Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Диего оценил усмешку правильно – разулыбался во весь рот:

– В книге прочел. В дядиной библиотеке, – уточнил он.

Очевидно, чтобы не подумали, будто подобная гадость хранилась в замке Илладэн.

Зря не хранилась. Возможно, дети покойного герцога не были бы сейчас сиротами.

– А книгу взял тайком? – Улыбка нагло лезет на лицо – совершенно без спроса. И бороться с ней всё труднее. С откатом сильной боли так бывает. – Похоже, твой дядя читал об этом обряде в той же книге. Потому как то, что вы видели, – это не обряд перехода силы.

– Погодите. – Юноша Октавиан читал меньше мальчика Диего – во всяком случае, по соответствующей теме. Да и говорить ему – с Эйдой на руках, судя по сбившемуся дыханию, всё труднее. Но тут не выдержал. – Отец хотел перевести силу? От Юстиниана к Диего? Зачем?!

– Во-первых – от Диего к Юстиниану. А во-вторых...

– Зачем?! – напрочь забыл о хороших манерах младший Мальзери. – Чего он добивался?!

– Согласно легендам, в прошлом существовала магия. – Рунос, и не глядя, отчетливо представлял лица всех трех собеседников – при упоминании "легенд" и "прошлого". – Она передавалась по наследству, по праву крови. Но просыпалась далеко не во всех потомках. Изначально обряд перехода силы был исключительно добровольным. Тот, чьи дни сочтены, отдавал Дар одному из родичей. Вместе с жизнью. Тогда еще никто не додумался отнимать такое. То, что вы видели в капище Змея, – грубейшая ипостась древнего ритуала. Вдобавок проведенная с нарушениями. Обряд перехода силы распространялся лишь на Эйду и ее дочь. А вот с тобой, Диего, и с Юстинианом пытались сделать нечто совсем другое. И я не знаю – невежество жрецов тому причиной, или они просто обманули господина Мальзери...

Глава вторая.

Эвитан, окрестности Лютены. – Аравинт, окрестности замка Арганди.

1

В другое время Элгэ порадовалась бы оставленному в дураках дяде Валериану. Если бы его ошибка не стоила жизни ее кузену. Мидантийская мразь пыталась купить силу для сына ценой жизни Диего! Тварь, мерзавец, скотина! И вдобавок, как выяснилось – кретин. Будь проклят Мальзери, будь проклята отлучившая Аравинт Мидантия! И будь проклята дурость младшей герцогини Илладэн, чье попадание в цепкие дядюшкины лапы обесценило жизнь Диего!

– Что за ритуал был проведен с Юстинианом? – Октавиан едва держится.

И неудивительно – Элгэ бы тоже кусалась и лягалась, если б в подземелье остался ее брат. Вместо мужа...

Да, теперь она – вдова с новым статусом. Элгэ, виконтесса Эрден. Ирония судьбы – иметь общий титул с Октавианом.

Ты хотела свободы? Так получай же, получай!

– Что за обряд? – повторил юноша.

И спасший герцогиню Илладэн от не самого лучшего посмертия незнакомец ответил так, словно его жгли слова:

– Обряд перехода души.

"Если поймешь, что я – уже не я..."

Тиан догадывался, что такое возможно? Значит – догадывался и Валериан. И всё равно рискнул.

Что именно знал, что чувствовал несчастный супруг Элгэ, так и не ставший ей даже другом? Или ставший? Такой же заложник, как она...

– Почему вы спасли нас? – Все-таки удалось поймать взгляд не пожелавшего представиться незнакомца. Такие странные глаза. Глаза старика на молодом лице.

– Потому что ваша смерть погубила бы еще больше людей.

Что ж. Честно. И прямо. В отличие от всяких Валерианов Мальзери. Кое-кому, Элгэ, всё еще выгодно видеть тебя живой, а не мертвой.

– Остановимся здесь, – проводник выбрал первую попавшуюся поляну. – Девушке нужна помощь, а мне – сухие дрова и вода. Фляга у меня есть, дрова – в лесу, вода – шагах в двадцати пяти вон за теми деревьями.

– Разве враги не заметят дым? – Октавиан – умница, но он не вырос в Вальданэ. И не умеет жечь бездымные костры.

А вот загадочный спаситель, похоже, умеет не только это.

– Не заметят, – не меняя тона, ответил он.

