Текст книги "Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Брр!

– А куда нам еще ехать? – почти равнодушно вопросил Леон.

Он замерз, устал. На холоде разнылась едва успевшая зажить рана! Сейчас бы – в тепло постоялого двора!

Вряд ли кто ищет лиарского беглеца на юге Тенмара. Четвертой ночевки у костра Леон просто не выдержит! Он – не кошка, чтобы на нем всё мигом заживало. Леон – ранен, от усталости еле держится в седле! И при этом еще должен спорить с не слишком умным собеседником, чей конек – продолжать спор ради спора!

– Да куда угодно, но не в пасть же к голодному шакалу!

Юный лорд с тоской потуже затянул плащ. Зима превратила лисий мех в тончайший шелк. И жалкая тряпка не спасает ни от ледяного ветра, ни от зябкой сырости!

– Почему ты думаешь, что дядя Ив заодно с секретарем? – Леон и сам в это почти верил. Но не признавать же теперь правоту Витольда!

– Да хотя бы потому, что он отослал тебя к этому Игнасио Веге!

Вит уже почти орет. А еще из Ритэйны! Впрочем, он ведь десять лет болтался на Юге. Карлотта – тоже южанка. А секретарь дяди и вовсе – вылитый бродяга-банджарон. На одну рожу стоит взглянуть...

– Ты не знаешь этого Вегу, а я знаю! Его папаша – первая мразь Илладэна! Замечен во всём, кроме людоедства.

Завтрак Леона едва не вырвался обратно!

– Не оказался в тюрьме лишь потому, что имеет связи при дворе! И нехилые, учти. А сам Игнасио... то же, что и его папенька, только меньших масштабов. Не успел еще просто, знаешь ли... И к такому мерзавцу дядя отсылает родного племянника? Помнишь сказку о девочке, которую мама в лес послала – с пирожками для больного дедушки-лесничего?

– Но там ведь оборотень принял облик матери...

– А твой дядя – сам оборотень! Только в другом смысле. Понятно?

– Но я же его племянник...

Как же зверски холодно! А еще – мерзко и тоскливо! Ведь Творец есть. Так зачем же допускает, чтобы родные предавали родных?! Почему не карает клятвопреступников?!

– Когда речь о деньгах или чтобы выслужиться перед хозяином – родственные связи побоку, поверь мне!

Горько усмехается Вит, тоскливо молчат мокрые черные палки деревьев.

Сейчас бы слезть с коня, рухнуть на землю и разреветься! Но не в эту же сырость... Были бы здесь сухие листья! И чтобы папа был жив и гладил по голове. Жить бы снова дома, тайно любить Полину, мечтать о гвардии!

Слезы упорно лезут на глаза. От ледяного ветра! Ну почему даже здесь, в Тенмаре, столь холодная весна?!

Почему нельзя на теплый и сухой постоялый двор? Почему пришлось ехать кружным путем – из-за проклятых отрядов на границе? Да и те – лишь по слухам окрестных крестьян.

Да даже если там и впрямь видели каких-то людей – так в цветах же Ормхейма! Какое Эрику-то дело до Леона?!

Собирались же ехать напрямую... Почему, ну почему Витольд – такой осторожный?!

– Дядя мог не знать обо всём...

Так хочется в это верить! Верить хоть во что-нибудь... Леона не могли послать на смерть! Не может быть, что он больше никому не нужен. Что его предали все! Творец такого не допустит...

– Тенмарец – и не знал? – Витольд рассмеялся – сухо и зло. – Да и чего он не знал? Если уж ему известно, что младший Вега – контрабандист! Не удивлюсь, если выяснится, что твой добрый дядюшка еще и с ним в доле...

– Но... – юный лорд понял, что краснеет. Может, хоть на холоде это не так заметно?

Или у Вита глаза тоже слезятся от ветра?

– Ты что? – То ли глаза виконта Тервилля вовсе не слезились, то ли он читает мысли. – Ты никак решил, что на Юге каждый второй контрабандой промышляет? А в Илладэне и вовсе – каждый первый?

– Да ничего я не думал...

Витольд, слава Творцу, кажется, не зол. Просто удивлен.

