Текст книги "Распутье (СИ)"
Автор книги: Ольга Романовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Глава 25. Выбор
В столичный Дом правосудия идти совсем не хотелось. Казалось неправильным судить человека за то, что мы с ним слишком разные. Это как Денис бы на меня в суд подал за остывшие чувства.
Жизнь – слишком сложная штука, а найти свою половинку – порой непосильная задача. Но в Галании считали иначе. Чувства регламентировались законом. Можно подумать, я полюблю, если так постановит суд. Смешно! И грустно оттого, что Андреаса собирались назвать прелюбодеем. Я опасалась, как бы он не попал в лапы инквизиции. Свен зачем-то ходил в церковь, явно не за молитвами. При всём воспитании и показной религиозности муж службы не жаловал, в обыденной жизни молился ровно столько, сколько требовал минимум. Оно и понятно: смётка не уживается с фанатизмом. И это мне нравилось, с религиозным фанатиком бы сама в петлю полезла, до того, как он на костёр отправит.
Так же весь вечер о лавке спорили, что и как расставить, как гостей встречать. Я предложила поставить специального человека, который бы приветствовал потенциальных покупателей и помогал сориентироваться в полках. Свен возражал – и так увидят.
Ещё я службу доставки организовать хотела. Не такую, как теперь, когда заказчик сам забирал, или мы ему привозили, а вполне земную, с наёмными работниками и точными сроками. Свен обещал подумать. Прикинул в уме, во что это обойдётся, плюсы и минусы и признал, польза есть, но пока непонятно, приживётся ли. У всех же слуги.
– Но мы не только с аристократами работаем, – напомнила супругу. – Мелочь, а приятно. Ещё друзьям порекомендуют.
Об Андреасе не вспоминали. А придётся: завтра в этот чёртов Дом правосудия. Если не пойду, судить уже будут меня как нарушительницу брачных обетов.
Наказание за прелюбодеяние в Галании суровое – публичная порка. Слишком хорошо помнила, каково это, чтобы повторять. И не желала, чтобы муж волок туда за волосы, а потом сажал в храме на хлеб и воду. Только сегодня видела наказанную женщину в боковом приделе. Её посадили на цепь, будто собаку, под ноги кинули миску, и каждый, проходя, мог пнуть или оскорбить несчастную. Из разговоров поняла, это жена молочника, изменившая ему с молоденьким подмастерьем. И не просто изменившая, а с отягчающими последствиями.
После отбытия наказания женщина останется на улице: муж разводился, не желал воспитывать чужого ребёнка.
Свен тоже, нехорошо глянув в глаза, поинтересовался, его ли дитя ношу под сердцем. Мы как раз стояли и смотрели на лохматую прелюбодейку. Полагаю, муж подвёл к ней для острастки. Сочувствовать запретил: не достойна. Даже сплюнул под ноги. Спасибо, не в лицо узнице, как какой-то толстяк.
Вот он мир во всей его красе! Мужчинам дозволялось изменять и иметь внебрачных детей, Церковь лишь слегка журила, в худшем случае накладывала покаяние и денежный штраф, женщин же сажали на цепь. И ведь никто её на работу не возьмёт, женской работы в Галании и так раз, два и обчёлся, один путь – под фонарь.
В церковь мы пришли ради разговора со священником: узнать, как продвигаются дела с виконтом. Хорошо продвигались: Ставиша ждала профилактическая беседа с местным иерархом и королевским судьёй. Свен уже подсчитывал барыши: сколько получит в качестве компенсации. Оказалось, немало. Дорого тут обходится изнасилование (в моём случае, к счастью, попытка изнасилования) особы в фаворе у королевы. Ей тоже доложили об инциденте, и по словам Свена её величество пришла в ярость. Волноваться женщине в положении вредно, выкидыш может случиться, поэтому король не закрыл глаза, а велел наказать. Наследник – это серьёзно, а королевская беременность не чета беременности молочницы. Последняя ещё нарожает, даже если нет, баб много, всегда заменить можно. С королевой сложнее. Нет, её тоже отцу вернуть можно, развестись там, голову отрубить, как Генрих Восьмой, но втихаря не получится, да и базу нужно основательную подвести. Поэтому-то и не видать виконту Ставишу дворцовой жизни, хотя тот всего-то на Иранэ Гилах покусился. Впрочем, жена мага – это тоже серьёзно, а гильдия – это сила.
