Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Дрожит готовый обрушиться каменными глыбами потолок.

Черные глаза Диего. Прядь угольных волос прилипла ко лбу.

– Очнулась? Вот и отлично!

Сначала Эйда увидела не дочь, а жреца. Мертвого. Лежит поперек алтаря – почти касается ногами светловолосого парня. Тоже мертвого?! Без сознания?

А вот чернорясник умер точно. С рассеченного затылка кровь даже не течет – бежит. На алтарь, пол, одежду... С затылка и из горла, а оно...

Их самих собирались – так же? И Мирабеллу?!

– Камень откололся от стены! – улыбнулся Диего. Совсем по-мальчишечьи. – А этот придурок рухнул на алтарь. И тебя своей кривой гадостью зацепил. Ну да ничего – царапина, заживет. А я его – камнем. Еле достал – длинный, мерзавец! А потом, пока не очухался – его же ножом по горлу!..

– Кровь... – Мирабелла сидит в углу каменного одра, подогнув под себя ножки и сжавшись в комочек.

Кто разрезал ее веревки – Диего? Освободил девочку, а потом кинулся не только спасать, но еще и приводить в чувство ее бестолковую мать?

– Кровь... Здесь нельзя – кровь!..

– Диего не виноват! – Эйда поскорее притянула к себе дочь.

Пока та не рухнула с алтаря и не порезалась о лежащий тут же нож. Тот самый – побывавший не на бойне, а в честном бою.

Не порезалась и не попала под руку дерущимся. Вдруг кто из жрецов выйдет из боя? Их всё еще – четверо против двоих...

– Диего не виноват – он защищался.

А заодно спасал товарищей по несчастью. С которыми до сегодняшнего дня даже знаком не был.

– Юстиниан! – юный илладиец уже обрезает последние веревки. Но светловолосый парень на алтаре – всё еще без чувств. – Тиан, очнись! Тиан!.. Гады, гады, гады!..

– Его здесь уже нет... – прошептала Эйда.

Откуда ей это известно?

На лице Диего – почти невозможный ужас. Впервые за всё время. И градом катятся слезы.

– Ему было нельзя! Они влили в него эту дрянь, а в нем ни капли той крови. Для него это – яд. Я же говорил!.. Гады!..

Эйду прошиб ледяной пот. А взгляд застыл – выискивая в Мирабелле первые признаки... агонии! Творец милосердный, спаси и помилуй!..

Надо не давать ей спать! Что еще?! Может, не поздно вызвать рвоту?

Теплая рука легла на плечо. Чуть разгоняя холод и мрак приближающейся могилы. Смерти, зацепившей их всех краем ледяного плаща!

– Ей – можно, – устало проговорил Диего. Свободной рукой отпуская тело кого-то очень близкому ему. – Ей всё можно. Она – твоя дочь.

Что он знает?! И насколько может знать – ему же всего тринадцать! Нужен врач, но где его взять в трясущемся подземелье, где двое спасителей насмерть бьются против четверых здоровенных убийц?! Их не обойти, но может, есть другой выход? Вон на той стене так странно отсвечивает факел. Это может быть игра теней. А может – коридор! Да, вот – низкая, полукруглая арка...

– Твоя дочь будет жить, если нас не зарежут и не раздавят, – повторил Диего. Усталым, безнадежным голосом глубокого старика. – Возьми нож, мало ли что...

Липкая от крови короткая рукоять ткнулась в ладонь. А сам илладиец с кошачьей ловкостью соскочил с алтаря и кинулся к дерущимся. Безоружный – если только не успел припрятать еще один клинок. Неизвестно где и когда. Под обычной одеждой орудие мясника не замаскируешь.

Прижимая к груди впервые сегодня увиденную дочь, Эйда не успела ни испугаться, ни вскрикнуть. Мальчишка скользнул к лежащему буквально в двух шагах от общей свалки телу жреца, перехватил его оружие и ринулся на ближайшего живого врага. Сзади. И Эйда – последняя, кто его за это упрекнет!

Жрецу не повезло – нож вошел по рукоять. Блеснуло лезвие шпаги спасителя – светловолосого, как погибший Юстиниан.

Чернорясник осел на пол, пораженный с двух сторон.

А Эйда опомнилась.

Есть выход или нет – самое время проверить! Мирабелла – нелегкий груз. А ее мать никогда не отличалась силой и крепостью мышц. Но позволить девочке и дальше сидеть на алтаре – это уж чересчур!

