и не только ему... Наоборот – старался столь скользкую тему обойти десятой дорогой. И зря. Тут дурак догадается – не то что умница Ревинтер!

– Да... – обреченно вздохнул юноша. Уже догадываясь, к чему идет разговор.

– Алан, поручение, что я вам даю, весьма деликатного свойства. Но герцог Тенмар решил сделать племянницу фрейлиной... другой своей племянницы. А об этой даме, Алисе Ормхеймской, я должен знать как можно больше. Вы меня понимаете, Алан?

– Да, монсеньор! – вздохнул несчастный капитан. – Так точно. Есть ухаживать за девицей Ирэн Вегрэ.

2

Алый, золотой, черный...

Будь она по-прежнему Ирией Таррент из Лиара... Еще что вспомни. Былое имя растворилось в песке времени надолго, если не навсегда. С тем же успехом можно вспоминать сон, где тебя звали Изольдой Лингардской. Точнее – Исольдой. Изольда – имя Тенмара и Ланцуа.

А зовись некая вздорная девица по-прежнему Ирией – носила бы сейчас зеленое и черное с серебром. К ее глазам идет изумрудная зелень. В старых легендах и преданиях Лингард называли Краем Весны.

Алый, золотой, черный... Цвета исступленно пылающей жизни. Яркое лето плавится в осень. Алые всполохи пламени. Обреченные золото и багрянец облетающих листьев. Осенние костры... черные угли и пепелища. После жестокого веселья солнечных костров всегда остается черная, выжженная земля.

Алый, золотой, черный. Темно-золотое кольцо с рубином. В белоснежных кристаллах притаилась безнадежная тьма могилы...

Цвета зрелости и смелой красоты, жизни и смерти. И первых шагов увядания. Одна старинная книга тенмарской библиотеки – еще пергаментная, в золотом переплете, с резным замочком – утверждает: древние жили в несколько раз дольше потомков. (Может, их просто убивали реже?) Потомков – это тех, кто писал книгу, конечно.

Предки долго, очень долго сохраняли молодость и силу. А когда старость наконец подкрадывалась на бесшумных лапах – добровольно уходили из жизни.

Алый, золотой, черный. Алое платье с отделкой цвета воронова крыла, золотое колье, кольцо с рубином. Просто и изящно. Как жизнь и смерть.

У баронессы и не должно быть слишком много драгоценностей. Диадемы – привилегия графинь и герцогинь. А в Лиаре у Ирии не было и того, что сейчас. Сначала по малолетству, потом змеи принесли в замок Полину. Так что родовые украшения Таррентов носит сейчас бесстыжая шлюха с лицом... святой Амалии. А потом нацепит их на свою драгоценную длинноносую Кати.

– Мари, не затягивай туго корсет.

– Не буду. У вас и так потрясающая талия.

А вот у самой Мари с этим явные проблемы. Впрочем, тощей служанка не была и прежде. В отличие от госпожи. Так что пока есть время сомневаться. Месяц или два. А потом? Признаться Гамэлям – вдруг и в них есть хоть что-то человеческое?

Даже если и есть – в таких случаях оставляют и усыновляют ребенка и с глаз долой отсылают мать. Как можно дальше.

Вернуть Мари ее семье? Если мать девушки похожа на Карлотту или отец – на Ральфа Тенмара, забеременевшую дурочку милосерднее пристрелить сразу.

– Мари, ты скучаешь по родителям?

Корсет мигом ослаб.

– Вы хотите отослать меня?!

– Нет... я просто спрашиваю. Я ведь... сирота.

Сирота – Ирэн, а Ирия – сами змеи не знают, что такое и как называется. Правда, слезы на глаза лезут всё равно. И перед отцом стыдно. Горе – настоящее, а используешь его для выведывания тайников чужой души.

– Простите, госпожа, но я – тоже... У меня только братья... они еще маленькие, с отчимом остались. А матушка умерла... два года назад.

Ясно. Родит Мари в лютенском особняке герцога Тенмара. Дитя объявим недоношенным, отцовство запишем на... может, Пьера? Если он к тому времени дозреет до предложения руки и сердца. Потому как иначе жить ребенку ровно столько, сколько понадобится Ральфу Тенмару, чтобы узнать о его существовании и прислать доверенного отравителя. Ядовитых колец у старого дракона – целая коллекция.

В крайнем случае, придется временно отдать Люсьенова отпрыска приемным родителям. Когда Мари окажется подальше от семьи Тенмар – сможет забрать. А пока будет навещать. Не так уж трудно всё устроить. Другие же делают. Не только в романах в приличных домах внезапно появляются взрослые "воспитанники" и "воспитанницы" отцов семейств...

– Прости, Мари.

За то, что Ирия Таррент убила твоего любимого. И за то, что отберет твоего ребенка. Скорее всего. Для вашей же безопасности – только это всё равно жестоко. Но лучше на время, чем навсегда.

Если, конечно, злая баронесса вообще доживет до родов невезучей служанки.

– Что вы, госпожа!

– Мари, я сейчас задохнусь.

– Простите, госпожа!

Мягкий шелк льнет к телу. Успокаивает, придает уверенности... почему-то. Будто дорогие переливчатые ткани непробиваемой стеной отделяют и от Лиара с серыми детскими платьями, и от балахонов амалианской ловушки. Вроде и знаешь, что всё в подзвездном мире меняется мгновенно. И шелка-бархаты в любой день и час обернутся грубым холстом... или мешковиной. Но всё равно прикосновение к красоте успокаивает и завораживает.