Одно непонятно, отчего маги до сих пор власть не забрали. На месте Магистров я бы давно короля свергла. Значит, проблемы у них с мощностью, так сказать. Я заметила, маги в Галании вовсе не всемогущи. Они не умеют, как в книгах, косить врагов одной левой и очень даже смертны. Зависят от источников силы, имеют ограниченный резерв. И подчиняются инквизиции. Значит, та обладает абсолютной властью и широкой поддержкой среди масс. Ну да, простой люд на магов смотрит с опаской, подстрелить может или ножичек метнуть. В фэнтезийных книгах волшебники бы эту проблему вмиг решили, тут же предпочитают не устраивать гражданских войн, жить мирно и относительно дружно. Оно и понятно: победы малой ценой не выйдет, магов немного, а соседи спят и видят, как ослабленную Галанию к рукам прибрать. В том же Малайо чародеев хватает.
Всё это, разумеется, в усечённом виде, пронеслось в голове после вопроса Свена. Предпочла не отвечать, с сочувствием глядя на закрывающую лицо руками женщину. До того, как приковать, её избили. Собственный муж! Беременную! А любовник не заступился. Уверена, даже не зашёл ни разу, потому как боялся наказания. Трус!
А ведь и меня Свен мог так избить, полное право имел. Поднял же руку тогда, когда я зашла слишком далеко с Андреасом. Больше никогда так не делал, сильно изменился, но вдруг?
Отчего-то этот вопрос интересовал сейчас больше всего. Не выдержала и спросила, указав на жертву местного правосудия:
– Ты бы тоже так поступил?
– Нет, – без запинки ответил Свен. Значит, не лгал. – Дал бы пощёчину и выгнал к нему. Развёлся бы, само собой, потому что позор. Так от кого ребёнок?
Пальцы ухватили за подбородок и развернули лицом к себе.
Сомневался, нервничал. Плохо. Неужели со стороны я похожа на шлюху? А ведь всегда считала себя правильной девочкой.
И до сего дня Свен не сомневался в отцовстве. Неужели кто-то о бале рассказал? Говорила же Андреасу, но мужик крепок нижним умом. Неужели догадались? Помнится, мне попался кто-то навстречу? Чёрт, только Свен успокоился, у нас наладились отношения.
– Твой, – ответила тоже без промедления, глядя Свену в глаза.
Потом решилась сказать всю правду. Хватит, пусть знает. И так подозревает, раз подобные вопросы задаёт. Не хочу лгать, изворачиваться, противно это. Не желаю обманывать Свена.
Любимые духи нашёл и привёз. Это для нас просто, а для него целый подвиг. Свен плохо наш язык понимает, без артефакта и вовсе беспомощен, а уж в магазине и подавно. Тут же обо мне думал, порадовать хотел, выпытал у мамы, чего хочу. Только она знала, вместе вокруг витрины крутились.
Вот и стал этот флакончик, большой, кстати, муж не поскупился, лучшим доказательством чувств. Я упаковку сохранила, даже целлофан, душилась, когда на улицу выходила: Свену приятно. Спрашивала: да, аромат нравится, тут таких не делают. Заказчицы тоже пришли в восторг, похоже, ассортимент будущей лавки пополнится ещё одной позицией.
– Я спала с Андреасом, – выпалила, пока не передумала. – Ещё до свадьбы. Но мы были помолвлены. Один раз спала, мне не понравилось. Ты лучше.
Последнее – спорный вопрос, у обоих мужчин всё по принципу: посопеть и отстреляться, но эмоционально – да, Свен и только Свен. Второй раз бы с Андреасом не стала. Никогда.
Пожалуй, именно с бала старейшин всё и началось. Ниточка истончалась, истончалась и, наконец, оборвалась.
Свен засопел. Пальцы болезненно сжали подбородок, будто собирались сломать челюсть. Пришлось напомнить, что мне больно.
А в глазах – злость. Они аж почернели.
Порез на щеке набух кровью.
Стало страшно. Дооткровенничалась! Не могла промолчать, правдорубка! Сейчас пополнишь список жертв правосудия.
– Свен, не надо, пожалуйста! – взмолилась я, силясь разжать пальцы мужа. Ох, больно-то как! – Я просто не хотела лжи. Вдруг Андреас на суде скажет, неужели приятно от него узнать?