2

Фляга приятно холодит пальцы. А в душе никак не проходит странное ощущение, что всё теперь будет хорошо. Обманчивая иллюзия – но как же хочется ей верить! Пришел тот, кто лучше разбирается в ситуации. Кто больше знает и умеет... И Элгэ уже рада перевалить всё на него. Ну ничему жизнь не научила!

Ручей и в самом деле уютно журчит в указанном месте. Даже шаги, что неизвестно зачем взялась считать девушка, – почти совпали.

– Элгэ, – Диего почти бесшумно вынырнул из-за слабо зашелестевших деревьев.

Очевидно, справедливо решил, что "лес", где дрова, растет и возле ручья.

– Чем секретным хочешь поделиться?

Студеная, как в ключе, вода слегка обжигает пальцы.

– Ты ему веришь?

Тринадцать лет – это все-таки тринадцать. Все мысли и сомнения – на лице.

– Кому – ему? – Холодные, прозрачные капли на темном серебре фляги кажутся слезами. Виконтесса – уже больше часа, как вдовая – аккуратно закрутила колпачок. – Октавиану или моему спасителю?

Если б можно было так же, парой движений, стереть прошлую ночь! Будто ее и не было. Как и воспоминаний.

– Обоим, – махнул рукой Диего.

В зеленых глазах – папиных! – ни тени шутки.

– Обоим доверяю. Магу – особенно.

Тон строгой старшей сестры – непривычен. Особенно с братом, столько читавшим о древних ритуалах. В то время как она сама штудировала совершенно бесполезные для жизни математику с философией.

Но Диего должен отличать врагов от друзей. Даже если большую часть жизни последних у него не было. В том числе и по вине Элгэ...

– Насчет Октавиана я это зря сказал, – Диего, тем не менее, глаз не отвел. Не стоит забывать: не только Элгэ, но и братишка – наполовину мидантиец. – А вот насчет мага... Он, конечно, тебя спас. Но дядя Валериан сначала тоже относился ко мне хорошо... после смерти родителей.

Вполне возможно. Очень даже может быть, что Валериан Мальзери когда-то любил сестру. И не брал в руки книг о древних змеиных ритуалах. Но Элгэ Илладэн, вдовой виконтессе Эрден, на это плевать. Любое чудовище в человечьем обличье было рождено женщиной. Безгрешным. Но это еще не значит, что теперь оно не заслуживает смерти.

Не пора ли нести назад флягу? Кто бы ни умер этой ночью, трава по-прежнему будет зеленеть, ромашки – цвести, а солнце – светить. Всем живым. И хорошо!

Диего, слава Творцу, уже перерос возраст, когда мальчишки сторонятся сестер и матерей. Темные вихры ткнулись Элгэ в плечо:

– Я думал, больше никогда тебя не увижу! Думал – никого больше не увижу! – голос все-таки дрогнул. Да и плечи задрожали.

– Всё кончилось.

Волосы Алексы – намного мягче. А у Диего – жесткие, почти как грива Соколицы. И такие же густые.

Чьей добычей ты теперь станешь, верная лошадка? Столько миновать, угодить в плен вместе с хозяйкой, с ней же перейти из лап в лапы – от Гуго к Мальзери. И пропасть у змеиных катакомб.

Ничего не кончилось, впереди – охваченный войной Аравинт. А в Лютене придется оставить сестру! Разлученную с Витом, потерявшую ребенка, насильно обвенчанную с хряком! Свинопринцем, игрою ехидной судьбы рожденным в пурпуре.

Диего отстранился первым. Так надо – именно мужчина должен быть сильнее. Если он, конечно, настоящий мужчина. И даже если на самом деле сильнее женщина. Кармэн была права и в этом. Она была порой по-настоящему мудра. Куда мудрее, чем совсем недавно считала одна самоуверенная илладийская девчонка.

– Куда мы теперь? – Диего никуда не отсел, просто устроился справа. Голова – на плече у сестры.

Замереть. Остановись, вечность. Пусть так будет всегда...

– В Аравинт. Сначала – к Кармэн, герцогине Вальданэ. Дальше – будем думать... – Элгэ рывком поднялась на ноги, вынуждая к тому же Диего.

– Я слышал разговоры взрослых. – Братишка всё понимает. Увы, его удалось уберечь лишь от смерти, но не от жизни. Во всех ее красках и проявлениях. – Аравинт потеряет независимость со дня на день. Если еще не потерял. Он станет провинцией... или нашей, или мидантийской.