– Север ничем не отличается от Юга, Леон. – От непонятной, пронзительной горечи в тоне стало совсем тоскливо. – Везде есть подлецы и предатели, петля убийцы, нож в спину, яд в бокал. И честь и порядочность – тоже везде. Не вешай нос! – он, дотянувшись, осторожно тронул собеседника за плечо. Здоровое. – Прорвемся! Кстати, возможно, Илладэн – не такая уж безумная мысль. Там нас вряд ли станут искать. Если твой дядя обо всём знал – сейчас считает тебя мертвым. Властям он тебя сдавать и не собирался. У него было на это время, пока ты у него гостил. А если он просто честный дядя – значит, никому не скажет и про Илладэн. Решено, едем.

– В Илладэн?!

Кажется, хмурый каурый Вита – и тот повеселел. Еще бы – в Илладэне тепло! Там зима – как в Лиаре конец лета. В крайнем случае – как Месяц Рождения Осени.

– В Илладэн. А оттуда, как и собирались, в Аравинт. В Илладэне я хоть кого-то знаю. Потому что к твоему Игнасио Веге мы точно – ни ногой. Без него доберемся.

2

Общие обеды в Гербовой Зале – еще одна милость, отныне дарованная Элгэ. Ее удостоили удовольствия лицезреть надутое дядино лицо и постную рожу супруга. А заодно – портреты самого графа и обеих его покойных жен. В придворно-церемониальных одеяниях.

Нельзя радоваться чужому горю, но хорошо, что изображения более дальней дядиной родни остались в Мидантии. Портреты их общих предков патрицианского рода Ландерини. Дядя, получив в Эвитане титул Мальзери, немедленно отказался от прежней родовой фамилии.

Предложенные свекром новые наряды остались в супружеской опочивальне. Элгэ по-прежнему идет вишневый шелк, а не бледно-желтый бархат. И уродовать себя на радость графу Мальзери она не намерена.

Еще ей идет именно такое декольте, а не его полное отсутствие. И не тряпичная вставка на его месте.

И совершенно незачем кутать шалью столь прекрасные плечи. Впрочем, на перевитую мелким жемчугом прическу Элгэ согласна – хоть рубины подошли бы лучше.

Молниеносный взгляд в золоченую раму. Усмехнуться в собственные ледяные глаза. Хороша! В любом виде. Лучше только Кармэн, но от герцогини Вальданэ Юстиниан сбежал бы еще быстрее. От нее бы и дядя удрал.

Как десятки поколений дам до нее эвитанская аристократка медленно спустилась по устрашающей длины лестнице с еще более устрашающими мелкими ступеньками. Опираясь на руку мрачного, льдистоглазого супруга.

Впрочем, возможно, древним предшественницам Элгэ везло с мужьями ничуть не больше. В конце концов, ей мог достаться в супруги и сам граф Мальзери. (А что? Дядя – вдовец.) Или Гуго Амерзэн собственной персоной. Б-р-р!

Все остальные – уже внизу. Ах да – Элгэ же непозволительно долго задержалась за выбором туалета. Простите южную дикарку. Молча простите. Не нравится – надо было выбирать дрессированную северянку.

В глазах рябит от серых ливрей. Слуги-статуи готовы обслужить высокомерных хозяев.

Хозяин дома – во главе разновозрастных и разнокалиберных приживалов и приживалок. Зверинец в сборе.

И рота пустых кресел.

– Садитесь! – ледяной глас Валериана Мальзери известил всю камарилью: ей милостиво позволено занять положенные места. Которых, кстати, всё равно в два-три раза больше, чем домочадцев.

Как смеялась бы Кармэн – окажись она в подобном месте! А Алексис, будь он жив, садился бы по очереди в каждое пустое кресло, корча при этом уморительные рожи. А потом засыпал бы комплиментами приживалок. Всех подряд.

Усадив в кресло супругу, Юстиниан уныло побрел на свой конец стола. В обход. Место наследника титула – напротив жены. Рядом с отцом.

Легкая гримаса раздражения искривила всё еще красивое (чего не отнять – того не отнять) чело Валериана Мальзери. Приживалки, чинно опустив долу тусклые глаза, дружно рассматривают что-то в пустых тарелках.

А в Аравинте сейчас цветет виноград... Если его не вырубила солдатня Эрика Ормхеймского!

Только все схватились за ложки – стук в дверь. Почтительный, но твердый.

– Войдите! – Прямо не граф, а сам король. Ладно хоть не "Кто посмел тревожить меня во время обеда?!"

Слуга. Элгэ за последние дни успела приглядеться к дядиным холуям. Этот пользуется его особым доверием.