– По-твоему, мне вообще приятно это знать? – выплюнул Свен, но отпустил, только брезгливо отряхнул руку.
– Ты ведь тоже женщинам за услуги платил, пока мы не поженились, – парировала я, потирая челюсть. – И после наверняка тоже.
– Нет, Ирина, я терпел, потому как Ио не велит. Ради тебя терпел, пока ты с малайонцем кувыркалась, – зло ответил Свен. – Знал бы, плюнул на благочестие.
– Но ты ведь со мной это тоже делал, – напомнила о «терпении» тогда ещё жениха.
Да, на непостоянной основе, но Свен сбрасывал напряжение.
– То есть ты ещё оправдываться смеешь?!
Повернувшись спиной, муж стремительно зашагал к выходу. Подхватив юбки, кинулась за ним. Насилу догнала! Ухватила за руку, призывая выслушать, – стряхнул.
– Свен, да стой же! Давай поговорим, – наплевав на зрителей некрасивой сцены, вновь повисла на благоверном. – Ты не так всё понял. Я не хотела, просто Андреас сказал…
– Развожусь, – прогремело под сводами церкви. – Сегодня вечером не жди. За вещами потом пришлю. И на Гедде женюсь. До осени женюсь.
Такого поворота событий я не ожидала. Понимала, сказано на эмоциях, но всё равно ножом резануло по сердцу.
Пальцы безвольно скользнули по предплечью мужа. В глазах потемнело. Чудом удержалась на ногах, не упала.
Не вернётся домой, разведётся. Как это, что же мне делать? Куда мне теперь?
Смятение, горечь и страх завладели сознанием.
Не отпущу!
Свен отталкивал, а я цеплялась. В итоге добилась того, чтобы взглянул, и спросила, тоже зло, потому что иначе не могла:
– Тоже решил стать подлецом?
Понимаю, сейчас ударит, может, даже несколько раз, но пусть уж, зато высказалась.
На глаза навернулись слёзы, в горле стоял комок.
Я ведь всего лишь хотела, чтобы между нами не было тайн, в итоге же рисковала вернуться к тому, с чего начала. Только вот в дверь Свена Гилаха уже не постучишься. Умерла я для Свена Гилаха, хуже ведьмы стала. За что?
Опять в подавальщицы, терпеть скабрезности посетителей и молиться, чтобы живот не мешал работать как можно дольше. А дальше на крыльцо храма, потому как нигде больше роженице не помогут.
Клиенты отвернутся, в этом не сомневалась. Новых денег не видать. Опять же неизвестно, отдаст ли Свен накопленные сбережения – девичью долю. Допустим, заберу её, но дальше-то? Всё опять упирается в местные законы, по которым женщина – обслуга.
Хотя это не так важно, хуже остаться одной. Совсем одной. Без Свена. Он успел стать частью моего мира. Пусть не принц, не единственный, но…
Сердце болезненно сжималось, ладони холодели. Даже дурнота накатила. Ну да, я забыла, что беременна. И это ещё… Свен ведь хотел ребёнка, очень хотел.
Ощущая себя героиней дешёвой мелодрамы, разрыдалась и отпустила мужа.
Пусть идёт. Я гордая, сильная, смелая, я такое дело открою! А ему счастья пожелаю. Хотела развестись, вот и разведёшься. Немного досрочно, зато больше свободного времени останется.
Не оборачиваясь, быстро зашагала к выходу, даже побежала. Толкнула тяжёлые створки и жадно глотнула воздух.
Я задыхалась.
Желудок тоже пришёл в движение. Начало мутить. Вцепившись в холодный камень стены, отчаянно боролась с организмом. Только б не вырвало! Не хочу после отстирывать, идти через весь город в непотребном виде.
Куда пойду? Не в гостиницу – там всё напоминает о Свене. Отправлюсь к Магистру. Нужно возвращаться домой, к родителям. Свен теперь не муж, а там хорошо, там меня любят. Раз уж здесь разлюбили и выкинули, как собаку.
И ребёнка не будет. Не собираюсь рожать от предателя, который вот так бросил беременную жену.
Любил он, как же! Развесила уши, Ира! Денег он хотел, секса хотел с иномирянкой. Только и всего. И чтобы она больше никому не принадлежала, потому как у вещи один хозяин.
