Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Огромные фигуры в серых плащах. Капюшоны скрывают лица. В тусклых рыбьих глазах – высохшее равнодушие. Громадные, страшные руки хватают, несут на камни!

Больно!..

Гиганты. Великаны. Всегда молчаливые и неотвратимо безжалостные, как эти камни. Жестокие великаны... нет, великанши!

– Я... я там – ребенок! Мне... – Роджер попытался понять. Честно. – Мне не больше трех лет. А... раньше было еще меньше...

– Трех?!

Глаза Тенмара уже не кажутся потусторонними. И в них больше не горит мрак с древней гравюры. Перед Роджером вновь – только жесткий, непреклонный подполковник эвитанской армии. Но и ему, а не только недавнему непонятному... потомку Тенмарских властителей, сейчас лгать невозможно. Даже нечаянно. Да и незачем уже.

– Трех... Или, может, двух. Но ходить я там умею... и говорить. Сейчас зима... вторая зима моей жизни.

– Роджер, попробуй ответить точно: этот ребенок – мальчик или девочка?

Ревинтер чуть не ошалел от подобного вопроса, но воспоминания оказались сильнее.

Серое платье... Под него так удобно прятать... выбеленную известью игрушку.

Вновь едва не замутило – удержали лишь остатки силы воли. И нежелание предстать перед Тенмаром еще большим слабаком.

– Девочка... – удивленно выговорил Ревинтер.

– Понятно.

Темная амфора – вновь в руках подполковника. Багровое вино льется в две глубокие гладиаторские кружки. Как кровь... сколько ее было там?! Не в жутком мире неведомой девочки, а в жизни самого Роджера!

Багровая, засыхающая кровь на телах и одежде ни в чём не повинных крестьян. Багровое зарево сжигаемых дотла мирных деревень...

"Пусть винят во всём своего лорда", – говорил отец.

Но там, где проходили каратели, уже некому было кого-то винить...

Это он, Роджер, был в числе тех, кто прокладывал путь сквозь Лиар огнем и мечом?! Роджер, что в детстве прочел столько хороших, чистых, благородных книг и дал себе столько бесполезных клятв?!

– Пошли! – встряхнул темными отросшими в Квирине волосами Тенмар.

Здесь любят длинноволосых гладиаторов...

– Куда? – устало выдавил Ревинтер вопрос, не имеющий особого значения.

Если уж на то пошло – сейчас он отправится по приказу Тенмара куда угодно. Хоть добровольно на плаху. А чем эта скамья под статуей Флавиана Первого за плаху не сойдет? Или лучше перетащить к подножию Вареза? Как-никак – языческий бог. Ему положены жертвоприношения...

Анри чуть усмехнулся в полутьме. Будто прочел мысли незадачливого министерского сына:

– Я достаточно пьян, чтобы взяться вас учить.

У самого Роджера уже вовсю шумит в голове. А вот во взгляде Тенмара как раз – ни намека на хмель.

Николс покорно поднялся и потащился за подполковником на середину зала. А оттуда – к противоположной стене. Там развешана целая коллекция оружия – от северных мечей и эвитанских шпаг до кривых ятаганов Востока.

Если Тенмар, наконец, принял решение убить врага... Кто осудит подполковника – когда тот сошлется на крепкое вино и темноту? Ревинтер и сам бы не осудил...

Всего три свечи в линию, между ними расстояние – шаг. Там, в Лиаре, в Амалианском аббатстве, у Роджера тоже был всего шаг – до безвозвратного падения в грязь.

А теперь – куда? В давно и нетерпеливо ждущую Бездну?

Какая холодная рукоять! Роджер едва не вздрогнул вновь. Впрочем, может, в полутьме Тенмар не заметит очередной слабости? Тем более, это давно уже не от страха. Просто по привычке.

Ревинтер-младший давно разучился бояться. И даже сам не понял, когда. Наверное, когда стало почти всё равно – жить или умереть...

А сейчас Тенмар вручил врагу боевое оружие. Значит, себе взял такое же. И значит – убьет.

– Почему сейчас? – хрипло вырвалось у Роджера.

– О чём вы, капитан? – Анри отступил на шаг, принимая боевую стойку.

Как же легко и смертоносно он движется! Не ступает – перетекает... А Роджер еще восхищался Эверратом. Да тот рядом с командиром – неповоротливая черепаха.