Теплые ручки обвились вокруг шеи. Какое незнакомое ощущение... Эйда и не мечтала, что доживет до такого! Спасибо, Творец милосердный!..

Здесь действительно выход – чуть ниже роста Эйды. Арка. Впереди – темнота, но здесь полно факелов, можно взять с собой...

– Здесь выход! Еще один! – крикнула товарищам по несчастью Эйда.

И взглянула в лицо дочери. Искаженное ужасом! Хуже, чем у любой пойманной в деревне девицы, бьющейся в лапах ревинтеровского сброда. Или сброда союзников Ревинтера.

– Назад! Туда нельзя! – дрожащий голосок-колокольчик Мирабеллы и ломающийся полубас Диего сотрясли спертый воздух одновременно.

Эйда с дочерью на руках попятилась обратно к алтарю. И инстинктивно обернулась назад.

Из троих жрецов в живых остался лишь один. И теперь отступает, вскидывая вверх руки.

Завороженная, как птица змеей, лиаранка едва не пропустила миг, когда черная тень внезапно вырвалась из окружавшего ее полукольца. К алтарю. К Эйде... и Мирабелле!

Девушка бегом метнулась к стене. Дочку – за спину, нож – вперед. Эйда скорее опять зацепит себя, чем всерьез заденет врага. Но и это – лучше, чем просто позволить убить Мирабеллу!

Три тени сразу метнулись к врагу. Но он, даже не глянув на Эйду – притворяется?! – неожиданно рухнул на алтарь лицом вниз. Зачем?..

– Кровь! – заорал Диего.

– Жертва... – эхом прошелестела Мирабелла.

Эйда осторожно повернула дочку лицом к себе.

Та сейчас явно не видит не только матери – никого. Точнее – видит. То, чего здесь нет. Еще нет.

– Кровь! Там – кровь!..

– Жрец зарезался. Выход свободен, – скомандовала девушка-илладийка.

– Свободен...

Капище с алтарем вдруг поплыло куда-то в сторону, ноги подкосились. На последних силах и осколках сознания Эйда опустила дочь на пол. И, когда родные ножки коснулись серого камня, пробормотала как можно громче:

– Умоляю, вынесите отсюда девочку...

Глава седьмая.

Эвитан, Лютена – окрестности Лютены.

1

На потолке ветвятся трещины. А на головы несчастных низвергается смерть. У нее много слуг. Камней в змеевом подземелье – видимо-невидимо...

– Рунос! Очнись, родной мой!.. Сто змей и одна ведьма, да кто здесь целитель – ты или я?!

На идеальном потолке – никаких трещин. Кроме разве что дурацкой лепнины – полуголых языческих божков. Бодро дуют в трубы и рога. Больная фантазия то ли архитектора, то ли заказчика. Или обоих.

– Рунос!..

Бездонные черные очи, прилипшие ко лбу смоляные кудри... Жанна. Это – опять Жанна, хоть прежде на ее лице Рунос и не видел такой тревоги. Даже когда принцесса причитала о Башне. Откуда сбрасывают тех, кого за Южным Морем считают грешницами.

– Рунос, любимый!

Что еще плещется в бездонных агатовых глазах? И откуда на смуглых щеках прозрачные дорожки? Жанна плакала? Когда ее не видит никто, кроме бесчувственного тела?

– Не умирай!

И не собирался. Да что с ней?

– Жанна, я жив... – целитель только тут сообразил, что смотрит внутренним взором. И поспешил открыть глаза.

– Рунос! – принцесса всхлипнула, жалко и некрасиво шмыгнув носом. Как крестьянка, а не...

Ткнулась носом ему в камзол.

– Я жив, Ваше Высочество, – выдавил ее любовник. Пытаясь осторожно высвободиться и встать.

Тонкие, сильные пальцы стиснули его плечи:

– Еще раз назовешь "Высочеством" – убью сама, понял?! – Рыдания смешались со злостью. – Ты!..

– Конечно... Жанна. – Привычно сжать ее руку. Привычно коснуться губами ее сладких губ. Сделать то, что раньше было игрой, а теперь стремительно становится подлостью.

Зачем, принцесса?

– Я должен идти, Жанна...

– Всё еще? Ты – едва жив...

– Я – целитель, помнишь? – чуть улыбнулся Рунос. Но ответной улыбки не дождался. – Я могу вылечить себя сам. И очень быстро.