Подошел – чеканя шаг. Вручил белый конверт.

Эх, научиться бы читать через стол! И сквозь бумагу.

Свекор удостоил письмо беглого взгляда.

И изменилось лицо. Всего на миг – но это же каменная рожа самого Мальзери! Кто еще, кроме Элгэ, мог довести его до такого? А главное – чем?

Встал. Вышел. Почти стремительно.

Илладийка с немалым трудом заставила себя есть. Не голодать же. И незачем привлекать внимание.

Что все-таки в этом проклятом послании, а? Или.... оно – вовсе не проклятое?

3

Для всего подзвездного мира Элгэ – теперь Мальзери, виконтесса Эрдэн, – нездорова. И только потому не покидает стен особняка.

На деле же...

Нет, можно, конечно, найти способ вылезти через окно. Один раз.

Пробраться мимо стражи, выскользнуть через ограду... Но побег обнаружат раньше, чем Элгэ успеет вернуться. И какие меры будут приняты – лучше не представлять.

Точнее – представить. Чтобы не погубить всё преждевременными глупостями.

Совсем бежать пока некуда. Кардинал – всё еще болен. А больше в Лютене илладийка не знает никого. И самого города – тоже.

Служанка – та самая – порассказала "доброй" госпоже немало интересного. Но чтобы успешно скрываться, нужно изучить не центральные улицы и храмы (к тому же – с чужих слов), а подворотни и заброшенные чердаки. Причем – те, о которых не известно никому другому.

А еще необходимы деньги. Потому как бежать из Эвитана без Диего и Алексы – нельзя. У Элгэ нет армии, чтобы вернуться за ними потом. А Аравинту сейчас – не до помощи кому бы то ни было. Если б Кармэн могла их выручить – давно бы уже это сделала.

Бежать – единственный выход. Ни к каким интригам илладийскую пленницу не допустят. Надеяться на это было глупо с самого начала. Влияния на мужа у нее нет. Для такого нужно, чтобы он жену любил или хоть желал. А любит и желает он явно кого-то другого.

А граф Мальзери – кто угодно, но не дурак. И вовсе не намерен позволять Элгэ выйти за рамки его плана: родить Юстиниану наследника и скоропостижно скончаться.

По обоюдной договоренности муж, во избежание слухов, ночует в супружеской спальне. И им вполне удобно на разных концах громадной кровати. Никто в особняке (будем надеяться) не знает, что никаких альковных отношений между новобрачными нет и не было.

И это – всё, чего Элгэ пока добилась. Не считая свободного перемещения по особняку. Пусть и под постоянным присмотром вышколенных псов и псиц дяди... свекра.

Да – еще редких прогулок в карете. С "эскортом". Тоже неплохо – хотя из окна на ходу много не высмотришь. Тех же чердаков и подвалов, к примеру.

Да и "свобода перемещения" дает не много. Разве что Октавиану, когда вернется, не понадобится вновь лезть к Элгэ в окно. А то еще наткнется на брата... Уж на минуту-то она найдет способ остаться с кузеном наедине. Если тот, конечно, не решит, что помогать ей и ее брату – себе дороже.

Еще в особняке Мальзери неплохая библиотека. Но бесконечно читать тоже невозможно. Особенно, когда сходишь с ума от тревоги – каждый миг. А фехтовальный зал теперь для Элгэ – табу.

Впрочем, лучше уж читать, чем вообще ничего не делать. В цветнике Кармэн несколько дам не интересовались ничем, кроме сплетен и кавалеров. Здесь бы ветреные красотки рехнулись с тоски, но сюда они не попадут.

Открой очередное творение "великого" Ленна, Элгэ. И не смей метаться по комнате – загнанной пантерой! Хватит. Для всех ты смирилась.

Читай. Или просто сиди за книгой. Обдумывай варианты побега – отбрасывая один за другим.

Лоренцо Винсетти называл Элгэ умнейшей из его учеников. Вот и представился случай проверить, правда это или просто лесть красивой девчонке. Философ – мужчина. Он знал, кому какой комплимент отвешивать.

Если отсюда не выбраться – больше уже не будет ничего. Не только светских бесед и умных диспутов в салонах. Еще и пьянящего вихря балов и счастливого звона бокалов. Самых прекрасных в мире илладэнских рассветов и меркнущих в пронзительно-синем небе закатов. Звонкого рога осенней охоты и сонетов Алексы – которые она так и не научилась писать.