Отец говорил, что Анри Тенмар в сравнении с молодым Ральфом – всего лишь рысь против льва. Но лев – давно стар, а крысенышу и когтей рыси более чем достаточно. Одного взмаха хватит...

У Роджера толком никогда не получался ни один прием. И уже не получится...

– Я не выйду отсюда живым, – Ревинтер усилием воли (ее ошметков!) справился с собственным голосом. – Почему вы прямо не говорите мне этого?! Я не заслуживаю даже правды?

– Вы всё-таки боитесь смерти.

Сколько льда в этой усмешке! Отец говорил, что старик Тенмар всегда ухитрялся быть и волком, и змеей, а его сын сам превратил себя в копию прямолинейного вояки Арно Ильдани. Окажись здесь Бертольд Ревинтер – взял бы свои слова обратно. За миг до смерти.

– Я боюсь умереть негодяем, – честно ответил Роджер.

Нет, он все-таки не опустит взгляд. Дрожать – поздно.

– А вы собирались что-то исправлять в этом раскладе?

Хочешь убить – убей. Зачем издеваться? Может, затем, что и в Лиаре убивали быстро – не всех?

Роджер всё-таки уставился в пол. Тот кажется в полумраке серым.

Уставился. И закусил губу, чтобы...

Понял, что делает, лишь когда кровь потекла по подбородку.

– Ладно, подполковник, не будем терять времени? – младший сын Бертольда Ревинтера глубоко вздохнул.

Он уже не увидит рассвета – как и многие там и тогда. А те, кто увидели, – пожалели.

Роджер вполне заслужил закончить свои дни здесь – в мрачном зале, среди языческих статуй. Но хоть не на камнях или в трясине!

– Подполковник, у меня к вам последняя просьба. Не могли бы вы передать моему отцу...

– Капитан Николс, вашего отца я при встрече убью сразу, не вступая с ним в разговоры. Вы готовы?

Роджер обреченно кивнул...

2

Это оказалось даже хуже, чем Роджер ожидал. Он вспомнил не только Эверрата, но и братьев – обоих. И всех, кто за всю его жизнь дрался лучше. А их было много – очень...

Хуже всего, что Анри его даже не ранил. Гонял по всему залу, раз семь или восемь вышибал оружие. И всегда позволял поднять клинок с пола. А однажды – из-под скамьи у статуи Юстиниана Пятого, куда невезучее оружие улетело.

К шестому разу онемела рука. Шпагу пришлось переложить в левую. В полутьме Роджер не всегда видел выражение лица противника. И, наверное, только к лучшему.

Левой Ревинтер фехтовал совсем слабо. Сейчас его с легкостью одолел бы даже Кристиан. Пришлось, намертво сцепив зубы, вновь стиснуть проклятый эфес правой...

Анри терпеливо ждал. А потом резко атаковал. Как всегда – неожиданно.

Кисть потеряла подвижность почти сразу. Каждый выпад отдавался невыносимой болью... Роджер отступал до самого конца зала – пока, споткнувшись, не рухнул на колени.

И смертоносное острие вражеского клинка замерло у самого горла...

Ревинтер отчетливо, как никогда, видел сейчас все дюймов двадцать неотвратимой гибели. Хотя – столько не понадобится. Достаточно росчерка...

Только бы не закрыть глаза! Эйда Таррент всегда зажмуривалась – при виде Роджера Ревинтера. Будто от этого он мог исчезнуть. Будто сейчас куда-то исчезнут Анри Тенмар и его клинок.

Только бы прикончил сразу!

– Убивай... – выговорил Роджер. Слишком тихо. И голос дрогнул.

Змеи! Даже умереть нормально не получилось.

Острие качнулось, отодвигаясь. На дюйм. А вот теперь – глаза уже не закрыть. Как завороженному не следить за пляской своей смерти?

– Вставайте, Николс. Вставайте и продолжайте.

Еще не всё! Роджер проклял себя за нелепую, трусливую надежду. И Тенмара – за то, что ее дал!

– Поднимите оружие, Николс.

Ах, да... Ревинтер потянулся за клинком, каждую долю мига ожидая удара.

Разогнулся.

Анри ждет. Тени от свечей на его лице мешают разглядеть выражение глаз.

– Это бесполезно... – глухо выговорил Роджер. – Вы решили меня убить, значит – убьете.

Бесполезное оружие – вновь в бесполезной руке. Для продолжения бесполезного сопротивления. Мышь против кошки.