Сам он улыбается искренне или нет? Маска так приросла, что не снять. Игра в любовь безопаснее самой любви – кто же этого не знает? А любить всех (ну, почти) и свое служение куда легче, чем одного-единственного человека.

Не лги самому себе, целитель. Ты предпочитал закрывать глаза на очевидное. Потому что предать может любой, но куда страшнее – если близкий, родной человек. И ты решил, что близких у тебя больше не будет. Ты так боялся вновь оказаться преданным, что предал сам. И даже этого не заметил.

– Я должен идти. Нужно спасти людей – они сейчас в беде.

Он может ей это сказать. Теперь знает, что может.

– Никто не войдет в мою спальню до обеда, – сквозь закушенные губы прошептала Жанна. Лицо – будто она клянется.

А еще – не сводит глаз со спешащего к окну любовника.

– Слышишь? Никто не войдет до обеда, а если нужно – и до следующего дня.

К счастью – полдворца видело, как целитель "тайком" шел в спальню королевской сестры. Искать его станут именно здесь.

Рунос всё же остановился на миг. Чтобы вновь коснуться губами ее губ.

Жанна прильнула к нему всем телом. Понимает ли, что сейчас делится теплом? Да наверняка!

Миг – чтобы отстранить ее. И еще один – перемахнуть подоконник. Оставляя позади нелюбимую и, как вдруг оказалось – любящую женщину.

2

Сталь клинка, поднесенного к губам Юстиниана, осталась сухой. Он не дышит. И судя по остывающему телу – уже давно.

По лицу Диего двумя ручьями бегут злые слезы. А само оно – застывшая маска. А еще брат молчит – и это страшнее всего.

На его щеках – слезы. И кровь на подбородке Октавиана – из давно прокушенной губы. Что же за чудовище сама Элгэ, если не плачет? И для этого уже не нужно кусать губы.

– Октавиан, понесешь девушку. Диего, если будет нужно – поможешь ему. – Сухие отрывистые команды. Только так.

Мальчишки могут не подчиниться – на грани оба. Элгэ сама в их возрасте – не подчинилась бы.

– Я возьму ребенка. Уходим!

Октавиан лишь глянул куда-то перед собой. Не на Элгэ – мимо. В пустоту. Заледенелым взглядом – чем-то напомнившим Валериана Мальзери.

Но покорно поднял Эйду и понес к выходу. А вот родной братишка не тронулся с места.

– Мы не можем оставить здесь Тиана!

Ответных слов не произнесут ни Октавиан, ни валяющаяся без сознания Эйда. Значит – скажет Элгэ. И пусть ее за это проклянут. Все, включая ее саму!

– Его некому нести. – Слова – тяжелые, холодные – неотвратимо ложатся на плечи. Придавливают к земле. К залитому кровью каменному полу. Давят. Безвозвратно ломают что-то в душе. – Мы должны спасти живых.

– Я понесу его! – Диего – настоящий сын их отца и брат Элгэ. Но ему – всего тринадцать.

– Ты его не унесешь, – Октавиан уже у выхода, не оборачиваясь, ледяным голосом разделил с Элгэ неподъемный груз. И тот разом придавил вдвое против прежнего. – Мы должны уходить.

– Нужно уйти! – Мирабелла всё это время дрожала на руках Элгэ скорчившимся комочком – не таким уж легким, надо сказать. А теперь испуганно забарахталась. Мертвой хваткой вцепилась илладийке в плечи. И враз сделалась еще тяжелее! – Нужно уйти! Уйдем!

Элгэ краем глаза поймала болотно-зеленый взгляд девочки. И отшатнулась. Что-то потустороннее мерцает в зловещих изумрудных глазах.

Илладийка впервые поняла, почему ведьмам приписывали такие очи. Обманчивая зелень лесной травы... она так густо растет над трясиной!

– Да... – Диего выдержал приказ и сестры, и кузена. А теперь дрогнул под взглядом ребенка. Сколько ей – года четыре? Вряд ли больше. – Да, надо идти...

Последний взгляд назад.

Залитые кровью камни. Мертвые вперемешку с умирающими. Угасают стоны, чадят факелы.

Черный алтарь с белокурым юношей! Мертвым. Они не стали снимать его с алтаря. Так лучше – Юстиниан хоть не среди этих.

– Идем! – Мирабелла торопит – и она права. Идти нужно.

Трясущееся подземелье так или иначе обрушится и похоронит жертву вместе с палачами. У Юстиниана будет огромная могила.

Не разделить бы ее им всем!

