Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

И так – со всеми. Портреты одного и того же кавалера или дамы, несомненно, отличны друг от друга. Но лишь рукой писавших их художников.

– "Алиэ Готта"! – усмехнулась Ирия, читая гордый вензель под роскошнейшим портретом: "Анри Тенмар, граф Тэн, на охоте".

Готта давно знаменит умением превращать живых людей в эпических героев. И внимателен к деталям обстановки. "Великий Готта!" Остается лишь надеяться, что портрет Ирии он не увековечит.

Впрочем, прославленный бастард Илладэнского графа уже давно рисует лишь знатных вельмож. Зачем ему какая-то баронесса? Разве что сам Ральф Тенмар попросит. Обещал же.

А в Галерее – уютно. Особенно после Зимнего Дворца...

Ирия с удобством расположилась в кресле в углу. Похоже, сам герцог тоже любил здесь приятно посидеть. Когда наезжал в Лютену.

Насколько вообще удобнее городские особняки! Тогда что за нужда гонит знатных дворян жить в мрачных, холодных замках? Там ведь толком не протопить. И вечно сыро, холодно и промозгло. Не спасают камины, горячее вино и меховые накидки. А ночью не спасает балдахин. Там давят тяжелые стены, а вековые камни тянут тепло с живых... И все пропитано древней ненавистью!

Хорошо, Ирия прихватила вино. Пить всегда лучше в компании. А здесь столько приятных во всех отношениях лиц. Молчат и надежно хранят чужие тайны.

Девушка чуть усмехнулась – будем надеяться, по-волчьи. Повертела на пальце подаренное кольцо. Червонное золото кажется теплым. И так трудно сейчас поверить, что в недрах прячется смертельнейший яд. Кольцо – теплое, а живые от него холодеют.

В Галерее легко думается. И вспоминается...

Рассказав о сплетнях, Алиса перевела разговор сама. Дальше он тек легко и непринужденно. Изобразить такое стоит немалых усилий. С обеих сторон.

Принцесса расспрашивала о здоровье старого герцога и герцогини. О здоровье его незаконных сыновей и не менее незаконных внуков. О здоровье Анри не упомянула. Наверняка Эрик Ормхеймский, как один из Регентов, и так знает предостаточно.

Алиса щебетала о прошедшей зиме и нынешней весне. О певчих птицах, что скоро прилетят, и о цветах, что расцветут. О светской моде последнего сезона и будущих балах при королевском дворе. Сама принцесса их не посещает, но никогда не запрещает фрейлинам. "Милой кузине Ирэн", конечно же, должно понравиться в Лютене... если не давать слишком много пищи языкам глупых сплетников.

В покоях Алисы слабо, почти неуловимо пахнет фиалками. Романисты и поэты, утверждают, что у каждого есть свой цветок. Или другое растение – менее романтичное.

Пожалуй, они не так уж неправы. В детстве Ирии нравились дикие лесные травы, а сейчас – еще и розы с шиповником. Эйда всегда любила ландыши, Иден по нраву полынь. А Алисе – фиалки или все-таки лилии? "Милая Тере" и Алма – однозначно пионы. И что за ядовитый цветок подойдет Полине?

Все фрейлины и придворные дамы при Малом Дворе в таких скромных нарядах... Действительно странно, что не нашлось ни одной в цветах Тенмара. Далеко не все в будуаре Алисы – юные девы. Почему молодые – наверняка замужние – женщины одеты как старые девы или ханжи? Принцесса родом из Тенмара, но при ее дворе нет никого с ее родины. Только самозванка, перекрашенная под южанку...

Обрадовался бы отец, узнав, что его средняя дочь – отныне фрейлина? Временно – до спасения Эйды или мести за нее. Или до разоблачения – если не повезет...

Повезет!

Печально молчит Катрин. Гордо и высокомерно взирает со вздыбленного коня еще не старый Ральф Тенмар. Жестко прищурены глаза юного Анри. Сверкает в руке фамильный двуручник, отливает темным золотом крылатый шлем...

Бесчисленны портреты рыцарей и дам давно ушедших в небытие веков. Доспехи, мечи, шелка, бархат, кружево...

И нет ответа.

3

...Земля рванулась из-под ног. Перед глазами пляшут белоснежные облака. Перистые...