Нет. Не мышь – крыса. Против живого вихря танцующей стали.

– Вы можете закричать, – равнодушно бросил Анри. Совершенно трезвым голосом.

Не пьян. Что и требовалось доказать.

– И кто меня услышит? Ваши друзья? Так они, если что – помогут. Вам.

Молчит. И ждет.

– Зачем всё это?! Зачем вы защищали меня? Говорили, что отвечаете за меня, – зачем? Неужели нельзя было просто убить?!

– А вы – просто убийца?

Неуловимое глазу движение – молниеносней прыжка пантеры. И клинок – вновь у горла Роджера. Тот успел-таки шарахнуться назад – и теперь уперся спиной в тогу на вытянутой руке Аврелиана то ли Второго, то ли Третьего. Его можно узнать по носу – родился не в Квирине. И был воином – от Творца или от Темного. Как и Тенмары. Не то что какой-то там Ревинтер...

На сей раз он сумел не зажмуриться. Всё и так сейчас исчезнет. Навсегда.

– Бесполезно, – подтвердил Тенмар. – Однажды я не смог убить человека, сказавшего мне это.

"На арене?" – чуть не вырвалось у Роджера. Но не стоит напоминать о таком – даже врагу. К тому же, на арене Анри Тенмар как раз убить смог. Ну что ж – теперь ему такое будет не впервой. Да и Роджер Ревинтер – не невиновный.

– Это была дуэль? – спросил он.

Непонятно, зачем. Какая разница, кто его более удачливый предшественник? Тот, кому досталась встреча с Тенмаром, еще не способным прикончить более слабого.

Подполковник рассмеялся – коротко и зло. От такого смеха станет страшно и приговоренному. Роджеру – стало.

– Я собирался не убить, а спасти, – объяснил Анри. – А он мне сказал: "Бесполезно". Точнее – она. А убить я ее не смог. Ни ее, ни ее сестру. Как вы думаете, я был тогда прав, капитан?

Трясина... Трясина из крови и грязи – топит, топит, топит!..

Может, и хорошо, что Роджер сегодня умрет. Лучше, чем во сне – захлебнувшись в мерзком ужасе!

– Так вы потому решили убить меня не сразу? – горько усмехнулся Ревинтер. – Чтобы я понял, каково это – быть беспомощным? Ошибаетесь. Мне это и так хорошо знакомо. Могли бы не стараться.

– Сколько тебе лет, Роджер?

На "ты" и по имени. Издевается? Наверняка. И зачем Тенмару ответ, известный и так?

– Двадцать один.

– Тебе не кажется, Роджер, что уже поздно ссылаться на тяжелое детство?

Ревинтер прикусил губу. Глупо объяснять врагу (и не только ему), что такое – быть самым младшим и никчемным из графских сыновей. Игрушкой отца.

Зачем во всё это вникать тому, кто от рождения получил силу, красоту, талант, графский титул? И знание, что в будущем станет герцогом. "И в придачу – отца, ничем не лучше твоего", – услужливо добавила память.

– Что вы с ними сделали, Темный тебя подери, Роджер Ревинтер?! Ты и твой змеиный папаша?

В последний раз Роджер видел Тенмара таким на плацу. В первую квиринскую встречу. Но тогда подполковник сдержался. Ради Кристиана.

А сейчас – сорвался. И это – страшнее, чем представлял Ревинтер. Даже на арене Анри держался. Даже после...

Соленый вкус. Кровь? Ревинтер-младший вновь прокусил губу. И опять не сразу заметил.

Ничего – сейчас здесь крови будет много. Из горла... или из груди. Как Тенмар решит. Еще можно из живота – чтобы подыхал подольше.

Статуя получит-таки жертвоприношение. Он любил при жизни кровь – этот Аврелиан то ли Второй, то ли Третий Великий.

– С младшей – ничего. Правда – ничего. Всеслав Словеонский добился помилования для всей их семьи. Даже для самого лорда. Старшая... Эйда... – Ну, давай, говори, мерзавец! – Нашу помолвку разорвали. Эйду вернули семье...

Стальной холод ушел от горла. А боль обожгла лицо, белым огнем расколола потолок.

Аврелианова тога царапнула спину. А стена добавила по голове – едва не лишила сознания...

Не лишила. Значит – еще не всё.

Роджер открыл глаза. Черные мухи отплясывают хоровод. Тенмара толком не видно – силуэт расплывается.