Ребёнка тоже сделал, чтобы не ушла, навеки осталась привязанной к Галании, к дому. А я уйду! Сегодня же уйду. Из вещей ничего не возьму, ни с кем прощаться не стану. Да и с кем? Кто обо мне взгрустнёт? Муж? Так он первым обрадуется. Слуги? Сомневаюсь, будто они ко мне привязались.
Никому я тут не нужна, всем я тут чужая.
Меня всё же вырвало. Успела упасть на колени, поэтому не запачкала платье.
Снова и снова, пока желудок не перестал заходиться спазмами.
В голове стоял туман. Слёзы солёной дорожкой текли в рот, смешиваясь с рвотными массами.
Пальцы скрючились. Спина сгорбилась.
Кажется, мне что-то недовольно выговаривал нищий. Наверное, на него попало. А что я могу? Даже выпрямиться не способна, потому как очень плохо. Может, даже давление скакнуло, иначе откуда молоточки в висках?
Больно-то как! Внутри больно. И холодно, очень холодно.
Сначала Андреас, потом Свен… А я им верила, верила! Ио, за что мне это?!
– Заткнись, падаль! – раздался позади грозный голос Свена.
Кто падаль? Я? Правильно, переспала с любимым тогда человеком – значит, падаль.
Ну, ударь же, Свен Гилах, избей, как молочник! Мы с его женой обе беременные. Мы обе вам не нужны, обе не люди. Давай, больнее уже не сделаешь.
Оказалось, падаль – это нищий. Он полетел с лестницы, стоило только снова открыть рот. Затем Свен вздёрнул меня на ноги и с неожиданной тревогой спросил:
– Ты чего? Ребёнок?..
Замычала, мотая головой, и оттолкнула его. Не желаю, чтобы он меня трогал. Всё, развёлся, иди к своей Гедде! А я… Да умру я, ты не вздрогнешь.
Муж оказался настырным и сильным, спокойно поволок прочь. Потом и вовсе перекинул через плечо.
– В суд несёшь? – спросила, немного успокоившись.
– К лекарю, – не сбавляя шагу, ответил Свен.
– Зачем?
– Тебя рвало. Вдруг это для ребёнка плохо?
– Какая тебе разница? – кисло улыбнулась я. – Новая милка десяток нарожает.
– Какая милка? – недоумённо переспросил Свен и остановился.
– Как же, новая жена. Ты же со мной развёлся, – вылечила чужую забывчивость и отвернулась, сглатывая слёзы.
Муж засопел, сгрузил с плеча и, поставив так, чтобы видела его лицо, твёрдо заявил:
– До того, как Глой признает Ио, развода ждать будешь. Поняла?
Испуганно кивнула.
Свен же продолжал:
– Чтобы ничего за моей спиной! Всё получишь, всем обеспечу, только никаких малайонцев!
А дальше снова поволок к уже знакомому магу-целителю. Я пробовала возражать, Свен не слушал. Мрачный, серьёзный, пробился в приёмную, а потом и к магу. Представляю, во сколько это Свену обойдётся! Золотые успокоительные капли.
Муж выдохнул только, услышав, что дитя живо и здорово. Я тоже, только очень сильно переволновалась.
– Женщины – существа истеричные, – равнодушно пояснил целитель, вытирая руки. Можно подумать, я грязная, что пощупал и сразу мыться! – Вы слишком много воли ей даёте. Пусть шьёт себе, дом ведёт и место своё знает, тогда и ребёнок появится в срок.
Понятно, дискриминация по беременному признаку.
– Может, её в деревню отправить? – задумчиво протянул Свен. – Там тихо, спокойно.
Только не в деревню! Я не переживу общества Марции, её мужа и детей. Хватит с меня весенней муштры!
Видимо, испуг отразился в глазах, потому как муж тут же передумал.
А вот лекарю идея понравилась. Он живо ухватился за неё, а, узнав о существовании замужних золовок, и вовсе просиял.
– Самое то! Опытная женщина всему научит, заодно характер исправит. Слишком уж у вас слабая на чувства жена, умеренности бы ей. А то покоя в доме не будет. Опять же теперь из-за ерунды время и деньги тратите. Мой вам совет: не обращайте внимания. Пусть плачет себе. День порыдает, другой и успокоится. Вот что значит с детьми тянуть, – лекарь отчего-то с укором посмотрел на меня. – И истерики-то ваши оттого, что природа уже дитя принимать не желает, увядает. Вот у крестьянок никаких истерик, а всё потому, что регулярно рожают.