Ирия отчаянным рывком попыталась встать. Или хоть сесть – опираясь на локоть.

Цветные мухи закружились в небе. Заслонили облака, звенят в ушах... Черно-зеленое на белом...

Ральф Тенмар не спешит – ни в коей мере. Но успел подойти к бестолковой племяннице раньше, чем та сумела подняться на ноги. Потемневшая от времени сталь меча коснулась ее горла.

Девушка едва не отшатнулась. Удержал лишь страх перед насмешками.

– Вставай!

Ирия честно послушалась. Земля поплыла в сторону. Мир завертелся – сумасшедшим флюгером на северном ветру...

– Сейчас!.. – прошипела девушка сквозь зубы.

– Вставай!!! – втрое громче рявкнул герцог.

Опираясь на меч, Ирия попробовала удержаться на ногах.

Железная рука стиснула ей плечо:

– Запомни: никто и никогда не даст тебе времени встать! Запомни это – если хочешь прожить хоть час после моей смерти! Оружие – не палка, чтобы на него опираться! А ты – не калека. Пока еще. Продолжай! – меч железного старика взлетел в боевом замахе...

Странный сон – более чем. Ну и нечего засыпать в старинной Галерее! В мягкой постели снится детство... и живой папа. А в обществе чужих фамильных портретов – только бои со старым герцогом.

Ты еще где-нибудь засни – глядишь, и амалианское аббатство вновь увидишь. С призраком! И стылые глубины Альварена – на закуску. То-то удивятся слуги воплям новой госпожи.

Невольно поёжившись, Ирия поднялась, на ходу разминая вконец затекшие мышцы. Порой и без всяких воспоминаний знобит – в самых жарко натопленных комнатах. Будто со времен Альварена так и не удалось до конца согреться. В кровь лед проник...

Еще что подумай! Настанет лето, и солнечное тепло так отогреет – еще от жары устанешь. И размечтаешься о прохладной речной или озерной воде... А купаться фрейлинам вряд ли подобает. Да и где тут – посреди города?

За окном уже светает...

Кажется, отдохнула достаточно. Сносно. Во всяком случае, широкая темно-бордовая постель с червонно-золотым балдахином совершенно к себе не тянет.

Герцога здесь нет. Тренироваться по утрам не с кем. Разве что "с тенью"... Только Ирия, клинки, привычный до боли танец...

И въелись в кровь воспоминания о серой насквозь выстывшей камере с недостаточно ржавой решеткой...

А ну прекрати! Лопать ты теперь тоже не будешь – раз в гостях у святой Амалии доводилось? Ирия едва не расхохоталась – каши действительно с тех пор не захотелось ни разу. Любой.

А хлеба? А мыться? А... еще кое-чего?

Помогает! Стоит довести кошмар до абсурда – и он уже не страшен, а смешон. Так держать, Ирэн... Ирия Таррент!

И тренировки возобновим, но – завтра. А сегодня... раз так хочется облазать особняк и раскрыть все его тайны – не будем себе препятствовать. А выспаться... и в тюрьме успеем. Или во время следующей лихорадки.

Улыбаясь, девушка выскользнула из Галереи. Сейчас – горячего кемета, еще пару ломтей хлеба с холодным мясом... Или подогретой каши? Долой страхи!

Но хлеб с мясом прихватим тоже. И – в библиотеку. Читать! До самой поездки в Зимний Дворец...

4

Основная библиотека осталась в Тенмаре. Ирия не успела прочесть и малой части ее сокровищ! А когда теперь туда попадешь? Если не врать себе, то никогда.

Возможно, какие-то книги повторяются здесь. Книги, портреты, тайны...

Замок отворился бесшумно. Девушка невольно застыла на пороге.

Да, фолиантов здесь явно меньше, чем в берлоге... замке старого герцога. Но много больше, чем ожидалось. Вот бы папа обрадовался...

Вся библиотека родного замка разместится в одном-единственном громадном шкафу, а здесь их... четырнадцать. В глазах пестрит от кожаных переплетов и золотых корешков. А ведь есть еще и издания попроще. И их больше в несколько раз!

Чистота здесь идеальная. Домоправитель еще вчера по первому требованию выдал "госпоже" ключ. И не преминул упомянуть, что их всего два. И слугам верный управляющий такую ценность не доверяет.