Больше никаких танцев у костра и поисков Ведьминого Цвета в Заповедную Ночь.

Не будет не только света и солнца. Еще и самой жизни. Ни для Элгэ, ни для Диего. А брат – слишком молод, чтобы умереть. И слишком безгрешен.

Ну кто тебя просил, дура, лезть в змеиное логово, называемое "Эвитаном"?

Когда вошла служанка – расплести госпоже на ночь волосы, Элгэ Мальзери по-прежнему сидела за книгой. С обычным холодно-равнодушным видом. "Лед, блестящий на солнце".

Глава вторая.

Эвитан, Лютена.

1

Юстиниан всегда является в супружескую опочивальню не раньше одиннадцати. И не позже четверти двенадцатого.

Сегодня часы пробили полночь.

Элгэ ждала благоверного, как и положено примерной жене – в постели. Читая легкий роман. И размышляя, сколь верны слухи, что Ричард Касл – на самом деле дама. По стилю похоже. На редкость странно описан главный герой. И на удивление правдоподобно – героиня.

Бедняжка-романистка – если ее разоблачат. Ни один приличный дом до конца дней не раскроет двери перед столь запятнавшей себя дамой. Будем надеяться, "Ричардина" живет там, где "приличных домов" нет.

А что-то другое лучше читать без посторонних глаз. И так Элгэ целую неделю ходила с удвоенным "эскортом". После того, как кислолицая Мэйбелл Гэрсайд, кузина второй жены свекра, заметила в руках хозяйской невестки "Историю ядов и отравлений прошедших веков". И илладийка зареклась столь явно эпатировать местный бестиарий.

Где змеи носят Юстиниана? Не в чьей-нибудь же постели. Хотя хорошо бы...

Элгэ, тяжело вдохнув, задумалась. Не откладывая книгу. Мало ли какая свинья сейчас пялится в невидимую щель в стене?

Как юной илладийке были когда-то непривычны жизнь на виду и свободное обращение при дворе Вальданэ! Как поначалу раздражал Виктор, добивавшийся ее расположения – еще с той эпиграммы...

И как огромна разница между веселым любопытством друзей и жадным, пронырливым шпионажем слуг! И между галантным кавалером Виктором и свиноподобным мужланом Гуго. Или постнолицым Юстинианом – готовым по приказу папочки выполнить "супружеский долг". Набормотавшись предварительно молитв. И не спрашивая согласия жены.

Даже если закрыть глаза – вспоминаются не огненные танцы на площади, среди фонтанов и роз. И не вольный бег разгоряченных погоней коней – на охоте, под пение пронзительно-звонкого рога...

Перед внутренним взглядом встает лишь то, что сейчас творится в Аравинте. Где уже не первый день топчутся сапоги солдатни Ормхеймского Бастарда. Желающего вдоволь повоевать. И получше выслужиться перед слабоумным братцем-корольком. Идиотом, что в детстве мучил котят, а сейчас нашел более... изысканные развлечения.

Элгэ передернуло.

Двадцать пять минут первого. Где благоверный, а?

... – Поженимся, и верная супруга будет ждать муженька в постели – в кружевном пеньюаре?..

– А в мужском камзоле – нельзя? – хохотнул Виктор. – Или, как сейчас – без него?

– И как сейчас – на сеновале? – фыркнула Элгэ. – А в наряде танцовщицы тебя не устроит? С кастаньетами?

– Можно и с кастаньетами, – великодушно махнул рукой Виктор.

Золотистое сено пахнет полевыми цветами. Свежие, еще хранят тепло солнца...

Виктор бы долго смеялся – услышав подробности свадьбы, что получила Элгэ в итоге. Смеялся бы – если б речь шла не о его женщине.

Стук в дверь заставил вздрогнуть. Ну наконец-то! Второй час, Темный и все змеи его!

– Сударыня, это я, – ледяной голос Юстиниана впервые принес облегчение.

– Входите, супруг мой, – столь же чопорно разрешила Элгэ. Едва удержавшись добавить "и повелитель".

Еще примет всерьез. С этой семейки станется...

А вот что с благоверным не всё в порядке – поймет и последняя северная курица. Юстиниан закрыл дверь, быстро затушил свечи. Шурша халатом, нырнул под одеяло. Халат полетел в сторону кресла.

Кажется, не промахнулся.