Так гадко, противно стало.
Его послушать, так женщина – племенная кобыла. Спаривай её почаще, и будет ей счастье. А ещё маг, лекарь! Судя по выражению лица мужа, он частично согласен с врачом. Хотя Свену ли не знать, отчего у меня истерика.
Хотела ответить, но промолчала. Средневекового мужика не переспоришь. Племенная кобыла – и точка. Немудрено, что мать Джульетты в тридцать лет считалась старухой. Если с тринадцати лет рожать, на шарпея станешь похожа.
Меня напоили горьким отваром, и мужчины принялись обсуждать предстоящие роды. Лекаря волновало, позовут ли его. Из корыстных соображений, естественно. Только я точно знала: этого человека даже в соседней комнате не будет.
Свен ответил обтекаемо: в другом городе, мол, родим. Мне-то он обещал Россию. Надеюсь, слово сдержит.
– Если передумаете, заезжайте, обговорим, – не терял надежды лекарь.
Свен кивнул, поблагодарил за советы и глянул на меня: как, мол?
Как-как, хреново. И очень спросить хочется, зачем так в храме поступил. Жестоко ведь, до сих пор больно, даже питьё не помогло. И спросила, когда лекарь отлучился в соседнюю комнату, за порошком. Их велели растворять в воде и пить по утрам.
– Чтобы наказать, – с жёсткой прямолинейностью ответил муж. – Почувствовала, каково мне? Очень хорошо, зато теперь больше никогда не повторишь.
Посмотрела на Свена. Губы поджаты, на меня нарочито не смотрит, подбрасывает на ладони кошелёк. Когда вернулся лекарь, забрал порошки и щедро сыпанул монеты на стол. Посчитала и присвистнула: целый дукат. Подумал и добавил немного ассов.
Дождалась, пока выйдем в приёмную, и несмело коснулась руки супруга. Наверное, нужно обнять, поцеловать, я бы и сделала, только суровость Свена пугала. Он дулся и явно не собирался прощать. А ведь я просто не хотела лгать!
Осмелев, чуть погладила локоть супруга, и разрыдалась – запоздалый стресс. Вцепилась в Свена и натурально завыла. Так страшно стало, что бросит. Это на словах хорошо: сама, сама, а в реальности? Помню ведь, каково в первые месяцы пришлось, чего мне стоило добиться права работать. И ребёнок, в Галании ведь пособий нет, на матерей-одиночек смотрят косо, а то и вовсе презрительно. Забыла ты, Ира, что общество патриархальное.
Да и Свен. Представила, каково это, вдруг остаться без него. Привыкла ведь уже, хоть и ворчала. Свой он, родной и по-своему незаменимый. Лучше без денег, зато с надёжным плечом.
– Перестань! – руки мужа обвились вокруг талии. – Тебе нельзя – ребёнок.
– Вечно ребёнок! – заскулила я, судорожно вцепившись в плечи мужа. – Тебе ничего, кроме детей, не нужно, будто я кобыла. Только рожай и рожай, моего мнения не спрашивают. Может, я молодая, может, хочу поработать, в Россию вернуться. Но вы, средневековые мужики, – тут, каюсь, сорвалась на отвратительный фальцет, – только о себе думаете! Хочу – и всё.
Свен заморгал, засопел и потащил на улицу, на ходу буркнув:
– В гостинице поговорим!
– Хрен тебе, а не поговорим! – я разошлась не на шутку, вырвалась и гордо шагнула к входной двери. – Сам сказал: развожусь, вот и иди к учителю, полы лбом протирай. А на меня в инквизицию заяви. Нет жены, нет проблем. Вдовец – вещь почётная, ещё посочувствуют.
Не знаю, чтобы ещё наговорила, если б Свен не ударил. Несильно, но чувствительно, влепил пощёчину.
– Доиграешься! – прошипел муж. – Племянницу выпишу за тобой присматривать. Супружеский долг каждый день велю исполнять, как лекарь прописал. Даже дважды в день, чтобы времени на мысли не оставалось. И приданое младенцу начнёшь шить. Распашонки там, чепчики.