Интересно, пыль почтенный господин вытирает сам? Или все-таки берет с собой служанку? А потом ходит за ней по пятам – раз "не доверяет"?

Или всё же позволяет касаться драгоценных переплетов и без его строгого присмотра? Учитывая, что тенмарские слуги вышколены идеально. В большинстве жилых комнатах – почти вся мебель в чехлах, а в библиотеке пылинки сдуваются. Приказ герцога-с...

Ирия трижды провернула ключ и медленно двинулась вдоль золоченых рядов. По таким библиотекам хочется красться на цыпочках. Зачарованно оглядываться по сторонам...

Некогда!

Тем более – книгу на сегодня тоже выбрать нужно. Не вышивать же, в самом деле. А вчерашняя уже прочитана. В скучной компании скучных куриц одного тома на день может и не хватить. Даже вполне толстого и увесистого.

"Хроники войн"... Их можно читать дома, но вот принцессина фрейлина с подобным талмудом – это уже слишком. Вряд ли кто в окружении Алисы осведомлен о читательских вкусах "покойной" Ирии Таррент, но рисковать незачем.

"Жизнеописание святого Леонарда". Благочестиво... но пусть стоит, где стояло. Вместе с "Видением святой Амалии". Лучше уж тогда пяльцы и игла. И моток шелковых ниток.

"Предание о битве Северной Ведьмы и Южного Колдуна". Имеет смысл перечитать, но книга в тенмарской библиотеке была определенно тоньше. Та, что попадалась Ирии. Вот это и возьмем. И еще... "Историю короля Адальстейна – последнего рыцаря Тенмара".

Фрейлина читает о магах и рыцарях – это хорошо. Это правильная фрейлина.

Придворная девица с томиком Ленна – еще лучше. Но Ленн почти весь перечитан еще в Лиаре. А нового он ничего не написал.

"Предание" Ирии понравилось. Слегка жутковатое, слегка жестокое и очень таинственное. Ясно, что писал южанин. "Северная Ведьма" – "злобная, уродливая карга", а "Южный Колдун" – "справедливый, убеленный благородными сединами мудрец"...

Сейчас читать лучше через строчку. Книга – толстая, времени мало, а различия найти хочется!

Вначале легенда явно течет так же. Даже строчки кажутся знакомыми. Старый, мудрый колдун и жуткая уродливая карга много лет воевали. Выясняли, кто сильнее.

В детстве Ирия уже непременно сочувствовала бы доброму мудрецу. А теперь усомнилась – так ли уж он мудр? Раз устроил многолетнюю войну по столь дурацкому поводу? И почему при этом ведьма – "не умна, но подла и хитра"? Потому что сразу не признала противника сильнейшим и не сдалась на его милость? Так значит, не так уж он и силен – раз столько лет победить не мог...

Дальше Ирию чуть не охватило разочарование. Боев и поединков между северными и южными богатырями в этом варианте "Предания" намного больше. Может, на них лишние страницы и ушли?

Стоп... Девушка в третий раз перечитала одну и ту же строку.

Нет, не ошибка. В том варианте "ведьма из Лингарда" просто полетела на битву на метле. Во главе своего "бесчинствующего" воинства. А здесь – сначала окунулась в зачарованное море. И "вмиг стала сильнее в десяток раз"...

Ладно, допустим, зачарованное море – преувеличение. Но откуда оно вообще взялось в Лиаре? Или ведьма успела слетать к северному морю? Через весь Бьёрнланд? Для могущественной колдуньи это, может, и несложно. Но не за несколько же часов. Или Бьёрнланд был тогда в составе Лингарда, и сборы армии проходили в окрестностях побережья?

Перед боем добрый и мудрый колдун всё же попытался решить дело миром... Ну наконец-то. Может, он и впрямь умнее ведьмы с севера? Если бой и состоится (а куда он денется – судя по уже прочитанному в тенмарской книге?), то уже по вине северянки?

Ирия перелистнула страницу. И мрачно усмехнулась. Ну конечно! В качестве непременного условия мира лучащийся добротой и мудростью южанин предложил врагине выдать ее единственную дочь за его сына.

Для незнакомых с историей Лингарда отказ ведьмы, конечно, непонятен. А вот для Ирии...