Так не ложатся спать – так тревогу прячут. Или слезы. Что с муженьком? Ездил к тайной любовнице и теперь прячется от папеньки? Или ездил и застукали?

Любящая супруга приоткинула одеяло. Лезть в душу – не есть признак хорошего тона. Особенно на севере и в этой семье. Но Элгэ – не урожденная Мальзери и не северянка. А илладийская герцогиня имеет полное право на дурной тон и плохое воспитание!

Верная жена чутко вслушалась. Всхлипываний нет. Но такая тишина зависает, когда задерживают дыхание. И боятся шелохнуться.

Элгэ осторожно тронула добытый еще в первые дни плена, спрятанный под подушкой кинжал. Если их сейчас придут убивать – негодяев ждет сюрприз...

Совсем с ума сошла?!

Нужно понять, что случилось! Это может касаться Александры, Диего... Кармэн, Виктора и всех, кто в Аравинте!

В Аравинте, в Вальданэ, в родном Илладэне – когда рядом были одни друзья – Элгэ считала, что способна разговорить любого. Было бы желание.

Но так и не смогла понять этого холодного, равнодушного человека – ее супруга перед Творцом и людьми. Не смогла... да и не пыталась. И теперь одна фраза может испортить всё!

Глухой, едва слышный стук оборвал сомнения. Удары – будто чем-то небольшим, но тяжелым. Молоток? Нет ничего странного, когда кто-то забивает гвоздь... но не в два же часа ночи! И не в особняке, полном спящих людей.

Творец, что творится в этом змеином логове?! И... почему так страшно? Даже в замке Адор не нападал столь липкий, парализующий ужас. Будто сталкиваешься с чем-то...

Прекрати!

Змея неслышно ползет во тьме к спящим людям. Скользит по простыне гладкое, ледяное тело, готовятся к атаке ядовитые зубы...

Да прекрати же!

– Юстиниан! – прошептала илладийка. В темноте хватаясь за трут и огниво. Хорошо, всё под рукой. Кармэн приучила. – Что это?..

Узкая, неожиданно сильная рука крепко сжала запястье Элгэ:

– Не зажигай!

В отблеске жалобно потухших искр она успела разглядеть бледнее обычного лицо Юстиниана. Влажный блеск вспотевшего лба, рубиновая капля крови из прокушенной губы... Такое приснится ночью – испугаешься... даже если никто нигде и не стучит!

– Не зажгу! – Элгэ неосознанно накрыла его руку своей.

Какая холодная!

Огниво и трут девушка пристроила рядом. У стены. На крайний случай.

– Что за грохот? Это в том крыле, да? – илладийка склонилась так низко, что даже во тьме разглядела светло-серый оттенок глаз... и непонятный ужас в них!

Склонилась, чтобы тише спросить. Но Юстиниан вместо ответа крепко сжал обе ее руки, рывком притянул девушку к себе... А его сердце колотится, как у загнанной лошади.

Вот так и делаются глупости! Под такой вот непонятный шум. Под потусторонний ужас – скользящий во тьме из души в душу. Тут любая мороженая рыбина пылким жеребцом станет!

Впрочем, нет – желанием и не пахнет. Юстиниану просто холодно... И страшно.

Объясните кто-нибудь, что творится в этой Бездне?! Дайте шпагу! А в другую руку – факел, нечисть отгонять!

Вот и выговорилось.

Нежданно выкатилась на небеса луна. И хоть немного осветила комнату. Превратила тьму в полумрак... но почему-то не убавила жути!

Стучат. По-прежнему. Громче двух человеческих сердец вместе взятых.

Забивают пятый или шестой гвоздь... в крышку гроба...

Кончай паниковать и сочинять невесть что!

В детстве они с Виктором и Грегори бегали искать русалок. А еще – Ведьмин Цвет. И не нашли. Ни разу.

Почему так страшно? Элгэ никогда не боялась темноты. Почему нельзя просто зажечь свет?!

Юстиниан обнимает жену судорожно, но совсем по-братски – за плечи, пристроив ее себе на грудь. И дальше заходить, похоже, не собирается...

Как дети в темноте, честное слово! Лежат, дрожат и ждут, что сейчас придет... Прекрати!

– Юстиниан, почему нельзя зажечь свет? – шепотом, в самое ухо.

– Мы спим, Элгэ! – Кажется, он впервые произнес ее имя. Впервые – за все эти дни. – Мы спим...