– "Наших", Диего, у нас, боюсь, больше нет. Во всяком случае, Эвитан – это точно не "наши".

– Но Илладэн – часть Эвитана...

Да. Но чтобы там нашлось место для герцога и герцогини Илладэн – нужна смерть хотя бы принца Гуго и Валериана Мальзери. Без этого не получится. А что скажет Октавиан на планы убить его отца?

– Видишь ли, Диего, ты – пока еще несовершеннолетний, и сам это знаешь. Если ты станешь добиваться прав на Илладэн...

Цветущие вишни и алые как закат рощи гранатов. Теплая лазурь моря. Пойманный в опустевшую раковину прибой...

– ...тебя вернут Валериану Мальзери.

– Зато ты – совершеннолетняя. И вдова. Теперь ты имеешь право взять меня с собой.

– Имею. А еще больше имеет Алекса. Она – старшая. А в доме ее, с позволения сказать, мужа ты не проживешь и месяца.

– Нужно к Патриарху! – подал новую бредовую идею братишка. – Мидантии нужен независимый Илладэн, они могут...

Могут. Превратить их всех в игрушки. Это они могут...

– Диего, будь мы сейчас в Аравинте – об этом еще можно повести речь. Но, будучи беглецами, просить убежища у Патриарха – безумие. Лучше уж тогда у вольных корсаров Элевтерис, – усмехнулась Элгэ. – Ладно, хорошо, что ты намерен вернуть родовые владения. Но чтобы это сделать, а заодно и выбанджарить у эвитанских шакалов Алексу, – нужно в первую очередь выбраться из Эвитана. Или хоть с Севера. Куда дальше – решим, когда будем на Юге.

И если нужно – Элгэ свяжет Диего по рукам и ногам. Но ни к какому Патриарху не пустит! Кардинал Александр – хороший человек, хоть и северянин. А вот мидантийскому церковнику, отлучившему от церкви Аравинт, илладийка поверит предпоследнему. После свинопринца Гуго и дяди Валериана. Потому что эти двое – в одной цене.

3

Пистолеты и шпагу можно не брать. Хотя нет – до плена Грегори должен добраться живым и невредимым, а не разочаровать будущих палачей. Разочарует он их по-другому.

А письма Кармэн, Виктору и Арабелле найдут – когда герцог Ильдани будет уже далеко. Когда обыщут комнату.

Увы, доверить такое некому. Врагов в поместье у Грегори нет, а остальные немедленно сдадут беглеца Кармэн. Для его же блага, разумеется.

Герцог Ильдани горько вздохнул. Самое время присесть на дорожку. Если бы сын-неудачник отца-героя планировал возвращаться.

Раз решил – глупо медлить. Сейчас принц Грегори Ильдани, гость аравинтского короля (как называют гостей, что принесли в доселе теплый и радостный дом чуму?) выедет "размять коня". Как и все эти месяцы. Только на сей раз не вернется.

Последний взгляд в окно. Во двор. Там зимой горели костры, смеялась и плясала радость... Больше в Арганди нет ни веселья, ни танцев.

Кармэн у своего дяди, остальные грустят по комнатам.

Надо было сделать это раньше. Тебя уговаривали, что ты не виноват. Молчи – ты не дал бы себя уговорить, если б настолько не цеплялся за жизнь.

Не так. Цепляешься и сейчас. Ты давно прекратил бы всё это – если б жизнь близких была тебе дороже собственной. Эвитан получил бы беглого "предводителя мятежа", а Кармэн и ее дети – безопасность. Как и сотни аравинтцев, успевших погибнуть вместо тебя. А еще раньше – тысячи эвитанцев.

Ну всё, насмотрелся? Вперед – если хочешь успеть исправить хоть что-то! И лучше не обманывайся. Две пули – на двоих солдат. Если повезет – офицеров. Вот и всё, что ты успеешь.

На себя хватит кинжала – если враги не передумают брать в плен. Или хватит эвитанских пуль – если тебя опередят в стрельбе. А это гораздо вероятнее.

О ближнем бое можешь и не мечтать. Так близко не подпустят. Претендент на трон погиб в неравной схватке с врагами – как красиво и глупо. Достаточно, чтобы сложили легенду.

Бедная Белла! Остается надеяться, что у столь юной любви память коротка...

Но откуда тебе самому такое знать? Так и не успевшему полюбить?

Прости, Белла, но ты должна жить. И будешь.