3

Серая глыба не нашла другого места. И намертво перегородила дорогу.

Душное облако каменной пыли еще не рассеялось. Змеев булыжник свалился здесь совсем недавно. Не потеряй беглецы столько времени на бой со жрецами-палачами – успели бы. Может – на волю, может – под каменную смерть. Впрочем, она от них теперь не уйдет. Если не отыщут другой выход. Причем – очень быстро!

– Назад! – Элгэ рванулась обратно.

Мирабелла прильнула намертво – ручки только что не душат.

Ни Октавиан, ни Диего не возразили – и хорошо. Хоть это. Хуже – если бы сунулись отодвигать камень весом в полсотни лошадей. Или бешено заколотили кулаками в стену.

Обойти, отыскать иной путь? Шагов на сто назад – точно нет других коридоров. Потерять столько времени – почти смертный приговор, выжить – ничтожные шансы.

Но иначе не будет и этого.

Солнечная Богиня, прародительница Илладэнов, не дай твоим праправнукам и их спутникам сгинуть в обиталище змеиного демона! Позволь вновь увидеть твою утреннюю зарю и лучистый взор. И звездные глаза твоего супруга-Ночи. Если суждено умереть – пусть на воле, под бездонным небом! Смилостивься, Пресветлая! Родная праправнучка просит...

Нет! Элгэ едва успела рвануть за руку Октавиана.

Девочка на плечах замедляет ход. А что еще хуже – может стать жертвой вперед спасительницы. Но бежать с нею на руках по трясущемуся коридору – смерти подобно. Для обеих! Увы, но малышка весит с четверть Элгэ – не меньше.

А Октавиан и вовсе движется втрое хуже против обычного. Хоть Эйда Таррент – наверняка легче Элгэ Илладэн. Хотя бы потому, что ниже...

Они убегают от подземелья, а серые стены не желают отпускать. Чудо уже, что беглецов до сих пор не задело. С грохотом рушатся чудовищные глыбы, с потолка сыплются камни! Малейшего хватит, чтобы убить на месте...

Мирабелла отчаянно раскашлялась – от очередного серого удушливого облака. Где же этот поворот?! Не тот, где мчались всего несколько минут... или час назад. Тот перегородило гигантским камнем – фантазией древнего строителя. Зодчий сотни лет как в могиле, а теперь по его милости здесь сдохнут еще пятеро ни в чём перед ним не повинных людей! Нельзя было склеить камни поустойчивее?

Некого винить, Элгэ. Эти катакомбы стояли с незапамятных времен. Пока сюда не вернулись люди. И не раздалось древнее, леденящее живую кровь пение. Не взвились в воздух проклятые кривые ножи со знаком змеи. И не полилась на черный алтарь свежая алая кровь.

Вернулись змеиные жрецы... Или никуда и не уходили? Кто знает, кому поклонялись древние в этом городе? И почему он был брошен?

Вот он – поворот направо! Только бы – спасительный!

Он самый. Именно здесь Элгэ и Октавиан тогда свернули.

Спасибо, богиня! Будем жить...

– Назад! Туда нельзя! – заполошно завопила на всё подземелье так хорошо молчавшая всю дорогу ведьминская девчонка. Захлебываясь сухим, не прекращающимся кашлем.

Назад? Куда – назад?! В ловушку – к глыбе, отрезавшей выход? К серой пыли, к верной смерти?

Элгэ даже не замедлила бег. Как и Октавиан.

К счастью, больного голоса Мирабеллы не хватит, чтобы усилить камнепад. Ему достаточно того, кто трясет это змеево (воистину – верное слово!) капище снизу.

Но девчонка не унимается:

– Назад! Там – смерть!!!

А здесь и позади, надо понимать, – жизнь?

– Помолчи, Мирабелла! – прошипела Элгэ. – Даже если там – сотня жрецов, мы прорвемся!

Или ляжем здесь навеки, но отступать – некуда. Разве что стены научиться проламывать.

– Туда НЕЛЬЗЯ!!! – дурным голосом то ли взвыла, то ли взревела девочка.

Десятка полтора – к счастью, не камней, а камушков, – сорвалось с потолка. Один лишь чудом не задел Диего!

Элгэ от души выругалась сквозь зубы – хорошенького понемножку! Но приказать девчонке заткнуться не успела.

Диего замер как вкопанный – перед самым поворотом. И едва не угодил под рухнувший сверху камень с голову величиной!

– Туда действительно – нельзя... – не своим голосом выдавил он. – Там что-то не так...