Заснешь тут, как же!

А еще несколько фраз назад он впервые со времен детства обратился к ней "ты", но это уже совсем неважно...

2

– Элгэ...

– Что? – еле слышный шепот. С трудом различаешь даже собственный голос. И едва понимаешь – вслух говоришь или про себя. Наяву или во сне...

Проснуться бы – в Вальданэ! Или хоть в Аравинте...

– Элгэ, поклянись мне... обещай...

Раздавать обещания или – того хуже! – клясться? Сыну врага? Она еще не настолько обезумела. Даже в темной комнате зловещего особняка – где незримо бродит смерть... или что похуже!

Ишь как сказанула! Великий Грациани обязательно бы в пьесу вставил. В очень мрачную трагедию, где в конце все погибают. А последней – главная героиня.

– ...пообещай, что убьешь меня – если увидишь, что я... это уже не я!..

Нет, это не Элгэ – это Юстиниан спятил! Сам свихнулся – и ее перепугал. Всё, довольно...

Девушка решительно потянулась за огнивом.

– Пожалуйста... – обреченно прошептал... кузен. Мужем его сейчас назвать язык не поворачивается.

Змеи с ним!

– Юстиниан... – Как же будет уменьшительно? Даже в детстве было – никак. – Тин... Хорошо, не зажгу, успокойся...

Здесь нужна нормальная баба. Любая крестьянка подойдет. А вот Элгэ не умеет выводить из такой тихой истерики – на грани помешательства. Никогда не умела. Характер не тот.

Затащить его в постель... не в том смысле, в каком они там сейчас? Не слишком хочется – ни ему, ни ей.

Да и не факт, что выйдет. Элгэ никогда не доводилось иметь дела с... мороженой рыбой. С Виктором никакие дополнительные ухищрения не требовались.

Меньше надо было хвастаться: "лучшая куртизанка", "южная шлюха"... Вот тебе и "южная" – не говоря уж обо всём остальном.

– Элгэ, поклянись...

Луна скрылась вновь. И стало в разы страшнее!

Лед сковывает кровь. И неудержимой лавиной рвется в рассудок трясинистая волна потусторонней жути...

Холодные руки Юстиниана до боли сжимают плечи. И непередаваемый ужас – в его голосе. Да что творится в этом змеевом доме, в этом гадюшном семействе?!

Утром, при свете дня, исчезают все непонятные ночные страхи. Но утро, наверное, не придет никогда. Как в легенде, где погасло солнце...

Ради Творца – почему нельзя зажечь хоть свечу?! Живой огонь выжигает всю мерзость. В прежние времена (еще лет сто назад) ведьм сжигали на кострах.

Лучше костер, чем бездонная черная трясина!

"Если увидишь, что я... это уже не я..."

Не вдумывайся, дура! Нельзя! Некоторые вещи нельзя запускать в рассудок – потом их оттуда не выкуришь! Думай о чём угодно – ради Творца и всех агнцев и голубей Его! Неважно – веришь или нет. Думай – ради собственной души...

– Тин... весна... – зашептала Элгэ. – Уже весна, слышишь? Утром выйдет солнце... У нас в Илладэне... в Илладии очень много солнца! Там летом растет виноград... а сейчас он зацветает. И маслины – тоже. Ты когда-нибудь видел, как они цветут? Очень красиво... Лучше только гранатовые рощи. А в первый день лета все идут в лес искать Ведьмин Цвет. Кто найдет – сможет загадать желание. Всю ночь горят костры... А люди танцуют и пьют вино... и ваш северный эль. Все пляшут и смеются... Девушки венки плетут... по воде пускают... – илладийка замолкла.

– Говори... – едва слышно прошептал Юстиниан. – Говори еще... Пожалуйста...

Слабо забрезживший рассвет они встретили так и не сомкнув глаз, тесно прильнув друг к другу. И держась за руки, как дети.

А Элгэ – еще и едва не охрипшей.

3

Утро. Час, когда ночные тревоги – хоть легкий страх, хоть леденящий ужас! – кажутся далекими, не слишком страшными и даже почти смешными.

До девяти лет Элгэ не снились кошмары. А все, что пришли потом, сбылись.

Настоящий страх никуда не рассеется с рассветом. А если ушел, то не стоило и бояться. Если ночной кошмар действительно опасен – ты не доживешь до утра. Или... можешь не дожить до следующего.