Поворот ключа в замке – тоже в последний раз. Как и шаги по дубовым половицам. Вчера они казались золотыми от солнца. Сегодня – за окном лишь набрякшие неотвратимым дождем тучи. И это – тоже правильно. Забавно лишь, что над Грегори будут плакать не только друзья. Что он успел сделать, чтобы заслужить подобную честь?

Впрочем, небу всё равно – оно оплачет павших по обе стороны. И герцога Ильдани, и тех, кому предназначено стать его жертвами. Хоть они и не успели сделать ему ничего дурного. Кроме того, что пришли с войной на землю людей, давших изгнаннику приют.

Двери в резных завитках – золотых, алых, синих. Тоже – в последний раз. Закрываются за прежней жизнью. Вообще – за жизнью.

А вот через опустевший двор лучше шагать быстрее. Но не бежать, а то привлечешь нежелательное внимание. Мало ли кто еще сейчас смотрит на свинцовое небо и одинокий двор?

Дождя не миновать, но время высушить порох будет. Ормхеймцы – в трех днях пути. А дождь вряд ли зарядит на трое суток без перерыва. Летом в Аравинте такого не бывает. Во всяком случае – ни разу за два лета, проведенных здесь Грегори. Два целых и один осколок.

Вот здесь горел костер... а теперь нет травы. Она долго не растет на пепелищах.

Конюшня и тихое, доверчивое ржание. Виноватое. И зря. Не вина Кречета, что хозяин вчера устроил ему сбитую подкову и стертую ногу. Зато верный друг тоже не умрет. Брать одну жизнь вместо другой – подло. Но Кречет должен жить, а Грегори давно всё про себя знает.

Прости, Серый. Умрешь ты. Почти наверняка. В лошадь попадают не реже, чем во всадника. И ради Творца – не смотри такими счастливыми темно-лиловыми глазами.

Грегори Ильдани, смертник, сам себе вынесший так долго оттягиваемый приговор, сможет сейчас взглянуть в глаза любому. Кроме Серого.

Глава третья.

Эвитан, Лютена – окрестности Лютены.

1

Выпить – нельзя. До самого вечера, а желательно – и после. Пить будем за победу. Еще бы знать – чью.

Старый дракон Ральф Тенмар – в могиле. Дом набит незваными гостями. Где-то в Квирине Анри вот-вот узнает о смерти отца. Если еще не узнал. Злая весть всегда бежит вперед добрых. А их в ближайшее время ждать не приходится. И не в ближайшее – тоже.

Анри не стать герцогом Тенмаром, как Ирии – графиней Таррент. Барон Гамэль и Леон могут торжествовать!

Что осталось от прежней жизни? Неотомщенная смерть отца, нацепивший графскую корону убийца, его сообщница – королевская шлюха... то есть фаворитка. Еще сгинула невесть где сестренка – выкраденная из монастыря подлецом, разрушившим их жизнь!

Что сбылось из обещаний Ирии Таррент? Ничего. Сплошные поражения и ни одной победы – кроме удачного побега. И даже он не удался бы без матери и Джека.

И никому до сих пор не возвращен долг.

Что в прошлом – кроме двух незаслуженных смертных приговоров и глупой любви к человеку, подписавшему последний?

"Триумф, осада, смерть..." Жизнь – это партия в ратники. Но как выиграть – если проиграл даже Ральф Тенмар?

Чужой дом, чужие люди, чужое имя. И одиночество. Угнездилось в стенах и пронизало мысли. Коснулось плеча и уселось рядом с почти забывшей его дочерью лорда Эдварда. Усмехается: я опять здесь. И никуда больше не уйду, не бойся.

Одиночество в доме, полном людей. В набитом молельщицами монастыре оно было сильнее и пронзительнее, но не намного.

Есть ли посмертие? Или... мы уходим навсегда, и больше нас никогда не будет? Странно – никогда не боялась за себя. Но перехватывает горло, и слезы рвутся из глаз при одной мысли, что навсегда ушел папа. Что Ральф Тенмар больше никогда не заворчит, не усмехнется, не одарит язвительным советом. Что, возможно, Эйда...

Не думать! Сестра – жива! И мы сами – живы, пока бьется сердце нашей надежды.

В тюремной карете Ирия тоже толком не могла думать. Всё случившееся в аббатстве всплывало в памяти с жуткими провалами. А мысли заволакивала тьма...