Первый порыв – ощупать лицо. Но сквозь исчезающий туман смотрят угольные глаза, а из них – непроглядная огненная тьма. И Ревинтер внезапно понял – до стрельнувшей в разбитых губах боли! – что никаких порезов нет. Тенмар ударил кулаком. Левой – наотмашь.

Теперь на губах наверняка останется шрам. Еще один. В компанию к тому, давнему...

– Продолжайте.

Клинок валяется у самых ног. Беспомощный – как и его хозяин.

Зала угрожающе закружилась при первой же попытке встать (двинул бы Керли – хуже б и то не было!). Но не просить же пощады у врага...

Ухватившись за руку надменного Аврелиана, Роджер с трудом поднялся на ноги. Немедленно пошатнувшись.

На сей раз Анри никуда не торопится. И всё равно – скользит. Танец смерти... Южане – прирожденные мастера клинка.

Уходя от удара, Ревинтер вдруг резко развернулся вполоборота – неожиданно для себя. Серж показывал такое раз пятнадцать – и никогда столь удачно не получалось. А тут – инстинктивно. У вконец измотанного, с раскалывающейся головой...

И Тенмар, железный Тенмар тоже этого не ожидал. Иначе с чего открыл левый бок? Роджер вскинул клинок... и отвел удар в сторону. Проклятая боязнь крови подвела и сейчас! Роджер Ревинтер не сможет убить Анри Тенмара – даже защищаясь.

Точнее – Ревинтер смог бы, а Николс – нет. Никогда. Ему и гада последнего – хлеще себя самого! – теперь не заколоть...

Анри неожиданно отступил на шаг назад.

– Всё, Роджер, – в тихом голосе больше нет ненависти. Только смертельная усталость.

Бывший каратель вскинул на противника враз похолодевший взгляд. И лишь тогда осознал, что "всё" – это не "конец тебе, проклятая мразь!", а "бой окончен".

А еще понял, что больше не осталось сил – ни для радости, ни для облегчения. Просто подкосились ноги, и Ревинтер сполз на холодный пол – к ногам мраморного Аврелиана. И теперь непонимающе смотрел на догорающие остовы свечей...

Чернеющие огарки – в первых лучах утренней зари. Самое прекрасное в мире квиринское утро встает над Сантэей, а противники его и не заметили.

Ночь кончилась.

Роджер поднял глаза на подполковника. Судя по ровному дыханию – тот даже не устал. Если не считать взгляда, конечно. И потомок тенмарских драконов уж точно не допустил бы той ошибки. Никогда и ни за что.

– Это была проверка... – Ревинтер поднял на недавнего врага глаза. – Вы ведь не дали бы себя убить, да? Зачем же... – он бы вновь прокусил себе губы, но они и так – все в крови. Почти засохшей.

И вдруг понял:

– Вы проверяли, могу ли я убить? Не соврал ли Сержу?

Вот сейчас Тенмара действительно захотелось убить. За всю эту ночь!

Анри молча забрал у противника оружие, повесил оба клинка обратно на стену:

– Садись.

Ревинтер поплелся назад – к знакомой скамье. Будет поить, бить, гонять по залу, расспрашивать?

– С какого времени ты видишь кошмары?

Требовательные глаза твари из Бездны. Бывает ледяное пламя? Еще как! И жжет сильнее обычного.

– Трясину, где тону – с лета... того лета...

Судя по взгляду – сейчас опять в морду даст!

– Камни двора?

Не дал.

– С Месяца Сердца Осени...

– Уверен?

Полностью. Первый кошмар – ледяные камни. И стекают по лицу струи мерзкого дождя...

Пронизывающий озноб медленно, по капле забирается в кости. Выгрызает из тела остатки тепла. Заменяет тупой, всё усиливающейся болью!

Есть такая пытка на Востоке – бесконечно лить на человека воду. Как они еще не додумались там до выстывших камней – до кучи?

А дождь всё льет – и невозможно отвернуться. Хоть лицо давно превратилось в сплошной комок боли!

И – холод, холод, холод!..

– Уверен. Конец месяца. Последняя неделя. Двадцать девятый день.

– А сейчас вспоминай – и не вздумай врать! – всех крестьянок с Рождения Зимы по Сердце Весны того года. Всех, кого удостоил вниманием лейтенант войск карателей Роджер Ревинтер, тогда еще не виконт Николс!