Дочь – единственная. Ведьма – стара и уже не сможет родить другую. После смерти королевы Лингард лишится магии. Его можно голыми руками брать. И возьмут. Только не наследники Южного Колдуна – он же Тенмарский король. Иначе нынешний Лиар был бы частью Тенмара, а не оба – провинциями Эвитанского королевства.

Бой с кучей поединков и легендарных имен сейчас совершенно не интересен. Его можно перечитать потом. Важнее узнать, чем всё кончится.

Хотя и так ясно. В Лиаре давным-давно нет магии. И называется он вовсе не Лингардом.

Кемет давно остыл. Ничего, еще есть время сварить новый.

Ирия торопливо листала фолиант... Ведьма побеждена и отправилась домой – умирать. Победитель с триумфом вернулся домой, где и умер "в окружении рыдающих родных и любящих друзей". "От полученных в бою ран".

В общем, знаем мы такие "победы" – боевая ничья. Если б историю писал сохранивший магию Лингард – победительницей назвали бы "Северную Ведьму". То есть "убеленную благородными сединами мудрую Колдунью Севера".

Дальше можно не читать. Предание бодро живописало, как возликовали прежде несчастные жители Лингарда, избавившись от тирании злой ведьмы. И как отныне там правил ее вдовец. Законный король, чью власть колдунья "подло узурпировала с помощью бесчестных интриг и злых чар".

Благодарные жители хотели избавиться и от дочери ведьмы – "сказочно красивой, но злой, жестокой и гордой нравом принцессы". Но отец девушки пожалел ее и не дал лишить жизни, поспешно выдав замуж за нового Тенмарского короля. (Его случайно не Адальстейном звали?). Тоже сильного мага, "ничуть не уступающего отцу своему". Он был старше годами юной "ведьмы", и уж точно сильнее как маг. Так что сумел "смирить ее злой и непокорный нрав". И не дал впредь прибегать к "злонамеренным и богопротивным чарам".

В Лингарде же с тех пор правила династия, ведущая род от "доброго и справедливого" короля. Бывшего супруга "злобной Северной Ведьмы"...

Ирия почти с отвращением отложила фолиант. Почти – потому что книга не виновата. Ни в том, каковы написавшие ее люди, ни в том, что нынешние лорды Лиара – вовсе не потомки короля-предателя. Того, кто на гибель собственной стране сговорился с врагом – "Южным Колдуном". Или просто воспользовался смертью нелюбимой жены.

И не вина фолианта, что новая, с позволения сказать, династия, оборвалась на сыне "доброго и справедливого" короля. А сам Лингард давно канул во тьму веков. Превратился в Лиар – всего лишь провинцию Эвитана...

Сила Лингарда ушла в песок. Магии Северной Ведьмы, чьё имя не сохранили века, больше нет. Насильно выданная за короля Адальстэйна Тенмарского Изольда была последней в роду королев-ворожей Лингарда.

Сколько было Изольде, когда умерла ее мать? Судя по преданию – девушка находилась в брачном возрасте. От четырнадцати до двадцати, или раньше годы считали иначе? Но в любом случае – это значит, что мать учила Изольду магии. Принцесса прекрасно знала, что наследует и чего лишило ее предательство отца и воля Адальстэйна. Эх, попадись сейчас этот "супруг Северной Ведьмы" Ирии!

Каково было Изольде знать, что она – последняя, и на ней всё оборвется? Что ее дочери уже не унаследуют силу? Каково рожать их, понимая, что будущее ее девочек – стать чьими-то высокорожденными игрушками? Прекрасными и бессильными цветами без шипов.

Ведь ее растили как будущую правящую королеву! Как она жила со всем этим? Пожалуй, Ирия зря считала несчастной себя.

Но потом... потом всё изменилось. Через сколько лет? Пять? Десять? Пятнадцать? Как долго бывшая принцесса Лингарда была рабыней супруга-колдуна, "смирявшего ее нрав"? Но она выжила. Потому что, когда Эвитанская империя напала на Тенмар, король справился с чужеземной армией только с помощью жены. Один не сумел. Подчинилась ли она тогда слепо или сумела сохранить себя и воспользовалась ситуацией, чтобы вернуть хоть часть былого статуса? Никто не расскажет.