"Научитесь проигрывать, сударь". Ирия сказала это несчастному дурню Стивену Алаклу. Хотя – почему несчастному? Он-то как раз по уши счастлив со своим поместьем, пышнотелыми крестьянками и дурочкой, на ком со временем женится.

"Жизнь второго шанса не дает". Будь у Ирии хоть капля ума – приняла бы предложение Алакла. Умная женщина сумеет вертеть глупым мужчиной – Полина тому пример. Ирия Алакл, баронесса Ривен наслаждалась бы сейчас свободой и даже какими-то деньгами. В отличие от беглой осужденной Ирии Таррент.

Трусиха, ничтожество, тряпка! Река не поворачивает вспять, а жизнь не бывает проиграна вчистую в шестнадцать лет! Ты и сейчас – не в тюрьме и не совсем нищая. А будешь умной – никогда там и не окажешься. Либо сама заботишься о себе, либо – никто.

Привыкай заново к холодному ветру за спиной. Потому что больше ее прикрывать некому...

2

– Госпожа! – приглушенный голос Пьера раздался раньше, чем его же стук в дверь. – Госпожа Ирэн.

Что ж! Друзей и покровителей больше нет, но слуги-то остались.

– Входи, – Ирия провернула ключ.

Гулять по саду с лакеем можно, а вот в спальне лишний раз запираться не рекомендуется. Но кто об этом узнает? В Квирине, говорят, мужчины-рабы прислуживают прямо в купальнях знатных патрицианок – и ничего, никто не возмущается. Или это – такие же байки, как и о пьющих кровь старых герцогах?

И об оборотнях, что водятся в окрестностях Альварена?

– Садись, Пьер.

Предан он ей или не только ей? Неважно – язык у Ирии уж скоро год как укоротился. С самого Месяца Рождения Осени прошлого года.

– Тайная комната меня впечатлила, спасибо. Я правильно понимаю, что теперь вы раскроете мне и другие тайны моего покойного дяди?

– Ваш дядя, баронесса, искренне заботился о вас. – То ли Пьер – настолько нахал, то ли сидеть в присутствии дворян ему не в новинку. Что ж, приближенный слуга выдаст себя повадкой, как Полина – игрой в ратники с Леоном. – Он просил меня помогать вам во всём, в чём возникнет нужда.

– Хорошо, Пьер. – На такую речь невольно хочется улыбнуться. Или растрогаться – если бы еще не успела разучиться. – Нужда у меня уже возникла. В информации. Барон Гамэль шпионит на Герингэ, а на кого еще двое?

– Я правильно вас понял: речь идет о батюшках ваших сегодняшних гостей?

– Нет, – Ирия, несмотря на всю серьезность ситуации, позволила улыбке тронуть губы. – На кого шпионил покойный отец баронессы Одетты и шпионил ли вообще – можно сейчас опустить.

– Кавалер Лерон – на графа Мальзери, а кавалер Тенье – на графа Бертольда Ревинтера.

Отец Соланж и Софи! Ревинтер так и не нашел способа засунуть в дом к "Ирэн Вегрэ" Алана Эдингема. Зато поселил здесь дочь второго шпиона.

– А конфликт интересов не возникнет? Герингэ ведь – постоянный союзник Ревинтера. У них разные планы на Тенмар, или планы – одни, а шпион-претендент – у каждого свой?

Не шокировала ли "госпожа баронесса" Пьера? Похоже, нет. Да и сложно это – после герцога Тенмара.

– Если мне позволено высказать мнение...

– Позволено.

– Титул они отдадут барону. У него нет сыновей – это всех устроит.

Сын, допустим, может еще родиться. Колетта Гамэль – подлая баба, а не старуха.

– Пьер, я сегодня должна быть у Ее Высочества. Мне нужно, чтобы кто-то проследил за госпожой и господином.

– Будет сделано, – склонил голову слуга.

– Пьер, вы можете не отвечать. Вы – не вор и не шалопай-юбочник. И я слишком высокого мнения о герцоге, чтобы решить, будто такой маскарад затеян ради меня одной. Кто вы, Пьер?

– Я родился в Вальданэ, баронесса. И был там, когда убили принца. Я сопровождал мою принцессу до Аравинта. И вернулся в Эвитан с отрядом подполковника Тенмара. Я был с ним в последнем бою. И принес отцу весть о смерти сына.

Какую из них?

– И... остался.