– Элгэ, – Юстиниан не спешит вставать. И теперь, не отрываясь, смотрит на нее. Словно впервые видит.

А одеяло натянул до подбородка.

Кто парня таким воспитал? Отец-мидантиец? Элгэ едва не рассмеялась. Да нет – конечно, мать-северянка. Подражают тем, кого любят, а не кого избегают и боятся.

– Доброе утро, – заставила себя улыбнуться девушка.

Сколько они спали – час, два?

– Доброе утро.

– Вылезай из-под одеяла, – Элгэ шутливо дернула вышеозначенный предмет на себя. – Я не собираюсь тебя соблазнять.

Юстиниан едва удержал серо-голубой шерстяной квадрат. И краем глаза покосился на фреску с бойцами. Вспомнил первую брачную ночь?

– Элгэ, – помрачнел кузен. Хотя когда он вообще был веселым? Если только в детстве... – Скажи, у тебя правда...

– Были другие мужчины? – Если кавалер отводит глаза – значит, их не станет отводить дама. Впрочем, и так не стала бы. – Были. Точнее, был, – рассмеялась она.

– Ты его любила?

У него что, отлегло от сердца? Не влюбись в южанку, Юстиниан. Илладийки не интересуются северянами, а в тебе победила холодная кровь матери.

– Скорее нет, чем да, – честно ответила Элгэ. – Я любила его отца.

Два года назад из нее такое не вытянули бы калеными щипцами. А теперь – всё равно. Она никогда не любила Виктора Вальданэ. А единственным он для нее остался лишь потому, что Лоренцо Винсетти был недостаточно настойчив.

– А его отец об этом знает?

– Нет. И не знал. Его убил твой отец. Больше двух лет назад.

– Твой жених – Грегори Ильдани?!

Почему единственный погибший, о ком помнят, – принц Арно? Даже в рыцарских романах упоминают не только героя, но и его ближайших соратников.

– Нет, Виктор Вальданэ. Но он мне не жених.

– Он – герцог, ты – герцогиня. И воспитанница его родителей. Его мать наверняка была бы счастлива... – Юстиниан осекся, почти с ужасом глядя на нее. – Ты влюбилась в своего приемного отца?!

Элгэ даже рассмеялась:

– Во-первых, если Алексис – мой приемный отец, то Виктор – приемный брат, ты забыл? А во-вторых, я никогда не думала об Алексисе, как об отце.

Так странно... Годами не могла об этом не то что говорить – думать. Горе перехватывало горло, душило режущей петлей. А теперь Элгэ так спокойно рассказывает о самом страшном горе малознакомому человеку. Супругу.

Отболело.

– Мне было девять, когда я потеряла папу. И поверь – помню его хорошо. Его, кстати, тоже убил твой отец.

Могла бы и не добавлять. Но не удержалась.

– Он многих убил, – без выражения ответил Юстиниан. – Тебе не следовало ехать в Эвитан. Он и тебя убьет.

А то она не догадывалась о планах дорогого дяди-свекра? Тогда почему ледяной ветер пронесся по комнате? Потому что Юстиниан понизил голос до шепота? Их спальня тоже прослушивается?

Лучше подсесть поближе. И вопросительно взглянуть на собеседника.

– Я не знаю, как и когда он это сделает, – прошептал кузен.

Значит – прослушивается.

– Просто будь осторожнее.

Цветы и сладости от дорогого дяди Элгэ вышвырнет в мусорную корзину. Натянув предварительно перчатки.

А как быть, если любящий родственник пришлет отравленные дрова для камина? Ладно, пока здесь спят двое – не пришлет.

А вот вздумай дядя запереть неудобную невестку и отравить... Всё, что тогда останется, – выбор между голодной смертью и ядом.

– Элгэ, у меня к тебе просьба.

Еще одна.

Юстиниан ничего не знает о тайном языке "цветника", но есть жесты, общие для всех. Илладийка, подмигнув, склонила голову на грудь любимого мужа, касаясь ухом его губ. Практически поцелуй. Их первый и единственный.

– Я никому об этом не говорил, – неожиданно горячий шепот обжег ей ухо. – Я был... и сейчас влюблен в одну девушку! Нет, не влюблен – я люблю ее... больше жизни! Она – нетитулованная дворянка. Я боялся сказать отцу. Не за себя боялся...