Но Лингард не спасли. Адальстэйн не позволил, сама ли Изольда (Исольда!) не захотела? Или просто никто не успел?

А ныне не только Лингард, но и Тенмар – часть Эвитана. "Боги прощают глупцов еще реже, чем предателей, Ирия". Если "глупец" – польстившийся на власть отец Изольды, то кто предатель? Она сама? Ирия бы ее не осудила...

Дочь лорда Таррента взглянула на золоченые часы на полке. Пора! Пить кемет и ехать к Алисе.

Вставай на место, трагическая история Северной Ведьмы. С собой прихватим биографию "великого, ни в чём не уступавшего отцу своему" Тенмарского короля-мага Адальстэйна.

И – пора из библиотеки. К нынешней реальности. Пока и она не канула в песок – вместе с жизнью Ирии.

Глава шестая.

Эвитан, Южный Тенмар – Лютена – окрестности Лютены.

1

О спасителе Леон по-прежнему знал слишком мало. Виконт Тервилль... Скорее всего, из Ритэйны – все дворянские фамилии Лиара лорд Таррент помнил.

Как Витольд оказался в Южном Тенмаре?

Хуже всего, что Леону самому придется давать объяснения. Это его нашли раненым на дороге. В окружении нескольких трупов. Вдобавок – с полным кошелем золота, что сразу отметает версию о грабителях.

Тервилль ухаживал за спасенным не хуже родного брата. И уж точно лучше любой сестры.

Но рано или поздно и он начнет задавать вопросы. Хотя бы из соображений безопасности...

Лорд Таррент опять, как и в доме дяди, тянул время. Только теперь точно отдавал себе в этом отчет. И действительно был не в лучшем состоянии. А реакцию собеседника страшно даже представить...

В конце концов, первым заговорил Витольд. Когда они на пятый вечер знакомства сели ужинать. Под веселый треск печки.

– Леон, ты знаешь, кто на тебя покушался?

Виконт смотрит всё так же наивно и бесхитростно. А Леон едва не выронил ложку. Мысли лихорадочно заметались.

Можно заявить: "Понятия не имею, впервые их видел". Но такой ответ вызовет подозрения вмиг. У любого. А если Леона ищут?! Если по дорогам Эвитана уже мчится стража – по голову несчастного лорда Таррента? Что, если они уже в Тенмаре?!

– Это долгая история... – вздохнул юноша. – Я стал жертвой подлецов и негодяев!..

– Если тебе так тяжело, расскажешь как-нибудь потом... – просто ответил Витольд.

И больше в тот вечер действительно не задал ни единого вопроса. И в следующий – тоже.

Леон просто слишком плохо думал о своем спасителе. Но кто бы на его месте не стал подозревать каждого первого? После всего, что пришлось пережить?!

Витольд больше не спрашивал о прошлом спасенного. Но даже это, увы, не помешало две ночи проворочаться без сна.

На третий день юноша рассказал слегка исправленную историю своей жизни. Отчаянно боялся, что не сможет убедительно соврать. Но получилось так ровно – самому поверить хочется!..

...Однажды ночью Леон проснулся от криков в коридоре. Отца нашли в собственном кабинете – заколотым насмерть. Над телом слуги обнаружили сестру Леона, Ирию. Улики были убедительны. Ее пришлось отправить в монастырь – во избежание самосуда слуг и солдат, любивших покойного лорда.

Ирия отрицала свою вину... но Леон поверил не ей. Несмотря на все усилия их мачехи Полины, преступницу приговорили к казни на эшафоте. Сестра, не дожидаясь приезда солдат, покончила с собой.

И тогда мать, уже однажды выдавшая детей врагам...

При этих словах Витольд нервно сжал кулаки. Леон испугался: Тервилль не поверил. Но тот попросил продолжать.

...Мать начала шантажировать сына. Если он не поможет ей выйти из монастырского заключения, она обвинит его в соучастии в отцеубийстве. В этом якобы призналась на исповеди Ирия.

Сын и рад бы помочь матери, но ее осудил королевский суд. А кто такой Леон – сын мятежника без связей? Шантажа же он испугался по-настоящему – слишком хорошо знал мать. Во время восстания она, чтобы откупиться от Бертольда Ревинтера, отдала старшую дочь на растерзание его сыну Роджеру...