Так не спрашивают. С подобной выжженной ненавистью во взгляде и в голосе – трясут, бьют головой о стену, плетьми забивают насмерть. Медленно.

– Не было крестьянок... – бесцветным голосом выговорил Роджер. – Я...

– Можете мне не рассказывать. Тех, кто отрывался от вашей доблестной армии, мой отряд расстреливал лично! – пояснил Анри Тенмар. Его щека дернулась. Левая. – Они во многом признавались. Да и деревни после вашего... пребывания видеть доводилось. Значит, с крестьянками разбиралась солдатня? А вы просто стояли рядом и не вмешивались? Уже лучше.

Лучше? Да Тенмар с таким "лучше" сейчас без всякого оружия голыми руками порвет! На много маленьких бывших карателей.

– Роджер Ревинтер, вы видите кошмары глазами человека одной с вами крови. Вашей дочери – если говорить прямо. Родилась она в Месяце Сердца Осени – полтора года назад. И когда вы на грани жизни и смерти – это значит, что там же сейчас и она. Вам всё ясно? Кто ее мать – вам знать лучше. Если соврали – попробуйте методом исключения. Вспомните, кому вскрыли горло, кому – нет. И как ваша дочь оказалась там, где оказалась, – вам тоже знать лучше. Вы, возможно, предотвратили бы это – если б не прятались от жизни и собственных грехов. Вы свободны, капитан Николс.

3

Сегодня утром обязательно случится что-нибудь хорошее! Серж Кридель проснулся именно с таким предчувствием. И нахальный солнечный луч, немедленно ткнувшийся в нос, уж точно не смог испортить настроения.

Рассвет! Для Сантэи наступило время работать. Для большинства ее жителей...

Серж потянулся под легким одеялом – не понимая, с чего все еще спят каменным сном закоренелых праведников?

И вспомнил. "Хорошее" – это сегодняшний выходной!

А значит... Кридель выкарабкался из-под одеяла, на цыпочках прокрался к окну, поплотнее задвинул штору. И ее тут же парусом надул шальной сантэйский ветер. А в просвет радостно сунуло лучи обнаглевшее солнце. Может, просто отвернуться?

Серж уже собирался вернуться в постель и увидеть десятый или одиннадцатый сон. В общем, проспать еще хотя бы часов пять...

И заметил отсутствие Роджера.

Еще, собственно, не хватает Анри. Но тот всегда спит мало. Да и потом, случись что с командиром – Рауль не дрых бы как три медведя в зимних берлогах, а рвал и метал.

Придирчиво оглядев все кровати, Серж не обнаружил и Эверрата. Что окончательно успокоило насчет Анри. И встревожило по поводу Роджера! Потому как взять с собой их двоих сразу подполковник Тенмар не мог точно. Разве что на дуэль. Предложив себя в качестве секунданта.

Дальше сада Роджеру без "вольной" не выйти. А "вольную" без разрешения Анри никому теперь не получить до полудня. После той неудачной вылазки Сержа змеев центурион ужесточил правила...

Бровастый дядька вообще предлагал все "вольные" – даже по Дням Солнца! – считать действительными лишь за двумя подписями: своей и "полковника". Ох, какими недобрыми взглядами провожали тогда Сержа товарищи по несчастью! Ладно хоть – обошлось, а то бы до сих пор косились. А бывший корнет Кридель уж точно не выдержал бы – и сцепился с самым ехидным. С Эверратом! Хотя подраться – рано или поздно! – им придется всё равно...

Друг нашелся в одном из самых отдаленных уголков сада. Серж уже догадывался, что услышит, обнаружив Роджера. И всё же нарочно погромче зашуршал кустами, давая время прийти в себя.

Тишина воцарилась мгновенно – и Серж смог выйти на просвет.

Друг сидел на земле, прислонившись боком к статуе крылатого льва. Каменное крыло простерлось над головой Роджера – то ли защищает, то ли грозит ударить...

– Джерри...

Тот стремительно обернулся. Лицо вытереть успел, а вот покрасневших глаз не скроешь – Кридель это по себе знал.

И часто Роджер – так? А Серж – слепой, бесчувственный баран, если раньше не замечал!

Он присел на корточки под соседним крылом, отчаянно пытаясь подобрать слова. Вывести на разговор нужно осторожно. А в этом Кридель не смыслит ничего. Папу бы сюда...