Элгэ чуть заметно кивнула. Она тоже боялась не за себя – когда шла под венец с Юстинианом. Валериан Мальзери легко смахивает с доски лишние фигуры.

– Я хотел сбежать и жениться на ней. Но тут отец получил тебя...

Вот так, Элгэ. Твоя глупость разрушила жизнь не только тебе. И можно сколько угодно оправдываться, что дядя всё равно не допустил бы для сына неравного брака.

– Я заранее укрыл ее в одном михаилитском монастыре. Только этим монахам можно верить.

Да. Только им.

– И лишь тогда решился заговорить с отцом. А он... только посмеялся над моими страхами. Сказал, моя невеста – весьма перспективная родственница одного бездетного графа. Так что я, как отец выразился, "провернул очень выгодную комбинацию". Я и поверил.

Граф Адор Витольду тоже много чего сказал.

– Отец разрешил мне готовиться к свадьбе.

Чтобы устроить как раз перед нею несчастный случай. Совершенно случайный.

– И тут в Лютене появилась ты...

– Она жива?

– Да, отец не знает, где она...

– Юстиниан! – С уха пришлось откинуть непослушные светлые пряди. Красивый ты по-своему, северянин. Просто не во вкусе Элгэ. – Пойми: твой отец тебе просто соврал. Он боялся, что ты женишься тайно. Кстати, именно это и нужно было сделать. Хотя...

Юстиниан обернулся так стремительно, что белокурые пряди скользнули по ее щеке. Так жаль гасить надежду, вспыхнувшую в несчастных серых глазах! Близко-близко...

– Он бы устроил несчастный случай и после свадьбы. Я с радостью разведусь с тобой, но для этого нам всем нужно сбежать из Эвитана. Иначе твоя невеста не доживет до нашего развода.

Огонь во взгляде, враз сделавший Юстиниана по-настоящему красивым, погас. Боль вновь заплескалась в серой глубине.

– Она ждет ребенка, – еле слышно, глухо-глухо. – Моего ребенка.

Мог бы и не уточнять.

– Твой отец...

– Не знает и об этом. Он думает, я ее бросил. Я для отвода глаз спал с одной горничной.

Это у северян или у мидантийцев так принято – с возлюбленной спать нельзя, а с прислугой или нелюбимой женой – пожалуйста? Да хоть с обеими сразу. Мерзость.

А с кем из мужчин согласилась бы лечь в постель Элгэ, чтобы спасти Алексиса? Да хоть со Свином Гуго!

– Ты не просто так мне это рассказал.

Холод ласково скользнул в кровь. Тень вчерашней ночной мглы. Не до конца ушедшего потустороннего ужаса.

– Ты чуть не погибла, спасая сестру.

Была б умнее – не понадобилось бы спасать.

– Мне больше некому доверить Инес.

Инес? Та девушка – илладийка?

– Умоляю, спаси ее и ребенка. Вывези в Аравинт – если сможешь. Ты сумеешь сбежать рано или поздно, я знаю. А я вряд ли выберусь отсюда живым...

В таких случаях нужно успокаивать и разубеждать. Но Элгэ никогда не умела лгать друзьям. Если сложится иначе – они вместе посмеются над его страхами.

– Я сделаю всё, что смогу. Всё, что от меня зависит. Обещаю. Или сделаем вместе. Не сдавайся. Мы – еще живы. Ты – жив.

Все-таки поступила, как все. Иначе, чем привыкла. Не как воин. Как женщина.

А разве Элгэ Илладэн – мужчина?

Глава третья.

Квирина, Сантэя.

1

Гладиаторы не зря предпочитают "Лиса и Ворону". Здесь уютнее, чем в других тавернах.

Серж прислушался к умеренному гулу голосов за соседними столами, к звону кружек. Интересно, что сказал бы отец – увидев, как его домашний, "книжный" сын все увольнительные из "кабаков" не вылезает?

– Тебе лучше перейти к ним, – предложил Роджер.

Шарль Эрвэ с друзьями расположились за три стола от Криделя и Ревинтера.

– Либо мы пойдем туда вместе, либо – никто! – отчеканил бывший корнет. – Ты – мой друг, и им придется с этим смириться.

После смерти той старухи и отравленных цветов в Серже что-то надломилось. Анри скрыл подробности жуткой истории от всех, а что толку – по всей столице гудят зловещие слухи. О хоронивших осиротевшую мать солдатах, назавтра скончавшихся от отравления.