– Никто об этом не узнает, Пьер, – Ирия, не удержавшись, накрыла его руку своей.

У некоторых простолюдинов благородства куда больше, чем у рожденных в парче и шелках. Пьер – лишнее тому подтверждение.

– Я знаю, баронесса, – поднял он на нее глаза. – И я знаю, что вы любили его.

Молчание – та же ложь. Хотя – почему? Любовь бывает разной. Братьев тоже любят. Те, кому повезло с братьями. И... кто любил Анри – Ирия Таррент или Ирэн Вегрэ?

– В Лиар вы его тоже сопровождали? – Не выдает ли она себя? Нет. – Где он едва не погиб?

– Нет. Иначе я бы не выжил. По Лиару прошлись банды Ревинтера и Эрика-Бастарда. Хорошо, что вас там не было, баронесса.

Не знает.

– Да. Хоть в этом мне повезло.

3

В серебряной фляге остывает зелье, затухает костер, угли подергивает пепел. Еще несколько минут – и безымянный спаситель даст Эйде Таррент противоядие.

Он обещал, что девушка очнется почти сразу. И это неплохо – потому что северянку и ее ребенка придется взять с собой. Не оставлять же здесь – змеепоклонникам.

Хуже, что без лошадей далеко не уйти. Увы, ни Элгэ, ни Октавиан не успели толком прихватить денег. А того, что взяли, – не хватит и на вконец заезженных крестьянских кляч. Конечно, есть еще драгоценности – в кошеле под одеждой. Но их где попало не продашь. Да и родовые побрякушки – вернейший след для любой погони.

Соколица, прощай. Ты выбрала не ту хозяйку.

– Вам нужно уходить. – Тонкие смуглые пальцы незнакомца сомкнулись на горлышке фляги. – Я отвел им глаза, но вряд ли – надолго. Да и погоня может обойти лес и караулить милях в пяти к югу. Торопитесь. О девушке и ее дочери я позабочусь.

Элгэ даже не успела обрадоваться, как неугомонный братец уже дерзко сверкнул фамильными зелеными глазищами:

– Мы дождемся, пока она сама решит, с кем идти. Я поклялся Эйде защищать ее и Мирабеллу.

То-то перед тем, как бежать к сестре плести заговоры, взял с Виана слово не покидать поляну. А потом и вовсе сидел в трех шагах от защищаемых. Лучше бы кому другому не доверял. Патриарху Мидантийскому Иоанну, например!

– С ними вы недалеко уйдете, – незнакомец говорит с Диего, как с семилетним. И Элгэ вполне его понимает. Спасителя, а не брата. – А если вас схватят – Эйде и Мирабелле конец. Тебя, кстати, могут пощадить – твой дядя вряд ли повторит эксперимент. А вот Эйда Таррент живой им не нужна. Я найду место, где ее спрятать, а вы – нет.

– И где вы ее спрячете? – резко бросил Диего.

– А вот этого, прости, не скажу. – Пламя в глазах незнакомца полыхнуло так, что взгляд братишки показался легкой искрой. – Вы, без сомнения, храбрый молодой человек, герцог Илладэн. Но определенные виды пыток развяжут язык любому. Я выразился достаточно ясно?

– Да, – ответил за Диего молчавший всё это время Октавиан.

– Я никуда... – начал упрямый мальчишка.

И его перебила уже сама Элгэ:

– Мы останемся здесь, пока она не придет в себя. И спросим ее саму.

Что Элгэ говорит, Творец милосердный? Но в подземелье они все убедились, что дети порой видят куда зорче взрослых. И до сих пор не по годам умный братишка еще ни разу не ошибся.

Его жизнь для Элгэ дороже обеих северянок вместе взятых. Но чтобы оставить умирать одних вместо другого – нужно быть Валерианом Мальзери. А она – Элгэ Илладэн.

Глава четвертая.

Эвитан, окрестности Лютены.

1

Илладийцы ему до конца не верят – и правильно. Учитывая, что Рунос ехал убивать и умирать, а не спасать. И если б пришлось запечатать пробужденные катакомбы их кровью – сделал бы это. Потому что жизнь тысяч – важнее спасения нескольких. Жизнь целого города – по неведению забывших отцовские заветы потомков выстроенного вблизи древнего капища. А оно однажды уже сожрало всё живое в округе. В том, прежнем, древнем городе.