С тактом у бывшего корнета и раньше были проблемы. А уж при виде разбитых губ и синяков на руках и плечах друга – и последние слова из головы вылетели.

– С кем ты подрался?! Эверрат?! – Серж сжал кулаки. – Ну я ему покажу! – он резко поднялся на ноги. Едва не врезался головой в каменное крыло чудо-зверя.

Роджер мотнул головой, собираясь что-то возразить.

Кридель нетерпеливо перебил:

– Ему давно пора получить по морде! И сегодня он получит!

– Если и получит, то не за это, – Джерри жестом остановил друга, чуть усмехнувшись. С оттенком горечи. – Виконт Эверрат здесь абсолютно ни при чём. То, что тебя так испугало, – работа подполковника Тенмара.

– Анри?! – корнет от неожиданности чуть вновь не ткнулся многострадальной головой в многострадального птицезверя. – Как он...

– Перестань, Серж, – темные волосы при резком взмахе скрыли пол-лица. – Тенмар не бил меня, а тренировал.

А то Кридель не знает, как Анри тренирует. Уж точно не так!

– Не в этом вообще дело! – Роджер кажется отстраненным. – Скажи, Серж... у тебя есть дети?

Это он у кого спрашивает? У восемнадцатилетнего холостого корнета?

– Как ты сам думаешь? Уверен, что нет?

Как раз уверен. Более того – точно знает. Но кое в чём не признаются даже близким друзьям. Потому как и друзья могут высмеять. И относиться станут снисходительнее. Еще снисходительнее, чем многие – сейчас...

– Не знаю, возможно, – соврал юноша. Надеясь, что не краснеет. – А у тебя?

Ну и диалог! Роджер ведь тоже – не женат. И ненамного старше Сержа.

– А у меня, оказывается, есть дочь, – грустно усмехнулся Джерри. – И ей сейчас полтора года.

– И как ее зовут? – спросил, чтобы хоть что-то спросить, окончательно растерявшийся Кридель.

– Откуда мне знать? Может, и никак. Возможно, там, где она сейчас, имен не дают...

Голос друга дрогнул так, что Серж испугался. Всерьез.

Да что на Джерри нашло?!

Так стиснул пальцы, что костяшки побелели, как у этого крылольва! И губы кусает, а они у него и так... Кровь потекла по подбородку, а Джерри и не замечает.

– Где она?

– Не знаю...

От этой безнадежности в голосе Сержу стало тоскливо. И холодно. Повеяло зимой, стужей, воем волков, ледяными камнями...

Камни-то здесь при чём? Юноша яростно встряхнул головой, отгоняя непонятное, жуткое наваждение.

– Раньше ты не рассказывал.

– Раньше я не знал...

– Погоди, откуда ты вообще об этом услышал?

– От Тенмара.

Теперь уже в голове Сержа закружилась, набирает обороты заклинившая ярмарочная карусель. Расписные кони, резные лодочки, большие крашеные собаки – и без конца, без конца...

– А он откуда взял? Получил вести из Эвитана? Или... давно знал?

– Нет. Серж, как бы тебе объяснить... Я много читал об этом в детстве... не думал, что самому когда-нибудь понадобится. О древней Силе Тенмара. Но я считал, всё это – сказки.

Сила Тенмара? Кто сошел с ума – сам Серж, Роджер, Анри или все трое?

Конечно, сказки!

– Ты бы видел Анри прошлой ночью... Серж, только молчи об этом, ладно? Мне неизвестно, что сам Тенмар знает о себе... настоящем. Но он – не совсем человек, это уж точно.

Бедный Роджер! До чего ж его довели!

Он не выдержал таких потрясений. Да и кто бы на его месте выдержал? Насколько он лишился рассудка? Кто может помочь? Шарль? Только под дулом пистолета, а пистолетов у них нет.

Анри! Надо рассказать ему. Но ведь это он...

– Подожди, Джерри...

По-настоящему во всём, что касается Роджера, можно верить лишь себе. Остальные его слишком ненавидят. Так что пороть горячку – тоже нельзя.

Серж устало опустился на землю рядом с другом. Прильнул спиной к еще прохладному боку гостеприимного льва. Уже, кстати, слегка нагревшемуся. Хотя в этой Квирине не холодно – ни днем, ни ночью, ни летом, ни зимой...

– Роджер, про дочь тебе рассказал именно Анри?

– Да, я ведь уже...