Что-то уловив в лице Витольда, Леон в красках расписал судьбу несчастной сестры-двойняшки. После чего вернулся к собственной незавидной участи. Решив все-таки помочь матери – может, она тогда одумается? – любящий сын отправился к ее брату Иву Криделю. Вдруг дядя поможет – взрослый же, опытный человек.

В его усадьбе юный лорд Таррент узнал, что его вот-вот обвинят в убийстве. Чему способствуют, якобы, сговор его матери с леонардитами и козни мачехи, ведущей в Лютене веселую жизнь...

При упоминании имени Полины голос Леона дрогнул. Но после ранения что-то в его душе изменилось. Если прежде он гнал все подозрения в отношении любимой женщины, то теперь начал понимать – она действительно может быть его врагом. Ей это выгодно! И тогда Леон – препятствие между Чарли и титулом лорда Таррент...

И всё же язык не повернулся обвинить Полину напрямую. Юноша сослался на дядю. Всё равно Ив Кридель – подлый, бесчестный предатель. Даже если он и не причастен к нападению на той снежной дороге. Своих бросают на произвол судьбы лишь самые законченные негодяи! А дядя выгнал племянника из дома. Даже не попытался защитить!

– Когда я понял, что за мной вот-вот приедут солдаты... как за Ирией, я решил сбежать за границу, в Аравинт! – напоследок выпалил юноша.

А почему бы и нет, кстати? Даже сейчас? Там он будет изгнанником, а не преступником. И без всякого Веги обойдется!

– Про твою мачеху я слышал. – На лице Витольда – неподдельное сочувствие. – Королевская любовница!

У Таррента потемнело в глазах. Нет! Тервилль что-то перепутал!..

И с чего Леон вдруг решил, что Полина ему безразлична?

Как она могла?!

– И если вздумала свалить на тебя убийство – значит, свалит, – добил юношу Витольд. – Я слышал, она в дружбе с Ревинтером. А твой дядя, похоже, в сговоре с этой шайкой. Это он на тебя покушался?

– Один из убийц – его секретарь, – честно ответил Леон.

Ритэйнец мрачно молчал несколько бесконечных мгновений. Словно забыл о еде.

И юноше становилось всё больше не по себе... А в душу полз мерзкий, противный страх, недостойный благородного дворянина. Виконт не поверил. Он решил, что Леон – и есть убийца. Но ведь это же был несчастный случай!

Теперь Тервилль Леона выдаст! Бежать? Далеко убежишь раненым! Хоть снова за ночной горшок хватайся... Ну горшок – не горшок, а нож – вот он, лежит! Если напасть неожиданно...

Юноша набрал в грудь побольше воздуха, мысленно измеряя расстояние до соперника...

– Меня предал родной отец, – неожиданно поднял взгляд Витольд.

Леон аж вздрогнул – словно ритэйнец мог прочесть его мысли. Но ведь помыслы – еще не дела. Юный лорд ничего Витольду не сделал. Не смог бы...

– Не грусти, Леон, – крепкая рука стиснула ему плечо. – Просто мы живем в грязное время. А вокруг слишком много сволочей! Но тебе, наконец, повезло. Король Аравинта – действительно благородный человек. И я как раз собираюсь именно туда. Хочешь – давай со мной.

– Но... меня не пропустят через границу! – вспомнил Леон. И отчаянно запаниковал – вновь. – У меня нет подорожной...

Витольд невесело рассмеялся:

– Ты что, считаешь, на границе с Аравинтом – сплошная линия солдат? Посты мы объедем. А в самом Аравинте никто эвитанские подорожные спрашивать не станет. Я тебя с такими людьми познакомлю!

Его лицо на миг стало почти мечтательным. Наверное, вспомнил что-то очень светлое...

И тут же вновь набежали тучи – губы сжались тверже, взгляд стал жестче.

Леон едва не содрогнулся вновь. Витольд ему скорее нравится. Но каждый раз, когда лицо Тервилля темнеет и мрачнеет, – кажется, что он Леона раскусил...

В эту ночь юноша спал крепко. Снились жаркое солнце Аравинта и маслины в цвету. Спелый багрянец вишен и радостный смех девушек, собирающих виноград.

В Аравинте Леон, наконец, обретет пристанище и покой. И вновь будет счастлив! Там о нем позаботятся...