К счастью, хватило крови жрецов. К счастью, всё позади. Целитель не убил невинных, и вместе с ними – собственную душу. Вместе с телом. Ибо что творит лишенный души, Рунос помнит отчетливо. Шрамами на запястьях, дикими ночными кошмарами и предсмертными криками, что кровью запеклись в сердце.

Сегодня самого страшного не случилось. И не ставшие жертвами безмолвно смотрят на не ставшего убийцей. А на его плаще слабо шевельнулась едва очнувшаяся светловолосая девушка с севера. Связанная Вечным Обетом – о чём ей вряд ли известно. Еще одна тайна, о которой Рунос расскажет Эйде Таррент, но не сейчас. Время еще есть. Вряд ли в ближайшие часы она сделает хоть что-то, запрещенное Обетом.

Ну что ж, отец Жерар, верный слуга кардинала. Его Высокопреосвященство болен и будет болен до конца лета. Но Жерар поверил незнакомому лекарю и его словам. И не откажет в помощи девушке, преследуемой злейшими врагами Творца. И не только его.

Губы Эйды Таррент слабо порозовели, огромные глаза разом распахнулись. Два серых озера печали настороженно оглядели всех. Нашли дочь. И тут же просиявшая весенним солнышком мать потянулась к ребенку. Девочка в ответ прильнула к ней.

А время, отведенное прощанию, истекло.

– Эйда Таррент. – Зелье должно снять и боль, и головокружение – если старинный рецепт не врал. – Вы – не совсем здоровы, но решить должны сейчас. – Рунос, наверное, в глазах юного Диего выглядит безжалостным зверем. Если правы те, кто знал покойного герцога Алехандро, – сын пошел характером в отца. – Идешь ли ты в Аравинт вместе со своими спасителями или воспользуешься моим покровительством и убежищем, что я могу предоставить?

В глубоких серых глазах плеснулось понимание, но абсолютно неверное. И Рунос от души мысленно выругался.

– Надо ли говорить, что моя помощь – бескорыстна?

Эйда Таррент молчала минуты три. Только гладила дочь по голове, перебирала пушистые светлые волосы. А Диего Илладэн только что не подпрыгивал на месте – так хотел высказаться.

– Я еду с вами, – наконец, обернулась девушка к Руносу. – Вы – враг моих несостоявшихся убийц, и вам доверяет моя дочь. Этого достаточно, – она грустно улыбнулась. И обернулась к остальным – непроницаемой Элгэ, ошалелому Диего, равнодушно-холодному Октавиану Мальзери. – Я вам очень благодарна. Но на пути к Аравинту и я, и Мирабелла станем лишь обузой. – Рунос не видел лица северянки, но готов поклясться: улыбается она всё так же горько. – Вы и сами это понимаете.

2

Лошади пасутся в поле. Чужие. И одна из них кажется смирной.

В детстве Эйда Таррент верила в сказки. Но, наверное, даже тогда понимала: в жизни их не бывает. Ири лет до десяти утверждала, что слышит язык деревьев и трав. И Леон, подражая ей, тоже врал, что слышит. Врал неумело.

А вот Эйда и Иден не выдумывали чудес. И не убеждали всех и себя, что с ними тоже произошло что-то эдакое.

Как бы обрадовали зеленоглазую сестренку неведомо как вернувшиеся к всадникам кони! До того – в панике порвавшие привязь и разбежавшиеся по чаще.

Обрадовали бы... Но вряд ли больше, чем Элгэ и Октавиана. И теперь две пары зеленых, как у Ирии, глаз и одна черная смотрят на потерянных скакунов так, будто незнакомец не призвал их сюда, а воскресил из мертвых.

"Магия существовала лишь в легендах", – сказал он. Тот, кому сразу и безоговорочно поверила дочь Эйды.

3

Нужно спешить, но теперь Рунос сам тянет время. Неужели именно так это и бывает: чужие зеленые глаза глянут в душу – и вмиг перестанут быть чужими? Отныне изумрудный взгляд поселится в твоем сердце... и уже не уйдет из снов. А ты думал, что в Белом Храме узнал о любви всё? Ты не знал о ней ничего...

Любовь – это дар и проклятье, надежда и отчаяние. И ты слишком безошибочно угадывал ее в других, чтобы теперь ошибиться насчет себя...