Мог ли Тенмар придумать? Немыслимая жестокость, а он – не жесток. Анри – дворянин, офицер, человек чести!

К Темному демонов и мифическую Силу Тенмаров! Будь Анри "не просто человеком" – сидел бы в плену, как же! Но вот про дочь Роджера... А если подполковник и в самом деле откуда-то это узнал?

– Что Анри еще тебе сказал?

– Что когда мне снятся кошмары – я вижу их ее глазами. Что это она сейчас в Пекле или в Ледяной Бездне!

Кровь все-таки хлынула из вновь прокушенных губ. А Роджер не замечает боли и всё говорит...

Как Анри мог такое сделать?! Рассказать человеку, что его ребенок – в беде, зная, что Роджеру отсюда не сбежать?

Серж понял, что возмущается вслух, лишь услышав слова друга:

– Да какая разница – сказал бы или нет? Она – там, понимаешь? Там, где я так боюсь оказаться снова! Я, взрослый человек!..

– Но ты ведь ничего...

– Серж, даже если б Тенмар не сказал мне вчера ни слова – ничего бы не изменилось! Она не оказалась бы в безопасности! Это не из-за Тенмара моя дочь – в беде! А сейчас... я хотя бы знаю.

Глава девятая.

Эвитан, Лютена.

1

В саду Эрика Ормхеймского – столько цветов! Любому влюбленному юноше обязательно стукнет в голову украсить изящную прическу дамы сердца розой или нарциссом. Только юноша рядом с Ирией – не влюбленный. Под руку с "очаровательнейшей баронессой" по песчаным дорожкам прогуливается Алан Эдингем. Пересказывает чужие сонеты.

Птицы по-весеннему сошли с ума, парочки из простонародья – тоже. Даже Алисины фрейлины во главе с ней самой изменили вечному вышиванью. И теперь целыми днями (и вечерами) вздыхают об "истинной любви".

Истинная она или какая другая – без разницы, если нет никакой. Была б Ирия Таррент крестьянкой – сейчас плясала бы в свое удовольствие. И ухажеры вокруг вились бы с целью затащить средней миловидности девицу на сеновал, а не выяснить тайные планы ее дяди...

Месяц Сердца Весны вот-вот перетечет в ее же Закат. А юная баронесса Вегрэ которую неделю шатается по Алисиному парку. В компании капитана Алана Эдингема. Он же шпион Регента, министра финансов и отпетого подонка Бертольда Ревинтера.

Неумело изображающий воздыхателя молодой соглядатай хоть не называет Ирию Тенмарской Розой. В отличие от придворных льстецов и парочки других "влюбленных". Одного однозначно подослал граф Мальзери, насчет второго – пока неясно.

Кажется, Стивен Алакл был не так уж плох. Сейчас бы отвешивала пощечины изменяющему с полнотелыми крестьянками мужу и ругалась со свекровью. Зато не думала бы: когда фальшивые поклонники сменятся уже не фальшивыми наемными убийцами?

Была бы счастливее? Нет. И папа погиб бы всё равно!

За ратной доской с Алаклом Ирия тоже гадала: неужели с ней всё столь плохо? Похоже, да. Потому как даже ненужный поклонник путается под ногами исключительно по приказу патрона. И столь неумело изображает влюбленность, что так и подмывает дать ему пару уроков вранья. И объяснить, что столь нелепое представление может обмануть лишь дур – Алисиных фрейлин. (Вот-вот, а ты сама – кто?) Да и то – не всех. Если присмотрятся...

А когда присмотрятся и сопоставят – кто-нибудь мигом смекнет: у кого служит Алан Эдингем? У Ревинтера. Зачем Ревинтеру баронесса Вегрэ? А вот зачем Ревинтеру баронесса Вегрэ?

Алан задает столь идиотские наводящие вопросы, что волей-неволей думаешь: не обманный ли маневр? Не усыпляют ли внимание, отвлекая от настоящего удара? Больно уж прост этот Эдингем – и для посланца в Тенмар, и...

Если, конечно, Ревинтер не считает Ирэн Вегрэ настолько глупой курицей. Тогда для нее даже Алан Эдингем сойдет.

– Какие чудесные розы... – Ирия жеманно закатила глаза.

Розы она любит в любом случае. Но чем еще восхищаются дуры? Фиалками? Фиалки растут далековато.

– Вы – прекраснее, баронесса! – Алан закатил глаза еще театральнее.