2

Разговор с Гарсией всё разложил по полочкам. Не сошлись лишь в деталях. Риккардо предлагал свалить всё на гвардейцев Эрика, Алан – на всеславовцев.

– Вы что, храните верность бывшему сюзерену? – не удержался от ехидства Эдингем.

Что-то сверкнуло в темно-зеленых глазах (странный цвет – в Илладэне ведь все темноглазые), но тут же погасло. Заледенело. Красивое лицо сохранило бесстрастие.

– Какая верность? – Лед – не только в глазах, но и в голосе. – Думайте, что говорите, капитан Эдингем. Всеслав, если вы запамятовали – победитель Квирины. Лютена носит его на руках. Хотите подставить Бертольда Ревинтера?

– Эрик тоже вернется из Аравинта победителем. – Алан замолчал при виде спешившей к ним подавальщицы – лучшей в "Славы Лютены".

Конечно, вернется победителем. Чтобы проиграть эту войну, нужно быть "дядюшкой Гуго".

И то, если дать ему в заместители толкового генерала...

– Красное илладийское.

– Мне – белое, – раздельно добавил Риккардо.

Девушка ушла, и над столом повисло тяжелое молчание.

– Или вы сомневаетесь, что Эрик Ормхеймский сможет победить армию Аравинта?

– Кому вообще нужен Аравинт? – махнул рукой Гарсия.

– Вы что, полагаете войну бессмысленной? – Вот теперь Алан удивился. Вроде как богатая провинция лишней не бывает. – Вы забыли, что в Аравинте скрывается Грегори Ильдани?

– Кому нужен мальчишка на престоле, да еще и узурпатор? Лет через десять Грегори Ильдани стал бы историей. Отжившей своё. Никому и в голову не пришло бы ее возрождать. Чернь забывчива, знать – тем более... Вернемся к покушающимся.

– Я – по-прежнему за Всеслава.

– Ладно, две версии – даже лучше одной, – вздохнул Риккардо. – Еще сильнее запутает дело.

На том и порешили. И у Алана больше не осталось предлогов откладывать визит к девице Вегрэ. Завтра...

Нет, завтра он обещал муштровать свою полусотню. Вот послезавтра Эдингем обязательно навестит "милую Ирэн"!

3

Черное озеро зеркала отражает ее собственное лицо. И ничего больше.

Эйда могла часами вглядываться в прозрачную гладь. Плакать, умолять, злиться. Ничего не менялось. Зеркало неумолимо, как Бертольд Ревинтер.

Еще когда Эйда Таррент впервые увидела министра финансов – вмиг поняла, что он уже всё решил. Таких сдвинет с выбранного пути лишь угроза потерять большее, но дочери мятежника угрожать Регенту нечем. Она (тогда еще не позор семьи и не презренная и отверженная) разом обреченно осознала: ей противиться Ревинтеру не легче, чем травинке – серпу или косе. И о чём-то просить его – всё равно что каменный утес. А его сына – как тюремную решетку или топор палача.

Остальных – тоже бесполезно. Все, кто пришли в Лиар, – лишь орудия Бертольда Ревинтера. Но они, возможно, когда-нибудь в старости вспомнят убитых женщин и детей и ужаснутся собственным деяниям. А вот Ревинтер-старший если о чём и пожалеет, то лишь об упущенной когда-то выгоде.

Змеино улыбался безжалостный министр финансов, победно кривил губы его сын, равнодушно смотрела мать. Прятал глаза отец, ядовитым медом истекал взгляд Полины. С презрительной жалостью фыркал Леон, угрюмо молчала Иден. Ирия, жестко, по волчьи прищурившись, привычно вставала между Эйдой и очередной бедой...

Любого из них так легко сейчас представить. И ни одного не отображает неумолимое зеркало. И уж тем более не желает явить ее ребенка, о ком мать, одурманенная сонной настойкой, запомнила лишь слабый крик.

Ирия много раз твердила сестре о ее невиновности. И только сама Эйда знала правду. Могла ли она как-то защитить себя? А не только себя?

Могла – умереть тогда, в волнах! Но если за смерть Анри Тенмара она уже проклята, то трижды проклята мать, не сумевшая уберечь рожденное ею дитя. А она – не сумела...