Что за...

Илладийка вмиг оказалась рядом с братом. Справа тяжело дышит Октавиан – капли пота стекают по бледному от усталости лицу.

А на плечах Элгэ всхлипывает Мирабелла, повторяя:

– Там смерть, смерть, смерть!..

Невыносимо ноют плечи. Девчонка будто тяжелеет – с каждым шагом. Хочется от души выматериться – хлеще любого пьяного матроса. А еще – напиться, рухнуть без сил... или от души дать кому-нибудь в морду! Когда они выберутся – Элгэ второй раз в жизни налакается до бесчувствия. Дня на три...

Смерть – вокруг. Сыплется с потолка, дрожит под ногами, просыпается голодной подземной тварью. А та прямо сейчас разворачивает ледяные кольца...

А сзади – ничего, как ни вглядывайся сквозь серую пыль. Так же, как и впереди. В коридоре, что уводит обратно... вглубь. В черный зал с черным алтарем, телами змеиных жрецов и чадом лунно-багровых факелов.

– Там ничего нет! – не обращая внимания на закладывающие уши вопли, Элгэ первой шагнула за поворот.

И в ее левую руку мертвой хваткой вцепился брат. Яро плеснулась в зеленых глазах тревога:

– Есть! Смотри! Тени колышутся! Да взгляни же!..

Элгэ взглянула. И ничего не увидела. Ни змея. Но внезапно повернула.

Ощутимо вздрогнула при упоминании "теней" Мирабелла. Дико расширились зрачки Диего...

Он видит. Видит девочка. А наследница древней крови, герцогиня Илладийская, праправнучка Солнечной Богини, названная в ее честь, ослепла и оглохла!

– Октавиан?

Юноша мотнул головой:

– Мне не по себе, но там ничего нет. Я не вижу, – поправился он.

Что ж! Элгэ слышала легенды об истинном зрении. Оно есть лишь у детей и животных. Диего и Мирабелла способны различить ужас впереди, Октавиан – ощутить. А Элгэ почти достигла семнадцати лет и уже утратила невинность. И потому не видит и не чует ничего.

– Ты – девственник? – резко уточнила илладийка у Октавиана. Не стесняясь ни брата, ни девочку. С Диего с самим всё ясно, а Мирабелла еще ничего не поймет.

Юноша кивнул. Хорошо хоть – не краснея.

– Слава Творцу! – облегченно вздохнула Элгэ. Пожалуй, какой-то толк в целомудрии есть. Жаль лишь, что сама поздно спохватилась. – На что... они похожи?

– Тени... Они холодные... и им нужно тепло... – Диего будто выдавливает каждое слово, но его перебила Мирабелла:

– Они ждут! Они проснулись!.. Кровь! Теплая кровь!..

Жертвы! В том коридоре – предыдущие жертвы кривого ножа и черного алтаря! Лишенные собственной крови. Так и не обрели покоя...

Элгэ и Октавиан даже не поняли бы, кто на них напал. Диего и Мирабелла успели бы узреть весь ужас вдруг набросившейся призрачной смерти. И никто не ответит, кому пришлось бы хуже: зрячим или ослепшим благодаря "преклонному" возрасту?

– Диего, они приближаются?

– Нет, они не могут выйти...

– Где они? Только справа, или и впереди – тоже?

Октавиан устало прислонился к стене. Совсем плохо.

– Эти – справа. Впереди... там – другое. Я не вижу...

– Мирабелла? Мирабелла, что ты видишь?

– Там... там не тень! Там – слово, которое не выполнили...

– Несдержанная клятва, что ли?! – почти на крик сорвался Диего.

– Наверное... не знаю...

Мирабелла – потрясающий ребенок, куда умнее своих... сколько ей? – но всё же ребенок. Совсем маленький.

– Диего, помогли Виану.

– Я сам!..

Проигнорировав – молодец! – протесты, Диего подхватил светловолосую девчонку под колени. Октавиан разделил ношу без сопротивления. А вот скорость у них теперь будет...

Такой медленный... полубег. Дорога вперед... вниз, к клятве.

Мирабелла притихла – и то ладно.

– Диего – нарушенная клятва... чем грозит?

Раз уж братец оказался начитанней сестры.

– Нарушителю – смертью. Или чем похуже...

Про это Элгэ знала и сама. Только из легенд. А теперь они за каким-то змеем ожили. И явились именно в ее жизнь и жизнь ее близких!