Потирая щёку, показала Свену палец. Плевать, что рассвирепеет, на всё плевать. И зло присовокупила:
– Каждый день не сдюжишь, к Гедде топай. Вот учитель-то обрадуется!
Слёзы вновь заблестели на глазах.
Новая волна истерики накрыла с головой, погребая под собой разум.
Охнула, когда вторая пощёчина красным пятном разлилась по коже.
Вцепившись в запястье не хуже клеща, Свен полок прочь, расталкивая прохожих. Выглядел он как разъярённый дракон, едва ли пламя из ноздрей не шло. Но, спасибо, молчал, только синяков ручищами наставил.
Я упиралась сначала, а потом поняла: лучше идти.
Так и добрались до гостиницы. Там его сиятельство муж втолкнули в номер и подпёрли дверь могучей спиной. Сложив руки на груди, Свен смотрел исподлобья. Бык быком.
– Я говорил, ты опять сделала. Никаких жестов! – сквозь зубы выдохнул муж. – Теперь о долге. Смогу.
– Ага, виагры купишь и умрёшь от разрыва сердца, – не удержавшись, съязвила.
А самой страшно, очень страшно, потому как, чую, Свен сейчас изобьёт. Перешла я границу терпения, знаю, но так обидно за себя стало, так плохо, что само наружу вылилось. Ведь правда же, Свен насильно обрюхатил, решил, что и как буду делать, потом, как собаку, вышвырнул за правду и вдруг заявил: шутка, мол. Жаль, выкидыш не случился. Тогда бы понял, нельзя так с человеком.
– Не знаю, о чём ты говоришь, но я ещё долго проживу, – осклабился муж и шагнул ко мне, чтобы уже чуть спокойнее, но всё равно зло спросить: – Чего на тебя нашло?
– Рожать не хочу, – сегодня, похоже, день откровений. – Рано ещё, погулять хочется, учёбу закончить, лавку открыть. Но ты ведь действительно не спросил, только о себе подумал, а потом удивляешься, отчего мы ссоримся. Брак, он для двоих, и эти оба равны.
Свен застонал и плюхнулся рядом на кровать.
– Я устал объяснять, Ира, что мужчина и женщина разные. Муж и жена не могут быть равны. Любить друг друга могут, уважать, но разными всё равно останутся. В твоём мире ведь так же. Или твоя мать обладает всей полнотой прав отца?
– Обладает, – положила на лопатки средневековую логику и, нащупав подушку, подложила под поясницу. Так лучше.
Странно, покричала, поплакала и легче стало. А то уже испугалась, что навеки останусь ревущей истеричной особой. Гормоны скачут? Не припомню, чтобы до беременности меня мучили столь резкие перепады настроения. Эх, как бы пригодился интернет! В местной литературе вопросы беременности либо вовсе не освещены, либо сводятся к простейшей физиологии и богословию. Вроде того, что ребёнка носят чуть меньше десяти лунных циклов.
Интересно, Свен позволит ходить через Врата? Очень надо. И ему, между прочим, тоже. Мы ведь, что бы там ни ворчал муж, партнёры, без меня весь бизнес накроется.
Углубилась в составление плана на ближайшее будущее и пропустила монолог супруга, уловила только последние предложения:
– Женщина создана для продолжения рода, тебе же давно пора обзавестись потомством. Даже лекарь сказал: поздновато уже для первенца.
– Угу, помню, – саркастически улыбнулась я, гадая, с чего ж у Свена случился откат к схоластике. – Беременная, босая и на кухне. У нас такое тоже практиковали, лет двести назад. С тех пор прогрессивная общественность шагнула далеко вперёд. Образованные люди то есть. Стыдно магу-то! И то, что старуха, тоже помню. Видишь, – запустила пальцы в волосы, – седая вся, беззубая. Ужас какой, целых триста четырнадцать лун! В гроб пора, однозначно.
Рассмеялась, представив себя беззубой старухой. Нет, реально, так страшно собственный возраст в лунах звучит. Ох, а, может, я древнее? Считала в уме, могла ошибиться.
Свен смотрел как на умалишённую, а я смеялась. Наверное, тоже стресс, но хотя бы плакать не хочется. А хочется выбраться отсюда и пойти прогуляться. Без Свена. Пора решать, что с ним делать. Вернее, не так: брать или нет с собой на Землю?