Прощай, Элгэ Илладэн, чужая возлюбленная, юная вдова. Будь счастлива с тем, кого выбрало твое сердце. Эвитан принес тебе слишком много горя. Пусть чужие края будут милосерднее – ты заслужила счастье. А тот, чье будущее давно перечеркнуто прошлым, не смутит твой покой, не бойся. И как бы ни звучало твое новое имя – пусть ни один враг не узнает его.

Сегодня рассвет вновь, как всегда, встал над древними развалинами мертвого города. И над городом живым – так и не узнавшим, что ему грозило. Рассвету всё равно, кому жить, а кому – иначе. И уж тем более ему нет никакого дела до бывшего герцогского сына, что с отчаянием и молчаливой тоской смотрит вслед дочери другого герцога. Так ни разу и не обернувшейся.

Глава пятая.

Эвитан, окрестности Лютены – Лютена.

1

И Элгэ Илладэн, и тем более Октавиан Мальзери – Эйде совершенно чужие. И всё же, когда они ушли, внезапно стало еще тоскливее. Она – вновь одинока. И вновь полностью зависит от чьей-то милости. Куда идти, если этот незнакомец вдруг откажет в помощи?

А если даже нет – куда он приведет ее и Мирабеллу? А если... отнимет дочь?! И спасительный вопрос "Зачем ему это?" здесь не поможет. Почему змеиные жрецы желали смерти Мирабелле – тоже неизвестно. Но алтарь в пронизанном потусторонней жутью капище – убедительное доказательство их намерений.

– Сударыня... – спаситель Элгэ Илладэн уже протягивает Эйде руку, чтобы подсадить в седло.

Свою лошадь он подманил, а где взял чужую? Кто раньше на ней скакал?

Девушка колебалась целый миг, прежде чем выпустить из объятий дочь. Сделала это с замирающим сердцем. И едва не сошла с ума от тревоги – за бесконечно-долгий миг. Пока незнакомец не поднял девочку на руки и не вручил обратно матери.

2

Любимый синий кабинет, наглухо задвинуты портьеры. Беспомощно догорают свечи. За окном – раннее утро.

Вскрытое письмо.

Слипаются отяжелевшие за ночь веки. Как говорят в таких случаях – свинцовые.

Сегодня Ревинтер заснул прямо за столом. А разбудила срочная весть. Ожидаемая всю ночь.

И хорошо, что разбудила. Хорошо – сразу по двум причинам.

Он победил – так почему нет ни радости, ни умиротворения? Только усталость.

Тяжелые темно-синие портьеры кажутся черными. Скрывают небо Лютены. И утро.

Он победил.

Один глупец схватился с другим – и лишь мятеж в отечестве второго спас страну первого от долгой и разорительной войны. Несчастное государство – если о его благе тревожится только Бертольд Ревинтер!

Теперь Совет будет торжествовать: министр финансов ошибся. Зато принц Гуго с принцем же Эриком – на коне. И отхватили для Эвитана новую провинцию. Прямо сейчас отхватывают.

А что без Ревинтера не было бы мира с Мидантией – не узнает никто. Да никого это и не волнует.

Шпион из ставки Эрика запаздывает с вестью уже на неделю. Это значит, что шпиона уже нет. А вот что означает внезапно поумневший и похитревший Эрик? Алису? Кого-то из ее фрейлин? Или столь же внезапно поглупевшего Бертольда Ревинтера? С каких-то змей вообразившего, что смерть Ральфа Тенмара положит конец умным решениям Ормхеймского Бастарда.

Министр финансов (и еще четыре с лишним года – Регент) устало опустился в любимое кресло. Сжимая виски руками и лишь усилием воли заставляя себя успокоиться.

Мысли пришли в порядок далеко не сразу. Сказывается вчерашняя почти бессонная ночь. Что за бред, кстати, снился? Что-то темное и зубастое лезло из земли? Какой-то черный алтарь... И древние жрецы с длинными кривыми ножами. Вдобавок бормотали что-то маловразумительное на варварско-тарабарском языке. Ну точно – бред.

Воспоминание о ночном кошмаре, как ни странно, помогло. Такие глупости часто снились в детстве Джерри – любителю читать старые легенды и слушать дураков-братьев. Знал бы ты тогда, мальчик, что политика – страшнее всех многоглавых драконов и мрачных подземелий вместе взятых.

Глубоко вздохнув, Ревинтер решительно покинул кресло и в четыре шага пересек любимый синий кабинет. Распахнул портьеры и от души рванул оконную створку. Прохладный утренний воздух хлынул в лицо.