– ...а остальным... Если тот, кого обманули, спятил – будет убивать всех. – Диего тоже кажется усталым. Меньше, чем Виан, но всё равно... – Если же нет... Змеи!

От голодных призраков теперь отделяет ползущий вширь разлом. А судя по бледным лицам мальчишек – кто-то из них едва не угодил в провал ногой. Или оба...

– Вперед!

Только бы из Бездны не полезло вверх жидкое пламя. Оно выжжет всю потустороннюю нечисть, но живых – еще быстрее.

– Если нет – всё равно может забрать. Они на кровь реагируют. Могут не тебя взять, а твоего брата или сестру, к примеру. Или ребенка...

– Если кто нарушал клятву – самое время вспомнить! – хрипло расхохотался Октавиан.

– Я клялся старой няньке, что больше никогда не влезу ни на одно дерево, – через силу фыркнул Диего. – Но покойной госпоже Долорес здесь точно делать нечего.

Впереди зловеще маячит стена. Сердце рухнуло, оборвалось... Тупик?! Нет. Просто коридор резко раздвоился.

Опять – выбор... Хотя лучше так, чем когда дорога отрезана вовсе.

– Слева – тени, – почти весело изрек брат. – Справа – клятва.

– Направо, – обреченно вздохнула Элгэ.

Они вылетели в огромный зал. Ого – не меньше десятка входов и выходов. И ни через что подобное по дороге сюда беглецы не пролетали.

Они сбились с пути. И теперь любой из коридоров может вести куда угодно – хоть на волю, хоть к змеям. А в единственном знакомом завелись тени-упыри...

– Передохнем секунду! – сквозь зубы выдавил Диего. – Виан сейчас свалится.

Элгэ молча кивнула. Мирабелла за спиной сидит тихо, как мышка. Но даже от этого уже не легче. Плечи превратились в одну сплошную боль.

А в зале трясет меньше. Во всяком случае – с потолка пока ничего не летит.

Эйда слабо застонала, когда ее осторожно опустили на каменный пол. И сами рухнули рядом.

Элгэ спустила-таки Мирабеллу с вконец затекших плеч.

Из глаз девочки катятся слезы. А в глубине зеленого взгляда затаилась правда.

– Клятву нарушила ты, – тихо и отчетливо произнес ребенок.

Глава восьмая.

Эвитан, окрестности Лютены.

1

Высокий круглый зал. Ворочается в глубине чудовище. И – ни единого камня сверху.

Наверное, если здесь что и упадет, то сразу потолок. И придавит всех разом единой многопудовой плитой. Но пока он не рушится, нет пыли и можно вздохнуть полной грудью. Последние несколько раз.

Клятва вошла в третий снизу коридор. Шаги ее неспешны. Дают время не только выпрямиться на гудящих ногах во весь рост, но и вытянуть из ножен шпагу. У клятвы – светлые волосы и бледное лицо Юстиниана.

"Если увидишь, что я – уже не я..."

Вот так, Элгэ. И никто не виноват, кроме тебя самой.

Сначала ты почти восемь лет закрывала глаза на чудовище, кому позволила отдать на растерзание брата. Маленького Диего, кого якобы любила.

А потом ты дала две клятвы подряд и обе нарушила, даже не заметив. Разве не клялась перед лицом Творца быть верной женой Юстиниану? Тому, кто сейчас идет через каменный зал – глядя тебе в глаза пустым, невидящим взглядом.

Клялась.

А убить Юстиниана одной непередаваемо жуткой ночью ты не обещала? Когда ледяная луна светила с небес, а во мраке словно шевелился кто-то невидимый и жадный? Он действительно шевелился, Элгэ. Невидимый – лишь для вас с Юстинианом. Взрослых и лишенных истинного зрения. Но вот что открылось бы взору Диего – окажись он там?

Хорошо, что его там не было. Плохо, что брат здесь сейчас.

– Тиан! – вырвалось у Октавиана.

Тот даже не вздрогнул.

– Это уже не он, – качнула головой Элгэ. – Уходите! Диего, девочку несешь ты.

– Я останусь с тобой! – Октавиан рывком поднялся на ноги, усталая рука легла на эфес. Узкая, исцарапанная, с огромным синяком чуть выше запястья. Камень? Или еще раньше – в бою?

– Не останешься. Диего...

– Диего – единственный, кто способен увидеть, где нас сожрут, а где – нет! – сорвался на крик Октавиан. – Лучше него о себе позаботится только Мирабелла!