– Ты себя хорошо чувствуешь? – наконец не выдержал супруг.
Пожала плечами. Так себе, между нами говоря.
Хочу к маме! Свенова любовь родителей не заменит. Не Свенова тоже. Родители – вещь особая, с ними никто не сравнится. Тут же, судя по всему, иначе. К примеру, для Свена сёстры – отрезанный ломоть. Наверное, и родителей не любил. Ещё бы! Одна вечно рожала, болела и с мелкими нянчиться вынуждала, второй бил и ишачить в поле заставлял. Конечно, не зная родительской любви, не любя братьев и сестёр – Свен ни разу ни о покойных, ни о живых без дела не помянул, – трудно понять, отчего я так домой рвусь.
И в институт тоже хочу. Столько пропустила, не знаю, как догонять-то. Вот декан обрадуется! Только восстановилась и сразу в академ. Но восстановиться надо, с каждым годом учиться всё сложнее: знания забываются. Тот же Корел. Сколько я в нём уже не сидела?
Кстати, пора бы приобщать нежданного мужа к всемирной паутине. И для коммерции полезно: в интернет-магазинах покупки дешевле, а уж оптовикам – рай. Приобретёт дешёвый планшет – и вперёд, к славе. А я скромно рядышком постою, как вдохновитель.
Однако хорошее у целителя средство! Забористое. Был нервный срыв, а тут уже планы на будущее строю, варианты просчитываю.
– Свен, а когда вы снова через Врата пойдёте?
Муж спасовал перед вопросом. Видимо, ожидал истерики. Ну да, врач сказал, значит, будет. Это я известный анекдот про морг перефразирую. Устроила браваду, чтобы не думать о случившемся. Сейчас, честно, промолчала бы. Заверила, что ребёнок Свена, что чистая правда, и ушли бы из церкви под ручку гулять. В итоге сидишь тут на иголках и гадаешь, как дальше жить будешь.
– Для ребёнка вредно, – недовольно засопел муж.
– А в тот раз невредно было?
Похоже, меня банально не хотят отпускать. Плохо дело.
– Свен, ты сам понимаешь, я там нужна. И я по родным соскучилась, опять же рожать ты там разрешил.
Молчание. Так, мы, что, передумали?
Нет, разрешил и родишь с мамой, как хочешь, лишь бы родила. Со вторым ребёнком обождём, первый же сейчас нужен, иначе что за брак такой, никто не поймёт. Рожать много Свен не заставит, четверых достаточно. Зачем так много? Так умрёт половина. И подожди немного, разберусь тут, возьму в Рассею.
Словом, обнадёживает, только вопрос с детьми ещё обсудим. Я четверых рожать не собираюсь. Честно, одного за глаза хватит. Свену тоже, если мальчик, наследник обеспечен, а если девочка, то даром не нужно. Знаю ведь о майорате: передача всех благ в средневековом обществе идёт исключительно по мужской линии. Девочки же обуза: корми, одевай, приданое давай. Хм, даже интересно, сорвал Свен джек-пот или нет. Когда там пол ребёнка узнают?
– А дела ты когда уладишь? – задала уточняющий вопрос и на всякий случай предупредила. – Я тут до самых родов торчать не стану.
Свен вздохнул, плюхнулся рядом и пожаловался:
– Брак хуже колесницы Глойя!
– Я вопрос задала.
Принципиальный, между прочим, краеугольный в наших отношениях. Если заартачиться, как ни тяжело, как ни стану скучать, а придётся расстаться. То есть сбежать. А если пойдёт навстречу, разводиться не стану. В России брак всё равно недействителен, а тут не мешает, одни плюсы. Свободной в Галании, как это ни парадоксально, хуже, нежели замужней. Разумеется, если супруг нормальный, а не какой-нибудь целитель, регулярно брюхатящий жинку и плевать хотевший на её имя, не то что на потребности. Мой-то не такой и в постели не животное.
Однако Свен отвечать не пожелал, приподнял моё лицо, заставив посмотреть в глаза, и серьёзно так сказал:
– Я у тебя золото, Иранэ, тебе нужно за меня ежедневно Ио молиться, благодарить, отбивая поклоны. И меня холить и лелеять, потому как плётка по тебе плачет. Заслужила. По-хорошему нужно действительно запереть. Дом у нас в Нурбоке большой, ему хозяйка нужна. Мне – справная одежда, еда, чистый пол и полная поленница. Тебе, как супруге, надлежит за этим следить, ноги под мужем раздвигать и детей в срок рожать, сколько Ио велит. Всё это предписано законом, всё это я вправе стребовать, а уж за блуд и вовсе наказать. До свадьбы или нет, моя уж была. Но слаб человек, а мужчина перед любимой женщиной вдвойне.