... – Запомни, Эйда! – В глазах Карлотты Гарвиак нир Таррент – стужа северных гор. – Запомни: твой ублюдок родился мертвым! И если ты хоть раз за свою ничтожную жизнь проговоришься, что вообще носила его, – эта ложь станет правдой...

Утром Эйда пришла в себя. И Карлотта, презрительно кривя губы, изрекла "позору семьи", что ее дочь мертва. У Эйды кровью сердца рвался с губ вопрос – самый важный в жизни! Единственный теперь важный. Не знать на него ответа – выше любых человеческих и нечеловеческих сил!

Но в равнодушных глазах Карлотты девушка прочла немедленный приговор своему ребенку. И не спросила. Вырвалось другое:

– Как ты можешь?! – Дочь ясно читала в вымороженных глазах "сестры Валентины" презрение к чужим слезам, но не смогла их сдержать. – Ты же моя мать! Ты же тоже мать...

Тяжелая пощечина обожгла щеку. Раньше отец не позволял Карлотте бить детей. Раньше... когда папа еще был рядом... Когда еще любил Эйду, а не презирал.

– Не смей нас сравнивать! – Будь дочь публичной девкой – и тогда бы большего презрения не удостоилась. – Я была замужем. И рожала графских детей, а не ублюдков – под кустом.

Как потом узнала Эйда, для всех за пределами монастыря Карлотта всё еще содержалась в Башне Кающихся Грешниц. На деле же...

Дочь не посмела проговориться и потом. Ни о чём, что видела в аббатстве святой Амалии. Никому. Даже Ирии.

О том, что вытворял с пленницей Роджер Ревинтер, говорить было можно. Он – враг. А вот что делают с тобой свои – нельзя даже упоминать. Если тебе вредит родня – они в своем праве. Если ты им – ты тварь и предательница. Эйда усвоила эту нехитрую истину сразу. Еще не то усвоишь – если не хочешь зла своему ребенку...

Первые дни после того страшного разговора девушка помнила смутно. Кажется, она приходила в себя – плакала и звала дочь. Прибегали монахини и поили настойкой – вновь и вновь. Эйда проваливалась в очередной тяжелый сон. И сквозь ускользающее марево бытия смутно слышала: "Когда эта бесстыжая шлюха, наконец, угомонится?!" И "когда ее, наконец, запрут в Башню – терпеть же уже невозможно!"

Потом грешница проснулась в очередной раз. И ей впервые ничего не влили в горло, а позволили одеться. И куда-то повели.

Эйда равнодушно подумала, что в ту самую Башню. Или сбросят с нее в Альварен... Пусть. Только бы маленького не тронули!

А если... Если сбросят обоих?!

В сердце вонзились тысячи раскаленных игл. И девушка особенно остро пожалела, что не утонула в водах Альварена семь месяцев назад. Или уже больше? Сколько минуло времени?!

Только бы дочь жила... Почему-то Эйде казалось, что родилась девочка.

Увидеть бы хоть раз, подержать на руках...

Нет, если после этого их убьют вместе! Пусть непутевая мать никогда не увидит дочь – если иначе Мирабелле не жить!

Когда в детстве Эйда мечтала о собственной семье – хотела назвать дочь именно так.

А когда узницу вели по мерзлой земле двора, стало ясно: зима еще не наступила. Снега нет. Девушку шатало так, что ее пришлось поддерживать сухим, жестким рукам монахинь. Презрение намертво впечаталось в высохшие лица. Святые женщины опять вынуждены касаться грязной грешницы...

Эйде было почти всё равно. Почти. Только бы доченька...

Девушка жадно вдыхала свежий, морозный воздух. Перед глазами кружилось и плыло пронзительно-синее северное небо...

Когда подвели к возку, до Эйды дошло: убьют по дороге. Решили не осквернять стены монастыря, а труп выбросить где-нибудь в лесу. Там, куда везут...

Что с ней сделают?! Как убьют?!

Утопят в Альварене? Сначала милосердно прикончат или... живой? Задушат?! Перережут горло? Заживо зароют в землю?! Именно так раньше поступали с виновными в прелюбодеянии женщинами. Творец милосердный, а вдруг – повесят?!

Эйда отчаянно молилась Творцу, чтобы дал силы выдержать. Не закричать. Не плакать и не молить о пощаде. Всё равно не поможет...