Юноша шагнул вперед с явным намерением заслонить Элгэ. Мог бы не стараться – то, что всего несколько часов назад было Юстинианом, просто встало в пяти шагах от живых. Закрывая любой из коридоров – кроме того, куда они вошли.

2

– Октавиан, он заберет или меня, или нас обоих, – голос девушки прозвучал глухо.

И Рунос ее понимает. Кому захочется отдать и жизнь, и посмертие за нарушенную клятву? Смел не только тот, кто не боится вообще, но и кто способен преодолеть страх.

– Октавиан, ты должен вынести отсюда Эйду. Это – твой долг. И... считай, что моя последняя просьба.

Последняя. Станет ею, если Рунос не сумеет передать девушке... Потому что физически ему не успеть – уже не успеть!

Еще бы знать, в чём она поклялась!

Целитель, посохом защищаясь от всё чаще срывающихся с потолка камней, на пределе сил мчался вперед. Он уже рискует – и смертельно. Потому как прямая обязанность Белого Служителя Матери-Земли – вовсе не спасение жертв. Увы!

3

Брат послушался беспрекословно. Только теперь уже по его подбородку заструилась кровь.

Октавиан еще обернулся к Элгэ – прежде чем скрыться в туннеле. Губы дрогнули – словно хотели что-то сказать... что-то важное. Напоследок.

Не сказал. Или не посмел. Если это уже попросту не мерещится обреченной... на что? Лучше не задумываться. Всё равно оно уже сейчас произойдет.

Любому в такой миг захочется услышать что-то невозможно важное. Услышать, увидеть, узнать – перед смертью, посмертием, Вечной Бездной... Или куда еще уводят нарушенные клятвы?

Элгэ шагнула вперед – навстречу ожившему мертвецу.

Нечто двинулось к ней.

Путь к эшафоту сократился почти вдвое. Эшафоту? Или разверстой могиле?

За какие преступления в древности хоронили заживо? Кажется, в Ритэйне – жен-мужеубийц. А мужчинам просто запрещали жениться вновь... Мир всегда был несправедлив.

– Ты дала клятву... – мертвец шевелит губами.

Значит, бесстрастные слова не мерещатся. А вот глаза – всё так же равнодушны и пусты. Он не ненавидит и даже не мстит. Просто... выполняет долг.

– Ты нарушила клятву. Ты поклялась и солгала.

– Я поклялась и солгала, – эхом отозвалась девушка.

Она обещала не дать Юстиниану превратиться в чудовище. А сама бросила его на проклятом змеином алтаре. Не забрала с собой тело. И не позволила Диего.

– Что ты теперь намерен делать?

Элгэ Илладэн станет защищаться до последнего – хоть нечисть и не убить простым клинком. А серебряного нет.

– Ты пойдешь со мной. И разделишь мою судьбу.

Вот значит как. Может, это и справедливо. Но кто тогда спасет Алексу?

Почему не страшно? Элгэ только что узнала, что превратится в... такое. Пустые, холодные глаза – у кого они бывают? Память услужливо подкинула червленый узор на холодной рукояти кривого ножа. Юстиниан сейчас смотрит на бывшую жену мертво-змеиным взглядом.

Если Элгэ убьет себя – это спасение или нет?

– Не шевелись, – совсем тихо сказал... сказало ОНО. – Всё кончится быстро.

Как? Что превратит горячую кровь в ледяную? Что вытеснит из тела Элгэ ее саму – вместе с памятью, чувствами, душой? Или не вытеснит, а... смешается?!

Омерзение пришло, но какое-то слабое, как едва уловимый запах гнили. Он сейчас исчезнет – стоит Элгэ перестать дышать.

– Сдержи клятву.

Поздно.

– Сдержи клятву.

Какую? "Обещаю в горе и в радости..."?

Навязчивый запах ладана и опостылевших свеч. Лицемер-священник отныне и навек связал Элгэ с чужим ей человеком. На радость родственничку – подонку и интригану!..

...Оглушающий выстрел. Ошалело-перепуганная толпа на глазах осознает: это не в них, а для них. Зрелище, о котором можно рассказать другим!

Кровь на плече Алексы.

Оседает в стременах так и не сдохший свинопринц Гуго...

Почему никто не направил пулю в грудь Элгэ Илладэн? У нее не девять жизней – она бы уже умерла...

И Диего никогда не приволокли бы на проклятый алтарь! Потому что у Валериана Мальзери не нашлось бы запасного варианта. Сестры Диего!