Да ври убедительнее. Это уже, в конце концов, скучно!

– Примите эту розу в знак моих чувств к вам!

А сама Ирия сорвать себе цветок не может? В саду собственной патронессы?

Ладно хоть понял намек. А роза – милого бордово-тенмарского оттенка. Под цвет платья "прекрасной баронессы".

Да, кстати, кавалер нарочно сорвал слегка повядшую? Нет, вряд ли. Не заметил просто. Какая разница, что дарить романтичной дурочке-баронессе, за кем непонятно зачем нужно шпионить? На улице – весна, солнце, цветочницы, куртизанки... А ты тут выгуливай не слишком смазливую дуру. Бедный парень!

– Благодарю вас, – единственная в подзвездном мире никем не любимая дама поднесла не менее несчастный цветок к носу. Старательно принюхалась. И воткнула украшение в волосы. Себе.

Что будет, если разукрасить так Эдингема? Весело будет. Вот в следующий раз и попробуем!

Сначала она действительно испугалась. Когда непрошенный ухажер явился в первый раз. В глубину своих чар Ирия и так не верила. А уж когда насмотрелась на неуклюжие попытки Алана изобразить куртуазность...

Слишком уж она сама похожа сейчас на дуру. Такие, как капитан Эдингем, в дур не влюбляются. Такие вообще не влюбляются – особенно если это мешает продвижению по службе.

– Вы еще не слышали последний сонет великого Карлине?

Спасибо десятку с лишним романтичных девиц и дам в одной комнате. Если б не они – пришлось бы самой читать всю эту чушь. А так – у "милой баронессы" память хорошая.

Зато бедному Алану не повезло. Вряд ли сонеты читают его солдаты... или патрон.

Не смейся, Ирия. Сейчас еще выйдешь из роли дуры. Правда, всегда можно глупо захихикать.

Когда бедолага находит время читать "великого Карлине"? И еще десятка полтора столь же "великих"? Ночами не спит? Или патрон освободил столь ценного доглядчика от всех прочих дел – ради шпионажа за очень нужной племянницей Тенмарского Дракона?

Главное – не расхохотаться. Горько и зло.

– Даже если и слышала, мне будет приятно услышать его вновь – из ваших уст, Алан. – Хлоп-хлоп длинными ресницами.

Где аплодисменты? Не дождешься, Ирия. В любом театре тебя освистали бы – на первых же репликах.

– Твоих прекрасных глаз молчанье...

А что, глаза бывают еще и говорящими?

– Как разделивший реку брег...

Чего? Может, всё-таки – "коса"? Кто и когда видел "брег", "разделивший реку"? Только бы не рассмеяться.

Ладно, всё еще не так плохо.

"Великий Карлине", кроме всего прочего, обожает сравнивать предмет страсти с какой-нибудь сладостью. Как при этом читателя не выворачивает от переизбытка приторного – Ирии искренне не понять. Но у признанного при жизни гения полно поклонниц. А самые глупые из фрейлин восхищаются им взахлеб. Дни напролет. Хорошо хоть на ночь по домам разъезжаются.

2

Деваться им с Аланом некуда. Прежде чем "осторожно" заговорить о делах (то есть о "ее дорогом дядюшке") – нужно "усыпить бдительность" дуры-баронессы. Прогулка началась больше получаса назад (судя по количеству пройденных аллей) – значит, еще столько же девица и кавалер должны честно ломать комедию.

Дыши свежим весенним воздухом, Ирия. Полезен для здоровья. И нагуливает аппетит. Будешь не такая тощая. Глядишь, и комплименты начнут отвешивать искренние. Хотя бы изредка.

Ясно, что нужно горе-шпиону. Еще яснее, что нужно ей самой: по его вопросам понять, какая информация интересует Ревинтера сегодня.

А заодно – избавиться от надоевшего общества фрейлин. Точнее – той их части, что не имеют ухажеров. Даже таких, как Эдингем. И соответственно – исходят ядом и желчью.

И Алан, и дамы раздражают в равной мере. Поэтому единственный выход – чередовать.

Непонятно, и чего добивается Алиса. Так легко отпускает незамужнюю девицу поболтать в саду с молодым ревинтеровским офицером... Не боится, что фрейлину перекупят? Или надеется поймать "на горячем"? Так тут куст за кустом бегает с хлыстом. Подслушивать абсолютно неоткуда.