– Ну, и как это понимать? Я тебя прощаю или ты должна мне по гроб жизни?
М-да, глубокое беспросветное Средневековье. Вернуться бы сюда с командой юристов, психологов и врачей. К примеру, как бы здесь пригодился пенициллин! Сколько бы жизней спасли! Вот что надо брать, а не шмотки. А то воспринимают высокую смертность как данность. Мол, ничего, нарожаем побольше, кто-нибудь да выживет. Нет – так на всё воля Ио! Да тут гриппом заболеть страшно, не то, что рожать. Ладно, положим, последнее в больнице, а не с грязной повитухой в тёмной комнате, только после-то что? Без прививок – в этот свинарник?..
А эти советы «добрых мам»? Знаю я, какими средствами людей прежде воспитывали! То есть даже няньку нанять нельзя, она ребёнка покалечит.
Да тут лбом о стену биться впору, особенно, когда в душе мужа вновь поднял флаг домостроевец. Недолго музыка играла. Или это тоже наказание?
– Это значит, что ты передо мной виновата.
Кивнула. Есть такое дело, хотя ведь и Свен постарался.
Муж молчал, красноречиво намекая, что нужно сделать. И я сдалась, потому что саму камнем давило. Поэтому и ляпнула про Андреаса в церкви: само рвалось наружу.
– Прости, – пробормотала, отвернувшись к стене. – Я действительно дурно поступила, рассказав о близости с Андреасом. Рассказала, потому что хотела, чтобы между нами не было лжи, чтобы ты не верил слухам. У нас с Андреасом всё. Как увидела его с той женщиной, даже думать противно. А тут ты… Это больно, Свен, очень больно, а когда женщине больно, она частенько говорит гадости.
– Не надо меня на кухню, Свен, – потёрлась щекой о его руку. – Понимаешь, женщины, они разные. Есть такие, которые бабы, у них детей рожать хорошо получается. А есть те, которые с ума сходят, когда их дома запирают. И мужу они полезнее, когда помогают. Я тоже могу, сам видишь, не дура. Не такая умная, как ты, – тут польстила мужскому самолюбию, – но всё же. Давай я этого ребёночка рожу и пока всё? Потом, может, мне второго захочется, но пока хочу работать. И я очень сильно по родным соскучилась. Отпустишь?
Каюсь, немного переиграла, покривила душой, но именно в притворстве сила женщины. Хочешь вернуться на Землю, изобрази покорность и мнимое поражение. Не следует Свену знать, что я не вступила под стяги домостроя.
Запрокинув голову, заискивающе посмотрела на мужа. Тот поцеловал и хмыкнул. Глаза хитрющие! Неужели раскусил? Да нет, я старалась, интонации выбирала.
– Кто в доме хозяин?
Пошло закрепление материала! Или проверка – тут с какой стороны подойти.
А голос довольный-предовольный!
– Ты, – на провокацию не поддалась.
– А кто хозяйка?
– Я.
А вот следующий вопрос напряг:
– Что надлежит делать хозяйке?
– Стирать, вышивать и рожать? – обречённо переспросила выигравшего словесную игру Свена.
– Мужа любить, – обескуражил он ответом. – Повидаешь ты родных, в середине сенокоса пойдём, если целитель разрешит.
Йес, сработала стратегия!
А лекарь пусть попробует не разрешить, порошки в рот засуну. Этот хмырь мою жизнь не испортит.
Перед глазами встали знакомые пейзажи. Скоро увидимся. Эх, будь моя воля, прямо сейчас бы рванула! Одна. Так в былую жизнь окунуться хочется! С подружками в кино сходить, с мамой по магазинам. И не видеть больше Галании. Никогда. Но нельзя, Ира, придётся сюда наведываться, жить на два мира. Правда, тут я мысленно улыбнулась, Свен пока не догадывается, как часто я это планирую делать. Увы и ах, даже большой дом в Нурбоке не заменит тесной квартирки в Петербурге.