– Клятва!

Да, клятва. Повинуясь змеиным глазам, Элгэ сделала еще шаг. Клятва, и за нее нарушительнице придется...

– Сдержать!

"Я клянусь..."

Какая разница, которую, – если одна в любом случае будет нарушена?

– Я Элгэ Илладэн нир Мальзери, виконтесса Эрден, во имя древних, породивших меня...

Каких "древних", что она несет?

– ...силой Лингарда и Илладэна...

Какого, во имя Солнечной богини, Лингарда?!

– ...выполняю клятву, данную мною добровольно и без принуждения.

Что?!

Юстиниан вновь двинулся к жертве. Еще миг... и острие шпаги вошло ему под ребра... глубже. А крови – нет.

– Клятва, данная под принуждением – ничто в глазах древних! – Элгэ всё-таки спятила – хоть это хорошо! – Я выполняю лишь обязательства, взятые на себя моей собственной волей. Я убиваю тебя.

Эфес достиг груди жертвы – и кровь хлынула потоком. Алая. И потухли глаза... Теперь они – просто мертвы.

Мертвы как... Зал поплыл в сторону, а мир завертелся. Взбесившимся морским смерчем. Что... что происходит?!

Элгэ на подгибающихся ногах попыталась удержать валящееся на нее тело – и рухнула на колени. Кажется, текут слезы. И мир расплывается. А у нее не осталось сил...

Юстиниан – мертв. Оно – что бы это ни было – покинуло тело. Но Элгэ – даже найди она силы хоть шевельнуться! – уже не найдет дороги на волю. Даже если сознание прекратит мутиться.

Как глупо – Элгэ впервые в жизни проваливается в обморок! Ей не пройти мимо жаждущих крови голодных теней, разбуженных глупцами в жреческих одеждах.

Хорошо хоть Диего выбрался!

Кажется, сейчас она исполнит и вторую клятву. Разделит судьбу супруга не только в горе и в радости, но и в смерти...

Глава девятая.

Квирина, Сантэя. – Эвитан, Лютена – окрестности Лютены.

1

Первым кинулся с расспросами Серж:

– Анри, где ты был?!

А лицо – такое, будто Тенмар бросил бедного парня одного посреди леса на съедение волкам. Связанного по рукам и ногам.

Ну, лицо-то ошалело от тревоги – ладно. А здоровый, наливающийся сливовой лиловизной синяк под левым глазом Серж когда успел заработать?

Так и есть. Брат-близнец Криделева фингала украшает правую скулу Эверрата. Сцепились-таки.

– Еле растащили, – хмуро изрек Кевин.

А Серж – сильнее, чем кажется. С Конрадом они, выходит, на равных. Или просто врезал первым, а "растащили" почти сразу?

– Дорвались! – кивнул Шарль.

Кридель – не намахался еще! – яростно обернулся уже к нему:

– Заткнись!

Ого!

– Анри, Роджеру совсем плохо, а этот мерзавец его не лечит!

Опять! Предупреждал же Шарля...

– Где он?

Придется опять заставлять. Потому что сам Тенмар – кто угодно, но не лекарь. Смерть Земфиры лишний раз это доказала.

– Я дал ему лекарство, – устало вздохнул Эрвэ. – То же, что в прошлый раз. Анри, что бы ни думал Серж, я – не зверь.

– Кридель уверен, что весь мир – против него и его друга! – прошипел Конрад.

– Заткнись! – взвился Серж.

Неуловимое движение Рауля – стремительный полушаг вперед. Готов схватить за шкирки и растащить обоих вторично. От Керли определенно толку больше, чем от любого из присутствующих. Включая командира.

– Прекратите, оба! Конрад, к тебе это тоже относится.

Тот уставился на командира с невыразимой обидой.

– Шарль, Серж, идем, – махнул рукой Анри.

Эрвэ неохотно, мальчишка – мигом позабыв о несостоявшейся повторной драке, но послушались оба.

Тот самый "лазарет" с ширмой. Судя по стулу рядом и раскрытой книге – Серж здесь и нес караул.

А Роджер Ревинтер и правда смертельно бледен. Какие бы высшие силы он ни оскорбил – мстят они с завидным постоянством. И как ему теперь помочь? Сержу только смерти друга для полного счастья и не хватает – каким бы тот ни был.

Анри занял еще теплый стул. Дрался Кридель совсем недавно или в перерыве между дежурствами у постели?